Зубастик. Чудесное путешествие

Илья Новак

«…Отсюда открывался вид на всю книгу. Эб видел все мысли и идеи Кастеляна, все заклинания, которые он создавал и записывал… Он видел человека со светлой курчавой бородой. Сжимая в руке перо, светлобородый склонился над столом, где лежала книга в оранжевой обложке. Он видел другого человека, чернобородого, одновременно создающего свою книгу. Они были друзьями. Они обменивались замыслами и помогали друг другу, они создавали новые заклинания, писали свои книги и становились могущественнее… Но Бардо Тодол завидовал. Он знал, что Кастелян талантливее, что он умеет создавать более сильные и тонкие заклинания. Он знал, что “Зубастик” лучше и интереснее “Бардо Тодола”. Он решил избавиться от друга и нанял убийц…»

Глава пятая

Зимний эльф

Услышав слово “прототварь”, Эб сообразил, что призрачные звуки теперь стали громче.

Протяжное рычание.

Хриплое, яростное тявканье.

Клацанье смыкающихся клыков.

Шуршание снега под сильными лапами.

И все это раздавалось рядом — за ближайшим холмом.

— На руки, на руки меня возьми! — приказал Нобби. — И вперед, к лесу!

“Почему я его слушаюсь? — размышлял Эб минутой позже. — Ведь это всего лишь негодяй Нобби, домашний пес моих хозяев…”

Впрочем, как ни далека была вся его предыдущая жизнь от пентаграмм, черных колдовских нитей, могущественных магов и зловещих прототварей, Эб Эбвин понимал, что существо на его руках уже не хозяйский песик. То есть, оставаясь псом с виду, внутри он стал теперь кем-то другим.

Увязая в снегу по щиколотки, Эбвин бежал вперед. После того, как выпал снег, это поле до него не пересекал еще никто — белая поверхность напоминала пустую книжную страницу. Лишь одна строчка следов, оставляемых сапогами Эбвина, будто ряд букв протянулась от края к краю. Вот строчка преодолела треть расстояния, вот перевалила за середину и пошла дальше, к близкому уже Кривому лесу. И тут же, накладываясь на них, другая строчка стремительно рассекла край поля.

Следы лап были треугольными, с узкими клинышками глубоко продавленного снега — отпечатками когтей. Они двигались по белоснежной странице в том же направлении, что и следы сапог, но куда быстрее их.

И достигли середины поля, когда Эбвин только-только успел добежать до Кривого леса.

На опушке он оглянулся. Прототварь приближалась: вытянутая тень, похожая на клуб дыма, который сильный порыв ветра разметал широкой мглистой прядью.

Две пары мощных лап — снег под ними уже не скрипел, а жалобно похрустывал.

Пара ярко-синих глаз, фонарями освещающих поле впереди.

Оскаленная пасть, из которой лезвиями сабель торчали поблескивающие клыки.

Эб все никак не мог понять, какого же зверя напоминает прототварь. Но он решил, что даже вооруженная своей тапочкой могучая и непреклонная госпожа Шлап вряд ли смогла бы справиться с этим исчадием первозданной тьмы.

Он сделал шаг и будто перелистнул белую страницу — стало темно, кривые стволы с голыми черными ветвями скрыли заснеженное поле. Нобби уже надоело трястись на руках Эбвина и, фыркнув, он спрыгнул в снег.

— Так-так-так… — затараторил пес, устремляясь вперед. — Кривой лес, а? И где тут у нас… — он обежал одно дерево, потом другое… — Где же тут у нас…

Эб мчался следом. В лесу снега было меньше, лишь под деревьями намело сугробы. Стволы безмолвно высились вокруг, кривые голые ветви переплелись над головой. Они почти скрыли небо, но все же сквозь них виднелся глаз, судя по всему, опустившийся ниже к земле.

Казалось, что вместе с лесными животными впал в зимнюю спячку и сам лес. Тишина, еще более глухая, чем та, что царила в Безвыходной башне, накрывала его периной из черного пуха.

— Эй! — пронзительно завопил Нобби. — Эй, где ты?!

Пес остановился между большим продолговатым сугробом и высоким дубом с очень толстым стволом — таким толстым, что понадобилось бы человека три, чтобы обхватить его.

— Так… — он огляделся и опять завопил во всю глотку: — Старый пень, и где ты? Гаргантюа, слышишь?

— Ты чего? — только и смог вымолвить Эб в изумлении.

Тут же он подскочил так, что потерял равновесие и уселся в снег. Где-то рядом раздалось глухое ворчание. Эб огляделся, пытаясь понять, откуда оно доносится.

Сугроб дрогнул, покачнулся. Заскрипел, сминаясь, снег, потом раздался вздох — сугроб развалился, из него вылез медведь.

Эб вскочил. Лесной житель поднялся на задние лапы, и стало видно, что он на голову выше Эбвина.

— Хо-хо-хо! Кто кричит? — произнес медведь хорошо поставленным, звучным, как у оперного певца, голосом. — Кому не спится снежною зимою?

— Вот ты где, — Нобби перестал скрести дерево и повернулся. — Открой двери, за нами бежит прототварь!

— Да-а? — протянул медведь, шагнув к ним. — А вы кто такие вообще-то?

— Открывай быстрее, потом поймешь.

— Знакомый голос… — лесной житель нагнулся, приглядываясь к псу… — Но я не знаю тебя, мелкая собачка. Кто вы такие, чтобы я впустил вас на…

— Она и тебя сожрет! — взвизгнул пес. — Открой, а не то я…

Что он сделает, Нобби не успел сказать, потому что совсем близко раздался низкий вой.

— Ну, раз такое дело… — пробормотал медведь и шагнул к дереву. Он повернул сучок, и в стволе открылась широкая дверь. За нею тяжелым черным занавесом висела тьма.

— Раз так — входите…

Вой стал громче, в темноте затряслись деревья. Ветки ходили ходуном, когда длинное тело, задевая стволы боками, проносилось мимо. Взвихрился снег — будто клубящийся поток белых хлопьев сопровождал передвижение прототвари по лесу.

— Давай, давай… — вцепившись зубами в штанину Эба, Нобби потянул его к дубу. Эбвин перешагнул через порог, медведь вошел следом. Попав внутрь ствола, Эб оглянулся. Он увидел, что на полянку возле дуба выскочила прототварь, увидел ее синие глаза-фонари, ее разинутую пасть и огромные изогнутые клыки.

И, наконец, он понял, кого напоминает этот зверь.

* * *

Продолжая наблюдать за изображением в черном зрачке, Бардо Тодол уселся на ложе возле сундука.

Его зверушка пока еще не догнала врагов, но с каждым мгновением это “пока” становилось все меньше и меньше. Двое бежали по заснеженному полю прочь от замка и обрушившейся башни. Вернее, понял Тодол, бежал только один. Колпак искр, накрывающий Кастеляна, находился у груди человека, значит, он взял мага на руки. Выходит, Кастелян стал теперь кем-то небольшим и не слишком тяжелым?

Очень, очень интересно, подумал Бардо Тодол. Кто же ты теперь, мой старый враг?

Среди деревьев ему стало труднее различать фигуры.

Но все-таки он видел их, к тому же Тодолу казалось, что погоня вот-вот закончится. Деревья тряслись, когда зверушка проносилась мимо них. Тодол нетерпеливо дернул головой — и, подчиняясь его приказу, книга в сундуке поднялась выше. Кроны и фигуры беглецов стали четче… что такое? Теперь их не двое, а трое!

Там появился кто-то еще — большой и косматый. Бардо подался вперед, но рассмотреть ничего не смог. Все трое скрылись в тот самый миг, когда зверушка выскочила на полянку перед дубом.

Какое-то мгновение Бардо Тодол пытался понять, что происходит.

— Дорога! — рявкнул он и зарычал от злости. — Это же моя Драгоценная Дорога!

* * *

Темный силуэт медведя скрыл поляну с прототварью, дверь захлопнулась, стало темно. Дуб содрогнулся от сильного удара снаружи, потом еще раз. Эб шагнул вперед, тут же наступил на Нобби, принявшегося верещать и ругаться. Медведь произнес в темноте над ухом Эбвина:

— Ладно-ладно, поищем выключатель, хо-хо…

Он поволок Эба куда-то вглубь ствола. Эбвин выставил перед собой руку и вжал голову в плечи, опасаясь, что сейчас стукнется о противоположную стену, но они шли и шли, поворачивая то влево, то вправо, а никаких стен все не было. Под ногами твердая и ровная поверхность, снизу тянет сквозняком, причем воздух теплый.

— Ты включишь или нет? — тявкнул Нобби из темноты. — Гаргантюа, слышишь меня?

— Хо-хо, откуда маленькая собачка знает это имя? — спросил медведь, отпуская руку Эба. — Сейчас-сейчас… пусть станет свет!

Свет не просто стал — его стало так много, что Эб зажмурился и лишь спустя несколько секунд приоткрыл сначала один глаз, а потом второй.

Лампы, подвешенные на перекрещивающихся балках под высоким потолком, озаряли широкую лестницу, скамейки и навесы. Покачнувшись, от неожиданности, Эб ухватился за поручень. Тот тянулся вдоль стены, изгибался книзу и заканчивался у квадратного углубления в полу — платформы лифта.

Размером и формой помещение напоминало зал городской ратуши, хотя между ними имелось одно существенное отличие: и перроны, и поручни, и ступени лестницы, и лифт, и навесы — все было деревянным.

— Добро пожаловать на станцию Драгоценной Дороги, — произнес медведь, снимая с себя шкуру. — Да уж, недолгая у меня этой зимой получилась спячка.