Тайна Лавендер Хилла

Илья Ашмин

Молодой писатель Адам Дженкинс и не предполагал, что однажды волею случая окажется втянутым в череду жутких событий, которые полностью перевернут всю его жизнь. Найти себя и побороть свои внутренние противоречия, ему неожиданно помогает та, от которой теперь зависит его будущее…

© Илья Ашмин, 2023

ISBN 978-5-4485-7111-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая. Письмо

Адам Дженкинс стоял напротив своей квартиры номер 76 на Графтон Роуд и с удивлением смотрел на плотный, серого цвета конверт, минуту назад доставленный ему курьером из Royal Mail.

Это был среднего размера конверт, который обычно используют государственные департаменты и частные юридические фирмы Соединенного Королевства. На его верхнем, чуть помятом углу, оттесненный синими чернилами, красовался вензель адвокатской конторы сэра Самуэля Мак Кейна, старейшего практикующего нотариуса Северо-Западного Лондона.

Адам задумчиво повертел письмо в руке, и не зная, что делать с ним дальше, сунул в боковой карман толстовки, на ходу набросив капюшон. Моросил противный апрельский дождь и перед ним вполне логично встал вопрос, совершенно точно передавая его настроение.

— А не послать ли мне все это…? Взять и просто вернуться домой, закутаться в теплый шерстяной плед и уткнуться в планшет, как обычно, прихватив с собой пачку чипсов с беконом?

На душе было не просто паршиво. Все было настолько отвратительно, что Адам тяжело вздохнул и остановился. Он взглянул на свой велосипед и недовольно поморщился. Переднее колесо опять спустило, а значит — возвращаться, по любому придется… хотя бы за тем, чтобы починить эту зловредную шину, которая уже третий раз за этот месяц, подозрительно сдувается при выходе из дома.

Бессильно опустив плечи, он поднял взгляд на затянутое тучами небо. Дождь, подхватываемый колючим ветром, с каждой минутой крепчал, а желание куда-то идти — неумолимо таяло.

— Наверняка это Сара шину повредила… — раздраженно подумал Адам, поворачивая велосипед обратно к дому.

— Ездит как…

Он не смог придумать достойное ругательство, которое бы полностью передавало все его эмоции в отношении Сары.

Перед ним неожиданно возник образ девушки, в беззвучной ярости пинающей его велосипед. Раскрасневшаяся от возбуждения и злости, она была неумолима и беспощадна. Склонившись над изувеченной рамой, она, как и подобает настоящему исчадию ада, демонически изрыгала проклятья в адрес Адама.

Сара… боль обожгла его сердце словно раскаленным металлом, и он тряхнул головой, отгоняя это видение.

— Да пошло оно все… — зло процедил Адам сквозь зубы и начал не спеша подниматься по ступенькам. Неожиданно, из бокового кармана выпал тот самый конверт, и руководствуясь всеми известными законами подлости, угодил прямо в лужу перед парадной.

— Да что б тебя…! — в сердцах выпалил Адам, брезгливо поднимая его из мутной жижи.

— Везет же мне… как утопленнику.

Грязные струйки воды тонкими ручейками стекали по бумаге, оставляя разводы, после которых прочитать что—либо, было делом уже весьма затруднительным.

Затащив велосипед в квартиру, Адам тяжело опустился на старый деревянный табурет, одиноко стоящий в тесном коридоре и без видимого интереса уставился на письмо.

Внутри конверта что-то подозрительно позвякивало, определенно указывая на какой-то металлический предмет. Наконец, любопытство взяло верх, и Адам, протерев бумагу рукавом толстовки, осторожно открыл его.

Внутри он не нашел ничего необычного, кроме аккуратно сложенного листа белой бумаги и двух потертых ключей, соединенных между собой потемневшим от времени бронзовым кольцом. Он с интересом развернул письмо.

— Милый мой Адам! — сообщалось в письме.

Вот уже более 20 лет, как мы не виделись с тобой, мой мальчик! Вероятно, ты уже совсем вырос и несомненно возмужал. Невозможно описать то чувство, с каким я обниму тебя при нашей будущей встрече, которая, по моему предположению, произойдет примерно через неделю.

Смею ли я надеяться на тебя, в одном, не обременительном для тебя деле, если же, конечно, ты располагаешь свободным временем?

Мысленно читаю в твоих глазам недоумение и множество вопросов, на которые я непременно дам тебе ответ, но, при нашей личной с тобой встрече.

Ну а пока, мой милый Адам, вот, что я попрошу тебя сделать для меня.

Внутри этого письма ты найдешь ключи от нашего старого дома возле кладбища Лавендер Хилл. Это тот самый дом, в котором ты проводил так много счастливых дней, играя со своими кузенами и милашкой Эмми.

Так вот, мой мальчик, пришло время нам расстаться с нашим родовым гнездом, тем более что цены на недвижимость в Лондоне, весьма удачно выросли за годы нашего отсутствия.

Могу ли я попросить тебя заглянуть в этот дом и по возможности, привести его с порядок?

Очень надеюсь на то, что ты не откажешь в этом своей любимой тетушке и прилежно исполнишь ее просьбу!

С этим целую тебя и нежно обнимаю!

Твоя тетя — Шарлотта Рэндал.

Нью-Йорк, 28 Марта, 2019 года.

Словно вынырнув из небытия, перед глазами Адама всплыло довольное лоснящееся лицо тетушки Шарлотты, которую он не видел с 1999 года, с тех самых пор, как она, вместе со всем своим многочисленным семейством, эмигрировала в Нью-Йорк.

Отъезд семейства Рэндалов был столь стремителен, что сама причина так и осталась для остальных родственников неизвестной. Первое время тетя Шарлотта все еще как-то давала о себе знать, регулярно присылая открытку к Рождеству, но вскоре и этого делать перестала, растворившись в необъятных просторах Нового света. Со временем все и забыли, что где-то, на далеком американском континенте живет и здравствует одна из сестер Дженкинс, вышедшая замуж за управляющего Лондонским филиалом компании General Electric, сэра Чака Рэндала.

И вот теперь Адам действительно был крайне удивлен, если не сказать — ошарашен!

Почему же тетушка так внезапно напомнила о себе? Ведь они никогда и не были настолько близки, чтобы называть его — мой милый мальчик! Максимум, чем могла проявить свое внимание к нему Шарлотта Рэндал, так это пара увесистых аплеух, щедро подаренных Адаму при их последней встрече. Тогда, гоняясь за своим кузеном Ноэлом, в просторном саду на Сидар-роуд, Адам нечаянно уронил большую каменную вазу в старинный, заросший индийскими лилиями пруд, расположенный перед верандой дома.

— О, мой милый Адам! — с сарказмом повторил он, вспоминая красное от злости лицо тети Шарлотты. Адам словно ощутил себя вновь тем самым отважным мальчишкой, который бесстрашно залезал на старую черепичную крышу, бравируя своей ловкостью перед кузиной Эмми. Где же теперь она, милашка Эмми? Он так ничего и не слышал о ней, со времени их отъезда в Америку.

Наверняка, она уже превратилась в ослепительную красотку и покоряет теперь просторы Голливуда!

Как бы там ни было, но воспоминания о его детстве, как сладкий мед, разлились по его сердцу, не оставив там и места для обид на злую тетушку.

— Но что же я скажу Саре? — логично возник в его голове вопрос и он тут же недовольно поморщился.

Уже целую неделю, он как мог, старался не думать о Саре.

Эти два непростых года, прожитые вместе, настолько вымотали и опустошили его душу, что не оставили в ней ничего, кроме раздражения и досады. Он даже уже не ненавидел ее, он ее попросту презирал. Презирал человека, которого когда-то, так отчаянно любил… Но как известно, от любви до ненависти…расстояние не больше дюйма.

А ведь он мог простить ей все что угодно! То, что она была ленива и неряшлива, как большинство жителей спальных районов Лондона. И то, что она храпит по ночам, выпив перед этим пару пинт Гиннеса… Он и сам был не без греха. Но то, что произошло на вечеринке у Стива, в прошлый уикенд, разом поставило в их отношениях большую и жирную точку! Тогда, совершенно случайно выйдя покурить, Адам застал Сару в объятьях этого недоноска, который, не особенно-то и церемонясь, трахал ее прямо на столе, посреди пластиковых стаканов и пустых бутылок. А она, как последняя шлюха, сладко стонала под ним, помогая ему всем своим телом.

Адам молча стоял за дверью, крепко сжимая в кулаке потухшую сигарету, и в бессильной злобе проклинал все вокруг.

Себя — за малодушие и слабость. Ее — за предательство и нанесенную ему обиду. Но больше всего, в тот момент, он ненавидел Стива! Да!!! Этого бездарного ублюдка… выскочку, баловня судьбы, за которым не было ровным счетом ничего… ни таланта, ни души, ни даже характера! И только деньги его папаши, старика Уоллиса Джонса, владельца дешевой бульварной газетенки, делали его хоть чем-то значимым в лице коллег по цеху.

Выставленные в тот же день перед дверью вещи Сары и забаненный аккаунт в социальных сетях — это, пожалуй, все, на что тогда смог решиться Адам, находившийся теперь уже целую неделю в глубоком и беспробудном запое.

— Все… к черту Сару! к черту Стива… К дьяволу их всех! решено… — подумал он — я еду!

Так Адам навсегда разорвал ту невидимую и пока еще связывающую их с Сарой нить и решительно сунув ключи в карман толстовки, в последний раз оглядел холодную и пустую квартиру.

— Ну, тетушка Шарлотта! — довольно ухмыльнулся он, умеешь же ты удивлять!

И он решительно направился к выходу.

Глава вторая. Возвращение в Лавендер Хилл

Дождь уже совсем закончился и на улице светило яркое солнце, поднимая с нагретого асфальта струйки пара, которые весело переливались в его лучах и стремительно исчезали в небе.

День обещал быть по-настоящему теплым. В это время года, Лондон становился, необыкновенно красив и буквально утопал в зелени роскошных скверов и парков.

Адам забил в телефон адрес и проверил маршрут. Весь путь до дома тетушки Шарлотты оказался недолгим, всего — то, около часа на метро, с пересадкой на Clapham North Station. Адам довольно неплохо знал этот район, но так как давно уже не бывал там, предпочел следовать указаниям навигатора.

Добравшись до подземки, он сел на Черную ветку и включив музыку в наушниках, принялся обдумывать произошедшие с ним события.

Адам сжимал в кармане ключи от дома Тетушки Шарлотты, и тревожное чувство не покидало его. Двадцать долгих лет он не был там и теперь пытался восстановить в памяти картины из своего детства.

Старый дом Викторианской эпохи, расположенный на пересечении Сидар-роуд и Лавендер Гарденс, находился возле самого жуткого кладбища под названием Лавендер Хилл.

Это было то самое место, которое даже по истечении времени заставляло его сердце учащенно биться, при одной лишь мысли о нем. Насквозь пропитанные его детскими страхами, перед ним всплывали истории из его детства. Байки про обезглавленного Джека, который бродил по кладбищенскому парку и искал везде свою голову, про детей из приюта Святой Елены, потерявших свои лица, а также про жуткого карлика-извращенца, который незаметно подкрадывался к своим, ничего не подозревающим жертвам и откусывал их гениталии. Но самой страшной, конечно же, была история про старика Джека…

Еще при жизни, в перерывах между затяжными запоями, Джек Мак Коэн подрабатывал кладбищенским сторожем, а по совместительству, еще и газонокосильщиком. И вот однажды, когда старина Джек, в очередной раз, хорошо отметил победу местной футбольной команды, вздумалось ему вдруг покосить траву. На то ведь он и был газонокосильщиком! Но как на зло, внезапно небо затянуло тучами и начался сильный ливень. И не просто ливень, а словно сами небеса изгыгали потоки небесных вод. И когда Джек, уже было совсем закончил свою работу, он неловко поскользнулся на арбузной корке, не весть откуда взявшейся на газоне, и падая, угодил головой прямехонько под свою же косилку. Голову вмиг, как ножом сняло!

А собака преподобного Джереми Кейси, по кличке Октавиус, пробегавшая в то время по близости, недолго думая, схватила голову Джека и исчезла с ней, в неизвестном направлении. Три часа пролежало тело несчастного старика в луже собственной крови, пока один из раскатов грома не нарушил гробовое молчание на лужайке перед погостом. Внезапно небеса разверзлись, и сокрушительной силы молния насквозь пробила тело незадачливого газонокосильщика. И не известно, какой из демонов ада вселился в грешное тело Джека, но он сумел-таки подняться на ноги и шатаясь, побрел вдоль чугунной ограды, намереваясь выбраться наружу.

Он шел по темным ночным аллеям, освещаемый лишь редкими вспышками молний. И каждому, кого он встречал на своем пути, Джек задавал один единственный вопрос:

— На плечах или с них долой?

И не каждый смельчак мог даже шевельнуться, встретив обезглавленное тело старика, потому как ноги несчастных, вмиг становились ватными и переставали двигаться…

И если же бедолага отвечал — На плечах! то тело старика Джека оставляла свою жертву и пошатываясь брело дальше. Но если, в страхе, человек молвил — С них долой! то в тот же миг, Джек срывал голову с плеч у незадачливого путника и примерял ее на себя. И если голова не подходила ему, то он отбрасывал ее в сторону и брел дальше, в поисках своей новой жертвы. Так рассказывали местные ребята на районе, но ни у кого не возникало даже мысли усомниться в правдивости этих ужасных рассказов. Хотя… каким таким волшебным способом старина Джек расспрашивал свои жертвы? Ведь у него у самого даже и головы то не было, а значит и рта тоже. Но такие мелочи совсем не смущали здешнюю публику и все новые и новые страшилки про кровавого Джека появлялись то здесь, то там, по всей Сидар Роуд.

А ребята постарше, те, кто обладал достаточным мужество появиться в ночное время посреди кладбища, практиковали неслыханную по храбрости игру. Из компании смельчаков, путем свободного жребия, выбиралась сокральная жертва, которую накрепко привязывали к старому дубу, посреди того самого кровавого места, оставляя его там на всю ночь. И если приговоренный не обделывался от страха, то его на целую неделю провозглашали главарем шайки Лавендерхиллской банды и все остальные, покорно исполняли все его прихоти. Потому как закон на Сидар Роуд был един и не прикосновен.

Адаму так ни разу и не удалось стать королем банды, ведь каждый раз, оказавшись привязанным к дереву, он до хрипоты скулил от страха, и к утру был насквозь мокрый от своих же испражнений. Он корчился от ужаса и боли, жестоко высмеянный своими же приятелями, напуганный и униженный до глубины души.

И как обычно, после очередного позора, он убегал в свое потаенное место — под куст старой акации и тихо плакал там от злости и досады.

От того, что снова не смог преодолеть свой страх. От того, что оказался слишком слаб перед ужасами старого кладбища. Он вновь и вновь собирался с духом, чтобы в очередной раз позорно обоссаться.

Адам вздрогнул, отгоняя неприятные воспоминания и закрыл глаза. Он попытался найти в потаенных уголках своей памяти что-то

действительно светлое и приятное. Ведь было же что-то и хорошее в его бесшабашном детстве. Хотя да, было и хорошее! Как же он мог об этом позабыть! Ведь была же у него Алиса, младшая внучка преподобного Джереми Кейси! Да… тогда, когда деревья были большими, а по дремучим лесам Эссекса бродили коварные тролли, принцесса Алиса не раз была спасена от неминуемой гибели сэром Адамом Храброе сердце! И ни один гоблин из Эпинга, не смел и на милю приблизиться к несравненной и прекрасной Алисе — Повелительнице Фей!

Где же теперь эта голубоглазая похитительница сердец?

Наверняка уже выскочила замуж за богатенького и влиятельного лорда, на двадцать лет старше ее. Или вовсе уехала из страны, куда-нибудь в Европу или в Канаду. Адам с нежностью вспомнил те далекие и прекрасные времена, когда их связывала чистая и непорочная детская дружба. Он медленно взглянул на свою левую ладонь, на которой все еще оставался кривой розовый рубец.

Адам улыбнулся — ведь где то, на другом конце планеты есть человек, у которого на ладони точно такой же шрам!

В тот летний вечер, Алиса, запыхавшись прибежала на берег пруда, где они условились с ней встретиться, как только их домашние улягутся спать. Светила яркая луна, наполовину закрывая собой усыпанное звездами небо, а где-то в камышах, недовольно квакали лягушки, создавая невероятные по своей красоте звуки.

Алиса небрежно смахнула с запотевшего лба локоны волос и заговорческим тоном произнесла:

— Поклянись мне, быть верным другом на веки вечные! Поклянись быть братом мне кровным, как я клянусь быть сестрой тебе!

Она говорила и говорила, но Адам ее не слышал. Он просто смотрел на нее, на свою принцессу и понимал, что в мире нет никого прекрасней и лучше, чем она! Он не слышал ее голос, ведь ветер заглушал его, шелестя в вершинах столетних деревьев, где-то там, высоко — высоко… И он точно знал, что будет всегда рядом с ней, со своей несравненной принцессой. Ведь это и есть его рыцарский долг, данный ему судьбой и господом богом!

Так думал он, десятилетний мальчишка, стоя преклонив колено перед своей возлюбленной, которая, словно по какому-то волшебству, вытащила из-за пазухи сверкающий сталью охотничий нож. Его клинок воинственно блеснул в свете луны, заставив Адама мгновенно очнуться от своих романтических мечтаний.

— Быть связанной узами крови, как Иисус кровью своей искупил нам грехи наши! — торжественно произнесла она. — Во имя отца и сына и святого духа! Аминь!

Алиса быстро прошептала молитву, и не успел Адам опомниться, как она, обнажив свою ладонь, резким взмахом руки, глубоко рассекла ее от указательного пальца, до самого запястья!

Адам только и смог выдохнуть, до того стремительно и храбро повела себя Алиса в тот момент. Она стояла перед ним, вытянув вперед свою левую руку, бледная и величаво — торжественная, словно перед чем-то очень важным и значимым для нее. Ее посиневшие пальцы, мертвой хваткой держали нож и казалось, еще немного, и она потеряет сознание.

— Клянусь! — громко повторила она и вложила окровавленный клинок в руку ошеломленного Адама.

Она многозначительно посмотрела на него, словно ничто в мире не могло теперь помешать ее замыслу.

Но Адам стоял, оцепенев, и не шевелясь заворожено глядел на Алису. Он судорожно сжимал правой рукой холодную рукоять ножа, не в силах двинуться с места. Его сердце бешено колотилось и, кажется, было уже готово выпрыгнуть из груди, до того сильным и напряженным был момент. Он словно медлил, откладывая секунды, отделяющие его от той священной клятвы, которую он теперь просто не мог не произнести!

— Ну… что же ты… — разочарование слышалось в ее голосе.

Глаза Алисы медленно наполнялись слезами, крупными каплями стекая по бледным щекам.

— Ты брат мне кровный или нет? — как бы вопрошали ее глаза.

С ее вытянутой вперед руки медленно стекала кровь. Ее капли, срывались с крепко сжатых в кулак пальцев и с тихим гулом падали на водную гладь пруда. Но только он мог слышать этот тяжелый звук, как удар молота, эхом отражаясь в его голове.

Адам едва не потерял сознание от напряжения, но продолжал упрямо стоять на ногах, глубоко дыша и смотря Алисе прямо в глаза.

И вот тогда, увидев в ее глазах отчаяние и боль, он вдруг неистово закричал и со всей силы полоснул себя холодным лезвием по ладони. Вздох облегчения сорвался с губ девочки, и она стремительно бросилась ему на шею, покрывая его лицо жаркими поцелуями.

Они опустились на колени и крепко сцепив пальцы, торжественно соединили свои ладони. Адам чувствовал на губах солоноватый вкус ее крови и словно под гипнозом, не отрываясь, смотрел в ее глаза.

— Брат за сестру, кровь за кровь, вечность за любовь! — тихо прошептала она, дрожа и прижимаясь к нему всем своим тщедушным телом. Внезапно пошел дождь и холодные капли застучали по листьям, срываясь на их дрожащие от холода тела. Они крепко обнялись, пытаясь согреть друг друга, и в тот самый момент, между ними словно проблеснула молния, пронзив насквозь их юные и нежные сердца. Их губы сомкнулись в долгом и горячем поцелуе, а холод мгновенно ушел, уступая место молодой и пульсирующей крови.

В ту лунную ночь они стали кровными братом и сестрой, познав свою первую детскую любовь, но еще не знали они тогда, как скоро их разлучит злодейка судьба.

Адам уже подъезжал к Clapham North Station, где ему следовало пересесть на автобус номер 335, ну а там и до дома было рукой подать.

Он шел по знакомым ему с детства улицам и ловил себя на мысли, что с тех пор не многое то и изменилось в здешних местах. Все так же виднелись покосившиеся крыши домов викторианской эпохи, все так же зачарованно шумели кроны вековых деревьев, нашептывая ему истории про свое славное прошлое. И он даже на минуту остановился, зачарованный этой красотой! Он вдыхал в себя тот самый воздух, который когда-то вдохновлял его на безумные поступки и давал ему шанс почувствовать себя частью всего этого удивительного мира. Мира его детства.

— Да… — выдохнул он. — вот ради таких моментов и стоит жить!

Глава третья. Дом детства

Стрелки часов показывали ровно полдень, когда Адам быстрым шагом пересек улицу, направляясь прямиком к Сидар Роуд 23, к конечной цели его путешествия.

Дом предстал перед ним в полном своем великолепии. Словно и не было тех двадцати лет, которые теперь разделяли их. Немного потертый фасад, да отколовшаяся черепица — вот, собственно, и все отличия, которые смог найти Адам. Дом был разделен на два парадных входа, и каждая из его дубовых дверей имела свою таинственную историю, тайну, покрытую печатью времени.

На секунду остановившись, Адам отворил калитку. Она жалобно скрипнула, так же, как и двадцать лет тому назад.

— Ничего не меняется в этом мире… Подумал он.

Нещадно палило солнце и Адам совершенно вспотел, пока возился с замком, который никак не хотел открываться.

Где-то справа от него, со стороны соседнего дома, послышалось глухое ворчание и кашляющий старческий голос скрипуче произнес:

— Ногой… ногой долбани по этой развалине, тогда она и откроется!

— Доброго дня, мистер Пенни! Адам почтительно склонил голову в сторону голоса. — Какое счастье услышать, что вы еще живы!

— Да пошел ты… выругался в ответ старик и зашаркал тапками по каменной плитке.

Адам едва сдержал смех, вспоминая, как они с друзьями издевались над мистером Пенни в детстве.

— Мистер Пенни по утру

Прячет пенис в кенгуру

Но не любит кенгуру

Эту странную игру!!!

— Ха ха ха!!!

— Вот я вам сейчас! Кричал в ответ старик, грозя им вслед кулаком, а ребята, умирая от смеха бежали в рассыпную кто куда.

И действительно, после пары крепких ударов, тяжелая дубовая дверь, наконец то поддалась и со страшным скрипом проржавевших петель, медленно открылась.

В лицо пахнуло сыростью и вековой плесенью.

Как же, оказывается давно, он здесь не был! Он уже совсем позабыл этот скрипучий звук и этот запах, пропитанный древней историей Лавендер Хилла.

Когда-то давно, эти стены были наполнены жизнью и движением, а теперь лишь жалкое зрелище предстало перед его взором.

Адам вздохнул и секунду поколебавшись, шагнул внутрь.

Его окружила обволакивающая пустота, сырая и холодная как бездна, всем своим существом кричащая ему — Беги, беги отсюда!

Но Адам упрямо пробирался вдоль шершавой стены, пытаясь нащупать рукой выключатель. Послышался характерный щелчок и зажегся свет, пробиваясь сквозь покрытую слоем пыли лампочку. Картины из детства одна за другой всплывали вокруг Адама, проносясь мимо хороводом ярких воспоминаний. Все вокруг было точно таким же, как и 20 лет назад, словно обитатели этого места только что покинули его, не успев даже убрать скатерть с обеденного стола. И какая-то одинокая заброшенность присутствовала во всем этом былом великолепии. Вещи из его детства как бы слегка выцвели, потеряв свой лоск и привычную нарядность. Тяжелым стоном затянули свою песню половицы, недовольно поскрипывая под ногами Адама. Он прошел в гостиную и направился к окну, отодвинув тяжелые велюровые шторы, покрытые толстым слоем пыли.

— Да, работы тут действительно завались! — подумал Адам, глядя на все это.

Сквозь грязные стекла окна выглядывал некогда раскошный сад, до безобразия заросший кустарником и дикой ежевикой.

Запустение и разруха царили вокруг, откликаясь в сердце Адама грустью за то безвозвратно ушедшее время, которое ему уже было никогда не вернуть.

Тем не менее, впереди предстояла большая работа, и прежде, чем приступить к ней, было бы совсем неплохо запастись какими-нибудь продуктами.

Как минимум, целая неделя была у него до приезда тетушки, а само это место так притягивало его, что Адам с удовольствием присвистнул, потирая руки. И он точно знал, чем он здесь займется, кроме уборки и садоводства.

Несколько лет назад, заканчивая университет, Адам задумался о своем будущем. С самого раннего детства он страстно тянулся к сочинительству, которое с годами переросло в ту настоящую и искреннюю любовь к литературе, которую многие смело могли бы назвать одержимостью. Первый свой рассказ про драного кота, Адам написал, когда ему было семь лет. Это был дворовый треш, основанный на его детском стихотворении. Он напряг память и это творение нехотя всплыло в его голове.

На помойке тухнет кот

Никто к нему не подойдет!

Только глупые мальчишки

Которые привыкли нюхать тухлые кишки

Подбегут к котишке

Оближут его, обоссут

И на насилках в дом внесут!

Адам поперхнулся от смеха, вспоминая, с каким упоением он читал этот стих в школе, на праздничном концерте, посвященном дню рождения Королевы. Ему тогда показалось, что он переплюнул самого Шекспира и счел ниже своего достоинства обращать внимание на то, как внезапно притих зал, а их учительница миссис Стренч со вздохом опустилась в кресло, схватившись за сердце.

Тогда он понял, что это еще не успех, но он на правильном пути. И с этого дня Адам писал и писал не переставая. Писал о том, как он с лучшими друзьями строит ракету из старых поддонов, и они направляются все вместе на Марс громить коварных пришельцев. Писал удивительные истории про пиратов и про сокровища мистера Хрюка из бухты Неудачников. Про алмазные копи сэра Даниэла Мэйта, отважно сражавшегося с дикарями за корону Британской Империи. И конечно же про свою детскую любовь, про ту, которая присутствовала в каждой его истории. Про несравненную Алису Кейси.

Хотя для самого Адама, это было скорее жизнью. Той самой, настоящей жизнью, наполненной яркими событиями, которая, в итоге и определяет твою судьбу, твое настоящее место в истории.

Поэтому, когда Адам окончательно понял, в чем его призвание, то едва успев закончить учебу, он устроился в местную районную газету. И хотя многие назвали бы его работу бессмысленной тратой времени, а его самого — бездельником и тунеядцем, но для самого Адама, то, чем он теперь занимался, было намного больше, чем любая уважаемая в мире профессия. Ведь теперь он, наконец то мог писать! И пусть, это были не топовые статьи известных изданий, а никому не интересная бульварная газетенка, зато, он сам свободно распоряжался своим временем и работал исключительно ради удовольствия. Его заветной мечтой, впрочем, как и у любого начинающего писателя, было ничто иное, как всенародное признание! И хотя, собственно говоря, похвастаться особыми успехами в этой области, он пока еще не мог, но не скрываемые амбиции и твердая вера в себя, уже начали давать первые результаты.

Ему, наконец то, доверили вести целую рубрику под названием» Мorning farm!» Правда обзор его колонки выходил всего лишь раз в месяц и освещал исключительно успехи животноводства в ближайшем к ним графстве. Но Адам не унывал и твердо верил, что, когда — нибудь наступит его звездный час. И тогда он окажется на коне, в белых перчатках и с лавровым венком на голове.

И вот однажды, когда рутинная работа в сельской передовице начала уже несколько угнетать его творческую душу, появилось ОНО.

То самое объявление, которое перевернуло всю его жизнь. И вышло оно, не где-нибудь, а в самом популярном издании Sun.

Объявление красноречиво призывало всех совершеннолетних британцев, имевших ярко выраженный интерес к литературе, принять участие в уникальном конкурсе, который проводило Международное Общество Писателей «Олимп».

Главным требованием конкурса было-представить в 7-дневный срок, после официальной регистрации, литературное произведение, которое ранее нигде не издавалось и имело бы размер до двух авторский листов или 80000 знаков.

Жюри конкурса состояло из весьма уважаемых мировых деятелей культуры, а председательствовал на конкурсе сам мистер Стивен Кинг!

Само по себе, присутствие мэтра такого ранга, было для Адама чем-то совершенно невероятным, так как, сам он был большим поклонником творчества американского писателя и боготворил своего кумира.

Поэтому, Адам воспринял этот конкурс, как знак, посланный ему небесами, как реальный шанс пробиться на литературный Олимп!

А если его заметит сам старина Кинг, то можно вообще считать, что жизнь удалась и ему открыта прямая дорога к мировому признанию.

Главной же премией конкурса «Золотое перо Британии» был контракт с известным американским издательским домом «First Edition», на целых две книги а, в случае удачи, экранизация его произведений в Голливуде. Сам мистер Кинг гарантировал это на презентации конкурса.

— Я верю, что Британская земля еще не оскудела молодыми и амбициозными талантами, которым место на величайших пьедесталах литературного Олимпа! — говорил Кинг, обращаясь к претендентам, среди которых был и Адам Дженкинс.

— Я не подведу вас, мистер Кинг! — повторял, как мантру Адам, восхищенно глядя на своего кумира. — Я не подведу….

И на фоне всех его жизненных неудач, таких как разрыв с Сарой и проколотая шина, эта перспектива не могла пройти мимо него! И как нельзя кстати полученное письмо от тетушки Шарлотты само собой определило его выбор.

— Решено, я еду! И будь, что будет!

Двум смертям не бывать, а одной не миновать! — бодро процитировал Адам неизвестного ему классика, закрывая дверь своей квартиры на Графтон роуд 76.

И вот теперь, когда он находился в этом самом месте, наполненном жуткими историями его детства, приходило понимание неизбежности чего-то важного и увы, теперь уже неотвратимого!

Адам с трудом сдерживал эмоции, переполняющие его душу, ведь теперь, он был уже в двух шагах, от своей заветной мечты. И что же отделяла его от этого? Всего лишь тридцать страниц печатного текста, который должен стать для него поистине судьбоносным. Он был на пороге великих открытий и славных начинаний. А впереди у него была большая работа, длиною в семь долгих дней!

Адам вернулся из местного индустского магазинчика, накупив себе продуктов и сигарет на целую неделю. Работа обещала быть долгой, и он не хотел отвлекаться по пустякам. Было около двух часов дня, и солнце по-настоящему уже начало припекать. Свою работу Адам решил начать с гостиной, намереваясь тут же и заночевать. Проверив водопровод и канализацию, Адам выяснил, что они, на удивление, работали исправно, словно и не было тех двадцати лет забвения.

Он с энтузиазмом принялся за уборку на первом этаже и собирался позднее подняться на верх, но вспомнил, что ему так и не удалось открыть одну из дверей дома. Ту самую, которая вела в соседнюю его часть. И как он не старался, замок от двери упрямо не поддавался.

— Ладно — решил Адам — начну, пожалуй, с этой половины, а завтра вызову слесаря.

Но на следующее утро он и вовсе решил оставить эту затею, плотно занявшись уборкой верхнего этажа. Две спальни, два туалета и большая ванная комната, отняли еще половину дня и Адам недовольно подумал, что тратит слишком много драгоценного времени на пустую и никому не нужную работу.

— Я должен сосредоточиться на своей главной задаче! — убеждал себя он, уже и не думая о соседней половине дома.

Оставшееся время он потратил на чистку внутреннего дворика и сада, прилегающего вплотную к старому кладбищу Лавендер Хилл. Сколько жутких историй его детства было связано с этим леденящим душу местом. И как подсказывало ему его внутреннее чутье, именно эти истории могли бы стать основой для его конкурсного рассказа. И уж он то позаботится о том, чтобы не упустить ни малейшей детали.

Едва сумев дождаться вечера, Адам открыл свой лаптоп и первым делом, набросал примерный план его будущего рассказа. Ему так не терпелось поскорее начать писать, не тратя попусту драгоценное время, но заросшая плющем веранда угнетающе действовала на него.

Когда-то давным-давно это была удивительно красивая веранда из тикового дерева, обильно увитая ветками дикого винограда. Утопая в зелени, она создавала свой замкнутый уголок спокойствия и тишины, тот неизменный и знакомый ему с детства мир. И он потратил еще примерно час, расчищая себе место для работы. Адам заварил себе зеленый чай и удобно устроился за большим дубовым столом, разделяющим веранду на две равные части. Когда то, еще до начала Второй Мировой войны, этот дом был образцом достатка и роскоши, а проживала в нем большая и по всей вероятности, далеко не бедная семья. После окончания войны дом был по дешевке куплен Рэндалом — старшим, а впоследствии отошел его старшему сыну и молодой Шарлотте Дженкинс, в качестве свадебного подарка. Вероятно здесь, под резными арабскими светильниками эпохи колониальных войн, проходили шумные посиделки и семейные чаепития, объединявшие многочисленное семейство бывших его владельцев. На большом чугунном мангале готовили чудесную индейку с мексиканскими баклажанами, а в тени виноградных листьев, благородные дамы страстно обсуждали последнюю Парижскую моду. Во всем этом, еще чувствовалась затихшая на долгие годы жизнь, которая постепенно утихала, покрываясь пылью десятилетий. Когда-то в детстве Адам услышал от старика Рэндала грустную историю о том, как все мужчины этого семейства, мужественно пали на фронтах войны, где-то в жаркой африканской пустыне, сражаясь там с армией генерала Роммеля.

А представители женской половины последовали примеру своих братьев, став сестрами милосердия и так же бесследно сгинули на просторах той кровавой войны.

Что же случилось с остальными членами семьи? Увы, но об этом история умалчивала.

Глава четвертая. Элизабет

Адам медленно закрыл глаза и глубоко вдохнул прохладный вечерний воздух, обдумывая тему своего будущего рассказа. Повсюду стоял терпкий запах жасмина, а где-то вдали, за каменной оградой, поросшей шлющем, неугомонно стрекотали сверчки, создавая неповторимую атмосферу для его работы. Не открывая глаз, Адам протянул руку, чтобы взять чашку чая со стола и от неожиданности вздрогнул, услышав рядом с собой тихий, но совершенно отчетливый детский голос.

— Слишком сладок жасмин в этом году, вы не находите?

Адам оцепенел от ужаса, так и застыв с чашкой в руке. Его внутренний голос приказывал немедленно открыть глаза, но страх перед неизвестностью, мгновенно парализовал его. Адам ощутил, как медленно холодеет его душа.

В один миг, в голове его всплыли давно позабытые истории из детства. Обезглавленный Джек, неловко прихрамывая, двигался к нему, хаотично шаря в пустоте скрюченными мертвыми пальцами. Он словно пытался схватить его, загнать его в угол, не давая шанса на спасение! Откуда-то из глубины его подсознания, начали выползать мерзкие скользкие твари, порождения самого ада или еще бог весть откуда взявшиеся создания. Все они, плотным строем надвигались на Адаму, отрезая ему путь к спасению!

Он вновь почувствовал себя привязанным к старому дубу, не в силах пошевелиться, а только лишь способным тихо и горько плакать над своей ужасной судьбой.

Рука его безвольно разжалась, и чашка с глухим стуком упала на стол и разбилась, залив старую льняную скатерть.

— Ну не пугайтесь же так! — послышался все тот же тихий голос.

— Я ведь просто спросила вас про запах жасмина в саду…

Адам старался унять охватившую его дрожь и медленно повернув голову, открыл глаза.

Перед ним, удобно расположившись за столом, сидела девочка лет десяти, в красивом, но немного старомодном сиреневом платье. Она приветливо улыбалась ему и выглядела совершенно безобидной. Девочка робко протянула руку и осторожно взяла из хрустальной вазы конфету в яркой красной обертке.

— Но я же не приносил никаких конфет… подумал Адам, а девочка продолжила, ловко сунув конфету в рот.

— А это я принесла! Бабушка говорит, что если конфеты слишком долго лежат в чулане, то они теряют свой превосходный вкус и нужно непременно их вовремя съесть!

Девочка нравоучительно выговаривала каждое свое слово, направив свой взгляд сквозь Адама, не моргая и словно не замечая его присутствия.

— Но вы так и не ответили на мой вопрос, мистер….

— Дженкинс… поспешил представится Адам.

— Мистер Адам Дженкинс, к вашим услугам мисс…

Адам немного успокоился и теперь уже с удивлением рассматривал эту юную особу, невесть откуда появившуюся тут.

— Позвольте полюбопытствовать, юная леди! — подыгрывая ей, произнес Адам.

— А что, собственно, вы здесь делаете?

— То же, что и вы, мистер Дженкинс! — продолжала улыбаться девочка, старательно дожевывая свою конфету.

— Чай пью! Только и всего! Но, вероятно, более успешно, чем вы!

Она звонко рассмеялась, кивнув на разбитую Адамом чашку, совершенно обезоружив его этим, и как-то мгновенно расположив к себе.

— Я пришла познакомиться с вами! Весь день за вами наблюдаю… но вы такой занятой человек!

Девочка ловко налила себе чаю, в непонятно откуда появившуюся чашку, аккуратно добавив перед этим молоко и наклонив голову на бок, с любопытством взглянула на Адама.

— А ведь вы писатель, если я не ошибаюсь?

— А я никогда не ошибаюсь в людях! — серьезно заметила девочка, обращаясь, скорее к самой себе.

— И над чем же вы сейчас трудитесь? Роман или новелла?

Она по-свойски сидела, болтая ногами под столом, увлеченно поедая конфеты.

Ее беззаботный и добродушный вид невероятно подкупал своей естественностью и детским обаянием.

— Это я так… что бы не испортились… — виновато пожала она плечами, поймав на себе взгляд Адама.

— Нет, нет… не беспокойся, кушай! — поспешно ответил он, медленно вставая из-за стола.

— Я за тряпкой… — не зная зачем, сообщил он девочке и тихо выскользнул с веранды.

В его голове, словно рой пчел, бешено носились мысли.

— Кто она такая??? Почему она здесь, а главное, кто ее сюда впустил? — думал он.

Когда Адам вернулся обратно, девочка все так же оставалась за столом и только лишь конфет в вазе значительно поубавилось.

— А у меня еще много конфет! — сообщила она, добродушно улыбаясь во весь рот.

Ее губы были смешно испачканы шоколадом, что делало ситуацию очень комичной.

— Когда мама вернется, я вам еще принесу! — деловито пообещала она, разворачивая следующую конфету.

— Мама? — переспросил Адам.

— Так ты тут, оказывается, еще и с мамой?

— Нет, мистер Дженкинс! Я же говорю… я тут с бабушкой, а мама должна сегодня вернуться с Джереми. Джерри — это мой младший брат. Он гостит на ферме у дяди Филиппа, вот мама и поехала за ним. Это недалеко — она махнула рукой куда-то на восток — в графстве Кент.

Так вот значит, в чем дело! — подумал Адам. Вот уж эта тетушка Шарлотта! Не могла заранее предупредить, что в доме будут посторонние!

— Кстати, а меня зовут Элизабет! — девочка по киношному кивнула головой и увлеченно принялась за чай.

— Элизабет Роуз! Рада с вами познакомиться, мистер Дженкинс!

Ситуация развивалась совсем не так, как рассчитывал Адам и это его очень сильно напрягало.

— Элизабет, а как вы с бабушкой здесь оказались? — спросил он, нервно постукивая кончиками пальцев по гладкой поверхности стола.

Девочка в ответ просто пожала плечами и как-то неопределенно покачала головой.

— Я не знаю. Мы просто тут живем.

— Где, тут? — он уже терял терпение и начинал заметно нервничать. Это вовсе не входило в его планы. А, в особенности — наличие в доме посторонних ему людей. Адам начинал злиться.

Конец ознакомительного фрагмента.