Женсовет и приемные дети

Инга Киркиж

Это невыдуманная история о жизни одной белорусской семьи. Бабушка, родившаяся в начале прошлого века в семье зажиточных и впоследствии раскулаченных белорусских крестьян, томилась мечтой о большом хозяйстве, где дом – полная чаша, и все сыты от пуза. Мечтала не впустую, работе отдавалась полностью и без остатка. На старости лет она решила обзавестись помощниками и приютила трех сирот. Согласно «бизнесплану», приемные дети должны были работать в огороде и пасти коз в обмен на еду и одежду. С точки зрения кулацкой философии, которую бабушка впитала с молоком матери и потом отца, в эксплуатации детского труда не было ничего зазорного, потому что труд есть благо. Да и сама бабуля выросла на тех же условиях, имея с трех лет свои участки работы на кухне и в огороде. Но правду говорят, хотите насмешить Бога – расскажите ему о своих планах. В нашем случае высшие силы не просто посмеялись, а сняли целый ситком. Автору удалось записать все эпизоды, крутясь между огородом, козами, домом и кухней. Пахать на такое количество детей – это вам не шуточки!

Вся правда о том, как у нас появились дети Пугач

Моя бабушка была до того практичной женщиной, что ее практичность основательно перекрывала здравый смысл. В частности, она считала себя зажиточным фермером. У нее это называлось «держать хозяйство». Хозяйство умещалось на двадцати четырех сотках вместе с домом. И пока была жива бабушка, этот клок земли кишел домашней и не очень домашней живностью. Кого только там не водилось! Свиньи, кролики, козы, овцы, нутрии, куры и даже хорьки — на воротники. Мы, приезжая на лето, стонали, что нам все это ох как тяжело — пасти, кормить, косить и рвать траву, чистить клетки — всего не перечислишь. Мы были наивными детьми и не нюхали настоящей жизни. Теперь-то мы уже въехали, что нутрии и куры — очень и очень безобидные хобби. Потому что однажды бабушка подсчитала, что самая выгодная скотинка — это сирота. За сирот платят зарплату и начисляют стаж. А сверх того дают продуктовые и мыльно-рыльные пособия. А сирота ж еще и работать может. Вот бабушка работать уже не может, ей перевалило за восемьдесят, а сирота — она молодая и здоровая. И лучше взять сразу двух — на расплод. А тут как раз пришла местная агитка со статьей о двух девочках-ромашках. Анжела (14 лет) и Эвелина (12-ти) никому не нужны, потому что подростки. А с подростками, даже со своими, нормальные люди связываются весьма неохотно. Но наша бабушка решила, что это самое то. Она была такой умной, наша бабушка, что с ней никто никогда не спорил. Попробовал бы! Она была не только умной, но и громкой. А еще хлесткой на язык. В общем, я это все к тому, что моя тетка Полина тоже не стала спорить с бабушкой и пошла оформлять документы. В приюте оказалось, что Анжелу и Эвелину зовут Марина и Кристина. И что в комплекте с ними предлагается восьмилетний мальчик Иван, носящий с девочками одну фамилию — Пугач. Тетка вернулась из разведки обескураженной: ну ладно б двое детишек, так три! Но бабушка стукнула ладонью по столу и сказала:

— Берем всех! Где три дятёнка — там и четыре.

Четвертым в этом ряду уже год как стоял Полинин внук Василий.

В своих словах бабушка раскаялась сразу же, как только дети Пугач перешли в нашу собственность. Они начали орать, драться и крушить мебель. Бабушка, привыкшая к тишине и порядку, схватилась за голову и стала пилить тетку, чтобы та отдала «этих чертей» обратно в приют. Тетка уперлась рогом: дети — не босоножки, которые купил, поносил и вернул из-за оторванной подошвы.

— На хрен ты взяла этих детей?! — вопила бабушка.

— Но, мама дорогая, это же была твоя идея!

— А чего ты меня слушалась?! Я ж в маразме!

Это был первый и последний случай, когда бабушка признала за собой право на ошибки. Через неделю после оккупации дома детьми Пугач ее хватил инсульт. Еще через три дня она умерла в больнице, не приходя в сознание. Сегодня тетка нет-нет да и скажет:

— Хорошо, что мама до этого не дожила. Ее бы сразу хватил удар!

Как будто удар не хватил бабулю еще полгода назад. Зато теперь она мирно покоится на Зайцевском кладбище, а потому не видела, как дети Пугач сломали парник и смеха ради перебили в нем все стекла в мелкие дребезги. Или как они играли в гостиной, поджигая выпущенный из баллончика лак для волос. И как разодрали в клочья кресло. И… и… и… Этих «и» зв рекордные сроки накопилось — до звезды. Но самое главное — дети Пугач оказались совершенно негодными к эксплуатации.

В них есть какой-то хитрый производственный брак, который сразу, как ни крути, не заметишь. Но если попросить их прополоть клубнику, они выдерут всю, оставив на грядке сорняки. Если попросить подмести полы, заметут мусор под коврики. Единственное, что они хорошо делают, — это кушают. Поэтому мы с теткой вламываем за пятерых. И — о чудо! — нам это не в тягость. Потому что, как оказалось, дети чужими не бывают, и мы к «этим чертям» здорово привязались.