Гости из преисподней

Илья Деревянко, 1999

Есть области, куда лучше не заглядывать и дороги, по которым не стоит ходить. А у того, кто нарушил это неписанное правило – заканчивается нормальная жизнь! Потусторонние, тёмные сущности начинают проявлять себя самым неожиданным и жутким образом. Кошмарные сны превращаются в реальность. Тени оживают и становятся чудовищами. Страх делается постоянным спутником. А за каждым поворотом, этого несчастного подстерегает кое-что похуже, чем смерть…

Глава 2

Известие о гибели Чуева превратило Н-ское отделение милиции в подобие взбудораженного улья. Фавориты подполковника впали в уныние, а враги с трудом сдерживали дьявольскую радость. В десять утра Бахусову позвонили из отделения Г-ского района, где проживал покойный, и сообщили, что Борис Петрович в пять минут шестого выпрыгнул из окна двенадцатого этажа. Вскоре контрабандой поступили подробности… «Бухал неделю не просыхая!.. Допился до белой горячки!.. Чертей по квартире гонял!.. Дверь комнаты изнутри запер и посмертную записку оставил, сплошь матерную!..» — шушукались по углам сотрудники. Майор Кожинов млел от счастья. «Избавился-таки от мерзавца! Отлились кошке мышиные слезки! Сдох поганец! Скопытился! Гы-гы-гы! — сладостно трепеща, думал он. — Ай да папа! Ай да молодец! Предсказал все с точностью до мелочей! Но раз это сбылось, значит, должно сбыться и остальное! Ща-а-ас проверим! У кого там дело Бардакова?! Б-а-а! У нашего стукачка Вадика! Чудесно!»

Набрав по внутреннему телефону номер следователя Кабанова, Евгений Дмитриевич медовым голосом сказал в трубку:

— Зайди ко мне. Есть разговор.

Вадим Кабанов, узкоплечий, задастый, похожий на бабу мужчина лет двадцати пяти, пулей прилетел на зов и замер возле дверей, взирая на начальника следственной части с холуйской преданностью.

— Как движется дело Бардакова? — ласково поинтересовался майор.

Следователь замялся в смущении:

— Пока никак, Евгений Дмитриевич, однако я предполагаю…

— Нехорошо, Вадим! Ох, нехорошо! — сурово прервал его Кожинов. — «Я предполагаю»! — с сарказмом передразнил он подчиненного. — Нужно не предполагать, а работать!

В глазах майора сверкнули молнии. Кабанов съежился, как побитая шавка.

— Безобразие! — гневно воскликнул майор. — Столько возиться с пустяковой кражей! (Бардаков подозревался в похищении трухлявого допотопного компьютера из здания строительного техникума.) Стыд и позор! Нет, дальше так продолжаться не может!

— Евгений Дмитриевич, я… — жалобно начал следователь.

— Молчать! — треснул кулаком по столу Кожинов. — С меня достаточно! Когда ты собираешься в очередной раз допрашивать подозреваемого?!

— С-сегодня! Ч-через ч-час!

— Хорошо. Приведешь его ко мне. Я поговорю с ним сам! Посмотрим, что это за фрукт!

Проводив Кабанова грозным взглядом, начальник следственной части злорадно ухмыльнулся.

Игорь Бардаков, учащийся второго курса вышеупомянутого техникума, худощавый черноволосый парень с трусоватыми глазками-бусинками, неловко примостился на краешке стула и с опаской посматривал на коренастого усатого майора, расхаживающего взад-вперед по кабинету. Зловещее молчание Кожинова давило ему на психику, хотя он знал — улик против него нет. Следствие базировалось лишь на показаниях уборщицы тети Дуси, видевшей, как Бардаков накануне кражи с подозрительным видом ошивался возле компьютерного класса.

— Сознаешься или как?! — внезапно остановившись, гаркнул начальник следственной части.

— В чем? — нервно встрепенулся подозреваемый и в ту же секунду получил хлесткую пощечину.

— За-а что-о?! — выдавил он.

— Здесь вопросы задаю я! — процедил майор, наградив парня второй затрещиной, на сей раз по уху. — Колись по-быстрому, сучонок.

Бардаков всхлипнул.

— Пыжов сдал тебя с потрохами! — вспомнив упомянутую «отцом» фамилию, блефанул Кожинов. — Получишь на полную катушку как инициатор и организатор кражи!

— Я-я-я?! — опешил подозреваемый. Лицо его посерело, покрылось мелкими каплями пота. Глаза приобрели затравленное выражение.

— Ну да, ты! — поняв, что угодил в точку, хищно замурчал начальник следственной части. — Жаль мне тебя. Честно, жаль! Минимум лет пять отсидишь, а Пыжов отделается условным наказанием! Ведь ты его силком заставил, бил, угрожал…

— Нет! — вскричал парень. — Все было не так!

— А как? — вкрадчиво осведомился Кожинов. Окончательно сломавшийся Бардаков начал подробный рассказ…

— Ну вот! — сияя самодовольной улыбкой, заявил начальник следственной части, демонстрируя Кабанову собственноручно написанные показания Бардакова. — Меньше часа ушло. Плевое дело.

— Вы гений! — подобострастно прошептал следователь, закатив глаза в верноподданическом умилении. — Вы…

— Заткнись! — зло отрезал Кожинов. — Поздно спохватился!

— Что поздно? — не врубился Кабанов.

— Сам знаешь. Впрочем, речь сейчас не об этом. Ты, Вадим, не справляешься с возложенными на тебя обязанностями. Проще говоря — профессионально непригоден… — Евгений Дмитриевич выдержал драматическую паузу.

Следователь взопрел от страха. Мясистое лицо покраснело, руки затряслись. Внимательно наблюдающий за ним майор прищурился от удовольствия.

— Короче, тебе стоит подумать о перемене места работы, — с наигранным сожалением добавил он.

— Евгений Дмитриевич! Не губите! — панически взвизгнул Кабанов.

Кожинов сделал вид, будто колеблется.

Опальный подчиненный уставился на него с робкой надеждой.

— Нет, — спустя минуту молвил начальник следственной части. — Ничего не выйдет. Иди!

— Но, Ев-ге-е-ений Дми-и-и… — заблеял полностью деморализованный следователь.

— Вон! — рявкнул Кожинов и, когда дверь за Кабановым закрылась, сатанински расхохотался…

Майор вернулся домой в прекрасном расположении духа. День прошел лучше некуда. И Чуев сдох, и «висячку» раскрыл, и стукачу отомстил, а Бахусову ловко подшестерил. (Докладывая шефу о бестолковости злополучного следователя, Евгений Дмитриевич якобы ненароком противопоставил тому «подающую надежды молодую практикантку» Елену Овечкину и посетовал, что она пока не числится в штате. Похотливый хрыч остался доволен.) И все благодаря «покойному отцу». Почему он раньше ничего не знал о спиритизме?! Скольких напастей можно было бы избежать!

Наспех поужинав, Кожинов позвонил Сухотину.

— Да-а-а? — вяло отозвался Роман.

— Это, я! Евгений!

— Кто-о? И-ик!

— Евгений, Кожинов! — нетерпеливо повторил майор. — Ты чем занимаешься?!

— И-ик! Угадай с-с трех раз!

— Бухаешь! — догадался Евгений Дмитриевич.

— П-правильно! И-ик! — тяжело ворочая языком, подтвердил художник.

— Жаль! А я хотел духа вызвать!

— Б-без п-проблем. З-заходи!

— Но… — неуверенно начал Кожинов.

В ответ послышались короткие гудки. Майор укоризненно покачал головой, затем оделся и вышел из квартиры…

Сухотин открыл дверь лишь после седьмого звонка. Выглядел он далеко не лучшим образом. Лицо распухло, борода и волосы свалялись в сальный колтун, заплывшие глаза превратились в узкие щелочки, дыхание с хлюпаньем вырывалось из чахлой груди. В руках художник держал початую бутылку водки.

— С-со в-вчерашнего д-дня остановиться, и-ик, н-не могу, — глупо ухмыльнулся Роман. — Т-ворческий т-тупик. У ин-н-нтелект-т-льных л-лич-ч-ностей б-быв-в-ет!

— Где Эльвира? — спросил Евгений Дмитриевич.

— А ч-черт ее знает! — равнодушно ответил Сухотин. — Н-на хрен она т-тебе с-сдал-лась?

— Ну как же! — возмутился Кожинов. — Я хотел с духом пообщаться! И ты, между прочим, обещал! Выходит, продинамил, пьяный кретин?!

— П-поок-курат-тнее с выраж-жениями! — насупился художник. — Н-неч-чего ос-скорблять пор-ряд-дочных ль-дей!

Майор титаническим усилием сдержал вспышку злобы.

— Извини, — стиснув кулаки, выдавил он.

— Д-другое д-дело, — удовлетворенно кивнул Роман. — Ч-что же касс-с-ется Эль-льки. Н-не б-беспокойся. Об-бой-д-д-демся б-без ней-й-й-е!

— Как? — удивился Евгений Дмитриевич.

— З-з-запрос-сто! Я т-т-то-же к-кой чего ум-ме-е-е-ею!

Художник отхлебнул водки прямо из горлышка, громко рыгнул и приглашающе махнул рукой:

— П-п-шли!..

Все было как на вчерашнем сеансе: стол, темнота, свечи… Отсутствовала только спиритическая цепь. Кожинов сидел за столом один, а Сухотин, с грехом пополам завершив необходимые приготовления, выпил еще водки, свалился на пол и утробно захрапел. Тем не менее «дух отца» не заставил себя долго ждать, причем на сей раз он общался с майором напрямую, без помощи тарелки. Когда художник отрубился, а взбешенный Кожинов хотел уже убираться восвояси, в воздухе внезапно появился белесый расплывчатый силуэт. Евгений Дмитриевич ощутил холодное прикосновение к щеке и услышал хриплый шепот:

— Здорово, засранец!

— Папа?! — подпрыгнул на стуле майор.

— Ага. Что рожу-то вытянул? Или не рад?!

— Рад, — пробормотал Кожинов. — Но медиум, тарелка…

— Ах вот оно что! — усмехнулся «отец». — Это, милый мой, все не обязательно. Спрашивай! У нас мало времени!

— Кого назначат преемником Чуева?! — выпалил майор. Данный вопрос мучил его с самого утра.

— Бахусов колеблется между двумя кандидатурами: твоей и Генки Литвиненко, — немного помедлив, сообщил дух. — Однако у Литвиненко больше шансов. Он сумел убедить начальника в своей безграничной преданности, переходящей в обожание. Вылизал ему задницу до блеска. А на всех потенциальных конкурентов, в том числе и на тебя, собрал уйму компромата. Правда, Литвиненко не пускал его в ход. Пока…

Евгений Дмитриевич почувствовал щемящую пустоту в желудке. «Обскакал, сукин сын, — тоскливо подумал он. — Подсуетился, гнида хитрожопая! Ненавижу!»

— Шеф еще не принял окончательного решения, — как бы между прочим заметил «отец». — И даже когда примет — до утверждения в должности пройдет некоторое время. Так что не вешай нос, засранец! Но учти — под лежачий камень вода не течет.

— В смысле? — насторожился Кожинов.

— Я считал тебя умнее! — презрительно фыркнул дух. — Ладно. Так и быть, поясню. Нужно избавиться от гада.

— Как?! — напрягся Евгений Дмитриевич.

— Есть одна идея…