Бурани для Амина. Трилогия «Возня у трона»

Илья Николаевич Баксаляр

Середина 70-х годов. Афганистан – дружественная Советскому Союзу страна. Много лет СССР поддерживал это государство. Внезапно в Кабуле происходит военный переворот. Определенные силы хотят втянуть в события в Афганистане Советский Союз. Тайные лица провоцируют лидеров обеих стран к допущению ошибок. Играя на личных амбициях высших руководителей, удается вовлечь их в сложную борьбу за власть, которая приведет к катастрофическим последствиям. Чем все это закончилось – повествует эта трилогия.

3 глава. ПЛАМЯ ПЕРЕМЕН

…Реформы шли полным ходом. В городах образовывались Революционные советы на местах, принимались решения по всеобщему образованию населения, строительству школ, больниц и дорог. По всему Афганистану были развешаны лозунги новой власти и портреты Великого Вождя революции товарища Тараки. Хафизулла Амин торопил преобразования: нужны были результаты, которых ждало население Афганистана. Как обычно, денег всегда не хватает, но у революционеров есть один мощный рычаг решения главных социальных проблем. Это экспроприация: отнять у богатых и поделить между бедными.

Амин ездил по многим городам и глубинкам страны, общался с новыми губернаторами провинций, организовывал большие встречи, на которых выступал его Великий учитель. Перед началом собрания звучал гимн Саурской революции, и под его заключительные аккомпанементы ведущий торжественно объявлял:

— Генеральный секретарь народно-демократической партии, председатель Революционного совета Афганистана, Вождь Саурской революции, Великий учитель Нур Мохаммад Тараки!

Все вставали и долго аплодировали. Амин всегда сажал в зале несколько человек, которые в нужные моменты громко кричали здравицы в честь нового Вождя. Такие овации с каждой встречей становились громче и продолжительней.

Тараки выходил с высокоподнятой головой на сцену, окидывал взглядом аудиторию и думал: «Они меня любят», — он видел, с каким восторгом люди смотрят на него, как искренне восхищаются им — героем Революции. Он не может их подвести, ведь ради них он переносил все тягости революционера, часто рискуя жизнью во имя своего народа. В глазах Тараки выступали слезы, но вскоре Вождь брал себя в руки. Будучи не только прекрасным писателем, но и хорошим трибуном: он выступал ярко, звенящий голос звал вперёд, к победе, наперекор всем трудностям — к светлому будущему, ради которого можно многим пожертвовать. Люди вставали, долго аплодировали, а ведущий собрания громко объявлял здравицы в честь Великого Вождя революции.

Летом во Дворце народов шло очередное заседание революционного совета, было много руководителей НДПА и правительства, представителей вооружённых сил.

Реформы стали пробуксовывать, народ ждал от новой власти конкретных шагов. Тараки сидел во главе стола. На таких собраниях ему не аплодировали и не кричали здравицы, и это не нравилось председателю партии и Реввоенсовета. Совещания носили сугубо деловой характер. Выступил Амин:

— Нужны реформы, необходимо освободить наш народ от гнёта помещиков, баев и вождей племён. Надо кончать с этим средневековьем! — оратор обвёл глазами собрание. — Мы должны обуздать аппетиты латифундистов. — Он сказал «латифундистов», хотя многие даже не поняли, о чём идёт речь. Когда-то обучаясь в Америке, Амин впервые услышал это слово, обозначающее крупных землевладельцев, эксплуататоров простых людей. — Мы именем революции забираем у них земли и раздаём простым дехканам. Но латифундисты…, — опять применил он это иностранное слово.

–… Но крупных землевладельцев у нас всего шестьсот семейств, а большинство — средние хозяйства с размером около ста джарибов, — заявил внезапно поднявшийся с места Кармаль. — Не стоит трогать эти сельхозпредприятия, они приносят стране большую часть урожая.

В европейских мерах сто джарибов — это двадцать гектаров.

Амин парировал:

— Сто джарибов пахотной, орошаемой земли — это слишком много. Миллионы крестьян вообще не имеют участка и существуют на грани выживания. Мы выдадим каждому дехканину по тридцать джарибов.

Кармаль взвешивал свои слова:

— Но этого мало для развития сельского хозяйства. Мы погубим класс середняков и пойдём по пути ошибок наших советских друзей, допущенных во время коллективизации. Помните, товарищи, чем это кончилось? Какой голод прокатился по всему СССР, и сколько людей умерло. Мы не можем допустить этого в Афганистане.

Тут поднялся Тараки. Он покраснел от возмущения и почти зарычал на премьер-министра:

— Да как Вы смеете критиковать наших братьев? Голод случился из-за того, что было много врагов, которые довели страну до такого состояния. Великий Сталин правильно сделал, что расстрелял всех врагов народа. Мне кажется, что нам надо поучиться у друзей в СССР — как разбираться с противниками, которые пронизали все наше общество! — Он хотел добавить: «как Вы, товарищ Кармаль», но побоялся: за премьер-министром стояло много сторонников, и пока он их ещё побаивался.

Кармаль вспыхнул:

— Вы торопите события! Реформы надо проводить осторожно, не вызывая раздражения у людей. Все необходимо делать поэтапно. Афганистан — это не СССР, здесь другой менталитет, другие традиции, в конце концов, другие люди. В наших кишлаках царят феодальные отношения, и за три года нам не перепрыгнуть в социализм!

Тут слово опять взял Амин:

— Товарищ премьер-министр! Вы занимаете ключевую должность в государстве. От Ваших решений зависит будущее Афганистана и нашего народа. Но Вы занимаете оппортунистическую позицию. Мы совершили революцию не для того, чтобы ждать ещё много веков, когда наш народ созреет до социализма. Люди сами знают, что им нужно. Земля! Свобода! Равенство! А Вы, товарищ Кармаль!.. — он вновь обратился к своему оппоненту, — призываете нас отказаться от великих идей революции и опять ввергнуть страну в продаудовский режим! Мы этого не допустим!

— А кто это — мы?! — завёлся Кармаль. — Я премьер-министр и отвечаю за все хозяйственно-экономические вопросы страны. Правительство несёт ответственность перед народом. А Вы, товарищ Амин, не очень хорошо разбираетесь в вопросах экономики, Вы даже не советуетесь с нами при проведении реформ.

Тут величественно встал Тараки:

— Да как Вы смеете так разговаривать с товарищем по партии? — он возмущённо посмотрел на премьер-министра.

Глаза Кармаля налились кровью, его лицо исказила гримаса, а мысли пылали гневом: «Как он смеет говорить со мной таким тоном! Это моя фракция внесла самый весомый вклад в дело революции!».

— Товарищ Тараки, я премьер-министр!.. Вы очень много себе позволяете!.. — И тут Кармаля прорвало. — «Великий Вождь», «Великий учитель»! Мы что, живём в России тридцать седьмого года? Почему Вы позволяете себе вести так нескромно? Мы все равны друг перед другом. Вы не советуетесь ни с кем! Всё решаете сами. Допускаете много ошибок, за которые всем нам придётся дорого заплатить! Я не хочу больше работать в Вашей команде и отвечать за авантюристские решения. Я ухожу! Отправьте меня куда-нибудь послом… Я не хочу быть марионеткой в Ваших руках и Вашего помощника Амина.

В зале повисла гнетущая тишина. Копившийся конфликт внутри руководства партии и революционного совета прорвался наружу. Тараки в бешенстве крикнул, указывая пальцем на Кармаля:

— Товарищ Сарвари, арестуйте его!

Сарвари был руководителем секретной службы безопасности АГСА. Пока он медленно встал, немного растерявшись, неожиданно вступился молодой руководитель Кабульского горкома НДПА Наджибулла.

— Премьер-министр вправе иметь свою точку, отличную от нашей позиции, — произнёс Наджибулла. — Товарищ Кармаль может ошибаться, но он наш соратник и истинный революционер!

Тараки что-то хотел сказать, но тут поднялся Амин и, прервав дискуссию, мягко продолжил:

— Наш друг, товарищ Кармаль хочет уехать послом в другую страну? Он устал, и нервы начали сдавать. Давайте удовлетворим его просьбу.

Амин сумел избежать острого конфликта между двумя фракциями НДПА и тем самым спас на время единство Революционного Совета. Это было компромиссное решение.

— Да здравствует наш Великий Вождь и Учитель — товарищ Тараки! — закончил заседание Амин.

* * *

…Старый дехканин Карим пришёл в районный центр спросить помощи.

— Земля есть — спасибо аллаху и новой власти, — говорил Карим, а потом тяжело вздыхал. — Но нет семян. И мои быки — уже не помощники. Мне бы немного семян и трактор на несколько дней.

Молодой заместитель главы района, подумав, позвонил кому-то по телефону. Вскоре в кабинет вошли двое в штатском.

— Помогите человеку! — приказал молодой чиновник. — Там у вас много помещиков и ростовщиков есть, заберите у них, что можно и дайте старику. Хватит ему унижаться и батрачить на этих баев.

Они вышли из кабинета и на военном УАЗике отправились в имение Абдуло. Во дворе помещика всё было перевёрнуто вверх дном. Здесь уже хозяйничали несколько человек. Двери амбаров оказались взломаны, а во двор выводили породистых быков и лошадей, кто-то гонялся за курами в дальнем углу большого двора.

Абдуло стоял на пороге. В его доме царил полный беспорядок. Вот уже который день к нему приходили люди от новой власти с какими-то оборванными дехканами и забирали то зерно, то скот, то запасы продовольствия. Дошло даже до того, что начали вытаскивать ковры и мебель. Молодые мужчины переворачивали дом, искали деньги и забирали под опись всё, что было ценное. Абдуло смотрел на творившееся с безразличным видом:

— Забирайте всё, всё… Подавитесь всем! — кивал он, словно соглашаясь с происходящим и одновременно не понимая, что делается. За несколько дней из самого успешного человека его превратили в нищего. Влиятельный Абдуло приходил на выручку всем, кто к нему обращался; конечно, помогал не за спасибо. Каждый знал его правило: двадцать процентов годовых от ссуды. Но ведь это бизнес, и потом — он не насильно предоставлял деньги взаймы. У других баев проценты были ещё больше. Давая в долг, Абдуло рисковал: могла случиться засуха, и тогда деньги пропадали, нет урожая — нет денег, а отнимать последнее у людей он никогда себе не позволял.

Теперь Абудло стоял на пороге собственного дома и смотрел, как растаскивается его добро, как поступают с ним неблагодарные люди, которым когда-то он помогал…

* * *

…Летом 1978 года Бабрак Кармаль отправился в Прагу, чтобы возглавить посольство Афганистана в Чехословацкой Социалистической Республике. Он поднялся на трап самолёта и в последний раз посмотрел на Кабул. Что его ждёт впереди?.. Слезы обиды выступили на глазах бывшего премьер-министра. Теперь Афганистан — уже не его страна. Он чувствовал, что наступает страшный период в жизни его любимой Родины.

Жарким летним днём муэдзин поднялся по крутой лестнице на вершину минарета и звучным голосом стал превозносить азан, сообщая, что пришло время молитвы. В мечети было много народа. В Афганистане бережно относятся к традициям предков, и ислам крепко укоренился в этой азиатской стране. Мулла призывает прихожан верить в Бога и очищаться от грешных дел. Обращаясь к пастве, пожилой мулла говорил о чистоте души и готовности каждого предстать перед Всевышним, чтобы завоевать у него доверие для попадания в рай. Мулла — это самый уважаемый человек в селении, учитель и наставник, к мнению которого прислушиваются все прихожане. Его не просто почитали, а ещё и в глубине души боялись. Боялись проявить неуважение к представителю Всевышнего на земле. Ослушание муллы — большой грех, за который потом придётся дорого заплатить, а его слово — всегда закон для большинства верующих Афганистана.

Мулла, прочитав свою молитву, обратился к людям:

— Братья мои, Аллах дал нам право собственности, и это право свято для каждого. Все нам даёт только Аллах и только он может у нас это забрать. В наши дома приходят неверные и предлагают многим из вас чужое добро, насильно отобранное у тех, кому его дал Аллах. Не гневите, люди, Всевышнего! Все, что взято чужое, будет проклятием для вас и ваших близких, не берите грех на душу.

Тихие слова, произнесённые муллой, незаметно проникали в сознания прихожан, вызывая страх перед карами Всевышнего.

Карим слушал и прокручивал в голове все последние события. Новая власть дала ему землю, нашла семена, помогла парой хороших, добротных быков, и, казалось, жизнь вот-вот начнёт налаживаться. Но мулла предупредил, что чужое брать нельзя, Аллах покарает всех… С тяжёлым сердцем старик вернулся домой. В голове звучали слова муллы: «Не гневите Аллаха…».

Ночью к жилищу Карима тихо подобрались двое мужчин. Один из них незаметно проскользнул к окну дома, осторожно выдавил стекло в раме, а другой человек бросил во внутрь зажжённую бутылку с горючей смесью. Она упала в середине комнаты, взорвалась, и жильё дехканина охватило пламя. Старый глинобитный дом вспыхнул резко — словно сухой сноп сена. Все, кто был внутри, сгорели заживо, не успев ничего предпринять для своего спасения.

Утром все увидели следы трагедии: дотла сгоревший дом, на пепелищах которого нашли девять обгоревших до неузнаваемости тел. Жители кишлака изведали гнев Всевышнего.

* * *

Это было жаркое лето. После того как подал в отставку премьер-министр Бабрак Кармаль и уехал за границу послом, его должность занял Хафизулла Амин. Он был очень энергичным человеком, его трудолюбию удивлялись каждый, кто знал нового руководителя правительства. Амин проводил много совещаний, ездил по стране, пытался вникнуть во все проблемы, которые приходилось теперь ему решать. Он прекрасно понимал ситуацию. Новый руководитель правительства уделял сну всего три-четыре часа в день. Последним уходил домой и первым прибывал на работу. На его столе всегда была кипа документов, состоящая из отчётов, донесений, планов, аналитических записок, информационных бюллетеней. Амин всей душой болел за дело. Совершить военный переворот — одно дело, а реформировать страну — самая трудная миссия. Будучи очень образованным человеком, Амин обладал глубоким аналитическим умом и прекрасно осознавал, за какое безнадёжное дело он взялся. Построить социализм в Афганистане за три-четыре года — задача нереальная, но он был очень упрямым человеком и привык достигать поставленной цели любыми путями. Новый премьер-министр верил в свои мечты, и чем труднее была стезя их воплощения, тем энергичнее брался за дело, тем сильнее зажигались его глаза, и вся его воля концентрировалась в одном большом и мощном кулаке. Именно этим кулаком Амин и хотел добиться победы революции в Афганистане.

Уже на первый год после переворота в разных провинциях Афганистана дехкане отказывались от подаренной новой властью земли. Они просто бросали её, хотя урожай был уже не за горами. Десятки тысяч джарибов с зерновыми стояли бесхозными. Наступило время уборки, но дехкане просто боялись выходить на работы, и богатый урожай гиб на корню.

Амину доложили о ситуации в сельских районах, рассказали о том, что простые труженики покинули поля. Сотрудники госбезопасности сообщали о повсеместных нападениях неизвестных на дома людей, которым была выдана земля. Амин знал, чьих рук это дело. Кто более всего сопротивлялся проведению реформ? Конечно, бывшие помещики, баи, вожди племён и тейпов. Премьер-министр хорошо знал, кто так сильно запугал дехкан. Амин никогда не откладывал дела в дальний угол. Он вызвал к себе в кабинет руководителей госбезопасности АГСА и народной милиции «Царандой». Пришло время действовать более решительно.

Сотрудники государственной службы безопасности окружили мечеть, перекрыв вход к ней. Заканчивалась пятничная молитва, прихожане возвращались домой. Когда все покинули мечеть, в храм вошли люди в штатском.

— Аль-Бекр Рафани? — спросил один из вошедших, обращаясь к пожилому мулле, предъявив документы.

— Да, — озадаченно ответил богослов.

— Именем революции Вы арестованы! Пройдёмте с нами, — не мешкая, двое сотрудников АГСА подхватили старика под руки и проводили к выходу, где за оградой мечети стоял УАЗик. Мулла не успел опомниться, как оказался в крытом воронке, рядом с сотрудниками госбезопасности.

Часом позже другой УАЗик подъехал к дому Абдуло. Сотрудники госбезопасности задержали этой ночью ещё и старосту кишлака. По всей стране шли аресты мулл, призывавших дехкан отказываться от подаренных революцией земель. Были задержаны главы крупнейших тейпов, вожди племён, старосты кишлаков, бывшие хозяева крупных земельных участков. Революция начала активно защищаться.

* * *

Наступила осень 1978 года. Несмотря на усилия новой власти, большое количество урожая погибло. Многие пахотные земли были отобраны у старых хозяев, в прошлом на них трудилось немало дехкан, получая мизерный доход от больших урожаев, но благодаря этому могли хоть как-то свести концы с концами. Крупные землевладельцы привлекали к уборке урожая и кочевников. Но теперь они боялись давать работу, так как их в любой момент могли обвинить в эксплуатации простых людей.

Тем временем новая власть стремилась претворить в жизнь программу всеобщего образования. При Президенте Дауде тоже пытались поднять уровень грамотности населения, но не хватило денег на школы, учебники, учителей, да и жителям сельской местности было не до учёбы, старались как-то выживать, и все члены семьи трудились в полях. Революция несла новые изменения. В Кабуле приняли решение о ликвидации неграмотности в стране, которая составляла до 93% в некоторых провинциях, и это была самая большая проблема Афганистана. В Министерстве образования шло заседание коллегии — были приглашены ведущие специалисты, представители ВУЗов, руководители молодёжной организации НДПА.

На совещании выступил заместитель председателя Революционного Совета Хафизулла Амин.

— Товарищи, Афганистан сегодня занимает одно из последних мест в мире по уровню грамотности. Вы все знаете, что без просвещения мы не достигнем поставленных революцией задач. Пока люди неграмотны, они остаются в руках баев и мулл, которые, пользуясь отсталостью населения, тормозят революционные преобразования в стране. Ликвидация безграмотности — это колоссальный удар по врагам революции и мощный шаг в светлое будущее нашей Родины. Без всеобщей грамотности населения мы не добьёмся существенных успехов. Товарищи! — обратился он ко всем, — Родина ждёт и рассчитывает на вас. Вы сегодня несёте знамя освобождения трудового народа от поработителей и возглавляете Революцию в нашей стране.

Все с пониманием кивали Амину.

— Да здравствует Революция! Да здравствует наш Вождь и Учитель товарищ Тараки! — такими словами закончил заседание заместитель председателя революционного совета.

* * *

После революции в небольшой кишлак приехала Гульпашта. Она зашла в здание, где находился староста. Это была молодая женщина лет тридцати, одетая в чёрное платье европейского фасона. Длинные тёмные волосы обрамляли её смуглое красивое лицо, чувствительные губы и карие глаза притягивали к себе взгляды людей.

— Я приехала из Кабула по поручению министерства образования — организовать у вас школу, для детей и взрослых, — она протянула документ старосте.

Мужчина лет пятидесяти взял из рук молодой женщины бумагу, достал из ящика стола очки и стал читать. Оторвавшись от чтения, он бросил взгляд на свою собеседницу. «Как им не стыдно посылать сюда женщину, да ещё и одетую как иноверка, — подумал староста. — Чему научит она детей, если не соблюдает самых элементарных традиций! У неё голые руки, открытые ноги, распущенные волосы, мда… Куда смотрят там, в Кабуле!». Но, мило улыбнувшись, он сказал:

— Рады Вас видеть! Где Вы разместились? — Мужчина знал, как опасно стало спорить с решениями новых властей. — Добро пожаловать.

Через несколько дней нашли помещение под школу, и начались первые занятия для детей дехкан.

В октябре 1978 года реформы, заявленные революцией стали серьёзно буксовать. Амин понимал их причину. Все ключевые посты в стране заняли новые люди, члены НДПА, среди них были молодые офицеры. Конечно, они оставались горячими сторонниками Революции и искренне хотели новых прогрессивных преобразований. Но у них не хватало профессионализма и опыта управления страной. К тому же, бывшие герои революции, привёдшие НДПА к власти, теперь купались в славе и оказались не готовы к тяжёлому, ежедневному рутинному труду. Они громко отмечали победу и вели довольно праздный образ жизни. Все это очень не нравилось Амину, но приструнить их он не мог: они стали любимчиками Вождя революции.

Сменить власть во всей стране за короткий срок не получалось, не хватало опытных управленцев, а старые начальники были арестованы, многие расстреляны. Приходилось ставить на руководящие посты не совсем компетентных, хотя и преданных революции людей. Из-за нехватки кадров приходилось оставлять везде старый аппарат сотрудников. При монархическом строе и президенте Дауде в их работе было главным правило трёх «З» — «зар», «замин», «зан», что обозначало — «золото», «земля», «жена». При новой власти к ним прибавились три «М» — «макам», «мотар» и «манзел» — «должность», «машина» и «квартира». К традиционной восточной бюрократии приложилось новое явление — высокомерный партийный диктат. Все это вызывало скрытый протест у беспартийных и простых служащих, которые честно выполняли поставленные перед ними задачи. Все это тормозило революционные преобразования в стране. Амин читал все сводки из провинций, и его волевое лицо мрачнело. Везде были одни и те же проблемы, связанные с невосприятием населением новых веяний революции. Во многих провинциях был сорван сбор урожая. Закупки зерна упали в несколько раз, повсюду падали доходы государства. Бизнес сворачивал свою деятельность практически везде. Амин понимал, какие были допущены ошибки. Он пытался донести их до своего учителя Нур Мохаммада Тараки, но Вождю было не до мелких проблем: он много выступал, красочно рисовал светлое будущее, купался в лучах собственной славы, окружённый героями революции и всё ещё находился в плену эйфории.

Конец ознакомительного фрагмента.