Богиня в спортивном костюме

Инга Максимовская, 2021

Я, у которой всегда и все под контролем, проснулась в объятиях незнакомца. Абсурд? Черта с два! В нем все, что я ненавижу в мужчинах: лишний вес, неразвитые мышцы и раздутое эго. А через месяц – новость: я беременна. И это накануне соревнований, которые должны были стать вершиной моей спортивной карьеры и решить все финансовые вопросы до конца жизни! Теперь мой удел – должность фитнес – инструктора в элитном клубе для зажравшихся толстосумов. И угадайте, кто стал моим первым клиентом?

Глава 4

ОЛЕСЯ

Я не помню, как добралась до своей любимой, но довольно дряхлой уже машинки. Это же конец. Крах. Все, о чем я мечтала, летит буквально псу под хвост. Мне не доводилось раньше сталкиваться с беременными, и я уже была готова прожить жизнь без детей. Свыклась с мыслью, да и не страдала особо. Моих скудных знаний однако хватало на то, чтобы понимать. Беременность — это лишний вес, растяжки, целлюлит, и еще куча всякого дерьма, которое мне теперь предстоит разгребать. Нет, я сначала посетила гинеколога: вредную, грубую тетку, которая долго ковырялась во мне инквизиторскими инструментами, потом гоняла по анализам и наконец изрекла.

— Если ты, дура, сейчас пойдешь на криминальный аборт — сдохнешь в муках. А официально делать тебе процедуру возьмется только имбецил. И не смей травиться таблетками. Они тебе тоже противопоказаны. Плод не сбросишь, но рискуешь родить урода без мозга с тремя ногами.

–И что, совсем ничего нельзя сделать? — сипло спросила я, с трудом выталкивая воздух сквозь пересохшие связки. — У меня соревнования всей моей жизни. Я сушусь, голодаю и тягаю железо. Это наверно уже изуродовало зародыша.

— Для тебя он — ребенок, — сжав губы в куриную попку, сказала докторица, — запомни это раз и навсегда. Придешь через неделю, поставлю на учет, — тетка уткнулась в бумаги, давая понять, что разговаривать ей со мной не о чем больше. Я вышла в пустой уже, в это время коридор клиники, привалилась к шершавой стене, и заплакала.

— Ходют и ходют. Чего рыдаешь? Все мне тут соплями умазала, — услышала я дребезжащий, старческий голос, и в ногу мне ткнулась отвратительно грязная швабра, которую держала в руках бабуля, божий одуван. — Залетела штоля? Ох, беда с вами.

— Вам то какое дело? — удивилась я, даже не разозлившись на назойливую старушку, видимо от неожиданности. — Вы тут работаете, вот и мойте пол. Тоже мне, мать Тереза.

— Тю, я помочь хотела, — хмыкнула бабка, и потеряла ко мне интерес.

— Бабуль, прости а, — замела я хвостом. А что, все шанс, хоть и призрачный.

— Ладно уж, подлиза, — хмыкнула уборщица, поняв, что заполучила благодарную слушательницу. — Метод блеск, моя бабка еще от докуки так избавлялась, и безвредный. Только информация то денег стоит. Спасибо в унитаз не спустишь, понимаешь?

Конечно я понимала. Понимала, что я дура, но даже призрачная возможность, что все еще можно перекроить, давала мне шанс. Я достала из кармана последнюю купюру в тысячу рублей, и протянула вымогательнице.

— Йоду напейся, — заговорщически шепнула бабка, — пять капель на стакан воды, а лучше водки. А потом со шкава сигани. Верняк поможет. Только уж не надъе… Не упади.

— А петлю на шею набросить, когда я со шкафа бросаться буду? — ехидно спросила я, понимая, что круто лоханулась. А драться со старушкой за тысячу, которая перекочевала в карман грязного фартука сил у меня уже не было.

–Дело твое, — хмыкнула бабка, явно довольная провернутой махинацией.

И теперь я еду домой, хотя совсем этого не хочу. Мать снова скажет, что была права в отношении меня, а тетя Люся будет квохтать как наседка.

Я открыла дверь своим ключом. В нос тут же ударил запах ванили, шампанского, и непонятно откуда взявшегося в будний день, праздника.

— Я дома, крикнула я, и поплелась в ванную, в поисках аптечки. А что, чем черт не шутит. Надежда то последней умирает. Йод я нашла почти сразу, а шкаф у меня в комнате по моему подходящий. Главное теперь понять, как на него забраться. Но для меня думаю, это проблемой не станет. Из зала, мы так называем центральную комнату нашей квартиры, послышались раскаты смеха, в котором присутствовал и мужской. И звон праздничных тетушкиных бокалов, которые она бережет, как сокровища Агры. Странно, кто это у нас в гостях, что Люсю так растащило, не иначе королева Елизавета к нам пожаловала в сопровождении своего рыжего внучка. Ну ладно хоть мешать никто не станет. Заняты. Отмерив точно пять капель антисептика я залпом выпила светло желтую, похожую на мочу бурду, и пошла в свою спальню. На шкаф, кстати, забираться очень легко. Достаточно просто слегка подтянутся на руках, и взобраться ногами по полированной стенке. Вот только, как прыгать с мебелишки, если между крышкой шкафа и потолком расстояние всего сантиметров пятьдесят, об этом я не подумала, как то, потому зависла в позе орла, не представляя, как не над…. Не упасть в общем. Я балансировала на краешке шкафа. Когда дверь распахнулась, и на пороге возникло все мое семейство, в сопровождении, угадайте кого. От неожиданности я все таки потеряла равновесие и с грохотом обрушилась на пол, к ногам мамули, обутым, почему-то в мои праздничные туфли.

— Я говорила, что беременность делает баб дурами. И это вдвойне печально, когда будущая мать была лишена мозга с самого рождения, — хмыкнула любящая родительница, брезгливо сморщив ботоксную физиономию.

— Откуда вы…? — начала было я, но посмотрев на Ромку, сразу поняла, по его дебильно — счастливой физиономии, что Аркадьич все таки решил донести радостную весть предполагаемому счастливцу. Люся тоже сияла, как медный пятак, и не предпринимала попыток, помочь мне подняться. Знает мою натуру. Я с детства никому не позволяла мне помогать, даже когда ломала ногу, сама шла в травмпункт. А вот именно сейчас мне хотелось, чтобы она прижала меня к себе, и развела все мои беды своими руками.

–Фроську встретила? — хохотнула маман, наблюдая, как я перекатываюсь на спину, поудобнее располагаясь на любимом ковре, украшенном Диснеевскими принцессами. Где уж Люся его раздобыла — секрет полишинеля, да только все подружки мне завидовали до зубовного скрежета, приходя в гости. — Чем травилась?

— Йодом, — нехотя ответила я, стараясь не смотреть на глупо улыбающегося мачо, нарезающего круги вокруг меня, как стервятник, над трупом.

— Стареет, кошелка, — хмыкнула мамуля, — тебя она велела гнать зеленкой. Десять капель на рюмку водки. Гадость редкая, надо сказать. Зато зубы потом с неделю изумрудные были. Может поэтому ты такая у меня получилась? Я не знаю

— Маша, замолчи, — взмолилась тетя Люся, — ну зачем ты? Олесенька, не слушай ее. Ты самая лучшая на свете девочка.

— А я и не спорила, — нахмурила брови любящая мамуля, — кстати, почем сейчас бабкин метод? Я сотку отдала двадцать пять лет назад.

— Тысячу, — сквозь зубы просипела я. Значит это тоже чудо, что я появилась на свет. Интересно, почему соя родительница не выскоблилась. Зная ее ответ на поверхности. Мирослава Миргородская элементарно зассала. Матушка скорее продать родину, чем позволит себе любимой страдать. Элементарная царапина — трагедия галактического масштаба.

— Лесь, выходи за меня, — подал голос Ромуальд тыча мне под нос бархатную коробочку, пока мамуся и моя любимая тетя, пытались убить друг друга взглядами. — Бриллиантик маленький. Но это пока. Когда я получу чемпионский фонд, обещаю — куплю булыжник с мой кулак.

— Ром, не тупи, — закатила я глаза. Этот театр абсурда начал меня утомлять. А родственниц похоже придется совсем скоро разнимать. Я никогда не видела родственниц в такой ярости, аж искры летят. — Ну подумай, как я могла забеременеть от тебя? У нас секса не было уже полтора месяца. Ты не станешь любящим папой. И вообще после стероидов им никогда не станешь. Уходи.

— Не понял, — как бычок, мотнул головой Ромка, — Лесь, кольцо мамино. Оно нормальное, золотое.

— Рома, блин, ну как можно быть таким придурком? — спокойно спросила я, поднимаясь на ноги. Мир поплыл перед глазами, и хорошо, что я успела обрушиться на стоящую рядом кровать, покрытую девчачьим покрывалом. Его тоже мне Люся подарила, иначе я бы точно раскроила себе башку, завалившись в обморок. — Я с другим трахалась. Ребенок не твой.

Ромка растерянно смотрел на меня. А я не могла уже остановиться. Страх смешался с беспомощностью и яростью, выплескивался волнами, наполняя меня адской болью. Ничего того, к чему я долго стремилась не будет. И виноват в этом храпящий, как бегемот, незнакомый мне толстяк, которого я, скорее всего больше никогда в жизни не увижу.

В комнате воцарилась тишина, я аж оглянулась на маму с тетей. Прекративших баталию, и сейчас активно зырящих на меня, слава богу, не поубивали друг друга.

— Чего смотрите? — ощерилась я, — Я повела себя как дешевая проститутка, а теперь не могу исполнить свою мечту, потому что ношу выродка жирного тюленя, подцепленного мною в дешевом баре, — уже проорала, чувствуя, как меня сковывает лютая истерика. — Можешь гордится мною, мамочка. Я достойная дочь Миры Миргородской.

— Да, доча. Это факт, — как то грустно вздохнула маман, и подхватив под руку растерянного Ромку, пока он не одумался и не наделал глупостей, утащила его в прихожую, что — то шепча ему на ухо. Я осталась с любимой Люсей, которая прижала меня к себе. Мне сразу стало легко. Правда, не было так ужасно страшно.

— Ничего детка, — улыбнулась тетя, так, как обычно, когда мне было страшно во время грозы, или перед экзаменами в школе.

— Ложись спать, — сказала Люся, — утро вечера мудренее.

— И думать нечего. Мне не нужен ребенок. Не сейчас, по крайней мер. И даже если я на эти соревнования не попадаю — плевать. В следующем году я там всех сделаю, — зло прошипела я.

— А дальше что? — тихо спросила Люся.

— В смысле?

— Ну соберешь ты все награды. А дальше. Ни семьи, ни ребенка. Деньги имеют обыкновение заканчиваться. Да и годы идут. Ну не молодеешь ты. Леся, родная, подумай хорошо. Сто раз все взвесь. Ну посмотри на меня, — взмолилась Люся и я заметила на ее щеках две маленькие, скромные, как и моя тетушка, слезинки. — Я ведь так и осталась бобылкой. И даже то, что имела не удержала. И сейчас завидую тебе.

— Мне? — удивилась я, посмотрев на тетушку, как на умалишенную. Завидовать мне в данной ситуации, все равно, что утопленнику завидовать.

— Да, тебе. Я всю жизнь мечтала понянчить своего ребенка. Нет, не пойми меня неправильно, я очень тебя люблю. Ты как дочь, которой у меня так и не случилось. Но я так и не смогла ощутить того, что делает женщину счастливой Не знаю, как это объяснить. У меня был мужчина, которого я обожала. Красавец невероятный. Брюнет, глазища синие, такие, что утонуть можно, — разоткровенничалась Люся. Боже, а ведь тетя то моя несчастлива. Я за всеми своими делами не смогла этого разглядеть. Видела Люсю всегда улыбающейся, готовой броситься мне на помощь в любую минуту. А какие демоны ее душу терзают не смогла разглядеть за все эти годы. — И он меня любил, ну, мне так казалось.

— И куда он делся? — нетерпеливо спросила я. Мне почему-то было неудобно, стыдно слушать о том, как рушилась жизнь женщины, меня воспитавшей.

— Ушел, — просто сказала Люся, — нашел себе более яркую, красивую, капризную. Родил от нее дочку. А потом исчез с горизонта. Подался на заработки и сгинул.

— Надеюсь не я виновата в этом. Конечно, кому охота чужого ребенка воспитывать, — наконец задала я мучающий меня вопрос. Потому что если Люся лишилась своего счастья благодаря мне, как жить с этим осознанием.

— Нет, это было до твоего появления на этот свет. Но он все равно оставил мне счастье, — загадочно улыбнулась тетушка. — А теперь ложись спать, мое сокровище. А я позвоню профессору Ганничкину. Он лучший гинеколог города, а по совместительству отец моего ученика. Может он решит твою проблему. Хотя, если честно я тебя не понимаю. Отказываться от такого невероятного дара судьбы, по — моему глупость.

— А не поздно? — спросила я, глядя, как Люся тычет пальцем по экрану подаренного мною на ее день рождения смартфона. Смешно, но она так и не разобралась до сих пор с адским аппаратом, хотя прошло уже четыре месяца.

— Ничего, за то что я его оболтуса за уши в старшие классы протащила, думаю он не обидится за поздний звонок.

Я пошла в ванную, потому что Люся терпеть не может, когда кто — то слушает е телефонные переговоры из — за спины. Даже мне это не позволено. Тетушка ярится, становясь похожей на огнедышащего дракона. А мне на сегодня и так достаточно потрясений. Я взяла в руки кусок любимого земляничного мыла, которое тетушка достает из каких то своих стратегических запасов, и едва сдержалась, чтобы не откусить от него хороший кусочек. Что за странности. И да, мне страшно хочется жрать. При чем всякую дрянь, от которой у меня наверняка случится несварение. Отбросив от себя скользкий мыльный кирпич, я сняла с себя одежду, оставшись совсем голой, и уставилась в огромное зеркало висящее на стене, которое приволокла мамуля, чтобы любоваться собой любимой. Серебряное стекло отразило стройную, рельефную фигуру двадцати пятилетней женщины. Да, не зря я столько работала над собой. Это тело должно получить титул. Вот только руки сами мои, словно живущие отдельной от остального организма жизнью, сами легли на пока еще плоский живот в защищающем автоматическом жесте, словно закрывая его, пытаясь спасти то, что зародилось внутри. И эти мысли про то, что мой пресс пока еще плоский, меня напугали. Я отскочила от зеркала, села на бортик ванной отгрызла кусок земляничного мыла, поддавшись непреодолимому желанию и зарыдала, понимая, что это начало конца.

ЛЕВ

— Господин Смелов. Мне очень не нравится сообщать неприятные новости. Но только работать с вами мы начнем не через пять дней, как планировали, а не меньше чем через две недели, — лебезил передо мной доктор Нафов, бегая глазками, пытаясь при этом избежать встречи с моим взглядом. — Домик ваш подготовлен, но фитнесс-диетолог, который должен был заниматься с вами, вчера во время выполнения какого — то упражнения, сломал руку.

— Это не мои проблемы, вообще-то, — чувствуя, что закипаю, выдохнул я. — Я заплатил вам деньги и хочу получить услугу вовремя, а не через две недели. Так что, уважаемый господин Нафов, если вы хотите получить деньги, а не судебный иск с моей стороны, предлагаю вам решить данную проблему, как можно скорее. Через пять дней я буду здесь, и думаю, что вы придумаете, как выйти из сложившейся ситуации. И боже вас упаси схалтурить, — полыхнул я напоследок, вставая с дорогущего кресла. Видно нехило этот мошенник зарабатывает на желании людей стать красивыми и здоровыми. Нафов поморщился, когда я закурил сигару, но промолчал. Было видно, что он раздражен и растерян. А я был зол. Точнее, скорее разочарован, потому что так и не нашел Олесю, а новость об отсрочке лечения просто меня добила и вывела из себя. Я и сам не понимал, зачем мне нужна эта девчонка. Но все равно в тайне надеялся, что снова встречу ее в ночном клубе, в который с упорством маньяка Кирилл таскал меня каждый день. Видимо рассчитывая, что я сдамся, и выпишу ему бабок прямо сейчас.

— Ну, чего там? — недовольно спросил Кирыч. Ему не очень то нравится похоже работать у меня шофером. — Лев, да что с тобой такое?

— Не знаю, — честно ответил я, — просто эта девка у меня из головы никак не идет. Какое-то предчувствие.

— Да брось. Что мне теперь, рассылать гонцов по волостям и насильно примерять всем незамужним бабам ту интересную часть ее туалета, которую красотка забыла на твоей голове? Тоже мне, Золушка, мать ее, — нервно выдал мой дружок. — Брось. Не занимайся фигней. Лечись, возвращайся к Лиске. Девка эта обычная шлюшка. Имя им Легион.

Я промолчал, хотя было желание просто растоптать нахального, холеного мужика, уже не похожего на лопоухого парня, каким я его помнил. Интересно, откуда в людях с возрастом появляется эта гниль? А может в детстве просто не замечаешь гадости в людях, какая — то защитная реакция, чтобы подрастающее поколение не разочаровывалось в людях раньше времени.

— Останови машину. Прогуляться хочу, — попросил я, и видя нерешительность в глазах Кирюхи спокойно сказал, — Я не обиделся. Просто хочу проветриться.

— Лева, я ведь за тебя переживаю, — вкрадчиво произнес Кирилл, но мне было уже не до него. Может мне показалось, конечно, но по тротуару на другой стороне улицы шла Олеся в сопровождении кругленькой, похожей на булочку женщины. — Да стой ты, заполошный, — прокричал друг, когда увидел, что я с несвойственной для своего телосложения скоростью ломанулся через дорогу, но услышал скрип тормозов, прямо возле себя, и был вынужден остановиться.

— Придурок! — заорал побледневший мужичок, который успел таки среагировать, иначе вместо «Приюта Наф — Нафа», я вполне мог бы обрести другой, менее привлекательный приют. И хорошо, если бы он не стал последним. — Я ж тебя убить мог. А у меня дети, между прочим.

— Не ори, — тоном царствующей особы приказал возникший, как черт из табакерки Кирюха, сунув испуганному дядьке крупную купюру. Надо будет отдать потом, кстати. — Поезжай куда ехал. Шумахер блин. Ну, а ты чего встал? — поинтересовался приятель, наблюдая, как я верчу головой. Олеся исчезла, словно испарилась.

— Да, ты прав, поехали, — кивнул я. Девки нигде не было. Я тупо смотрел на вывеску гинекологического центра, пытаясь понять, что же со мной происходит. Или эта ведьма Олеся меня приворожила. У нее и имя то колдовское. — Хочу выпить, и страшно голоден. Отвези меня в какое-нибудь место с хорошей кухней. Отмечу свое не помню какое по счету рождение.