Освобождение бессмертия

Ильяс Найманов, 2018

Продолжение книг "Янтарь. Вирус бессмертия" и "Рабы бессмертия". Как и каким образом зомби, начало которым дано было в Зоне отчуждения вокруг ЧАЭС, смогут пройти на Большую Землю? Что человечество предпримет для борьбы с этими существами? Каковы шансы у царствующей ныне человеческой цивилизации остановить распространение искусственно выведенного вируса и все ли считают распространителей инфекции действительным злом?

Глава 2. Бабушкин клубок

База Свободы. Армейские Склады.

— Может, его опять покормить надо? — спросил высокий долговязый паренек с пластиковой прозрачной маской на лице у своего товарища, тыкая палкой в клетку, в которой, словно зверь, сидел человек, покрытый ржавыми пятнами. Глаза пленника с желтыми белками смотрели на паренька, не моргая, с одним явным желанием убить и растерзать мучителя.

— Да нет. Он уже третью крысу высосал. Хватит ему, — возразил другой паренек с разрезами на локтях джинсовой куртки и такими же разрезами на коленях штанов.

Он так же носил защитную пластиковую маску на все лицо. Кроме того, сейчас при движении оказалось, что и на груди его куртки была пара разрезов.

— Ну, пойдем тогда другого посмотрим, — предложил первый, откладывая палку и приближаясь к пятнистому пленнику, в десятке метров от первой клетки подвешенному в воздухе за руки и за ноги. На груди у него скотчем был приклеен осколок «кристалла». Парнишка осторожно приблизился к зомби и посмотрел на участок тела вокруг него и под ним.

— Что — ничего?

— Нет, — цокнув языком, ответил мучитель.

— Худой, Рваный! Что вы опять к ним прицепились? — крикнул сверху с моста некробиолог Трофим. — Здесь вам нельзя, опасно. Идите лучше с артефактами экспериментируйте… к себе.

— А мы уже все! — задорно крикнул Худой, счастливо улыбаясь.

— Что — все?

— Мы уже сделали сборку, Док, — крикнул чуть спокойнее Рваный, доставая и показывая из кармана нечто цветное, похожее на смятый в приплюснутый шарик разноцветный пластилин.

— Да? — изумился Трофим. — Погодите, сейчас спущусь.

Он торопливо, чуть не споткнувшись, сбежал вниз по бетонным крошащимся ступенькам и подошел к Рваному.

— Покажи!

— Вот! — самодовольно продемонстрировал Рваный. — Один камушек и работает метра на три.

— Так на тебе сейчас что — кроме него ничего нет?

— Не-а, — беззаботно ответил парень, пряча сборку в карман.

— Ты что, с ума сошел? — вскинулся Трофим. — А у тебя? — спросил он у Худого.

— Не, у меня полный комплект, все как у старичка Дока, — также улыбаясь происходящему, ответил Худой.

— Я тебе покажу старичка, — беззлобно погрозил для порядка Трофим. — Рассказывай давай.

— Мы на крысах проверяли, прикладывали к ним то одно, то второе, в общем, со всеми артефактами они их высасывают, с разной скоростью, но с обломком «снежинки» она дольше помирает. Не помирает почти.

— Так вы «кристалл» со «снежинкой» свели?

— Нет. «Кристалл» со «снежинкой» плохо сходятся, плавятся, отталкиваются друг от друга. Такое работать надежно не будет, а вот если кусочек «слюды» в спирте размягчить, то они хорошо держатся.

— Так это значит «слюду» надо еще…

— Не… — покачал головой Худой, посмеиваясь над нетерпеливо вопрошающим некробиологом. — Тут без «бабушкина клубка» никак. Иначе они толком не светят. А с «клубком» сразу метра на три бьют, и можно маленькие кусочки использовать. Экономно.

— Значит, всего четыре артефакта надо? — подытожил Трофим, уже опасаясь очередного «не» от парней.

— Ага, — кивнул Худой. — Хочешь, мы при тебе дистанцию проверим? Можно крысу ставить и отходить от нее. Как она сдуваться начнет, значит, нет покрытия. У нас примерно три метра вышло, ну, может, три с половиной.

— Ну молодцы! Ну пацаны… красавцы просто! — искренне восхитился Трофим.

Еще несколько дней назад Худой и Рваный, и без того испытывавшие болезненный интерес к зомби, буквально ходили за Трофимом по пятам, пока он брал с них соскобы, образцы тканей, пока расщеплял и разделял по клеткам, помогали ему со всеми сканерами, анализаторами, микроскопами. В общем, на какое-то время он обзавелся добросовестными помощниками, корпящими над приборами при помощи тончайших игл, пипеток и прочего едва различимого для глаза инструмента. И вот, когда его не было всего сутки на базе, ребята занялись своим прямым делом и создали сборку, которая была намного эффективнее предыдущей схемы распределения осколков «кристалла» по поверхности человека.

— Теперь что, этих в топку? — спросил Рванный, глядя на пленников.

— Не знаю. У Якоря надо спросить. Они, конечно, могут и пригодиться, наверное, но кормить их…

— Да к черту их, Док, — крикнул сверху с моста Калмык. — Я им больше крыс таскать не буду. Я вам что, кот? С утра и до ночи, дай, дай, дай, дай этих крыс. Уже своим делом заниматься не дают! У меня там химера верхнюю шкуру должна сбросить, мне за ней ходить надо, а тут эти пугала через каждые полчаса худеть начинают. Ты как хочешь, Док, а я Якорю скажу, что я больше в этом деле не помощник, — Калмык почесал голову под капюшоном. — Идите сами их ловите — я места показывал, ловушки на месте, в самом деле.

— Мы тебя поняли, Калмык, — переводя взгляд со стоящего наверху сталкера на парней, согласился ученый. Затем, заметив кусок артефакта на одном из пленных, спросил: — Это зачем?

— Да так, — пожал плечами Рваный, — чтобы он у того, который в клетке, крыс не воровал. Пока с тем в клетке проверяешь, этот ее тоже, видать, хомячит… Нарушает нам чистоту эксперимента, — улыбнулся он, вспомнив формулировку ученого.

— Ну как ему не хомячить? В половину отощали, — заметил ученый. — Скоро отойдут, похоже.

Калмык, стоявший сверху на мосту, махнул рукой и отвернулся, всем своим видом показывая, что туда им и дорога. Действительно, из плененных тогда почти трех десятков зомби, из так называемого Братства, планировалось взять с десяток на Базу Свободы для работы некробиолога, но этот десяток оказался так прожорлив, что они начали иссыхать один за другим. Того количества жизни, которые приносили им сталкеры в виде крыс и тушканов, им не хватало, а обычная человеческая еда ими не принималась. В результате оставили только двоих, остальных пришлось оставить без пропитания, где они и издохли в течение полутора-двух суток.

— Ну, мы это, — шмыгнул носом Рваный, — можем сборку сейчас на поток поставить. «Бабушкиного клубка» надо всего вот, — он показал кончик пальца. — «Слюды» у нас как грязи, «снежинки» имеются, если что — вон сталкеры свое отдадут для такого дела. Там от всего по кусочку надо, а сборка путевая получается. Мы ее под шоколадку можем сделать или под половину даже. В карман положишь, и мешаться не будет, — обрадовался он своей догадке. — Ага! Тут мы из кусочков на всю Зону сделаем, еще и останется. Пошли, — махнул рукой он Худому, увлекшись идеей, тут же позабыв про Трофима.

Оба парня зашагали наверх, оживленно обсуждая, как и что сейчас будут пилить, кто и что сейчас будет ломать. Калмык, повернувшийся уже обратно и внимательно вникавший в разговор Худого и Рваного, хмыкнул.

— Ну, пацаны! Ну, башковитые, а? — спросил он у Трофима, очевидно, требуя только подтверждения.

— Сам в шоке! — подтвердил Трофим, не кривя душой.

Справедливости ради нужно сказать, что и ученый не сидел без результатов. Он успел набрать образцов, выявил ту самую цепочку ДНК, которая была свойственна papillosa virum. Почти такой же неуловимый, свитый один в другой ДНК и РНК, но всего с одной дополнительной цепочкой ДНК, которая могла копировать человеческую, вместо парной, как у известного и распространенного в Зоне papillosa virum. Но далее работать с вирусом было невозможно — он просто распадался, разрушая занятые им клетки.

Выявилась следующая тенденция. Вирус захватывал около трети клеток человека, остальные оставляя тронутыми до поры до времени. Тонкая сеть, создаваемая им в теле зараженного, начинала свое распространение от мозга и, бесспорно, управлялась с этого крупного узла. В случае ранения, потери конечности вирус использовал энергию, полученную из вне на восстановление структуры своих клеток, клеток хозяина и наращивание клеток соединителей, требуя на это огромное количество сторонней энергии. Эффект восстановления клеток носителя являлся в этом случае терапевтическим, поскольку со смертью носителя продолжительность жизни захватчика становилась лишь вопросом времени. Клетка тела, чья жизнедеятельность контролировалась вирусом, становилась гораздо прочнее за счет более плотной оболочки и менее подверженной к физическим воздействиям извне. Восстановление клеток мозга с сохраняемой в них информацией было таким же непостижимым явлением, как и обычное хранение информации, образов, звуков и запахов в клетках мозга живого человека.

Сам механизм дистанционного переноса энергии от живого объекта к вирусу был не по плечу некробиологу, поскольку тут нужна была работа профильных биофизиков. Несмотря на то, что способов дистанционного переноса энергии человечество придумало множество, эффективность и принцип природного механизма, используемого на клеточном уровне, был в настоящее время непостижим. Зараженный организм мог удерживать и аккумулировать в себе запас энергии только в не захваченных им клетках хозяина. Для долговременного поддержания колонии вируса емкости всех незараженных клеток было недостаточно. Очевидно, это напрямую зависело от количества клеток, следовательно, и от размеров тела носителя. Поэтому вирус требовал постоянной подпитки, используя для этого, разумеется, зараженного, заставляя применять его знания и память. А как иначе? Если носитель не будет обеспечивать паразита питанием, передвигаясь по территории в поисках источников энергии, то данный вирус начинает уничтожать клетки хозяина, приводя естественного носителя в непригодность, а позже погибая уже из-за отсутствия носителя и его возможности передвигаться. Так же верно было и наоборот: если паразит не будет восстанавливать и питать клетки носителя, то носитель погибнет от истощения, а следом и не имеющая возможность эффективно добывать большой объем энергии колония.

Принцип захвата и использования тела, памяти и возможностей носителя также известен в природе, причем этот принцип используют не только вирусы, но и бактерии и даже некоторые грибы, например кордицепс, паразитирующий на муравьях, меняющий их поведение на совершенно не свойственное им. Но впервые, впервые человечество столкнулось или создало наработку, предназначенную для самого себя. Когда на четвертый день Трофим понял это и рассказал Якорю, возглавившему Свободу после ухода Гипса, он долго не мог включить в себе понимание, что люди вывели нечто подобное, неуправляемое и страшное добровольно. Тогда, сидя в кабинете лидера Свободы, он долго пытался сформулировать открытие прежде всего для себя, и даже когда Якорь уже понял, что именно хотел сказать ученый, тот все равно до конца не верил в сказанное.

Тогда Якорь для определения вируса стал называть его так же, как и бандиты, гнусом, и Трофим в своих записях, обескураженный безжалостным механизмом захвата и управления, дал ему это же название, не забыв отметить, что принцип действия гнуса и вируса псевдопапилломы, также имеющего название некровирус, схож по принципу дистанционного воздействия, но принципиально отличается по принципу избирательности носителя. Если гнус поражает только живого и, судя по всему, здорового и крепкого носителя, имеет инкубационный период порядка двух суток, а после практически сразу же подавляет и захватывает волю, разум и поведение носителя, то некровирус начинает свое действие только после смерти носителя, активируясь при начале тотального разрушения клеточных структур на ранних стадиях. Со временем некровирус в зависимости от того, насколько он мог заменить собой при жизни клетки хозяина, отстраивает и восстанавливает носителя, не перехватывая управления, поддерживая основные функции для выживания в автоматическом режиме в случае отсутствия управления со стороны самого носителя.

Последнюю запись в тетради Трофим делал под шум заклинившего экзоскелета в ангаре. Коваль, уперто тыкая по кнопкам управления и калибровки, никак не мог разорвать логическую ошибку, возникшую в цепи концевиков выпрямления и сгибания ног и рук. Экзоскелет, приседая, тут же начинал вставать, а как только вставал, начинал приседать. То же самое было и с руками: как только он сгибал руки, он начинал их выпрямлять, разводя в стороны, делая движение баяниста. В результате находящийся в экзоскелете сталкер по прозвищу Нюхач, он же бывший Гром, был вынужден приседать и одновременно играть на невидимом аккордеоне, только вот вместо веселой и залихватской песни из динамиков экзоскелета неслись ругань и мат возмущенного, вспотевшего и порядком истерившего сталкера. Нюхач, видя появление любопытствующих, улыбающихся и начинающих похохатывать свободовцев в ангаре, стал опасаться, что его из Нюхача переименуют в нечто другое, совсем не солидное. Например, в Антошку, которому кроме «пойдем копать картошку» предлагали еще и «сыграй нам на гармошке». Но судя по тому, что сталкеров, заглядывающих на шум, становилось все больше и больше, а какая-то довольная сволочь начала напевать «тили-тили, трали-вали» и другие слова известной с детства песни, удивительно попадавшей в такт приседающему с вопящим Нюхачом экзоскелету, а другие мужики подсвистывать и похлопывать в такт ладошами, Нюхачу осталось до Антошки всего ничего, буквально еще двое или трое валящихся от хохота человек.

Это же сталкеры, с них станется.