Табельный выстрел

Илья Рясной, 2015

1964 год. В Свердловске бесчинствует банда рецидивиста по кличке Грек. Чтобы заполучить пистолет, он со своими подельниками убивает участкового. Затем жестоко расправляется с утильщиком, бывшим директором рынка, и с его семьей. Кровавые следы опутывают кварталы. Слухи о зверствах банды Грека расползаются по всему городу, парализуя население страхом. Люди боятся выходить из квартир. Милиция делает все возможное для поимки преступника, но все усилия сыскарей тщетны. И тогда к делу подключаются лучшие оперативники из Московского уголовного розыска. В Свердловск срочно вылетает опергруппа подполковника Поливанова…

Глава 9

До Свердловска добираться чуть больше суток. Замначальника МУРа Лопатин и представитель Управления милиции МООП РСФСР полковник Сидоров с комфортом обустроились в мягком вагоне, где бархатные диваны, кисточки на шторах и чай разносят настырно и безостановочно. Остальным был положен обычный купейный вагон, что, впрочем, тоже неплохо. Поливанов был этому только рад — заместитель начальника МУРа характером обладал педантичным и строгим, любил всех строить по струнке, чем, естественно, не вызывал особых симпатий у подчиненных. Порфирия Ивановича Сидорова, второго по должности человека в системе уголовного розыска РСФСР, Поливанов до этого момента видел пару раз. Тот был уже в летах, по слухам — отличный организатор и в быту абсолютно бесконфликтный человек. К подчиненным относился ровно и добро, но требовал выкладываться на двести процентов, что, впрочем, никого не пугало. МУР всегда и работал на пределе сил и за пределом. Так что с представителем Управления милиции МООП РСФСР, скорее всего, все сложится нормально.

— Провожающих просим покинуть вагон. — Через пять минут после этого объявления поезд так мягко тронулся с места, что казалось, это перрон пришел в движение. Праздничные башенки Казанского вокзала поплыли назад.

Проводница прошла по вагону, собрав билеты. После чего пассажиры принялись обустраиваться в купе, где им предстояло ехать больше суток.

Владимир Маслов забронировал себе верхнюю полку. Поливанова, с учетом возраста и начальственного статуса, уговорил на нижнюю.

— Вам, как аксакалу, тоже исключительно нижняя полка положена, — принялся Маслов за Ганичева.

Ганичев на самом деле был старше всех в группе. В прошлом году ему стукнуло пятьдесят, хотя по нему и не скажешь — слишком уж энергичен и эмоционален. Был он широкоплеч, невысок, лыс, с кустистыми сросшимися бровями и чем-то смахивал на Соловья-разбойника из фильма «Илья Муромец». Начинал он службу в милиции еще до войны — постовым, потом участковым. В войну нашел себя в СМЕРШе, и от многих тогдашних привычек не мог отвыкнуть до сих пор. В МУРе начинал в легендарном отделе по борьбе с бандитизмом, сейчас гонял разбойников. Был он личностью широко известной в узких кругах, где-то даже эпической. Как Василь Иваныч Чапаев, он больше предпочитал не аналитическую работу, а кавалеристские наскоки и грубый нажим. Надо отдать должное — задержанных он щелкал как орехи.

Маслов принялся, пыхтя, запихивать в пространство под потолком здоровенный уродливый чемодан из модного синего кожзаменителя с непонятно зачем прилепленными металлическими уголками, да еще подозрительно распухший.

— Вован, — хохотнул Ганичев, глядя на его мучения. — Зачем тебе такой большой чемодан?

— Да это разве большой чемодан? — делано удивился Маслов, у которого были одесские корни. — Вы таки не видели больших чемоданов.

— Он в нем задержанных возит, — хмыкнул Поливанов.

— Ну разве много задержанных можно поместить в такой чемодан? Так… Нет, товарищи подполковники, в нем всего лишь партикулярная форма одежды. Неизвестно, на сколько едем. И немножко книжек, поскольку после того, как я научился читать, не могу избавиться от этой дурной привычки. И таки там немножко еды.

— На всю командировку, — кивнул Ганичев.

— Да только на завтра.

— А вагона-ресторана не хватит? — не отставал Ганичев.

— Нам рестораны не по зарплате.

— А куда ты деньжищи деваешь?

— Купить нейлоновую рубашку и болоньевый плащ — вот и плакали все денежки. Сыщик должен выглядеть как денди лондонский.

— Уважаю, — кивнул Ганичев.

— И вообще, не вижу повода не отметить наш отъезд, — Маслов выразительно кивнул на свой чудовищный чемодан, который пока так и не запихал наверх.

— Нам сухой закон Лопатин прописал, — объявил Поливанов.

— А сам сейчас с Сидоровым пьет коньяк, — кивнул Маслов. — Чтоб мы так жили, как они прибедняются. Сатрапы. За это ли боролись?

— Кончай трепаться, — махнул рукой Поливанов. — Спать пора.

— Вот я вижу в этом несправедливость бытия, — завел очередную песню Маслов, открывший свой чемодан и выудивший оттуда тряпичную сумку с припасами, которую водрузил на столик. — Наши конструкторы создали самый первый в мире и самый надежный реактивный пассажирский самолет «Ту-104». И почему мы должны сутки трястись в этом устаревшем виде транспорта?

— Вот будешь генералом — будешь летать как птица. А пока на каждого сыщика самолетов не напасешься, — емко описал ситуацию Поливанов.

— Тем более насчет надежности ты преувеличиваешь, — отметил Ганичев. — Вон, в позапрошлом году под Хабаровском «Ту-104» рухнул, восемьдесят человек погибли. А в прошлом году под Иркутском — тридцать жертв. Раз в год обязательно свалится. А поезд — хоть неторопливо, но дотрюхает. Колеса стучат, курочка вареная, огурчики соленые, яйца вкрутую. Красота…

— Все, спать, друзья мои. Спать, — вставил начальственное слово Поливанов. — Нам еще сутки ехать, наговоримся.

— Против власти не попрешь, — Маслов все-таки титаническим усилием запихал чемодан наверх, а за ним забросил на жалобно скрипнувшую полку свое стокилограммовое тело.

— Ты только полку не обрушь, — предостерег Ганичев, опасаясь быть придавленным. — И сам не упади.

— Моряку из Одессы качка не страшна, — объявил Маслов и уже через минуту сладко посапывал, в очередной раз демонстрируя поразительную устойчивость своей нервной системы.

Весь следующий день за окном тянулись бесконечные леса, полустанки, поля, перелески. Грузовики, легковушки ждали у шлагбаумов, около насыпи толкались местные жители, провожая глазами поезд — пришельца из другой жизни. Поливанов думал, что их провожают взглядом такие же люди, как и он, у которых своя, самая важная для них жизнь. Как у метеоритов: сошлись их траектории в бескрайнем космосе и разошлись навеки. Человечество — это бесконечное вращение таких вот метеоритов, мчащихся по своей траектории.

С утра сотрудников розыска навестили начальники. Маслов был прав — от них на самом деле исходил запах хорошего коньяка. Убедившись, что все в порядке, руководство чинно удалилось в свой вагон.

— Так, может, опрокинем? — не отставал Маслов.

— Да ладно тебе, — отмахивался Поливанов, знавший, что сухой закон он такой — только нарушишь, а потом уже не остановишься.

В командировочных запасах нашлась куча всякой провизии. Каждая жена собирала своего мужа добросовестно, в расчете на всю мужскую компанию. Глядя на продовольственное изобилие, Поливанов уже подумывал, не дать ли послабление коллективу по питейному вопросу. И тут все решилось само собой.

Их вагон был забронирован военной комендатурой, поэтому в коридоре толкались в основном военнослужащие всех видов род, званий и должностей. На станции Агрыз на пороге купе появился полноватый лысоватый подполковник с объемистым чемоданом и спросил:

— К вам можно?

— Заходите, товарищ подполковник, — радушно произнес Маслов. — Дорогим гостем будете.

— Ну, вот и хорошо, — открыто улыбнулся подполковник.

Петлицы на его форме были черные, а эмблемы с танчиками. Вскоре выяснилось, что он начальник штаба полка и возвращается из отпуска — был у матери. Планки на кителе показывали орден Славы и две Красной Звезды. Получалось, что попутчик был вполне себе геройский. И еще танкист, прямо как Поливанов.

— Извините, а где воевали? — кинул пробный шар начальник отдела. — И на какой технике?

И понеслось. Через некоторое время все тормоза, мешающие в начале общения, были сняты. На столике в купе появилась бутылка роскошного грузинского марочного коньяка «Варцихе», до того уютно ждавшая своего часа в объемистом, добротной кожи чемодане подполковника. За ней пошла другая бутылка.

Маслов пытался поучаствовать в трапезе жалкой бутылкой водки «Московская», но был властно остановлен танкистом — гусары такого не пьют. Похоже, затоварился армянским коньяком танкист основательно и ничего для попутчиков не жалел — благо зарплата, которая у армии раза в два больше милицейской, позволяла. Зато закуску всю вытряхнули из запасов москвичи. Странно, но хватило впритык. А за колбасой даже пришлось заглянуть в вагон-ресторан.

Душистый, отличный коньяк. Душевный разговор. И воспоминания, воспоминания, воспоминания. Про горящие танки, про штурмы городов, про трещащие под гусеницами немецкие пушки, про боевых друзей, которым повезло остаться живыми, и тех, кто сложили свои головы в боях за Родину. Ганичев, служивший в СМЕРШе, тоже вставлял время от времени свои истории — только несколько специфического характера.

Узнав, какое ведомство представляют попутчики, армеец обрадовался:

— А я на Дальнем Востоке с вашим братом сталкивался. Там начальником колонии назначили бывшего танкиста-майора. И как на беду, зэки взбунтовались. Он и пришел помощи просить. Наш комбат от щедрот ему три танка дал. Майор на радостях гусеницами по баракам проехался, да так, что бунтари только успевали выскакивать, остановился в центре зоны, высунулся по пояс из люка и заорал: «Вот так всех отныне давить буду!» Зэки до того обалдели, что от своих мерзких помыслов отказались, бараки восстановили и ходили шелковыми, пока он там руководил.

— Вот это дело. Это по-нашему, — удовлетворенно кивнул Ганичев.

— А вообще, я не понимаю. Что мешает к стенке всех поставить, кто не дает жить трудовому народу? — заявил танкист. — Что, голод сейчас, куска хлеба нет? Зачем воруют? Зачем грабят? Потому что гады они и иуды, и к стенке их всех. И не жалко.

— Нет, — покачал головой Поливанов. — Всех нельзя. Там тоже люди.

— Ну не знаю. Как скажешь. Я тебе доверяю, — кивнул танкист, и стаканы в железнодорожных подстаканниках снова звякнули.

В общем, нагрузились вполне прилично, но ведь и повод был — товарищи по оружию встретились. Благо начальство больше не донимало.

Танкист выходил на станции Красноуфимск.

— Михалыч, в Москве будешь, обижусь, если не зайдешь. Можешь у меня остановиться, места хватит, — напутствовал Поливанов, колотя по плечу соратника по роду войск.

— Ну, и ты как-то, — кивал танкист. — Не забывай.

— Адрес не забудь.

— Да никогда!

Когда танкист ушел, еще долго в купе витало грустное ностальгическое настроение. Поливанову казалось, что прочной грани между прошлым и настоящим нет. Будто прикрой глаза, а как откроешь, ты снова в своем Т-34 командуешь зычно — заводи. И Палыч, уже пожилой механик с обогревшим лицом, аккуратно трогает мощную бронемашину.

В Свердловск поезд прибыл в полседьмого утра. Вагон неторопливо подкатил к перрону и застыл.

— Конечная станция «Свердловск-пассажирский», — зычно объявила проводница. — Готовимся к выходу. Не забываем вещи.

Билет для отчета по командировке она принесла еще полчаса назад, так что оставалось только извлечь огромный чемодан Маслова и не быть им раздавленными.

Все-таки на современных поездах ездить одно удовольствие. Еще недавно вокзалы — это угольная пыль, пар, свистки, в общем, каменноугольный период развития техники. А сейчас — тепловозы, электрички, чистота и порядок. Поливанов поймал себя на мысли, как быстро меняется жизнь, как приходят автомобили на место лошадей, а на место телетайпа — междугородный телефон и фототелеграф.

На перроне их уже ждали. Начальника уголовного розыска полковника Серегина Поливанов знал — тот, еще будучи оперативным сотрудником, приезжал в Москву, вместе ловили беглого разбойника и настигли в Марьиной Роще. Так что они тепло поздоровались, как старые знакомые.

Среди встречавших резко выделялся на фоне остальных своим двухметровым ростом — настоящий дядя Степа — заместитель начальника УООП Свердловской области по милиции Никита Рославлев. Также на перроне суетились оперативники.

— Ну что, товарищи, по машинам, — сказал Рославлев.

Один из оперативников, рыжеволосый, коренастый, лет тридцати на вид, с лучшими побуждениями попытался завладеть чемоданом Маслова, но тот театрально воскликнул:

— Мое, не отдам. Там сокровища всей моей фамилии!

Оперативник в долгу не остался:

— Бриллианты тещи.

Они поняли, что общий язык найдут.

«Нашли друг друга массовики-затейники», — усмехнулся про себя Поливанов.

Руководство расположилось в шикарном просторном черном шестиместном «ЗИМе». Поливанов с коллегами устроился в синей «Победе» с красной надписью: «Милиция». Их сопровождал тот самый рыжий, представившийся капитаном Сергеем Абдуловым, оперуполномоченным областного убойного отдела.

— Что ж вы преступный элемент не давите, свердловчане? — барски осведомился Маслов. — Вот приходится вас в свободное от подвигов время навещать.

— А, ну если вы у себя весь криминальный элемент передавили, так добро пожаловать, — отвечал Абдулов. — Гостям всегда рады.

— Да на раз-два сделаем. Как танком всех закатаем, — добавил Маслов, вспомнив красочные рассказы танкиста.

— А мы, дикие и убогие, поучимся…

Машины остановились на стоянке перед гостиницей «Большой Урал» на улице Красноармейской, в самом центре города, рядом с оперным театром и Уралоблсовнархозом. Шестиэтажное длинное здание с балкончиками и портиками под крышей, построенное в стиле советского конструктивизма в 1931 году, было недавно отремонтировано. Потолки высокие, все достаточно помпезно. Эдакое лицо города.

Заместитель начальника областного Управления провел по номерам лично, переписал гостиничные телефоны. Сидорову достался огромный люкс, даже с телевизором и холодильником! Лопатин поселился рядом с ним в одноместном номере. Поливанов и компания разместились в трехместном. Там было просторно, имелся балкон, радио, стол с настольной лампой, два кресла, широкие мягкие кровати — чистенько, уютненько, все по делу, без особых излишеств. Горячая вода круглосуточно. Понравилось. А что втроем — так оно веселее.

— Отлично, — отметил Поливанов на вопросительный взгляд заместителя начальника областного Управления.

— Ну, вот и хорошо. Отдыхайте после дороги. А там заедем — на обед отвезем. Потом совещание.

— Нет, так не пойдет, — возразил полковник Сидоров. — Вещи бросили. Считай, устроились. Едем на совещание.

— Как скажете, — кивнул Рославлев. В его голосе, с одной стороны, тревога от такого напора, а с другой — некоторое удовлетворение.

Не секрет, что обычно таких приезжих варягов встречают с определенным опасением. Во-первых, присутствует элемент ревности — мол, наверху решили, что сами не справимся, и послали на нашу голову. Во-вторых — дел невпроворот, а тут экскурсантов еще води, показывай им, рассказывай, но толку все равно ноль будет, поскольку земля не их. Да еще по приезде в столицу в неподходящем свете все отразят. Но после слов представителя Управления милиции министерства у местных появилась надежда, что приехали не экскурсанты, а работяги. И может быть, на самом деле помогут. Конечно, будет обидно, что сразу сами не справились. Но сейчас главное найти выродков. А вся дипломатия — это уже потом, это не главное.

На совещании в просторном кабинете с новомодной мебелью, с портретом руководителей государства, заместитель начальника областного Управления кратко изложил диспозицию:

— После поступившего на ноль один звонка о возгорании на место выехала пожарная команда в составе двух спецмашин. После ликвидации очага возгорания в подполе сгоревшего частного дома обнаружены трупы шести человек.

— Что известно по погибшим? — спросил Сидоров.

— Погибли хозяин дома Фельцман Давид Георгиевич, приемщик утильсырья на колхозном рынке. Его жена Елена Львовна. Десятилетняя дочь Валентина. Зять Василий Оленин, его жена Роза Давидовна. И Рокотова Даяна Игнатовна, врач-педиатр местной поликлиники.

— Как они там собрались все вместе? — спросил Поливанов.

— Судя по восстановленным нами событиям, бандиты под каким-то предлогом проникли в дом к обычно очень осторожному Фельцману, который очень не любил незваных гостей. Потом, наверное, вымогали спрятанные деньги. Зять с женой собирались к ним прийти вечером. Скорее всего, бандиты были уже дома и вынуждены были напасть и на них. Что касается врача, то в регистратуре имеется вызов на дом в связи с резями в желудке девочки. Поскольку вызовов было много, врач на улицу Крылова добралась только вечером. И тоже попала в разряд нежелательных свидетелей… Смерть Елены Львовны наступила от сердечного приступа. Остальные были удушены, зарублены или зарезаны.

— То есть с самого начала они шли не убивать? — спросил Лопатин. — А потом решили прикончить всех, кто мог указать на них?

— Это вопрос. Некоторые данные указывают на то, что бандиты шли именно убивать. И жечь.

— Надо на месте осмотреться, — сказал Сидоров.

— Пожалуйста, — кивнул Рославлев. — Место происшествия после осмотра не трогали, оно охраняется. Вас ждали.

— Спасибо за это, — кивнул Сидоров. — Поехали?

Рославлев снял трубку:

— Двадцать четвертую и мою машину на выезд…