Из глубины. Избранные стихотворения

Илья Рейдерман, 2017

Илья Рейдерман – один из последних с корабля великой русской поэзии, дливших традиции золотого и серебряного века. Себя он называет поэтом-нелауреатом: несуетную жизнь в «провинции у моря» и сосредоточенную работу мысли и души он предпочёл мельканию в литературных кругах столицы. И полагает, что иначе он не смог бы написать многих своих стихотворений. В возможном выигрыше – будущий читатель, но сам «окунувшийся в неизвестность» автор – в некотором проигрыше. Его ранним произведениям сочувственно внимали Павел Антокольский, Анна Ахматова, Анастасия Цветаева, Андрей Сергеев, теперь же издатели в поисках автора предисловия к книге избранного, подготовленной к 80-летию поэта, решили дать целых три небольших отзыва – Писателя, Литературоведа, Философа. Завершает книгу большое «интервью с самим собой», в котором интересующиеся найдут сведения о творческой позиции и пути поэта. Прежде с терпящего крушение корабля бросали в море бутылку. Теперь в этой роли выступает Книга. Автор этой книги, филолог и журналист, философ и музыкальный критик, ещё в юности вместо того, чтобы увлечься чем-то авангардным, понял, что его дело – длить традицию. В его книге – множество стихотворений под эпиграфами, особенно из любимого им Мандельштама. Эпиграф – тема, а стихотворение – вариация.

«Лучшая из эстафет…»

Р.С. Спивак

Читаю стихи — и не без удивления вижу, что перед нами позднеромантический поэт, наследник «серебряного века», обладатель редкого в наши дни высокого поэтического слова. Он странным образом существует где-то между символизмом и акмеизмом, пожалуй, ближе других ему Мандельштам, о чём свидетельствует беспримерное количество стихотворений, посвящённых ему или написанных под его эпиграфами. Одну из своих книг он демонстративно назвал «Вместе», вся она состоит из стихотворений под эпиграфами. И в ней он пишет:

Пирую с вами посреди чумы!

Борис и Анна, Осип и Марина

(как мне по именам окликнуть всех?)

Ввиду объявленного карантина

поговорить мы можем без помех.

И впрямую говорит о наследстве, которое получил, и которое его обязывает продолжать разговор, «длить серебряную нить».

И тут я понимаю значение его встречи с Анной Ахматовой в её последний приезд в Москву, непосредственным свидетелем которой я была, пойдя по указанному адресу вместе с ним. Поэт читал раскалённые стихи о любви (адресат их был мне известен). Стихи были скорее в духе Цветаевой — но Анна Андреевна великодушно улыбалась и коротко сказала: «Пишите». Поэту нужна была эта символическая встреча — он осознал себя участником «лучшей из эстафет» — как писал в стихотворении.

Из Перми кружными путями попал он в свою «провинцию у моря», издав множество тоненьких книжечек мизерными тиражами и не завоевав известности, престижных литературных премий. Сказать ли, что судьба не сложилась? Сложилась Книга.

Может быть, проживи он другую жизнь, в тесном кругу столичных литераторов, — таких стихов он бы не написал. Конечно, иногда в его голосе слышится раздражение, порой он срывается в публицистику, а то и в открытую нравоучительность. И всё же в большинстве его стихотворений есть редкое качество — гармония! Он настоящий поэт-философ — что тоже редкость. В стихах он напряжённо размышляет, что порой не способствует ни лёгкости строки, ни лёгкости восприятия. У него есть своя устойчивая система образов, самобытная философия природы. Есть у него и подлинно трагическая лирика.

Мне интереснее всего и ближе его философская поэзия. Она — о мудрости, которая помогает понять истинные ценности жизни, о внутренней силе личности, дающей возможность пройти через испытание трагедией и укрепить свою связь с высшими инстанциями бытия. Его философская поэзия не собственно религиозного характера, но ее питают библейские образы и смыслы, как и его собственный опыт личной непростой судьбы, она требует достаточно высокого уровня культуры и мышления. Его стихи обязывают к духовному и душевному напряжению, но они не просто эмоциональны — в них бьется страсть мысли и чувства.

Я хочу процитировать стихотворение, которое поэт сам для себя считает программным. Книгу избранного он назвал «Из глубины». Это и начало известного псалма. Но это и указание на своё, так сказать, «местоположение» среди других поэтов. Он уподобляет себя рыбе, ушедшей на предельную глубину. «Я не молчу. Я говорю, как рыба/ Сквозь толщу вод кричу! Напрасный труд.» — пишет поэт.

И продолжает:

…плыть в этом — без конца и края — море,

вопросы множа и ища ответ.

Ты очутился на таком просторе! —

беда, коль путеводных истин нет…

Поторопись, — пока на полувздохе

не замолчал, судьбу свою кляня.

Так трудно в переходной жить эпохе

(она перешагнёт через меня!)

Тут и боль поэта: не слышат! Но и позиция «гордого человека», знающего цену своего слова: уйти от суеты, шума, чтобы мысль додумать, чтобы тихий шёпот рождающейся строки услышать. И несомненно — это слово Поэта.

Рита Соломоновна Спивак

доктор филологических наук, профессор

Пермского государственного университета.