Тори

Илья Кнабенгоф, 1994

Книга о том, как трудный ребенок, которого люди считали изгоем, в итоге пройденных приключений и любви отца оказывается правителем иной планеты. Сюжет основан на реальных воспоминаниях прошлых жизней автора, но, конечно, приукрашен и дополнен до художественного повествования. И, конечно, эта книга служит предостережением о том, что к каждому человеку нужно относится с уважением и пониманием, ибо никогда не знаешь, кто он на самом деле внутри, и кем он окажется в итоге, аки и беда может обернуться в любой момент волшебным даром, если правильно её рассмотреть.

Глава 4

Тори исполнялось четыре года. Стояли свечи. На столе сверкал торт. За окном спускался вечер, и любимый еж Тори, которого недолго думая назвали Кактусом, уже пустился в свои ночные путешествия по дому. Еж вообще был, несомненно, общим любимцем и помимо этого выполнял очень важную работу по дому. Он исправно гонял всяческих грызунов, которые изредка зарились на съестные запасы, а также громко топал ночью, ходя словно сторож по гостиной, и если кто подходил к дому, он сильно шипел, давая знать о непрошеном госте. Иногда мне казалось, что они с Тори разговаривают. Тори садился около ежа, и они подолгу с серьезным видом смотрели друг на друга. Через несколько минут Кактус недовольно фыркал, поворачивался и убегал, топая своими коготками, а Тори смеялся и объяснял жестами мне, что мол Кактус не хочет ему говорить где его семья и откуда он родом. Если бы это говорил обычный мальчик, я бы посмеялся от души, но с Тори дело было по-другому. За свои четыре года он показал, что не всегда склонен к детским рассуждениям, а иногда выдвигал такие теории, что я только разводил руками и чувствовал себя маленьким мальчиком, которому учитель сделал выговор. Так и здесь. Я уж и не знал: смеяться мне или всерьез относиться к этим беседам между Тори и Кактусом.

Так вот, мы втроем сидели за столом (вернее, мы с Тори за столом, а Кактус под ним) и показывали друг другу фокусы, которым научились из книжки. Мы разделяли фокусы напополам и учились каждый своим; а потом друг другу хвастались своими достижениями.

Я выложил свой главный козырь и провернул блестяще шутку с не тонущим шариком, как вдруг Тори загадочно приложил палец к губам, подмигнул мне и показал, чтобы я сел. Затем он зачмокал, подражая Кактусу, и тот, нехотя, вылез из-под столика. Тори усадил его посреди стола, затем показал, чтобы я сидел тихо, а затем уставился на ежа. Тот в свою очередь как замер, так и не двигался. Прошла минута, прерываемая иногда только почмокиванием Тори и тихим шипением Кактуса, как вдруг еж странно гу-гукнул и сел на задние лапы! А потом он засвистел! Я был полностью уничтожен! В мелодии Кактуса с трудом, но улавливалась музыка из заставки детской передачи, которую так любил Тори.

Продолжалось это секунд десять, потом еж сердито фыркнул и скатился обратно под стол. Тори с победоносным видом встал и поклонился `публике`. В тот момент я подумал, что если бы публика действительно присутствовала — это был бы скандал в истории.

— Как ты это сделал?! — изумленно воскликнул я. И Тори `снисходительно` рассмеялся и объяснил, что ничего делать и не надо. Надо только очень попросить, тем более что, по его объяснениям, для Кактуса эти штуки очень унизительны, и он пообещал, что это в последний раз. Ну, знаете! Сказать, что я был в шоке — это значит не сказать ничего.

Через минут десять я пришел в себя от изумления, и мы вместе потащили Кактуса на кухню откармливать его всякими вкусными штуками. Лично я почувствовал себя очень виноватым перед ним и тоже пообещал ему (вслух, конечно), что это было в последний раз, и он несомненно заслужил себе сегодня безбедную и спокойную жизнь до конца дней своих. С тех пор Кактус стал уважаемым и почетным членом семьи со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Но этими фокусами все только началось. Произошло нечто, что перевернуло впоследствии всю нашу жизнь и, что в конечном итоге было именно тем, чего я всегда боялся. С самого его рождения я был уведомлен, что от Тори можно ожидать чего угодно.

Всем известно, что иногда рождаются дети с патологией. Но в случае с Тори слово патология явно не подходило. Мало того, что его кровь являлась по сути своей сывороткой от, практически, всех болезней, то есть являлась своеобразной всеподавляющей иммунной системой, так еще и обнаружилась повышенная концентрация мозгового вещества. По сути дела, никто не знал, что может в дальнейшем произойти с ним, и поначалу мне предлагали взять Тори на содержание института с дальнейшим изучением его под присмотром специалистов, но я отказался наотрез. Врачи все равно периодически приезжали проверять его состояние, но кроме отсутствия болезней Тори ничем не отличался от обычных детей. Его невозможность говорить не была соотнесена с его отклонениями, и, в конце концов, врачи ограничились ежемесячным осмотром ввиду опасности сдвига психики.

Но ЭТО произошло. Произошло настолько неожиданно и не ко времени, что дальнейшая жизнь и свобода Тори оказались под угрозой.

Была зима. Мы часто по-прежнему гуляли в лесу. Тори все чаще поражал меня своей способностью `общаться` со зверями и, в особенности, с птицами. Охота отпадала сама собой как совершенно идиотское занятие, и ружье мое давно покрылось пылью. Ну вообразите себе! Как только мы входили в лес, Тори начинал тихонько шипеть, и, казалось, все птицы леса слетались к нему. Они садились к нам на плечи, на голову и кружились вокруг нас несчетным числом. Иногда к нам прибегали зайцы, барсуки и красные лисы.

Мы вышли в лес с утра, чтобы посмотреть как солнце встает из-за снежных холмов на востоке и окрашивает лес в миллионы цветных искр. Мы медленно пробирались на лыжах через заросли. Стояла морозная, трескучая тишина. Я попросил Тори, чтобы он унял своих пернатых друзей, которых, правда, зимой было очень немного. Деревья, покрытые инеем, складывались в совершенно невообразимый узор, который из белого становился черным, когда мы, проходя, задевали за бесконечные нити веток.

Тори всю дорогу был занят своими мыслями и казался очень занятым какой-то идеей. Я спросил его: не нужна ли моя помощь в решении столь серьезной проблемы, но он отмахнулся и продолжал задумчиво смотреть по сторонам. Тропинка огибала небольшой завал из ветвей, и Тори выразил желание обойти с другой стороны. Я прошел левой стороной завала и остановился подождать Тори, но его не было. У меня екнуло сердце, и я побежал к тому месту, где по моим расчетам, он должен был выйти. И тут я увидел ЭТО.

Его не было! След от лыж кончался у самого поворота, а дальше шел нетронутый глубокий снег. След шел прямо, никуда не сворачивая. Обратно по своим следам он не уходил, это было видно по глубине канавок. Было впечатление что просто прилетел вертолет и унес его прямо отсюда. Я поглядел вверх, но и там ничего не было, кроме почерневших голых деревьев. Я человек отнюдь не нервный, но это было слишком. Не впадая в панику, я встал на месте и позвал:

— Тори! Тори, сейчас же выходи! Не пугай меня так!

И тут я увидел, что на том месте где кончались следы, возник Тори. Не то чтобы он просто возник, сперва задрожал воздух, как бывает от жаркого костра, а затем стал появляться он. Его `изображение` становилось из размазанного все более четким, и вот он уже стоял передо мной и удивленно смотрел на меня.

— Вот оно! — подумал я. Вот то, что когда-нибудь должно было произойти и чего я так боялся.

— Где ты был?!

Он пожал плечами и недоумевающе уставился на меня. Потом ткнул пальцами себе под ноги.

— Тебя не было здесь! Что ты делал последнюю минуту?

Он ответил, что стоял и смотрел на небо. Я посмотрел на небо, хотя уже знал, что ничего там не увижу.

— Пойдем-ка домой. Мне надо серьезно с тобой поговорить.

Так началась наша вторая жизнь. Многие люди рождаются с отклонениями и впоследствии начинают обладать разными странными способностями, такими, например, как телепатия, телекинез, предвидение или еще что-нибудь в этом роде. Да, Тори тоже обладал, точнее начал обладать некой странной способностью. Именно это предсказывали мне его врачи, и именно этого они так ждали. Но, боже мой, разве я мог представить такое?! Пять лет ничего не происходило и вдруг…

Тори умел исчезать! Исчезать совсем, без следа и, как я понял, без особых усилий. Правда, это произошло один раз, но я был уверен, что этот раз далеко не последний. И если, не дай Бог, кто увидит ЭТО, то жизнь Тори мне представлялась в весьма не розовых тонах.

Закрытый режим, секретные лаборатории и, в конце концов, запрос Пентагона на использование в качестве оружия.

Я постарался в тот же вечер выяснить все и потребовал от Тори подробнейших объяснений. Объяснения эти были весьма туманными. Он сам толком ничего не знал. Мало того, он долго не мог поверить, что он исчезал. В конце разговора я все же понял, что это как-то связано с его нарушениями в восприятии цвета. Это было старой проблемой Тори. Он иногда путал цвета, а на приеме у врача при проверке на дальтонизм и вовсе нес несусветную чушь, но мы давно уже не возвращались к этому. Тем более, что долгие дни занятий не дали никаких результатов. В итоге мы все списали на его `странности`, и этим дело кончилось. Как оказалось на деле, все только этим начиналось. После долгой беседы мы приняли решение уехать. Это было далеко не просто, так как мы все еще находились под негласным наблюдением медицины, которая все более и более часто стала являться вместе с непонятными людьми в штатском.

Итак, бежать. Куда? Эти вопросы встали неожиданно и остро. Тем более, что ни я, ни Тори понятия не имели повторится ли ЭТО еще раз, и когда это произойдет. В общем, мы сели на `бомбу`. Ночью мы сложили вещи и тщательно подготовились покинуть этот дом, который служил нам верой и правдой все это время. Больше всего было расстройств, конечно, у Кактуса. Ему никак не улыбалось покидать родной лес и трястись в машине черт знает куда. Но он, видимо, тоже `понял` всю серьезность положения и позволил себя запаковать в корзину, куда мы набросали отогретого мха и веток.

На следующий день я впервые оставил Тори одного, предварительно закрыв все окна и двери, и пошел искать покупателя на дом. Вечером того же дня мы продали за бесценок все, что смогли, и были готовы отчалить. Тори все воспринял мужественно и как должное. Воспоминание о мрачных людях в костюмах было еще свежо. А когда мы уверили Кактуса, что искать место для дальнейшего проживания будет именно он, и его мнение о местоположении нашего дома будет ведущим, все неурядицы решились сами собой. Было половина второго ночи, когда мы выехали на дорогу и взяли курс на юго-запад.