Дорога в Спадри

Илья Панфилов

Главного героя обманом заманивают в фэнтезийный степной мир, где ему предстоит доставить груз в место со странным названием «Спадри».

© Илья Панфилов, 2022

ISBN 978-5-0056-7551-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Таких людей, как этот «джентльмен», полно. Вы сами знаете. Торопитесь вы куда-нибудь, и тут за вами устремляется обросший, помятый, особо ароматный человек с какой-либо просьбой или вопросом.

Я не опаздывал, просто очень хотелось домой. На привокзальной площади теснились отъезжающие и встречающие, цыганский табор, торговцы и прочие, прочие, прочие. Автобусная остановка была переполнена людьми. Транспорта не было, народ волновался и ворчал. Моросящий дождь противно стучал по затылку и капал за шиворот. Плащ тяжелел от воды.

— Молодой человек, извините, — обратился ко мне некто, одетый в нечто с резким запахом. — Молодой человек…

— Отвяжись, — огрызнулся я и переложил дипломат с документами в другую руку на всякий случай.

— Вы меня неправильно поняли. Мне не нужны деньги, просто пару слов…

— Ну, что?! — я всем видом показал свое неудовольствие разговора с ним.

— Молодой человек, вам не нужна лошадь?

— Что?! — я подумал, что разговариваю с идиотом.

— Я, наверное, неправильно начал разговор. У меня есть лошадь, хороший жеребец, красавчик. — Тут я понял, чем от него пахло. — Я, то есть мы с ним, долго добирались в сюда. Приехали, а никто не ждет. Нет, нет, мне не нужны деньги… Мне просто нужно время. День или два, привести себя в порядок, найти нужных людей. А то…

— Конь для скачек, — я зачем-то решил узнать о коне побольше.

— Что… А… ну да, для скачек.

— Вам тогда надо на ипподром.

— Куда? А, ну да. Да, туда и надо, но посмотрите на меня. Как я одет! Не одежда, а почти лохмотья. Весь в… ну, в этом. А конь, ему только утром и вечером нужно сена дать, пшена и воды, и все. Всего день-два. А я пока все вопросы решу.

— А почему я?

— Так нет никого, кроме вас. Не к кому обратиться. — Он развел руками.

Я огляделся — действительно, площадь была пуста. Весь народ как ветром сдуло. Дождь тоже притих, вместо него поднялся ветер, гоняя всякий мусор, обдувая ларьки, где только что кипела торговая жизнь.

— Чертовщина какая-то, — пробормотал я.

— Ну, пойдем? Хоть взглянешь…

— Ладно, но только посмотреть. — снова зачем-то согласился я.

Мы перешли площадь, пустой вокзал, прошли мимо электричек и вышли на запасной путь.

— Сюда, сюда, — подгоняя меня «конокрад».

Товарный поезд. Один вагон совсем не обычный, а ярко разукрашенный рисунками, дверь, как триумфальная арка с какой-то исторической миниатюры, а вокруг то ли узоры, то ли иероглифы.

— Вот и пришли.

— Из цирка сбежали? — пошутил я, но остался без ответа.

Конюх, или кто он там, открыл дверь и пригласил внутрь. Запрыгнул первым и подал мне руку. Из вагона пахло так, что я испугался испачкаться, а если это прилипнет к ботинку, плащу или, не дай бог, к дипломату. Домой поеду — вонять буду, с такими мыслями я увидел коня…

Да, это было зрелище. Он был абсолютно черным, с пронзительным надменным взглядом. Будь это сказочный скакун, то из его ноздрей полыхал бы огонь и шел дым… Жеребец был просто гигантом. Остальные лошади по сравнению с ним были бы как пони или ишаки. Удивительно, как он вообще уместился в этой «теплушке».

— Ну, договорились, — воспользовался моим замешательством «конокрад». — Удачи!

И исчез.

— Эй, подожди! — я выскочил следом… и оказался в пустоте.

Почти в прямом смысле этого слова. Одинокий, разукрашенный под цирк вагон на ржавых путях в какой-то степи. А рядом я, в мокром плаще, костюме-тройке, с дипломатом в руке. И большое красное солнце над горизонтом — то ли на восходе, то ли на закате, оранжевое небо.

«Этого не может быть!» — сказал я себе и сделал несколько кругов вокруг вагона, в надежде увидеть вокзал и электрички на запасных путях.

«Это — сон».

Пачкаясь навозом, я залез в вагон. Я и выпрыгивал, и выглядывал из него, открывал и закрывал дверь, но ничего не происходило и не менялось. Только солнце начало подниматься выше.

«Это должно быть, сон!!!»

Нервы не выдержали, и я со всей злости метнул дипломат в стену вагона. Он разбился, и бумаги из него разлетелись на мокрую от росы траву.

Я сел, уставший, на рельсы и закрыл глаза.

«Надо успокоиться. По рельсам доберусь до ближайшего города. Завтра суббота, за сутки из любой степи можно добраться до дома. Хорошо, что деньги есть». — И я проверил бумажник во внутреннем кармане плаща. — «Можно поехать даже верхом».

Я снова полез в вагон. Внутри оказалось гораздо чище, чем показалось вначале. У жеребца было вдоволь воды и сена. И для человека тут была маленькая комнатка с кроватью, что была застелена чистым бельем, шкафчик с зеркалом, окном с видом на степь и столик, на котором лежал лист желтой бумаги, прижатый карандашом.

«Дорогой Друг!» — вот это наглость.

Я переборол нахлынувший гнев и начал читать снова.

«Дорогой Друг!

Извини, что так вышло, но иного пути не было. Этого жеребца во что бы то ни стало необходимо доставить в Спадри. Это на восток от того места, где ты сейчас находишься. Скоро придет поезд, он поможет преодолеть большую часть пути. За этим конем охотятся нехорошие люди. И получилось так, что они очень хорошо меня знают и могут найти где угодно. Я задержу их, но не больше двух дней. От силы три. Поэтому надо попытаться уложиться в этот срок. В Спадри ему ничего угрожать не будет. Это его родина. Он принесет тебе счастье. Поверь мне, хоть и началось все это с обмана. Иначе произошло бы непоправимое. Обязательно доставь вагон в Спадри.

Хорс.

P.S. Никому не доверяй».

Я долго проклинал Хорса всеми словами, что знал, и заодно придумал еще несколько. И тут раздался протяжный гудок поезда. По путям неторопливо катился ржавый, под цвет степи паровоз, он тащил два потрепанных вагона и гудел во всю мочь. Состав замедлил ход и остановился. Из окон выглянули пассажиры.

— Эй, как ты здесь очутился! — перекрикивал шум локомотива рыжий машинист, и мне невольно подумалось, что их специально по цвету подбирали друг к другу.

— Если бы я знал. Мне нужно в… — Я заглянул в письмо. — В Спадри.

— Только до Мальнорка, убирай свой вагон и садись в поезд.

— Мне туда надо весь вагон доставить.

— Сдурел малый! Я его сейчас спихну домкратом. В Спадри ни один здравомыслящий не пойдет. А я его даже до Мальнорки не повезу.

— Я заплачу, — сообразил я.

— Да? Ну, тогда хорошо. Сто!

Я подумал, что дешево отделался, достал бумажник и вынул из него купюру.

— Вот сто рублей.

— Рублей? — удивился машинист. Вылез из паровоза подошел и взял бумажку. — Это что? Деньги?!

— Да.

— Издеваешься? Есть только золото! И ничего кроме него! — он смял и бросил купюру на землю.

Я тихо выругался.

— Сейчас, секунду, — и я полез в вагон.

В каморке под матрацем я нашел три тугих кожаных мешочка. В одном оказались золотые кружочки, в других тоже звенело, но уже серебро и медь. Спешно отсчитав сто золотых, я в пригоршне вынес их машинисту. Тот уже пристраивал домкрат, чтобы спихнуть вагон с путей.

— Нашел? — Я высыпал ему в ладони деньги, и глаза у него загорелись. — Сейчас подцеплю вагон. И полетим!

Рыжий торопливо и радостно загнал пассажиров на свои места, трясущимися руками начал привязывать грязную веревку на буферам паровоза.

Я не хотел смотреть на его суету и ушел в свой вагон.

«Значит, только сумасшедший поедет в Спадри», — текли мысли. — «Приеду в Мальнорку, или как его там, спихну кому-нибудь этого мерина и домой. Интересно, где я? Дома, небось, волнуются. Блин, только золото ему подавай…»

Поезд мчался с приличной скоростью. За окном было как в песне: степь да степь, и так же уныло пусто. Монотонный стук колес, тихое покачивание вагона и пустые мысли усыпили меня.

С протяжным гудком поезд выехал на станцию. Паровоз затормозил, а мой вагон проехал по инерции еще метров пятьдесят, а рыжий говорил, что подцепит вагон.

«Вокзал» был грубо сколочен из крашенного в зеленый цвет теса, и напоминал пресловутый садовый домик неизвестного архитектора, только больших размеров. Лишь одна большая доска была разрисована черными непонятными символами, наверное, обозначающими название. Паровоз остывал, а машиниста уже как ветром сдуло. Надо было найти начальника станции или кого-то с похожей должностью.

Вокруг было очень пустынно, как при встречи с Хорсом, но это, наверное, объяснялось невыносимой жарой. Через некоторое время я нашел какого-то массивного потного мужичка в смешной шапочке с жестяной блямбой, лежащего на кушетке. И он, лениво отмахиваясь веером от мух, доходчиво мне объяснил, что паровоз всего один и в Спадри он мой вагон не повезет. Вдобавок нужен новый машинист, так как прежний только что «уволился».

— Так что лучше иди на рынок, купи рабов и охрану и толкай вагон по рельсам. Если повезет, доберешься дней за пять.

— Это слишком долго. У меня есть два дня, и я заплачу.

— Я помочь не могу. Я не машинист. Да и ни один здравомыслящий туда не поедет, сколько бы ты ни предложил.

— Так, а до какого места в ту сторону можно доехать?

— До Санпанса, если найдешь машиниста, который повезет, — и он усмехнулся.

— Вы ведь можете найти машиниста? Сколько вы хотите?

— Двадцать пять монет.

Вряд ли столько осталось золотых после первой оплаты проезда. Но я согласился. Но сказал, что расплачусь, после того как он найдет машиниста.

— А ты пока охрану найди и рабочих, что вагон толкать будут, — посоветовал он мне и откинулся на спинку кушетки.

Я вернулся за деньгами в вагон. Жеребец нервно стучал копытом, требуя прогулки. И вот, спрятав кошельки в карманы брюк, я взял коня под уздцы и вышел в город, чтобы найти того, кто бы доставил его в Спадри.

Местные жители с удивлением оглядывались, то ли на меня, то ли на лошадь. Потом оказалось, что лошади здесь в диковинку, а таких красавцев, как этот, нет и в помине: абсолютно черный с длинной гривой и суровым, глубоким взглядом.

В городе существовало некое безвременье. Среди населения были явно различимы сословные группы. По улицам ходили нищие в грязном рванье, солдаты в песочных мундирах и пробковых шлемах, укрепленных железными полосами. Кто-то был в шкурах, словно первобытные люди, кто-то в дорогих, но безвкусных костюмах. И почти все были вооружены: одни ржавыми мечами или простыми деревянными дубинами, другие арбалетами, некоторые с пистолетами, правда, кремневыми. Я оценил эту разношерстность толпы, и мне стало боязливо.

Тут ко мне протиснулся кто-то в кровавом переднике и поинтересовался, не продам ли я коня.

— Нет, — отрезал я, но у меня мелькнула шальная мысль.

— Мой хозяин говорит, что даст хорошие деньги. Конина — это королевское блюдо!

— Я подумаю.

— Тогда, если надумаешь, вон наша лавка.

В маленьких городах слухи разносятся с молниеносной быстротой. И ко мне подходили и подходили, предлагая деньги за конину. Это была хорошая возможность избавиться от бремени, но что-то внутри говорило, что не надо торопиться это делать.

Я привязал коня к столбу и нашел мальчишку, которому пообещал серебряную монету за то, что он посторожит его, а сам пошел в таверну.

Внутри было душно и жарко. Мужчины и дамы, находящиеся в помещении, обнажили телеса, сняв верхнюю одежду, и многие персонажи были похожи на героев с картинок Валледжо. Дамы, которые явно были куртизанками, водрузили на себя элементы амуниции своих «жертв». Правда, вся их бутафория поблескивала под легким слоем ржавчины. Кроме людей, никаких там орков или гремлинов не было, что и отличало сие сборище от картин художников фэнтези.

Найдя свободный столик и отказавшись от услуг одной леди в «полосатом купальнике», я позвал официанта. Полная хромая женщина, в грязном коричневом платье и красном фартуке, не спешила подходить, пришлось поймать другого паренька, спешащего от соседнего столика с выручкой.

— Что угодно, — фальшиво улыбнулся он, показав все дыры между зубами, и вытер рукавом сопли.

— Только самое лучшее, — по слогам произнес я.

Он тут же принес посыпанную пылью бутыль и глиняный стакан.

— Баранина с пшеницей сейчас будет готова, — пробурчал он, наливая вина.

— Это — лучшее у вас? — принюхался я.

— Да, господин.

— Точно?

— А это ваш конь? — перевел он разговор в другое русло.

— Не продается.

— Конина, самое…

— Это не лошадь.

— А кто?

— Кентавр.

— А-аа, — и он сделал вид, что понял, что я сказал.

Вино на вкус и запах было уксусом. А мясо… в общем, я никогда не был поклонником корейской кухни. За соседним столиком новые посетители употребляли уксус и живо общались. Слова «сто золотых» заставили меня прислушаться.

— Неужели на самом деле этому идиоту так повезло?

— Да, за такой путь он и десятка медяков не собрал бы, а тут один вагон его сделал богачом.

— А что в вагоне?

— Не знаю, но представь что это за человек, которому золото так безразлично. А сначала он хотел с ним бумагой расплатиться.

— Да, за сто золотых я бы этот вагон на луну затолкал бы. Везет дуракам.

— А этот-то сразу так: «Сто монет до Мальнорки», я бы и серебряной не дал.

Я снова подозвал «мальчика»

— Позови, пожалуйста, хозяина, — натянул я на свое лицо улыбку. Я достал из кошелька золотой и стал разглядывать. Это маленький неровный кружочек грамма в три. Ни одной буквы или цифры, только странный узор, ни на что не похожий, на одной стороне и несколько вмятин на другой. Значит, «монета» это у них медь.

— Сейчас, господин.

Через пару минут разговора с хозяином, тот попробовал свое «лучшее» вино и извинялся, что оно застоялось в погребе. Вместо паренька меня стала обслуживать дочь хозяина, вино стало более-менее приемлемым, а собачатина, что прикидывалась бараниной, превратилась в свинину с рисом и овощами «из самого Кронадана». Но нож был тупой, а про другие столовые предметы здесь вообще не знали.

Хозяин с дочерью подошли узнать, не желаю ли я чего-либо еще. Я, продолжая играться с монетой, хотел было отказаться.

— Золотой, — прошептала девушка, а глаза отца хищно блеснули, и он предложил комнату и ночлег. Но, уловив легкое движение моей руки в карман с медью, блеск начал меркнуть.

Он готов был раздеть свою дочь прямо здесь, лишь бы эта монета осталась лежать на столе. Пока я доставал медяк, декольте платья девушки увеличилось, а она сама приблизилась ко мне при помощи толчка в спину. Хозяин хотел было что-то прошептать мне на ухо, когда я хлопнул обеими монетами по столу и заказал пива всем, а сам быстро покинул кабак. Толпа взревела от счастья, девушка облегченно вздохнула и вытерла покрасневшее лицо грязным передником, а ее папаша, проверяя золотой остатками зубов, давал наставления дочери.

На улице возле коня стоял какой-то доходяга и гладил грязной ручищей гриву.

— Эй, блох не занеси, — грубо окрикнул я его.

— Блох я не иметь, — ответил он мне и внимательно осмотрел меня. — Do you speak english? Parlez-vous Français? Deutsch? Или, как все здесь, говорить на странном языке?

— Вроде здесь все говорят по-русски. — Я прислушался и никаких расхождений с родной речью не услышал.

— Вы есть ошибаетесь. Я жил в Британии, я — Майкл Норт. Был брокер. Вы тоже здесь давно?

— Нет, всего несколько часов.

— А я потерять все. Не сдержал слово и потерять. Мне доверили дело, я его не сделать, теперь я voyager. Буду здесь, пока не умирать.

— Что случилось? — ёкнуло у меня сердце.

— Я уже все сказать. Я продать то, что доверил мне человек в Британии. И пока не найти это, и не верну, я буду здесь. Вам поручили лошадь. Берегите его, он принести вам счастье и вернет домой.

И этот несчастный поплелся куда-то по грязной улице.

Я расплатился с мальчишкой, что сторожил коня, поинтересовался, где рынок, и отправился туда.

Слова вояжёра заставили меня задуматься. Где же я все-таки? Кругом вроде говорят по-русски, но нет ни единой надписи на нем. И главное, я «ошибаюсь», когда думаю, что говорю на своем языке.

— Почем тапочки?! — вывел меня из раздумий торговец у входа на торговую площадь.

Я посмотрел на свои итальянские полуботинки и не спеша подошел к лотку, где была выставлена всевозможная обувь. Владелец лавки что-то весело мне говорил, а я рассматривал представленный на продажу товар. На улице было слишком грязно, чтобы ходить в обычных ботинках. Мне приглянулись высокие сапоги, почти ботфорты из красно-коричневой кожи со шнуровкой на голенище.

— Покажи-ка вон те сапоги.

— Это самый дорогой товар, посмотрите, как сшиты, какая нить и стежка, — начал нахваливать коммерсант.

— Я их меняю на свои… тапочки.

Продавец поперхнулся от такой наглости:

— Ваша обувь хороша, но…

— Эти ботинки из кожи самого Квазимодо!

— Кого?!

Эх, врать так врать! Где я, что за сон со мной происходит, я не знаю, но хоть поразвлекаюсь.

— Ни разу не слышал о таком? Жутко дорогая кожа. Квазимодо в Париже только водится, охота на него запрещена. А я вот за эти «тапочки» кучу денег отдал.

— Сколько?

— Пять золотых, — у торговца глаза округлились, а я продолжил врать. — А что ты хочешь, на прием к императору в простой обуви не пойдешь, надо раскошелиться. За те переговоры он жеребца подарил.

–!!! — собеседник потерял дар речи.

— Ну что, меняемся?

Сапоги действительно оказались лучшими. Мягкие, удобные и невесомые, воду не пропускали, грязь не прилипала.

И я пошел дальше вглубь рынка. Уже почти никто не подходил и не предлагал пустить коня на мясо. Только показывали пальцами и шептались.

Продавцы многочисленных лавок завлекали своим товаром. Иногда я останавливался, делая вид, что меня что-то заинтересовало. В одной оружейной лавке, заваленной металлоломом, продавец поинтересовался, почему у меня нет оружия.

— А оно мне надо? — ответил я.

— Сейчас трудные времена, все кругом покупают оружие.

— Я здесь на пару дней, а потом домой.

— Господин, купите меч, дома будет как сувенир, а здесь — гарант вашего спокойствия. Человек с мечом выглядит серьезнее.

— Нет, спасибо. В другой раз.

— Я вас предупредил, — эту фразу он произнес так, что по спине пробежали мурашки. И я решил на всякий случай обзавестись каким-нибудь оружием, но не здесь.

Конец ознакомительного фрагмента.