Сказка снежной пустыни

Илья Музыка

Легенды возникают не на пустом месте. И в XXI веке хватает белых пятен на земле. Действие повести, основанное на реальных событиях, разворачивается на севере Дальнего Востока России. Рассказ о странной местности, где умирают люди, случайно услышанный от старого эвенка, зовёт в дорогу пятерых профессиональных спелеологов. Когда они обнаруживают Уркальту, то понимают, что история, вначале принятая за сказку, очень близка к действительности.

Продолжение. Город Хабаровск, разговоры за пивом

Нихрена я тогда на Хайгдже не нашёл. Поноры на плато в счёт не идут, их и без меня люди знали. Смотрится загадочно, когда ручей в скале исчезает. А хода-то доступного для человека под землю нет. Плюнув на всё, на попутном вездеходе «Газ-73» я уехал до Марьи, и прожил семь счастливых дней в осенней тундре. Мы валялись во мхах, кидались клюквой, охотились на гусей, словом дурачились, как могли. По возвращении в город, я позвонил Вовке.

— Вовка, я к тебе зайду с Серёгой и Витькой, расскажу что узнал.

— Заходите. С вас пиво, с меня картошка. Только сами чистить будете.

— С чего это сами, — возмутился я. — Как жрать, так вместе, как чистить, так сами? Сколько пива брать?

— Литров десять хватит для начала, — засмеялся Вовка.

На другой день я пришёл раньше мужиков, сунул Вовке пакет с пивом и прошёлся по квартире. Нравятся мне дети больших начальников. Хорошая квартирка. Четыре комнаты, две ванны, два санузла, душ, разные нишки и гарберобные. Моя квартира после такого размаха берлогой смотрится. Раньше бы я позавидовал. Но моя Мейли один раз сказала, что это нехорошо. Ночью мы сидели с ней в плетёных креслах около её магазина и смотрели на людскую толпу, кипящую вокруг. Ночью это по-хабаровски. У них там вечер, время ведь плюс пять, а у нас плюс семь.

— Нин елосэжень есть джихэн.

— Мы русские — что…?

— Когда зависть. Это… — Мейли достала потрёпанный словарь и раскрыв, ткнула мне пальцем. — Завидовать и ненавидеть. Вы всегда завидуете успешным люди.

— Разве не зависть ведёт вперёд?

— Вперёд ведёт мечта. — Мейли легонько стукнула меня по плечу словарём. — Я же не завидую Мейфан, что у неё есть двое детей. Я мечтаю о своих детях, и они обязательно будут. Вон, смотри: идёт старик с тележкой. Он каждый день так ходит. Он бы мог завидовать тому машина, — она указала на проезжающий мимо огромный джип Great Wall. — Но ему это не надо. У него другая мечта и душа его спокойна, ведь он день за днём приближается к ней. Надо работать. Не завидовать, а работать. А вы всегда завидуете, хотите всё сразу, чтобы потом как это… печка лежака.

Мейли. Я ещё раз прошёлся по комнатам.

— Что ходишь, пошли картошку чистить, — на пороге возник Вовка.

— Мейли вспомнил. Странно так вышло, я шёл вечером по улице, и увидел её, высокую, стройную. Волосы до плеч. Солнце садилось и её контур светился золотом.

— Кто ж тебя не знает, Донжуан с севера! Или ты по азиаткам с ума сходишь? — улыбнулся Вовка. — Держи ножик, пошли, расскажешь.

— Я красоту просто чувствую в отличие от вас более остро.

Просто так смотреть на женщин в чужой стране иногда чревато. Поэтому я тогда подошел к ней и запинаясь, спросил:

— Дуйбуци²⁴, во….

— Ай ни²⁵? — она окинула меня взглядом и лёгкая усмешка пробежала по губам. — Рано ещё так говорить. — Она снова с пониманием улыбнулась.

Сыновья Адама скроены из камня и мозги у них из камня. Они не могут быстро воспринимать оттенки жизни. В отличие от них, любая женщина за миг чувствует момент, когда мужчина готов сказать большее, чем просто «здравствуй». Оттого их улыбка в этот миг становится загадочной и всемогущей. Я смешался. Не собирался я говорить этих слов!

— Во кань. Ни зишоу²⁶. Я хотел посмотреть на тебя ещё немного, не прогоняй меня.

— Ты говоришь по-китайски?

— Сяо-сяо²⁷, — я сжал пальцы.

— И ши, а ши, сан ши, — она уже откровенно расхохоталась. Не переживай, мы тоже так учились в детстве. Я буду говорить медленно, ты поймёшь, просто внимательно слушай. У тебя папа китай, мама китай?

— Нет. Во жень элосы²⁸. Зуфу²⁹ жу, жил, Хаэрбин.

— Ты где остановился?

— Юнань отель.

— Переезжай ко мне. Продлим визу, будем жить вместе и учить языки. Я хочу учить русский. Ты помогать мне торговать в магазине. Во Мэйли.

— Хао. Шодинлэ³⁰. Во Элио…. Вот так Вовка я оказался в Китае и прожил там некоторое количество времени.

— Что ж не остался с ней?

— Я не космополит. Есть такое слово, Вов, только не смейся, оно штамп. Это слово — Родина. Мне плевать, кто у нас президент, какой курс рубля, но здесь живут мои родители и мои дети, и мои друзья. Я не могу оставить их никогда, чтобы любить из Парижа.

— Тургенев же оставил, ради своей Полины.

— У Тургенева детей наверное не было.

Пришли Витька с Серёгой.

— Что задерживаетесь, дармоеды? Я Вовку уже умотал своими баснями. Давайте к плите. А нам пора Бахусу должное отдать.

Мы сидели в просторной Вовкиной квартире, жарили картошку и пили пиво. Вовка и Серёга начальники, а папы их большие начальники. Витька один не пришей кобыле хвост, косит под геофизика, но шалопай. Здесь стоит, наверное, немного обрисовать нас. Мы увлекаемся поиском пещер, то есть спелеологией. Мы не входим ни в какой клуб, не водим людей по пещерам за деньги, мы просто получаем удовольствие от разгаданных тайн Земли. Спелеология, стало быть, наше хобби, на него мы тратим свои деньги и своё время. Помимо них, моих мудрых друзей, у меня есть люди помладше, они только начинают свой путь в жизни и в спелеологии, однако вернёмся к настоящему. Вовка — высокий мускулистый мужчина с рыжей бородой и жёстким взглядом серых глаз, похожий на древнего викинга. Несмотря на суровую внешность, он очень любит смех, песни и шутки. Вовка в прошлом геолог, а сейчас лесоублажитель. В нынешнее время тоже неплохая профессия. Сергей — двухметровый светловолосый гигант с голубыми глазами, любитель помечтать в тишине лесов. Помимо этого он очень любит копаться в своей судебной лаборатории, на досуге потроша мышек и лягушек. Витька же похож на волосатую обезьяну Чуи, только с сумасшедшими глазами и повреждённой психикой. Витя действительно геофизик. Только что он там открывает своими методами, я не знаю. И вообще, о своей работе между собой мы не распространяемся. Не то, чтобы это не интересно, но негласно так давно заведено было.

Я рассказал им про легенду, услышанную от эвенка.

— Встретил я тут старика одного, он мне рассказал про Мевон-Наксан. Я бы сказал, странное место, и рассказ странный. Вроде бы как про пещеры, но почему-то с огнём. А началось-то всё с музея! Я там плиту известняковую увидел с надписью. А старик мне эту надпись целиком процитировал. Каменное копьё, — говорит, — стережёт вход туда. И вот ещё косвенные факты есть, послушайте. И камень я сам видел, своими глазами.

Я рассказал друзьям о Дальних Горах на юге.

— Да ну, фигня, — дослушав меня, высказался Вовка. Он всё всегда в штыки принимает. — Мало ли чего в старину было. Обросло деталями за столетия, и уже не отличишь правду от сказки.

— Но чего бы геологу Саше боятся пустой природной выемки?

— Я немало хожу по тайге, и знаешь, что заметил? Рассказчик обыкновенно сам не бывал в этом месте, но там, по его словам там бывали другие, которые видели. Так возникают легенды. Якуты и эвенки не прочь приукрасить действительность, тем более, если первоначальная причина забыта. Понятно, для северянина выдумать — значит обмануть, что для него просто невозможно, но он же не выдумал! Он просто добавил пару своих слов.

— Но я-то бывал.

Серёга воздержался от комментариев, лишь почесал подбородок. Витьке же идея понравилась.

— Так надо идти искать! Тащите карту!

— Снег скоро ляжет, карту тебе, — пробурчал Вовка. — Любитель снег помесить. Вспомни Трубу Ниланскую, чуть в снегу не утонули. По твоей наводке пошли, кстати. Хороший ты мужик, Витя, но суетной.

— Ага, — поддержал Вовку Сергей. Воронку двадцать на двадцать снегом так занесло, что нас всех этот снег держал. А под нами ведь тридцать метров вниз было.

Снега тогда на склонах было метра три. Просто удивительно, что мы нашли шахту и прокопались ко входу. На дне обнаружили огромные рога лося. Лось тоже наверное, как мы, топтался над входом и причитал: — ну где же моя пещерка? Жаль, тогда рога не забрали, тяжело в таком снегу. Серёга потом сокрушался, вдруг это какой-нибудь реликт был.

— А когда лучше?

Витька человек на Дальнем Востоке пришлый. Он приехал к нам за романтикой из Европы, закончив Горный институт в Питере. А родом сам из ласковой Прибалтики. Там совсем иная погода.

— Летом. Лучше в июне. А ещё лучше в августе.

— Во-во, у меня июнь занят, — поддакнул я, хотя в поиск готов был хоть завтра. — Я предлагаю хоть место примерно посмотреть. Тащи карту!

Мы долго возили по карте пальцами, спорили, но так и не пришли к единому знаменателю. Примерно подходящих под описание мест было много. Остановились на трёх участках, про которые решили узнать более детально из геологических данных. Поскольку двое из нас были профессиональными геологами, им будущую работу и поручили.

— Ну скажи ты нам, почему именно тебе вечно какие-то приключения на голову сыплются? — спросил Вовка. — То ты в снегу под перевалом плаваешь, то белого спелеолога видишь, то кого-то спасаешь. Видения твои удивительные, и даже отчего-то правдой оборачиваются. Не знал бы я тебя, лесом бы послал. Теперь вот с этим Насканом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

24

Простите (кит.)

25

Непереводимое здесь начало разговора мужчины и женщины любой национальности.

26

Вряд ли стоит переводить (продолжение пункта 20.)

27

Самую малость (кит.)

28

Русский.

29

Дед (кит.)

30

Хорошо, согласен (кит.)