Глава 6
Кровавая гебня
Вечная проблема у оперуполномоченного — как войти в квартиру с обыском. Профессиональные жулики при словах «откройте, полиция» или пытаются выпрыгнуть в окно, если архитектура и этажность здания позволяет, или баррикадируются, чтобы получить возможность выгадать время и уничтожить вещественные доказательства.
Стоим мы в раздумьях перед металлической дверью, за которой притаился заслуженный контрабандист России и США, эмигрант из России перестроечной волны. Четвертый этаж московской пятиэтажки на окраине Москвы.
Понятно, что контрабандист по своей воле нам сразу не откроет. Он весь такой маниакально мнительный, с большим приветом в голове. Да еще и отличался буйным и подозрительным нравом. Ходили анекдотичные слухи, что однажды он, прознав о том, что его дама зажигает с его соперником, поднялся по пожарной лестнице на пятый этаж, ввалился Бэтменом через балкон в квартиру подруги и навешал всем знатных люлей. Так что клиент сильно беспокойный.
Вызвали мы местных патрульных. Верзила в полицейской форме и бронежилете, с автоматом на плече, звонит в дверь:
— Полиция! Откройте! Граждане сообщили, что у вас из квартиры доносятся крики.
И тут начинается милый ушам одесский базар:
— У меня-таки крики? У меня нет никаких криков. У меня нет никого, кроме меня! Вас ввели в страшное заблуждение!
— Откройте, мы проверим?
— Какой негодяй сказал вам, что у меня крики?
— Соседи!
— Какие соседи?
— Ваши соседи.
— Я сейчас узнаю у этих соседей.
Контрабандист выходит на балкон и начинает орать всем своим соседям одновременно:
— Какой такой негодяй сказал, что у меня кричат?.. Петрович, я так и знал, что это ты!
Этот базар длится минут пятнадцать, пока патрульный не объявляет, что сейчас будет ломать дверь.
— Ладно. Я открою, — сообщает контрабандист. — И вы убедитесь, как неправы.
Ну а дальше, открыв дверь, жулик видит сцену — патрульный отступает в сторону, в квартиру заходим мы. И я торжественно предъявляю постановление об обыске.
— Я так и знал, — с мрачной обреченностью объявляет контрабандист.
И начинается акт жестокого и циничного надругательства над честным эмигрантом — то есть обыск «ни в чем не виноватого» американца советского происхождения. С горестным заламыванием рук и обвинением русских правоохранительных органов во всех грехах. В своих грехах каяться контрабандист не спешит. И не может объяснить, откуда в его шкафу поддельные печати, левые таможенные декларации, куча всякого антикварного барахла.
Из шкафа я извлекаю большой портрет Сталина, с интересом рассматриваю его. И контрабандист пафосно изрекает, тыкая пальцем в вождя СССР:
— Скажите мне, ну что-то в России изменилось со времен этого человека?
— Изменилось, — мрачно отмечаю я.
— Что же? — с интересом смотрит на меня эмигрант.
— Порядка меньше стало.
— Ну вот! — восклицает он, хватаясь за сердце и выражая всем видом презрение к наследникам кровавой гэбни.
Эх, знал бы он еще и то, что у меня дедушка был заместителем у Берии…
В итоге закрыли мы его в уютной камере для иностранцев. А заодно и двоих подельников, точнее, подельниц. Одна была риэлторшей, подозревалась в том, что некоторые ее клиенты умирали не своей смертью после сделок с квартирами. Другая работала экспертом Министерства культуры и пачками за долю малую выписывала экспертные заключения, дающие основания для вывоза культурных ценностей.
Этот человек был просто ударник контрабандного труда. Незаметный боец невидимого фронта по разграблению России и тотальному освобождению ее от предметов культурного наследия. На него работали барыги, ворюги антиквариата и прочая шушера во многих регионах России, в основном, по «Золотому кольцу». Как он в разговоре их ласково назвал:
— Это мои рабы.
Вот эти рабы и собирали ему иконы, оклады, предметы культа и прочие вещички, которые здесь стоят мало, а за океаном, многократно вырастают в цене. Всего он отправил за рубеж двадцать пять грузовых контейнеров с российскими культурными ценностями. Один из которых арестовало Министерство безопасности США, по его наводке и было возбуждено уголовное дело.
Помню, на совещании с МБ США присутствовал его официальный представитель в России — такой классический, как из голливудских фильмов, уже пожилой, с грустными глазами, поджарый полицейский барбос двухметрового роста. Он показался нам своим в доску, особенно когда доверительно произнес:
— Прошу вас, как коллег — помочь посадить кого-нибудь из граждан США. Скоро рассматривается бюджет нашего ведомства, и нам необходимо конкретными результатами отчитаться перед налогоплательщиками.
А мы что, против что ли? С удовольствием вообще бы все США колючей проволокой обнесли.
Дело шло нормально. Мы по всей центральной России устроили обыска у «рабов» контрабандиста, которые собирали для него очередной контейнер. Огромное количество церковных окладов, утвари и прочих предметов изъяли, а потом передали Церкви. Потому что так правильно. Потом, правда, долго на нас барыги кляузы писали — мол, менты поганые, забрали нажитое непосильным трудом.
Ну а пиндосы в итоге нас все-таки кинули, притом в своей обычной наглой манере. Было очередное обострение отношений с США. И они принялись нам пакостить по мелочам везде, где только могли, в том числе по вопросам правового и полицейского сотрудничества. Так, они фактически проигнорировали отдельные поручения о розыске и изъятии похищенных в Эрмитаже предметов — мы знали, что многие из них уплыли за океан. И по делу этого контрабандиста, которое сами американцы и затеяли, отказались выдать и вещдоки, и соответствующие документы. А без них дело стало трещать по швам. По-моему, до сих пор в разных формах идет и ни к чему не придет.
Это всего лишь один эпизод войны государства и контрабандистов. Перекрыли, можно сказать, один из каналов вывоза за рубеж культурных ценностей. Но в том-то и дело, что один. А сколько их всего было? Сколько всего вывезли тех же икон, картин? Поддается этот массовый грабеж России какому-то исчислению?..
