Зубастик. Чудесное путешествие

Илья Новак

«…Отсюда открывался вид на всю книгу. Эб видел все мысли и идеи Кастеляна, все заклинания, которые он создавал и записывал… Он видел человека со светлой курчавой бородой. Сжимая в руке перо, светлобородый склонился над столом, где лежала книга в оранжевой обложке. Он видел другого человека, чернобородого, одновременно создающего свою книгу. Они были друзьями. Они обменивались замыслами и помогали друг другу, они создавали новые заклинания, писали свои книги и становились могущественнее… Но Бардо Тодол завидовал. Он знал, что Кастелян талантливее, что он умеет создавать более сильные и тонкие заклинания. Он знал, что “Зубастик” лучше и интереснее “Бардо Тодола”. Он решил избавиться от друга и нанял убийц…»

Глава шестая

Станция Криволесье

У Эба хватило сил только прошептать “Что такое Драгоценная Дорога?” — после чего он разинул рот, глядя на дородное, круглолицее существо с остроконечными ушами. Повесив на поручень косматую темно-коричневую шубу, подбоченившись и выпятив живот размером с бочонок, оно окинуло человека и пса взглядом больших темных глаз.

— Хо! — произнес этот страшила, приглаживая широкой ладонью всклокоченные волосы. Из них торчала пара ярких павлиньих перьев. — Дорога, которую еще называют “С ветерком”. Вы разбудили меня, зимой мы всегда закрываемся на два самых холодных месяца. Я — смотритель станции Криволесье. А вы кто такие?

Стену, возле которой они стояли, со скрежетом пронзили три изогнутых костяных лезвия. Эб отскочил. Клыки прототвари глубоко вонзились в дуб. Концы их, до того острые, что казалось — над ними кто-то хорошо поработал с точильным кругом, чуть не задели смотрителя станции. С криком “Хо-хо!” эльф Гаргантюа отскочил.

— Я говорил, говорил! — рявкнул пес, когда клыки исчезли. — Это тебе не какая-то шавка — прототварь самого Бардо Тодола! Кстати, малый, ты успел разглядеть, на кого она похожа?

— Да, — сказал Эб. — Я не очень уверен, но, по-моему, на волка.

— Та-ак… — протянул пес. — Протоволк, говоришь?

Взяв свою шубу, Гаргантюа спрыгнул в квадратное углубление лифта.

— Давайте сюда, что ли, — позвал он. — Спустимся пониже.

Когда Эб с Нобби последовали его примеру, весь зал станции, невероятным образом угнездившейся в стволе вполне обычного с виду дуба, опять содрогнулся от удара.

— Скоро прорвется внутрь, — заметил эльф, широкой пятерней налегая на рычаг, отчего платформа с гудением пошла вниз. — Говорите, протоволк Тодола? Так почему он гонится за вами?

Эб растерянно пожал плечами, а пес ответил:

— Не глупи, Гагра. Мог бы и догадаться уже…

— Как меня назвала маленькая собачка? — удивился толстяк. — Откуда она знает… — он вдруг опустился на колени и приблизил лицо к морде пса.

— Хо… хо… — задумчиво пробормотал Гаргантюа после паузы и добавил, выпрямляясь: — Глаза!

— Во-во, — польщено сказал пес и сел на задние лапы.

— Гагра узнает эти глаза… — продолжал бормотать эльф.

— Именно. Глаза — зеркало души.

— Эти знакомые, хитрые, бегающие глазки с желтыми зрачками, эти мокрые, как недожаренная яичница, эти тусклые глазенки…

— Хватит! — рявкнул пес. — Что за шуточки?

— Большой Кастелян! — взревел толстяк, обхватил пса обеими руками и закружился так, что платформа качнулась.

— Могучий Кастелян проснулся! — радостно ревел он, обнимая пса. — Он опять со старым Гагрой!

Эб, уже и сам сообразивший, что произошло, чья душа вселилась в тело песика Нобби, одним глазом посматривал на них, а другим разглядывал окружающее.

Пол станции остался вверху, они опускались вдоль четырех длинных штанг, а вокруг тянулись темные ярусы, заполненные механизмами непонятного предназначения. Между толстыми столбами вращались массивные колеса, из невидимых отверстий выстреливали струи пара, что-то гудело и равномерно лязгало.

— И это все находится под Кривым лесом? — тихо произнес Эб.

Эльф по имени Гаргантюа и по прозвищу Гагра услышал его. Отпустив Кастеляна, он повернулся к Эбвину. Торчащие из черных смоляных волос павлиньи перья покачивались в потоках воздуха, зеленый комбинезон, со штанин которого по бокам свисала длинная бахрома, туго натягивался на животе. Обут эльф был в мягкие мокасины, на шее его висели бусы из перламутровых ракушек. Уши вытянутые, остроконечные, будто в детстве Гаргантюа подвесили за них сушиться, защемив прищепками на веревке, да и забыли снять.

— С собакой Гагра разобрался, — произнес смуглолицый толстяк, теребя пальцами круглое золотое кольцо в левом ухе. — Теперь ты, белый человек. Кто таков?

— Да, — подал голос Кастелян, усаживаясь. — Мы так и не познакомились. Тебя как звать, малый? Откуда ты? И что делал в моем замке вместе… вместе с этим псом?

Пока Эб рассказывал, откуда он и что делал в замке вместе с Нобби, лифт остановился. За это время сверху несколько раз доносилось протяжное эхо грохота — протоволк пытался прорваться на станцию.

— Плохи дела, — Гагра спрыгнул с платформы. — От твари так просто не убежишь.

Ярусы широкой спиралью поднимались вокруг, лязг звучал со всех сторон. Сквозь дымный полумрак Эб различил большие круглые двери, к которым устремились Гагра и Кастелян. Боясь отстать, Эбвин побежал за ними.

* * *

Тодол нахмурился.

Беглецы скрылись, остался лишь протоволк. Он раз за разом наскакивал на дуб, отбегал и таранил снова. Дерево тряслось.

Как же он мог забыть, что под Кривым лесом спрятана одна из станций Дороги! Конечно, очень скоро зверушка ворвется внутрь… Но где к тому времени будут враги?

Тот косматый, впустивший их на станцию Криволесье — смотритель. Он знает, что делать дальше, а раз так, в ближайшее время беглецы не вернутся на поверхность…

Черный глаз обладал большой мощью, но даже он не мог заглянуть под землю. Догонит зверушка беглецов где-то там, или они опять сумеют ускользнуть? Бардо оставалось только ждать, наблюдая за тем местом, где они могут появиться.

Тодол неторопливо обошел ложе. Позади был широкий стол, весь уставленный кувшинами и чашами. На куске холста лежали тельца семи дохлых крыс. Мимолетно глянув на них и улыбнувшись, Тодол достал из ящика стола большую пергаментную карту, вернулся и расстелил ее на полу возле сундука.

Карта была прямоугольной, узкая вертикальная полоска делила ее на две равные половины. За границами карты — лишь белое пространство, пустота, будто мир там заканчивался. Разноцветные пятна гор, озер и лесов, белая область на севере и зеленая на юге, океан, пустыня, горы… Тонкий пунктир показывал Дорогу. Там, где она пролегала под землей, пунктир был коричневым, а там, где выходила на поверхность, становился зеленым.

Нагнувшись, Бардо внимательно рассмотрел карту — и ощутил на себе взгляд.

Тодол медленно, очень-очень медленно выпрямился. Черный глаз смотрел на него, пристально и с такой ненавистью, что по спине Тодола побежали мурашки.

Какое-то время они в беззвучном поединке пялились друг на друга. Цепи звякнули, натянулись, книга качнулась и замерла. Мощь глухой ненависти, исходившей от нее, в конце концов заставила Тодола моргнуть и опустить голову. Именно потому, что книга становилась все сильнее, он и перестал скармливать ей золотистые кубики, пирамидой стоявшие в углу спальни.

Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы унять дрожь, он опять уставился на карту.

И, наконец, обнаружил то, что было нужно ему. Пунктир дороги, тянувшийся от Кривого леса, постепенно изгибался в сторону белых треугольников и там становился зеленым.

Там, где на карте были треугольники, дорога выходила на поверхность.

— Ну что же… — произнес Бардо Тодол. — Если эта зверушка не догонит вас под землей, то кое-кто другой встретит вас наверху.

* * *

Короткий коридор вывел в туннель — прямой и такой длинный, что оба его конца исчезали в сером тумане. Вдаль тянулись рельсы, на них стоял вагон. Обшивку составляли листы фанеры, соединенные большими круглыми заклепками. Три ступеньки вели к раскрытой дверце.

Нырнув в нее, Гагра скомандовал:

— За мной!

Кастелян прыгнул следом, потом внутрь забрался Эб.

— Закрой, — приказал Гагра откуда-то из задней части вагона.

Эб повернулся и налег на дверь — та с громким щелчком захлопнулась.

Свет синего фонаря озарял длинные деревянные сидения, между которыми лежала брошенная эльфом шуба. Впереди была кабина с рычагами и парой кресел, а сзади, под круглым окошком, размещалась топка. Из нее торчала изогнутая, исчезающая в стене вагона труба, а рядом высилась гора золотистых брикетов. Кастелян уселся между креслами на пол кабины, Гагра же, отодвинув заслонку, схватил короткую лопату и принялся бросать кубики в топку.

— Что это? — спросил Эб, подойдя к нему. — Что ты делаешь?

— Гагра разводит пары, — откликнулся эльф, вовсю работая лопатой. — Пора отчаливать.

Из покрытого копотью железного бока топки торчал короткий фитиль.

— Это уголь? — Эб поднял брикет, оказавшийся на ощупь мягким и теплым, почти горячим. — Ух, а почему от него жар идет?

— Это магрил! — отрезал Гагра, забирая у Эбвина брикет и бросая его в топку. — Его гномы добывают по всему миру. Они же и построили Драгоценную Дорогу.

— Магрил? — удивился Эб, вспомнив старые сказки. — А я думал, из него кольчуги делают. Доспехи всякие…

— Ты говоришь — кольчуги? — Эльф выпрямился и опустил лопату. — Какой глупец станет ходить в кольчуге из магрила? Это все равно, что надеть на себя бочонок с порохом. Иди и сядь, сейчас поедем…

Тут в круглом окошке над топкой Эб увидел тварь, вбежавшую в туннель из ведущего от лифта коридора, и закричал:

— Вон, вон он!

Протоволк, не снижая скорости, развернулся мордой к вагону.

— Хо! — эльф принялся хлопать руками по комбинезону. — А спички, спички-то Гагра наверху забыл! У Кастеляна есть спички?

— Откуда у меня могут быть спички? — брюзгливо откликнулся маг из кабины. — Где я их могу носить, как думаешь?

Протоволк был совсем близко, теперь все окошко занимала разинутая клыкастая пасть. Эб вытащил кресало. Гагра схватил его и, толкнув Эбвина в грудь, рявкнул:

— Держись!

Эб попятился, заворожено разглядывая страшную образину преследовавшей их твари. Клыки ее напоминали широкие изогнутые щели, ведущие в другой мир, задымленный, темный — в то самое потустороннее место, из которого по зову черной нити и появился протоволк. Клыки ушли вверх и вниз, пасть разинулась, словно тварь собиралась проглотить вагон. Теперь все окошко закрывала розово-красная глотка с алым языком, извивающимся, будто змея.

Что-то вспыхнуло, пронзительно загудело. Раздался грохот, у Эба заложило уши. Из торчащей позади вагона трубы выстрелила тугая струя раскаленного золотистого дыма, такого густого, что казалось, будто это нечто твердое. Струя вонзилась в глотку протоволка. Туннель озарила вспышка, бушующая метель из хлопьев горящей шерсти наполнила его. Всего этого Эб Эбвин уже не видел — он рухнул под задней стенкой вагона в обнимку с Гагрой, тоже не удержавшимся на ногах. Вагон сорвался с места так стремительно, что Кастеляна вынесло из кабины. Пробороздив когтями пол, он взвился в воздух и, истошно вопя, упал на голову Эба.