Димитриос Ништяк из тотема Совы. Героическая фантастика

Илья Тамигин

Дмитрий Совин попадает из будущего в Древний Рим и присоединяется к войску Спартака. Сражается с ним плечом к плечу, становится советником и вождем. Вместе с частью войска он уходит на восток, подальше от Рима, к устью Днепра. На этом пути он сражается с дикими зверями, воюет со скифами. Но главная угроза – братья его жены, ошибочно считающие, что Дмитрий взял их сестру в наложницы насильно, помешав её посвящению в весталки и убив при этом мать. Они клянутся мстить не считаясь ни с чем!

Часть вторая: Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов!

Глава первая

И тут всё вокруг неуловимо изменилось. Дорога по другому ощущалась под ногами. Яркая звезда, на которую Дмитрий держал направление, опустилась на пол-лаптя к горизонту. Да весь рисунок звездного неба изменился! Созвездия немного перекосились, совсем чуть-чуть, но заметно! На небе появились облака, которых не было секунду назад. Самый воздух пах, вроде, иначе, чем прежде. А самое главное — исчезло несколько человек, только что шагавших рядом.

— Стой! — скомандовал Дмитрий в замешательстве.

Отряд остановился.

— Перекличка!

Все начали выкликать свои имена. Тут же выяснилось, что исчезли все трое иллирийцев, женщины, повар с помощником и кухонные рабы. Двенадцать человек!

Исаак, аравиец, метнулся обратно к повороту дороги, но и там никого не было. Прямо наваждение какое-то!

— Их всех поглотили демоны ночи! — начиная паниковать, крикнул один из африканцев.

Все встревоженно зашумели.

Дмитрий выдвинулся вперед и вскинул руку.

— Я, Димитриос из тотема Совы, ваш вождь, не боюсь демонов ночи! Беру вас всех под свою защиту! Вперед! На Боккаринию! Там ждет нас добыча, оружие, лошади и новые товарищи по борьбе! Назад дороги нет! Свобода и Спартак!

Все снова зашумели, на этот раз с облегчением. Отряд снова зашагал по дороге.

Появилась деревня. Час был поздний, большинство жителей спали. Только кое-где помаргивал огонек светильника или рдели угли в очаге.

— Значит, так, орлы! — твердо скомандовал Дмитрий обступившим его возбужденным воинам, — Окружаем деревню и поджигаем что-нибудь. Объявляем свободу всем рабам, берем в отряд всех, кто может держать оружие. Легионеров в деревне нет, так что сопротивление если и будет, то номинальное. Берем всех подходящих коней, седла, деньги, золото, буде найдем. Оружие и доспехи, конечно. Еду. Всё! Вопросы есть?

— А как насчет баб? И винишка? — спросил, ухмыляясь, Тукам, африканец, богатырь под стать Феликсу, вооруженный огромным боевым молотом.

С тоской Дмитрий понял, что насилия не избежать. Что ж, на войне, как на войне. Победители издревле праздновали победу вином и насилием над женщинами. Удержать их от этого никому не удавалось. Никогда.

— Приказываю: не трогать детей. Баб не калечить и не убивать. Под страхом смерти! Кто будет пьян так, что не сможет идти утром, зарежу лично, римлянам не оставлю. Справедливо?

— Справедливо! — хором отозвались бойцы.

Оставив десять человек в тени деревьев по периметру базарной площади, он с Феликсом, Моше и Тукамом вышел к фонтану. И обалдел. Деревня тоже изменилась. Храм был другой, поменьше и поприземистей, колонн у входа всего четыре, а не шесть, и капители дорические, а не ионические. А надпись на фронтоне гласила, что это храм Весты. Весты, а не Юноны! Помост, с которого его продавали, был чуть в стороне. И дуба, огромного дуба на краю площади не было раньше! Но некогда размышлять об этом.

— Моше, подпали-ка этот помост, символ работорговли!

Тот охотно повиновался. С помощью Тукама притащил хворост, разломал несколько досок с базарных прилавков. Сухое дерево занялось быстро. Через несколько минут на площади было светло, хоть кино снимай. Из домов стали выскакивать встревоженные люди. Где-то залился плачем младенец, залаяли собаки.

Отряд, стянув кольцо, окружил небольшую толпу. Дмитрий вышел вперед.

— Приказываю сдать все ценности, оружие и лошадей! Всем рабам объявляю свободу! Кто пожелает, может присоединиться к моему отряду! Сопротивление бесполезно! Подчиняйтесь, и останетесь живы! — прокричал он воистину громовым голосом.

Откуда что берется?

Народ, моментально поняв, что ночная битва с неизвестным противником не в интересах деревни, быстро сложил на площади кучу из оружия и доспехов (немного, всего несколько старых шлемов и кирас). На расстеленную простыню посыпались деньги и украшения. Золота было мало, всего несколько пар серег и десяток колец. Обрадованные освобожденные рабы — человек сорок, привели лошадей. Опытные лошадники Моше и Исаак выбрали годных под седло. Их оказалось всего восемь. Немного, но лучше, чем ничего.

Бойцы смотрели на своего вождя с обожанием, но глаза у них блестели в отсветах пламени волчьим блеском. Дмитрий вздохнул. Нет, от грабежа и насилия их не удержать! Самого порвут, как Тузик грелку.

— Моше, Феликс! Вы со мной, охраняете добычу! Эй! Выступаем на рассвете! Помните мой приказ, и передайте его новичкам!

С улюлюканьем бойцы бросились на толпу, хватая женщин помоложе. Визг, вопли, стоны. Дмитрий отвернулся. Некоторые мужчины попытались противостоять этому, но блеснули клинки, и острый, ни на что другое не похожий, запах крови разнесся в воздухе.

На рассвете все собрались. Кое-кто пошатывался, но не падал. Густо несло перегаром. Одежда у многих была в крови. Несколько человек было легко ранено, с наспех наложенными повязками.

— Кто не может идти? — громко крикнул Дмитрий.

— Симон, о вождь! — откликнулся Исаак, — Ему перебил ноги кузнец!

На руках вынесли Симона. Он был в сознании. Крупные капли пота покрывали его лицо. Обе ноги ниже колен были сломаны, осколки кости торчали наружу. Не залечить.

— Привести кузнеца! — приказал Дмитрий.

Связанного, покрытого копотью мужика тут же поставили на колени перед отрядом.

— Я защищал свою семью и имущество, вождь! Каждый имеет право на оборону! — вскричал тот.

— Верно! — кивнул бывший студент римского права, и обратился к Симону:

— Поединок был честный?

— Да, мой вождь. Он победил меня в открытом бою.

— Тогда я отпускаю этого человека. Он прав, каждый имеет право на самозащиту!

Воины одобрительно зашумели. С кузнеца сняли веревки и слегка наподдали по филейной части, чтоб резвей двигался.

Дмитрий подошел к Симону.

— Рана моя смертельна, вождь. Я уже не поправлюсь. Даже если ампутировать ноги, римляне распнут меня, ибо мне некуда деться отсюда. Вы не можете отягощать себя такой обузой. Милосердия, Димитриос! — он говорил быстро, глотая слоги, лихорадочно блестя глазами. Руки его беспокойно шарили по земле, как бы ища что-то.

Он прав, бедолага. Отряд должен двигаться быстро, любая задержка смертельно опасна. До Везувия далеко, мало ли, что нас ждет по дороге…

Дмитрий вынул меч и содрогнулся. Он, в душе все ещё Митенька Совин и нежный мальчик, должен сейчас убить человека! Товарища! Но это надо, необходимо сделать для блага всех, и в первую очередь — Симона.

Приставив меч к нижнему краю ребер, Дмитрий Иванович Совин, рожденный в двадцатом веке, он же Димитриос из тотема Совы, вождь восставших рабов в веке первом до нашей эры, прошептал:

— Прощай, товарищ! — и резким движением вогнал меч снизу вверх, под грудину.

Отряд невольно охнул. Глаза Симона широко раскрылись, он замер… замер. Что-то неуловимое покинуло его. Душа? Наверное…

Дмитрий встал, выдернул клинок. С противным чавкающим звуком, как сапог из грязи. Вытер лезвие пучком травы. Он был спокоен, даже сам не ожидал.

— Вперед! На Везувий! Свобода и Спартак! — раздалась его команда.

— Виват! Виват! Виват! — трижды прокричали бойцы, ударяя мечами по щитам.

— Ну, и где мой сын? — задушенный, негромкий голос олигарха Совина штормом качнул сидящих за столом людей.

— Его нигде нет, Иван Пантелеевич! — выдавил из себя в одночасье постаревший Тимофеич.

— Я не спрашиваю, где его нет! Впрочем, доложи по порядку… — голос внезапно пресекся и плечи дрогнули.

— Агр-хм… Как и было задумано по сценарию, мы создали условия для побега…

— С самого начала, Коля, — Иван Пантелеевич снова обрел выдержку.

— Слушаюсь! Похищение Дмитрия и телохранителя Евгения Громова прошло успешно в назначенное время. Помещение их в условия, так сказать, предпродажной подготовки, было шоком, давшим правильный настрой на ситуацию. Поездка в деревню и продажа телохранителя в рабство в кавычках, только укрепило волю к борьбе. Оказавшись позднее в роли будущего гладиатора, Дмитрий проявил немалую выдержку и хитрость, как докладывает его инструктор-наставник Жуан Перейра, по роли — Корнелий, здесь присутствующий. Окончательный сдвиг социально-психических установок произошел после боя на арене, воспринятого всерьёз. Мы полагаем, что именно тогда возникла четкая установка на побег, на руководство людьми и на возможное применение насилия по отношению к охране. К сожалению, Дмитрий был ранен в бою, и за время выздоровления принял иное решение, отказавшись от прямой схватки с охранниками. Вместо этого он разработал никем не предвиденный вариант: усыпить охрану опием. Где он его взял, выясняем. Как и было предусмотрено сценарием, мы создали благоприятные условия для побега. Хозяин школы в кавычках и Корнелий уехали, якобы, в деревню. Дмитрий, с помощью сообщницы, передал в караулку опий в вине. В результате все охранники уснули. Сейчас их лечат от отравления опием средней тяжести, доза была велика. Страшно подумать, что было, если бы Дмитрий, к тому времени уже признанный вождем, принял решение перерезать спящих! По первоначальному варианту сценария охрана должна была бежать, якобы не выдержав натиска восставших. В километре от школы беглецов должны были встретить мои люди и усыпить газом. В дальнейшем для Дмитрия была разработана легенда о спонтанном путешествии во времени. Предполагалось его пробуждение по соседству с кампусом. В назначенное время все было подготовлено, но к месту встречи вышло только двенадцать человек: четверо женщин, пятеро с кухни, и трое аргентинцев-каскадеров. Остальные — африканцы и йеменцы, а также сам Дмитрий, исчезли на глазах, что подтверждается оперативной видеосъемкой. Массированный поиск в радиусе десяти километров результатов не дал. Спрятаться там негде, ни пещер… ничего. Поиск велся с применением самых современных технологий, включая детектор инфракрасных лучей и масс-детектор. Вмешательство посторонних сил: иностранных разведок, террористов и тому подобное — исключено! — Тимофеич замолчал.

Помолчав с минуту, Совин на своем ужасном английском задал вопрос:

— Скажите, дон Жуан, по Вашему мнению, были ли у Дмитрия хоть малейшие сомнения в реальности обстановки? Считал ли он искренне, что находится в Древнем Риме?

— Ответ на первый вопрос: нет. Сомнений у него не было. Ответ на второй вопрос: да. Однозначно. Мы не допустили ни малейших проколов. Все было выполнено по всем правилам искусства. Ни малейшей фальши. Даже мертвый труп на стене был распят настоящий! — Жуан-Корнелий развел руками.

Иван Пантелеевич потер лоб:

— Значит, так! Продолжать искать! Всех наших людей в Италии задействовать двадцать четыре часа в сутки, по авральному. Где-нибудь, да объявится… Коля! Свяжись с… ну, ты понял с кем. Пусть настроят также свою сеть. Поднять контакты с пиратами, контрабандистами, террористами, мафией. То-есть — глобальный поиск по всей Европе и Северной Африке. По всему Средиземноморью, блин! Обещать награду — реши сам, сколько. О результате доложить мне немедленно. Вообще, о ходе поиска информировать меня ежечасно. Всё! Вопросы есть?

— Вопросов нет, Ваня. Вернее, есть, но не к тебе. Что же, все-таки, произошло, а? Если допетрим, хоть приблизительно, то будем знать, где искать!

— Дельно мыслишь, Коля! Напряги всех, кого считаешь нужным — от Академии наук до… этих… ядерных физиков! Психологов тоже подключи, экстрасенсов. Кого угодно, лишь бы нашелся!… Ах, Митенька… Митенька!… Доигрался я, старый дурак!

Глава вторая

Забегая вперед, Читатель, скажу, что тайна эта осталась нераскрытой. Никто не смог вразумительно объяснить, куда исчезли пятнадцать человек. Придется взяться за это Автору.

Все было просто. И сложно. Дело в том, что существует гипотеза, согласно которой Время — это могучий поток, река, по течению которой мы плывем в настоящем, как в лодке, наблюдая смену пейзажей и декораций вокруг нас. Прошлое скрыто от нас прихотливыми поворотами, но оно существует! Оно реально, но мы не можем повернуть лодку настоящего вспять. Однако, если бы появилась возможность пройти назад по берегу, фигурально говоря? Мы бы оказались в том настоящем, которое было день, год, тысячу лет назад!

Мы ощущаем эпоху, в которой живем, всем своим опытом. Тысячи связей удерживают нас в настоящем: телевизор, транспорт, разговор с соседями… Информация! Благодаря ей мы знаем, в какой эпохе существуем. Но если эти связи оборвались? Если возникли другие? Именно это и произошло с Дмитрием Совиным! В результате убежденности, что он находится в Древнем Риме, в эпохе, удаленной от нас более чем на две тысячи лет, и благодаря опыту жизни в этой эпохе (пусть и созданной искусственно!) у него сформировалась так называемая мыслеформа — знание, воплотившееся в реальность, перенесшая его в 680 год от основания Рима. Вот такие штуки может проделывать наш мозг, особенно в состоянии стресса, да! Что же касается йеменцев и африканцев, перенесшихся в прошлое вместе с ним, то там было тоже самое: мыслеформа, тем более устойчивая, что была выработана благодаря авторитету вождя. Вот так, товарищи! Если есть вопросы к докладчику, просьба задавать их в письменном виде.

Отряд беглых рабов шел на Юго-Запад. На второй день после побега произошла первая стычка с регулярными частями римлян. Легионеры, числом двадцать, были замечены разведкой на опушке леса в полукилометре от развилки дорог. Дмитрий, посоветовавшись с Моше, решил атаковать. Проскользнуть мимо все равно бы не получилось. Восемь всадников-аравийцев, вооруженных пиками, он отправил в тыл противника, а сам, с остальными бойцами, выдвинулся в лоб. Построенные цепью, гладиаторы и примкнувшие к ним рабы из Боккаринии приблизились на сотню шагов, прежде, чем их заметил часовой. По свистку командира, легионеры построились и сомкнули щиты. Их начищенные доспехи сверкали в лучах полуденного солнца. Вид был бравый и грозный. Дмитрий пожалел, что у него нет лучников. Ну, что ж, рукопашная, так рукопашная! По его команде отряд начал наступать. В центре шли здоровяки-африканцы: Феликс с огромным топором, остальные трое — с боевыми молотами. Страшное оружие: удар его, если достигает цели, не смягчить ни щитом, ни броней.

Римляне, выставив копья, внимательно смотрели поверх щитов. Отряд наступающих растянулся полукругом, обходя легионеров с флангов. Феликс и трое его соплеменников бросились в атаку. Остальные, размахивая копьями и мечами, устремились за ними. Взметнулись и опустились молоты в центре, топор Феликса описал дугу. Казалось, римляне исчезли под волной нападавших. Но… нет! Гладиаторы отхлынули, цепочка легионеров была цела. Ни один удар молота и топора не достиг цели. Длинные копья удержали нападавших вне зоны поражения. Двое было серьезно ранены. Не давая возможности перегруппироваться, легионеры двинулись в контратаку, и вывели из строя еще четверых. Дмитрий безуспешно пытался достать копьем правофлангового. Увертливый попался, гад ядовитый! Отряд отступил. В этот момент в тылу противника появилась конница. Длинные пики с массивными четырехгранными наконечниками вонзились в спины, пробивая броню, и шестеро легионеров погибли мгновенно. Строй был нарушен, замелькали мечи воспрянувших духом беглецов. Ещё троих успокоили молотами. Феликс зарубил двоих. Не ждавшие от беглых рабов пощады, легионеры бились отчаянно, полегло уже более десятка повстанцев. Вопли раненных и умирающих завязывали тугим узлом кишки в животе. Дмитрий схватился с командиром. Жилистый мужик лет тридцати, ветеран многих битв, явно знающий свое ремесло. Виртуозно работал он копьем и щитом, не подпуская противника для уверенного удара. Силен, скотина! Гопломах, блин! А если в прыжке, сверху тебя пырнуть? Увернулся, гадюка, чуть самого не приколол… Видя, что копьем его не достать, Дмитрий, вспомнив уроки Саруха, решил перейти в ближний бой. Сманеврировав так, чтобы оказаться ближе к дереву, он разбежался и прыгнул, отбрасывая щит и копьё. Оттолкнувшись от ствола, изменил направление полета, одновременно выхватывая меч. Римлянин, решив, что его будут атаковать сверху, поднял копьё, чтоб насадить на него тушку глупого раба, но Дмитрий упал на землю и перекатился через плечо прямо врагу под ноги, выбрасывая меч вверх. На! Получи, фашист, гранату! Опустившийся щит больно ушиб шею, но колющий удар уже достиг цели. Клинок наполовину погрузился в живот, пройдя под кирасой и рассекая брюшную аорту. Легионер умер мгновенно. Рухнув на Дмитрия, он придавил его, заливая потоком горячей соленой крови. Когда наш герой выбрался из-под трупа, всё уже закончилось.

— Димитриос! Ты цел? — кинулся к нему встревоженный Феликс.

— Цел. Доложи обстановку, — приказал Дмитрий, пыхтя и вытирая липкую кровь с лица.

Феликс начал загибать пальцы:

— Двадцать римлян переселились в царство Плутона. Наших погибло девять, ранено шесть, из них четверо тяжело. Придется их добить, не брать же с собой! Да и все равно умрут через сутки-другие. Гладиаторы все целы, погибли только эти, не обученные.

Пока бойцы снимали с трупов броню и делили её между собой, их командир думал мысли. И вот к каким выводам он пришел: римляне очень хорошо сражаются в строю. Конница же не всегда может выступить так удачно, как сегодня. Значит, надо научиться разрушать строй, чтобы убивать легионеров по одиночке. Военная подготовка — залог выживания отдельного воина. Обученные гладиаторы уцелели все! Новички оказались ходячей смазкой для мечей. В ближайшей же деревне надо будет задержаться и кое-что железное сковать…

Закончив приводить себя в порядок, отряд построился. Теперь все были экипированы полностью: добротные штатные доспехи, щиты, копья. Дмитрий надел шлем командира, с плюмажем из конского волоса.

— Слушайте мой приказ: в деревню войдем под видом легионеров. Никакого насилия, никаких реквизиций. Нам надо задержаться там, построить кое-что. Левое плечо вперед… Шагом… Арш!

Отряд затопал по дороге, вполне правдоподобно изображая полуцентурию. Через час они вошли в деревню, названия которой не озаботились узнать. Вышедшему навстречу старосте сообщили, что они патрулируют дороги в поисках сбежавших из школы Вителлия Африкана Марцелла мятежных рабов. Староста покивал понимающе, пригласил располагаться. Дмитрий попросил проводить его к местному кузнецу. Кузнец оказался понятливый, и, по чертежу центуриона в кавычках, до вечера изготовил шесть арбалетов и запас стрел к ним. Стрелы были из наконечников лишних пик, толщиной в большой палец Феликса и длиной двадцать сантиметров. Точности боя ожидать не приходилось, но пробивная способность была большая. На закате устроили испытания. Тушу свиньи, подвешенную на ветке дуба, одели, под веселый гогот всего отряда, в кирасу и заслонили щитом — стандартным, деревянным с кожаным покрытием. Моше взял арбалет, вставил ногу в стремя и с усилием взвел. Наложив стрелу, вопросительно глянул на командира:

— Я стрельну, но какая дистанция, вождь?

— Попробуй с двадцати шагов, — распорядился наш изобретатель.

Прицелившись, Моше нажал на спуск. Проволочная тетива звонко тренькнула, вжикнула шмелем стрела. Чвак! Туша качнулась едва приметно. Все наперебой бросились к дубу. Стрела торчала из ствола позади туши, глубоко уйдя в древесину.

— Ништяк! — завопил Дмитрий, не в силах сдержать свой восторг.

— Стрела прошла навылет, пробив щит, кирасу и тушу! — ликовали бойцы.

Эксперимент повторили, сначала с тридцати шагов, затем — с пятидесяти. Результат был тот же. Стрелять на большем расстоянии не было смысла: сильно возрастал риск промаха. Арбалеты раздали необученным новичкам, также, как и десяток боевых бичей, о которых Дмитрий где-то читал. Бичи были сделаны из реквизированных пастушьих кнутов, к которым прикрепили небольшие гирьки.

— Разве это оружие для воина? — презрительно хмыкнул Тукам, недоверчиво взвешивая на ладони грузик не более ста граммов весом.

— Возьми копье и нападай на меня! — усмехнулся Дмитрий, взяв бич наизготовку.

Тукам, пожав могучими плечами, приготовился к атаке. Свистнув, бич обвился вокруг древка копья. Рывок! Тукам едва устоял на ногах, но копья лишился. Следующим взмахом бича Дмитрий захлестнул его ноги. Тукам с воплем шлепнулся наземь.

— Ништяк! — воскликнул победитель, сматывая бич.

— Ништяк! — хором воскликнули бойцы.

Тукам, восхищенно ругаясь, поднялся.

— Ништяк, Димитриос! Я предлагаю присвоить тебе это имя! Да здравствует наш вождь, Димитриос Ништяк из тотема Совы! Да спасет нас его мудрость!

— И теперь все мы — Ништяки! — подхватил Моше.

— Виват, виват, виват! — отозвались воины, которым это название явно пришлось по душе.

Так Дмитрий и весь отряд обрели боевой псевдоним.

Уже в темноте зажарили на вертеле многострадальную свинью.

— Моше, разве твоя религия позволяет тебе есть свинину? — пробурчал Дмитрий, обгладывая вкусные ребрышки.

— Ой, конечно, нет! Но Иегова простит нас, учитывая, что другой еды нет. Мы же не можем голодать! К тому же, Исаак прочитал молитву, и это мясо теперь кошерное.

Улыбнувшись на это наивное объяснение, Дмитрий велел располагаться на ночлег. День был трудный, хотелось спать. Принеся из какого-то амбара охапку соломы, он завернулся в плащ с головой. Сон пришел мгновенно.

Выступив на рассвете, они почти немедленно увидели с полсотни римских всадников, рысью скакавших прямо на них. Выругавшись, и удивившись их оперативности — не иначе, заложил кто-то деревенский! — Дмитрий начал отдавать команды:

— Арбалетчики, в центр! Стрелять с двадцати шагов! Пики к бою! Щиты сомкнуть! Биченосцы, на фланги! Валите лошадей! Свобода и Спартак!

Отряд ощетинился пиками, древки которых были прочно упёрты в землю под углом в сорок пять градусов. Занеся молоты над головой, застыли африканцы. Феликс изготовился рубануть своим топором. Расстояние стремительно сокращалось. Римляне опустили длинные пики, готовясь снести кучку уступавших им в числе противников. Кавалерия в чистом поле супротив пеших — это серьезно! Против лома нет приема, если нет другого лома…

Двадцать шагов! Хором прожужжали стрелы. Ни одна не пролетела мимо! Шесть всадников повалились с коней. Немедленно с флангов выскочили биченосцы. Ноги ещё восьми коней спутались. Вместе с седоками несчастные животные грянулись оземь. Арбалетчики выстрелили снова: ещё шестеро, нет, семеро (одна стрела сразила двоих!) умерли, не успев вскрикнуть. Частокол пик отразил атаку ещё восьмерых, пронзив шеи и грудные клетки коней. Прорвавшихся взяли в мечи. Топор Феликса загудел, рассекая воздух, и врезался в закованных в броню всадников. Двоих он перерубил пополам, ещё одному снес башку. Огромные молоты валили коней с одного удара. Дмитрий, поднырнув под занесенный над ним клинок, перерубил легионеру бедро. Крик его вызвал в памяти гудок паровоза в тумане. Нога, выскользнув из стремени, с глухим стуком упала в траву, конвульсивно сгибаясь и разгибаясь. Снова арбалетчики скосили ещё пятерых. Гирька бича угодила легионеру в глаз, полетели красные брызги. Другой бич захлестнул чью-то шею. Легионеры, завязнув в месиве из трупов людей и коней, отчаянно рубились мечами, но тщетно. Здесь вам не тут! Сила кавалерии в скорости и маневре! А они были лишены и того, и другого…

О, центурион! Иди сюда, глупенький! Дмитрий прыгнул на спину командира и покатился с ним по дороге, больно ушибив коленку. Командир рычал от ярости, пытаясь укусить своего пленителя за лицо, но был стукнут затылком о камень, и успокоился. Во, какой злобный попался!

Поднявшись, Дмитрий быстро осмотрелся. Почти все всадники были перебиты, лишь четверым удалось вырваться из мясорубки. Но они не отъехали далеко. Двоих достали бичи, остальные пали от стрел арбалетов. Прихрамывая и морщась от боли в колене, Дмитрий подошел к своим людям. Он не поверил своим глазам: все были целы! Двое легко ранены, убитых нет. Ништяк, ребята!

— Виват, Ништяк! — гаркнул Феликс, весь перепачканный кровью.

— Виват! — подхватили остальные Ништяки.

— Вольно, бойцы! Собрать оружие, особенно стрелы, и уцелевших коней. Привести себя в порядок. Мы — отряд Ништяков, а не орда! — скомандовал вождь, усаживаясь на тушу лошади.

К нему подвели пленного командира, предварительно легонько настучав по сусалам. Не со зла, а так, для острастки.

— Как вы узнали, что мы не те, за кого себя выдаем? Я думал, что мы выглядели вчера вполне достоверной полуцентурией! — вежливо поинтересовался Дмитрий.

— Ты носишь доспехи центуриона, но у тебя акцент варвара. К тому же, нет в округе никакой гладиаторской школы, и имя Вителлия Африкана Марцелла здесь неизвестно. Староста сразу смекнул и послал гонца.

Дмитрий изумился. Нет школы? Но они бежали оттуда всего три ночи назад! Странно… Ладно, подумаем на досуге.

— На каком направлении мы можем встретить патрули? — спросил он по прежнему вежливо, растирая колено лошадиным жиром, который выковырнул из-под шкуры коня.

— На всех дорогах, раб! Вас ждут везде, и не укрыться вам от гнева Рима и возмездия! Если вы сдадитесь мне сейчас, то вам сохранят вашу презренную жизнь. Если нет, то вас ждет распятие. Или костер, — добавил пленник, подумав.

— Скажи мне пароль, о воин Республики! — потребовал вождь рабов, наглая рожа, сидящий в присутствии гражданина Рима.

— С какой стати? Я, патриций, сын Bсадника, не предам Рим!

Дмитрий задумался. Не скажет, даже если обещать жизнь, это точно.

— А если я прикажу тебя пытать?

— О, конечно, — засмеялся пленник разбитыми губами, — тогда я скажу! Но ты не будешь уверен, что пароль правильный!

И верно, как его проверишь?

На помощь пришел хитроумный Исаак.

— Я слышал, что у них пароль может быть вещественный. Статуэтка кого-нибудь из богов, или что-то вроде. Надо обыскать его, Ништяк!

По тому, как дернулся центурион, стало понятно, что Исаак, возможно, прав. Моше сделал знак, и пленного обыскали, но ничего не нашли.

— Обыщите труп его коня! — предложил Исаак.

Конь оказался тот самый, на котором сидел Дмитрий. В седельной сумке, действительно, нашлась керамическая плитка, изображающая бородатого Нептуна с вот таким трезубцем. Странная вещь для конного подразделения вдали от моря!

— Значит, пароль — Нептун? — удовлетворенно хмыкнул дознаватель в кавычках.

Центурион был плохим актером, и не смог скрыть правду. Подтверждение догадки было написано на лице заглавными буквами.

— Это не спасет тебя, раб! Ты проскочишь один, два патруля, но уж третий размажет тебя по равнине, как кусок собачьего дерьма! — трясясь от ярости крикнул он.

— Ой, не надо так волноваться! В военном деле всякая малость пригодится! — нравоучительно изрек Моше, — Два патруля мимо, или три — все лишний шанс выжить!

Между тем, отряд закончил сбор оружия и построился.

— Убить его? — деловито предложил Феликс, ковыряя пальцем засохшую кровь в волосах.

— Нет. Пусть уходит. Пока он доберется до своих, мы будем уже далеко, — отрицательно покачал головой Дмитрий, не желая лишней смерти, от запаха которой его уже мутило.

Центурион побледнел. Он не мог вернуться с таким позором, потеряв всех своих людей, выдав пароль и приняв в подарок жизнь от пленившего его ничтожного раба, вчера ещё черпавшего дерьмо из выгребных ям!

— Дайте мне меч! — хрипло прошептал он, сплевывая кровавую слюну.

— Зачем? Биться с тобой на поединке из спортивного интереса никто не будет! — пожал плечами сидящий перед ним враг, низкий раб, подлыми приемчиками победивший его, потомственного воина!

— Я сказал, дай мне меч, варвар! — почти умоляюще повторил аристократ, кривя губы.

Дмитрий, подумав, кивнул Моше. Тот протянул пленному меч, лезвием вперед. Центурион взялся за клинок двумя руками. Крепко, так что выступила кровь.

— Проклятие Плутона на всех вас, рабы! Чтоб ваши души вечно скитались в царстве теней, не найдя покоя после смерти! — воскликнул он с пафосом и вонзил железное жало себе в горло.

Алая струя хлынула фонтаном, орошая траву. Дмитрий вздохнул. Суровая, однако, эпоха!

Отряд двинулся дальше. До Везувия было ещё шагать и шагать.

Глава третья

Нет, правильно я сделал, что напрямик не поперся! Точно, спалились бы, как центурион и предупреждал. Слишком много патрулей, с каждым биться — все руки отмахаешь! Нормальные герои всегда идут в обход.

Дмитрий повел отряд на Юг — в этом направлении их не ждали. Тем не менее, за десять дней было ещё три стычки с патрулями. Одну удалось избежать, благодаря паролю, две других выиграли, тем самым обретя обоз: оружие и доспехи уже приходилось везти на телегах. По пути захватили ещё четыре деревни, в результате чего отряд разросся до пятисот пятидесяти человек и достиг размеров когорты. Количество арбалетчиков составляло теперь треть отряда. Боевые бичи несло семьдесят человек. Сотня конников являлась мощным резервом. Исаак был назначен командиром конницы и разведки. Моше — начальником штаба. Феликс командовал пехотой. В одной из захваченных деревень, где простояли три дня, бойцы изготовили штандарт — медную Сову с распростертыми крыльями. Это было приятно, теперь они — настоящее воинское подразделение! На каждой дневке проводились тренировки личного состава. Бойцы учились рукопашной, приемам боя сомкнутым римским строем. В головы вчерашних рабов вкладывали основы дисциплины. Крутыми методами. Несколько анархистов, не желавших подчиняться, были обезоружены и изгнаны из отряда. Двоих пришлось повесить за невыполнение приказа: один улегся спать на посту и проморгал ночное нападение римлян — едва отбились, спасибо арбалетам! Другой нагло игнорировал приказ сдавать всю добычу в общий котел и был уличен в присвоении значительного по размерам мешка сестерциев.

Короче, к Везувию подошли не ордой корявой, а бравым, скажем так, батальоном, когортой, выражаясь языком эпохи.

К Спартаку для переговоров был послан Исаак. Через день он вернулся, неся приглашение вождя отряду Димитриоса Ништяка присоединиться к его армии.

— Как там, в кратере? — завопил Феликс, подпрыгивая на месте от нетерпения.

— Ой, в кратере они устроились прекрасно! Целый городок построили. Дома, понимаешь. Никаких палаток. Порядок образцовый. Только жратвы маловато, и вина.

— У-у… Может, не пойдем, а, Димитриос? — скорчил рожу Феликс.

Дмитрий расхохотался:

— Пойдем, пойдем! Не вечно на горе сидеть, скоро в наступление пойдем, вот увидишь!

У входа в штабную хижину телохранитель тактично забрал меч пришедшего на собеседование новичка. Пригнувшись, ибо дверной проем был низковат, Дмитрий шагнул внутрь. Осмотрелся: стол, пара лавок, сундук, очаг. Скромно, в общем.

Спартак оказался лысоватым жилистым мужичком среднего роста и неопределенного возраста, совершенно не похожим на Кирка Дугласа из старого фильма. Дмитрий уже заметил, что, как правило, люди этой эпохи выглядят старше своих лет. Рядом с вождем стоял галл Крикс, начальник контрразведки. Внешностью он напоминал пьющего сантехника, но глаза были внимательные и умные. Одеты оба были в одинаковые светлые туники и плащи.

— Входи, Димитриос Ништяк из тотема Совы! Салют тебе!

— Салют, вожди!

Все сели к столу.

— Чашу вина, дорогой гость? — учтиво предложил Крикс.

— Не откажусь.

Телохранитель налил вина из большой, литров на семь, амфоры.

— Отличное вино! — похвалил Дмитрий, смакуя.

— Фалернское, выдержанное, — пояснил Спартак, — Тут, неподалеку, жил один ценитель.

Они с Криксом только пригубили.

— Итак, Димитриос, с чем ты пришел к нам? — задал открывающий беседу вопрос контрразведчик.

— Я привел к вам пятьсот пятьдесят воинов, из них сотня — конные. Я принес вам оружие и доспехи — триста комплектов. Я вооружил моих людей арбалетами, которые пробивают щит, кирасу и тело насквозь с пятидесяти шагов. Я знаю многое другое, что поможет победить римлян, но мне нужно время на эти проекты.

— Дельно! Я, от имени всех восставших, благодарю тебя! — поднял руку Спартак.

— Знаешь ли ты грамоту, Димитриос? — наклонился вперед Крикс.

— Да, я умею читать и писать по латыни.

— Владеешь ли ты искусством арифметики?

— Владею, — подавил улыбкуДмитрий.

— Тогда скажи: у сотни лучников в колчанах по полусотне стрел. Сколько всего стрел во всех колчанах?

— Всего будет пять тысяч стрел, Крикс, — улыбнулся наш ученый арифметик.

Вожди были потрясены.

— Кто сообщил тебе ответ? У тебя не было времени сложить все стрелы!

Дмитрий пожал плечами.

— Спроси что-нибудь ещё, если хочешь убедиться в моем умении считать!

Посовещавшись, ему задали новую задачу:

— В одном легионе четыре тысячи воинов. В одной когорте пятьсот воинов. Сколько будет когорт в пяти легионах?

— Сорок! — был немедленный ответ.

— Ты считаешь в уме мгновенно, как бог Аполлон! — восхищенно завопил Спартак.

Выпили за арифметику.

— Расскажи о себе, Димитриос. Откуда ты родом?

— Я родился в Херсонесе, что в Тавриде, на Понте Эвксинском, но долго жил на севере, в лесах. (Действительно, родился он в Севастополе). Моё племя называется Русский народ. Здесь нас почти не знают.

— Ты говоришь по гречески, на Койне?

Дмитрий уже знал, что Койне — греческий язык, широко распространенный в Средиземноморье, Малой Азии и в Крыму.

— Нет, не говорю.

— По латыни ты говоришь не очень хорошо, делаешь ошибки, да и акцент… Как же ты научился грамоте?

— У меня были хорошие учителя.

— Как ты попал в Италию?

На этот вопрос Дмитрий заготовил ответ заранее.

— Мы плыли на корабле из Херсонеса в Бриндизи, но шторм разбил нас о скалы. Меня взяли, пока я лежал без сознания на берегу.

— Так ты подданный царя Митридата Евпатора?

— Нет. Я был там по торговым делам.

— Между Понтом и Римом недавно началась новая война. Как же римская береговая стража не перехватила вас?

— Так, это… Капитан — опытный контрабандист. Мы плыли скрытно.

— Понятно… Что было потом?

— Меня продали в школу Вителлия Африкана Марцелла, где я провел месяц. Затем мы бежали, усыпив сонным зельем стражу.

— Сколько вас было?

— Двадцать семь человек. Но двенадцать исчезли неизвестно куда, и я не могу это объяснить.

— Каким богам ты поклоняешься, Димитриос?

Дмитрий задумался. Он никогда не был ревностным христианином, да и само Христианство ещё не возникло.

— Я верю в единого бога Иегову и его сына, который должен родиться через семьдесят лет и принести людям благую весть и новый смысл жизни. Я не умею объяснить подробнее. Но я уважаю веру людей в других богов.

Беседа, а по сути — допрос, продолжалась ещё долго. Амфора опустела, язык Дмитрия начал заплетаться.

— Хорошо, Димитриос. Однако, уже поздно… Иди, устраивайся на ночлег. Мы рады видеть тебя в наших рядах, — улыбнулся Крикс, но одними губами. Глаза его были холодны.

Простившись с вождями, наш герой, покачиваясь вышел на воздух. Небо было безоблачное, на западе багрянец заката обещал свежий ветер. Миртовые кусты и кипарисы источали смолистый запах, прочищавший лёгкие подобно шомполу с накрученной на него ветошкой.

«Это запах свободы!» — подумалось ему. Земля качалась под ногами, как палуба корабля.

— Ты пил сегодня хорошее вино, вождь! — завистливо потянул носом Феликс, когда Дмитрий плюхнулся на землю у костра.

Счастливо икнув, вождь завернулся в плащ и захрапел.

Спартак шлёпнул ладонью по столешнице:

— Что скажешь, Крикс?

— Мне не нравится этот человек. В нем есть двойное дно. Нет, он не агент Рима, не враг… Но у него концы с концами не сходятся! Отлично образован для северного варвара, но кто слышал когда либо о Русском народе? Родился в Херсонесе, но по гречески не говорит, и город описать толком не может. Оттуда же отплыл в Италию, что странно в свете того, что сейчас война и даже контрабандисты спрятались в свои раковины. Какой дурак поплывет в Бриндизи, там ведь полно патрульных трирем! И нет никакой школы гладиаторов в том районе у Боккаринии, мы бы знали, чай, сами гладиаторы. Не доверяй ему, Спартак! Мы можем использовать его, пусть ведет своих людей в бой, но приставь к нему комиссара, который в случае предательства перехватит командование и отправит Димитриоса к его единому богу.

— Я и так никому не доверяю, Крикс! — вздохнул Спартак, — Но этот нам нужен. Сколько грамотных людей в нашей армии? Всего трое могут читать. Писать — никто. А этот ещё и выдающийся арифметик! Согласен, у него есть какая-то тайна, которой он не хочет делиться с нами, но на данном этапе это не существенно. А насчет комиссара ты прав. Подбери подходящего человека.

Нет, ребята, не для нас определенно, такие пьянки! Это ж сколько я вчера всосал? Литра четыре, не меньше! Башка, как чугунный котел гудит… Руки трясутся отдельно от организма, а уж во рту сушняк — аж потрескалось все. О, Бахус, бог веселья и вина! Зачем ты вчера не придержал мою руку с чашей!… Тут где-то был ручей… О, вот и он! Скорее туда!

Погрузившись в ручей с головой, жадно напился, пока не забулькало в животе. Вынырнул, отфыркиваясь. Уже лучше, господа!

— Феликс! Иди сюда!

— Что такое, Димитриос?

— Попей водички! Ты не представляешь, какая она вкусная!

Феликс заржал так, как будто ему пообещали платить по сестерцию за децибелл.

— Вылезай, поешь каши, Ништяк! — предложил он, отсмеявшись.

Дмитрий вылез из ручья, и, не вытираясь, подсел к костерку. Феликс протянул ему миску с кашей, сдобренной оливковым маслом. Поевши, почувствовал себя снова человеком, а не инвалидом.

— Я распорядился, бойцы строят хижины. Нам выделили место на склоне, во-он там! — Феликс показал пальцем.

Дмитрий одобрительно кивнул:

— Молодец! Пойдем, пройдемся. Посмотрим, что и как.

Не спеша, они пошли по периметру. Порядок в лагере был образцовый. Ряды хижин по линеечке, на римский манер. Никакого мусора. Спартак навел отличную дисциплину!

Через полчаса Дмитрий заметил месторождение серы. Растер в пальцах, понюхал: отличная сера! Далее набрели на пещеру, из которой сильно несло аммиаком.

— Мне нужен факел, Феликс.

— Ты хочешь лезть туда? — удивился африканец, — Но там же воняет! И летучие мыши!

Но, тем не менее, факел принес.

Зайдя в пещеру, Дмитрий почти сразу увидел то, на что надеялся. Летучие мыши обитали здесь со времен последнего извержения, и стены пещеры, а также пол, были покрыты кристаллами селитры. То, что надо!

Десять частей серы, двенадцать частей селитры, семьдесят восемь древесного угля. Что получится? Правильно, порох!

Вернувшись в лагерь, пошел прямо к Спартаку.

— Салют, Спартак!

— Салют, Димитриос! Хорошо ли ты устроился?

— Да, спасибо. Можешь ли ты выслушать меня сейчас?

— Говори!

— Я вложу в твои руки новое, секретное оружие, которое поможет разгромить римские легионы. Все, что нужно, я нашел здесь, в кратере Везувия. Это, безусловно, благодаря благоволению богов. Мне нужны помощники, отдельная хижина вне лагеря под лабораторию, а также инструменты. Через два дня мы испытаем то, что я создам.

— Ты получишь, то, что просишь, Димитриос Ништяк.

Через два дня Спартак, Крикс, Моше и Феликс собрались у края кратера для испытаний. Дмитрий насыпал порох в небольшой глиняный горшок и плотно заткнул его деревянной пробкой с вставленным запальным фитилем. Крышку для герметичности обмазали варом. Поместив горшок в дупло старого бука, Дмитрий поджег фитиль. По его расчетам, грохнуть должно было через минуту.

Приемная комиссия была укрыта в блиндаже, специально построенном для этого случая.

Фитиль догорел и раздался взрыв. То-есть, два фунта пороха рванули нехило! Бук, толщиной сантиметров пятьдесят, разнесло в щепки, и он с шумом рухнул, сотрясая землю. В ушах зазвенело. Потрясенные члены приемной комиссии вылезли из блиндажа и уставились на искореженный ствол.

— Клянусь громовыми стрелами Юпитера, моя голова едва не лопнула от этого грохота! — воскликнул Крикс.

Спартак открыл рот, но снова закрыл его, не в силах что-либо сказать. Он был тоже потрясен, и крепко.

— Вы видели и слышали это новое оружие. Если мы вложим горшок с порохом в другой, побольше, а между стенок насыплем обломки железа, то от взрыва они разлетятся и нанесут немалые повреждения живой силе противника, — объяснил виновник торжества, — Можно делать небольшие гранаты, которые воины будут метать вручную, а можно и большие, метаемые катапультой.

Спартак, наконец пришедший в себя, стиснул изобретателя в объятиях.

— Да здравствует Димитриос Ништяк! Теперь римляне узнают гнев богов в полной мере!

Вопрос с производством гранат и бомб был решен, и все отправились обмыть это дело. А как же иначе!

Снова пили фалернское. На вертеле жарился баран, капая жиром на угли и распространяя аромат жаркого на весь лагерь. Каждый сам отрезал себе куски уже готового мяса и поедал с большими ломтями хлеба.

— Щас спою! — объявил Спартак после четвертой чаши.

Принесли музыкальный инструмент, в котором Дмитрий признал трехструнную лиру.

Спартак, настроив её, запел на мотив марша:

Сегодня Рим — в который раз!

Заполнил Колизей.

Гремит труба, все пьют вино,

И слышен лязг цепей.

Вот на арену вышел раб.

Он в шлеме голубом!

На смерть сегодня избран он.

Толпе — салют мечом!

Другой, без шлема рядом встал.

Трезубец у него!

И сеть в его руке висит,

А больше ничего.

Друг друга видят в первый раз,

Но надо убивать!

Не за страну, не за жену,

А чтобы развлекать!

И кровь из ран под рев толпы

Пролилась на песок,

И парень с сетью вдруг упал:

Стоять уже не мог.

И Кесарь палец опустил,

Взметнулся в небо меч,

А побежденный крикнул: Бей!

Но только не калечь!

В глазах застыла синева,

А зрители ушли.

Для их потехи раб погиб

От родины вдали.

Ну, что такого?

Раб погиб.

Забыли и ушли…

— Сильная песня! — похвалил Моше.

Дмитрий поддержал его аплодисментами. Действительно, глубоко цепляет.

— А ты, Димитриос, не споешь ли нам? — спросил Крикс, улыбаясь и протягивая чашу.

— Я спою, только на родном языке, — ответил уже захмелевший Ништяк.

Старинная русская песня разнеслась над Везувием. Голос у Дмитрия был неплохой, сильный такой, баритон. Когда он закончил, все захлопали.

— Теперь переведи, о чем песня! — воскликнул Спартак, вытирая жирные руки о край плаща.

— Галеры показались из-за острова на могучей реке Итиль. Это отряд Стефана, по прозвищу Разящий Меч, возвращался из набега в земли персидского царя, где они взяли богатую добычу. На носу передней галеры сидит сам вождь со своей новой наложницей — дочерью царя. Он весел от вина и от новой женщины, с которой провел ночь. Но воины ропщут, что вождь нарушил обычай, что он променял их удачу на женщину, и сам теперь станет, как женщина, слаб и нерешителен. Разящий Меч слышит этот ропот и насмешки. Признавая справедливость предъявленных обвинений, он берет дочь царя на руки и провозглашает, что во имя дружбы и единства принесет красавицу в жертву богу реки. Затем он бросает девушку в реку. Взывает к воинам спеть гимн, чтобы душа погибшей успокоилась в подземном царстве.

Все долго молчали. Первым высказался германец Эномай из Гипербореи, один из командиров, гигант с белокурой косматой гривой.

— Мы тоже плавали в набеги. На драккарах. Только по морю, не по реке. Обычай нарушать нельзя, никаких баб на судне быть не должно. Из-за них всегда возникают ссоры и удача покидает отряд. В пешем набеге — другое дело. Там можно брать с собой баб, сколько хочешь.

— Зря утопили девку. Можно было взять за неё хороший выкуп с царя персов! — подал голос грек Евстафий, отвечающий за казну войска, — Или просто продать любителям нежной женской плоти за золото или скот!

— Что ты говоришь, как это — продать? Разве мы не боремся против рабства? — удивился Дмитрий.

Все ошарашенно примолкли. Затем Спартак встал со своего места и заговорил:

— Мы боремся за собственную свободу и благополучие. Я объявил свободу всем рабам, которые захотят примкнуть к нам, это верно. Но как можно бороться против рабства? Ведь это уклад жизни, порядок вещей. Только в развращенном, пресыщенном Риме плохо обращаются с рабами, заставляют их биться и умирать на арене, выполнять непосильную работу. Рим силен, все время воюет, и поэтому рабов в нем слишком много, чтобы ими дорожить по-настоящему. Спроси кого хочешь — в других странах не так! Хозяин иногда не доест сам, но рабов накормит. Да что там! Если раб заболеет, хозяин будет его лечить, даст на время легкую работу. И, уж конечно, никто не будет истязать или убивать раба для собственного извращенного удовольствия! Это же ценная собственность! Часто рабы являются как бы членами семьи! Они уверены в завтрашнем дне, все их нужды берет на себя хозяин. Подумай сам, Димитриос, если бы не было рабов, кто делал бы всю работу? Труд рабов дешев, и поэтому уровень жизни высок, люди могут себе позволить хорошую пищу, вино, предметы роскоши. И куда бы пришлось девать пленных, которых всегда много на войне, а войны идут постоянно? Убивать их? Но это негуманно! Отпускать на волю? Но они снова соберутся в войско и война будет длиться до бесконечности… Разве я не прав?

— Ты прав, о вождь! — раздался хор дюжины глоток.

— А как же справедливость? Люди должны иметь равные права! Если человек родился рабом, как он сможет реализовать себя, взрастить скрытые таланты? — выпалил наш виновник торжества, поборник демократии.

— А справедливости нет в этом мире. Кто сильнее, тот и прав. Вся справедливость — на усмотрение хозяина. Кстати, умный, работящий раб может выкупиться на волю, ты не знал? Или убежать, если повезет, г-м. Нам же повезло, не так ли? Есть люди, которые не желают жить рабами, но есть и другие, которые добровольно продают себя в рабство. Что же касается равных прав… Я, лично, такого вообще не представляю! Ведь нет двух одинаковых людей, Димитриос! Даже близнецы отличаются друг от друга характерами и темпераментом. Посуди сам: после объявления мной свободы из сотен тысяч рабов в нам примкнуло едва полторы тысячи, включая твоих людей! Допустим, что пытались бежать к нам много больше, но безуспешно. Но ведь не все! Большинство устраивает статус раба и привилегии этого состояния.

— Да какие же привилегии?! — всерьез удивился Дмитрий.

— Небольшие, согласен. Но значительные! Рабу дают работу по силам. Раб всегда сыт, одет. Ему позволяют иметь женщину, а то и семью. Его поят вином в праздники. Многие свободные люди не имеют и этого!

— Позволь спросить тебя, о Спартак! Если бы ты не был продан в гладиаторскую школу, а был рабом, выполняющим посильную работу, и хозяин относился бы к тебе хорошо, ты бы поднял восстание?

— Бы, бы, бы, если, если, если! На этот вопрос ты не получишь ответа, потому, что у меня его нет.

— А твоя борьба с Римом? Какие цели ты преследуешь?

— Наша главная цель — прожить подольше свободными людьми. Разжиться монетой. Если представится возможность — уйти из Италии к варварам Севера. Или в Африку.

Дмитрий не нашелся, что ответить. Все сказанное было необходимо обдумать. Политическая программа Спартака пока была не ясна совершенно. Но он уже отяжелел от вина и обильной пищи, и вступать в полемику не хотелось. Но идея уйти к племенам варваров застряла в памяти. А там… видно будет.

Глава четвертая

Уже месяц они жили на Везувии. Рейды за провиантом становились все опаснее и приносили все меньше результатов — округа была вычищена подчистую не только восставшими, но и патрулями римлян, стороживших единственную дорогу к вершине. Спартак ввел строжайшее рационирование, но такое положение дел долго продолжаться не могло. Настал день, когда в очередной стычке с патрулем был захвачен легионер, показавший (под пытками), что трибун Гай Клавдий Пульхр с шестью когортами полностью блокировал восставших и не уйдет без голов вождей. Все приуныли. Или погибнуть в неравном бою, или сдохнуть с голоду, или сдаться, что тоже означало смерть. Римляне были слишком сердиты и наверняка развесили бы сдавшихся на деревьях вокруг Везувия на корм воронам.

Был созван военный совет. Самнит Ганник, низенький, длиннорукий, выступил первым:

— Надо собрать все силы в кулак и атаковать! Может быть, большинство погибнет, но, сколько-то ведь прорвется! Зато и римлянам не поздоровится, долго будут зализывать раны!

— Точно! — поддержал его Эномай, — Бой будет неравный, согласен, но красивый! А умереть с мечом в руке — это ли не лучшая смерть для настоящих мужчин! Мы попадем в Валгаллу! И Ганник прав: кто-нибудь, да прорвется!

— Может быть, сплести лестницы, ночью спуститься и ударить в тыл этому самому Пульхру? — предложил Крикс, разглядывая план Везувия, вычерченный Дмитрием, — Вот, здесь самое подходящее место, всего шестьсот локтей высота.

— А из чего ты сплетешь лестницы, или, хотя бы, веревки? Из лоз дикого винограда? — запальчиво крикнул Эномай, — Когда сплетешь, то полезешь первым, а я посмотрю, как ты полетишь вниз и размажешься по скалам, как гнилой персик!

Полетишь… Полетишь! — слово громом стукнуло в ушах Дмитрия. Возможно, вполне возможно…

— Я знаю, что делать, — тихо произнес он, но все услышали и воззрились на него с яростной надеждой, — Но мне нужно три дня и искусные столяры. И портные. И самая прочная и легкая ткань, которая у нас есть.

— Но что ты задумал, Димитриос? — Спартак в волнении вскочил с места.

— Я построю крылья, на которых полечу над лагерем римлян и брошу бомбы. Начнется паника, и тут вы спуститесь с горы. У нас есть двести конных воинов. Они должны будут атаковать незамедлительно, со всей прыткостью. За ними пойдут пехотинцы. Это наш лучший шанс на победу.

— Крылья, ха! — скептически ухмыльнулся Евстафий, — Разве ты не слышал историю об Икаре? Боги покарали его за святотатство! Только они могут летать, и то, предварительно обернувшись птицами!

— Ты можешь предложить что-нибудь получше? Верьте мне, я знаю, что делаю.

— Ты получишь просимое, Димитриос Ништяк. Самая прочная и легкая ткань… Виссон! У нас есть виссон, он прочнее и легче шелка, который купцы привозят из Срединной Империи, — просиял Спартак.

— Ага, а стоит виссон целый талант золотом за четыре дюжины локтей! Только цари могут позволить себе носить его! — пробурчал бережливый Евстафий.

Два дня Дмитрий с помощью двух столяров строил дельтаплан. Он немало полетал на них и хорошо знал конструкцию. Складную раму выстрогали из прочнейшего упругого тиса. Двойной слой виссона пошел на обшивку. Конструкция получилась несколько тяжелее, чем хотелось, но и чуть-чуть больше по размерам, что должно было компенсировать избыточный вес. На третий день, на виду у всего войска, Дмитрий совершил пробный полет над кратером, под дружное «Ах!» прыгнув в пропасть. Испытания прошли удачно, восходящий поток был силен и ровен. Покрутив восьмерки и набрав высоту, Дмитрий, после получаса полета, плавно спланировал на полянку, где, задрав головы, стояли все командиры. Громовое «Виват, Ништяк!» сотрясло воздух, аж камни посыпались.

— Есть ли у нас художник? — спросил Дмитрий, когда все поутихли.

— Зачем? — хором откликнулись Спартак, Крикс, Эномай и Моше.

— Нарисовать устрашающие глаза и зубы! Чтобы римляне точно обгадились со страху!

Предложение было принято с энтузиазмом, и к вечеру на дельтаплан невозможно было смотреть без дрожи: огромные круглые злые глаза и треугольные акульи зубы внушали ужас даже тем, кто знал, в чем дело. Выступление было назначено на рассвете.

Что ж, назвался груздем — начинай лечиться! Неудобно маленько, с этими горшками у пояса, ну, да что делать. Больше трех бомб вряд ли понадобится, паника будет знатная даже от одной. Так, ещё раз просчитаем: лететь не выше сотни метров, фитили-то, на десять-двенадцать секунд. Как раз, пожалуй, над головами рванет. Лучше, чем на земле. Осколки полетят на десяток метров, а то и дальше. Стрелой меня с земли не достать, да и кто решится? Значит, делаю боевой заход, бросаю бомбы, и возвращаюсь в тыл к нашим, к тому времени уже спустятся. Ветер подходящий, восходящий поток — тоже. Ну, Уран, божество небес, помогай! Страшновато, однако, сигать в синеву рассвета… Даже земли не видно… Так, десять секунд — полет нормальный! Заложим поворот, плавненько, выравниваемся. Наша задача — залететь с тыла, и одновременно, со стороны солнца. Вроде получается… Вон и лагерь ихний, побудку играют, отлично! Снижаемся… Достаточно! Первый заход на бомбометание! Горшочек с углями на груди… Фитиль, загорайся, загорайся! Во, горит! Бросаем… Н-на! Ба-бах! Славно грохнуло! Забегали, засуетились! Ага, увидели меня! В рассыпную, правильно! Второй пош-шел! Не нравится, ох, не нравится! Эге, палатка загорелась! Верной дорогой бежите, товарищи! Вон уже и наша кавалерия, как раз вовремя! Получайте, гады! Третий пошел! Ух, как удачно! Человек пять упало!… Так, теперь снизиться маленько и проклясть их страшным цыганским проклятием! Бу-у! Ха-ха-ха-ха-ха! Бегут, блин, головы закрывают!… Ладно, Дракон сделал своё дело, Дракон может улетать… Во-он туда, местечко поровнее, и Феликс там, ждет уже, молодец!

Конец ознакомительного фрагмента.