Рифмуя жизнь – 2. Стихи

Илья Владимирович Масляков

Стихи разных лет, пейзажные зарисовки, гражданская лирика, своими словами о любви. Ссылки на мои песни в интернете и немного моей графоманской души. Дополненное издание.

2.Камчатское

Старый корабль.

Мой корабль одинок в сером сумраке моря.

Снасти старые треплет злой ветер приморья.

Краска слезла местами, металлом борта обнажила.

Тарахтит дизелек, и машины в трюмах еле живы.

Но, кряхтя и бранясь, из трубы черный дым выпуская,

Словно старый моряк, он привык и к штормам и скитаньям.

Сколько миль он прошел, что не снилось другим,

не мечталось.

Только к старости их ему очень немного осталось.

Чайки с криком прощальным над рубкой его пролетают.

Солнце в море ушло, и вечерние сумерки тают.

Знает мой старичок: не плескаться ему морской пеной,

Путь закончит, как все корабли, под струей автогена.

Циклон.

Аэропорт закрыт, не принимает.

Не отправляет так же никуда,

Идет циклон с Аляски на Камчатку,

А, мне представьте горе-не-беда.

Табло мигнув последний раз погасло.

Какой — то борт садится в Магадан,

Денька на три, а может быть и дольше,

Нас занесёт снегами ураган.

С погодой на Камчатке не поспоришь,

Уж коли край, то это край земли,

И при таком раскладе при суровом,

Молись на лётчиков, чтоб донесли.

Аэропорт дрожит от снежных залпов,

За окнами всё воет и гремит,

Циклон идёт с Аляски на Камчатку,

А люд бывалый на баулах спит.

Вот кто-то расчехлил свою гитару,

А кто то в бога мать кляня циклон,

Запел надтреснутым, пропитым горлом,

И запустил по кругу самогон.

А на полу в бушлатах с вещмешками,

За Тихоокеанский грозный флот,

Братишки что по осени призвались,

Им каждый день в циклоне словно год.

С диспетчером небесным не поспоришь,

А я всегда надеюсь на авось,

Молюсь тихонько богу «Гидромета,»

Чтоб завтра утром солнце поднялось.

Под гул людской, под перебор гитары,

Под ветра вой, я так к нему привык,

Приладив рюкзачок вместо подушки,

Во сне уже лечу на материк.

Рассвет. (зарисовка)

Ещё сильна ночная мгла,

Туман к подножьям сопок льнёт

И первой птицы хриплый крик,

Рассвет с надеждою зовёт.

Дыханьем травы шевеля

Проснулся лёгкий ветерок,

Лениво Тихий океан

Отливом обнажил песок.

Светает. Рябью по воде

Сверкая солнца луч скользнул

И вдруг исчезла тишина,

В базаре птичьем потонув.

Пять минут до ночи. (зарисовка с натуры)

Как тихо, только шелест трав

И птицы запоздалой пенье,

Сейчас поглотит горизонт

Заката алое свеченье,

Ещё от силы пять минут

Пробудет в забытьи природа

И вновь на землю ночь придёт,

Звездой упавшей с небосвода.

19.12.2002

На краю земли. (зарисовка)

На чёрных базальтах, открытых ветрам,

На краешке крохотном суши,

С утра гомонят призывая рассвет

Бакланы, гагары, олуши…

Озябшие за ночь, всё жмутся к скале,

Как будто она согревает

И душ ледяной от разбившихся волн,

По перьям слезами стекает.

Стоят не решаясь сорваться в пике

Над тёмно-зелёною бездной,

И взмахами крыльев внушают себе,

Что было б нырнуть полезно.

Вдруг чёрною свечкой отправился вниз,

Навстречу клокочущей пене,

Какой-то нетерпеливый баклан,

Под стоны, клёкот и пение.

В пучине исчез и минуту спустя,

Уже подлетел с добычей,

И жадно рыбёшку птенцы теребят,

На завтрак минтай привычный.

Поднявшись над бухтою солнце в зенит,

Лениво по небу катится,

А птичий базар своей жизнью живёт,

И белым помётом гадится.

Под грохот стотонной прибрежной волны

Несущейся скалам навстречу,

Ныряют с базальтовых круч в глубину,

Довольно прилично замечу.

Кормёжка, рыбалка, кормёжка опять,

Весь день световой в трудах,

И лишь на закате базар устаёт,

И забывается в снах.

Не долго возня на уступах слышна,

Короткий закат и ночь,

Лишь вечным волнам не смотря ни на что,

Базальты подмыть невмочь.

На краешке суши, над чёрною бездной,

Засунувши клюв под крыло,

Уснули бакланы, гагары, олуши,

Суровой природе назло.

2003

Утро Авачи.

Волна за волной бесконечно, волна набежит за волной

И вечности вестник беспечный, ласкает базальты прибой,

И месяц под белые руки рассветное солнце ведёт,

Над сонной Авачинской бухтой — день новых надежд настаёт.

Гудки теплоходов на рейде надрывно встречают зарю,

Я в зеркало бухты с волненьем на город любимый смотрю,

На снежниках древних вулканов играют рассвета лучи

И чайка меж небом и морем простор рассекая кричит,

Буксиры в порту суетятся, бубня себе что-то под нос,

И песню солёной путины порыв с Сероглазки принёс.

Встаёт Петропавловск-Камчатский от летнего краткого сна,

За ним в новый день окунётся от моря до моря Страна.

Моим друзьям.

Так долго, далеко, как будто в грезах,

Мои друзья на том краю земли.

А я стою один, вращая глобус,

И вижу Командора корабли.

Под жалобные крики белых чаек,

На фоне моря, сопок и снегов

Вхожу я в город юности и счастья,

Подставив ветру плечи парусов.

Меня не ждут, в лицо почти не помнят…

Шуршит тихонько галькою прибой,

И, проходя по улицам знакомым,

Я становлюсь опять самим собой.

Не надышаться в волю ветром свежим,

Соленым, горьким, йодистым таким.

Я вспоминаю этот славный город

Портовым, рыбным, дружеским, морским.

Я так давно не видел вас, родные,

Соскучился по вам душою всей.

И я брожу, брожу, пока есть время,

По закоулкам памяти моей.

Знакомый дом… Подъезд… Этаж… Квартира…

За дверью этой детский смех звучит.

Звоню… Идут… Открылись тихо двери…

Немая сцена… Сердце лишь стучит.

Там в юности…

Кружат ветра над сопками разлук,

Куда уже не суждено вернуться,

В безвременьи забывшись, вновь проснуться,

Там нет чинов, наград и нет заслуг.

Там все ещё равны перед судьбою,

Там нет предательства, бесчестия и лжи

И перед каждым будущность лежит,

Полярною влекущею звездою…

Признание. (шуточное)

Ты отличаешься от всех, заходишь в порт так величаво,

И я подставив правый борт, пытаюсь рядышком причалить.

Звучит призывно мой гудок, и дым я кольцами пускаю,

Но на меня гордясь собой, внимания не обращают.

Да, что ты знаешь обо мне, о просоленом китобое,

Пускай я не велик собой, но это дело наживное.

Все пирсы северных портов, мне кранцы бортовые рвали,

А сколько я сменил движков, работников гребного вала.

Всем сердцем морю предан я, до малой клёпаной заплатки,

И банки мне известны все от Уэлена до Лопатки.

На мой прокуренный басок, морзянкой ты не отвечаешь,

О чём скажи на милость все ж, ты в этой гавани мечтаешь?

Тебе бы в пассажирский порт, там много всяких иностранцев,

Паромы в 10 этажей и шведов, и американцев.

Пока я расточал слова, буравил взглядом твои ванты…

Завидев белый теплоход, к нему пристроилась в кильватер.