Остановиться, оглянуться… (Поэтический дневник)

Илья Ицков, 2019

Новая, четвертая по счёту, книга Ильи Ицкова – филолога, режиссёра, педагога, предпринимателя, составлена на основе дневниковых заметок разных лет. Соединяя в себе различные пространственно-временные пласты, она открывает перед читателем широкую историческую панораму. Искренность, исповедальность, лиричность и глубина чувств, присущие его стихам и эссеистике, высвечивание новых образов и смыслов в знакомом и привычном – всё это свидетельствует о ярком поэтическом даре автора и делает его интересным собеседником для широкого круга любителей современной поэзии.

Бабушка

Оставшись одна в тридцать с небольшим, бабушка всю свою жизнь посвятила своей любимой дочери и нам, внукам. Внуки — это я и Саша. Саша — младший. Я помню нашу самую раннюю общую фотографию. Мамочка, совсем молодая, с моим маленьким братом на руках, и я на стуле. Хорошенький. Сзади, на втором плане, моя дорогая, незабвенная бабушка.

Крайне чувствительная, экзальтированная, с неподражаемым говором, чудесными фольклорными словечками, то и дело слетавшими с её уст, она была человеком ярким, неординарным. Из тех, кто придаёт жизни то особое измерение, которое сродни детскому восприятию мира.

Она не знала еврейских традиций, поэтому в доме всегда отмечали две Пасхи и никогда не говорили на языке предков. Она безумно вкусно готовила, и её отдельно взятую неповторимую кухню не затмит для меня никакая другая.

Мы жили в городе Клинцы Брянской области, на улице Красной, снимали комнату у родной бабушкиной сестры. Мой брат спал на диване, я — на приставных стульях. Мама с папой занимали единственную кровать, а бабушка устраивалась на раскладушке. Здесь же практически находилась и отцовская мастерская: он рисовал портреты вождей и государственных деятелей. Однажды, со сна, я нечаянно столкнул со стола краски, и их брызги попали на изображение вождя народов Иосифа Сталина. Папа был в гневе. Бабушка, схватив меня на руки, испуганно, но решительно выкрикивала: «Лёва, не трогай ребенка!» А потом, когда скандал миновал, она оправдывалась перед моим грозным отцом.

Дом, где мы жили, и сегодня у меня перед глазами. Воскресный день. На небе ярко светит солнце, за плетнём маленьким земным солнцем горят подсолнухи. Огромный стол. Куриный бульон с дольками яйца. Вся семья в сборе. Но вот родители уходят, мы останемся одни с бабушкой, и на столе неожиданно появляется фотография. Предобрейшее лицо. Пышная шевелюра. Это наш дедушка Яков.

Бабушка рассказывает нам о его воинской службе, его офицерских назначениях, интендантских обязанностях и большой ответственности. Она колесила с ним по Союзу и всегда ему помогала, носила у себя на поясе все его ключи от многочисленных складов. Во время войны он пропал без вести в чине капитана-интенданта под Белостоком. Его фотография — моё небольшое, но драгоценное наследство, которое перешло ко мне от бабушки.

Она всегда доставала дедушкину фотографию, как икону.

* * *

Вечер своё наважденье припрятал,

Было светло и тепло до утра.

Мы не увидимся, дедушка Яков,

И не пришла нашей встречи пора.

Ксёндз к алтарю, подбоченятся хаты,

Громко в окно постучится война.

Мы не увидимся, дедушка Яков, —

Это не наша с тобою вина.

Из родословной останутся строчки.

Мама… Снаряды, летящие в ночь.

Судьбы, зарницы и гнев многоточий —

Не пожалеть и, увы, не помочь.

Вновь соберутся случайные люди,

Лихо гармошка раскроет меха;

Вспомнят кого-то, кого-то осудят,

Стопку нальёт молодая сноха

Бабушка, скорбь до конца не оплакав,

Так и останется в мире одна.

До возвращения, дедушка Яков, —

В тихой молитве забытого сна.

2011

* * *

Мой второй дедушка — Илья, был председателем колхоза под городом Вольском. В 43-м попросил освободить его от брони и ушёл на фронт. В тот же год он погиб во время прорыва блокады Ленинграда. Я назван в его честь, а моему брату дали имя Саша (созвучное с Яша). На имя Яков мама не решилась — видимо, опасалась беды.

Провинциальный маленький город жил по своим законам. В субботу бабушка отправлялась на рынок, где покупала вкусные вещи, торгуясь и ругаясь, как и положено. Встречалась там со своей родной сестрой, которая выдавала рыночные местовые талоны. То был примитивный бизнес моей двоюродной бабушки, а родная выкраивала из своих скромных наличных на мороженое в вафельных стаканчиках и конфеты для обожаемых внуков.

Она водила нас по стадионам, кинотеатрам, любила бывать с нами на всех встречах и вечеринках; всегда и везде мы чувствовали её тепло, её понимание и искренний интерес к нашим заботам и увлечениям. С детства я хорошо пел, выступал даже в Москве и Киеве в сопровождении симфонического оркестра. И именно бабушка горячо вступалась за меня, когда мои громкие распевки в доме кому-то мешали. Напор и мощь «Яростного стройотряда» ощущала на себе вся улица.

Родителей мы видели мало, они были вечно заняты работой, и мы с нетерпением ждали субботы и воскресенья, когда бабушка наконец поведёт нас в… Каждый раз она выбирала новый маршрут. Вот кинотеатр, который построили пленные немцы: величественный, с колоннами. В кассе длинная очередь за билетами. Бабушка, которая придерживалась активной жизненной позиции, к заветному окошку всегда пробивалась первой. Кто-то возмущённо шумел, кто-то потом кричал нам вслед, но через считанные минуты мы уже вступали на территорию праздника. Там, в фойе, играла живая музыка, продавали мороженое. Томительные мгновения ожидания перед входом в зрительный зал. Но вот гаснет свет и начинается волшебство экрана, со всем его многообразием чувств, которые мы переживаем вместе с бабушкой.

Когда у нас с женой родился старший сын, мы приехали к бабушке на студенческие каникулы. Она отогревала нас, как могла, и мудро распределяла наши занятия — оставляла меня с маленьким сыном дома, а мою жену отправляла на танцы с моим братом Сашей.

Она пыталась сблизить её с моим своенравным папой, который был радушен, пока не затевал очередной конфликт и не уходил к другой женщине. В оправдание своего отсутствия он придумывал самые невероятные приключения: то якобы попадал в аварию, то выручал кого-то. Но когда был в настроении, являлся вполне добропорядочным отцом семейства. Мы иногда сближались, а иногда попросту ругались.

Бабушка всегда старалась всех примирить, всем помочь. В свои уже немолодые годы пыталась быть ловкой и расторопной. В те времена наш двор был строительной, сплошь перекопанной площадкой и часто, сняв с верёвки бельё и оступившись, она оказывалась вместе с ним в траншее. Потом вылезала, перемывала бельё и снова попадала в траншею. И как бы мы ей в тот момент ни сочувствовали, просто невозможно было удержаться от смеха, слыша её красочные по этому поводу выражения вроде: «Вот твары! Опять накопали!»

Долгое время бабушка получала посылки из Америки, где жили наши родственники. Поэтому мы одевались очень хорошо, в американские брючки, кофточки, курточки (вступив в ряды КПСС, мама заокеанскую моду отменила). Когда меня забрали на год в армию, и бабушка приезжала в семью моей жены присматривать за правнуком, она и тут стояла на страже моих интересов, пытаясь дознаться, не носит ли кто-нибудь мои драгоценные вещи.

Она прожила большую жизнь. Болезнь сковала её далеко за восемьдесят. А до этого она продолжала баловать нас немыслимыми обедами. Я помню, когда ей было плохо, к нам приходил доктор Левант — ну чисто персонаж Шолом-Алейхема, евреистый донельзя. Сначала он не спеша ел первое, второе, выпивал компот, затем долго мыл руки и только потом устанавливал диагноз: «Будешь жить». И тут приступ быстро заканчивался, и продолжали поступать распоряжения и команды. То тут, то там слышен был громкий бабушкин говор. Она была настоящим боевым командиром в жизни.

Страж нашего долгого и счастливого детства, ангел-хранитель нашей семьи, она и сейчас всегда с нами — в нашей любви, нашей памяти, в нашей благодарности.

Мы до сих пор упоминаем её словечки, её выражения, её говор.

Упоминаем — значит, вспоминаем.

* * *

В расшатанных вагонах тряслось моё будущее детство. Война отвлекала людей от привычного хода вещей, убивала их, уничтожала. Через войну, через страдания пробиралась истина моей жизни. Я иногда смотрю на мир глазами моей бабушки, по счастливой случайности уехавшей в отпуск подальше от границы 15 июня 1941 года.

Едва переступив порог отцовского дома, она услышала о начале войны. Прадедушка Меир тут же принял решение уезжать. Немцы шли по пятам, и всё же удалось спастись. Потом долгая дорога в город Златоуст в эвакуацию. На одной из станций бабушка побежала менять вещи на еду. Поезд тронулся. В вагоне осталась моя маленькая мама. Они нашли друг друга только спустя трое суток. Тогда у совсем ещё молодой бабушки Сони появилось много седых волос.

Иногда вместе с ней я переживаю воспоминания о красном командире в крылатой будёновке. Это был мой дед. А потом легенда-быль о бабушкином брате, который не пришел с Финской. И вслед за этим — печальная повесть о судьбе мужа родной бабушкиной сестры…

…42-й год. Урал. Эвакуация. Каждый вечер — это томление ожидания писем от родных. Фронт далеко — фронт рядом. Похоронки — долетающие птицы скорби.

1985–2018