Чужая кровь

Ильяс Найманов, 2018

Прохождение через территории захваченные гнусом. Прохождение через уничтоженные деревни, мимо обращенных и обращающихся людей, с грузом, который настолько уникален, что в размен для его сохранения, два сопровождающих бойца Яков и Сагитай без раздумий рискуют жизнями, уничтожая даже союзных роботов. Что два человека на враждебной территории смогут сделать чтобы не погибнуть, а главное доставить груз, от сохранности которого, возможно зависит судьба человечества? Как выглядят пораженные земли и новообращенные? В этой книге мы проследуем с Вами от Москвы, до тех мест, откуда вернуться уже будет невозможно.

Глава 6. Холмецкий хутор

Машина подъехала к развилке, состоящей из трех дорог. Направо и налево уходила асфальтовая, а прямо, уже непосредственно в деревушке, выдавленная тракторами после дождей, высохшая и засохшая горбами бурой глины грунтовая. Яков остановился.

— Дом где, отец? По какой улице? — спросил он.

— Да тут всего три улицы, каждая центральная, — слабым и испуганным голосом ответил дед. — Наш домишко по центральной. Прямо.

— Как там в сказке было? Налево пойдешь, что потеряешь? — спросил Сагитай, надевая маску.

— Направо пойдешь — коня потеряешь, себя спасешь, налево пойдешь — себя потеряешь, коня спасешь, прямо пойдешь — и себя, и коня потеряешь, — задумчиво сказал Яков, оглядывая утопающие в желто-зеленых, все еще крепко державших листву тополях домишки. — Нам как раз прямо. Дом где стоять будет?

— Там прямо и справа, двадцать пятый, литера А, — заторопился объяснять дед.

— Значит так, отец, — обернулся к нему вполоборота Яков. — Подъезжаем. Мы с Сагитаем выходим, осматриваем. Внучку как зовут?

— А? Варвара. Варварушка. Рыженькая она, бойкая такая. Бабка ее Ватрушей еще кличет иногда. Раньше…

— Бабку как зовут?

— Люда. Людмила Николаевна.

— Еще кто в доме должен быть? — продолжал допрос Яков.

— Нет, никого. Семена-то я спровадил, он бывало…

Тут старик замолк сам. Очевидно, некая семейная тайна чуть не вышла, а вернее сказать, наверняка уже показала нос из трепливого рта деда Захара.

— Осматриваем. Если чисто, возвращаемся за тобой. Смотришь сам. Понятно? — спросил Яков.

Дед кивнул. Яков отвернулся и тронулся. Покачиваясь на ухабах, поскрипывая кунгом, «Тойота» проезжала мимо пустых дворов. Свернувшаяся клубком у чьих-то синих ворот, лежала черная собака, очевидно, мертвая. Машина скоро приблизилась к домику, на углу которого висела битая жизнью, временем и солнцем табличка «25а». Сагитай уже отпихнул застывшего в оцепенении на заднем сиденье Дока и перетащил автомат к себе. Также изрядно попотев, перетащил гранатомет напарника, ленту с гранатами к нему, перекинув на себя которые и едва не выбив водительское стекло, Яков стал похож на особо страшного героя боевика. Катаны, от вида которых у Захара глаза полезли на лоб, они взяли в руки и, помогая себе, с трудом выбрались из машины. Ключи Яков забрал с собой, засунув их в нагрудный карман и указав на карман напарнику.

Домик, сделанный из деревянных бревен, потемневших от старости, с белыми оконными рамами, до низа которых поднялась трава, спокойно ждал хозяина. Одна половина крыши была покрыта шифером, другая — кровельным железом, очевидно, набитым прямо на деревянные скаты. Железо поржавело, и, хотя все еще не сгнило насквозь, до этого момента ему, судя по всему, оставалось недолго. Половину дома закрывал высокий, как казалось, куст, но это был срубленный под пень карагач, из кочерыжки которого теперь буйно росли молодые ветви с мелкими рифлеными листьями. Деревянный забор у дома был свален, и теперь любой желающий мог просто подойти к окну и заглянуть внутрь. Первое слева окно было заклеено газетой, другие занавешены белыми кружевными шторками. Вообще, дом доживал свои последние годы и очень скоро, скорее всего, сразу же за стариками, должен был уйти в небытие. Крыльцо и вход располагались с другой стороны строения. Яков, также напяливший маску, прицепив ее на крепления шлема, снял оружие с предохранителя и, определившись с направлением, пошел по тропинке во двор. Сагитай шел позади, осматриваясь и время от времени кидая осторожный взгляд на крышу здания.

Во дворе располагалось несколько деревянных сараев значительной степени ветхости, ржавый запорожец без колес, с пятнами куриного помета сверху, куриными подкопами и, как ни странно, двумя белыми курицами, сидевшими в этих самых углублениях. Яков остановился, Сагитай обошел его сбоку и встал рядом. Картина не вызывала особых подозрений, особенно если учесть, что в стойле шевельнулась большая пегая корова на привязи и требовательно замычала.

— Вроде нормально все? — шепотом спросил Сагитай.

— Ты погляди, — указал гранатометом в сторону коровы Яков.

Корова стояла одна под навесом, рассчитанным на двоих. Небольшой, около метра, заборчик закрывал от взгляда Сагитая то, что было видно Якову. Рядом с ней, ближе к людям, лежал иссушенный труп другой коровы. Ребра торчали через тонкую шкуру, тусклые полуоткрытые глаза ввалились. Она лежала на полу, неестественно вывернув голову, а цепь, которая была застегнута вокруг ее шеи, натянулась. Кроме того, через открытую дверь стоящего рядом курятника виднелось несколько неподвижных пернатых тушек. Ветер вяло шевелил хвостовое оперение пестрого петуха, неподвижно лежащего прямо у двери. Живая корова, скосив на них темно-синий глаз, замычала еще раз, требовательнее. В закрытом снаружи на крючок сарае, стоящем недалеко, грохнулось пустое ведро, дверь качнулась.

— Ох ты, Зорюшка ты моя… — дед оказался у них за спиной. — Недоенная же стоит! А-а-х! — вырвалось у него, когда он увидел труп второй коровы. — Марта! Что же это с тобой? А? Околела?! Ах ты ж…

Сагитай предусмотрительно отошел к корпусу«запорожца, где встал на одно колено, держа автомат наготове. Куры, недовольно закудахтав, перебежали к дому. Старик кинулся к двери, за которой секунду назад был слышен грохот, и, на мгновение задержавшись, открыл ее. Яков уже держал дверь на прицеле. Из темноты, заставив бойцов вздрогнуть, наклонив голову и чуть не сбив хозяина с ног, выскочил кремового цвета теленок и, перепрыгнув через метровый забор, с грохотом копыт по деревянному настилу, кинулся к вымени стоявшей коровы. Несколько раз требовательно боднул ее в вымя и, блаженно закатив глаза, засосал молоко, нисколько не обращая внимания на лежащий рядом труп. Зорька застыла, расставив ноги и уши-локаторы, чувствуя облегчение.

— Оголодал, Борька. Цельный день не ел, — запричитал дед.

— Отец, внучка где? — спросил Яков, видя, что Захар направил свой взгляд в сторону курятника.

— Варвара! Люда! — опомнился дед и бросился в дом.

Яков последовал за ним. В своей броне, которую он не снимал даже в машине, шлеме с маской, перевязанный лентой с гранатами для «Леры» и с катаной у пояса он был страшнее самой смерти. Сагитай зашел на пару метров в дом и, развернувшись, встал с автоматом наготове к выходу. Между тем дом, в котором было всего четыре комнаты, пах стариной и холодом. В первой слева комнате с печью, обеденным столом и умывальником лежал черный труп хозяйки. Высохший и похудевший. Дед остановился рядом с ним, не понимая, что это такое. Яков стоял рядом. Затем до старика дошло, что неузнаваемое черное нечто — это и есть его жена. Он вздрогнул.

— Люда! — с надрывом, но слабым голосом вскрикнул он. — Люда…

Его дрожащие руки тянулись к телу, но не могли коснуться его. Он сжал кулаки, прижал их к лицу и застонал.

— Варвара! Варвара!

Он метнулся в другие комнаты.

— Деда!

Послышался сдавленный девичий крик. Старик кинулся к дальней комнате и потянул худой ковер, лежащий на полу, но его слабые руки не удержали хватки, и он упал на спину. Поняв, что нужно делать, Яков рывком сдернул ковер, обнажив закрытый на щеколду люк погреба.

— Варвара!

— Деда! — послышалось уже внятно прямо из-под крышки.

Старик отстегнул щеколду и оттуда со слезами, щурясь от света, выскочила девушка. Яков знал, что она должна быть рыжей, но что можно быть рыжей настолько, он не представлял. Волосы цвета осеннего леса на закате растрепанной копной взлетели из погреба, и девушка с плачем кинулась на деда, едва вторично не уронив его на пол.

— Деда, я так испугалась, — плакала девушка, душа его в объятьях.

— Тише, тише, Варвара, не плачь, — гладил ее по волосам дед. — Сейчас поедем.

Варвара была в одной ночнушке, и, судя по неубранной кровати, ее наскоро запихали среди ночи в погреб и закрыли на щеколду, накрыв ковром. Сделать это могла только бабка, наивно полагая, что спрячет внучку таким образом. Против гнуса это не работало. То, что он не тронул подростка, было лишь отсутствием необходимости в еде и невозможностью использовать это тело как носителя. Гнус даже скотину уничтожил не всю, оставляя неприкосновенный запас для следующих зараженных, которые должны были подняться уже через 36 часов. Варвара подняла огромные синие глазищи на Якова, который стоял, задрав устрашающий ствол вверх, испуганно моргнула и, шмыгнув носом, спросила, непроизвольно показывая пальцем.

— Деда, а это кто?

— Это… хорошие люди, Варварушка. Они нам помогут, — сказал старик, выпуская из объятий девушку и отстраняясь.

— А где баба?

— Баба, она… — дед растерялся, не зная, что сказать. Его глаза забегали, словно ища что-то на полу.

— Уехала баба, — раздался голос Сагитая из коридора. — И вам пора.

Он уже успел осмотреть другие комнаты и накрыл тело найденным покрывалом.

— Давайте поедем, — закивал дед и пошел на выход, таща за собой за руку Варвару.

— Подожди, мне надо одеться, — вырвалась она и бросилась обратно в комнату.

Яков тактично отвернулся.

— А что, вы и будете так стоять? — неуверенно спросила она.

Боец посмотрел на соседнюю стенку и бросил взгляд на Сагитая. Тот пожал плечами и встал в смежной комнате, возле трупа бабки, после чего Яков, сопровождаемый дедом, вышел на улицу. В наступившей темноте раздалось сдержанное хлопанье двери машины, но Яков только-только вышел на улицу, он бы не успел так быстро. Может, Док? Чувствуя что-то неладное, Сагитай еще раз проверил автомат и превратился в слух. С той стороны здания определенно что-то происходило. Не было звуков, но Сагитай, прошедший не один бой, сейчас, как никогда, четко чувствовал нервное, звенящее напряжение. По коридору понеслась девушка с рыжей копной волос, в синих джинсах и красной кофточке.

— Стой, — окрикнул ее Сагитай.

— Ой! — пискнула она. — Я не знала, что вы тут.

— От меня ни на шаг, — скомандовал боец и пошел первым.

Только выйдя из дома и повернув налево, он увидел широкую спину Якова, сидящего на одном колене. Дед Захар стоял позади него и нервно крутил головой. Сагитай приблизился и осторожно выглянул из-за Якова. В машине на месте водителя кто-то сидел. И это был не Док. Ученый по-прежнему находился на заднем сиденье, что было видно через слабо тонированное стекло, просвечиваемое дообеденным солнцем.

— Человек? — спросил Сагитай.

— Нет.

— Сколько? — спросил Сагитай, чувствуя, как от нежданной встречи у него повысился пульс.

Яков, переключающий улучшенную версию детектора движений и биологических форм во все режимы, привстал.

— Пока один в машине. Скотины тут достаточно, еще живой, желтым подсвечивает. Непонятно.

— Чего ждем? Думаешь, он нас не видит? — спросил Сагитай.

— Командуй, — спокойно предложил Яков, отодвигаясь чуть в сторону, словно открывая дорогу.

— Пошли, вытащим его, — сказал Сагитай. — Еще за рулем у тебя гнуса не хватало.

— Товарищи… э-э-э… бойцы, мы тут вас подождем, — слабо предложил дед.

— Нельзя, отец. Только возле нас живыми будете. Не дальше трех метров. Это гнус! Понимаешь? Он без защиты тебя и рыжика твоего… — голос Якова, оборвался.

Обычно спокойный и уравновешенный, даже местами меланхоличный Яков занервничал, что не осталось незамеченным для Сагитая. Сагитай вышел и, не скрываясь, пошел к машине. Остальные последовали за ним. В машине, держась руками за руль, сидел лысеющий мужчина с несколькими пятнами на лице и на лысине в изорванном, грязном, некогда голубом костюме с подпалиной почти до дыр в районе левого плеча. Яков остановился в нескольких метрах.

— Стой, Сага. Он фонит, как три пятна. Девчонке к нему нельзя, — он кинул взгляд на Варвару.

— Стойте здесь, я сам, — мрачно сказал Сагитай.

Он решительно подошел к машине и потянул за ручку. Заперто. Гнус заперся изнутри.

— Ключи! — негромко скомандовал Сагитай.

Яков бросил ему ключи от внедорожника, которые Сагитай поймал на лету. Перчатки он надел еще до выхода из машины, поэтому тут же открыл дверь и, ни капли не брезгуя, вытянул существо наружу, бросив на землю.

— Wer du bist? Wer du bist? — подняв руку, словно защищаясь, спросило существо.

— Немцы! — ахнул дед. — Мало наших погубили, еще лезут?! — с пониманием того, что враг приобрел понятную форму, старика будто подменили. — Дайте мне его, я его сейчас придушу! Скотину он мне поганит, бабку извел!

Старик действительно ринулся к лежащему на земле гнусу, но Яков одним движением могучей руки остановил его.

— Не в немцах дело. Это зараза, отец. Вирус. Подходить нельзя.

— Как же так, ребятушки?! Как же так?! — дед Захар дышал через рот, его руки начали шарить по карманам, наконец нащупали в нагрудном таблетки, одну из которых он дрожащими руками положил в рот..

— Кomm mit mir…

Приглашающим жестом, все так же лежа на земле, успокаивающе сказал гнус.

— Дед, убираться тебе с внучкой отсюда надо, — сказал Сагитай, кладя руку на рукоятку меча.

— А куда же я пойду касатики? — растерялся дед.

— Ну уж не с нами точно. Мы сейчас туда двигаем, откуда эта зараза и идет, — ответил Сагитай. — Транспорт есть?

— Есть! — звонко отозвалась Варвара. — У меня мотоцикл в сарае. «Ява».

Бойцы вопросительно уставились на деда.

— Да, есть у меня старичок. Внучка только на нем покататься и приезжает, — вспомнил дед.

— Ну так садитесь на него и поезжайте отсюда. Где спрятаться можете? — спросил Сагитай. — Есть такое место?

Дед пожал плечами и умоляюще посмотрел на Якова.

— Куда им? — озвучил немой вопрос Яков.

— Куда? Куда?.. — мрачно переспросил сам себя Сагитай, глядя, как осторожно поднимается гнус, словно беззащитный гражданский перед держащим его на прицеле убийцей.

Но на самом деле все было почти наоборот. Убийцей был здесь тот самый гражданский, а стоящий перед ним боец и еще один невдалеке — лакомый кусочек для вируса. Две пышущие здоровьем человеческие особи, которые могут быть прекрасным продолжением колонии.

— Кomm mit mir… — повторил гнус и заискивающе обнажил десны красно-коричневого цвета.

— Поедете к трассе. Недалеко от того места, где мы тебя подобрали, где перевернутые машины, найдете уазик, в березу врезавшийся, и рядом серую «Ладу». Сожженную… Там должен быть робот недалеко на гусеничном ходу. Слышишь, дед? — спросил Сагитай, вытаскивая катану из ножен.

— Ага, — затряс головой дед.

— Подойдете к роботу, у него есть камеры. Покажете вот это, — Сагитай залез свободной рукой в карман, достал кожаный мешочек и кинул деду. Тот не поймал, но поднял его с земли, отводя подальше от глаз и пытаясь преодолеть старческую дальнозоркость, разглядывал предмет. — Это артефакт «муха», единственное, что спасет от воздействия гнуса, но гнус может его отобрать. Если оператор увидит, что у вас артефакт, за вами вылетят… наверное. «Муха» сейчас как пуд золота стоить будет. 36 часов у вас есть.

— Дай сюда, отец, — протянул руку Яков.

Он вытащил из чехольчика шнурок и жестом поманил Варвару. Привязав ей на шею талисман, едва заметно провел рукой по волосам.

— Mein lieber, mein guter soldat… — протягивая руки к маске Сагитая, заискивающе скалясь, произнесло существо.

— Идите, — приказал Сагитай.

Руки гнуса уже почти касались маски бойца. Яков развернул Варвару лицом к сараям, а Сагитай вынул катану и изо всех сил рубанул немца по шее, одновременно отступая назад. В последний момент он увидел нечто вроде растерянности в больных глазах существа. Шея издала всхлип, голова отлетела в сторону, а тело рухнуло вперед, на то место, где только что стоял Сагитай. Оставшись без управления, тело шарило руками и сучило ногами, словно пыталась нащупать стоявшего за секунду до этого перед ним человека. На секунду оно даже нащупало точки опоры и встало на четвереньки, толчок ноги человека откатил тело в сторону дома. Оно начало подниматься вновь, но еще один толчок, практически удар, заставил обезглавленное тело откатиться еще на пару метров. Сагитай вернулся к машине. Черная волна гибнущей травы, сопровождаемая пощелкиванием рассыхающейся растительности, двинулась от тела, переметнулась на недалекие деревья, листья которых стали скручиваться и чернеть, словно от нестерпимого жара.

Через улицу, а затем еще где-то из соседнего дома раздались крики. Человеческие, но одновременно лишенные эмоций.

— Быстрее! Где транспорт? — прикрикнул Яков.

Девушка метнулась в одну из построек. Яков за ней. Распахнув дверь сарая, она вывела вишневую старенькую «Яву». Ловко взлетев на нее, тут же пырнув ногой по кик-стартеру, Варвара завела аппарат, который на удивление тихо и ровно заработал.

— Деда, быстрее!

Дед Захар, туго понимая, что происходит, тем не менее сел позади внучки.

— Если что, солярку с машин слейте и робота заправьте, — дал последние наставления Яков.

— Хорошо! — звонко крикнула она.

Варвара несколько раз газанула и, пульнув землей из-под заднего колеса в открытую дверь сарая, сорвалась с места. Проехав по черному пятну мимо безголового трупа немца, она лишь на секунду задержала на нем взгляд и добавила газа. Рыжая копна ее волос, которую было видно, даже несмотря на сидящего позади нее деда, скоро скрылась в уходящей на восток деревенской дороге.

Из кустов, стоящих недалеко от сарая, показалось двое. Один без руки, в рвано-паленой полицейской одежде иностранного образца с пистолетом у пояса, другой — крупный мужчина без зубов, в одежде, уже не поддающейся идентификации.

— Наш выход, — процедил Яков, поднимая гранатомет к плечу.

Первым на мушку он взял однорукого с пистолетом у пояса. Хоть гранатомет и имел планку для установки различных прицелов, Яков разумно снял его, понимая, что в их случае он не будет нужен. Расстояние между ними было около двадцати метров, и, очевидно, гнус уже пытался свалить Якова, но артефакт делал свое дело. Мушка поймала грудь гнуса. Легкое, едва заметное ощущение холода коснулось его тела, и он нажал на спуск. Мощная отдача, из-за которой это оружие не стало распространенным, было сравнимо с ударом бойца среднего уровня в плечо, отчего тело Якова сотряслось, а грохот резким механическим лязгом ударил по ушам, поселив в них звон и гудение. Зато стоявший в прицеле однорукий разлетелся снопом брызг и клочков. Две ноги, прикрепленные к тазу, лохмотья одежды и прочной кожи с верхней части тела упали на землю в том же месте, остальное веером вылетело за пределы двора. Слыша только гул ушах, Яков направил ствол на другого, который, открыв беззубый рот, изобразил что-то вроде огромной буквы «О». На самом деле он кричал, но оглушенный Яков не слышал этого. Второй выстрел в букву «О» просто снес голову, раскроив верхнюю часть тела, которое, изогнувшись назад дугой, упало в пыль. Корова и все еще сосавший ее теленок, застучав копытами по деревянному настилу, покрытому соломой, задрожав мелкой судорогой, свалились, закатывая глаза. Молодые пирамидальные тополя, стоявшие за сараями, превратились в черные свечи.

Резко обернувшись, не слыша ничего вокруг, Яков бросился к машине, возле которой стоял Сагитай. Завидев Якова, он также открыл рот, что-то показывая, но тот только потряс головой. Сагитай кивнул и сел на место водителя. Яков, оббежав машину, еще толком не уселся на пассажирское сиденье и не закрыл двери, как почувствовал, что дорога чиркнула по подошве. «Тойота», взревев двигателем, бросилась вперед по проселочной дороге, уйдя в левый поворот. Судя по рту, Сагитай что-то говорил, но звук был невнятный. Потом он глянул на напарника и, поняв, что тот нормально не слышит, замолк.

Скоро звон в ушах стих, и Яков принялся разглядывать себя с ног до головы. Брызг на одежде практически не было, а сечек от осколков тем более. Боеприпас был специальный. Взрывался от удара, без осколков, поскольку находился в пластиковой оболочке, но то, что он делал с гнусом, было стопроцентным желанием Якова.

–… шишь уже? — послышался голос Сагитая.

Яков несколько раз сильно открыл и закрыл рот, одновременно стараясь пошевелить ушами, звон стих как будто окончательно, хотя все равно какой-то радиолюбитель включил в ухе звуковое сопровождение программы «Дубль четыре Восток».

— Че? — переспросил Яков.

Сагитай посмотрел на него и сплюнул.

— Ниче!

Машину здорово тряхнуло.

— Чего гонишь-то? Потише едь! Видел, как «Лера» отработала?! — вдруг заулыбался Яков.

Сагитай внимательно посмотрел в зеркала заднего вида и сбавил скорость.

— Видел, видел. Молодец! — похвалил он искренне, но сохранял серьезность. — Хорошая штука! А ты видел, что в той стороне поселка делалось?

— Нет.

— И я толком не видел, но, брат, что-то мне хреново стало от того, чего я даже не разглядел. Колобок, колобок… Сказка на ночь.

— Какой колобок? — не понял Яков, оглядываясь назад, на Трофима, который по-прежнему сидел посередине заднего сиденья, держа в руке статуэтку.

— Не знаю какой. Может, показалось. Хреновый колобок, Яков. Такой что… не знаю.

Некоторое время ехали молча. Вдоль проселочной стояли леса с редкими просветами полян. Черные точки, в которые превратились брызги на маске и одежде, Яков легко снял стерилизующей салфеткой. Перезарядил и протер чистой салфеткой «Леру», да так и остался сидеть с ней в обнимку.

— Как думаешь? Не заразно? — спросил он, показывая салфетку, на которой собралась черная крошка.

— Да не, думаю, сдохло, но контачить не советую! — усмехнулся Сагитай.

— Скажешь тоже, советчик. Тормозить будем? Отдохнуть надо, — сказал Яков.

— Погоди. Подальше отъедем, — ответил Сагитай. — Вообще подальше от населенных пунктов. Там беспокойнее всего.

Скоро показалась табличка населенного пункта Гаврилов Гут. Боец, не сбавляя скорости, взял левее, уйдя в сторону. Краем глаза друзья увидели несколько домов. В селе было тихо. Ожидать, что там могло быть что-то по-другому, то есть не так, как в предыдущих деревеньках, было бы глупо, а испытывать судьбу и помогать кому-либо бойцам совершенно не хотелось.

— Ты, кстати, сколько «мух» утащил? — лениво спросил Яков.

От равномерной тряски, пережитого волнения и короткого сна прошлой ночью его потихоньку клонило в сон.

— Еще одна осталась. Три штучки сверху взял, — ответил Сагитай.

Солнце поднималось выше, ко сну клонило и его, но, конечно, и речи не могло быть, чтобы такой незначительный недосып повлиял на его реакцию и боеспособность.

— Это хорошо, — одобрил Яков, откидывая спинку сиденья назад, обнимая гранатомет и удобнее устраиваясь на сиденье с прицелом на поспать. — Красивая девка вырастет…

Сагитай промолчал. Он понял, о чем говорил Яков. Рыжая Варвара, хоть и была еще подростком, но настолько яркую рыжину он не видел даже на фотографиях, а для Якова рыжие всегда были на особом месте. Здесь уместнее было бы сказать «если вырастет», но зачем делать больно товарищу, который уже отходил ко сну? Зачем тревожить его напрасными переживаниями? Солдатский быт, он и счастлив этими короткими моментами, когда можно забыть обо всех страхах и рисках, обо всех возможных смертях на твоем пути и на пути знакомых и близких тебе людей. Помечтать о том, как было бы хорошо, если бы… Здоровая шутка, здоровый сон, и, вообще, все, что на секунду может успокоить человека в их положении, — бесценно, поэтому Сагитай чуть сбавил скорость, оглянулся на Дока, который все так же, держа статуэтку химеры в правой руке, начал шуршать конфеткой, слегка улыбнулся чему-то своему, снял шлем и бросил его на заднее сиденье через подголовник…