Подземные воды

Илья Сергеевич Скалин, 2020

Он ненавидел город. И судя по тому, как складывалась его жизнь, город отвечал взаимностью. За свои тридцать лет он успел отхватить немалый кусок славы, растранжирить его и побарахтаться на социальном дне. Он устал. Нужно было что-то менять. Оставить за спиной безжалостно вырванные ошмётки своего блистательно запоганенного прошлого и двигаться дальше. Он сменил суету города на мирную жизнь в тихой деревеньке. Вот только… "…вместо ожидаемого отдыха уж слишком много всего навалилось на него за последнее время: смертельно опасная болезнь, надежда ведьмы на его незаменимую помощь, изматывающая жара, теперь ещё и подозрение в убийстве".

Пролог

1943 год

Хмурое октябрьское утро. Моросит противный нескончаемый дождь. Низкие тяжёлые тучи так и норовят низринуться с небосвода и растечься по земле липким промозглым туманом, окутать белесым саваном раскинувшийся под ними негостеприимный дремучий лес, вместе с копошившимися в его густой чаще людишками.

Полтора десятка пар потёртых кирзовых сапог месят склизкую грязь. Под толстыми подошвами скрипят слипшиеся подгнивающие красно-жёлтые листья, сброшенные готовящимися к зимовке деревьями, как отработанный, лишний и больше ненужный биоматериал. Измученные солдаты шагают по заросшей тропе, петляющей среди густого кустарника и тесно жмущихся друг к другу тёмных стволов деревьев. В глазах тех, кто дёргает за ниточки, они, как и осенние листья, были лишь бесполезными истощившими свой ресурс расходниками, годными разве что для приготовления особо питательных удобрений.

Колючие ветки растревоженных кустов назойливо цепляются за промокшие ватные куртки и штаны, замедляя и без того нелёгкое продвижение вглубь леса бранящихся сквозь зубы взмыленных солдат. Порой им приходится сворачивать с тропы, чтобы обогнуть поваленное дерево или не пойми откуда взявшиеся здесь валуны, укрытые толстыми моховыми одеялами с дрожащими в переплетениях крохотных листочков влажными прозрачными жемчужинами.

Тремя группами по четыре человека, рядовые, потея и отдуваясь, тащат на грубо сколоченных впопыхах носилках метровые металлические контейнеры, напоминающие гигантские кубики для игры в кости. Капли дождя, не задерживаясь, соскальзывают с покрытых маслом блестящих граней. Даже при самом пристальном осмотре невозможно обнаружить ни единой помятости или трещинки на гладком корпусе циклопических кубов. Лишь герметически запаянные матовые круглые крышки без ручек, скважин и заклёпок, диаметром около пятнадцати сантиметров украшают верхние грани контейнеров. Ни рядовые, ни их командир не знают о содержимом таинственных кубов. Они получили весьма чёткие указания сверху по поводу этого груза и также чётко старались выполнить приказ, а остальное их не касалось. Впрочем, старались не все.

— Я всё никак не могу взять в толк, почему мы должны переть, надламывая спины, эти тяжеленные короба? Тащим не пойми что, не пойми куда. Кому это вообще надо!? Дали бы хоть тележки, — пропыхтел один из солдат с черной «пиратской» повязкой на левом глазу и споткнулся о коварно спрятанный в траве корень.

На мгновение носилки, которые он держал, накренились, и если бы не прочные кожаные ремни закрепляющие груз, куб съехал бы прямо на непутёвого рядового, впечатав его в землю, смешивая кровь с тёмно-коричневой жижей. Раздались недовольные выкрики солдат, которым пришлось принять на себя лишний вес, пока носилки не выровнялись.

— Устюгов, твою мать! Смотри под ноги! Дыши через нос! — рявкнул капитан Кротов — командир отряда. — И вообще не думай, а только выполняй!

— Так точно! Смотреть под ноги! Дышать через нос! Не думать! — отчеканил Устюгов и демонстративно шумно всосал холодный воздух носом. Раздалось несколько ехидных смешков. Кротов с вызовом посмотрел на зарвавшегося рядового, невольно положив руку на кобуру с пистолетом. Не выдержав его взгляда, Устюгов сник и замолк.

Капитан не участвовал в переносе груза, зато отвечал за него головой, как и за успешность всей операции, если, конечно, их лесную прогулку можно было так назвать. Кротов чувствовал, буравящие его спину хмурые взгляды уставших солдат, но стоило ему обернуться, как рядовые тут же опускали головы или отворачивались.

Кротов же, не скрываясь, внимательно следил за вверенным ему разнопёрым отрядом. На каждом из них стояло клеймо. Отбросы армии. Все они проявили себя не лучшим образом на фронте и были отправлены в тыл отмаливать грехи. Мародёры, насильники, дезертиры. Были здесь и калеки, больше не годные для войны, тот же Устюгов лишившийся глаза при обороне Сталинграда. Генералы, заседающие в уюте и комфорте своих кабинетов и штабов, не желали играть замусоленными поколотыми солдатиками, им были нужны начищенные новенькие фигурки.

Задачи, поставленные перед отрядом Кротова, были предельно просты: забрать груз, прибывший на поезде, отнести вглубь леса и закопать его там как можно глубже, затем вернуться на станцию. Операция проходила в рамках строжайшей секретности. Жителей ближайших деревень эвакуировали под предлогом вероятной немецкой бомбардировки. Перепуганные люди даже не стали задумываться над вопросом, зачем люфтваффе бомбить их чахлые деревушки?

Путь от станции до пункта назначения составлял около пяти километров. Отряд Кротова волочился по лесу уже около часа, каждые двадцать минут делая короткие привалы — перевести дух. Единственное, что радовало солдат в эту непростую минуту — обещанная начальством неделя отпуска, подслащенная небольшим, но приятным денежным поощрением.

Рядовые двигались очень медленно и лишь через полтора часа вышли на небольшую поляну, где их ждал ещё один отряд солдат. На земле сваленные в кучу громоздились кирки и лопаты.

Прямо посреди поляны вырыта широкая и глубокая яма, вокруг которой высятся рыхлые холмы сырой глины. Верхний слой земли аккуратно снят и лежит невдалеке. По краям ямы стоят четыре мощных прожектора, выключенные за ненадобностью. Ребята копали всю ночь, но уже успели немного передохнуть в ожидании объектов для захоронения. Именно так они называли между собой эти странные контейнеры — объекты.

С облегчением и чувством выполненного долга рядовые опустили тяжёлые носилки. Солдаты разминали уставшие конечности, выпрямляли натруженные спины. Кто-то, тяжело дыша, повалился прямо на мокрую траву. Теперь о грузе должны были позаботиться ребята с лопатами.

Кротов обменялся формальными приветствиями с капитаном отряда копателей — сутулым, тонким бородачом, закутанным в потрёпанную шинель.

— Есть мысли? — кивнул на контейнеры бородач, назвавшийся капитаном Филатовым.

— Нет… Ни одной, — Кротов мотнул головой. — Но так даже лучше. Вам тоже советую не любопытствовать, а то можно и без носа остаться.

Фролов недоуменно посмотрел на собеседника, потом задумчиво хмыкнул, повернулся к своим бойцам и зычным голосом начал раздавать указания. Кротов украдкой поглядывал на Фролова пытаясь понять, чем этот субтильный капитан запятнал свою репутацию, раз попал в их чудную компанию.

Как-никак, но и сам Кротов оказался здесь не случайно. Поначалу он долго не мог сообразить за что его отправили в тыл под это серое, унылое, но спокойное небо. Кротов был азартным игроком, причём, весьма фартовым. Незадолго до отправки на нынешнее задание он сорвал неплохой куш, выиграв в карты у одного молодого майорчика. Тот долго кормил капитана «завтраками», мол, всё честь по чести, но сейчас такой крупной суммы нет — надо подождать. Вот Кротов и дождался. Где он теперь будет искать должника? Дурья башка, даже не догадался с майора расписку взять! А ведь наверняка именно с его подачи он теперь вынужден колобродить по лесу.

Пока Кротов корил себя, рядовые работали. С большой осторожностью, до боли в натянутых мышцах, солдаты спустили контейнеры на дно ямы при помощи прочных тросов и незатейливой системы блоков. Солдаты принялись поспешно засыпать яму. Желая быстрей закончить работу, за лопаты взялись и ребята из отряда Кротова. Несмотря на дождь, кое-кто из копателей снял ватные куртки. Прохладный ветерок приятно холодил пышущую жаром кожу, несколько сглаживая тяготы физического труда.

Землю плотно утрамбовали и прикрыли заранее приготовленным дёрном. Высшему руководству было особенно важно, чтобы солдаты после выполнения задания не оставили ни следа от своей бурной деятельности.

Утомлённые, но довольные рядовые собрались и выдвинулись к железнодорожной станции. Каждый из них думал о том, как и с кем будет проводить заслуженный отпуск, потихоньку улыбаясь своим мыслям.

Настроение отряда приподнялось, но Кротов до сих пор ощущал спиной чьи-то внимательные взгляды, притом, что шёл замыкающим. Капитан всматривался в просветы между деревьев, пытаясь засечь невидимых наблюдателей. Вздрогнул, когда рядом закричала всполошенная чем-то птица.

— Не растягиваемся! Скоро будем дома! — гаркнул он и ускорил шаг.

На станции их встретили пустой перрон и уходящие к горизонту рельсы. Командиры растерянно переглянулись. Рядовые зашептались. Ребята устали, хотели есть и спать. Недовольный ропот быстро нарастал, переходя в нелицеприятные выкрики и требования объяснений. Но что могли им ответить капитаны, сами пребывающие в неведении? Кротов хотел уже достать пистолет и выстрелить в воздух для острастки разошедшихся солдат, как вдалеке раздался шум приближающегося поезда. Рядовые разом притихли, надеясь, что командиры не упомянут в отчёте об их маленьком бунте.

Вскоре поезд подъехал к перрону и остановился. Железнодорожный состав оказался коротким — локомотив и три вагона. Почти синхронно открылись двери первых двух вагонов, и из них выпрыгнуло три десятка человек в странной военной форме без знаков отличия. На лицах противогазы, в руках воронёные ППШ. Некоторые из них с трудом удерживали на поводках злобно скалящихся чёрных овчарок. Автоматчики мигом обступили опешивших солдат и без объяснений начали грубо подталкивать их к последнему вагону.

«Кто это? Немцы? В тылу?» — оторопел Кротов. — «Нет, вроде свои».

— Товарищи, объясните, что здесь происходит? — попросил он, пытаясь рассмотреть выражения глаз за мутными линзами очков противогазов, и тут же получил болезненный тычок стволом автомата под рёбра. Кто-то сдёрнул с него кобуру. Залаяли собаки.

Капитан Фролов, раньше других сообразил, что никакой недели отпуска им не светит, и вообще больше ничего не светит.

— Вот ведь твари! — с болью и обидой крикнул он, резко оттолкнув вцепившегося в его плечо автоматчика.

Вырвавшись из окружения, он спрыгнул с перрона и побежал в сторону леса. Радостно зарычав, чёрным ураганом сорвался с поводка одержимый жаждой крови матёрый пёс — мохнатая машина смерти. Хлопки выстрелов спугнули с ближайших деревьев ещё не проснувшихся ворон, которые недовольно каркая, чёрной волной взметнулись в небо. Филатов продолжал бежать. Раздался ещё один выстрел, но уже со стороны леса. Кротов видел фейерверки алых брызг, разлетающихся ярким бисером от худощавой груди бедолаги. Споткнувшись, капитан упал лицом в грязь и замер. Подоспевшая овчарка трепала уже бездыханное тело. На какой-то миг всё замерло. Поднялись стволы автоматов, нацелившись на остолбеневших солдат.

Застращанные рядовые не стали следовать печальному примеру своего сослуживца и молча, полезли в вагон. Двое с противогазами спустились с перрона к трупу.

Кротов последним забрался в тёмное нутро железного червя. Окна в вагоне были закрашены толстым слоем краски. Лавок не было, и поникшим солдатам пришлось располагаться прямо на полу. Перед тем, как дверь закрылась, в вагон закинули прошитое пулями тело Фролова. Ребята, стоявшие ближе к выходу, шарахнулись в сторону подальше от окровавленного трупа со страшной рваной раной на шее, оставленной натренированным на убийство псом. Кто-то сдавленно всхлипнул. Погас последний лучик надежды, и пассажиров вагона номер три поглотила тьма.

Через минуту поезд тронулся.

ГЛАВА 1

2018 год

1

Город. Он ненавидел город. Прожив в мегаполисе всю сознательную жизнь, лишь на тридцать втором году он понял, как сильно устал от суеты, шума, очередей и вечной спешки. Тысячи напряжённых лиц ежедневно мелькают у него перед глазами. Суматошные прохожие опаздывают на работу, торопятся к детям, жёнам, любовникам и любовницам, просто слоняются по улицам, переносят своё тело из пункта «А» в пункт «Б». У всех неотложные, важные дела, но при этом никому ни до кого нет дела.

Привыкшим дышать миазмами разложения людям некогда остановиться, поднять глаза от серого асфальта и понять, что город давно мёртв. Они закупорили его железно-каменные артерии бляшками пробок, задушили эгоистичными желаниями. Но даже мёртвый, именно он — город — стирает из памяти чистые детские мечты, развращает души, завлекает их в липкие сети неоновой рекламой, дорогими ресторанами, брендовыми магазинами.

В его недрах зародились вечные болезни человечества — хронический дефицит времени и бессознательная жажда власти. Шагая по головам, каждый стремится заработать монет на личное счастье, не сознавая, что оно бесплатно и не имеет логотипа. За него надо бороться, но люди чаще выбирают не то поле боя, и, победив, рано или поздно понимают, что на самом деле проиграли.

Возомнив себя венцом творения, Homo sapiens превратился в паразита. Всякий пытается подмять под себя, как можно больше живого мяса, которое можно пользовать пока оно не сгниёт. Даже бомжи, доминирующие на дворовой помойке, имеют свою маргинальную челядь.

И все боятся. Боятся порицания. Парадокс. За глаза, осуждая на собственной кухне всех и каждого, кидая громкие заявления о своей исключительности и самодостаточности, люди захлёбываются желчью, обнаружив под своей фотографией в соцсетях негативный комментарий от абсолютно незнакомого им человека. Почему-то чужое мнение всё чаще становится важнее собственных мыслей и принципов.

Легко рассуждать на подобные темы, когда у тебя ничего нет, и ты понимаешь, что уже не будет. Всё что остаётся, с завистью смотреть на сверкающие машины и бриллиантовые колье над гладкой силиконовой грудью, а потом с пеной у рта доказывать, прежде всего, самому себе, что всё это тлен и суета. Но он был звездой, и только лишь свалившись с небосклона и окунувшись в грязь, бросил взгляд снизу и прозрел.

Он не страдает демофобией — когда-то толпа его боготворила — но старается избегать широкой публики, предпочитая при необходимости общаться тет-а-тет. Лишь оставшись с человеком наедине, понимаешь, насколько он интересен и уникален, находишь в нём ту самую «изюминку». Третий всегда будет лишним. Только при разговоре с глазу на глаз спадают маски с лиц, торопливо натянутые перед выходом в каменные джунгли, чтобы никто не смог без спроса заглянуть в душу. Тогда с удивлением узнаёшь, что абсолютно безразличен человеку, восхвалявшему твой талант перед знакомыми на последней вечеринке или, наоборот, вечно ехидничающий недруг вдруг искренне улыбнётся и угостит обедом.

Когда же люди сбиваются в стаю, растворяя свою индивидуальность в общем воспалённом сознании, они превращаются в бездумную исходящую гноем серую массу, тянущую свои крючковатые когти ко всем, чьи интересы противопоставляются интересам большинства. Точнее большинство думает, что это их интересы. История знает немало случаев (причём о многих из них умалчивает), когда по науськиванию какого-нибудь идиота толпа приобретала вид жестокого мясника, творящего страшные деяния. Лишнее отрезать, ненужное зачеркнуть.

Он был как раз одним из тех неудачников, кто попал под пресс общественного мнения. Последние полтора года в глазах людей он видел лишь отвращение, брезгливость и страх. Проходя мимо него, они старательно отводили взгляд, ускоряя шаг и задерживая дыхание. Он не заслуживал такого отношения. Хотя…

Раньше всё было по-другому. Всё было наоборот. Находясь на вершине успеха, он изредка бросал безразличные взгляды на обывателей, преклоняющихся перед его талантом. Он наслаждался, дышал полной грудью, получив деньги, не ломал себе голову, как на это протянуть ещё месяц. Потом его светлая и беззаботная жизнь пошла плесневыми пятнами. Он шагнул на чёрную полосу, но это оказалась не полоса, а глубокая яма с обрывистыми краями. В одно мгновение беспощадная судьба спихнула его с Олимпа. Оказавшись на загаженном дне, бывший король быстро принял образ мышления местного населения.

Но пришло время выбираться на поверхность из липких паров перегара и удушливого дыма дешёвых папирос. Поэтому сейчас — этим тёплым августовским вечером — он, побрившись и надев более-менее чистые шмотки, сидит на лавке в парке и листает газеты с объявлениями. Почему-то он счёл, что искать нужно по старинке — в газетах, а не ползая по десяткам однообразных сайтов в сети. Впрочем, свою роль здесь сыграло и то, что интернет ему уже давненько перекрыли за неуплату.

У лавочки удобная спинка не особо сильно загаженная голубями, но мужчина сидит, согнувшись, оперевшись локтями в колени, держа газету почти параллельно земле и беспрестанно поправляя спадающую на глаза длинную чёлку. Его взгляд мечется по строчкам. Внимательно перечитав заинтересовавшее было объявление, он провёл рукой по непривычно гладкому лицу и устало выдохнул. Не то, не то, всё не то…

На нём чёрные узкие джинсы с дранными коленями, кеды с потрескавшимися белыми звёздами по бокам и рубашка-поло. На тыльной стороне правого запястья готическим шрифтом вытатуировано латинское слово «laetari», что значит — радостный, весёлый. О да, раньше он умел хорошенько повеселится, особенно после полпинты хорошего вискаря.

Между его ног на земле валяется открытый рюкзак. Потянув за торчащие тонкие кишки наушников, он вытащил из нутра рюкзака древний CD-плеер. Вставив чёрные капельки в уши, и нажав пару кнопок на плеере, он отгородился от звуков летнего парка за мощным гитарным рифом. Невидящим взглядом мужчина окинул возящихся в песочнице дошколят, одинокую старушку, подкармливающую уток на пруду и прогуливающихся под ручку хихикающих студентов и студенток, которым ещё лишь предстоит получить оплеуху Фортуны, от которой разобьются их розовые очки, и вопьются осколки сожалений и разбитых надежд в детские наивные лица. Зевнув, он вновь уткнулся в газету.

Несмотря на страх, который чуть позже — как только солнце коснётся крыш многоэтажек — густым холодным сиропом польётся из каждой подворотни и прогонит с улиц хорохорящуюся при свете дня молодёжь, сейчас многочисленные девушки, стуча каблучками по плиткам парковых дорожек, исподтишка бросали на симпатичного задумчивого брюнета заинтересованные взгляды. Но всё в пустоту. Он не обращает на них ни малейшего внимания, полностью погрузившись в свои проблемы. Если бы они знали, какие мысли терзают его сознание, то обходили бы стороной лавку, на которой он примостился. При случайной встрече с этим красавцем ночью, когда он, надравшись и пытаясь совладать с взбесившейся гравитацией, внезапно буквально выползал из-за угла, что-то несвязно мыча, такие девчонки с криком убегали, ломая каблуки. Впрочем, попадались и барышни не из робкого десятка. Он на своей шкуре познал действие перцового баллончика, да и с шокером тоже довелось познакомиться.

Если бы он так же просто мог убежать от самого себя, от своего прошлого, как пугливая девчонка от невменяемого алкаша… Но по-крайней мере, он может уехать из города, от насмешливых взглядов и неприятных воспоминаний. Чем дальше — тем лучше. Где его никто не смог бы узнать. Он не любил лишний раз вспоминать о том, кем был раньше, чтобы не проводить параллели с тем, кем стал теперь.

Что же заставило когда-то успешного музыканта Владислава Рокотова, которого фанаты попросту звали — Рокот, пуститься в бега?

Владислав по образованию физик-теоретик, сразу после окончания ВУЗа попал по распределению в забытую Богом и правительством занюханную лабораторию на окраине города. За крохи крох государственного бюджета, он ежедневно выполнял однообразную бессмысленную работу, перекладывая бумажки с места на место и обрабатывая колонки каких-то цифр, в значении которых так до конца и не смог разобраться. Впрочем, от него большего и не требовали. Пришёл вовремя, ушёл вовремя. Чем он занимался на рабочем месте, особо никого не интересовало. Мечта бездельника. Но как-то не так он представлял своё будущее, ночами до зубовного скрежета вникая в дебри матанализа и будто бритвой выцарапывая формулы по гидростатике, кинематике, электростатике и много ещё каким «-атикам» на грифельной доске своей памяти. В их лаборатории далёкой от настоящей научной деятельности не свершали великих открытий, не проводили будоражащих опытов и не изучали… ничего. Спустя два долгих потраченных впустую года, Влад понял, что ситуация вряд ли повернётся в лучшую сторону. Окончательно разочаровавшись в отечественной науке, он накопил немного денег, чтоб хватило на первое время, уволился и полностью посвятил себя музыке.

Год мытарств по дешёвым барам не прошёл зря, молодой амбициозный гитарист был замечен. Причём в тот день, когда произошла знаковая встреча, он даже не собирался выступать.

Владислав сидел за стойкой, цедя отвратное кислое пиво. На маленькой сцене тужилась, какая-то местечковая металл-группа, насилуя инструменты и слух пьяненькой публики (впрочем, вокалист был хорош). На их счастье дрыгающейся в зале молодёжи не было дела до качества звука, лишь бы гремели перегруженные гитары и не часто лажал барабанщик. Парни жадно тискали горячие талии своих и чужих подруг. Они жаждали драйва и секса, в крови бурлили эндорфины и этанол, поэтому недовольных не было, до того момента… пока не отключилось электричество. Погас свет. Владиславу показалось, что к его ушам резко прижали подушку. По бару разлилась густая тишина, только на автомате продолжал бренчать по струнам худой и высокий, как фонарный столб басист. Наконец, замолк и он. Подвыпившая публика тут же начала недовольно гудеть. Кто-то из девчонок вскрикнул, наверно, воспользовавшись моментом, какой-нибудь умник ущипнул её за зад. Загорелись фонарики на телефонах.

Действуя по наитию, Владислав допил за пару глотков оставшееся пиво, пробился сквозь ропщущую толпу, забрался на сцену и взял в руки акустическую гитару, висящую на стене для антуража заведения. Пальцы легонько пробежались по струнам, Владислав с некоторым удивлением подметил, что гитара практически идеально настроена. Он немного помагичил с колками и выдал первый решительный аккорд, потом сел, свесив со сцены ноги, и начал играть. Это была чистой воды импровизация. Он сплетал куски всем известных рок-хитов с собственным материалом. Что-то рождалось прямо здесь и сейчас. Ему не нужен был свет, чтобы играть. Руки знали что делать, где зажать струну, где подтянуть. Музыка плавно менялась с тяжёлых риффов на романтичные лениво текучие мелодии. Вскоре Владислав понял, что кроме звуков его гитары, в зале не раздавалось ни шороха. Все были заворожены музыкой раздающейся в темноте, рассекаемой плавающими лучами фонариков.

Освещение включилось через три долгие минуты. Кто-то целовался, кто-то растерянно оглядывался, но большинство глаз было обращено на Владислава, продолжающего перебирать струны. Он доиграл мелодию и поставил точку в своём перфомансе звонкой резко обрывающейся нотой. Все замерли. Но невозможно вечно сдерживать дыхание, и зал взорвался. Под восторженные крики парней и верещание девчонок, Владислав прислонил к стене одолженную гитару и сделал опешившим музыкантам приглашающий жест, мол, продолжайте парни. Вокалист благодарно кивнул. Владислав спустился со сцены и направился к своему месту за стойкой. Пока он шёл, ему ощутимо отбили плечи и спину восторженные зрители, одаривая его одобрительными хлопками. Какая-то девушка его порывисто обняла, а бармен угостил пивом за счёт заведения, и оно было гораздо лучше того, которое он пил до этого. Владислав ухмыльнулся. Мелочь, а приятно. Но на этом вечер не закончился.

Вскоре бренча цепями, прицепленными к тугим джинсам, к нему подсел вокалист закончившей выступление группы. В баре было душно и жарко, но он зачем-то напялил на себя тяжёлую кожанку с проклёпанным воротником.

— Это было что-то! — сказал он слегка охрипшим после почти часового выступления голосом.

— Спасибо, — лениво ответил Владислав.

— Играешь где-то? — спросил металлист без экивоков.

Влад неоднозначно хмыкнул.

— Не-а.

— А хочешь?

— Есть предложения?

— Для тебя…Найдутся!

***

С этого момента начинается короткая история группы «Heartburn’s». Виктор, так звали вокалиста, порвал с предыдущей группой, забрав с собой барабанщика. Нашёл где-то второго гитариста, умеющего не сбиваться с ритма и вечно подвыпившего басиста, который почти никогда не расставался со своей гитаркой. Было странно видеть как он ласково, что-то лепечет ей заплетающимся языком, поглаживая лакированный гриф, но надо признать — они неплохо ладили.

Благодаря таланту и колоссальной работе ребята быстро пробились в мир тяжёлого рока. За пару лет группа стала очень популярна. Они выходили на лучшие площадки, отыгрывая каждый концерт до мокрых трусиков, визжащих в первых рядах фанаток.

В начале каждого шоу Виктор брал микрофон и говорил:

— Вы пришли сюда, чтобы послушать хорошую музыку и повеселиться, поэтому я не стану разглагольствовать на тему — как здорово, что все мы здесь, сегодня собрались. Мы просто подожжём ваши грёбаные сердца.

Барабанщик начинал отбивать ритм вступительной песни, и зал заходился чуть ли не в религиозном экстазе. К концу выступления их фаны превращались в потные, тяжело дышащие, охрипшие, еле стоящие на ногах, ничего не соображающие, но чертовски довольные куски отбивного мяса.

За четыре года «Heartburn’s» выпустили три полноформатных альбома и с десяток синглов. Их песни занимали верхние строчки всех неформальных чартов. Но как часто бывает, вместе со славой и деньгами пришли алкоголь и наркотики. Много алкоголя и наркотиков. Ребята попались на ту же удочку, как и многие их предшественники.

Они могли быть самого высокого мнения о себе, но, по сути, были всего лишь самоуверенными крысятами, дорвавшимися до сытой жизни. В какой-то момент они вцепились в большой заманчивый кусок сыра, который трогать не стоило. Мышеловка захлопнулась.

***

Басиста они потеряли на шестой год существования группы. Как-то ночью ему приспичило расслабиться в горячей ванне. Пьяный и обкуренный он слегка переборщил с расслаблением. Утром его нашли, синюшного и распухшего в мутной холодной мыльной воде с высохшей пеной на висящей с края ванны руке. Остальные члены группы остро восприняли потерю друга, но вместо того, чтобы задуматься о причинах и постараться что-то изменить, дружно ушли в длительный запой. Они так и не смогли найти достойную замену ушедшему товарищу, и оставшееся время существования группы выступали с сессионными басистами.

Худо-бедно ребята записали четвёртый отвратительный альбом, который был жалкой потребностью выпустить хоть что-то. Поначалу фаны покупали новую пластинку, наивно рассчитывая усладить свой слух свежими шедеврами монстров русской металл-сцены. Ох, как же они обманулись. Через месяц после релиза, продажи альбома резко рухнули вниз. Посыпались недовольные и гневные отзывы. Залы опустели. На их выступления приходили лишь самые преданные фанаты, которые ещё верили, что ребята просто оступились и скоро наберут былые обороты.

Виктор — голос группы — впал в чёрную депрессию. Наркотики стали его единственной отрадой, а злоупотребление алкоголем вышло на новый запредельный уровень. В более менее адекватное состояние он приводил себя перед редкими и от того важными концертами, что впрочем не мешало ему регулярно падать со сцены, то запутавшись в проводах или собственных ногах, то просто не справившись с накатившим головокружением. Действовало непреложное правило, что пьяному море по колено — он ни разу сильно не пострадал, отделываясь синяками и разбитым носом, зато пострадало качество его выступлений. Он мямлил, не дотягивал ноты, задыхаясь, пропускал фразы, чем вызывал недовольство и разочарование оставшейся горстки поклонников.

Вскоре, работающая на износ печень Виктора дала слабину. Хотя у кого она выдержит при таком-то образе жизни? От изрядных доз спиртного, ежедневных уколов героина и гор заглоченных весёленьких таблеток у Виктора развился цирроз печени и на восьмилетие уже по факту мёртвой группы, у него открылось внутреннее кровотечение из истерзанных варикозом вен пищевода. По крайней мере, он не мучился, успев вмазаться напоследок. Скорей всего, истощавший желтушный кумир молодёжи, когда-то бывший примером для подражания, даже не понял, в какой момент пересёк границу жизни и смерти. Неизвестно, что навеяли ему последние наркотические сны, но, умирая, он улыбался.

После кончины фронтмена группа «Heartburn’s» официально перестала существовать.

В отличие от того же Виктора, Рокот не пускал по венам галлюциногенную химию, но был не дурак опрокинуть за воротник, причём частенько и обильно. Правда он никогда не напивался перед концертом или важной репетицией, поэтому его всегда выводили из себя выходки пьяных друзей и их несерьёзное отношение к общему делу. Пожалуй, только из-за его целеустремлённости и недюжинного энтузиазма группа просуществовала аж восемь лет, а не завяла раньше.

Но теперь у Рокота пропал смысл себя сдерживать, и алкоголь полился рекой. Влад не выходил из пьяного угара, тратя сбережения сначала на элитное спиртное, а потом, когда денежный ручеёк от продаж альбомов и мерча начал иссякать, на откровенное пойло. Именно тогда, бродя по улицам, сосредоточенно переставляя ноги и шатаясь на тошнотворно покачивающемся асфальте, будто на палубе корабля в ветреный день, он в первый раз заметил насмешливо-брезгливое выражение на лицах прохожих. Не так давно его лицо так же кривилось, когда он замечал выбравшегося из подвала люмпена.

Одежда Влада постоянно была грязной — он не видел смысла стирать, зная, что ночью по дороге из бара, обязательно растянется в какой-нибудь грязной луже или кувырнётся в канаву. Чтобы избежать лишних неприятностей, он мог бы надираться дома, но боялся оставаться один на один со своим одурманенным сознанием. В голову лезли непрошенные мысли, начиная от банальной «Что дальше?» и заканчивая пугающей «А нужно ли дальше?» Пропал смысл не только в стирке…

Просыпаясь по утрам, он вставал перед мутным зеркалом и видел перед собой матёрого бродягу — заросшего, чумазого и вонючего. Хорошо, что хоть пока вшей не подцепил, или ещё какую членистоногую гадость.

Когда у него начали трястись руки, Владислав понял — пора что-то менять или скоро станет поздно. Ветхий мост, по которому он шёл, всё сильней и сильней раскачивался под рывками судьбоносного ветра, грозящего перерасти в ураган. Рокоту нужно было договориться с ветром или скоро его просто сдует в чернильную пропасть, на дне которой копошатся безумные твари, достойные блистать на страницах лавкрафтовских произведений.

Владислав потерял былую уверенность в себе и твёрдость характера. Стальной внутренний стержень, размяк и поник, как причиндал бедняги-импотента. Он был убеждён, что без труда сможет прибиться к какой-нибудь молодой рок-группе и вернуться в былые времена, когда катался как сыр в масле. Вакантные места имелись, но ему не удалось никого впечатлить или хоть мало-мальски заинтересовать. Растеряв все навыки игры на гитаре, он не мог без огрехов исполнить даже собственные соло и риффы. Былые заслуги вызывали лишь жалость. Самооценка Влада трещала, уперевшись в самое дно.

Заканчивались деньги. Горбатить спину грузчиком или с наклеенной улыбкой втюхивать покупателям пылесосы и сотовые в каком-нибудь модном гипермаркете Владислав не хотел, да и не умел. Работать по профессии? Нет уж, лучше сразу в петлю.

Тогда Рокот решил кардинально изменить свою жизнь — продать квартиру и купить дом в деревне. Ему нужно было передохнуть, развеяться. Он даже не представлял, что такое — сельская жизнь, но больше не мог свободно дышать в тесном муравейнике окоченевшего мегаполиса.

Душа требовала простора. Чтобы не нужно было загоняться в рамки выдуманной общественной морали и ограничиваться в чём-то из-за недостатка времени или денег. Рокот хотел приобрести домик с небольшим участком, где можно было бы спокойно выйти ночью на улицу и отлить прямо с крыльца, любуясь звёздным небом, не услышав при этом яростных криков: «Где ты ссышь, бомжара?! Тут дети играют!» или «Пшёл вон! Щас ментов вызову!»

Он искал объявления о продаже дома в какой-нибудь далёкой деревеньке. Влад пролистал уже не одну газету, запачкав вспотевшие пальцы типографской краской, но пока, так и не нашёл домик своей мечты. Понимая, что на возможный ремонт и обустройство нового жилья потребуется время, он хотел как можно быстрее вырваться из капкана городских улиц, оставив за спиной лишь безжалостно вырванные ошмётки своего блистательно запоганенного прошлого.

***

Человек, долго живущий на одном месте, добровольно связывает себя нитями обязательств и привычек: семья, работа, кредиты, любимый стоматолог. Нити, когда-то опутывающие Влада, давно превратились в труху. Ему было не страшно бросить всё и уехать — было страшно остаться.

Жизнь и Смерть — две сестры, которые всегда ходят рука об руку. Причём Смерть явно младшая, ведь, прежде чем умереть, нужно сначала родиться. Жизнь почти всегда присматривает за сестрёнкой, но стоит ей отвлечься на какие-то важные дела, как Смерть сразу же начинает озорничать и пакостничать, ехидненько посмеиваясь. Что-то подобное произошло с дядей Рокота. Много лет он боролся с сахарным диабетом, иногда отвоёвывая недолгую передышку, но чаще сдавая позиции. К пятидесяти пяти годам ему уже ампутировали обе ноги, да вдобавок правый глаз задёрнула мутная шторка катаракты.

Влад любил своего дядю. Несмотря на своё состояние, дядя всегда оставался жизнерадостным и никогда не жаловался на своё здоровье при племяннике, зато живо интересовался его творчеством. Для Рокота именно он был фаном номер один.

Полгода назад дяди не стало. Причём вовсе не из-за диабета. К чему были все эти годы страданий и борьбы с болезнью, операции, инсулиновые шприцы? В какой-то момент Жизнь отвернулась от него, может, чтобы своим выдохом расправить лёгкие недоношенного новорождённого, или задержалась на несколько секунд, умиляясь, как слепые котята тычутся розовыми носами в пушистый живот матери-кошки в поисках вожделенного молока, как бы то ни было, её вредная сестрёнка на мгновение перехватила инициативу, но этого хватило. За считанные дни дядю свела в могилу, непонятно откуда взявшаяся неоперабельная глиобластома.

— Я сейчас буду говорить о банальных вещах, но ты всё-таки послушай человека, который теперь смотрит на эти банальности под абсолютно другим углом, нежели ещё пару месяцев назад, — говорил дядя Влада незадолго до того, как лёг на операционный стол, с которого уже не поднялся. — Когда узнаёшь, что жизнь висит на волоске, и он вот-вот лопнет, начинаешь испытывать горькое разочарование.

— Задумываясь о прошлой жизни, чем лучше не заниматься для собственного спокойствия, — уточнил дядя, хохотнув, но тут же снова посерьёзнел, — я понял, что большую часть отведенного мне времени утекло в пустоту… из-за лени, страха и собственной глупости. И винить здесь некого, кроме самого себя. Наверно, если бы я точно знал дату своей смерти, то вряд ли с такой же лёгкостью прожигал дни, с чувством обманчивой неизвестности, мол, да что со мной может случиться, ещё всё успею. Если бы я знал… Я распланировал бы каждый год, чтобы ни одна минута не проскочила мимо. Я прожил бы жизнь достойней. Не откладывал бы мечты на завтра. Мне осталось недолго и я понимаю, что толком ничего не успел. Если бы я знал… — он закашлялся. — Как много «бы»… Не повторяй моих ошибок. Незнание не даёт право на безделье. Помни о смерти. Пусть ты сейчас даже приблизительно не знаешь дату своей кончины, но смысла нет спорить с тем фактом, что с каждым днём она неумолимо приближается. Поэтому живи всласть, но помни о смерти. Уж она-то точно помнит о каждом из нас.

Влад активно кивал и поддакивал, старательно отводя взгляд от знакомого с детства, теперь жутко изменившегося, осунувшегося лица с запавшими глазами, но до конца осознал смысл дядиных слов, только глядя, как горсть земли с его ладони ссыплется на крышку гроба. Его жизнь песочные часы, которые никто не перевернёт, когда песок стечёт на дно. И даже в те моменты, которые выпадают из его памяти или смешиваются с хмельными наваждениями, песок не перестаёт сыпаться.

***

Больше никто не держал Рокота в этом пыльном городском мире. Дядя был последним. Когда Владу исполнилось десять, отец ушел из семьи, оставив несмышленого отпрыска на растерзание психически неуравновешенной матери. С ней невозможно было долго находиться наедине, но и деться из тесной однушки маленькому Владу было некуда. Вечные упреки, скандалы, заламывание рук и наигранные слезы сводили с ума. Порой мать била его из-за всякой ерунды. Однажды она увидела, как он смывает гречневую кашу в унитаз. Каша была подгорелая, несолёная и в целом отвратная, но недоеденной её оставлять было нельзя. Это спровоцировало бы новый скандал на тему: “Свинья не благодарная! Мама горбатится у плиты весь день, а ты, скотина, не жрёшь!” Конечно, никто у плиты не горбатился. Ели они в основном консервы и быстро приготовляемую пищу. Даже эту гречу, нужно было просто залить кипятком, накрыть крышкой и вуаля, через пятнадцать минут чудо-кашка готова, но и её мать умудрилась испортить. В тот раз она разбила ему нос, ударив наотмашь тыльной стороной ладони. Потом ещё долго Влад ходил с синяками под глазами, терпя издёвки и насмешки одноклассников. Порой ему хотелось сбежать из дома. Но голос разума каждый раз отговаривал его и просил ещё немножко потерпеть. Или это трусость и страх неизвестного заставляли его ждать, но в любом случае Влад дождался — поступил на физмат в политехнический государственный университет. День зачисления, наверное, стал лучшим за всю прожитую им жизнь. Он собрал все свои вещи, которые уместились в школьный рюкзак, и переехал в университетское общежитие. К матери он больше не вернулся. Она не стала его искать, да и он ни разу не ощутил уколов совести или тоски по дому. Обоих устраивало такое положение дел. Рокот даже не знал, жива ли мать сейчас.

Отца Влад простил. Он понял, почему папа оставил его. Прочувствовал причину на собственной шкуре. Они встречались несколько раз. Нельзя сказать, что завязались, какие-то дружественные отношения, но, по крайней мере, они общались. У отца появилась другая семья, от которой он успешно скрывал штамп в паспорте и наличие сына. Рокоту он прямо сказал, что не может часто с ним видеться, чем впрочем, вовсе не огорчил сына.

Друзей у Рокота не осталось. Ту парочку забулдыг, с которыми он несколько раз выпивал в баре трудно было назвать даже знакомыми. Задаваясь вопросом: “А были ли у меня когда-нибудь настоящие друзья”, — он не мог дать стопроцентный утвердительный ответ.

Ни родни, ни друзей. Руки развязаны, совесть чиста. Как змея кожу, Влад собрался содрать с себя прилипчивые ярлыки и воспоминания, пахнущие портвейном и кислым потом, и обновлённым, уехать прочь из этих мест. Единственное, чего ему будет не хватать на природе — это звуков живой рок-музыки из качественных колонок с вывернутой на полную мощность ручкой баса. Вряд ли Кори Тейлор или Джеймс Хэтфилд решатся когда-нибудь провести тур по российской глубинке в поисках новой аудитории. «Master of puppets — village edition» — под аккомпанемент мычания и блеяния с соседнего поля — стопроцентный хит.

***

Рокот вскинул голову, проводив недовольным взглядом шумную стайку школьников, возвращавшихся домой после второй смены. Упрямая длинная чёлка, вновь налезла на глаза. Автоматическим движением Влад заправил непослушные волосы за правое ухо. Достав из рюкзака бутылку с водой, он встал, потянулся и небрежно бросил газету на лавку. Нагревшаяся вода не принесла должного удовлетворения, еще больше испортив и так пасмурное настроение Влада. Он просматривал уже пятую газету, но так и не нашел ни одного подходящего варианта, куда бы он хотел пристроить свои кости.

Налетел порывистый ветерок, весь день до этого плутавший между деревьев и начал играть газетными листами. Назабавившись он исчез, оставив газету открытой на предпоследней странице, где Рокот увидел слегка размытую фотографию двухэтажного дома из белого кирпича. Закрыв бутылку, он медленно опустился на лавку, не отрывая взгляда от фото.

Дом выглядел дряхло. Кирпич от времени изрядно посерел, местами обкрошился. Окна закрыты ставнями, покрашенными когда-то в голубой цвет, но сейчас краска потускнела и облупилась. Черная крыша, наверняка, зияет прорехами — видна темная мокрая дорожка перед дверью. Потертые ставни и скособоченная дверь придают дому вид усталого престарелого монстра. Перед домом, укрытый высокой травой, колодец — классически сложенные друг на друга квадратом брёвна. Правда, без свай и ворота. Рокоту казалось, что дом затаился, посматривая вокруг через щели в ставнях, в ожидании нового хозяина.

— Я хочу жить в этом доме, — прошептал Рокот и резко подался назад, чуть не раздавив зазевавшегося воробья, прикорнувшего на спинке лавки.

Деревня Вязново. Сто километров от города. Из коммуникаций только водопровод и электричество. Как раз то, что он искал. Никакого интернета и сотовой связи. Да, дом, конечно, требовал капитального ремонта, но если нанять хорошую бригаду рабочих, то уже в конце мая следующего года можно будет цедить холодное пивко, покачиваясь в гамаке под тенью ветвистых яблонь.

Рокот похлопал себя по карманам и с досадой выругался. На днях он где-то потерял или разбил, или подарил кому-то свой сотовый, а новый купить, пока не соизволил. Испытывая, не свойственное ему нетерпение, Влад поспешно поднялся с лавки, подобрал рюкзак, и двинулся к дому, надеясь, что добросовестный сотрудник агентства по продаже недвижимости и в частности дачных домиков дожидается именно его звонка.

2

Вечерние лучи, натыкаясь на густые кроны, просачиваются приглушённым светом сквозь сочные яркие листья, огибают колючие ветки, бесцеремонно заглядывают в тёмные дупла мшистых деревьев и растекаются по лесу золотистым калейдоскопом. Уставшие за день солнечные зайчики путаются в рыжих волосах миловидной, безмятежно улыбающейся о чём-то своём девушки, шагающей по неприметной в траве тропинке, размякшей после короткого августовского ливня. Она идёт босиком, но к её ногам и белоснежному короткому платью подпоясанному синей лентой волшебным образом не липнут, ни опавшие листья, ни комья мокрой земли. Холодные капельки скатываются как по маслу с её бледной кожи, не оставляя после себя даже влажных блестящих дорожек. По пути рыжевласка, не торопясь, срывает пучки каких-то трав, цветы, листья и складывает их в холщовый мешочек, висящий на плече. Любопытные ягоды земляники, имеющие неосторожность мелькнуть красным боком, тут же оказываются во рту у востроглазой девушки.

Чуть в стороне от рыжевласки колышется высокая трава, и трещат запутанные ветви кустарника, будто сквозь них продирается кошка или небольшая собака. Странный зверь по пятам движется за девушкой и замирает всякий раз, когда она останавливается, чтобы сорвать очередной цветок.

Внезапно девушка замирает и отшатывается, раскинув руки, будто наткнувшись на стеклянную стену. Из раскрывшейся ладони сыплются собранные травы. Глаза девушки широко раскрыты, но она не видит окружающее её великолепие вечернего дикого леса. Её сознание сейчас находится в другом месте — в мире видений. Рядом кто-то испуганно охает. Лицо рыжевласки резко искажается болью: нервно дёргаются уголки сжатого рта, глаза зажмурены. По подбородку стекает тонкая полоска крови из прокушенной губы, пахнущая металлом и земляникой.

В глазах девушки появляется осознанность. Со свистом выпустив воздух из спазмированных лёгких, она обессилено опускается на землю и беззвучно плачет, зарывшись в податливую влажную землю дрожащими пальцами. Холщовый мешочек незаметно сползает с её плеча. Аура, окутывающая девушку, исчезла. Из прекрасного создания, к которому не липла грязь, она превратилась в запуганную растерянную девчонку.

Полыхающая кровавым огнём трава, тлеющие остова домов, звери, заживо пожирающие себе подобных, распластавшиеся в пепле мертвецы с хищными оскалами на застывших лицах.

Что это было? Предупреждение или фатальное будущее? К ней никогда раньше не приходили такие чёткие ведения. Но почему именно сейчас? Когда она осталась одна и совершенно некому подсказать, как быть дальше. Рыжевласка сдавлено всхлипнула и огляделась. Сердце защемило тисками обречённости.

На поваленное дерево села синица и с любопытством посмотрела на девушку, слегка наклонив голову. По веткам скакали пушистые бельчата, певчие птицы соревновались в мастерстве, — лес жил своей умиротворённой тихой жизнью и ничто не предвещало катастрофы развернувшейся перед внутренним взором молодой ведьмы.

Самообладание вернулось к ней. Волна отчаяния отхлынула также быстро, как и накатила. Рыжевласка поднялась, чувствуя на своих плечах груз огромной ответственности за этот лес и за каждое живое существо в округе. Она отряхнула руки и направилась в обратную сторону. Девушка быстро шла по тропе, сжав кулаки, не обращая внимания на кровь, капающую с подбородка, пятнающее белое платье алыми кляксами.

Из кустов выпросталась маленькая рука, покрытая тёмной кожей и короткой чёрной шёрсткой. Длинные, как паучьи лапы, пальцы подцепили желтоватыми острыми когтями оставленный девушкой мешок. Так и не выйдя на тропу, обладатель мохнатой лапы, громко сопя и рассекая густую траву, двинулся вслед за рыжевлаской.

Слёзы высохли и в тёмно-коричневых глазах ведьмы заплясали оранжевые яростные огоньки. Ей нужно было решить, как предупредить надвигающийся кошмар, если это было ещё возможно.

ГЛАВА 2

1

Даже не озаботившись закрыть на замок входную дверь, Рокот не разуваясь, прошёл в комнату, стряхнул с плеча рюкзак, обиженно грохнувшийся на грязный пол и, кинув быстрый взгляд на пустой комод, начал раскидывать диванные подушки. Вслед за ними взметнулось, рассеивая пыльные облака, покрывало, запятнанное каплями засохшей горчицы. Спустя минуту, издав победный клич, Влад выпутался из скомканных простыней, задрав правую руку с зажатым в ней радиотелефоном, из левой — он так и не выпустил свёрнутую в трубку газету.

В отличие от интернета и вечно теряющегося мобильника, стационарный телефон никогда не отключали за неуплату. Ленивому (если речь шла не о музыке), не скорому на подъём, холостому гитаристу была жизненно необходима связь с пиццериями, сушными, службами такси и прочими… «службами». Когда он в подпитии случайно опрокинул и разбил свой предыдущий аппарат, то буквально за три дня так осточертел соседям с просьбами одолжить на пять минут телефончик «по-братски», что они перестали открывать дверь, завидев его виновато улыбающуюся маргинальную морду в дверной глазок.

Влад порывисто развернул газету, порвав страницу, нашёл нужное объявление и запиликал кнопками телефона. В трубке раздался длинный гудок. Ещё один. Рокот невольно сжал телефон, и тот выскользнул из потной ладони. От удара о пол трубка, пронзительно хрустнув, разлетелась на несколько частей. Тонкий аккумулятор отскочил под шкаф. Плюхнувшись на живот, заходясь матом, Влад потратил несколько драгоценных мгновений, пытаясь выудить его из царства пыльных катышей, шаря по липкому линолеуму трофейной барабанной палочкой с автографом Джои Джордисона — первый подходящий предмет, попавшийся под руку. Наконец аккумулятор в компании пованивающего дранного носка выскользнул на свет.

Рокот сам был ошеломлён охватившим его нетерпением. Это был тот случай, когда можно было сказать — присралось.

Назойливо громко тикали настенные часы на кухне. Влад не знал до скольких работает агентство, но чувствовал, что если сейчас же не получит всю интересующую его информацию — о спокойной ночи можно забыть. В раковине скопятся горы грязных кружек, пахнущие прогорклым кофе, а он будет сидеть за кухонным столом, вперившись в нечёткий снимок из газеты, планируя, мечтая, нервничая, отсчитывая минуты и часы до момента, когда сотрудники агентства соблаговолят явиться на работу. Раньше такое возбуждение охватывало Рокота лишь, когда к нему наведывалась своенравная муза и окрылённый её вниманием, он мог сутки напролёт сидеть в обнимку с гитарой, сочиняя новые мелодии и песни, полностью отрешившись от мира. Что разожгло в нём пылкую страсть сейчас, он не знал, но и не пытался с ней совладать.

Надеясь, что аппарат не пострадал, Влад установил аккумулятор на место, захлопнул заднюю крышку телефона и снова набрал номер агентства, плотно прижал трубку к уху. Пошли длинные гудки, тянущиеся, как нити расплавленного сыра, прилипшего к вилке.

— Агентство по продаже недвижимости «Ваш дом», слушаю, — раздался в трубке усталый женский голос.

–Здравствуйте… — промямлил Влад, как стеснительный школьник-ботан, звонящий в библиотеку, боясь признаться, что испортил книжку. Он прочистил горло и добавил: — Я по объявлению. — Поморщился, поняв, как анекдотично прозвучали его слова.

— Купить, арендовать, сдать или продать? — меланхолично спросила девушка на другом конце провода, чавкая жвачкой.

Купить! Купить! Купить!

— Эмм… Если меня всё устроит, то купить.

— Подождите минутку… Валя, это походу по твоей части… — девушка прикрыла микрофон рукой.

Влад внимательно вслушивался. До него долетали только скомканные обрывки разговора — что-то про голодного кота и поздние звонки. Он нервно барабанил пальцами по столу. Вдруг опоздал. Вдруг дом уже продали. Продали как раз в тот момент, когда он, жарясь на солнце, листал газеты, или собирал по кускам предательскую трубку. Если бы Влад знал, что фотография, ставшая причиной нехилого шевеления шила в его заднице, печатается на страницах различных газет из недели в неделю уже на протяжении двух с половиной лет, может он так бы не мандражировал. Да и то не факт.

В трубке зашуршало, и до Рокота донёсся высокий, режущий слух манерный голос, растягивающий слова:

— Добрый вечер! Меня зовут Валентин. Чем конкретно могу помочь?

Рокот не сдержал улыбку. Валентин! Осторожно, смазливые мальчишки! Скоро Валя закроет офис, сменит пиджак на обтягивающую розовую маечку и пойдёт искать себе сладенького на ужин.

— Алло… — напомнил о себе риэлтор.

Рокот опомнился. Мысли о доме вытолкали радугу из его головы.

— Я подыскиваю новое жильё и…

— Тогда вы обратились по адресу. Что вас интересует? У нас огромный выбор квартир во всех районах города. От студий до пятикомнатных апартаментов. Блочные и кирпичные дома. Любой этаж. Могу предложить вам квартиры в новых домах недалеко от центра. Или может вас влечёт более спокойная обстановка? Можно рассмотреть вариантик вблизи реки, — затараторил шаблонными фразами Валентин, не давая Владу вставить слово.

Пока он набирал воздуха, чтобы продолжить тираду, Рокот успел буркнуть в трубку.

— Меня больше интересуют частные дома.

Это замечание ни капли не убавило энтузиазма риэлтора.

— У нас широкий выбор частных коттеджей. Летние дачи на любой вкус и цвет. Деревенские дома. Обязательно подберём то, что придётся вам по душе. Есть прекрасные двух — и трёхэтажные кирпичные дома в пределах города, полностью укомплектованные мебелью, со всеми коммуникациями, спутниковым ТВ и интернетом.

От последних слов Рокот скривился. Валентин частил, выдавая кучу абсолютно не нужной информации, будто боясь, что если остановится, клиент сорвётся. Просто агент был не в курсе, что тот и без его стараний крепко висит на крючке.

— Я уже нашёл подходящий вариант. Наткнулся в газете на ваше объявление и хотел узнать выставлен ли ещё на продажу понравившийся мне дом. — Влад старался быть вежливым, хотя многословный агент порядком раздражал.

— Правда?! И что же вы для себя подобрали? — с придыханием спросил риэлтор.

Рокот буквально видел, как его собеседник ёрзает на стуле от предвкушения возможной продажи, приблизительно прикидывая гонорар, переводя положенный ему процент в рубли.

— Деревня Вязново. Небольшой двухэтажный кирпичный белый дом. Во дворе, вроде как, колодец.

— Вязново…

Послышались щелчки клавиш клавиатуры, Валентин что-то проверял по базе. Сердце Рокота замерло в ожидании услышать что-нибудь вроде: «Извините, но этот дом уже продан. Странно, что объявление до сих пор не убрали из газет».

— Хм… У нас нет выставленного на продажу дома в Вязново. — Голос риэлтора стал почти нормальным, в нём сквозили плохо скрываемые нотки разочарования.

Рокот ощутил, как у него всё опустилось внутри, кулаки невольно сжались от обиды. Вот же объявление! Получается, его обманули? Почти так же он чувствовал себя, когда сидел в приёмной больницы и вышедший из операционной хирург, пытавшийся вырезать опухоль из головы его дяди, потупив взгляд, покачал головой.

— Точнее он есть, но между нами говоря, в нём невозможно жить, — продолжил Валентин. — Он того и гляди развалится. Стёкол в окнах нет, замков нет, крыша протекает. Ни ванны, ни туалета, электричество не проведено. Насчёт колодца не могу ничего сказать, но сомневаюсь, что он функционирует. В данном случае продаётся не дом, а земля, на которой он стоит.

Голос Валентина погас. Он понимал, что при открывшихся обстоятельствах клиент вряд ли согласиться на сделку. Но к его удивлению собеседник не повесил трубку, извинившись.

Напряжение отпустило Влада. Тело разом обмякло, отказываясь твёрдо стоять на ногах. Рокот рухнул в кресло, натужно заскрипевшее от навалившейся тяжести. Чёрт, да что же это такое творится сегодня с его разболтавшимися эмоциями! Совсем размяк брутальный рокер. Он не мог объяснить, почему ему было необходимо стать владельцем этого дома. Его будто околдовали. Это была любовь с первого взгляда.

— Отлично! Значит, мне не придётся платить за дом. Какой размер участка и какова цена вопроса? — спросил Влад.

— Участок не очень большой — всего шесть соток. Но возможно, вам удастся выкупить землю у соседей и расширить свои владения. Большинство тамошних хозяев живут в городе и редко приезжают в деревню. А кто-то и вовсе не приезжает, — вновь воодушевился риэлтор.

Валентин назвал цену за участок и замолчал. В трубке слышалось лишь его напряжённое дыхание.

Рокот провёл рукой по лбу, вытирая выступивший пот, и крепче сжал трубку.

— Когда можно подъехать?

2

Они договорились о встрече через два дня. Владислав рвался приехать в деревню уже на следующее утро, но Валентин попросил дать ему время собрать необходимые бумаги и документы, на случай если клиент захочет ознакомиться с юридической стороной вопроса. Рокоту пришлось согласиться. Он не хотел, чтобы риэлтор считал, что сделка уже совершена, понимая, что тот акулой вцепиться в его кошелёк, пытаясь урвать кусок побольше. И хотя Влад всё уже для себя решил, переплачивать не хотелось. Ещё неизвестно, сколько ему придётся выложить монет за капитальный ремонт дома. Да-да, несмотря на предупреждения риэлтора, он хотел восстановить серую развалюху. В общем, ему пришлось маяться тупым ожиданием ещё сутки.

Несмотря на безделицу, ему даже не пришло в голову наведаться в любимый кабак. Всегда с лёгкостью соблазняющий его зелёный змий, обиженно сопел в тёмном углу отвергнутый. Все мысли Влада кружились хаотичным вихрем вокруг пленившего его дома. Он постоянно бросал взгляд на разложенную на столе газету. Со смесью не понимания и упрямством избалованного ребёнка всматривался в пустые провалы окон, кособокую облезлую дверь, разросшуюся траву во дворе, потемневшие брёвна колодца. Не плохие декорации для съёмки малобюджетного фильма ужасов, если бы на заднем фоне не красовались свежей краской жилые ухоженные домики.

Задаваясь вопросом — «чем эта дышащая на ладан рухлядь лучше любого другого варианта?», он тут же сам себе предъявлял железный аргумент капризного ребёнка — «Хочу и всё!» Надо признать — он пересмотрел кучу объявлений в газетах, но зацепила его почему-то только эта серая покалеченная халупа непригодная для жизни.

***

В назначенный день будильник на стареньких электронных часах с красной ядовитой подсветкой противным писком разбудил Рокота в пять утра. В восемь ему нужно уже стоять на перроне с неопределённым названием «триста десятый километр», где его встретит риэлтор и отвезёт непосредственно к дому. Влад заранее приобрёл билет на поезд, отбывающий в сторону деревни Вязново с местного вокзала в семь пятнадцать. Оставалось ещё достаточно времени, чтобы не торопясь подготовиться к свиданию со своим будущим. Именно «с будущим» без прикрас, громких слов и романтических обертонов. Можно долго стоять на перепутье, не зная, какую сторону выбрать, пытаясь понять какая из них твоя, а может лучше и вовсе повернуть назад. Наконец, выбрав, неуверенно шагать и постоянно оборачиваться — вдруг это не та дорога. А Влад осознавал, что он на верном пути, наслаждался тёплым ветром, подталкивающим его в спину.

Потянувшись до хруста, Рокот поднялся с кровати и, не торопясь, сонно моргая, пошлёпал в ванную. Уже давно у него не было нужды вставать в такую рань. Прохладный душ быстро взбодрил ещё спящий организм. Смыв остатки сна, Влад, не вытираясь, выбрался из душевой кабинки. Крупные капли скатывались по обнажённому телу, застревая в жёстких волосах на груди. Не обращая внимания на скопившуюся под ногами воду, Влад встал перед зеркалом заляпанным брызгами зубной пасты и крема для бритья и начал расчёсывать спутанные после сна волосы.

Он не был писаным красавцем, но и заурядной его внешность назвать было нельзя. Полуприкрытые веками с длинными ресницами медовые глаза с коричневыми крапинками выражали вечную томную усталость, но загорались всякий раз, когда его лицо озаряла искренняя улыбка. На правой скуле белела тонкая линия шрама, оставленная порвавшейся и неудачно отскочившей струной. Растрёпанные чёрные волосы щекотали нос и шею. Длинные волосы не были данью неформальной моде — просто, когда в его голову закрадывалась мысль, что пора бы привести причёску в порядок… он мог откладывать поход в парикмахерскую до бесконечности. Влад был вполне доволен своим отражением в зеркале. Чуть портили картину полноватые щёки и проклёвывающийся второй подбородок — расплата за чрезмерно праздную жизнь.

Сеанс самолюбования оборвался, когда лампочка над головой моргнула и бешено замерцала стробоскопом — криптонит для эпилептика. Рокот, щурясь, поднял голову. Проводка? Он успел лишь подумать, что на всякий случай стоит вызвать электрика, как лампочка погасла, погрузив маленькую ванную в кромешную тьму. На несколько секунд Влад замер, потом хмыкнул и продолжил, как ни в чём не бывало вслепую распутывать своевольные длинные космы. Ему было лень сделать пару шагов назад, протянуть руку и открыть дверь, чтобы хоть немного разбавить чернильный мрак светом из коридора.

На миг лампочка вспыхнула. В это мгновение Рокот увидел в зеркале позади себя лысого человека, протягивающего к нему кривые руки. Он был абсолютно чёрным, обугленным, лишь ярким пятном выделялся алый длинный язык, вываливающийся из раззявленного в немом крике рта. От неожиданности из рук Влада выпала расчёска, с мерзким скрипом ударившись о раковину. Одновременно с этим лампочка вновь потухла, оставляя его в полной темноте один на один с кем-то или чем-то. Лишь в зеркале блестели два неподвижных оранжевых огонька.

Сердце замерло, а потом, опомнившись, понеслось галопом. Сжался в комок желудок, к горлу подкатила тошнота. Мокрая кожа натянулась, покрывшись мурашками. Голый и беспомощный Рокот стоял, задержав дыхание, и прислушивался к темноте. Но только бешеное биение сердца, сотрясающее всё тело, вспенивающее в крови адреналин и редкие оглушительные шлепки капель, разбивающихся о кафельный пол, доносились до его ушей. Влад ощущал скрюченные чёрные пальцы, зависшие над его шеей, готовые в любой момент резким движением чиркнуть острым когтем по бешено пульсирующее артерии и оборвать тонкую нить, связывающую его с миром живых, добавив в интерьер ванной агрессивных красных тонов.

Но рокового удара не последовало и Влад, сжав страх в кулак, медленно попятился, не отрывая взгляд от парящих перед ним оранжевых огней. Подрагивающей рукой он водил в темноте, боясь наткнуться на обожженную плоть, пока не нащупал круглую металлическую ручку. Резко распахнув дверь, он выскочил в коридор. В ванне никого не оказалось. Никаких огней и обугленных тварей, только его собственная отёкшая испуганная физиономия отражалась в зеркале.

Влад взглянул на дверь ванной, где с внутренней стороны на крючке висел его чёрный халат с красной подкладкой и нервно рассмеялся. Всё встало на свои места. Рокот обожал ужасы и мистику, но только до той поры пока они были заключены на страницах книг или экране телевизора. Да и вообще, он не верил в мистику и прочую подобную чепуху, поэтому произошедшее списал на недосып, причудливую игру теней и собственное потрёпанное воображение.

Не успел Влад отдышаться, как прямо на его глазах зеркало в ванной запотело. При этом, окружающая температура резко упала на несколько градусов. На влажной зеркальной поверхности начали появляться замысловатые линии, будто кто-то невидимый водил по ней пальцем. Через некоторое время они слились в одно короткое слово — “смерть”. Рокот аккуратно приблизился к зеркалу, чтоб внимательней осмотреть надпись, и тут же отпрянул. Со стороны зазеркалья в стекло впечаталась растопыренная чёрная пятерня, стирая мокрое послание. Лоснящаяся кожа ладони лопнула, брызнув на зеркало сукровицей с грязно-жёлтыми прожилками гноя. В воздухе колокольчиками зазвенел холодный девичий смех. Остро запахло костром. Краем сознания Рокот подметил, что больше не видит своего отражения, но его это волновало куда меньше, чем медленно вползающая в зеркало чёрная тварь. Вот уже показалось грубое плечо со свисающей лоскутами кожей, оголяющей серое запёкшееся мясо. Зеркало задрожало. Не дожидаясь продолжения, Рокот кубарем выкатился из ванной и захлопнул дверь.

3

Спустя две большие кружки горячего чёрного кофе, Рокот постепенно начал приходить в себя. Вооружившись металлической битой, он около получаса просидел на кухне, настороженно глядя на закрытую дверь, с трепетом ожидая, что вот-вот заскрежещет, поворачиваясь, дверная ручка. Ничего не происходило, из ванной не доносилось ни звука.

Больше нельзя было сваливать случившееся на выходки ещё не проснувшегося сознания или какие-то оптические иллюзии. Он чётко видел, как медленно на зеркале одна за другой появлялись буквы. Влада передёрнуло, когда он вспомнил, как треснула кожа на чёрной руке. И ещё этот неуместный грубый девичий смех. Рокот не знал, как всё это объяснить, хотя бы самому себе. Может он всё-таки допился до чёртиков? Привет, Белка! Сколько он уже не пил? Дня четыре… Так-то самое время. Рокот не знал, что должны чувствовать люди в трясущемся помрачнении. С ним вроде было всё в порядке, если не учитывать галлюцинации. Определённо — галлюцинации. А какие ещё варианты? Ведь если это всё-таки были посланцы потустороннего, вряд ли они стали бы по-детски запугивать его, выводя на зеркале банальное «смерть». Хотя кто их знает этих посланцев? Может там тоже фантазия не у всех плещет через край. Рокот окончательно запутался в своих рассуждениях. Ясно было только одно — вечно сидеть на кухне, ожидая второе пришествие чёрной твари, он не может.

Когда загнанное сердце стало биться параллельно тиканью часов, Влад перехватил покрепче биту в потной ладони, подошёл к ванной и резко распахнул дверь. Никого. Он нажал на выключатель, лампочка загорелась ровным жёлтым светом. Зеркало было заляпано не больше обычного.

Так и не найдя рационального объяснение произошедшему, Рокот попросту выкинул ситуацию из головы, по крайней мере до той поры, пока сверхъестественное посетившее его ванную, не решит зайти на огонёк вновь. Хотя с чего вдруг? Похоже, в этот раз кто-то попросту ошибся адресом.

Взглянув на полку с часами, Рокот цокнул языком, опомнившись. Из-за всей этой мистической свистопляски он совсем забыл, для чего вообще поднялся сегодня в такую рань. Меньше чем через час ему нужно было быть на вокзале. Мысли о новом доме, заставили его на какое-то время забыть об утренних злоключениях. Даже аппетит проснулся. Позавтракав двумя жареными яйцами и вчерашней недоеденной пиццей, запив всё это ещё одной кружкой кофе, Влад торопливо начал собираться на встречу с риэлтором.

Войдя в комнату, он огляделся, осматривая свои скромные хоромы. В былые времена Рокот не расставался с гитарой. Если не репетировал, то попросту перебирал струны в поисках оригинального звучания и в порывах драйва порой выворачивал на усилителе ручку «volume» до максимума. Не все соседи разделяли его любовь к громкой музыке, и Владу пришлось немного модифицировать свою импровизированную репбазу. Стены обросли погрызенными молью шкурами ковров, украшенные плакатами олдовых рок-звёзд, скрывающие под собой толстые листы пенопласта. На полу улёгся мягкий цветастый палас. Окно закрыли толстые шторы, не пропускающие в комнату лучи солнца, сильно резавшие по утрам отёкшие с похмелья глаза.

Из мебели в комнате стоял только узкий шкаф для одежды, диван, пустующий комод, тумбочка, на которой расположился большой старенький телевизор и этажерка заваленная книгами различной степени потрёпанности. В углу стояла подставка с гитарами, которые изрядно запылились за долгое время воздержания их хозяина от музицирования.

Всего гитар было три.

Старая отцовская акустическая гитара. В детстве Влад любил подёргать за её нейлоновые струны, извлекая замысловатые гулкие звуки. Возможно, отсюда и растут ноги его страсти к магии нот. Когда мать осознала, что терпение мужа лопнуло, и она осталась без объекта для нападок, денег, да ещё и с дерзким щенком в придачу, она устроила местечковый апокалипсис. Все вещи отца, которые он не успел вывезти, были преданы огню, разрезаны, растоптаны, разбиты. Но гитара каким-то чудом осталась цела, спрятавшись на антресолях за пузатыми чемоданами.

Вторым инструментом была бюджетная копия знаменитой электрогитары Gibson Les Paul, с которой началась его музыкальная карьера. В старших классах, в отличие от своих сверстников, которые вечерами шатались по дворам, с трудом наскребая денег на полтораху пива и набравшись хмельной храбрости, подкатывали к развязным девчонкам, всё свободное время Влад проводил с гитарой. Она стала его лучшей подругой. Вместе они подошли к подножью музыкального Эвереста и шаг за шагом, соскальзывая и оступаясь, поднимались на его вершину. Но для более качественного и интересного выступления требовался инструмент поинтересней.

И вот появилась она — жемчужина его музыкальной коллекции — профессиональная японская гитара цвета воронова крыла, на которой он отыграл почти все концерты на пике славы. Она часто мелькала на фотосессиях группы Heartburn’s в руках брутального бородатого парня. Владу было обидно до слёз, когда однажды проснувшись с раскалывающейся головой, будто нашпигованной железом и засунутой в МРТ сканер, он заметил на передней деке гитары свежие царапины. Память отказывалась открывать тайну прошедшей ночи, и ему пришлось смириться с тем, что он сам увечил гитару. С яркими стикерами она стала смотреться ещё лучше, но Рокот-то знал, что это не украшения, а пластырь, прикрывающий шрамы на лаке.

Он любил свои гитары. И пускай все скажут, что это полный бред, но Влад был уверен, что чем ласковей музыкант обращается со своим инструментом, тем податливей тот становится в его руках.

Пока Рокот метался по квартире, выискивая относительно чистую одежду, телевизор работал фоном. Документальная передача о жизни гималайских медведей, прервалась экстренным выпуском криминальной хроники. Постоянно кто-то кого-то резал, насиловал и истязал. Громкие новости, от которых раньше стоял на ушах весь мегаполис, нынче стали обыденностью. За последние три месяца произошло пять убийств — тоже существенный повод свалить из этого гнилого города, на чьих асфальтовых грядках, подкармливаясь бытовым насилием, алчностью и больными желаниями, активно взращиваются самоубийцы, извращенцы и садисты. А ещё этот новоявленный маньяк, на чьём счету было уже три жертвы, затягивающий на шеях несчастных металлическую гитарную струну. Этакая визитная карточка, из-за которой на каждого музыканта покупающего струны тут же начинали подозрительно коситься, и исподтишка фотографировать на смартфоны. На всякий случай.

Время. Пора было выходить, иначе он опоздает на поезд. Надев чёрные джинсы с тяжёлой цепью, висящей на левом бедре и чёрную же майку с белым значком анархии на груди, Влад сунул в карман немного денег и билет на поезд. На словах репортера “…ударом молотка…”, он выключил телевизор, кинул пульт в сторону дивана и, напялив кеды, окинул напоследок грозным взором свою квартирку, которая уже совсем скоро станет для него чужой.

4

Дорожные пробки сильно подточили позитивный настрой Рокота. Из-за какого-то пергидрольного малолетки с кривым глазомером, не рассчитавшего расстояние и чуть коснувшийся зеркалом своего спорткара бочину тонированного гелика, он чуть не опоздал на поезд.

Перепрыгивая через несколько ступенек в подземном переходе, он выскочил на платформу и в последний момент юркнул в закрывающиеся двери вагона, заслужив недовольный взгляд пухленькой проводницы. Едва Влад прошёл из пропахшего дешёвым табаком тамбура в салон, как состав тронулся.

Раздраженный и запыхавшийся он сел на свободное место у окна и осмотрелся. Его попутчиками были в основном пожилые люди с внуками и внучками. Подходил к концу дачный сезон и дачники активно пожинали то, что посеяли. Поездка обещала быть долгой и скучной, поэтому Рокот достал любимые наушники-капельки, вставил их в уши и, нажав пару кнопок на плеере, уткнулся лбом в холодное стекло. Под мерный стук колёс, перекликающийся с ритмом бас-бочки, Влад задремал. Поезд периодически останавливался, входили новые порции дачников.

Кто-то потеребил его за плечо. Вздрогнув от неожиданности, Влад отлепился от окна и увидел перед собой плешивого улыбающегося старичка, упакованного в выцветший камуфляжный костюм. За спиной старика болтался внушительный серо-зелёный рюкзак с большой заплатой на протёртом днище. Его морщинистую тонкую кожу густо покрывали темные пигментные пятна. Старичок что-то говорил, но Влад не слышал его из-за наушников.

— Что? — спросил он, освобождая уши.

— Можно здесь присесть? — ответил старичок, указывая правой рукой на свободное место рядом с Рокотом. — Спрашиваю, свободно тут?

— Свободно, — буркнул Рокот, исподлобья посмотрев на невольного попутчика, и хотел снова отвернуться к окну, но не тут-то было.

— В наши дни увидеть молодого человека в пригородной электричке большая редкость, — защебетал старик. — Да ещё в такой ранний час. Нынче ведь все в интернетах сидят или утыкаются на весь божий день в ящик. Кто посостоятельней по курортам ездит, правда, там та же история — тоже в интернетах сидят. Зачем вообще уезжали? У них вся жизнь в этих… в фонах. Мне внук на днях заявил, что хочет стать каким-то блохером. Я спросил, что это за зверь? Звучит как-то не прилично. Он объяснял что-то про какие-то блоки, да я не понял толком ничего. Говорю, может лучше строителем, как батя. Только морщится. Эх, никто не хочет старикам на даче помогать. А мы мрём, как мухи. Ряды ценителей чистого воздуха и русских просторов практически не пополняются, — старик говорил высокопарно с воодушевлением, но все-таки старость брала свое и он, путаясь в хаосе собственных мыслей, не мог уже логично и последовательно высказать случайно подвернувшемуся попутчику всё то, о чём наболело на его древней душе.

Влад предусмотрительно молчал, искоса поглядывая на старика, пока тот не вынудил его вступить в разговор.

— Куда едешь-то?

— В Вязново, — сухо бросил Рокот, понимая, что стал жертвой изголодавшегося по живому общению одинокого старика, который может бесконечно хулить современную молодежь.

— Что-то вроде слышал. Далеко ехать тебе? Хотя не важно. Давай знакомиться! Меня Захар Петрович звать. А тебя как величать? — поинтересовался болтливый старичок, протянув руку.

Рокот пренебрежительно пожал сухую мозолистую ладонь.

— Владислав.

— Как-то ты Владюша одет не по нашей моде. В гости, поди? Там ведь и гадюки в высокой траве, слепни, клещи. В лес в такой одежде не суйся. Хотя бы сапоги высокие добудь, да голову панамой прикрой.

У Рокота не было никакого желания разводить полемику с настырным дачником. Хотя, он прекрасно понимал, что для этого старика разговоры со случайными встречными являлись одной из немногих оставшихся радостей бытия. Старик увлечённо чесал языком, перепрыгивая с одной темы на другую, потом замолк на полминуты и вдруг толкнул Влада локтём.

— Я, конечно, уже далеко не всё в этой жизни понимаю, но кое в чём ещё смыслю, — практически шепотом произнес Захар Петрович и хитро улыбнулся, обнажив вставную челюсть. — И, по-моему, вон та девица в начале вагона, на тебя засматривается. По-крайней мере, уже минут пять неотрывно глядит в нашу сторону и явно не я привлёк её внимание.

Рокот проследил за взглядом Петровича и встретился глазами с рыжей девушкой в неброском белом платье с голубой ленточкой на поясе. Миловидная мордашка, но не более того. Её пронзительный взгляд бесцеремонно сканировал Влада.

— Ух, как глядит! Будь я помоложе… Уж я бы за ней приударил. Ни одного шанса бы тебе не оставил, — раскудахтался старик, аж раскраснелся.

Рокот же не разделял азарта Петровича. От чрезмерного внимания девушки ему стало не по нутру. Она смотрела с немым укором. Так смотрят учителя на самых пропащих учеников, понимая, что единственный оставшийся способ вдолбить что-то в их пустые головы — хорошая порка. Рокота обдало волной холодного воздуха. Неприятные мурашки, холодными коготками вцепились в шею, заставляя шевелиться волосы на загривке.

Девушка глядела в упор, без капли стеснения. Её лицо становилось всё более хмурым: губы сжались в тонкую бескровную линию, в глазах вспыхнули недобрые огоньки, на лбу пролегла суровая морщинка. В конце концов, Рокоту надоело играть в гляделки со странной незнакомкой. Пытаясь абстрагироваться от болтовни Захара Петровича и навязчивого взгляда, он опять отвернулся к окну, рассматривая однотипный пейзаж хвойного тёмного леса под ярким небом умытым ночным дождём. Он вертел в руках провода наушников, но музыку слушать больше не хотелось.

Электричка въехала в туннель. Мимо проносились огни искусственного освещения. Отвернувшись от череды бликов и отблесков ламп, Влад ненароком взглянул на девушку и поперхнулся вдохом. На месте рыжей куколки сидела страшная старуха, в серых лохмотьях и грязно-голубом рваном платке на голове, буравящая его взглядом бельмастых глаз. Её рот скривился, обнажив гнилые пеньки зубов. Редкие седые волосы, выбивающиеся из под платка, сальными прядями ниспадали на рыхлое лицо, придавая старухе ещё более зловещий вид.

Поезд выехал на дневной свет. Рокот моргнул, и перед ним опять сидела молодая девушка, прожигающая в нем дыры глазами, в которых полыхали костры ненависти. Захар Петрович продолжал тараторить про свою молодость и, похоже, не обратил внимания на метаморфозы, происходящие с их соседкой.

— Что за чертовщина сегодня творится? — прошептал Рокот.

— Ты чёй-то сказал? — поинтересовался старичок, стараясь заглянуть Владу в глаза, но не дождался ответа и продолжил свой монолог.

По громкоговорителю объявили: ”Следующая остановка — триста десятый километр ”.

Быстро попрощавшись с Захаром Петровичем, Влад вышел в тамбур, стараясь не оборачиваться, чувствуя на затылке тяжелый взгляд. В голове появилось нарастающее напряжение, будто она вот-вот взорвётся резкой болью.

Поезд остановился, двери с шипением открылись, и Рокот спустился на перрон. Кроме него на этой остановке больше никто не вышел. Электричка загудела и, медленно набирая скорость, повезла стариков к их овощным королевствам.

От перрона вилась тропинка через поле высокой травы. Далеко впереди виднелась зеленая стена леса. Абсолютно никаких признаков цивилизации помимо рельсов и проводов за спиной. Владислав вновь ощутил странное гудение в голове. Обернувшись, на другом конце перрона он увидел девушку в белом платье, смотрящую в его сторону. Но он мог поклясться, что никто не выходил из поезда кроме него. Когда электричка отъезжала, перрон был пуст. Медленными шагами девушка начала приближаться к Владу. С такого расстояния было сложно, как следует рассмотреть её, но Рокоту казалось, будто под зыбкой кожей бесовки копошатся черви. Её лицо менялось с каждым шагом. То превращалось в хищную маску дряхлой старухи, то обратно в жёсткое лицо молодой девушки.

Влад застыл, заворожено глядя на приближающуюся незнакомку.

5

— Здравствуйте! Вы Владислав?

Рокот резко обернулся и увидел перед собой невысокого молодого парня с серыми, слегка выпученными глазами. Его аккуратная короткая стрижка, лакированные ботинки, порядком изгвазданные грязью, складки жира, завёрнутые в ткань голубой рубашки, нависающие над туго затянутым ремнём, и темно-синий деловой костюм выглядели нелепо на фоне окружающей природы. В правой руке он держал небольшой чёрный кейс.

— Да-а, — запинаясь, выжал из себя Рокот, посмотрев на перрон. Девушки в белом там уже не было.

— Меня зовут Валентин. Мы разговаривали с вами по телефону… — тут он споткнулся. — С вами всё в порядке? Вы как-то разом вдруг побледнели. — В его голосе прозвучала тревога. Ему явно не хотелось остаться один на один с человеком, который вот-вот упадёт в обморок, в месте, где на несколько километров не было ни одного врача.

— Нет-нет. Всё хорошо. Не беспокойтесь. Я в порядке, — озираясь, пробормотал Влад. — Вы не видели здесь рыжую девушку в белом платье?

— Нет. Я подъехал около получаса назад, и вы первый человек, которого я встретил в этом красивом чудесном месте, — ответил Валентин, стирая ладонью капельки пота выступившие над верхней губой. На его лице появилась натянутая улыбка. Он уже приступил непосредственно к своей работе и начал неуклюже подталкивать потенциального покупателя к оформлению сделки.

«Как непрофессионально! Молодой ещё», — подумал Рокот.

— Ну, пойдёмте, что ли? — сказал риэлтор, продолжая улыбаться.

Какое-то время они молча шли по тропинке, петляющей по полю густой жесткой травы, и Рокот невольно залюбовался окружающим пейзажем. Ни одного провода над головой. В уши не долбит какофония урбанистического общества, от которой у него последнее время часто гудело в голове. А запах! Он уже забыл, как пахнет воздух без примесей выхлопных газов и городской пыли. Прозрачное синее небо раскинулось от горизонта до горизонта. Лишь несколько размытых облачков пятнали небосвод, будто кто-то не до конца стёр мел с огромной голубой доски. Чистый воздух и стрекотание кузнечиков в траве — вот что действительно нужно было Рокоту.

Вскоре они вышли на узкую колдобистую просёлочную дорогу.

— На обычной машине, по этим дорогам ездить невозможно — завязнет через сотню метров. Поэтому нам крупно повезло, что у моего дяди есть эта красавица, и он согласился мне её одолжить, — произнёс Валентин.

На обочине стояла старенькая сиреневая «Нива». На заднем бампере красовалась наклейка с надписью «Не би-би мне мозги». Риэлтор подошел к машине, и сделал рукой приглашающий жест. Здесь, на открытом пространстве было гораздо холоднее, чем в городе, и Влад в одной майке уже начал понемногу замерзать. Поэтому он без лишней торопливости, но с удовольствием забрался в теплый салон «Нивы», усевшись на переднее пассажирское сиденье.

— Если бы не машина, нам пришлось бы шагать около семи километров до деревни, по довольно ухабистой дороге, — протянул Валентин и смолк, сообразив, что уже второй раз указывает клиенту на неудобства местного ландшафта.

Риэлтор вел машину медленно и осторожно. На такой дороге и полноприводный внедорожник мог встать. Зато у Рокота было полно времени, чтобы глазеть по сторонам. Сначала они ехали вдоль небольшого лесочка. Влад увидел пышного серого зайца, вставшего на задние лапы, с интересом следящего за проезжающей мимо урчащей «Нивой». Проводив её любопытным взглядом, косой пригладил уши и с ленцой сытого животного скрылся в кустах. Похоже, здешнее зверьё абсолютно не боялось людей. Даже автомобиль казался им не страшным, а скорее чудным и диковинным созданием.

Потом «Нива» продребезжала по скрипучему железному мосту через неширокую, но чистую речушку. В прозрачной воде Рокот смог разглядеть несколько лениво плавающих рыбёшек. Вскоре Влад заметил столб, с прибитой к нему поржавевшей табличкой. “Вязново” — значилось на ней. Отлично! Почти на месте! Ещё через пять минут они въехали в деревню.

Без какой либо системы, как грибы на поляне, вокруг были натыканы небольшие слегка покосившиеся выцветшие деревянные хибары, в пропорции три к одному разбавленные современными кирпичными домами с ухоженными огородами.

«Нива» проползла мимо тройки обугленных остовов. Рокоту показалось, что он видит струйки дыма поднимающиеся от горелых досок. У него в голове пронеслась шальная мысль:

«Интересно, когда случился пожар, все ли успели покинуть полыхающие дома?»

Тут же перед глазами встал чёрный мертвец, тянущий к нему длинные пальцы сквозь зеркальную гладь.

— Часто тут случаются пожары, — спросил Влад.

— Что? — переспросил риелтор, старательно объезжая глубокие ямы и большие лужи грязи, не спуская напряжённого взгляда с раздолбанной просёлочной дороги.

Влад развернулся и вместо пожарищ увидел аккуратные домики. Перед одним из них было развешено мокрое бельё, у крыльца второго стоял новенький детский трёхколёсный велосипед.

— Нет, ничего, — задумчиво побормотал он.

Валентин бросил на него настороженный взгляд, решив, что клиенту не по душе здешний колорит.

Рокот погрузился в раздумья. Что происходит? Почему его начали преследовать видения жертв огненной стихии. За всю жизнь с ним ни разу не происходило ничего сверхъестественного, сегодня же он хлебнул этого добра с лихвой. Будто кто-то запугивал его, и при этом не хотел или не мог навредить физически. Но Влад не был напуган, наоборот, в нём разыгрался недюжинный интерес. Для чего всё это? И что будет дальше?

Поток разыгравшегося воображения пришлось перекрыть, потому что они подъехали к ЕГО дому. Участок располагался на самой окраине деревни.

Они вышли из машины.

— Этот участок уже давно висит у нас мертвым грузом. Как бы символично это не прозвучало, — сказал Валентин, виновато улыбнувшись.

Влад пристально посмотрел на риэлтора. Похоже, тот был практически уверен, что эта поездка закончится ничем. Кто добровольно согласится жить в такой глуши? Да и дома-то как такового нет. Лишь поросшая сорняками земля.

— Можно я тут осмотрюсь? — спросил Рокот.

— Да, конечно. Я подожду вас рядом с машиной.

Риэлтор впервые живьём увидел свой товар и больше даже не пытался его продать, осознавая, что на такую сделку пойдёт лишь безумец. Влад понимал его, и действительно считал себя капельку сумасшедшим. Но шестое чувство подсказывало ему, что именно здесь его мечущаяся душа обретёт долгожданное спокойствие. Как оказалось впоследствии, шестое чувство Рокота на этот раз дало нешуточный сбой.

Влад шагнул на участок, огороженный невысокими столбиками, перевязанными леской. Как оказалось шесть соток это не так уж и много. Если он, действительно, решит здесь пустить корни, нужно будет задуматься о расширении территории.

Сразу за импровизированным забором разросся дикий колючий кустарник. Внимательно глядя под ноги, чтобы ненароком не отдавить хвост какой-нибудь зазевавшейся змеюке, коих наверняка в округе было немало, Влад подошёл к дому.

Вблизи дом выглядел ещё хуже, чем на фото. Без капитального ремонта жить в этой развалине не представлялось возможным. Хотя на что он рассчитывал? Валентин сразу же честно предупредил его об этом. Дом придётся практически отстраивать заново.

Печная труба разворочена, кое-где валяется раскрошившийся кирпич. На втором этаже торчат покорёженные остатки уже давно обрушившегося балкона. Кривые осколки стёкол обрамляют чёрные провалы на месте выломанных окон. Дом пытался прятать эти дыры за трухлявыми ставнями, как старуха, во время разговора стыдливо прикрывающая рукой бреши во рту на месте вырванных гнилых зубов.

С недовольством Влад заметил, что в замочную скважину входной двери кто-то хулиганистый напихал спичек. С усилием он толкнул дверь, та, натужно заскрежетав, приоткрылась на треть и застряла, выпустив наружу резкий букет сырости и гниющего дерева. В детстве у него в банке жили тритоны. И они точно также начинали пованивать, когда будущий металлист забывал вовремя поменять у них воду.

Влад задрал голову. Крыша и пол второго этажа настолько прохудились, что даже стоя внизу сквозь прорехи можно было увидеть синие пятна неба. На первом этаже уместилось две комнаты. Та, что поменьше, судя по всему, должна была служить кухней. Облезлые обои устали цепляться за стены и местами заплесневелыми рулонами свисали до самого пола. Каждый шаг Рокота сопровождался оглушительным скрипом половиц. Никакой мебели не было. Предприимчивые местные давно растащили всё бесхозное имущество по своим домишкам. Лестница на второй этаж настолько прогнила, что он побоялся подняться наверх.

Из соседней комнаты раздался громкий всхлип, переходящий в сдавленные рыдания. Рокот вздрогнул, в груди пугливо сжалось сердце. Даже при свете дня было жутко слышать чей-то плач в заброшенном доме. Сглотнув ком подкативший к горлу, Влад сделал пару шагов и заглянул в пустой дверной проём. Прямо на полу полубоком к нему, сгорбившись, сидела женщина с длинными растрёпанными волосами, баюкая на руках маленькое спелёнатое тельце. Из слоёв кое-как накрученной простынки выбилась безжизненно свисающая обожженная воспалённая ручка, покрытая гнойными пузырями.

Влад прекрасно понимал, что это лишь очередной морок, призванный вселить в него ужас, поэтому вместо того, чтобы улепётывать, сверкая пятками, он лишь устало выдохнул. Для одного дня странностей было через чур. Лимит страха исчерпан.

— Ситуация, конечно… брр, аж мурашки по коже, но исполнение на троечку, — бесстрастно произнёс он.

После его слов женщина с ребёнком на руках вздрогнула, зарябила, как воздух над раскалённой дорогой и исчезла.

Влад прошёл в комнату и встал на то место где только что сидел убитый горем призрак.

— Зачем это всё? — требовательно вопросил он, обшаривая взглядом каждый угол пустого дома. — Кто ты? Что тебе от меня нужно?

Так и не дождавшись ответа, он невозмутимо пожал плечами и вышел на улицу, напевая: «Who you gonna call? Ghostbusters!»

Влад подошел к колодцу и поморщился от обдавших его ароматов болота. Как и всё вокруг колодец являл пример жестокости неумолимого течения вечно голодного времени. Однако он не засох. Внизу виднелась зеленоватая мутная вода. Само собой его необходимо было чистить и чинить, но хотя бы не нужно будет рыть новый. Владу захотелось поребячиться, и он крикнул в колодец:

— Привет!

Колодец ответил ему, только вместо ожидаемого эха Рокот услышал затихающее “проваливай, проваливай, проваливай”. Неожиданно невидимая рука подтолкнула Влада в спину, заставив его нагнуться над тёмным жерлом колодца. Будь толчок немного сильнее, несостоявшегося новосёла ждало бы короткое падение и практически гарантированный перелом шеи.

Влад отпрянул от колодца, потом улыбнулся.

— Ага, как же.

Что-то подсказывало ему, что если он купит этот дом — скучно не будет. И ему это нравилось.

— Я принял решение, — он быстрым шагом подошел к машине.

— Да, — Валентин посмотрел на него без толики надежды. — И?

— Я готов дать утвердительный ответ.

Брови риэлтора удивлённо поползли вверх.

— Это замечательно! Давайте сядем в машину и согласуем некоторые вопросы.

К Валентину тут же вернулась манерность и жеманность, которыми сочился его голос при разговоре с Владом по телефону. Он весь так и лучился счастьем. Было видно, что он работает в агентстве не так давно и до сих пор по-детски радуется каждой своей сделке. Но своей следующей фразой Влад стер улыбку с лица агента.

— У меня только один вопрос. Что случилось со старыми хозяевами этого дома?

Валентин украдкой посмотрел на Влада, боясь не угодить клиенту.

— К сожалению, я не вправе разглашать информацию о прежних владельцах. Такова политика нашей фирмы. Мы продаём дома, а не их историю. Это такой же товар, как, например, яблоко. Никто ведь не спрашивает, как и кто выращивал это яблоко, каким способом потом вёз и где хранил, прежде чем оно попало на прилавок. Согласен — сравнение странное, но нас так учат. Это не я придумал, — Валентин понял, что опять болтает лишнее и начал хлопать себя по пиджаку в поисках мобильника. — Но если это важно, мы сейчас можем позвонить директору…

Владислав задал этот вопрос не ради праздного любопытства. Он не был дураком. Неприятности начались, как только он положил глаз на этот домишко. Да и сам дом, вызывал в нём какую-то извращённую страсть, как холодное молодое тело на прозекторском столе, пробуждает вдруг пугающие сексуальные желания у студента-медика.

— Ну нет, так нет. Давайте поглядим на ваши бумажки, — улыбнулся Влад.

Когда все формальности были улажены, Валентин предложил подвезти Рокота до города. Особого желания опять трястись в электричке у Влада не было, поэтому он охотно согласился. Когда они отъезжали, Рокот бросил прощальный взгляд на свой новый дом. Рядом с прикрытой дверью на кособоком крыльце стояла рыжая девушка в белом платье. Лицо её больше не менялось и не пылало злостью. Оно выражало только глубокую печаль.

ГЛАВА 3

2019

1

Подошла к концу пора самоубийств. Только пошлые романтики до сих пор считают, что весна — это время дурашливой любви, наивных надежд, расцвета новой жизни, — пусть чисто технически в чём-то они и правы. Но человек, с трудом переживший апатичную промозглую зиму, ежедневно уверяющий себя, что стоит подождать ещё чуть-чуть и всё наладится, в один чудесный воскресный день просыпается не по вытрясающему душу писку будильника, а от птичьих трелей, врывающихся в комнату через приоткрытую форточку; от солнечных лучей, что золотыми тёплыми змеями лениво ползут по его лицу. Он подходит к окну. С высоты седьмого этажа видит зелёную траву, хохочущую детвору, носящуюся по игровой площадке, совсем рядом над головой ядовито-синее небо и понимает — весна давно пришла, всё цветёт и пахнет, но его личная тоска зазубренными крючками царапающая рёбра, никуда не делась. Проблемы, лежащие на груди тяжким грузом, мешающие глубоко вдохнуть прохладный сладкий весенний воздух, вдруг становятся ещё тяжелее, тянут к земле, угрожая переломить и так согбенный позвоночник. Внутренний серый мир, начинает казаться отчаянно чёрным на фоне окружающего великолепия и буйства красок. И из этой черноты в голову паразитическим червём заползает зудящая мысль: «сколько ещё ждать чуда? Да и стоит ли?» Большинство заставит этого червячка заткнуться, но кто-то… недолго раздумывая, распахнёт окно и встанет на подоконник.

Рокота же этой весной кроме жуткой аллергии на пыльцу беспокоило только одно — успеют ли рабочие к концу мая отремонтировать и достроить его новую берлогу. Фронт работ был огромен. Наёмной бригаде из полудюжины уроженцев Узбекистана пришлось сильно попотеть, но Влад и платил не мало. Почти каждую неделю он мотался в деревню, осматривал свои скромные владения и подстёгивал строителей, когда резким громким словом, если те выбивались из графика, а когда небольшим бонусом в виде ящика хорошего пива.

Строители и сами стремились скорей закончить ремонт, но вовсе не из-за горящих сроков или обещанных премиальных. Находясь в этом доме, они постоянно чувствовали привкус страха, тошнотворной горькой плёнкой оседающего на гортани. Кто-то говорил, что видел мельком чьё-то бледное лицо, заглядывающее в окно с улицы, кто-то слышал тихие шаги, раздающиеся с пустого второго этажа, кто-то ощущал непонятную враждебность, висящую в воздухе, а кто-то жаловался на неприятный запах, будто где-то в доме сдохла крыса. Поначалу строители нервно посмеивались друг над другом — мало ли что могло померещиться в старом прогнившем доме, в котором много лет жили лишь сквозняки, да жуки-древоточцы, но после инцидента со свалившимся с крыши молодым узбеком, продолжение ремонта встало под угрозу.

Чернявый кровельщик, запинаясь и путая окончания в словах, с жаром уверял, что его столкнули, грубо пихнули в спину, а за мгновение до падения он увидел выросшую перед ним тень, хотя в это время на крыше кроме него никого не было. Беднягу отправили в больницу с переломом ключицы, а остальные работяги начали шептаться по углам и боязливо озираться при каждом шорохе. Бригадир — смуглый кудрявый южанин с орлиным носом, не уступающий по нраву надсмотрщикам за рабами, строящими пирамиды — будто кнутом хлестал ёмкими ядрёными фразами своих пугливых подчинённых, и именно благодаря его крепкой руке, они не разбежались со стройки, как тараканы от репеллента.

Кроме того факта, что один из рабочих сорвался с крыши, укладывая черепицу, Влад ничего не знал о чертовщине творящейся в его доме. Последние восемь месяцев, он преспокойно гнездовался в арендованной однокомнатной квартирке на окраине города, так как свою — в центре ненавистного мегаполиса — весьма выгодно продал и большую часть вырученных денег вбухал в ремонт. Восемь месяцев ожидания — срок не малый. Коротая время, Рокот вновь взялся играть на гитаре и за зиму почти вернул себе былую ловкость рук, благо те перестали трястись, когда он поставил крест на крепком алкоголе. Его пальцы с бешеной скоростью и грацией порхали над гитарным грифом, порождая, как высокие классические симфонии, так и полный треш в зависимости от настроения маэстро.

Ему даже довелось выступить на новогоднем панк-фесте в составе местечковой кавер группы. Выручил ребят, подменив их гитариста вывихнувшего руку — результат пьяного катания на сноуборде. Музыканты сильно удивились, когда Рокот ушёл, не оставшись на традиционный послеконцертный кутёж. Ему чертовски понравилось вновь ощутить под ногами сцену, вдыхать прокуренный воздух кисло пахнущий пивом и потом, видеть перед собой сотни качающих в такт задранных рук, показывающих «козу». Но он не был готов вернуться в этот мир. Боялся не увидеть в траве блеска и вновь наступить на те же грабли. Боялся, что его затянет неистовый водоворот соблазнительной и грешной жизни рок-музыканта, из которого второй раз он уже не выплывет.

***

К маю на цыпочках подкрадывался июнь, держа за спиной острый нож. Пора было избавляться от этого педанта, мучающего чахнущих над учебниками в преддверии экзаменов школьников и студентов, дразня их хорошей погодой и предвкушением такой скорой, пусть и обманчивой свободы. Блеснула на солнце заточенная кромка финки… На старт, внимание, лето!

Владислав стоял на жухлой траве, утоптанной тяжёлыми сапогами строителей, и смотрел на дом, смутно напоминающий того дряхлого разлагающегося заплесневелого монстра, которым он предстал перед своим новым хозяином почти год назад.

Рабочие потрудились на славу. Они полностью обновили, словно изъеденную кислотными дождями дырявую крышу, надстроили небольшой балкончик, придали приличный вид трубе дымохода, старые кирпичные стены прикрыли толстыми дубовыми панелями, почистили и отремонтировали колодец. Окна сверкали новыми стёклами, украшенные резными наличниками, придающие дому сказочный вид. На коньке крыши покачивался флюгер в виде цветастого петушка. Перед входом в дом выросла небольшая веранда, к фигурным балясинам которой уже тянул тонкие стебли молодой вьюнок. В углу участка притулился небольшой сарайчик, уже наполненный различной дачной утварью. Вместо столбиков с леской, теперь участок ограничивал полутораметровый забор. Влад надеялся, что этого будет достаточно, чтобы соседствующая в лесу живность не сильно тревожила его.

Поднявшись на крыльцо и потоптавшись на пороге, Рокот зашёл в дом. Конечно, он уже всё досконально осмотрел, когда рабочие закончили реанимационный мероприятия, вернув с того света казалось бы обречённый на снос домишко, но было приятно вновь бесшумно пройтись по новым половицам, заглядывая в каждый угол, вдыхая запах ещё не до конца выветрившейся краски. Со стен рабочие оборвали крошащиеся обои и заменили их деревянными панелями, как снаружи, только более тонкими и светлыми. Комнаты стояли пустыми. Сначала Влад хотел пропитаться духом этого дома, а потом его воображение дорисует внутреннюю обстановку, в которой он точно будет чувствовать себя уютно. Вот тогда и начнётся умиротворяющее листание мебельных каталогов и реализация его дизайнерских решений, которые вряд ли будут серьёзней, чем подбор шкафа в тон к комоду.

Целый дом в его полном распоряжении. Это не квартира, где нужно сдерживать свои порывы, чтобы лишний раз не потревожить покой чутких соседей или наоборот терпеть ахи и вздохи чрезмерно увлечённой парочки за стенкой и вскакивать среди ночи на звук домофона, когда какой-нибудь забулдыга не мог найти ключи и трясущимися пальцами промахивался мимо кнопки нужной квартиры. Хотя, честно говоря, таким забулдыгой частенько оказывался он сам.

Зайдя на кухню, Влад тут же представил, как будет сидеть зимним вечером с книгой в руках, нежась возле печки. А за окном беспомощно бушует вьюга, стучится в окно и ревёт от того, что не может выцарапать наглого чудака своими колючими ледяными лапами из комфорта каменной крепости и превратить его в ледяную скульптуру, что расцветёт по весне «подснежником», как только стает снег.

Темнота за окном, интересная книга, играющий фоном умиротворяющий инструментал, удобное кресло в тёплом углу, — идиллия. Литература и музыка — истинные увлечения Влада. Порой он не знал, куда себя деть, если под рукой не оказывалось гитары или книги с заковыристым сюжетом.

Его раздражали ошибочные стереотипы и грубые ярлыки, которые общество вешает на рок-музыкантов. Многие из его коллег по цеху при близком знакомстве оказывались весьма интеллигентными, начитанными персонами и интересными собеседниками. Впрочем, ему всегда доставляло удовольствие, когда люди далёкие от мира тяжёлой музыки округлившимися глазами глядели на страшного бородатого татуированного мужика с раскрытой книгой в руке. Особенно, если это было популярное мелодраматическое чтиво вроде «Есть, молиться, любить» или «Пятьдесят оттенков серого». Ну, а что!? Рокеры тоже люди.

Влад улыбнулся, вспомнив забавный случай. В начале своей музыкальной карьеры он носил длинную окладистую бороду и предпочитал чёрные просторные балахоны на пару размеров больше необходимого. Однажды, в ожидании автобуса он сидел на остановке и читал объёмный фолиант в чёрном твёрдом переплёте — что-то из Кунца. К нему подошёл красноносый пьяненький мужичок не первой свежести, вывалявшийся в какой-то мерзко-пахнущей грязи и заплетающимся языком произнёс:

— Тысяча извинений! Разрешите обратиться!?

Влад, оторвавшись от книги, вопросительно поднял бровь.

— А вы батюшка? — выдал мужичок, обдав Рокота перегарным выхлопом.

— Нет! — несколько грубее, чем хотел, ответил Влад, что, впрочем, не отбило у пьяньчушки желание поболтать.

— А вы часом не Библию читаете? — спросил он, косясь на книгу, и зачем-то добавил. — Простите великодушно…

— Часом, нет.

Красноносый старался говорить членораздельно и растягивал слова.

— А я вот… Читал… Не всю, конечно… Кусками. Хотелось бы обсудить. У меня появилась парочка вопросов по содержанию.

— Думаю скоро, тебе будет с кем поделиться своими соображениями. Там, — сказал Рокот и поднял глаза к небу.

— В смысле? Прямо там?

Мужичок нахмурился и тоже посмотрел на небо, развернувшись всем телом, ещё и отклонившись назад, балансируя на пятках. Влад сел в подошедший автобус, а мужик так и стоял, сосредоточенно высматривая чего-то в серой пелене облаков.

На тот момент Рокот даже не догадывался, что в недалёком будущем он практически превратится в такого же несуразного грязного алкаша, а случайные прохожие будут смотреть на него со смесью страха, презрения и болезненного любопытства, держа наготове мобильники, на случай если бродяга вдруг начнёт чудить или напустит в штаны при всём честном народе. Годный контент. Ведь так сейчас говорят, когда удаётся заснять чью-то беду и боль?

Влад прошёл мимо лесенки на второй этаж, завернул в большую комнату, и тут его накрыл флешбэк — плачущая женщина с бездыханным обгорелым маленьким тельцем на руках. Улыбка сползла с его лица.

Слившаяся в горестном прощании парочка снилась ему несколько раз. Во сне, когда он заходил в комнату, женщина замирала, потом медленно поворачивала к нему голову. Вместо лица у неё была мятая масса из теста, в которой кто-то, не особо стараясь, прорезал узкие полосы — глаза и рот. Трещина на месте рта начинала расширяться и гнуться в сардонической усмешке. Нарастал странный шипящий звук, обрывающийся злым детским смехом. Заворочавшийся ребёнок приподнимался на мягких, проминающихся руках женщины. Здесь он был старше. Это был мальчик лет четырёх. Теперь Рокот мог видеть его лицо, наполовину превратившееся в сплавленное месиво из кожи, мяса и костей, обагрённое спёкшейся кровью. Он поднимал руку, указывая пальцем на Влада, и резко дёргая головой, вкрадчиво ехидно шептал: «сдохнешь, сдохнешь, сдохнешь…» Маленькое исчадие говорило всё быстрее и громче. Его голова болталась как на шарнире, разбрызгивая тёмную кровь, льющуюся из треснувшей язвы на щеке. Ребёнок срывался на визг, и Влад просыпался, вскакивал с мокрой от пота кровати и включал везде свет, чтоб быстрее вытряхнуть из сознания кошмарное послевкусие. Если бы эта сцена происходила не во сне, а разыгралась тогда — год назад, когда кто-то пытался запугать его, в общем-то, безобидным мороком, вряд ли Влад согласился бы подписывать бумаги на покупку дома, облюбованного проклятыми созданиями.

Не считая редких дурных сновидений, с того памятного дня, потусторонние силы больше его не донимали и он надеялся, что ситуация не ухудшиться в связи с его переездом.

Рокот вернулся к лестнице и поднялся на второй этаж. Он уже затащил сюда раскладушку, на которой собирался проводить свои ночи, пока в доме не появится нормальная кровать. Выйдя на небольшой декоративный балкончик, служащий изящным украшением фасада дома, но с практической точки зрения годный лишь как плац для горшков с кактусами, Влад пробежал взглядом по пустующей просёлочной дороге.

Во второй половине дня должны были привезти гитару с усилителем, одежду и остальные вещи, уместившиеся в четыре небольших коробки — весь нажитый Владом скарб за тридцать с лишним лет.

Скрепя сердце, он собирался сдать старые гитары в комиссионку, но в итоге подарил их десятилетнему мальчику, жадно рассматривающего инструменты в витрине музыкального магазина. Кто знает, быть может, Рокот посадил семечко в плодородную почву, если, конечно, ошалелые от многочасового терзания струн родители не вырвут с корнем проклюнувшийся росток таланта, но Владу хотелось верить, что его инструменты, ещё послужат на благо рок-н-ролла.

Надышавшись свежим воздухом, он вернулся в комнату, плюхнулся на раскладушку и, сам не заметил как, ненамеренно и без приглашения заглянул в гости к Морфею, чей дом всегда открыт для усталых душ.

2

Ночь. Лунного света вполне достаточно, чтобы не вступать в холодные лужи, в которых купаются жёлтые мерцающие звезды, поддёргивающиеся рябью от лёгкого ветерка, пахнущего свежераскопанной влажной землёй. Умиротворённую тишину нарушают лишь стрёкот цикад, редкое кваканье невидимых глазу земноводных и его шаги. Влад идёт по выложенной разномастными булыжниками узкой тропинке, окаймлённой с обеих сторон непролазным колючим кустарником. На плотно переплетающихся кривых ветвях, висят продолговатые красные ягоды, как набухшие капли крови несчастных зверюшек, попытавшихся прорваться сквозь шипастую преграду. Тропинка, никуда не сворачивая, ведёт прямой стрелой к какому-то тёмному сооружению.

За спиной Влада лениво ползёт густой туман, закрашивая белесой дымкой сыгравшие свою роль и больше ненужные пейзажи. Рокот, не останавливаясь, шагает вперёд, инстинктивно боясь погрузиться в нутро голодного тумана и стать даже не воспоминанием — так как здесь некому будет о нём вспомнить — а просто сгинуть, как кусты позади, уже исчезнувшие в клубящемся мареве.

Казалось, что по этой тропе можно идти бесконечно, а чёрный сгусток мрака так и будет обманчивым миражом маячить впереди. Внезапно, прямо над головой Влада недовольно каркнула ворона. Он споткнулся, чуть не свалился в колючие кусты, а когда поднял голову, увидел перед собой высокие железные кованые ворота с витиеватым узором. Одна из створок призывно приоткрылась. Рокоту некогда было удивляться внезапной смене декораций, на пятки наседал прожорливый туман. Он толкнул ворота, расширяя проём. Они легко открылись, мягко и без скрипа. Явно кто-то тщательно следил за их сохранностью и своевременно смазывал петли.

За воротами пряталось небольшое сельское кладбище. Непонятная сила тут же потащила Рокота вдоль рядов удручающих облупившихся оградок, номинально отделяющих друг от друга тесные подземные покои спящих вечным сном. Словно ведомый призрачным экскурсоводом, Влад активно крутил головой, разглядывая жутковатые экспонаты. Его окружали сотни могил, похожие как две капли воды, будто вырезанные под копирку руками утомленного фантазией каменотёса — скромные с неброскими надгробиями без украшений и фотографий, обросшие мохристым лишайником. Самые старые захоронения были обозначены, лишь торчащими из густого бурьяна кособокими крестами. Вероятно, те, кто раньше навещал этих постояльцев, сами уже обосновались где-нибудь неподалёку.

Рокот вглядывался в цифры, выбитые на могильных камнях. Проведя в голове несложные вычисления, он с некоторым удивлением отметил, что на этом кладбище нет ни одного клиента моложе восьмидесяти лет. Хотя, Влад не мог знать этого наверняка, исходя лишь из своей короткой ночной прогулки, но внутренний и будто чужой голос подсказывал, что он мыслит верно. Правда, как и в любом правиле, здесь тоже были свои исключения.

Влад вышел на противоположную от ворот сторону погоста и, увидел одинокую свежую могилу, словно эспланадой отделённую от остальных захоронений. Неуместно блестел новизной белый мрамор. Сила, устремлёно тянувшая Рокота до сих пор, отпустила, доведя его до цели. Если кладбище в целом несло лишь тоскливое уныние, вселяющее минорный настрой, то здесь Влад почувствовал неясную угрозу, разбудившую мурашек, тут же вцепившихся в его позвоночник. Хотелось оградить этот участок жёлтой лентой, как место преступления. Что-то толкнуло Рокота в спину, и он невольно подошёл к могиле. От прочитанной на надгробии надписи у него перехватило дыхание. «Рокотов Владислав Викторович». Дата рождения совпадало с моментом его появления на свет, но год смерти был небрежно затёрт. Рокот наклонился над могилой, силясь разобрать непонятные знаки. Он подался вперед, пытаясь прощупать цифры. Тут земля под ним взорвалась, и мёртвая разлагающаяся рука, покрытая гноящимися рваными ранами и трупными пятнами, впилась чёрными кривыми пальцами в его шею и дёрнула вниз. Влад рухнул лицом в мокрую рыхлую землю свежей могилы и…

…вскрикнув, свалился с раскладушки в лужу. Майка тут же пропиталась влагой. Не сразу сообразив, что происходит, Рокот вскочил, стряхивая с пальцев холодные капли и увидел перед раскладушкой, лежащую на боку бутылку с водой. У него была дурацкая привычка, не закручивать до конца крышки на банках и бутылках, за что он и поплатился в очередной раз. Его передёрнуло от противно липнущей к животу ткани. Поморщившись, он стянул с себя мокрую тряпку и бросил в лужу. Влад ещё раз недоумённо посмотрел на непонятно как опрокинувшуюся бутылку и выругался. Он даже не помнил, чтобы приносил воду на второй этаж.

Внизу раздался настойчивый стук. Пока Влад растерянно мотал головой, избавляясь от остатков липкого кошмара, будто паутиной опутавшего его сознание, барабанить в дверь прекратили. По пути натягивая сухую майку, Рокот бегом спустился вниз пока нежданные гости не ушли. Это были знакомые знакомых подрабатывающие грузоперевозками.

“Сколько же я спал?” — задался вопросом Влад.

— Эй, хозяин, мы уж решили, что ты уснул! — хрипло выкрикнул один из грузчиков, услышав торопливый топот по лестнице.

— Правильно решили, — буркнул сонный музыкант.

Выгрузив немногочисленное имущество Владислава, и получив неплохие чаевые, знакомые знакомых уехали, обдав новосёла смердящим выхлопом старенькой газельки — привет из города. Рокоту пришлось самому затаскивать вещи в дом, благо их действительно было немного. Гитару он решил поставить на втором этаже, где она очень уютно устроилась на стойке рядом с кушеткой. Остальные вещи он оставил как есть, прямо в коробках, пока не появятся шкафы и тумбочки, куда можно будет всё это распихать.

Несмотря на пережитый кошмарный сон, Влад отключился, как только его тело расположилось на кушетке. На этот раз он проспал до утра и без всяких сновидений.

3

Влад проснулся от вопля петуха. Недовольно поморщившись, он перевернулся на другой бок и вжался в подушку. Перспектива каждое утро просыпаться от крикливого будильника, который нельзя вырубить или хотя бы завести на попозже, навеивала кровожадные мысли о курином барбекю. Внезапно внутри него зашевелилась ещё не смирившаяся с переездом сущность человека всю жизнь прожившего в городе, без ограничения пользующегося всеми благами цивилизации и растерянно разводящего руки при виде туалета на улице.

«И что ты тут забыл? Чем будешь заниматься? Тебе тридцать три года, а ты уже списываешь себя. Серьёзно? Жиреть, млея от безделья — разве к этому ты стремился? Все кто может, бежит из этих мест, летят мотыльками на огни большого города. Ты же сделал прыжок назад. Попытался сбежать, но не получилось. Сбежать от самого себя невозможно. Хватит ломать комедию — это и так уже далеко зашло. Собирай манатки и возвращайся, пока окончательно не завяз в местной грязи. Денег на первое время хватит. Всё как-нибудь наладится. Здесь — ты лишний».

Конец ознакомительного фрагмента.