Олени не придут

Илья Веригин, 2021

В ближайшем будущем герои "Трансформатора" снова оказываются в центре общественно-политических событий. Взрослые увлечены проектированием светлого будущего страны, новациями в экологии, производстве и качестве жизни. В это время тринадцатилетняя девочка Мэй случайно знакомится с Лисом, передовым продуктом сферы искусственного интеллекта. Вместе они решаются разобраться в произошедшей аварии беспилотного дрона родителей и прорывают существующие технологические и внутренние барьеры. Но что стоит за дружбой подростка и рукотворного разума? Способны ли они отыскать заказчика преступления? Чья нить обид тянется из прошлого? Сможет ли цифровой зверь в конце пути назвать себя человеком?

Глава 2

Настало время рассказать, что, собственно, произошло и что поменялось в стране со времени их школьного поцелуя. А произошло много прелюбопытного.

Убийство нового президента Андрея Морякова всколыхнуло, подействовало отрезвляюще на все пласты общества. И хотя властные круги попытались вернуть потерянный административный контроль, их планам не суждено было сбыться — почувствовавший справедливость и главенство закона электорат сам нашёл достойных, по его мнению, продолжить начатое.

Полгода шаткое равновесие удавалось держать. Возможно, благодаря тому, что команда почившего президента с утроенными силами принялась реализовывать задуманное, не давая народу усомниться в выбранной линии. Военные и полиция — основа бывшей государственной машины — старательно сливались с населением, демонстративно показывая, что они такие же граждане, а их служба — это просто работа. Ничего личного. Через шесть месяцев страна обрела нового достойного лидера.

Новый глава государства — выдающийся хирург, привыкший проводить двенадцатичасовые операции, столкнулся с задачами, которые потребовали ещё большего времени и усилий. Необходимо было исполнить обещанное избирателям, «вырезать по живому» из тела государства несколько закоренелых, тяжелооперабельных образований. Незнакомая, неподъёмная ноша.

Вот тут-то и настал час Елизаветы Моряковой. Бог знает, каких усилий ей это стоило, но, оправившись от горя и иссушив океаны слёз, она бросила клич и основала в память о муже новую организацию.

«Фонд» — это первое слово было написано на табличке у входа блестящими заглавными буквами и довольно скоро стало именем нарицательным.

Под его крылом за круглым столом собрались двадцать пять откликнувшихся лучших, способных видеть будущее либо по крайней мере так считавших умов из разных отраслей. Профессоры, опытные управленцы, финансисты, пара digital officers, промышленники, методолог, безопасник и один планировавший в случае чего организовать всю эту ватагу социальный инженер поначалу со скепсисом смотрели друг на друга, открывали ноутбуки, поправляли очки и выходили покурить, но на следующий день всё-таки снова стянулись в старый особняк.

На третий день, после споров и сомнений, показавших, что некоторые участники осознали и приняли свою миссию, секретарь сделал в пустую книгу, спешно купленную в ближайшем магазине подарков, первую надпись: «Для наших детей». Этот девиз — принцип, базовый пункт собственной конституции — участники решили поставить во главу всего, что бы они ни делали в сих стенах. Так родилась легенда.

Фондовики не претендовали на должности и бюджеты, они решили заняться конкретными прикладными задачами, касающимися качества жизни всех граждан страны, и довольно скоро мнение этого сообщества приобрело столь значительный вес, что стало восприниматься как программные вехи, этакие «майские указы», но только основанные на всесторонней и объективной оценке.

Через семь месяцев фонду удалось сделать то, что уже давно не получалось у власти. Описав главные язвы на теле страны, его участники составили список приоритетных задач. Затем разработали взвешенный roadmap для решения первых из них. При этом учитывали не только законы, ответственность и финансирование, но главное — вовлечённость граждан и интересы реального сектора экономики. Спустя два месяца жарких дебатов и обмороков Елизаветы Моряковой, под давлением общества план был одобрен всё ещё страдающей от бюрократических привычек государственной машиной, и шестерёнки закрутились.

«Лес+» — говорил пункт номер один. Не через пять лет, не через три года, а здесь и сейчас «зелёных лёгких» должно становиться больше! Уже через месяц при поддержке ассоциации AI была введена в строй система спутникового мониторинга, которую ответственно-безответственное ведомство двадцать лет не могло, а скорее, не желало запускать. Через два с половиной месяца были аннулированы все внутренние и международные соглашения на вырубку, введён новый стандарт договоров, предусматривавший посадку пяти новых деревьев за каждое спиленное, и восьмилетний переходный период, после которого заниматься заготовкой смогли бы только компании, заранее обеспечившие себя кратным количеством уже подросших деревьев. Народ воспринял всё это с явным воодушевлением, и в рамках всероссийской акции за два дня высадил более 290 млн саженцев — по удвоенной численности населения.

Как предсказывали эксперты и моделирование фонда, не оправдались опасения за будущее заготавливающей и перерабатывающей промышленности. Для отрасли была разработана простая и понятная стратегия с государственной поддержкой сверхглубокой переработки и безвозмездным предоставлением земель для высадки, так что подавляющее большинство предприятий, воспользовавшихся ею, не без ломки, но трансформировались. Для многих лесопилок почему-то стало неожиданностью, что с вырубкой способна справляться одна машина, а на ветках и опилках можно неплохо зарабатывать.

Конечно, сопротивление было. Через полгода стену жёлтого особняка украсили светящейся памятной панелью со сменяющимися фото первого участника совета, в знак устрашения получившего пять быстрых пуль на парковке собственного дома после того, как он отвёл двойню в детский сад. Фонд воспринял это событие мужественно, как вызов.

«Мусор*0» — вторая язва тоже относилась к сфере экологии, но выходила далеко за её рамки. Нужно было взрастить потребность, ответственность в сознании граждан, и фонд занял жёсткую позицию, решив осуществить это в одном поколении. Пропаганда раздельного сбора, скорый мораторий на полигонное захоронение отходов, вывод из обихода токсичных и плохо разлагаемых материалов, 100%-ная переработка — для этого на базе фонда был организован проектный центр, некоммерческая саморегулируемая организация, ответственная за доступ на российский рынок всех передовых мировых мусорных технологий. Это и выстрелило: десятки стартапов и умудрённых опытом осторожных компаний-мастодонтов, получив поддержку государства и полный карт-бланш, распугав мусорных чаек, ринулись осваивать огромный реальный рынок размером с одну шестую суши и вскоре образовали несколько технологических симбиозов с удивительными показателями. Биоразлагаемые материалы, роботизированная сортировка, новые способы переработки и виды вторсырья, экологичные производства новых материалов, заточенные исключительно под это вторсырьё…

Через несколько лет страна начала поставлять технологии за рубеж, а через семнадцать — к моменту, когда совет фонда поставил на пожелтевшем листе Книги двадцать пять подписей в знак удовлетворённости от проделанной работы, — стала одним из мировых лидеров по переработке отходов.

Дальше последовала полная социальная адаптация людей с повышенными потребностями и социальная реабилитация осуждённых. В свою очередь, урбанистическое направление запустило программу трёхкратного уменьшения плотности застройки — не расселения жителей по деревням (Фонд как раз высказывался за расширение девственных лесов), а размазывания городов по территории для создания более комфортной среды обитания и уменьшения непродуктивных временных затрат на передвижение и стояние в пробках.

Программа очень удачно легла на концепцию Smart City. Оказалось, что достаточно снизить стоимость участков под такие промышленно-жилые проекты и с помощью рекламы ввести моду на близкие к земле этажи — частную и горизонтальную «сингапурскую» застройку, — и эти процессы на фоне благоприятной окружающей среды и всё большего проникновения удалённой работы начнут проходить абсолютно естественно. Проблемой стала хозяйская психология мэров небольших городов, в основном требовавшая осознания своего городка концентрированным центром чего-либо, но и её победили, введя в законодательство новую структуру органов самоуправления в таких конгломератах небольших по населению, но полностью равноправных территорий.

Через пару лет Елизавета Морякова запустила собственную глобальную инициативу «СемьЯ». Абсолютно не религиозный проект не спонсировал рождаемость, не предлагал деньги в обмен на ребенка. Его задачей было создать такую среду, в которой любой родитель был бы уверен в будущем своих детей, как и в том, что посаженное в неё семя прорастёт и даст плоды. Эта цель, помноженная на жизненную энергию Елизаветы, в итоге оказалась катализатором для всего социального блока: здравоохранения, образования, самореализации, культуры, туризма…

Вскоре в программу «постучалась» полиция, пожелавшая трансформировать систему работы с трудными подростками. Инициативная группа кумиров молодёжи — музыкантов, инфлюенсеров, блогеров и киберспортсменов — взялась за антинаркотическую пропаганду, практически сразу найдя общий язык с правоохранителями, с которыми они тут же придумали несколько интересных совместных ходов.

Надо сказать, что этими и многими другими внутренними направлениями параллельно успешно занималось само обновлённое правительство. Судебная система, безопасность, борьба с наркотиками, наука, транспорт развивались и улучшались естественно, так как с исчезновением повсеместной коррупции к людям вернулось чувство справедливости, а за ним — ответственность за своё дело. Все эти направления пересекались и взаимно дополняли инициативы Фонда.

Спустя девятнадцать лет экономика страны почти полностью перестроилась, семнадцать страниц Книги были засвидетельствованы подписями Совета, а стену жёлтого особняка украсило тринадцатое табло скорби. С потерями пережившая вторую пандемию, с повреждёнными лёгкими, измождённая и доведённая до хронического недомогания Елизавета Морякова отстранилась от работы и передала дела Фонда в руки тридцатилетнего сына Даниила. К тому времени он уже получил блестящее образование, имел опыт руководства инициативами Фонда и сформировал своё — довольно радикальное — видение будущего.