Возвращение Прометея

Илья «BIG» Бондаренко

Известного учёного похищают на глазах у жены и детей. Похитители – представители высшей цивилизации. Они намерены обучить его правилам управления целой планетой, открывают ему ранее недоступные людям знания и умения. На протяжении тринадцати лет он постигает тайны вселенной, а затем возвращается, чтобы спасти Землю от самоуничтожения и встретиться с семьёй. Но у его покровителей другие планы.

Пролог в двух частях

Они смотрели в ночное небо, на свет холодных и далеких звезд…

Сегодня, впервые за много дней, небосвод очистился, зарево пожаров угасло и дым рассеялся над новым миром. Ушли боль и страх. Рассеялись смутные тени над руинами. Больше не слышны крики и стоны. Весь мир затих.

Он стоял один и смотрел в чистое, как никогда, небо, и пытался понять почему именно сегодня ему захотелось выйти из укрытия и взглянуть на звезды. Странное чувство влекло его наружу, подсказывая, что он должен прислушаться. Но к чему?

Никто не пытался его остановить или задать вопрос: греющиеся возле очага люди лишь проводили его взглядом; кто-то подбросил дрова в огонь и взметнувшееся пламя на мгновение выхватило у тьмы очертания их скромного жилища. Подвал, уцелевший после Очищения, засыпанный обломками зданий, идеально подходил для новой жизни и надежно защищал от опасностей.

Он оглянулся, и мальчик, лет семи, сидевший на краю светового круга возле женщины, махнул ему рукой. Хорошо когда все живы. Он улыбнулся и помахал в ответ.

Но что за непреодолимое чувство зовет его?

Выйдя на самый край плиты, он поднял голову навстречу лунному свету, и хотя веки его были закрыты, он видел звезды и чувствовал, что некогда знакомая сила появилась совсем рядом и теперь пульсирует и призывает к себе.

Но этого не может быть. Она осталась там, вернулась на далекую звезду. Им больше не суждено увидится… Он сделал свой выбор.

О да, жизнь бесценна, особенно на пороге смерти…

Текущий статус: Протокол «Координация Гелио — II»

Привязка календаря к параметрам системы «Гелио»…

Орбита 4-ой планеты системы «Гелио».

1345-ый день, 414-ая Координация объекта «Гео».

Причина активации Протокола «Очищение — III»:

Зафиксирована передача экстраординарных данных с объекта «Гео», от Наблюдателя 4, содержащих критическую информацию.

Состав сообщения: «Активирована программа «Черная точка». Проектное время завершения 24 года (календарь «Гелио»). Среди вероятных, но не исключительных последствий исполнения программы — тотальное изменение состава атмосферы объекта «Гео». Последствия необратимы. Пакет анализа прилагается»

Действия по Протоколу: Начало силовой координации в течении 3 дней (календарь «Гелио»), с момента получения сообщения от Наблюдателя. Отсчет времени: 3:00, 1346 день, 414-ая Координация

Задание Наблюдателям: подготовить кандидатов в соответствии с избранной методикой и отметить для фиксирования точки Изъятия

Ответственный за операцию: Командор Лакс-нат-Хар, пятый Координатор Протокола.

Новый статус: Силовая координация…

Глава 1. Конференция

Профессор, обычно, если странный голубой луч «втягивает» тебя через черное отверстие в летающую… гм… пирамиду? — то после того как люк закрывается… Так, стоп — или это амбразура? иллюминатор?! или это пасть захлопывается?! Вероятно это неважно, потому что важно то, что тебя, всё-таки, что-то куда-то затягивает, а куда, уже не столь важно на самом деле, ибо страшно всё равно. Но не в этом вопрос, профессор! Суть в том что после того, как какая-то штуковина проглатывает тебя без учета твоей собственной воли, то после такого обескураживающего финала должна наступать полнейшая и безоговорочная тьма. Иногда, а в случае с пастью — всегда, тьма эта еще и означает конец. В прямом смысле. Конец бытия, жития, всему конец. Это логично.

Да, но не в этот раз, профессор. В этот раз всё наоборот. После того как закрылась пасть… э… люк или амбразура, неважно, наступила полнейшая, чистейшая, просто-таки молочная белизна. Такая яркая, нереальная и абсолютная, что по всем признакам вырисовывается вполне обоснованное предположение: при закрытии пасти наступление тьмы означает попадание прямиком в ад, а при наступлении света (интересно можно ли так выразится и что на это сказал бы Назар Петрович), безусловно, в противовес аду — попадаешь в рай.

Теория интересная, но не лучше ли обдумать её после хорошего сна. Тем более что в этой молочной белизне ничего не видно, даже собственных рук…. Хотя, может их всё-таки уже и нет? Пасть-то, захлопнулась….

Я провел рукой перед глазами, и дотронулся до левого виска, словно поток идиотских мыслей можно было остановить двумя пальцами. Прикрыл глаза. Слепящий белый свет ослаб и стало полегче. Захотелось спать. Бардак в голове стал утихать, но эта странная апатия не проходила. Ничего не хотелось. Только бы лежать, спать и ни о чем не думать.

Нет, нет, надо стряхнуть это оцепенение! Да, что же такое, разве можно вот так вот прохлаждаться, когда там…. А что там? Где? Собственно.

Я напряг память раздвигая в сторону хаотичные образы. Конференция. Дом. Пирамида.

Ах да….

Это проклятый свет уже невыносимо давит на глазные яблоки. Невозможно сосредоточиться, ни на одной мысли. И ведь никуда от него не скрыться: куда ни повернись — всюду эта молочная белизна, выжигающая мозг.

Может позвать на помощь?

Я открыл рот чтобы закричать. Но передумал. Что толку-то. Да и лень.

Зал. Люди. Что это было?

— Какой еще зал? Зачем всё это? Отдохни. Расслабься. Засыпай.

Интересно, это мои собственные мысли? Почему-то голос какой-то медовый. Не мой. Я так сам с собой не разговариваю.

Я, конечно, часто веду длинные и многоголосые внутренние диалоги, подключая на каждом витке всё новых и новых участников. И не важно живы они или нет. Это правда. Вот недавно беседовал с Ньютоном. Голос у физика каркающий и неприятный. Всё время бухтел и делал замечания. «Вы ошибаетесь, профессор!» — говорил шотландец. А я всё спорил с ним, доказывал своё. Своим мягким, бархатистым голосом. Как мне самому казалось. И в который я верил, до тех пор пока впервые не посмотрел студенческую видеозапись на котором едва узнал свой ужасный баритон.

Да, свой голос я хорошо знаю. И настоящий и тот, который слышат только мертвые шотландцы, евреи и прочие светила. И своих собеседников наделяю голосами осознанно, со вкусом подбирая тональность, звучание, изюминку. А вот таким голосом, я никогда не разговариваю.

Кто же тогда меня всё время убаюкивает?

Интересный вопрос профессор.

Кстати, если о чем-то думать, голос пропадает. Как будто его глушат мои собственные мысли.

Надо размышлять? Хорошая идея, профессор. Не дай себя усыпить. Я же не сошел с ума, я же понимаю что этот белый чертов светильник неспроста здесь! Кто-то его сюда засунул. Зачем?

Думай, Аким Иванович. Думай.

Зал был полон. Люди сидели на расставленных рядами стульях, стояли вдоль стен и в проходах, толпились на заднем плане возле дверей. Обычно, заурядная ежегодная конференция заполняла зал едва ли на три четверти, и то, в основном лицами, просто отбывающими номер, вроде «прилежных» студентов, или чиновников мелкого уровня. Но сегодня был ажиотаж. Ещё бы. Приехал министр экономического развития. Из Москвы.

По такому случаю из своих кабинетов вылезла вся козырная масть: политики, крупные бизнесмены, маститые ученые — провинциальный истеблишмент. Наглаженные воротники рубашек стояли торчком, туфли блестели как яйца доисторических ящеров, а докрасна набритые физиономии послушно и многозначительно кивали в ответ на каждое слово министра. Особо плотная группа в первом ряду, кучковалась вокруг центра сегодняшнего внимания — гостя из столицы, ревностно охраняя доступ к телу господина….

Аким тоже сидел в первом ряду, но не благодаря причастности к истеблишменту, а лишь потому что был одним из докладчиков форума.

На самом деле он поменялся бы с кем-нибудь, с последних рядов, лишь бы избавиться от пристальных взглядов охранников, бесцеремонно расхаживающих вдоль трибуны с таким видом словно перед ними были заключенные, готовые к побегу, но не мог этого сделать: столь велико было стремление не пропустить ни одной детали выступления и, особенно, докладов своих коллег. Ему нужно запомнить все ключевые моменты, факты, детали и цифры. Подготовиться к своему выступлению. Если он собрался разбить в пух и прах доводы большинства, выступить противником общества, пойти против тренда (как сказала бы Дана), он не имеет права путаться в «показаниях».

— Как ты думаешь почему сегодня наш ректор надел красный галстук?

Рядом сидел Куприянов, профессор кафедры менеджмента, тоже коллега, и тоже докладчик. Рот у него не закрывался ни на минуту.

— Думаешь, потому что министр коммунист? Ха! Нет! Красный галстук отлично будет подходить к лицу Воробьева после первой рюмки! Знаешь же как он краснеет когда употребляет. А я уверен что он не сможет отказаться. Хочешь сказать что министр не будет пить? Да ты только посмотри на его лицо, — он вылитый Бахус! Ему на роду написано выпивать по литру коньяка в день! Ха! Да они одного поля ягоды с нашим Воробьевым!

Комментировать пустую болтовню бессмысленно. Прервать или заставить заткнуться — нарвешься на еще большую порцию словесного поноса. Аким даже не пытался поддержать разговор, прекрасно зная, что Куприянов, когда нервничает, не даст вставить ни слова. Да и вставлять особо не хотелось. Приходилось только сожалеть, что в соседи достался этот болтун.

Аким знал, что сегодня здорово удивит ректора и коллег по цеху. Его доклад вызовет бурю эмоций, сопротивления, насмешек и даже оскорблений. Не от публики, конечно, и не сегодня. Вот когда конференция закончится, в понедельник, в кабинете ректора. Вот где его ждет трепка.

Каждый доклад, научный отчет и даже учебные программы проходили редактуру у главного цензора университета — у самого ректора. Этот сухой, злой как паук, высокомерный человек не упускал возможности показать свое превосходство над простыми смертными и, зачастую беспощадно, заворачивал работы, прочитав только заголовок. «Название — это имя! Как назовешь так и едет. Переделать. Так никуда не годиться».

Веленский принес свой доклад вылизанный до тютельки. Но с преднамеренно несуразным названием. Воробьев тут же прикопался и отправил переделывать. Исправив название на нужное Аким вернулся и работа была принята. «Ну вот, это другое дело». Основной текст прошел цензуру без запинки и всё было готово. К выступлению допущен.

Но дело в том что сегодня Аким Иванович Веленский, принес на конференцию совсем другой материал, о котором всевидящий Воробьев даже не догадывался. Как впрочем, и все остальные. Это был настоящий доклад: не просто притянутые за уши красивые цифры и графики, коими пестрят подобные мероприятия — нет, это резюме нескольких лет упорной работы, выжимка важнейших данных из реальных наблюдений и анализа, краткая аннотация будущей книги, которую он может быть когда-нибудь опубликует.

Навряд ли, то что он собирается сегодня выложить понравиться им.

Аким сжал ладони так, что пальцы побелели.

Дай бог мне силы. Дай мне смелости.

Один за другим за трибуну поднимались ученые, предприниматели и чиновники администрации. На белом полотне проектора мелькали графики, таблицы и красивые лозунги, зовущие в прекрасное будущее. Лица докладчиков наливались краской от возбуждения или бледнели в сильнейшем волнении. Выступления сопровождались бурными овациями, помощник министра вручал грамоты, а женщинам даже цветы. Крепко пожимались руки, похлопывались плечи, а затем, незатейливым жестом в сторону зала, тот же помощник, с улыбкой отправлял докладчика обратно на его почетное бесполезное место. Иногда звучали политкорректные вопросы по теме, на них давались не менее политкорректные ответы, и следовал новый гром аплодисментов. И только профессор Куприянов неутомимо критиковал каждого оратора.

— Ну посмотри, что говорит! — шептал он в ухо Веленскому. — Разве этот недоумок Гельмер понимает что такое рыбная промышленность?! Да он максимум, что знает, это как побольше выловить нелегальной рыбы и побыстрее сбагрить китайцам!…

— Опять двадцать пять! Что это за график?? Это что, кривая спроса? Да это кривая извилина в его башке, единственная причем!…

— Лесная отрасль в фазе становления нового уровня…? Что за бред! Лесная отрасль в фазе полной задницы….

Возражать, спорить или как-то комментировать словесный понос гиперактивного коллеги не было ни сил ни желания. Аким пропускал через себя болтовню, как сито пропускает воду, не задерживая в голове ни капли сказанного. Он сосредоточился на внутреннем диалоге, повторяя как молитву подготовленную речь и возвращаясь к ключевым точкам, которые должны придать силы всему докладу.

Бубнеж Куприянова раздражал, и всё же Веленский не пытался его заткнуть, понимая что коллега просто нервничает. И чем ближе наступала очередь им выступать (а они шли друг за другом) тем сильнее оба нервничали. Куприянов болтал еще быстрее и еще более дерзко, а Веленский, мысленно пробегая по тексту доклада, боясь забыть важные детали, всё больше путался. Наконец вызвали Куприянова и это принесло успокоение одному и заставило сжаться низ живота у другого.

К своему удивлению и зависти Аким отметил, что его коллега едва поднялся с кресла, тут же приобрел самый жизнерадостный, веселый и бодрый вид, как будто и не было никакого нервного трепа и часов ожидания. С широченной улыбкой Андрей Куприянов возвысился над аудиторией и начал свой доклад с короткой, но емкой шутки:

— Коллеги! Добрый день, да в ваши карманы!

Послышались смешки и оживленная аудитория на ура восприняла короткий, но емкий доклад на тему «какого-то там управления» в «какой-то там среде». Куприянов улыбался, как голливудская звезда, широко размахивал руками, комментируя свои таблицы и графики, и эффектно завершил выступление, пригласив министра на собрание интеллектуального клуба, внеочередное сборище которого так кстати решили сегодня провести в самом чудном ресторане города. Министр хлопал чуть ли не стоя.

Аким чувствовал что его трясет. Как после такого, ошеломляюще успешного выступления Куприянова, выйти и рассказать то, чего от него никто не ожидает? Как сделать доклад в разрез всего, что прозвучало сегодня в этих стенах?

Стоит ли?

Доклад, прошедший цензуру, здесь же под рукой. Достаточно десяти минут и он спокойно поедет домой к жене и детям и выпьет бокальчик вина и ляжет в постельку, а в понедельник все также придет на работу, прочитает скучные лекции, выслушает новые отговорки студентов о причинах невыполнения домашнего задания, стерпит очередной разнос от проректора, ректора и кучи других «про-начальников», впитает в себя или пропустит насквозь гигантскую порцию словесного хлама от Куприянова, уныло посмотрит на короткие юбки студенток и….

Аким даже не слышал как его выступление огласили и скорее интуитивно почувствовал, что настал и его черед выходить. Он поднялся и, с невидящим взглядом, прошел вдоль ряда кресел, мимо веселого Куприянова, спешившего с трибуны к министру, и мимо самой трибуны, напрямую за кулисы к оператору проектора.

— Вот здесь только один файл, — сказал Аким и подал оператору флэшку. — Запусти его.

— У меня есть ваша презентация, — недовольно отозвался паренек. — Флэшка не нужна.

Это был последний шанс сдать назад. Отказаться и просто отбрехаться как и все остальные. Он не струсил — просто технические причины.

— Хотя давайте, — вдруг сказал оператор — Не могу найти вашу папку. Мне меньше рыться, а то вас уже ждут. — и выхватил носитель из онемевших пальцев профессора. — Удачи!

Ну вот и всё.

В зале висела неприятная тишина. Даже когда Аким Веленский занял место за трибуной, ни одна падла не пикнула. Всё-таки его уважали. Разве это не причина быть смелее?

Как назло первый взгляд упал на ректора. Воробьев сложил свои сухие длинные руки на груди, чуть склонив голову набок и что-то говорил министру. Наверное пояснял, что за очередной гусь из его стада выполз на сцену. Министр вяло кивнул головой, с дьявольской выдержкой, присущей только чиновникам высшего ранга, удерживая покрасневшие от напряжения и скуки глаза открытыми. Аким поспешил пробежаться взглядом по рядам, стараясь превратить лица слушателей в сплошное разноцветное месиво или подернуть невидимым туманом, дабы они не смущали и не отвлекали от доклада.

Материалы легли на планшет и приятное шуршание бумаги, испещрённой знакомыми данными, успокоило и придало сил. Долго тянуть нельзя, длинная пауза — признак неуверенности. Аким начал:

— Уважаемые коллеги, гости нашего университета и господин министр. Сегодня прозвучало много интересных докладов и презентаций. Удивительно, но содержащиеся в них цели и задачи наглядно показали нам какими возможными действиями техногенного характера мы, с огромной скоростью, намереваемся уничтожить нашу планету.

Сделав маленькую паузу он со страхом пытался уловить недовольные голоса, но пока еще было тихо. Это придало сил и уверенности.

— Все блестящие ораторы заявили, что нужно строить, копать, вырубать, ломать, и брать ресурсы, которые принято считать неисчерпаемыми, двумя руками, но при этом ничего не давать в замен. Весь мир, вся научная мысль, коммерческие проекты и государственные программы, всё направлено на то, как использовать имеющиеся ресурсы, как максимально выжать из имеющегося минимума. — тут Аким повернулся к проектору и включил презентацию. — Во-первых, я хочу всем напомнить про закон Минимума Либиха или закон ограничивающего фактора. Этот закон гласит, что наиболее значим для организма тот фактор, который более всего отклоняется от оптимального его значения. Другими словами, для жизни организма важно не то, что есть в достатке, а то чего не хватает. Если растению для жизни и роста нужна влага и солнце, то не важно сколь ярко светит солнце: если влаги нет, растение зачахнет и погибнет. И наоборот, сколько бы много не было воды, но если нет солнца — растение сгниет.

Вы можете подумать что я сейчас будут говорить об экологии, рассказывать лекции про животных и редких птиц? Нет у меня другая специализация — я экономист, и меня в первую очередь интересует несомненно, человек. И его выживание. — Аким повернулся к проектору и открыл следующий слайд. — Во-вторых, привожу к сведению данные об имеющихся запасах ресурсов важных для жизни человека. Как видите, здесь есть питьевая вода, лес, как источник кислорода, энергоносители, как источник тепла и электроэнергии, а также естественные пищевые ресурсы, такие как, например, промысловые рыбы. А вот здесь, — Веленский «перелистнул» слайд — динамика этих ресурсов за последние 50 лет. Посмотрите, ресурсы в геометрической прогрессии сокращаются. В то время как население Земли растет, и в вместе с ним растет потребление. Требуется всё больше и больше. Обратите внимание, в этом списке нет айфонов, роллс-ройсов и космических кораблей. А почему? А потому, что — это не ресурсы. Без них человечество проживет. Но вот в чем загвоздка, на производство этих и других бесполезных вещей ежегодно тратятся все, как раз-таки, необходимые для элементарного выживания ресурсы.

Да, есть еще миллионы кубометров леса, миллионы тонн рыбы и так далее, но в разрезе сегодняшних выступлений, этих запасов хватит всего на несколько лет. А что потом? Если выловить всю рыбу, откуда возьмется новая? Что человечество будет есть через три года? Что будет с воздухом? Откуда он будет восполняться, если не будет источника для его воспроизводства?! Сегодня прозвучало столько хороших, с точки зрения математики и финансов, докладов и презентаций, но я не увидел ничего такого где говорилось бы, например, о лесовосстановлении как государственной программы, или бизнес-проекта, направленного на использованию альтернативных источников энергии. Хотя это понятно — это же не так выгодно, как просто сжигать нефть и лес.

Краем глаза Аким увидел, что Куприянов опустил голову в полу и прикрыл глаза рукой, как бы говоря: «Что же ты творишь Веленский?» Но отступать было уже поздно.

— На следующем слайде я хотел бы показать результаты одного интересного эксперимента. — на полотне появились красочные изображения. — Это два аквариума, но живут в нём не рыбы. Это саранча. Суть эксперимента заключается в том, что в одном из аквариумов у «населения» все факторы выживания в достатке: вода, еда, пространство. Посмотрите, они крепкие, зеленые и большие. А вот обратите сюда — здесь есть те же ресурсы что и в предыдущем аквариуме, тот же объем пространства, вода в том же количестве, но зато еды в несколько раз меньше. Видите, особи маленькие, коричневые, их лапки и крылья покрыты болезненным грибком. Они умирают. Как это ни прискорбно, но то же самое происходит и с человечеством.

В зале стояла гробовая тишина. Слышны были только электронные щелчки фотокамер и где-то в углу шумел кондиционер. Взгляд его снова упал на пару ректор-министр и их лица вдруг проявились словно в объективе. Это были преисполненные презрительной насмешки и даже отвращения физиономии людей, которые очень не любят когда какой-то говнюк портит им весь запланированный сюжет.

Но министр несмотря ни на что, все-таки не был бы министром если бы позволял себе глупые эмоции. Поняв что докладчик смотрит на него, он тут же принял вид глубокой задумчивости мыслителя и благосклонно кивнул, мол продолжайте профессор. И Аким продолжал.

— Из-за непродуманных, не просчитанных действий цивилизации разрушаются основные ресурсы планеты. Вместо того чтобы жить в гармонии с природой, которая щедро генерирует ресурсы, человечество продолжает планомерно разрушать этот самый генератор. Я хотел бы привести еще один пример. — проектор сформировал изображение смартфона. Название было предусмотрительно размыто. Веленский провел лазерной указкой по изображению. — Это обычный среднестатистический современный сенсорный телефон. Думаю, что у каждого есть нечто подобное. Что и говорить — у меня тоже есть такой, лежит в кармане. Так вот, в прошлом году, глобальный рынок смартфонов достиг уровня в 522 миллиарда долларов. Это очень большая цифра. Вот например рынок препаратов для лечения рака составляет всего 180 миллиардов долларов. В чем связь, спросите вы. А вот в чем. Для производства смартфонов используются редкоземельные элементы. Среди них — иттрий, лантан, церий, празеодим, неодим, гадолиний, европий, тербий и диспрозий. Так вот, иттрий — играет ключевую роль в лечении онкологических заболеваний. А ситуация в мире такова, что этих редкоземельных элементов уже не хватает. Ведь они на то и редкоземельные, что их весьма ограниченное количество. Ведущие корпорации, производящие всё новые и новые смартфоны, уже вынуждена выделять бешенные деньги на поиски этих элементов. Логично, что из-за гонкие за бешеной прибылью от продажи телефонов, возможности производства лекарств станут настолько ограничены, что их цена возрастет до небес, и от онкологических заболеваний смогут лечиться лишь представители золотого миллиона.

Аким, остановился перед проектором и многозначительно посмотрел в зал, хотя и не различал ни самих лиц ни их выражения. Так, для убедительности.

— А теперь посмотрите что оставляют после себя люди в поисках этих элементов.

На экране появились аэроснимки гигантских карьеров, черными провалами изрезавшими поверхность земли, кое-где затопленные водой, а где-то расползшиеся на огромные пространства в результате эрозии почвы.

— И это только по редкоземельным элементам. А сколько таких шрамов на теле планеты оставляют каждый год тысячи предприятий производящие бесполезные товары, вычерпывая последние ресурсы. Перечислить последствия вызванные антропогенным воздействием, можно часами и днями. Так как столько времени у меня нет, приведу вкратце таблицу в которой я отразил количество безвозвратно потерянных для планеты ресурсов. Вы можете оценить масштаб. А в завершении своего доклада, я хочу сказать, что моя работа по изучению системы ресурсов планеты в первую очередь направлена на выживание человечества, потому что цифры не врут, вы сами это видите. Последние несколько лет я веду разработку научной базы для моделирования ресурсного потенциала планеты и рассчитываю в этом году закончить работу.

На секунду он заколебался, словно желая что-то еще добавить, но передумал и кивнул аудитории.

— Я закончил, спасибо. Если есть вопросы….

Произнося эти слова он вышел из-за трибуну надеясь, что вопросов не будет и он сможет побыстрее скрыться с глаз долой. Но не тут-то было.

— Профессор! — выкрикнул из зала молодой человек, сидевший сразу за спинами чиновников местной администрации. — Разрешите вопрос.

— Да, конечно.

— Профессор, вы же сказали что вы не эколог и ваш доклад не имеет ничего общего с экологией. А на самом деле рассказали нам о сохранении окружающей среды. Разве это не экология?

— Я так сказал чтобы снять предвзятость с ваших умов к этой науке, чтобы вы не настраивались сразу против моих слов. К сожалению эту науку ошибочно задвигают в самый угол и не отдают должного внимания.

— Так все-таки — экология? Не экономика?

— Это неразрывно связанные сферы. Одно не может существовать без другого. Нельзя строить планы по развитию экономики и производства, не беря во внимание, то что все используемые ресурсы — это производные планеты, а не человека. Вы дышите воздухом, пьете воду, без этого вы погибнете, — но почему-то новым айфонам уделяете больше внимания. Вы что, питаетесь айфонами?!

— Аким Иванович, — со своего места поднялся мужчина с блокнотом в руках — Я куратор данного форума. Скажите почему вы используете проектор для вашей презентации, а не скажем, бересту и уголь?

Зал разразился смехом, вопрос попал в цель. А куратор продолжил:

— Мы все знаем о необходимости беречь природу, но при этом человечеству нужно жить. Без новых технологий, без новых рабочих мест, нашу планету, о которой вы так печетесь, ждет социальная катастрофа. Где люди будут работать, чем кормить свои семьи. Наш форум направлен на решение именно этих проблем, а вы рассказываете о том, что все сказанное, вашими, между прочим, коллегами — это ересь и нужно чуть ли не уничтожить все.

— Вы передергиваете мои слова. — ответил Веленский. — Я не говорил про уничтожение, я говорю о том что на планете есть 140 миллионов квадратных километров суши, которая способна разместить и прокормить 100 миллиардов людей, без необходимости стирать с лица земли естественные ресурсы.

Микрофон в зале перешел в руки помощника министра, он не упустил возможности задать и свой вопрос.

— Скажите Аким Иванович, что же вы предлагаете сказать тем людям которые день ото дня ищут и не могут найти достойной работы, не знают как свести концы с концами. Вы предлагаете им переселится в лес и питаться дарами природы?

— Я предлагаю развиваться в другом направлении. Использовать то что нам дает планета, но и восстанавливать это. Зачем нам новые более крутые телефоны? Разве тех что есть не достаточно чтобы решить проблему связи? Зачем ежегодно миллиарды тратятся на то чтобы вставить в и без того совершенное изделие дополнительную камеру? Для чего человечество тратит бесчисленные ресурсы на то, чтобы осуществлять бессмысленные полеты в космос? Что мы там ищем? Наших знаний едва хватает чтобы оторваться от Земли, но мы тратим колоссальное количество ресурсов на эти детские игры, в то время как миллиарды, людей о которых вы так печетесь, умирают с голода! Направьте средства от производства этих ненужных человечеству вещей на то что действительно несет пользу….

Аудитория взорвалась, зашумела, айфоны засверкали камерами, пальцы застучали по экрану печатая сообщения. Аким повернулся к помощнику министра, пожал ему руку и сошел со сцены. Он даже не заметил, что ему забыли вручить грамоту.

Как только он сел, Андрей Куприянов наклонился ближе и без шуток сказал:

— Ты идиот. Воробьев тебя сожрет с потрохами. Не видать тебе деканата кафедры, всю жизнь будешь любоваться из своего подвального окна на любимую природу. Что на тебя нашло?

Куприянов покачал головой и отодвинулся, как от заразного.

Форум продолжался, докладчики сменили один другого, но Аким Иванович никого не слушал, он смотрел в пол и обдумывал, что ему делать дальше. Иногда краем глаза он ловил на себе заинтересованные взгляды кого-нибудь из группы «пиджаков», и даже самого министра. Неужели все-таки зацепил? Надо ли подойти к министру и поговорить о том, что он думает о его докладе и о его выводах? Ведь это так очевидно, — его исследования доказывают ужасную ошибку антропогенного восхождения человека на пирамиду собственной гибели. Министр должен понять, он же заинтересован в развитии страны.

Конференция завершилась теплыми словами помощника министра и на сцену выбежали полуголые девушки из местного ансамбля и закружились в танцах. Для приличия публика высидела еще десять минут, но как только девчонки убежали за кулисы, и включился верхний свет, зал взорвался сотнями голосов, словно шум прибоя, разнося слухи и мнения.

Аким поднялся, и двинулся к группе окружившей министра, но вскоре понял что ему никогда не пробиться в этой толчее. Всё новые и новые люди проталкивались к министру, пытались поговорить с ним, задать «злободневные» вопросы, а плотная стена «пиджаков» грамотно фильтровала этот поток. Аким, все же, попытался подойти, но тут на его пути возник ректор Воробьев.

— Даже не думай, Веленский, — сказал Воробьев, тыкая пальцем в грудь, как раз туда где должен был быть галстук, который Веленский по свойственной ему рассеянности забыл дома. — Ты нарушил наши правила, принес на конференцию доклад, который не согласован со мной; в результате — я получил нагоняй от министра. Тебе это с рук не сойдет.

— Дмитрий Андреевич, — спокойно сказал Аким, — вы мне угрожаете?

Воробьев даже опешил от такой неожиданной наглости, но быстро нашелся:

— Мы поговорим после, но Балдакова ты больше не потревожишь. Это я устрою. Мне и так достаточно за тебя влетело.

Воробьев подобрался к одному из «пиджаков» и указав на Веленского что-то ему сказал. Что-то вроде: «Не подпускайте этого мудака, в синем костюме без галстука, к министру и на пушечный выстрел, он собирается наговорить гадостей. Это мой сотрудник я сам с ним разберусь». Аким понял что с министром ему не поговорить. Как же надоела эта бюрократическая крыса, Воробьев. Кто его сделал ректором? Кто-кто… сам и голосовал за него…

Аким развернулся и пошел к выходу. Вокруг сновали люди, занятые своими делами, и никто не обращал на него внимания. Впрочем люди не обращали внимание и на других докладчиков, всех интересовал только министр, а конференция… а конференция просто красивая декорация для приема такой важной персоны. Что там с докладами? Да кому они нужны, ваши доклады! Всё это прожекты и теории, которые никого не интересуют, так как не имеют ничего общего с действительностью. И где-то в глубине души все эти люди понимали, что критикующий доклад Веленского, его слова, действительно имеют под собой основу, что они самые что ни на есть настоящие и правдивые, и надо бы именно к ним прислушаться, о них поговорить. И у некоторых мелькали такие мысли, некоторые посматривали в сторону освистанного профессора уныло бредущего к выходу. Догнать бы его, поговорить о ресурсах, об антропогенезе… да куда там, надо сначала засветиться возле министра, попасть в камеру, спросить, как там его собака, вышла ли дочь замуж, что он думает про новую трубу в Китай, а вот потом уже можно и поговорить с этим… как там его? А ну ладно, уже ушел наверное…

Веленский дошел до двери зала, получил от девушки, представлявшей организаторов конференции, пакет с блокнотиками, ручкам и визитками и вышел в холл.

— Аким Иванович, — окликнул его кто-то. Из угла вышел мужчина одетый не по погоде в пальто, в то время как все уже ходили в легких куртках и даже просто в пиджаках. Он подошел к Веленскому и протянул руку. — Здравствуйте, меня зовут Валерий Трофимов, я журналист телеканала «Наше время».

Аким сначала хотел воздержаться от рукопожатия с незнакомым человеком, да еще в придачу журналистом, но вежливость пересилила гордыню и он пожал протянутую руку.

— Аким Иванович, я слышал ваш доклад и надо сказать впечатлен, — сказал журналист без тени иронии, которую Веленский напрасно пытался уловить. — Это самое разумное, что я слышал за последнее время на мероприятиях подобного рода. У вас есть какая-нибудь программа действий по вашему исследованию?

— Программа?! — усмехнулся Аким и ответил, как ему самому показалось чересчур резко — Как вы могли слышать, какие могут быть программы к моим утопическим идеям. Я одинок в своем исследовании и даже ректор моего университета был в шоке от моего доклада.

— Не знаю как ректор, а мне показалось всё по теме. Очень своевременно.

— Вы планируете сделать репортаж на эту тему? — раздраженно спросил Веленский. — Думаете раскрутить? Ах ну да, конечно! Чем материал более всего противоречит общепринятому мнению тем выше рейтинги! А нет, вы планируете выпустить экстренный выпуск чтобы рассказать о придурковатом профессоре с его бредовыми идеями и показать то как вы вместе с общественностью возмущаетесь! Надо же, профессор уважаемого университета, и против развития страны! Ведь так сейчас принято делать репортажи?!

Журналист добродушно рассмеялся чем обезоружил разошедшегося Веленского.

— Аким Иванович, — сказал Трофимов. — Я не собираюсь делать репортажи по вашему докладу или о вас в частности. Вы правильно заметили, сейчас новости передаются в несколько искаженном виде и обществу не нужны ренегаты, также как они не нужны и моему каналу и моему редактору. Поверьте он будет в таком же шоке как и ваш ректор, если я принесу ему материал на эту тему. Нет мне придется рассказывать о приезде министра и не более того. Это главная тема недели. А не ваши доклады.

— Так что же вам надо? Хотите посмеяться? Желаете напомнить мне еще раз что я занимаюсь черте знает чем?

— Нет, профессор. — Трофимов стал серьезен. — Я хочу дать вам кое-что что послужит весомым аргументом к вашей теории.

— Что же это?

— Кое-какой материал. Вот он, — журналист протянул Акиму большой желтый конверт туго набитый бумагами. — почитайте на досуге.

Аким машинально взял пакет.

— Что это?

— Посмотрите сами.

Аким приоткрыл пакет и наполовину вытащил первый документ.

«Доклад о разрушении рифа Джомалиг (Филиппины) в результате дисперсии ZT204».

Он поднял глаза на журналиста.

— Зачем вы мне это даете?

— Вы очень подробно и доходчиво объяснили влияние человека на сохранение жизненно важных ресурсов. Здесь информация которая вас однозначно заинтересует и усилит ваши аргументы.

— Что-то я не слышал ни о какой катастрофе на Филиппинах. Это утка какая-то?

— Обижаете профессор.

— Почему же вы тогда сами не сделаете репортаж?

Трофимов недовольно фыркнул.

— Мне кажется или вас не интересует материал?

— Я не могу опираться в моих исследованиях на неподтвержденные факты. Иначе я…

— Я понял, Аким Иванович. Но эти факты ничем не подтверждены. Пока. Поэтому я не могу делать репортаж. А вы, в своей книге, сможете. Она выйдет через год? Два? К этому времени данные уже просочатся.

Аким не хотел брать какие-то непроверенные документы от незнакомого человека, но пытливый ум настойчиво требовал удовлетворить любопытство.

— Что вы хотите взамен? Я не смогу вам оплатить….

— Не надо.

— А что тогда. Рассчитываете что я упомяну вас в книге?

— О, это было бы круто! — усмехнулся журналист. — Но не надо. Думаю мой источник не будет этому рад.

Веленский решил найти повод все-таки отказаться от заманчивого, но странного предложения.

— От кого у вас такие интересные сведения, которые свет увидит через два года? Спецы?

— Можно и так сказать.

— Как доклад спецслужб поможет мне в работе, не понимаю, — сделал последнюю попытку Веленский. — Они же хоть и «спецы», но не специалисты.

— По большему счету они тоже ученые, — ответил Трофимов. — Как и вы. Простите но большего говорить не буду. Берете?

— Хорошо. Посмотрю дома. Когда нужно вернуть?

— Вот. — журналист протянул визитку. — Позвоните мне, как закончите. Мне интересно будет услышать ваше мнение об этом.

— А вы читали доклад?

— Конечно. Это часть моей работы. Читать, проверять, делать выводы.

— И вы сделали вывод, что нужно пристроить материал хоть куда-нибудь?

— Можно и так сказать. Будем считать, что я захотел услышать мнение эксперта, перед публикацией.

— Ну вот. Уже ближе к истине.

— Беретесь? — снова спросил Трофимов и недвусмысленно посмотрел на часы.

— Хорошо. Я постараюсь всё посмотреть за выходные. Позвоню вам в понедельник.

Трофимов кивнул головой и тут же удалился.

Аким проследил за тем как журналист ловко пробирается сквозь толпу окружившую министра. Зачем он дал ему эти документы? Неужели кому-то стало известно о его исследовании экологических катастроф? Этого не может быть. Данные он держит только на своем личном ноутбуке и только на нем ведет работу по этой теме.

Аким задумчиво шел к выходу когда какой-то незнакомец почти у самой двери, толкнул его плечом, но не дав возможности возмутится, извинился обернувшись в пол оборота, и тотчас выбежал на улицу.

Какой-то неудачный это был день, подумал я и перевернулся на правый бок. Надо признать что воспоминания принесли облегчение. Свет больше не давил, да и настойчивые увещевания приутихли. Вообще пропали. Как будто невидимый диктор устал или отошел отлить.

Свет не такой яркий что ли…

Я приоткрыл глаза. Выжигающей молочной белизны больше не было. Свечение по прежнему лилось со всех сторон, но стало каким-то тусклым, как будто светильники притушили.

Белое ничто перестало существовать. Сразу стали видны контуры помещения. По первым признакам — это сферическая камера. Поверхность на которой я возлежал была похожа на прозрачный пенопласт. На ощупь — губка. Значит это к сожалению не рай. И не ад. К счастью.

Я приподнялся, пытаясь навскидку определить габариты пространства, но голова тут же закружилась принуждая вновь занять горизонтальное положение.

Закон Минимума… Надо же было такое ляпнуть. Кому? Для кого он вытащил все эти данные, провел дни и ночи готовя анализ, собрал столько материала. Все эти бездельники с лощеными мордами. А Куприянов каков засранец!

Саранча значит чахнет у него…. Смешно профессор. С чего ты взял что они простят тебе сравнение с саранчой. С насекомыми. Наверное каждый подумал: сам ты — жук навозный….

Ну кто просил тебя Веленский, лезть со своим уставом в чужой огород. Или монастырь? Шел бы ты домой…

Ну зачем ты взял эти документы?! Не зря Ника сказала, что пахнет это всё де… Нет, она сказала — попахивает. Да. Именно так выразилась. Попахивает это странненько и неприятненько.

Она у меня выражается культурно.

Вероника резала овощи, кидала их на раскаленную сковородку, помешивала длинной силиконовой лопаткой и то и дело поглядывала в телевизор, вещавший какие-то архиважные новости.

«Телевизор на кухне — лучший друг домохозяйки», сказала как-то Олеся, одноклассница и давняя подруга, как раз незадолго до того как её собственный старенький пузатый «Goldstar» взорвался прямо на холодильнике, и в возникшем пожаре сгорела вся кухня. Это несчастье никак не повлияло на Олеськины заповеди и едва закончив ремонт, она первым делом повесила на кухне новенький плоский «LG», разместив его на этот раз подальше от холодильника чтобы он «ненамгнитивался». Вероника тоже попросила мужа убрать телевизор подальше от других бытовых приборов, на что Аким сначала попытался доказать что никакое «намагничивание» в пожаре не виновато, а все дело в старой проводке, но быстро уступил упорным и многословным монологам жены, и телевизор разместился на противоположной стене кухни, почти возле самой двери. Смотреть стало не так удобно, особенно тем кто сидел за столом, но Вероника была довольна, — телевизор есть, он что-то показывает и что-то говорит — что еще нужно домохозяйке!

Овощи потрескивали на сковороде. Вероника приступила к нарезке мяса и сразу обнаружила что закончилась соль.

— Дана! — позвала она старшую дочь.

Из зала послышалось недовольное ворчание. Вероника собиралась уже взорваться и устроить взбучку, как Дана появилась на пороге кухни.

— Что, мам, — сонно спросила Дана, хотя очевидно понимала что от нее потребуется.

— Дочь, сходи в магазин, купи соли и…, — Вероника задумалась, что еще ей потребуется для приготовления ужина, чтобы больше не гонять дочь в магазин. — Да, купи уксус… и хлеба.

— Всё? — Дана знала свою мать и знала что ей обязательно что-нибудь понадобиться в самый последний момент, то о чем сейчас она даже и не думала. — Рис, уксус, соус, приправы, салат?

— Точно! Возьми салата.

Дане семнадцать. Взрослая девочка. В этом году она заканчивает школу, а значит уже по праву считает себя слишком взрослой для того чтобы выполнять такие мелкие домашние поручения, и обычно она бы начала ныть и просить отправить в магазин Виолетту, десятилетнюю сестру, но сегодня суббота, и видя как мама вертится на кухни ради праздничного ужина, уговорила себя не дерзить. Виолета же, довольная что на нее не обращают внимания, играла с Захаром, самым младшим членом семьи. Захару было шесть и он во всем слушался свою сестру, которая с удовольствием выполняла роль командира. Тем более что они играли в солдатиков и волей не волей Виолетте приходилось командовать отрядами пластиковых спецназовцев, двигать танки и соответствующе гудеть и бренчать подражая настоящей технике, что приводило в восторг братца.

Дана быстро вернулась, добыв все необходимое, и превозмогая себя спросила нужна ли матери помощь. Получив отрицательный ответ с чистой совестью и легкой душой завалилась на диван с наушниками и планшетом в руках.

Вероника ловко обваляла мясо в приправах и забросила в чугунный «вок». Уютно зашкворчало и по дому разнесся приятный аромат подрумяненного мяса. В телевизоре диктор подошел к главным новостям недели и с веселой интонацией сообщил что в деревне Макеевка Приморского края произошло интересное событие.

Вероника сделал звук погромче. Она любила если в новостях по главному государственному каналу показывали родной край и город. Мол, смотрите, мы не такая уж провинция! Хотя в этот раз кадры репортажа показывали обратное: полуразрушенные останки химкомбината, покосившиеся черные избы крестьян…

На переднем плане появился улыбающийся репортер.

— Жители села Макеевка, в Приморском крае… — начал он жизнерадостным задорным тоном, делая акцент на последнем слоге каждого географического названия, для того чтобы никто не перепутал, и что речь действительно идет о забытой богом глуше где-то на окраинах империи, а не в благословлённой Москве. — … уже несколько дней наблюдают уникальное явление! Они видели НЛО! — камера поехала над домами сельчан показывая поля поросшие бурьяном и сопки на горизонте. Голос репортера приобрел загадочность. — Как говорят жители, странный объект с огоньками видели целых пять раз над самим селом и в поле. — в кадре стали появляться один за другим характерные деревенские жители: многодетная мамаша в окружении толпы ребятишек с выцветшими на солнце волосами; дедушка в потертой кепке в которой ходил ещё его собственный дедушка в «гражданскую»; беззубый алкаш Серега с черным, от беспробудной дегустации самогона, лицом; представитель районной администрации разодетый так, что было понятно — в этом селе он бывает исключительно только при появлении неопознанных летательных объектов; и еще несколько колоритных персонажей местной фауны. Все уверенно говорили:

— Да видели как эта.. пи-пип-пип-пи.. летела над лесом,а потом завернула во-о-он к той сопке.

— Я не сразу понял что случилось, — прошамкал дед, сверкая последним зубом. — Мои куры начали кудахтать как оглашенные. Я даже подумал что забрался хорек или кот. Вышел посмотреть, гляжу а над домом висит эта… гм… такая треугольная, или как правильно, такая, египетская, как там ее? Во, правильно, пирамидка! Вся в огнях светящихся, как елка.

— Мы сразу отреагировали на сообщения о летающих тарелках и готовы оперативно принять нужные меры, — рапортовал чиновник, многозначительно склоняя голову над прорывавшимся сквозь рубашку пузом.

Алкаш Серега подвел черту под веселым репортажем:

— Да они тут давно летают. Я их вижу постоянно. Как химкомбинат наш бомбанул, так они тут чуть ли не каждый день…

В завершение репортер пожелал жителям Макеевки хороших выходных и новости прервались рекламой. Вероника даже расстроенно вздохнула, неужели больше нечего показать в новостях по центральному каналу, как про очередной фейк с летающими тарелками?

После рекламной паузы заработали новости местного региона и первым же репортажем показали корпуса ДВФУ и пошел рассказ о конференции посвященной экономическому развитию региона. Показали зал полный народа, министра, выступающих докладчиков…

— Дети! — заорала Вероника — идите сюда! Папу показывают по телевизору!

На зов сбежались все трое, и даже Дана оторвалась от своего гаджета. Сгрудившись на кухне семья с восхищением несколько секунд рассматривала своего отца и мужа, что-то вещавшего с трибуны в сторону почтительно застывшей аудитории. Потом показали другого докладчика,а затем журналист взял интервью у самого министра.

— Ух ты! — удивилась Дана, — Там даже министр был?!

— Папа был какой-то грустный, — сказала Виолетта, отворачиваясь от экрана и незаметно крадя со стола кусочек сыра, порезанного пластинками, но еще не уложенного на блюдо.

— Почему грустный? — спросила Вероника, возвращаясь к овощам, мясу и сковородкам. Она конечно же заметила кражу, но не подала вида, но когда вслед за Виолеттой по кусочку сыра стянули и остальные дети, не поворачиваясь окрикнула — Ну-ка, не трогать куски! За стол сядете и поедите!

Дети со смехом разбежались по своим делам.

Вероника принялась накрывать на стол. У нее все было готово: и жаркое, и салат из свежих овощей, и нарезки сыра и лосося. Время близилось к восьми. Она взяла в руки телефон — надо написать мужу чтобы заехал в магазин, но не успела она набрать и половины сообщения, как в дверь позвонили и Захар первым побежал открывать. По голосу Вероника узнала Акима.

Когда он вошел на кухню Вероника сделала абсолютно невозмутимый вид и деловито спросила:

— Ты будешь кушать?

Как будто накрытый стол подразумевал что-то другое! Аким молча подошел, поставил на стул пакет и обнял жену. Она слегка пожала ему руку и чуть прикоснулась головой к его щеке. Это молчаливое, н нежное приветствие всегда возбуждало её. Она любила предвосхищать желания своего мужа еще до того как он произнесёт слова, словно читала мысли, но всегда задавала вопросы словно пытаясь подтвердить свои догадки.

— В магазин заезжал?

— Конечно.

— Что купил?

— Взял бутылочку вина.

— О! Будем пить вино сегодня.

— Так к такому столу одной бутылочки даже мало.

— Ничего, самый раз, нам хватит. Пойдешь в душ?

— Да, конечно. Я здорово употел на этом сборище…

На кухню забежала Виолетта.

— Папа! Мы тебя видели по телевизору! — закричала она и бросилась обниматься. Аким подхватил ее и поднял перед собой. Он любил ее наверное больше чем остальных детей, и хотя всегда отрицал это, Вероника видела как загораются его глаза при виде средней дочки в любое время. Виолетта была жизнерадостным ребенком никогда не поддающимся унынию, и эта радость передавалась остальным членам семьи, даже в хмурые минуты ссор. Особенно это бодрило отца, который в последнее время, все чаще приходил домой озабоченный и подавленный. Это усталость, говорил он, но Вероника понимала что эта усталость связана с неудачей на работе.

— Как прошла конференция? — спросила Вероника, когда Аким вернулся из душа, одетый по-домашнему в футболку и шорты. Вся семья уже расселась за столом и дети гремели посудой разбирая так долго готовящийся ужин.

— Нормально, — ответил Аким и сам скривился понимая, что это обычное, нейтральное, ничего не объясняющее слово, совсем неуместно. В последнее время он слишком часто говорил «нормально», когда вовсе не так уже и НОРМАЛЬНО. Студенты выходили от него с зачета или экзамена так как будто побывали на казни маленьких котят: девчонки в соплях, мальчишки красные от бессильной злости. «Всё нормально…, нормально переживете, вы свободные нормальные люди…, нужно нормально готовиться к зачету…, вы нормальные дети или нет!»

Аким откупорил бутылку вина.

— На самом деле, — сказал он, — всё было почти как всегда: посидели, поговорили, разошлись.

— Папа, почему ты был грустный? — спросила Виолетта, которая терпеть не могла грустных людей и наверняка где-то в ее маленьком, но очень остром мозгу таилось отвращение к слову НОРМАЛЬНО. Она хотела чтобы у всех было если не ХОРОШО, то как минимум ОТЛИЧНО. Она любила когда все вокруг улыбаются. Аким был ей за это благодарен, хотя виду не подавал. А зря.

— Понимаешь, Вета, я хотел людям рассказать нечто важное…, — начал Аким, но осекся, не зная как выразить словами, то что у него накипело на душе, а в присутствии детей русских слов для этого было недостаточно. Как объяснить детям, что папа поставил себя под угрозу увольнения, заслужил насмешки людей, и ему даже не вручили грамоту как всем остальным? Как об это рассказать не сорвавшись на ругательства!

Аким отхлебнул вина и собравшись с силами и мыслями ответил дочери:

— Я рассказал им важное. А они меня не услышали.

— Они что глухие!? — неподдельно удивился Захар и все покатились со смеху.

— Да, Захар, они действительно глухие, — сказал Аким. — Только глухие они не здесь, — он дотронулся до ушей, — а здесь. — Аким приложил руку к сердцу. — А здесь, в голове, — он указал на свой лоб — они не только глухие, но даже тупые.

— Аким! — воскликнула Вероника, и негодующе посмотрела на мужа. — Нельзя так говорить при детях. Это же твои коллеги.

— Папа, а кто был на конференции, — задала свой вопрос Дана.

— Ты хочешь спросить про министра?

— О да!

Дана, милая девушка подросток с мечтами о высоких материях, считала всех рангом выше мэра почти небожителями, а людей разъезжающих на мерседесах — волшебниками «из страны Оз». На них равнялась, к их миру хотела приобщиться. Аким это чувствовал и понимал что он для неё, со своим стареньким «Патролом», уже не авторитет, а его профессия, скрывается от подруг, как нечто постыдное, нищенское.

— Министр был. Сидел, слушал.

— Ты с ним разговаривал?!

— О нет, я пытался пробиться, но его окружила толпа жополизов и охраны.

— А кто-такие жополизы? — снова удивился Захарка.

— Аким!!

Дана разочарованно поджала губы и зашуршала вилкой собирая остатки салата. Виолета уплетая сыр внимательно посмотрел на отца и спросила:

— А ты хотел с ним поговорить?

Аким усмехнулся и слегка покачал головой.

— Не очень-то мне хотелось с ним говорить. Это правда. Он был такой важный, напыщенный и… с ним рядом сидел мой начальник. Я не хотел с ним встречаться. Он бы не дал мне вставить и слова и шипел бы как гусь…

Захар и Виолетта захихикали, а Вероника положила руку ему на запястье. Она почувствовала что муж неспроста рассказывает детям о такого рода отношениях со своим руководством. Она знала что не всё «слава богу» на работе, что нагрузка на кафедре растет непропорционально заработку, но не догадывалась что Аким вместо дополнительной ставки на кафедре, предпочел работу над своим проектом. То есть она конечно слышала от него про проект, но то что вместо кучи коробок с бумагами и книгами дома могли появиться новенький кухонный гарнитур или диван не подозревала. Если бы знала, то устроила бы скандал? Навряд ли.

— А как ты сам, доволен своим докладом? — спросила она, стараясь отвлечь мужа от грустных мыслей вслух, но как оказалось ненароком задела особенно больную струну.

— Я-то!? — Аким яростно прожевал кусок мяса, вместе с сыром, хлебом и салатом и закусил все хлебом, а сверху запил вином. — Я очень доволен! Я наконец-то рассказал миру свою идею. Там было столько журналистов…

— Подожди, какую идею — насторожилась Вероника.

— Хм. Ну…. Про ресурсы. То над чем я работаю.

— Ты же говорил что будешь докладывать про развитие, чего-то там электрического?

— Энергетического — поправил ее Аким. — Да, собирался. Но неделю назад я подумал что если не расскажу миру о том что наша планета на грани истощения, значит не расскажу никогда.

— Я полагаю, миру не очень-то понравилось твое откровение — заметила Вероника и пожала его руку. — Поэтому твой индюк начальник, шипит как гусь?

Они засмеялись вдвоем и Аким не удержался и поцеловал жену. Так безумно приятно, когда кто-то рядом способен понять тебя и поддержать в самою трудную минуту.

— Кстати, — вспомнил Аким, — на конференции ко мне подошел какой-то журналист и сказал что я не одинок в своем видении мира. И даже дал мне какие-то материалы, якобы способные мне помочь в исследовании.

— Журналист или журналистка? — подняла бровь Вероника.

— Ха, брось. Это мужик.

— Точно?

Вероника заигрывала конечно, но Аким поднялся, сходил в прихожую и принес желтый пакет. Документы в нем были аккуратно разделены по «файлам», все скреплены и подписаны.

— Вот визитка, — сказал он извлекая белую карточку с логотипом в виде синего глобуса в углу. — Валерий Трофимов.

— Ого, «Наше время»!

— Да. Сунул мне эти бумаги. Сказал что очень уж они интересны. Ну и я не удержался от любопытства. Посмотрю и в понедельник верну.

— Пойдешь в студию? Интервью?

— Нет. Нет, что ты. Какое интервью. Я просто изучу документы, если что-то интересное — воспользуюсь в своем проекте. Ну, а так, выступлю как эксперт и расскажу можно ли доверять материалу с научной точки зрения.

— Журналисту расскажешь?

— Да.

— Разве это не интервью?

— Какая разница, как называется! Он мне документы, я ему заключение. Все просто.

— А он после этого сделает репортаж?

— Ну… не знаю.

— Понятно.

Вероника недовольно поджала губы и опустив глаза сделала вид что занята выкладыванием на тарелке узора из кусочков мяса.

— Что ты так разозлилась?

— Ничего, — ответила она, решив хранить молчание. Но тут же передумала. — Интервью конечно ничего не стоит. Но можно было хотя бы засветиться на телеканале.

— Зачем?

— Разве не признания общественности ты жаждешь?

Аким на мгновение задумался.

— Может быть, — сказал он. — Но мне сейчас не о чем на телевидении рассказывать. Проект еще сырой…

Он резко замолчал, сделав вид что занят пережевыванием овощей.

— Что за проект?

Она не собиралась отступать.

— Ника… там… еще не всё готово. Материалы, исследования…

— Что не готово, я поняла. Но ты уже дважды сегодня сказал о каком-то проекте, ради которого изменил свой доклад, взял какие-то документы у какого-то журналиста, а мне об этом важном для тебя проекте почему-то рассказать забыл.

Аким засопел.

— Пока ничего нет Ника. Только наброски. Записи. Сырые материалы из разных источников. Нечего рассказывать. Не о чём. Тем более на телевидении.

— Я конечно не такая важная птица как телеканал, всего лишь жена. Но разве мне может быть не интересно услышать от своего мужа то чем он занимается, просиживая вечера за компьютером. Мне, кстати, можно рассказывать не боясь что засмеют и закидают помидорами. Ну максимум, в тарелку тебе подкину.

— Ника!

— Вся во внимании.

Вероника сделала самый невинный вид и мило улыбаясь положила в рот кусочек мяса.

Оставалось только вздохнуть и рассказать.

— Я пишу книгу, — выложил Аким всё начистоту, решив больше не тянуть резину.

— Вот как. — Вероника подняла брови и невозмутимо выпила полбокала вина. Во всём её внешнем спокойствии угадывался скрытый гнев. — И о чем книжка.

— Это исследование на тему сокращения жизненно важных ресурсов на планете и… и о влиянии деятельности человека на экологию.

— Давно начал?

— Полгода уже.

— Мм.

— Прости что не сказал. Но правда, я только собираю материалы. У меня только черновик из необработанного текста. Я даже ничего не распечатывал. Сегодняшний доклад, по сути введение в книгу…

— Здорово! Аким, что же помешало поделиться со мной?

— Прости. Я действительно виноват. Просто как-то началось это невзначай. Я просматривал кой-какие сайты, наткнулся на катастрофу под Иркутском. Решил изучить подробнее и… пошло поехало. Не было даже намерения делать книгу. — Аким виновато вздохнул. — Я конечно должен был сказать раньше.

Вероника положила себе еще салата и задумалась над тем стоит ли дальше строить из себя обиженную стерву. На глаза попался пустой бокал. Он был из набора, купленного самим себе на восемнадцать лет свадьбы.

— Налей пожалуйста еще вина, — сказала она таким мягким и ласковым голоском, что Аким чуть не пустил слезу от облегчения. Схватив бутылку он затараторил радостно и оживленно, как спущенный с пружины волчок.

— Я на самом деле, хотел чтобы ты первая прочитала черновик! Я уже думаю, что через полгода всё закончу и тогда можно будет распечатать, чтобы ты могла прочитать. Мне нужно еще вылизать все корявые термины, чтобы текст был понятен большому кругу читателей. То есть я хочу сказать, что моя книга будет рассчитана не только на научную аудиторию, но и на людей которые действительно принимают решения. бизнесмены, политики, управленцы. Всё должно быть в удобном, читабельном виде. Согласна? А еще, мне нужны факты, аргументы чтобы все мои выводы звучали убедительно. Чтобы ни одна канцелярская вошь не могла уличить меня в инсинуациях. Да и самому облажаться на пустом месте не хочется.

Вероника выпила вина и улыбнулась.

— Расскажешь-то, что за бумаги тебе подкинул журналистка Валерия.

— Ника… А! Понял. Сейчас достану. Я и сам еще не читал.

Он вытащил из жёлтого пакета самый первый документ. Аккуратно скрепленный тремя большими скобами многостраничный файл.

— «Доклад о разрушении рифа Джомалиг (Филиппины) в результате дисперсии ZT204 — 13 мая 2019 года», — прочитал Аким заголовок.

— Ого. Интересненнько.

— Так…. «…судно затонуло в пяти километрах восточнее рифа», — читал Аким бегло пробегая ровные ряды строчек — «…зафиксировано массовая гибель фауны в радиусе семидесяти километров от точки старта дисперсии…». Хм. И при чем тут я и мои исследования? — он перелистнул пару страниц и наткнулся на фотографии. — Вот это уже интересно! Посмотри, сколько дохлой рыбы прямо в море!

Вероника заглянула в фотографии. Выглядело действительно паршиво и страшно. Мертвая рыба заполонила все море на сколько хватило мощности и кругозора фотокамеры. Для наглядности в центре кадра, на отдалении метров в двадцать на «рыбных» волнах покачивался катер, и если бы заранее не знать что кадр сделан на море, можно было бы предположить, что судно стоит на берегу посреди рыбного завода, настолько много было дохлой рыбы.

— От чего она сдохла? — спросила Вероника.

— Да вот ищу…. Так-так. «…судно перевозило состав ZT204 в жидком состоянии в пластиковых емкостях по восемьдесят литров». Что за «зэ-тэ»?

Аким перелистнул остальные файлы и вытащил тот на котором в заголовке значилось упомянутое «ZT».

— «…концентрированный состав, на основе синтетических минералов, предназначенный для использования в качестве удобрения почвы перед посадкой овощных и ягодных культур…».

Аким полистал еще несколько страниц и нашел имя автора документа.

— «Герман Краснощеков. Старший специалист лаборатории «Джонг Лоу». Шанхай». — Аким покачал головой — Теперь понятно — китайцы. Снова своими химикатами удобряют планету.

— Наверно на такой отраве картофель и помидоры растут как на дрожжах, — усмехнулась Вероника. — Зато сколько народа можно прокормить. Но честно говоря попахивает это странненько и неприятненько.

— Ты права, — сказал Аким откладывая доклад в сторону. — Наверное поэтому мне журналист и дал эти документы. Проблема пищи на планете, это тоже входит в мое исследование. Пища — ресурс которого требуется с каждым днем все больше. И этот доклад пример того на что человечество готово пойти чтобы прокормить себя.

— Это разве плохо? И на самом деле же — население растет, кормить надо как-то.

— Дело в том что большинство продуктов питания которые производятся современным миром, совсем не нужны человеку. Ну вот скажи, разве люди сильно пострадают если с прилавком исчезнут шоколадные батончики или чипсы? Умрем ли мы с голода если не будет жевательной резинки или печенья? По большому счету многие продукты употребляются нами лишь для того чтобы потешить желудок и удовлетворить мозг, которому постоянно что-то надо. А с голода никто не помирает. А сколько еды выбрасывается в унитаз?

— И это говорит человек который за вечер успел съесть половину приготовленного ужина, рассчитанного на пятерых! — рассмеялась Вероника.

— Странно, — продолжал Аким, не замечая иронии жены, — что нигде в прессе я не слышал даже упоминания об этом. А ведь катастрофа приличная. О более мелких вещах трезвонят, а тут — тишина.

— Потому что дело как раз таки не мелкое, наверное, поэтому и молчат, — заметила Вероника.

Аким достал телефон и набрал в поиске «Катастрофа на Джомалиге». Вылезло много географической информации, но ни слова о катастрофе. Даже о крушении судна ни слова. Аким попробовал по другому: «Дохлая рыба на Филиппинах» — ничего; «ZT204» — набор ссылок на самые разные сайты, но только не про удобрения; «Химическая атака на рифе Джомалиг…» и многие другие варианты, но ничего про катастрофу. Единственная ссылка которая что-то говорила о Джомалиге, выводила на новостной сайт на котором была заметка о том что в районе рифов местные жители наблюдали появление неопознанных летательных объектов.

Аким поделился этим с Вероникой, на что она тут же припомнила что незадолго до его приезда по телевизору показывали село Макеевка, где жители тоже недавно видели НЛО.

— Вот-вот, — сказал Аким. — Нам осталось только найти инопланетян и спросить их куда стоит переселиться. Может быть они нам выделят какую-нибудь планетку еще пригодную для проживания человека.

— Они не пустят человека даже на порог, — развеселилась Вероника. — После того как они посмотрят сколько ты ешь, то решат что людей лучше не допускать до кормушки.

— Не так уж много я ем, — деланно нахмурился Аким. — Но ты права, зеленые человечки ни за что не захотят таких соседей как мы. Свою планету мы уже обчистили, объели как саранча, еще немного и начнем есть сами себя. А кому это надо? Какой хозяин пустит к себе таких прожорливых тварей?!

Они посмеялись. Еще некоторое время обсуждали последние новости, а потом решено было идти спать. Вероника расстелила постель и после душа прилегла ожидая мужа. Но Аким, пока жена была в душе, открыл свой рабочий ноутбук и полчаса перед сном что-то просматривал в «поисковике» и записывал. Краем глаза, засыпая, Вероника видела как на экране мелькали какие-то картинки с самолетами или кораблями, а может быть с НЛО….. Все-таки его зацепила идея с зелеными человечками. Почти провалившись в томную дремоту Вероника почувствовала как муж скользнул под одеяло и слегка приобнял её. «Наконец-то» — подумала Вероника и заснула как младенец.

Глава 2. Похищение

— Я лампочка обычная,

По заводской цене.

Прозрачная, практичная —

В патроне на стене…¹

Я произнес это в слух? Мда, профессор, определенно вы сходите с ума. Вполне вероятно что вы уже давно сошли оттуда и всё происходящее — естественный процесс расплавления мозга и превращения серого вещества в желе. Ну а как еще объяснить это белое безмолвие? Скорее всего это палата. А то что свет потихоньку тухнет, так все просто — проходит действие электротерапии. Или они что-то вкололи такое что он ослеп?

Нет. Нет-нет-нет. Останови эти мысли Аким. Мозги в порядке. Ты не идиот. Ты всё видел своими глазами. Ты был не один. Куча народа наверняка видела тоже самое. Не может быть чтобы никто не заметил эту гигантскую стальную пирамиду. И ведь это не просто пирамида, — это летающая пирамида. Парящая над дачными участками в пригороде Владивостока. Там было полно народа. На своих участках ковырялось сотни людей! Кто-нибудь да заметил её!

Так. Стоп. Причем тут люди. В конце концов он ведь и сам был там не один….

На следующее утро, проснувшись необычайно бодрым Аким объявил домашним что у него появилась идея выехать сегодня на барбекю загород, на дачу. Предложение было встречено «на ура», всеми кроме Даны, которая завила что не хочет никуда ехать, что шашлыки можно пожарить и во дворе их собственного дома и вообще у неё сегодня договоренности с подружками. Вероника попыталась было засовестить её, но Аким вмешался и сказал что барбекю дело добровольное и чем меньше народу, тем больше мяса достанется каждому. Дану это конечно задело, но она гордо удалилась в свою комнату наводить боевой раскрас перед выгулом с подругами. Виолетта и Захар напротив были невероятно счастливы и носились по дому разыскивая походные вещи.

По пути Аким купил готовые стейки, Вероника взяла салаты и разные свежие овощи. Из напитков были соки и решено было сварить листовой чай прямо на природе. Хотя место в которое они ехали нельзя откровенно назвать «природой» в том смысле как это понимают городские жители в своем большинстве. Говоря о поездке на природу, Веленские всегда подразумевали старый дом родителей Вероники, который после их смерти уже два года как пустовал, и использовался только ради вот таких редких вылазок для отдыха, и то, благодаря лишь тому что находился далеко от городской суеты на берегу быстрого и чистого ручья. Мясо можно пожарить и дома, тут Дана права, но пожарить мясо среди цветущих садов, сварить чай из ключевой воды, вдохнуть свежего воздуха… разве можно сравнивать!

Вероника после смерти матери попыталась решить вопрос с продажей дома, но приехав туда показать покупателям дом, прониклась жуткой ностальгией и чуть ли не в слезах выпроводила недоумевающих клиентов за калитку.

Потом она ещё долго сидела на крыльце и ревела, вспоминая годы детства проведенные в этом доме и ей чудилось что мать гладит её волосы. Она так стремилась вырваться из этой «деревни», что поступив в институт за пять лет учебы приезжала сюда лишь три раза на несколько дней. По окончанию университета пошла на работу, сняла квартиру, и почти сразу встретила Акима, который забрал ее к себе и уже двадцать лет не отпускал. Конечно после рождения Даны, а затем и остальных детей, поездки к бабушке с дедушкой участились и стали даже привычкой, но оставляя детей родителям сама стремилась уехать прочь в тот же день — чувство непонятного страха гнало ее из под этой крыши где, как ей казалось она едва не была погребена деревенскими заботами. Через двенадцать лет жизни в съемных квартирах они купили свой собственный дом, пусть и в черте города, но имеющий свой небольшой участок, и куда только делся страх сельской жизни.

По дороге Вероника снова пыталась разговорить мужа на тему будущности родительского дома, но Аким такой веселый с утра задумался и ехал молчаливый и напряженный. Эта его манера отрешиться от всего мира и меланхолично зависнуть где-то в своих мыслях порою раздражало пуще любых слов.

— Аким! Ты меня не слушаешь?

— Слушаю. — машинально брякнул Аким, хотя осознавал, что совсем ничего, конечно же, не слышал из того что говорила жена. В голове крутились мысли, порожденные материалом так кстати попавшим ему вчера в руки. Как он ни пытался, но найти подтверждение катастрофы ему не удалось. Абсолютная тишина по всем новостным каналам. Но это и не важно. Важно то что он наткнулся на упоминания о странных явлениях происшедших неподалеку от указанных мест и о якобы замеченных объектах….

— Аким! — снова окликнула его жена и на этот раз в ее голосе послышались металлические нотки справедливого негодования.

Аким вздохнул и прервал череду размышлений, готовый уделить внимание жене.

— Что ты хотела спросить?

— Я? Ничего я не хотела, — как всегда взъершилась Вероника.

И замолчала. Аким знал что на самом деле она ждет от него вопросов и вынужден был собраться с мыслями чтобы не вызвать бурю в стакане и не начать отдых с ненужного скандала. Кое-что краем уха он уловил и мог полагаться на интуицию.

— Дом… — сказал он, надеясь что Ника подхватит, но она продолжала молчать. — Хочешь продать всё-таки?

— Думаю об этом, — ответила жена и Аким понял что угадал.

— Э-э, но если….

— Дана поступает в этом году в университет. Нужны деньги.

— Если ты уже решила, то продавай. Это же твой дом.

— Но ты ведь мой муж, может мне важно твое мнение.

— Важно, или может быть?

Он спросил это с улыбкой, рассчитывая обезоружить её и замять неприятный разговор.

— О чем ты думаешь? — вдруг спросила она меняя, как казалось, тему.

— Я думал о тебе, конечно же.

— Ну ладно, я же вижу что вся эта история тебе не интересна и обо мне ты точно сейчас думаешь меньше всего. А о старом доме еще меньше. Ведь у тебя проект. Это он замещает меня в твоей голове?

Она говорила буднично, как между прочим, ни на нечем особенно акцента не делая, так как будто ей было в принципе безразлично о чем там на самом деле думал Аким. Это его заводило и она это знала.

Нужно было либо защищаться либо контратаковать.

— Ты веришь в инопланетян?

Это сбило её с толку и Аким про себя позлорадствовал.

— Я верю всему что ты скажешь, дорогой, — ответила Вероника спустя несколько секунд. Она говорила подчеркнуто равнодушно, показывая что обижена тем что он уклоняется от ответа, хотя на самом деле не могла понять почему её так бесит этот проект! Ей хотелось знать о нём всё, досконально, до мелочей, как будто от него зависела вся жизнь, а вместо этого холодно сказала — Если ты говоришь что инопланетяне есть, значит так тому и быть.

— Нет, я не хочу чтобы ты повторяла за мной как болванчик! — воскликнул Аким, задетый равнодушием жены. — Мне интересно понять, ты к этому как относишься?

— Я не верю, — отрезала Вероника.

— Почему?

— Я их никогда не видела.

— А как же все эти сообщения по телевизору?

— Ты сам всегда говоришь, что по телевизору можно только сверять время по выпускам новостей, а самим новостям не верить.

— Ну, а интернет?! Сейчас же вся информация из сети. Туда проникает тысячи свидетельств, которые государственные службы цензуры не способны быстро отфильтровать. Вдруг в эти сообщениях есть правда?

— Я не узнаю тебя! Ты, всегда твердишь что любую информацию нужно подтверждать фактами. А о каких фактах может идти речь при просмотре информации из интернета? Сейчас можно наснимать такого видео, что Голливуд закачается, таких инопланетян показать что Спилберг закурит в сторонке!

Аким замолчал. Вероника отвернулась. Ему удалось отразить атаку жены на свои сокровенные мысли ценой обиды на её равнодушие и недоверие. А она злилась, что вместо разговора о насущных проблемах он болтает чёрт знает о чем.

Машина миновала указательный знак с нужным поворотом и вскоре показались деревенские дома. По улице медленно двигалась машина с цистерной, а по обеим сторонам от неё шли люди в белых целлофановых халатах и пластиковых масках, поливая кусты вдоль дороги из распылителей на длинной ручке. За спинами у них торчали баллоны, которые периодически из шланга наполнял парень на борту цистерны.

— Что они делают, папа? — оживилась Вета, и высунулась в проем между передними сиденьями.

— Что там? — нетерпеливо спрашивал Захар накрепко пристегнутый в детском кресле.

— Не знаю… опрыскивают от клещей может.

Они приблизились к процессии. Объехать было невозможно. В приоткрытые окна дохнуло химическим запахом.

— Фу! — Вероника закрыла свое окно. — Вета, сядь на место!

Аким не знал стоит ли сигналить или лучше подождать пока они проедут до конца улицы, но один из «обработчиков» стукнул рукой по двери кабины грузовика и показал знаками чтобы водитель отвернул в сторону. Цистерна нехотя прижалась к обочине, и Аким направил машину слева, легко перепрыгнув через неглубокий овражек и выехал снова на дорогу.

— Ух ты, какие у них маски, прикольные! — восхитилась Виолетта.

Дальше дорога была без неожиданных препятствий, не считая рытвин и ям, и они вскоре выехали на узкую колею, ведущую к старому дому с выцветшим голубым забором из штакетника.

Вета первой выскочила наружу, громко хлопнув дверью, и помчалась открывать калитку. Захар тут же заканючил, сетуя, что не может освободиться от ремней и присоединится к сестре, и как только Вероника открыла заднюю дверь и извлекла его из кресла, бросился следом. Аким достал сумки из багажника и занес их на крыльцо дома.

Они не были здесь с прошлой осени. Молодая весенняя трава густо раскинулась по двору и заброшенному огороду, проросла сквозь деревянные ступеньки, обвила вьюном забор, желтыми наглыми одуванчиками вылезла из под цоколя фундамента. Охапка кольев, которыми тесть крепил взрослые саженцы томатов, прислоненная к кирпичной стене дома, почти сгнила и развалилась на щепки и трухлявые сучья. Аким подумал что наверное сегодня колья в последний раз послужат хозяевам этой старой заброшенной усадьбы и стал собирать сухие останки, чтобы разжечь мангал.

Он не хотел заходить в дом. Тесть умер первого июля в полдень, упав прямо на пороге дома и разбив при падении голову. Но врачи констатировали сердечный приступ, причиной которого в свою очередь стал солнечный удар, полученный им на огороде, где он, как обычно, ковырялся с самого утра. Екатерина Алексеевна, мать Ники, позвонила им только вечером. Они решили приехать на следующее утро, так как отца все равно увезли в морг. Встав очень рано, без особых сборов, решив пока не говорить детям, что оказалось верным решением, они приехали в деревню. Екатерина Алексеевна не открыла дверь и Аким выломал её, потому что Ника, чувствуя неладное, кричала и бегала вокруг дома, стуча в окна. Мать лежала на кровати и как будто спала. На щеке остался высохший след от слезы. Второй раз за двое суток по одному и тому же адресу врачи вынесли вердикт — остановка сердца.

Он запомнил её именно такой. Лежащей на кровати, в одежде, желтой и сухой как осенний листок, с извилистым следом от последней слезы на щеке. Каждый раз возвращаясь в этот дом, он неизменно ощущал, что образ умершей преследует его в каждой комнате, и он даже стыдился сознаться жене, в том, что боится переступать порог. К счастью Ника тоже не рвалась туда и заключенный между ними молчаливый уговор не нарушался. Она не тянула его, он не настаивал на продаже. Стоит да стоит. Её дело.

Устроиться решили на лужайке за домом. Аким сначала разложил стол, а затем принялся собирать мангал. Свалил в него сучья и скомканную бумагу в кучу и приготовился разжигать, но вспомнил что Захар просил показать как разводить костер и позвал сына.

— Идите сюда! — махнул он детям и те мигом примчались.

— Папа может зажечь одной спичкой! — похвасталась Вета. — Я сама видела!

— Папа, папа! — носился вокруг Захар. — Покажи!

Аким достал зажигалку.

— Сегодня не получится с одной спички. Я их не взял. Придется зажигалкой.

— А получится? — испугался Захар.

— Ещё как! Конечно получиться. Папа всё может. Правда пап?

— Ну, попробуем. Должно получиться. — он поднес зажигалку к краю бумаги, торчащей из веток.

— Папа, можно я?! — осторожно попросила Вета.

Он дал ей зажигалку. Она нажала на кнопку и оранжевый язычок заколыхался на ветру. И тут же погас.

— Кнопку не отпускай, — улыбнулся Аким.

Вета молча повторила попытку и в этот раз не позволила огню исчезнуть.

— Поджигай бумагу.

Она поднесла пламя ближе и уголок газеты обуглился и занялся.

— Руку убери, обожжёшься.

Сухие дрова мигом разгорелись. Вета посмотрела на отца, ловя в его взгляде одобрение и гордость за её успех и Аким усмехнувшись погладил дочку по голове.

— Умница!

Виолетта и Захар поздние дети и Вероника долго не соглашалась заводить второго ребенка, и лишь когда Дане стало семь лет и она пошла в школу, на нее нахлынула тоска и Виолетта появилась как будто сама собой. А вот Захар, это тщательно обдуманное и спланированное событие в их жизни. Семь лет назад, Аким пришел радостный с очередной планерки и сообщил что он защитил докторскую диссертацию и теперь будет получать специальную доплату за эту высокую степень. Вероника была такая радостная и довольная от этой новости, что не поинтересовалась размером этой самой доплаты. Они занимаясь бурным сексом и даже загадали имя будущего ребенка. Он спросил жену почему она согласилась, а Ника ответила, что от большой любви, конечно, а потом добавила: «Верю в тебя».

Он обнял её тогда и пообещал что сделает всё чтобы не подвести её. Годы шли, дети подрастали, а жизнь не менялась Ему уже сорок пять и этот проект — его последняя надежда всё поменять. Выполнить своё обещание.

Дети подбрасывали в огонь сухие колья и костер разгорался всё жарче. Вероника вынесла посуду из дома и, застелив стол скатертью, расставила тарелки и стала раскладывать овощи. Аким разворошил угли и притушил лишние языки пламени, оставив только раскаленные добела угольки. Затем неспешно разложил мясо на решетку, и Виолетта тут же попросилась сама положить её на мангал. Захар, конечно же, вызвался помочь, не желая уступать сестре — он и так завидовал, что она смогла разжечь огонь и надеялся наверстать. Они вдвоем схватили ручку «барбекюшницы» и гордо потащили к углям. Аким решил что это будет замечательный кадр.

— Дети замрите! — крикнул он и отошел шагов на десять назад, чтобы охватить камерой не только мангал, но и стол и жену и старый дом. За неимением и ненадобностью фотокамеры снимок делался по обыкновению на телефон. Первый снимок не удался потому что дети беспрестанно дергались и их лица смазались.

— Так, ну как замрите! Вероника, подойди к детям ближе.

Наконец все трое замерли с поднятой решеткой полной мяса и дымящимся мангалом на переднем плане. Аким навел камеру телефона и приготовился сделать снимок…

Краем глаза он заметил движение над крышей дома, и в первый момент подумал что ему померещилось. Наверное сороки слетелись на запахи пищи, надеясь поживиться после ухода людей. Или бурундук соскочил с печной трубы и разноцветным пятном юркнул к водостоку. А может быть и ветер всколыхнул старые яблони и затряс их ветвями, распугивая засевших там белок. В мгновение ока мозг придумал десятки логичных объяснений тому что могло появиться над крышей старого дома, кроме того что там появилось на самом деле. Все версии отбрасывали вероятность чего-то необычного, неопознанного или невозможного. Разум твердил что виной всему воображение, но интуиция била тревогу.

Аким опустил камеру и страшась увидеть и убедиться поднял глаза.

Над домом медленно поднимался пирамидальный купол, с острыми гранями, блестящими как начищенная нержавеющая сталь. Отсюда, из-за дома, казалось что он растет прямо из земли, словно проросший волшебный горох из сказки. Однако при этом не было слышно каких-либо звуков, вроде шороха разбрасываемой земли, треска или грохота камней. Купол появился бесшумно как призрак, но был, безусловно, материален, потому что заслонил собой солнце, и длинная тень раскинулась над садом и почти дотянулась до застывших возле мангала Вероники и детей.

…Бедняги они до сих пор позируют и ждут когда он скажет им «чииииз»…

Купол рос до тех пор пока не возвысился над деревьями и над всей округой, а затем медленно развернулся одной из своих блестящих сторон и превратился в треугольник, площадью достаточной чтобы накрыть весь участок вместе с домом, если ему вдруг вздумается упасть. По-прежнему не издавая ни звука пирамида застыла.

Аким Иванович Веленский всё еще пытался убедить себя, что в этом мире всему можно найти объяснение, и поэтому паниковать преждевременно. Рациональный мозг ученого выдвигал самые подходящие предположения, одно лучше другого. Очевидно что ни ветер, ни белки, ни птицы тут ни причем; и это не иллюзия и не наваждение. Скорее всего это искусственное сооружение, зачем-то воздвигнутое здесь с непонятными государственными или коммерческими целями, пока они отсутствовали. Может быть даже какая-то вещательная или радиолокационная вышка. Или какое-то военное сооружение. Вот только почему он раньше его не замечал?…

— Аким! — окликнула его Вероника. Она смотрела на него нахмурившись и нетерпеливо спросила — Ты всё? Можно расходиться?

Они даже не видели что происходит за их спинами.

Неожиданно сияние купола стало тускнеть и оказалось, что на самом деле он почти абсолютно черный, а свет, придававший ему нестерпимый блеск, исходит из множества голубых шаров размещенных ровными рядами на поверхности и гранях, и теперь горевших не ярче карманных фонариков. Пирамида плавно пришла в движение и придвинулась ближе к дому, срезая как ножом своей нижней гранью, которая вовсе не торчала из земли, а наоборот находилась в нескольких метрах над дорогой, старые яблони возле забора и едва не задела внедорожник припаркованный у калитки. Она двигалась бесшумно, если не считать легкий шелест воздуха, который благодаря силе трения все-таки создавал какие-то звуки, и, конечно, оглушительный, почти осязаемый треск ломаемых деревьев.

Нет, это не могло быть ни локатором, ни комбайном ни чем-то еще, что вписывалось бы в привычную картину мира и что можно было бы игнорировать как ни в чем не бывало. Это не призрак и не дуновение ветра — это что-то такое, что представляет угрозу прямо сейчас и здесь, а не где-то на «бедном черном континенте», и не какому-то обобщенному человечеству, а конкретно его собственной семье, его детям. Раз оно ломает деревья, то способно и убить.

Страх вывел его из ступора. Он выронил телефон и закричал:

— Ника! Хватай детей… бегите отсюда!

Жена стояла слишком близко к стене дома и не могла видеть как стальная махина режет пятидесятилетние деревья посаженные еще её дедом, но зато прекрасно расслышала их предсмертный треск и, обернувшись, увидела наконец-то возвысившуюся над домом четырехгранную оконечность пирамиды, надвигавшуюся как штормовая волна. Тень протянулась над всем участком и стало не только темно, но и холодно, хотя возможно это была лишь игра воображения. Вероника конечно же закричала. Инстинктивно она прижала детей к себе, сграбастав их руками, как курица крыльями собирает цыплят, но не сдвинулась с места, скрючившись в ожидании неизбежного удара.

Аким рванул вперед. Ему нужно было преодолеть всего-то несколько шагов, чтобы схватить их и побежать в дальний конец участка, который не был огорожен забором, перебраться через ручей, а там лес…

Он видел как Захар уронил решетку с мясом и зашелся криком вместе с Никой, скорее всего потому что ему стало страшно от её вопля, а не от осознания какой-то опасности. Вета же, вынырнув из-под руки матери, вертела головой пытаясь понять, что так всех напугало, и на её лице не было страха, только любопытство, смешанное с небольшой дозой опасения. Но едва она увидела причину паники, тут же спряталась обратно, запищав громче остальных.

Нужно было только добежать до них, успеть.

Он делал гигантские прыжки, подобные которым навряд ли совершал даже в глубокой молодости. Чувствовал как мышцы болезненно отзываются на резкие движения, но не обращал внимание на боль. Пусть потом он не сможет пошевелиться и будет стонать обмазанный разогревающим гелем, но сейчас пока адреналин хлынул в кровь, нужно использовать данное Богом преимущество и торопиться. Бежать что есть сил, пока страх не сковал руки и ноги, не перехватил дыхание и не отобрал волю сопротивляться.

Он боялся, но еще не вполне осознанно — когда абсолютно точно понимаешь и степень угрозы и возможные последствия; он испытывал страх пока всего лишь на уровне инстинктов, подсказывающих как первобытному животному узревшему хищника — беги! Ему было страшнее чем им всем вместе взятым. Он боялся за них и за себя, страшился неизвестности и ужасался, представляя что неведомая махина раздавит их, а его пощадит и он вынужден будет в страдании одиночества собирать останки своей семьи.

Шаг, второй, третий…

На фронтальной стороне «пирамиды» в самом центре сдвинулись чешуйки и образовалось круглое отверстие диметром в несколько метров, насколько можно было оценить с такого расстояния. Луч мощного прожектора разрезал сгустившуюся тьму и выхватил его метнувшуюся фигуру, словно вора застигнутого на месте преступления. Свет был такой яркий, что мгновенно ослепил и вызвал сильную боль в глазах как будто его хлестнули плеткой. Аким попытался закрыть лицо руками, но с удивлением почувствовал что не может ими пошевелить, как будто их не существовало вовсе. В то же самое время отказали ноги, показалось что он споткнулся и вот-вот упадет ударившись головой о мангал, до которого оставалось всего пара шагов, и инстинктивно сжался готовясь к удару. Вернее он попытался сжаться… но на самом деле вообще ничего не мог поделать ни с одной мышцей своего тела. Всё как будто онемело. К счастью, удара тоже не последовало, либо он его не почувствовал.

— Аким! — услышал он истошный крик жены, но не мог разлепить веки, чтобы посмотреть что происходит.

В голову пришла мысль, что скорее всего он уже погиб и поэтому не может ни двигаться, ни говорить, ни даже видеть. Странно, но он всегда верил, что после смерти душа всё-таки если и дематериализуется, то уж способность скорбно наблюдать со стороны не теряет. А тут просто ослепительный свет. И бешено колотится сердце.

Другая разумная мысль подсказала, что если сердце колотиться, значит он еще не совсем мертв, во всяком случае не до конца. Что-то произошло, но это точно не смерть. Это просто испуг.

Возьми себя в руки Аким Иванович…

Он сделал усилие, и поборол страх, заставивший зажмуриться до боли в глазных яблоках. Веки расслабились и приоткрылись. Свет больше не жег, а лишь мягко мерцал словно, поглощенный туманом, спасительный луч маяка. Вероника и дети бегали возле дома, протягивая к нему руки и выглядели как то неестественно, как будто уменьшились в размерах. На крыше дома зияла дыра провалившегося шифера, которую он почему-то никогда не замечал, а в печной трубе свили гнездо какие-то птицы. Как вообще возможно что он видит всё это как будто-то бы сверху?

Аким не мог пошевелить головой и нормально осмотреться, двигались только глаза, но он осознал что продолжает дышать, а губы и язык повинуются ему.

— Вероника! — крикнул он — Что происходит?! Я не могу пошевелиться.

— Господи! — заверещала она внизу. В ее голосе слышался дикий ужас, истерика и одновременно облегчение. — Ты живой!?!

Тело было словно парализовано, он не чувствовал ни боли, ни холода, ни жара. Если Вероника видит и слышит его, значит он не может быть мертв и не превратился в бесплотный дух. Но почему он висит в воздухе?

— Папа, папа… — жалобные голоса детей долетали как будто из под земли.

— Ника, что со мной происходит, объясни мне! — снова крикнул он жене.

— Я не знаю… ты летишь.

Она носилась по пушке возле дома, и то и дело пропадала из поля зрения, забегая куда-то вниз, ему под ноги. Мангал перевернулся и от горячих углей занялась сухая трава, оранжевые огоньки вспыхивали тут и там и казалось что Вероника просто суетится пытаясь их затоптать. Голос её действительно стал глуше. Дети прижались к стене дома и обняв друг друга смотрели вверх.

Что это значит, «летишь»?

Он посмотрел на пирамиду. Отверстие с прожектором было теперь на одном уровне. Луч не слепил, но казалось стал более плотным, не рассеивался по сторонам, а полностью был направлен на него. И это не было похоже на свет. Только сейчас, приглядевшись, Аким заметил что в « световом» потоке двигаются какие-то белые прожилки, словно разогнавшиеся до космической скорости жуки-светлячки, или размытые следы автомобильных фар заснятые на скоростную камеру.

Это была какая-то неизвестная, концентрированная энергия. Судя по тому, как она протянувшись от пирамиды обволокла и изолировала его от окружающего мира, словно сжала в кулаке, хорошо поддавалась управлению. Оставался вопрос — кто управляет этой энергией?

Белые «светлячки» сновали перед глазами и со всех сторон куда мог дотянутся взгляд, ткали пусть и прозрачную, но уже зримую пелену. Дом, деревья и обессиленная жена, всё покрывалось этой пленкой. Он чувствовал что первоначальный дикий испуг прошел, тело погружается в невидимую теплую ванну полную лечебной грязи, появляется чудовищное желание закрыть глаза и заснуть.

Остановись. Успокойся. Засыпай.

Вероника упала на землю и сотрясаемая рыданиями обхватила голову, дети бросилась к ней на помощь и как могли обняли. Невероятным усилием воли Аким разорвал накатившую тошнотворную слабость и закричал:

— Ничего страшного не происходит, если бы они хотели меня убить то уже давно сделали бы это!

Что он хотел этим сказать? Пытался успокоить? Наверное ничего более глупого невозможно было бы придумать. А что еще остается? Кричать, плакать, взывать о помощи? Молиться? Он сам не мог абсолютно уверенно объяснить то, что с ним происходит, а значит не имеет права говорить о не проверенных догадках.

Наверное Вероника услышала его и приподнялась. Она протянула руки и что-то кричала, но слов разобрать было невозможно. Вероятно материя или энергия, которая обездвижила его, заглушает и окружающий мир. Вероника скорее всего, тоже его не слышит, хотя он поднялся только на уровень крыши их старого одноэтажного дома и парил, самое большее в шести-семи метрах над землей.

Хорошо сказано, Аким Иванович. Парил. Как птица, что ли?…

Мысли путались и устроили в голове шумный хоровод. Аким понял что вот-вот потеряет контроль не только над своим телом, но и над разумом. Еще чуть-чуть и окутавшая его белая субстанция станет непроницаемой и он не только не услышит, но и не увидит больше ни жену ни детей.

Если отбросить всё рациональные объяснения, то становится уже очевидным, то что сейчас происходит никак не связано ни с радиовышками ни с военными, ни еще с кем-то кто имеет отношение к обычной земной суете. Пирамида, парализующая энергия — всё это очень похоже на то, что так тщательно отрицаемая «встреча» всё же состоялась пусть и в локальном масштабе. Сколько времени потрачено на изучение косвенных улик и взаимосвязей, сколько материала подготовлено для публикации в книге, и вот оно — объект изучения, сам явился….

Глаза слипаются, становится невозможно концентрироваться даже на простейших мыслях. Что он может сказать им на прощание?

— Не вздумай идти в полицию! Там никто тебе не поверит только назовут сумасшедшей. Я скоро вернусь, это наверное какой-то эксперимент! Не беспокойтесь за меня.

Вероника вновь отчаянно заметалась, выкрикивая не то мольбы не то проклятья в адрес похитителей. Аким надеялся что его впечатлительную жену не хватит удар от пережитого несчастья. Он видел как слезы ручьями текли из её глаз.

Хотелось верить, что это всего лишь сон. Что все скоро проснуться и все вернется на свои места.

Неожиданно мир стал двигаться быстрее. Вероника и дети скрылись за стеной дома, где-то позади, а пирамида придвинулась как будто ближе. Отверстие с прожектором расширилось. Мозг уже почти отключился и воспринимал реальность не совсем адекватно, но всё же профессор Веленский понял, что всему причиной — движение луча. Его втягивали в пирамиду.

Голубое сияние вокруг стало сгущаться, внешний мир потускнел, подёрнулся плотной белой пеленой, пропали из виду кроны уцелевших яблонь и груш, печная труба с клочковатым гнездом неведомой птицы. До сих пор, находясь в состоянии некого психологического шока, Аким умудрялся сохранять спокойствие, и даже хладнокровие, вызванное скорее заботой о семье, чем какими-то внутренними качествами, но когда пришло понимание что вот сейчас весь мир померкнет и исчезнет, его накрыли отчаяние и страх. Ему захотелось закричать, зарыдать, но все органы отказались повиноваться. Одни лишь глаза вынуждены были беспомощно наблюдать как приближается бездонное непроглядное черное брюхо «пирамиды». Осознание безысходности и неизвестности проникло в глубины мозга и он немедленно подал сигнал все клеткам организма — бояться. Аким почувствовал что задыхается. Воздух перестал поступать в легкие — страх сдавил дыхательные пути. Чем ближе черный провал в пирамиде, тем сильнее спазмы в груди. В глазах потемнело.

Спокойно. Освободи свой разум. Прекрати сопротивляться.

Вдруг всё тело сотрясло словно от разряда электрического тока и Аким закричал от боли, когда легкие снова открылись и приняли в себя воздух. Это было воздействие со стороны, словно невидимый хирург произвел реанимирующие действия.

Засыпай. Отдохни.

Голубое сияние померкло, люк закрылся погружая всё в темноту. Но он не успел даже испугаться, как вдруг сильнейшая вспышка яркого белого света, снова ослепила его, и гораздо сильнее чем в первый раз. Он зажмурился, и попытался закрыться руками, и даже не удивился поняв, что они вновь ему повинуются. Правда толку от них было мало — нестерпимый свет проникал через любые препятствия и в какой-то момент ему показалось что веки стали прозрачными и сквозь них видны очертания ладоней. Это было уже не больно, но ужасно неприятно. Как будто пытаешься заснуть, а кто-то методично сверлит стену. Затыкаешь уши, прячешься под подушку, стараешься думать о чем-то отвлеченном — но ничего не помогает. Остается лишь бессильно кататься по кровати не зная куда себя деть от назойливого звука.

Свет шел со всех сторон и на этот раз сияние не ослабевало. Открыть глаза было не возможно. Подумать о чем-то другом кроме этого света — невозможно. Спрятаться, закрыться, упасть на пол, свернуться клубком — бесполезно. Свет не дает нигде спрятаться, проникает через веки в глазные яблоки, а через них по кровеносным каналам прямиком в мозг, на передние лобные доли. Это здорово раздражает. Бесит. Действует на нервы.

Какой изверг придумал такую пытку?!

Засыпай. Отдохни. Оставь все мысли.

Да-да. Этот голос с самого начала что-то нашептывает. Твердит, уговаривает. Успокаивает. Нет. это не мой голос. Это кто-то проник ко мне в голову вместе с этим проклятым светом и завел в моих мозгах радио и с равными промежутками транслирует прямо на подкорку эти слова.

Да, поначалу был страх. Недолго. Какие-то мгновения. Как раз когда закрылась эта амбразура. Когда почудилось что всё, конец.

Этот был момент такого дикого ужаса которого я не испытывал никогда в жизни. Так чувствует себя человек которого бросили в колодец с мешком на голове. Безысходность, бессилие, ожидание неминуемой смерти. Надежда теплиться лишь до того момента пока холодная вода не начинает проникать за шиворот и под завязки мешка, набивая рот и нос неминуемой погибелью. Ты еще вроде жив, но сердце хватает железными тисками, а в голове проносятся дурные мысли о не спетом на вечере выпускников шансоне или еще каком-нибудь не важном бреде, вроде забытого в гараже включенного паяльника. Дурацкое чувство бессилия и зря прожитых дней.

О да, я не сошел с ума!

Засыпай. Отдохни. Оставь мысли.

Неужели я действительно стал объектом похищения инопланетян!?

Но где я тогда? Что происходит? Движется ли пирамида или продолжает висеть над деревней и поглощать оставшихся жителей; может другой луч уже затянул в свое брюхо и Веронику с детьми, а может они уже проскочили через какие-нибудь «звездные врата» и уже в другой галактике?

У тебя пытливый ум профессор, думай. Хотя, если ты осознал, если ты принял этот факт, может действительно стоит успокоиться и перестать метаться?! Ты ученый, Аким Иванович. В конце концов любопытство поборет страх.

Спокойствие. Сердце не колотиться, глаза отдыхают и закрываются, тело само по себе укладывается прямо на белом полу….

Зачем метаться, нужно просто подождать.

Глава 3. Расследование

Трофимов сидел перед монитором и пытался наскрести хоть пару слов для сценария репортажа, но ничего не мог придумать. В голову лезли всякие разнообразные мысли, но нужные слова не приходили. Он не мог отделаться от навязчивой идеи, что долгое время уже занимается черте знает чем, работает над темами которые ему неинтересны, пишет материалы никому не нужные. Валерий всерьез задумался над предложением журнала «Дальневосточный капитал» перейти к ним на должность помощника главного редактора, полученного накануне. Давно пора подумать о карьере, сказал ему Гладков в ресторане, рассказывая о преимуществах работы в их издании. «Будешь писать реальные вещи, о реальной экономике», сказал он. — «И мало того, будешь сам корректировать работы других журналистов. Никакой «паршивой дезы» не пройдет мимо тебя, не проскочит!».

Про «дезу» Трофимов имел неосторожность пожалиться в кругу таких же журналистов, собравшихся после конференции выпить пива в баре, где так и сказал: «Этот министр любит есть дерьмо большой столовой ложкой! И ему это нравиться! Ему суют настающую «дезу», а он и рад, что всё «хорошо», «показатели растут», «люди счастливы». Поел, попил и укатил восвояси доносить эту собачью чушь президенту».

Откуда Гладков узнал об этом разговоре можно было только догадываться, да и не особо хотелось. Хорошо что на разговор его вызвал именно редактор «Капитала», а не его собственный начальник, который бы доходчиво растолковал кто несет «дезу», и кому следует заткнуться.

Трофимов посмотрел поверх монитора на коллег, расположившихся за такими же как у него невысокими пластиковыми стойками, разгораживающими большое помещение редакции на разновеликие прямоугольные клетушки, в каждой из которых сидело по одному индивидууму с гордым названием журналист. На первый взгляд ничего нового, никто на него не поглядывает с выразительным взглядом «А я знаю что ты сделал прошлым летом», босс как обычно прохаживается по коридору под ручку с менеджером по рекламе и имеет абсолютно будничный вид. Бури не было. Все занимались своими делами. И надо отметить что все занимались свои делом, а Трофимов не написал еще ни строчки.

Валерий попытался сбросить оцепенение и напечатал: СЦЕНАРИЙ. Черные буковки появились на экране монитора и замерли. Что дальше?

Трофимов снова тупо уставился в экран и мог наверное просидеть так до вечера если бы не забренчал телефон. Это был не звонок, а только СМС. Какого-хрена-кому-то-надо! В такой момент отрывать его от работы, которая и так не клеится!

Сообщение было с незнакомого номер и первым позывом было желание удалить его не читая. Но пальцы машинально нажали нужные кнопки и вывели на экран странные слова: «Вы передали моему мужу секретные документы и за это его похитили. Я хочу встретиться с вами. Напишите когда будет удобно».

Что за бредятина! Кому-то захотелось славы? Валерий даже развеселился, это надо же, на что готовы люди пойти чтобы хоть как-то себя обозначить в этом свихнувшемся на «хайпе» мире. Мало им «инстаграм» и «ютюба» что ли?! Захотели на большие экраны.

Валерий нажал кнопку УДАЛИТЬ и отключил телефон. Совсем отключил. Так чтобы ни одна собака не могла до него дозвониться, достучаться и помешать работе. Он еще не в «Капитале», чтобы целый день вальяжно с наглым видом пялиться в телефон просматривая бесчисленные фотографии кошечек, девочек и дебилов, тоннами заполнивших всё свободное пространство на серверах дата-центров, и в мозгах людей. Да и согласия на переход в журнал не давал. Всё-таки уйти с телевидения в журнал, пусть и очень популярный и богатый, та еще перспектива карьеры.

Валерий напечатал второе слово: РЕПОРТАЖА.

Спустя часа три на экране прибавилось еще слов двадцать, которые родились в мучительной борьбе с апатией и ленью. Прочитав их еще раз, Валерий безжалостно нажал клавишу backspace и удалил всё, вплоть до заголовка. Он даже пожалел что не отреагировал на странное сообщение — хоть как-то развеялся бы. А отвлечься ему было необходимо по зарез. Он чувствовал это всеми клетками организма от макушки до пятой точки.

Самое время пообедать. Хороший кофе с бутербродом прочистит мозги. Решено! Отстранив клавиатуру Валерий вышел из-за стола и накинул пиджак.

На пути в столовую его перехватил редактор.

— Тебя там какая-то женщина спрашивает, — сказал он.

— Что за женщина?

— Не знаю, она настойчиво требует некого Валерия Трофимова. Это не ты случайно?

Виктор Мельхер, главный редактор канала, был жутким занудой и как он думал, неотразимым весельчаком. Он считал что его остроты поддерживают боевой дух в коллективе и не дают заржаветь мозгам. Молодым журналистам только попавшим в редакцию казалось что так оно и есть, но только до того момента как становилось понятным что Виктор Мельхер повторяет одни и те же «бодрящие выражения» с занудной периодичностью — примерно раз в час. И когда ты уже в пятый или шестой раз наталкиваешься на редактора и он тебя встречает дежурной фразой, которую ты слышишь каждый день, возникает мысль — а все ли с ним в порядке?

— Я вообще-то на обед собрался, — проигнорировал слова шефа Трофимов, довольный уже тем, что Мельхер всем своим задорным видом показывал, что не догадывается о его сепаратистских переговорах с «Капиталом».

— Она сказала, что у нее есть интересная информация для канала, которую она должна передать Трофимову. То есть тебе. Но если ты занят, я могу попросить Анечку поговорить с ней.

Анечка — протеже одного из владельцев канала, Артура Григоряна. Она была идеальным примером идеального журналиста: красивая, стройная, умная, легкая на подъем, интересная, коммуникабельная, в общем такая, что едва она появилась в редакции каждый почувствовал, что стул под ним раскаляется до красна. Особенно это прочувствовали мелкие начальнички, которых Анечка могла потопить одним взглядом. Трофимов сначала воспринял ее как наглую карьеристку у которой единственный талант, знакомство с Григоряном, но после того как Анечка стала скромно тиражировать один за другим первоклассные репортажи, он понял что это серьезный соперник. Анечка в открытую не претендовала на первые роли, никому не хамила и не задирала нос. Она шла к своей цели упорным трудом и четкой дистанцией от коллег по цеху. Анечка была вежливая и скромная, но никогда она не садилась за один столик в кафе с коллегами, никогда не болталась в курилке, никого не допускала в свое личное пространство. Она вела себя так, как ведет человек намеревающийся в скором будущем стать боссом всех этих людей, которых, пока еще, должна терпеть как равных.

Трофимов не мог допустить чтобы «интересная информация» попала к Анечке. В конце концов, разговор с сумасшедшей теткой тоже может его встряхнуть и развеять скуку.

— Нет-нет, — ответил он, — я сам займусь этим. Я вспомнил, что договаривался о встрече на сегодня.

— Вот и отлично. А то у Анечки и так много заданий. Какая умница, правда?!

Трофимов покорно кивнул головой, соглашаясь с боссом, и прошел по коридору мимо кафе в вестибюль.

Он сразу узнал женщину которая так настойчиво его добивалась. И вовсе не потому что она была единственной женщиной в вестибюле, не считая уборщицы, а из-за того как она выглядела. Погода стояла теплая, а она была одета в белый дождевой плащ, сильно затянутый поясом, на ногах короткие сапожки словно ей приходилось каждый день преодолевать лужи и ручьи; растрепанные плохо собранные волосы давно не знали расчески; простое лицо ничего не выражало, но красные, опухшие от слез глаза говорили сами за себя. И еще у нее была большая сумка в которой обычно носят ноутбуки. Либо интересная криминальная история, либо семейная мелодрама. Что бы там ни было, но Трофимов пожалел что не отреагировал на телефонное сообщение — видно, что человеком завладело горе.

Валерий постарался скрыть смущение и подошел к женщине.

— Здравствуйте, — сказал он. — Я Валерий Трофимов. Говорят вы искали встречи со мной?

Она посмотрела на него как на самого отвратительного негодяя во вселенной, такое было у нее гадливое выражение лица. Но быстро взяв себя в руки посетительница спокойно поздоровалась в ответ.

— Здравствуйте. Меня зовут Вероника Веленская. Я жена профессора Веленского.

Трофимов мгновенно понял кто перед ним и побледнел. Вспомнилось удаленное сообщение и неприятное предчувствие пока еще не сильно кольнуло где-то под сердцем.

Валерий протянул руку и с уважением пожал протянутую в ответ холодную ладонь Вероники.

— Очень приятно познакомиться с вами, — сказал он. — Что произошло? Вид у вас не важный.

— Я не могу говорить здесь, — ответила Вероника. — Нам нужно место где нас никто не услышит. У вас есть кабинет?

Трофимов был заинтригован, но проводить жену профессора в свой пластиковый закуток ему было стыдно и он воспользовался ее же словами.

— У нас в редакции много ушей. Давайте уединимся в кафе… это в одном квартале от сюда. Выпьем кофе.

— Хорошо. Тогда пойдемте, — легко согласилась она. Ей было здесь неуютно.

Они вышли на улицу и дошли до кафе в полном молчании. Мест свободных было полно и Валерий выбрал возле окна, но Вероника напротив, предложила столик в углу.

Заказали кофе.

Трофимов не знал с чего начать и ожидал когда первое слово скажет Вероника, ведь это она его вызвала, ей и говорить. Но жена профессора видимо растратила всё свое мужество на то чтобы вообще прийти в редакцию и напроситься на встречу с журналистом, и теперь сидела подавленная опустив плечи и смотрела на свои руки которыми нервно мяла салфетку. Валерий понял что ему придется начать разговор самому.

— Вероника… э-э…

— Сергеевна.

— Вероника Сергеевна. Прошу прощения. Вы хотели что-то мне рассказать?

Вероника подняла глаза и несколько мгновений разглядывала Трофимова так словно пытаясь понять насколько серьезно он настроен ее слушать. Удовлетворившись или нет, но она решилась.

— Мой муж, Аким, пропал два дня назад.

Трофимов почувствовал как холодок пробежал по спине усиливая неприятное предчувствие. Сразу вспомнились слова Краснощекова «Валерий, сделай так как будто это твой материал. Напросись в командировку на Филиппины, что ли. Устрой таким образом чтобы источник не был раскрыт».

— Или, если быть точнее, — продолжала Вероника — его похитили. И произошло это на следующий день после конференции на которой вы дали ему секретные материалы. По катастрофе в море. Это ведь вы дали ему те документы?

Валерий в силу своей профессии часто сталкивался не то что с похищениями, но и «расчленёнкой» поэтому привык видеть у рассказчиков желание преувеличить или соврать. Сейчас он не чувствовал ни того ни другого. Вероника говорила правду. А когда она достала визитную карточку которую он видимо дал профессору, понял что отпираться смысла не имело.

— Да… мы встретились после конференции и я дал Веленскому… вашему мужу… кое-какие материалы. Но как это связано с похищением? — Трофимов пожал плечами. — Вы обращались в полицию?

— Муж сказал не ходить к ним иначе не поверят, но я пошла сразу… Как я могла вообще ничего не предпринимать когда на моих глазах его утащили…. — голос у нее сорвался на всхлипы и слезы брызнули из глаз.

— Вы видели как вашего мужа похитили!? — напрягся Трофимов.

— Да. Это было прямо в нашем загородном доме. В доме моих родителей.

— И кто это был?

Вероника молчала. Она прекратила плакать, и вытирала слезы мятой салфеткой.

— Вероника Сергеевна, вы видели тех кто это сделал?

— Да.

— И кто же это был?

— Вы не поверите. Также как мне не поверили в полиции. Аким предупреждал меня ничего им не говорить.

— Ваш муж говорил вам ничего не говорить полиции до того как его похитили?! Он знал о том что его хотят похитить?

— Его похитили инопланетяне, — выпалила наконец Вероника и вызывающе посмотрела на журналиста, ожидая от него такой же реакции которая так поразила ее в отделении полиции. Она прибежала туда сразу же, как только стальная пирамида, схватившая ее мужа, скрылась в образовавшемся прямо в небе в голубом сияющем поле. Сначала, когда она сказала что мужа похитили, ее тут же окружили полицейские всех мастей готовые броситься вдогонку за злодеями, но едва она произнесла слово инопланетяне, как стены затряслись от хохота. Бывалые, матерые оперативники едва не надорвали животики, так им было весело. А она пуще прежнего заливалась слезами и умоляла их поверить её словам, говорила что сама видала это, что дети видели всё и могут подтвердить, но они смеялись ей прямо в лицо, брызжа слюной и разбрызгивая кофе из пластиковых стаканчиков.

Но Трофимов не смеялся. Он был журналистом и слышал множество историй, самых невероятных и выглядевших на первый взгляд глупее некуда, а на деле оборачивающихся едва ли не сенсацией. За годы он выработал в себе принципиальное правило никогда не подавать виду, как он лично относиться к сказанным словам. Это профессиональное качество — быть беспристрастным.

Он остался серьезен и всем видом показывал что готов слушать дальше, но в душе у него всё похолодело. Неужели он подставил профессора?

— В полиции мне сказали, что я сумасшедшая, — сказала Вероника набравшись смелости. — Они предупредили меня, что если я буду и дальше мешать следствию и вводить его в заблуждение им придется меня задержать.

— Задержать? За что?!

— Этот полицейский… кажется капитан. Не помню его имени. Он сказал, что я первая подозреваемая. Это обычное дело, сказал он, в первую очередь подозревать супругов, если дело касается убийства одного из них.

— Почему убийства?

— Они допросили и моих детей и те сказали то же что и я, что папу забрал голубой луч из летающей огромной пирамиды и уволок к себе. Только поэтому, как сказал этот капитан, меня еще не считают подозреваемой. А потом пришел психолог и долго расспрашивал меня. Задав вопросы, типа, какие таблетки я пью, чем болею, не били ли меня родители в детстве.

— И что вы?

— Он весьма хорош, этот доктор. Он даже почти убедил меня. Если я не видела какой-то летательный аппарата ранее, это не означает что его не существует в природе и, тем более, что будто бы он с другой планеты. Может быть это секретная разработка военных. Он так сказал. Он хотел убедить меня что произошедшее не более чем обычное похищение. И навел меня на мысль: раз этот аппарат такой новый и секретный, значит моего мужа похитили спецслужбы. А за что его могли похитить спецслужбы? — Вероника откинулась на стуле и заговорила сухо, без слез и эмоций, словно вспоминая события далекого прошлого. — Когда я вернулась домой, я зашла в нашу комнату и села в его кресло. Он дома тоже работает, но своего кабинета нет, хотя Аким о нём всегда мечтал. Я пыталась заснуть и проснуться в другом дне, где ничего этого не случилось. Но не смогла. Поэтому я начала копаться в его документах на рабочем столе. Там были эти ваши файлы. Он мне показывал их еще в тот день когда пришел с конференции.

— И вы решили, что это как то связано с похищением вашего мужа? — спросил Трофимов. Доктор о котором говорила Веленская действительно хорош, раз сумел и его убедить в своей версии даже не разговаривая с ним. Какие инопланетяне!? То что ее мужа похитили сомнения нет, но вот кто? Вопрос открыт. Но точно не зеленые человечки.

— После конференции он пришел весь загруженный и недовольный. Он сказал что конференция прошла неудачно, а на выходе какой-то человек сунул ему эти документы! Это наверное действительно бред, но я больше не нахожу никакого объяснения зачем мой муж понадобился каким-то там спецслужбам!!

Каждое её слово звучало все громче и закончилось криком.

— Вероника Сергеевна! — Трофимов дружелюбно повернул руки ладонями вверх словно держа невидимый футбольный мяч. — Послушайте меня. Я вам верю. Неважно кто похитил вашего мужа и почему.

Вероника бросила на него испепеляющий взгляд, готовая снова взорваться, но Валерий быстро закончил свою мысль:

— Сейчас важно разобраться во всем и найти вашего мужа. Ведь вы за этим пришли ко мне? Не для того же чтобы обвинить меня в том, что я какими-то бумажками навлек на него беду?! Чтобы не случилось с ним, вы здесь чтобы получить помощь, посоветоваться.

— А вы можете помочь? — спросила Вероника.

Валерий постарался говорить как можно более уверенно. Произносил слова тихим, мягким голосом, почти задушевно.

— Я думаю, что документы о которых вы говорите, это предлог чтобы встретиться со мной. И это очень мудро с вашей стороны. Действительно вы завладели моим вниманием и мне действительно интересно. Я прошу прощения за такие слова, я всего лишь журналист и не могу смотреть на ваше горе также как вы, но я могу видеть его по другому. Я могу все оценить с холодной головой, непредвзято и уж точно не считая вас сумасшедшей.

Трофимов лукавил. Он считал что жена профессора все-таки помешалась от горя. Слишком очевидны резкие переходы из одного эмоционального состояния в другое. То слезы, то крики, то флегматичная апатия. Но внутреннее чутье все-таки подсказывало, что ему нельзя просто так открещиваться от этой женщины, хотя бы потому что она со своими инопланетянами и его документами может пойти в другое место, в другую редакцию, или что в разы хуже передать свидетельства в полицию.

Вероника нагнулась и подняла сумку.

— Здесь рабочий ноутбук моего мужа, — сказал она и протянула сумку Трофимову. — Тут его рабочие документы и материалы исследований.

Валерий был поражен. Он недоверчиво посмотрел на неё и нехотя протянул руку, но вдруг на мгновение замер. Его совесть боролась с профессиональным голодом. Он понимал что навряд ли может чем-то помочь этой женщине, но возможность получить доступ к исследованиям ученого, да еще и похищенного неизвестно кем, порождало жажду особого рода. В мыслях он уже видел себя в студии с сенсационными материалами расследования таинственного исчезновения профессора Веленского. Фото и видеокамеры, интервью с красавицей ведущей и завистливые взгляды коллег. А как с восхищением смотрит на него Анечка….

У него уже давно не было никакого стоящего материала. И даже то, что было стоящим удавалось у него из рук вон плохо. Трофимов мечтал о сенсационном репортаже, способным перевернуть его скучную обыденную жизнь неизвестного журналиста. И вот судьба сама в руки дает ему возможность!

Валерий взял сумку, поставил на колени и расстегнул молнию. Но едва коснувшись черного пластика ноутбука он тут же отдернул руку. Ему стало ужасно стыдно. Принимая этот дар он заведомо лгал Веронике, лгал самому себе и намеревался солгать всему миру. Разве он был когда-то лжецом? Наверное поэтому ему так тяжело работать на канале, с экранов которого вещалась только ложь и только лжецы успешно продвигались там по службе. И только поэтому у него нет материалов которые помогли бы ему тоже стать известным — он не лжец.

— Это большое доверие с вашей стороны, Вероника Сергеевна, — сказал он. — Если я возьму этот ноутбук, значит я буду ответственен за судьбу профессора. Но я не следователь, не криминальный авторитет, что я смогу сделать? Зачем вы мне это даете?

— Я хочу чтобы мой муж вернулся домой. Я верю, что он вернётся. Он так сказал. Но сидеть сложа руки не могу. Я не знаю кто похитил его — спецслужбы правительства или НЛО, мне все равно. Он много работал над тем чтобы помочь нашей стране, всему человечеству. Часто говорил о том, что его работы могут привести к тому, что он станет изгоем среди своих ученых, что его не любят за идеи идущие вразрез с общим мнением. Что даже его ректор недолюбливает его и старается помешать исследованиям. Я, по глупости своей совсем не вникала в его работу. Спрашивала конечно, что да как, как дела на работе, что делал сегодня. Но все это было лишь для порядка, никакого желания поглубже узнать где находиться его разум, над чем болеет его душа, чем живет сердце.

Вероника говорила эти слова с выражением мучительной тоски и боли. Так как не говорят с незнакомыми людьми которых видят впервые в жизни. Неужели она действительно думает, что он может ей помочь!

— А вы сами смотрели что на ноутбуке?

— Я посмотрела всё с моей старшей дочерью. Она помогла мне убрать с компьютера слишком личные вещи. Вроде фотографий или.. его стихов.

— А исследования?

— Нет. Его работы я не читала. Я не могу читать на экране, у меня сразу начинает болеть голова. Я предпочитаю бумагу. Я смогла полистать только материалы которые у него было распечатаны. Но их было не так много. Он привык все держать на компьютере. Хотя постоянно твердит что нужно все распечатать, на всякий случай, если что-то случиться.

Трофимов вдруг осознал, что Вероника Веленская всего за два дня успела пережить похищение мужа, побывать в полиции, пройти собеседования у психолога, разобрать материалы научных исследований, найти какого-то забытого богом журналиста, и сидеть сейчас разговаривать с ним, достаточно внятно и спокойно, пусть иногда и срываясь на крик и слезы. Эта женщина держалась мужественнее многих мужчин которых он знал.

— Вероника Сергеевна, а вы за эти два дня спали? — спросил Валерий.

Она глянула на него и впервые за все время улыбнулась.

— Конечно. Вчера днем. Дана заставила меня прилечь.

— Дана это…

— Это наша старшая дочка. Она уже большая, заканчивает школу в этом году. Большая и дерзкая.

— Как все дети в этом возрасте.

— Может быть. Но я не хотела чтобы она была как все. Я старалась дать им все чего не было у меня и рассчитывала, что они будут лучше чем я.

— Вы разочарованы.?

— Нет конечно. Я люблю ее. Но вчера она меня обидела. Она сказала, что я сошла с ума. Не прямо конечно, но она подошла ко мне и сказала: «Мама, хватит уже твердить об этих НЛО. Пора уже успокоиться и ждать что скажут в полиции».

Трофимов промолчал. Он был согласен с Даной. Но говорить довершившемуся ему человеку, что он ему не доверяет, он не стал бы, никогда. В конце концов пора решать, берётся ли он вести расследование или нет.

— Вероника Сергеевна! — сказал он громко и почти официально. — Давайте ближе к делу. Мне нужно работать а вам необходимо отдохнуть.

Вероника вздрогнула, словно пораженная громом. В ее глазах читался испуг. Она решила что журналист намерен отказаться. Но Трофимов тут же развеял эти опасения:

— Я возьму ноутбук вашего мужа, посмотрю все материалы. Вы должны понимать, что я не буду бегать по подворотням и искать его. Я думаю это бессмысленно. Но в моих силах найти зацепки в работах Акима Ивановича, которые быть может помогут напасть на след похитителей или узнать что-то еще важное. Это все что я могу вам обещать. Вы согласны на такое сотрудничество?

— Вполне, — ответила Вероника, но спросила — Сотрудничество подразумевает какие-то действия с обеих сторон. Сколько я вам должна за эту работу?

Валерий удивился и даже в замешательстве сразу не нашелся что ответить.

— Я… не думаю, что в данном случае уместно говорить о деньгах, — пробормотал он, растеряв свой официальный деловой тон матерого репортера.

— А я и не о деньгах, — сказала Вероника. — Денег у жены бедного ученого немного. Навряд ли хватит оплатить ваши услуги.

Трофимов уставился на Веленскую как баран на новые ворота, бегло окинув ее взглядом и пытаясь осмыслить сказанное. Она конечно женщина красивая, даже для своих лет, но все таки будет постарше его, да и…

Вероника словно угадала ход его мыслей и улыбнулась одними уголками глаз.

— Я даю вам право сделать репортаж об исчезновении моего мужа и эксклюзивное интервью.

Валерий почувствовал как холодный пот потек по спине, хотя в помещении и не было жарко. Ему было и стыдно и смешно за свои мысли. Но больше всего его поразило то, что несколько минут назад отказавшись мысленно от лавров которые сулило ему это расследование, он получил их как официальное предложение из уст самой жены профессора! Ну не божественное ли это провидение!

Он протянул руку.

— Договорились Вероника Сергеевна. Это очень хорошее предложение с вашей стороны. Потому что мне было бы действительно нелегко объяснить почему я этим занимаюсь а не порученной мне ранее работой. А сам я не решался у вас это попросить.

Вероника поднялась из-за стола и пожала протянутую руку только когда встал и Трофимов.

— Полиция сказала что официальное объявление о пропаже Акима будет только завтра. Три дня. Как сказал этой паршивец, лейтенант.. или капитан, в течении трех дней он может вернуться. Как будто мой муж пятнадцатилетний подросток сбежавший на «бануху».

— Если вы не против я хочу попросить вас написать мне письмо с просьбой рассмотреть материалы вашего мужа и сделать репортаж о его исчезновении.

— Письмо?

— Да. Если Аким Иванович, найдется раньше чем я закончу работу, а я очень на это надеюсь, то я верну ваши вещи. А если все-таки нет, то я выпущу репортаж. Но мне нужно от вас письменное согласие. Понимаете, по нашим правилам, журналистским, вы вправе посмотреть текст, но если в нем правда, которую вы сами скажете, или которая найдется в документах, то изменить этот текст вы не сможете.

Вероника согласно кивнула.

— Я за правду, — сказала она. — Мне нужно чтобы Аким вернулся. И всё. Остальное ваше.

Они распрощались и выйдя на улицу каждый пошел в свою сторону.

Трофимов не удержался и посмотрел в след удалявшейся женщине. Она шла ровной походкой, не сутулясь от навалившегося горя, не пряча взгляда. А все-таки она ничего. Даже для своих лет. Даже для такого неудачника как он. Жаль что она не предложила чего-то другого….

Глава 4. Взгляд со стороны

Он проснулся бодрым и отдохнувшим. Так просыпаешься только после крепкого сна, лишенного беспокойных сновидений и дурных кошмаров. Ничего не болит, нигде не давит, проклятый свет больше не режет глаза, а каждая клеточка тела радостно твердит что пора вставать и собираться на работу. Хотя нет, какая работа, сегодня же воскресенье. Аким потянулся чтобы обнять жену, но рука беспомощно провалилась в пространство. Тотчас нахлынули жуткие воспоминания, разрушая создавшуюся было иллюзию, и всё же он открывая глаза до последнего надеялся на чудо.

Чуда не было.

Помещение в котором он находился имело сферическую форму метров четырех в диаметре. Белый, пористый материал покрывавший всю поверхность издавал слабое свечение и негде не было даже намека на двери или какой-нибудь иной вход — ни единого шва. Повинуясь привычке Аким сделал движение что в обычных условиях помогало ему приподняться в кровати, и тотчас сфера пришла в движение с такой скоростью что закружилась голова. Инстинктивно попытался за что-нибудь ухватиться но лишь забарахтался в воздухе, бессильно размахивая руками, чем вызвал еще большее вращение сферы причем совершенно разнонаправлено. Ощущение, что его тело не соприкасается ни с чем материальным вызвало стресс в вестибулярном аппарате и Аким почувствовал тошноту, готовую перерасти в нечто большее. Мозг, с трудом проанализировав ситуацию, пришел к выводу, что вращается вовсе не сфера, а его собственное тело, подвешенное в пространстве. Хаотичные движения рук и ног привели к тому что центр тяжести сместился и он медленно вращаясь полетел в сторону. Сфера стала ближе и через секунду он дотронулся до светящейся белизны поверхности. Пальцы нащупали мягкий пористый материал, легко продавившийся на несколько миллиметров.

Почувствовав под руками что-то материальное Аким удержал тело от вращения и зафиксировал себя в пространстве сферы. Можно было осмотреться и успокоить разбушевавшийся желудок.

Он никогда не был в невесомости, если не считать кратковременные воздушные ямы возникающие при перелетах на пассажирских лайнерах, которые всегда вызывали у него дрожь от пяток до темечка, и заставляли сжимать подлокотники так, как будто собирался выдавить из них масло или это могло помочь в случае катастрофы. Много раз видел в кино и документальных передачах, в которых лютые космоволки в пузырчатых скафандрах лениво ползают по обшивке орбитальной станции или соревнуются в поедании шарикового борща из тюбиков, но ни разу в живую. Правда был еще один случай — как то в детстве играя с друзьям в парашютистов он спрыгнул с разогнанной до бешенной скорости качели и, вереща от радости «смерть фашистам», целую секунду был в состоянии близком к преодолению тяготения Земли, после чего, видимо подстреленный «фашистами», рухнул на игровую площадку едва не свернув себе шею.

Невесомость??

Если это так, значит надеяться на то, что это всего лишь шутка, дурацкий эксперимент бесполезно. Навряд ли у государства появилась возможность выводить на орбиту корабли без полугодовой подготовки и тщательного отбора кандидатов, если конечно все эти байки о космонавтах не выдумка хитрых партийных манипуляторов. Вероятность того, что это частный проект, еще меньше, во всяком случае на территории России. Отсюда вывод — операция спланирована и осуществлена кем-то ещё.

Веленский чувствовал как на окраинах мозга рождаются мысли-бунтари и всё более настойчиво стучаться в стенки рационального пузыря надутого разумом. «Это вмешательство извне!» — доносилось эхо, но он старательно избегал анализировать это предположение, потому что до конца не мог поверить и принять вероятность существования чего-то за пределами известного ему пространства. Ну какие еще инопланетяне…

Он решил в первую очередь успокоиться и обдумать свое новое положение. Сфера без швов и каких либо предметов быстро надоедала своей белизной. Взгляду не за что было зацепиться. Ни камер, ни наблюдательных оконцев, ни динамиков или еще какой-нибудь обязательной атрибутики подобных помещений. Он оттолкнулся и поплыл к противоположной стенке. Ощущение свободного полета вызвало почти щенячий восторг. Аким вытянул руки, распластавшись в воздухе как лихой экстремал, и с удивлением заметил что вместо рубашки на нем какая-то тонкая серая кань, до того плотно облегавшая кожу, что он даже не чувствовал её. Он наклонил голову и убедился что пропала вся его одежда и вместо неё комбинезон без застежек и молний с утолщением на ступнях в виде сапог. Отвлекшись на одежду Аким врезался в стенку и если бы не мягкий пружинистый материал, разбил бы голову.

Они переодели меня пока я был в отключке. Зачем?

Неожиданно тело налилось тяжестью и рвануло вниз, как будто в кости закачали тонну свинца. Поверхность сферы выгнулась навстречу и приняла ровное горизонтальное положение, превратившись в пол, на который он и плюхнулся, как брошенный борцом-тяжеловесом новичок. Материал сферы смягчил удар.

Последовало легкое жужжание и стены капсулы раздвинулись. Аким все еще лежал на полу, и хотя ему было до жути любопытно и хотелось увидеть, что же будет дальше, он испытал почти болезненное чувство страха и к своему стыду побоялся поднять голову и лишь краешком глаза посмотрел в самый низ темного провала образовавшегося в сфере.

Порог переступили чьи-то ноги, обутые в плотные и гладкие, словно литые, ботинки или быть может сапоги.

Что сейчас произойдет? Тысячу раз он уже встречался с инопланетянами. При просмотре фильмов, чтении книг и даже в якобы документальных секретных хрониках. Но ни разу вживую.

Сапоги остановились в паре шагов от его носа. Мурашки бегали вдоль позвоночника превращаясь в холодные капли ужаса. Тело стало мягким и непослушным как сахарная вата. Если бы не профессиональное любопытство ученого, готового ради торжества научного эксперимента рискнуть жизнью, Веленский наверное бы вжался в пористую поверхность сферы, надеясь что она поглотит его целиком. Но он пересилил страх и поднял голову.

Первые мгновение он пытался сфокусироваться и даже нахмурился считая что мозг выдает желаемое за действительное, но присмотревшись вскрикнул от изумления. Или скорее, от чудовищного разочарования! Перед ним стоял обычный человек!

Это был мужчина, если так можно было судить по фигуре облаченной в синий обтягивающий комбинезон. Простое лицо, два глаза, рот, нос, две ноги и две руки. Ничего необычного. Абсолютно белые, зачесанные за плечи волосы — не в счет.

Неужели всё-таки земные спецслужбы?

«Человек» протянул руку, так, как предлагают валяющемуся на полу, желая ему помочь. Аким инстинктивно подал руку в ответ и мощным рывком был поднят на ноги, как будто и не весил сто килограммов. Страх улетучился. Бояться кошмарных зеленых человечков простительно, но валяться в присутствии обычных людей? Он настолько расхрабрился, что даже открыл рот чтобы начать задавать вопросы, но «человек» опередил его.

— Мое имя, Лакс-нат-Хар, — сказал «человек» вполне обычным земным голосом без каких либо вкраплений металла или акцента, как это обычно обставляют в голливудских блокбастерах. — Я координатор протокола и командир литера, а также ваш хозяин, на некоторое время.

Вот так вот просто?!! Координатор протокола? Конечно, что еще можно было ожидать. Какие к чертям собачьим инопланетяне…

— Веленский. — ответил Аким в ответ. — Веленский Аким Иванович.

— Да, я знаю кто вы.

— Неужели.

«Человек» словно не уловил иронии и сказал:

— Следуйте за мной.

Лакс-нат-как-там-его вышел из сферы и повернулся вполоборота чтобы убедиться что Аким следует за ним.

— Как вам удалось создать невесомость в условиях земной гравитации? — спросил Веленский не торопясь покидать сферу.

— Вы сейчас всё увидите сами, — невозмутимо ответил «человек». — Идите за мной.

Звучало заманчиво. Неужели это эксперимент и он его участник? Что если ему выпал шанс увидеть секретные технологии о которых так упорно судачат сторонники теории заговора? А вдруг ему удастся прикоснуться к самым запретным плодам науки?!

Аким перешагнул порог сферы. Двери капсулы закрылись за ним с тем же легким жужжанием. За пределами сферы оказался овальный проход источавший такой же белый свет, но гораздо слабее. Командир пошел вперед и Аким последовал за ним, чувствуя нарастающее волнение. Он был весь в предвкушении. Мысль о том, что если бы его хотели приобщить к каким-то проектам, то навряд ли бы трудились устраивать шоу посреди дачного кооператива, со светопреставлением и сложными летающими аппаратами, а просто увезли бы в уазике, даже не посетила его. Аким был уверен, что он по-прежнему на Земле в секретной научной лаборатории.

Да, была невесомость. Ну так это демонстрация возможностей комплекса. Да, сама сфера и коридор, выглядят так как будто сделаны из живого материала, самопроизвольно меняющего форму и яркость. Объяснимо — это новые материалы. Он сам изучает такие Да, его парализовал какой-то луч. Несомненно, это всего лишь телескопический захват покрытый светоотражающей краской. Да, его провожатый назвался чудноватым именем — ерунда, это псевдоним.

Чем дальше они шли тем больше Веленский убеждался в своей правоте — обстановка становилась более материальной: светящийся материал стен уступил место серому металлу, угадывались контуры люков или приборов, видны были швы разделяющие пласты материалов обшивки, появились ответвления коридора в которых сновали другие люди, какие-то устройства крепились в разных частях отсеков и вели себя вполне естественно, по-механически — жужжали и пикали.

Аким настолько уверовал в свои предположения, что совсем перестал бояться. Тем более что никто не угрожал ему, не размахивал оружием и не приковывал наручниками к батарее. Догнав своего «хозяина» он поравнялся с ним и спросил:

— Зачем вы меня переодели? Специальные меры дезинфекции?

Координатор ничего не ответил. Только кивнул. То ли он соглашался, то ли тактично послал куда подальше.

Аким вертел головой пытаясь всё разглядеть, ему хотелось остановиться и потрогать своими руками, но, боясь отстать от командира, сдерживал себя. Всему свое время. Раз он до сих пор жив, значит он им нужен.

Они дошли до какого-то отсека представлявшего видимо важную часть корабля., так как дверь в него была закрыта. Если быть точнее, то двери в её привычном понимании не было, угадывался лишь овальный контур на гладкой серой поверхности. Никаких пультов, сканеров сетчатки, экранов и даже простых замочных скважин, только слабо мерцающий голубоватый кристалл, идеальной огранки который Веленский сначала принял за лампочку, располагался слева от контура. Лакс-нат-Хар поднял ладонь перед собой на уровень груди. Кристалл загорелся ярче; материл внутри контура поплыл волнами и через мгновение стал настолько прозрачным что казалось будто полностью исчез. Открылся вид на внутреннее помещение. Обтекаемые футуристические пульты с экранами и кнопками, кресла с проводами и трубками, огромные иллюминаторы от пола до потолка, вид на голубую планету, затянутую облаками…

Смутное подозрение уже проникло в голову, но он упорно продолжал надеяться что это всего лишь декорации ультрасовременного научного комплекса и всему есть объяснение.

Что произошло с материалом двери? Налицо изменение свойств. Сначала ставим под сомнение твердость… Ползучая деформация? Фотохромизм?…

Беловолосый человек бесстрашно вошел, без следов преодоления какого-то вещества или поля, но заметив что Веленский топчется на пороге, властным жестом приказал следовать за ним. Аким сделал шаг, но затрепетал, почувствовав что боится. Мозг продолжал утверждать что вещество не может просто раствориться в воздухе. Такие свойства материалов не известны доступной ему науке и противоречит всем законом физики!

Земной физике?

— Не нужно бояться, профессор, — сказал вдруг координатор, словно прочитал его мысли. — Смело ступайте. И не пытайтесь объяснить поведение неизвестного вам материала. Это слишком рано для вас.

— Так это… — Аким поднял руку и провел между стенками прохода.

— Входите же! — окрикнул его координатор, жестким не терпящим возражения тоном.

Аким переступил порог. Ничего не произошло, но волосы на затылке немного шевельнулись.

— Идемте, — сказал беловолосый.

Они прошли мимо двух рядов не то капсул не то кресел со стеклянными прозрачными куполами, развернутыми на 30 градусов от пола. Они были пусты, но характерные формы литых деталей однозначно указывали на то что там могли помещаться только человекоподобные существа. Назначение их было непонятно, но Аким и не мог уже долго размышлять над этими, на самом деле пустяшными, незначительными объектами. Все его внимание было приковано к огромному окну через которое открывался такой вид, что он едва не потерял равновесие.

Сначала ему вообще показалось, что это искусно сделанная декорация выполненная в какой-то 3D технологии, так все было реалистично. На переднем плане огромный шар планеты. Белые росчерки облаков, зеленые материки и синий океан. Земля испускала голубоватое свечение, растворяющееся в густой черноте окружающего бездонного пространства.

Как вообще возможно что она висит в этой пустоте?!

Край планеты погруженный в ночь блистал мириадами огней, как усеянный бриллиантами черный бархат. Некоторые из самых маленьких огоньков едва заметно перемешались и то и дело растворялись на границе света и тьмы, но большинство оставались неподвижны. На освещенной половине, прямо перед глазами, почти незаметная на фоне белых росчерков облаков, висела орбитальная станция. Он её бы и не разглядел, но пульсирующий сигнал маяка привлекал внимание. На заднем плане, левее планеты, виднелся блестящий диск Луны, также освещенный Солнцем лишь на три четверти. Само светило находилось где-то за пределами обзорного экрана, справа.

Выглядело почти по-настоящему, не к чему придраться. Аким улыбнулся.

— Всё-таки, считаете что она круглая!

— А вы сомневались в этом? — спросил командир. Он подошел ближе и встал чуть позади Акима и левее его, так чтобы не загораживать обзор. Аким с удивлением отметил на его лице совсем человеческую эмоцию — искреннюю заинтересованность. Это точно человек… а ни какой-то там пришелец.

— Я не сомневался, — ответил Аким. — Но я никогда не мог подтвердить своей правоты. Я ни разу не был в космосе. И навряд ли смогу.

— Почему?

— Не пройду по здоровью. Это же нужно бегать, прыгать, подтягиваться. А на центрифуге меня стошнит на первом круге.

— Возможно всё дело в несовершенных системах пилотирования.

— Возможно. Но других-то нет.

— Но вы же сейчас в космосе.

— Это невозможно. Для этого как минимум мне нужно было бы сесть в ракету…

Аким запнулся. Он всё еще игнорировал и слова собеседника, и события произошедшие с ним, и то что он прямо сейчас стоит перед огромным иллюминатором и смотрит на Землю, упорно не желая признать несоответствие теории и фактов, ему известных, с окружающей действительностью. Защитный барьер созданный разумом пытался заблокировать любые догадки, но уже трещал по швам. Холодок пробежал по спине. Если это не лаборатория, то значит он всё-таки похищен. Кем? На пришельцев в привычном смысле этот «человек» не похож, да и другие, которых он видел в проходах, тоже выглядят как вполне обычные люди. Вероятно что разнообразие Вселенной не так уж велико. И что делать? Паниковать? Бессмысленно. Да и зачем, когда можно просто поговорить.

Аким Иванович — ты же ученый!

— Значит Земля имеет форму шара, — произнес он после продолжительной паузы, во время которой беловолосый с интересом наблюдал за ним.

— Не совсем шара.

— Ну да, конечно. Приплюснутая на полюсах… это мы проходили в школе.

— И все-таки в ваших словах есть сомнение. Ваша цивилизация уже шестьдесят лет выходит в космос. Разве это не очевидно?

— У нас на Земле многие вещи перестают быть очевидными если ты не видел их своими глазами. Ни в чем нельзя быть уверенным.

— А как же доказательства, свидетельства, записи?

— В том то и дело, единственное, что по прежнему является почти неоспоримым доказательством — это личное свидетельство живого очевидца. К сожалению, жизнь человека настолько коротка, что к тому времени как достигаешь мудрости уже пора умирать. И очевидцев становиться все меньше. Их прижизненные свидетельства превращаются в историю. А историю можно трактовать по разному.

— Но при чем здесь то, что является неизменным уже миллиарды лет! Планета имеет шарообразную форму, и каждый человек на земле является очевидцем этого факта! Семь миллиардов живых очевидцев.

Аким рассмеялся. Он повернулся к своему похитителю и сказал:

— Эти очевидцы не видят дальше своего носа, а вы говорите о таком масштабе. Такова природа человека, — если сам не увидел, не попробовал на язык и не засунул пальцы в розетку, то не верит!

— Да. Мы с сожалением отмечаем что человечество склонно совершать глупейшие ошибки на протяжении своей истории, повторяющиеся с завидной регулярностью.

— Дайте угадаю — эта регулярность скорее всего вертится около цифры в сто лет?

— Меньше. Восемьдесят. Ваших земных лет.

— Ну что я говорил, — как раз это срок средней жизни человека. До тех пор пока дед жив ты веришь в его рассказы. Как он умер, так всё — доказать уже ничего не возможно.

— Ну а как же фото и видеоматериалы?

— Монтаж.

— У вас полно живых космонавтов, некоторые из которых находятся не так далеко от нас сейчас.

— Это всё подстроено правительством.

— Зачем?!

— Чтобы вводить людей в заблуждение.

Лакс-нат-Хар приблизился в человеку и внимательно посмотрел ему в глаза.

— А вы сами во что верите?

— Я склонен не верить, а самостоятельно анализировать факты.

— Действительно? Например?

— Например? Хм… ну например, услышал я как то теорию о том что Земля на самом деле не круглая, а плоская…

— Есть и такие теории? — казалось что координатор удивился взаправду.

— Еще какие. Обоснованные учеными. И свет у них падает от солнца под таким углом что они делают вывод что Солнце это маленький фонарь где-то недалеко от Земли. А то, что есть преломление света, они как будто бы забыли. Другие говорят что Земля находиться на вершине огромной планеты, закованной во льды, и та часть суши на которой мы живем это всего лишь группа маленьких островов защищенная гигантским куполом. Еще одни приводят в доказательство снимки со спутников и самолетов на которых якобы видно что земля не закругляется на горизонте…. Много всяких теорий.

— Как возможно что люди верят в это? В вашем образе жизни и воспитании подрастающего поколения так много места отведено обучению, наставничеству. Столько собрано источников в виде книг. Множество ученых изучают точные науки, технологии быстро развиваются. Как можно верить в столь примитивные объяснения?

— А у нас на Земле никто ничего уже не изучает и не читает книги. Я же говорил уже — человек живет так мало, что не успевает ничему научиться за свою жизнь.

— Это все потому, что вы живете не так как должны. И изучаете не то, что нужно. Всё ваше существование вызывает сомнение. Так много попыток научить вас… радуйтесь что мы не оставляем надежды.

Голос координатора изменился, в нем проскользнули нотки холодные как металл, и Аким сразу почувствовал неестественную для человека, пугающую, чужую интонацию. Серые глаза наполнились голубыми искорками, тонкие губы плотно сжались, тело затянутое в плотный комбинезон расправилось и стало будто бы больше, мощнее. Он смотрел только на планету и больше не был похож на «обычного» человека. Скорее на бога в раздумьях взирающего на свое творение.

Веленскому стало по-настоящему страшно, и он смог задать только один напрашивающийся сам собой вопрос.

— Зачем вы здесь?

Лакс-нат-Хар медленно повернул к нему голову. Огонь в глазах погас, как не бывало, каменное выражение лица сменилось добродушной усмешкой.

— Первые слова которые я обычно слышу от землян, доставленных сюда — это: «Где я? Кто вы такие? Зачем я здесь? Что вы хотите со мной сделать?». Я ожидал и от вас нечто подобного, но вместо этого мы рассуждаем о форме планеты.

— Все эти вопросы вертятся у меня в голове. Но я стесняюсь их спросить, — ответил Аким. Он понял что координатор уклонился от прямого ответа и перевел разговор на фривольную болтовню, но не рискнул вновь задавать вопрос. Всему свое время. — Если честно, когда я увидел вас… э-э.. такого похожего на обычного человека… Я даже подумал что всё это иллюзия какая-то, что я во сне или под наркотиками какими-то. Вы разговариваете со мной на обычном русском языке, ведете себя как обычный человек. Я вижу эмоции на вашем лице, вижу как глаза щурятся в раздумьях или округляются от удивления. Вы непохожи на пришельцев. И мне стыдно спросить это напрямую. Но раз дело дошло до этого… Кто вы?

— Я и моя команда — жители планеты Гассерин. В семантике вашего языка — гассериане.

— То есть вы все-таки инопланетяне? Хотя вопрос конечно глупый. А почему вы говорите на моем родном языке, да еще и без акцента?

— Язык это всего лишь форма выражения мысли. Слова которые вы произносите сначала возникают в вашей голове. Для меня они звучат громче слов. Я считываю с коры вашего мозга и настраиваю свою часть на разговор с вами.

— Хорошо. Хотя это не особо мне понятно, я не физик и не нейробиолог, чтобы спорить на эту тему. Я думал что для этого нужен какой-то ретранслятор, конвертер что ли.

— Конвертер, хорошее определение. Мой мозг конвертирует мои мысли на моем родном языке на ваш язык, а рот всего лишь воспроизводит их.

— М-да. Тогда другой, штатный вопрос — зачем я здесь?

Лакс-нат-Хар не ответил. Вместо этого он подошел ближе к иллюминатору и протянул руку в сторону планеты.

— Чем вы занимались на Земле? — спросил он.

— Ну, я доктор экономических наук…, — начал Аким бодрым тоном, но вдруг осекся и оробел. Он вдруг понял что сам толком не знает ответ на этот вопрос. Действительно, а чем он таким занимался? Исследования, споры, заметки, ничего конкретного. Ничего такого что можно было бы пощупать, материализовать, приложить и назвать полезным. Его работа последних четырех лет о ресурсах планеты незакончена и по большей части находиться до сих пор лишь в его голове. Давно надо было задать такой вопрос самому себе — а чем ты Акимушка занят? что ты полезного сделал? Небось всю жизнь протираешь штаны на заднице в университетской столовой, споря с другими такими де неудачниками о вещах вселенского масштаба, и в тоже время поглощая дешевые макароны с хлебушком.

— Я исследователь… наверное… — промямлил Аким Иванович, поражаясь внезапному озарению ˗ вот почему его доклад провалился на конференции: он говорил о вещах в которых сам до конца не был уверен, в которых не разобрался окончательно; он не сформулировал и не написал научную работу, не опубликовал её! Столько лет он жил лишь желанием доказать миру нечто, но все свелось лишь к размышлениям и бессчётному количеству заметок и материалов в компьютере. Если бы он опубликовал свое исследование, то это была бы книга, которая кому-то нравилась бы, а кому-то нет, но откреститься от нее никому бы уже не удалось. Его бы слушали и поклонники и недоброжелатели. Пусть это вызывало бы споры и конфликты, но одно дело ломать копья после боя, и совсем другое над пустым местом. Он мог бы опубликовать свое исследование еще год назад. А вместо этого он искал все новые факты, все новые аргументы и доводы, устраивал сам с собой молчаливые споры, которых никто никогда не услышит. Ему все казалось что рано, что еще надо договориться с ректором, выпросить у него разрешение думать по другому, что нужно еще собрать доказательств. А надо было дать людям то что было. Пусть мало, но свежо, пусть недостает фактов, но есть поле для споров….

— Смелее, профессор! — сказал гассерианин, то ли подбадривая его, то ли теряя терпение.

— Мне кажется что теперь это не имеет значения, — сказал Аким, опустошенный собственной самокритикой.

— Нет имеет! Раз я спрашиваю, значит мне нужен ответ. Вы спросили для чего вы здесь, на моем корабле? Чтобы ответить на этот вопрос, я должен услышать тебя, землянин!

— Я работал над будущим Земли! — крикнул Аким. — Я хотел доказать людям что можно жить по другому! Что можно пользоваться ресурсами планеты не уничтожая её. Что нужно прекратить жить одним днем. Что есть другие пути развития. Человечество живет миллионы лет, но всего за сто-двести лет мы почти сожрали все запасы. Не хватает даже простых вещей — воздуха, воды. Еще немного и простое нечего будет есть. А в это время заводы штампуют новые телевизоры и машины в космических масштабах как будто без низ человек не может жить! Мы как воры выносим из дома последнее, забывая что обворовываем сами себя. Живем одним днем.

— Очень хорошо, — координатор отвернулся и отошел в центр отсека где занял место в кресле опоясанном колоннами с кристаллами подобными тому что открывал дверь. — Именно поэтому вас, Аким Иванович Веленский, мы и гм.. пригласили. Вы нам нужны для работы.

— Для какой работы?

— Это вы узнаете позже.

— Почему не взяли и мою семью?

— Они не готовы к обучению. Их взять мы не можем. А теперь, профессор, попрощайтесь со своей Родиной.

Загорелись какие-то голограммы, лучи света охватили запястья гассерианина и всё пришло в движение. Вошло еще несколько человек в таких же комбинезонах и заняли место в других креслах. На стеклах иллюминатора через которое Аким смотрел на планету, появились схемы, цифры, надписи. Земля оказалась окружена светящейся рамкой, а на поверхности одна за другой вспыхивали разноцветные точки, выводя информацию на экран новыми схемами и табличками. Внизу этого огромного экрана появилась многозначная цифра, которая постоянно менялась и Аким решил, что это расстояние от корабля до Земли. Он взглянул на планету и увидел как она пришла в движении и стала падать в черную бездну закручиваясь на правый бок. Всё дальше и дальше, пока одну ее часть тьма не проглотила совсем и голубой шар превратился в погрызенное яблоко.

Нет, это не Земля падала в бездну. Это они удалялись от планеты в открытый космос!

Вероника?

В голову пришла мысль, что последнее что запомнят его дети Захар и Виолета, это то как отец исчез в брюхе железной пирамиды и на прощание сказал лишь — не ходи в полицию Вероника, скажут что ты дура… Как всегда, ничего лучшего не придумал.

Защита выстроенная с помощью профессионального любопытства и научного интереса рухнула. Он увидел себя как будто со стороны. Одинокий человек в необъятной пустоте, вдали от всего что он мог назвать домом, вдали от близких людей. Маленький и ничтожный.

Это не сон, это не лаборатория…

Неужели это правда… его все-таки похитили?

После встречи с Вероникой Веленской Трофимов вернулся в офис и застал за своим рабочим столом главного редактора. Виктор Мельхер, крутился в кресле, пожевывал шариковую ручку и поглядывал в пустоту, о чем-то думая.

— А вот и ты, — сказал он завидев Трофимова. — Где ты пропадаешь черт тебя побери?!

Валерий смутился, застигнутый врасплох.

— Я встречался… с женщиной. Помните?

— К черту женщин! — воскликнул Мельхер — Ты что не знаешь что пропал доктор Веленский? Мне полчаса назад звонил друг из органов, сказал что жена Веленского написала заявление о похищении своего мужа! У нас есть возможность первыми взять интервью у неё. Поедешь с Аней. Она хороший интервьюер, тебе будет чему поучиться.

Валерий едва не задохнулся от негодования, но вовремя сдержался, вспомнив что у него есть козырь в рукаве.

— Я уже взял предварительное интервью у Вероники Сергеевны, — сказал он торжественным тоном не удержавшись от самодовольной улыбки увидев как Мельхер чуть не подавился ручкой.

— Не понял!? Когда ты успел?

— Женщина с которой я встречался — Вероника Веленская.

Мельхер крутанулся в кресле поседений раз и поднялся. Он посмотрел на плечи Трофимова и стряхнул с них несуществующую пыль, или быть может перхоть, которой там никогда не было. Мельхер всегда так делал. С каждым своим сотрудником. Особенно он любил протирать обнаженные плечи молодых журналисток.

— Очень хорошо, Валера, — сказал он. — Не буду спрашивать как ты разузнал вперед меня. Надо признаться — ты удивил меня. Приятно удивил, черт тебя побери. Когда назначено эксклюзивное интервью?

— Она дала мне ноутбук мужа… профессора Веленского, и попросила изучить его работу, — осторожно начала Трофимов. — Она думает что похищение связано с его исследованиями. И после того как я все изучу, я должен с ней связаться.

— Дала тебе ноутбук? — Мельхер даже отступил на шаг и с недоверчивой улыбкой оглядел Трофимова с головы до ног. — Ты сегодня в ударе, Валера.

Он покачал головой и потряс мокрой от слюны ручкой перед носом журналиста.

— Изучай Валера ноутбук. Изучай. Мой друг сказал, что сам бы хотел посмотреть исследования профессора. Копнуть в них что-нибудь интересное. Знаешь, что Веленская утверждала, что её мужа украли инопланетяне? Она тебе ничего об этом не говорила? Нет? Ты давай повнимательнее все посмотри и составь краткий набросок интервью. Обсудим вместе….

— Вероника Веленская сказала, что будет давать интервью только мне и никому больше, — поспешно соврал Трофимов.

Мельхер посмотрел на него уже не так благожелательно, но кивнул головой в знак согласия.

— Да, черт тебя дери. Мы обсудим всё.. с тобой вдвоем.

Фамильярно хлопнув Трофимова по спине, редактор вышел, насвистывая веселую мелодию.

Валерий сел за стол и достал ноутбук профессора Веленского. Он хотел начать немедленно и положил руки на его блестящую поверхность, но тут же отдернул их как от раскаленной плиты. А что если там такие материалы за которые действительно могут убить? Еще полчаса назад, при разговоре с женой профессора, он готов был поверить в то что она немного не в себе, что скорее всего перенервничала, а профессор объявиться после непродолжительной отлучки, вызванной возможно ссорой с женой и вся история закончиться так и не начавшись. Но если менты звонят на основной региональный канал главному редактору Мельхеру — это означает что дело серьезное. Как минимум, профессора Веленского действительно похитили. А значит в этом ноутбуке есть что-то такое, что может переломать руки и любопытному журналисту. Неясные, смутные страхи заползли за воротник противными скользкими пальцами.

Полтора часа он сидел как статуя погрузившись в размышления полные сомнений. Может лучше отдать Анечке?

Ненавистное имя мгновенно вывело его из транса. Ну уж нет, лучше он сам рискнет головой чем отдаст хороший материал в руки этой юной гениальной сучки.

Трофимов решительно откинул крышку ноутбука и включил его. Экран засветился голубой заставкой и вывел окно ввода пароля. Валерий решил не паниковать раньше времени и осмотрел сумку из под ноутбука. В кармашке на лицевой стороне действительно был сложенный в четверо лист бумаги с единственной надписью. «Пароль — 1».

Трофимов ввел пароль и открылся электронный рабочий стол профессора Веленского. Стройные ряды папок, подписанные коротко и однозначно, группировались по темам и датам. Трофимов с унынием подумал, что ему до такого порядка как до луны пешком. Отдельно, по середине рабочего стола, размещались две папки. Одна называлась «Исследование — темы», вторая «Материалы». Очень все просто и лаконично. Трофимов открыл первую папу. В ней размещались нумерованные папки: «Ресурсы 1», «Ресурсы 2» и так далее до номера 14. Открыв папку «Ресурсы 1» он обнаружил что она пуста. Открыл следующую — также. И так во всех четырнадцати папках. Это уже нравилось Валерию меньше.

Он открыл папку «Материалы». Она была заполнена всевозможными файлами различных форматов. Сверху вниз шли папки: «ЭК — 03.12.84», «ЭК — 01.11.86», «ЭК — 26.04.86» и так до папки «ЭК — 14.05.20».

Валерий стал открывать папки одну за другой. В каждой из них было множество документов с подробным описанием происшедшей на эту дату техногенной катастрофы: выброс химикатов в Индии, авария на Чернобыльской АЭС, затопление танкера «Престиж», отравление воды мышьяком в Бангладеш и так далее. Всего 36 папок. И 36 событий.

Когда Трофимов дошел до последней папки с датой 14.05.19 он сразу подумал что эта дата ему знакома. В ней оказалось всего три файла: «Джомалиг — доклад», «НЛО ДЖОМАЛИГ» и «Пояснения Краснощекова».

— Не может быть…. — сказал Валерий очень тихо и открыл файл «Пояснения».

«Герман Краснощеков в своем докладе рассказал, что в лаборатории компании «Джонг Лоу» они использовали геномодифицированные бактерии, которые способны перерабатывать сухую почву и выделять экскременты полезные для растений…»

Дальше шло сухое изложение биологических и химических формул с краткими заметками к ним. По всему тексту красным шрифтом вились сноски сделанные судя по всему Веленским.

«…расчеты можно принять как доказательства панических попыток нарастить объемы производства продуктов питания в условиях снижения эффективности безопасных, естественных методов воспроизводства. Страх голода заставляет изобретать новые способы. Безусловно что катастрофа в акватории приведет е еще большему оскудению запасов региона, и вызовет новый виток деструктивных воздействий, направленных не на восполнение ресурсов, а на подмену их геномодифицированными, искусственными…. Но человек не Бог».

Интересный ты тип, профессор! Валерий углубился в чтение документов. Он открывал файл за файлом и внимательно, проявляя терпение и упорство читал все эти научные и околонаучные выкладки и заметки профессора Веленского.

Сначала он просмотрел данные из папок с заголовком «ЭКО» и в каждой из них кроме описания соответствующей техногенной катастрофы был файл с заголовком «НЛО». В нем были собраны заметки из различных источников указывающих на появление неопознанных летательных объектов в местах где произошли аварии или около них, как до так и после происшествия. Упоминания были слабые, обрывочные, больше походящие на анекдоты — никаких подтверждений кроме размытых фотографий на которых едва-едва можно было увидеть какую-то черную точку над лесом или морем. В конце каждого документа была запись профессора подводящая итог всем собранным в файле материалам, примерно одинакового содержания. А особенно бросались в глаза выделенные «жирным» шрифтом абсолютно схожие строки в каждом таком заключении:

«…появление объекта зафиксировано за 5 дней до происшествия и на следующий день после аварии…»

Для чего профессору занимающемуся ресурсной экономикой изучать какие-то летающие тарелки? Зачем ему эти данные по катастрофам?

Трофимов начал печатать документы и сшивать их в хронологическом порядке. В папке «Материалы» помимо подписанных вложенных папок было еще около сотни различных документов. Валерий решил читать их последовательно и поэтому до самого важного документа он дошел лишь четыре часа спустя.

Файл «Черновик — 2.0».

Трофимов открыл его машинально, сразу же как закрыл предыдущий документ.

«Недостаток ресурсов подводит человечество к убеждению, что оно способно как Бог создавать их самостоятельно. Очевидно, что это заблуждение побуждает цивилизацию развиваться по направлению к пропасти.»

Валерий несколько минут обдумывал вводную фразу, а затем посмотрел на счетчик страниц. 657 страниц машинописного текста. Он промотал документ до последнего листа и от предчувствия, что он наконец-то наткнулся на что-то действительно стоящее, даже потер ладони. Без сомнения — это была главная работа профессора Веленского.

Титульного листа не было. После эпиграфа шло рабочее название — Проект «Ресурсы планеты». А дальше сплошной текст сдобренный графиками, таблицами и диаграммами.

Чтобы распечатать весь файл пришлось достать новую пачку бумаги, а потом еще одну. Через час непрерывной печати из принтера пошли листы с белыми полосами, сигнализируя что кончается картридж, а затем и сизый дымок с обратной стороны. К счастью все 657 страниц удалось вывести до того как старенький «Xerox» сдох от неслыханной нагрузки.

По пути домой Трофимов запасся в супермаркете зерновым кофе и сыром намереваясь прочитать труд профессора за ночь. Хотя бы бегло, для ознакомления со структурой и выводами. Он чувствовал небывалый прилив сил и душевный подъем, которого с ним не случалось уже давно. Мысленно Трофимов уже видел себя подписывающим книгу размашистым автографом, как это делают удачливые в прошлом бизнесмены, а ныне не менее везучие бизнес-тренеры на семинарах: «Валерий будь всегда сильным!».

Нет-нет, что вы! Конечно, только как соавтор профессора…

Эта идея пришла сразу как он взял в руки огромную толстую пачку свежеотпечатанных горяченьких листов, испещренных научными идеями профессора Веленского. Если Аким Иванович действительно пропал и в ближайшее время не объявиться, — а это представлялось совсем маловероятным, значит его работа никогда не увидит свет и всё было зря. Не для этого ли пришла Вероника к нему с ноутбуком? Если полиция и не верит в инопланетян, да и он сам тоже не особо в них верит, но ведь сердце жены точно подсказывает ей что мужа больше нет, а значит она решилась на такой шаг неспроста. Она сама его нашла. Сама дала все материалы и попросила посмотреть их. Он не просил ее об этом.

Трофимов пытался убедить себя что сообразуется с самыми благородными мотивами — опубликовать посмертно работу профессора, чтобы его труд не пропал втуне. Он просто отредактирует её, и сделает пригодной для публикации. Никаких корыстных целей. Только имя в качестве редактора на титульном листе. Он заслужил это. Он постарается заслужить.

Нужно только убедить жену профессора дать ему права на редакцию. Это будет просто — он сделает вид, что действительно ищет ее мужа. Она женщина недалекая раз доверила ему, практически незнакомому человеку такую, ценность, которая стоит как тысяча ноутбуков, вот так запросто. Это понятно: она в отчаянии, ей нужен только муж. Так пусть ждет его.

Самое главное, чтобы профессор не отыскался ненароком.

Глава 5. Теория времени

В качестве личной каюты ему выделили маленькое прямоугольное помещение, шагов десять в длину и около пяти в ширину. Стены, покрытые мягким серым веществом, не слепили своей безупречной «больничной» белизной, как в «сфере», — единственный источник света, хрустальный шар, свободно плавающий под потолком, источал слабое голубоватое сияние приятное глазу. Справа от входа в прозрачной капсуле находился скафандр, ничем не закрепленный и казалось болтающийся без воздействия гравитации. И больше ничего. Ни иллюминаторов, ни пультов или переговорных устройств или быть может экранов, и никакой мебели: ни стола, ни стульев, ни шкафа, или даже кровати. Только возле стены, напротив входа, стоял абсолютно гладкий, металлического цвета, куб, доходивший примерно до пояса, и совершенно неясного предназначения. Ну разве что вещи на него бросить.

Аким растерянно оглянулся на провожатого. Тот, заметив его смущение, первым вошел в каюту и подозвал землянина к себе. У гассерианина были темно-серые волосы и необычайно яркие зеленые глаза, словно у него стояли подсвеченные линзы. Он всё время доброжелательно улыбался, но не проронил ни слова с момента как по приказу координатора выпроводил профессора с «палубы» и до сих пор.

Он указал на верхнюю плоскость куба, в левом нижнем углу которого мерцали непонятные символы в маленьких оранжевых рамочках, сгруппированные рядами по три, в один квадрат. Они выглядели как голограммы подсвеченные изнутри и казалось висели в воздухе в паре миллиметров от поверхности.

Гассерианин дотронулся пальцем до крайней рамки в первом ряду на которой был изображен какой-то крючок и отступил на шаг назад. Куб пришел в движение, грани расслоились на сотни отдельных частей, начали сдвигаться в разные стороны, и через несколько секунд вместо идеальной геометрической формы куба перед пораженным землянином стоял предмет отдаленно напоминающий кровать: два узких прямоугольных блока по бокам соединенных длинным блоком по середине толщиной сантиметров двадцать пять. Металлический цвет изменился на полупрозрачный, отчего куб-трансформер стал похож на обычный силикон нарезанный гигантским ножом на идеальные прямоугольные пласты.

Веленский, захваченный чудесной трансформацией, пытался проанализировать технические свойства материала способного так менять свою структуру и хотел было пощупать «спинку» кровати, но Гассерианин указал на большой блок и Аким догадался что он предлагает ему попробовать лечь. На секунду он заколебался, обдумывая нужно ли ему снимать обувь, а потом решил что это совершенно глупая неуместная идея, и решительно присел на краешек «кровати», пробуя материал на прочность. Сначала пласт показался ему твердым на ощупь, чуть менее плотным чем обычный деревянный брус. Решив, что раз он не гнется и не хрустит под тяжестью его стокилограммовой тушки, Аким лег, вытянул руки вдоль тела и выжидающе посмотрел на пришельца. Тот одобрительно кивнул. В тот же миг Веленский почувствовал что проваливается в пласт, который стал похож на желе. Не успел он испугаться как «желе» снова затвердело и приняло форму тела. Получилось идеальное эргономическое ложе. Попробовал повернуться набок и «постель» снова пришла в движение принимая новую форму. Материал реагировал почти также быстро как он об этом думал, словно предчувствуя его желания.

Аким снова посмотрел на сопровождающего и тот удовлетворенно кивнул головой показывая что землянин может вставать.

— Почему ты молчишь? — спросил Аким поднимаясь.

Вместо ответа гассерианин улыбнулся и указал на обратную сторону спинки кровати, куда как оказывается переместилась голографическая панель с оранжевыми кнопками и прикоснулся к той же самой иконке с крючковатым символом. Кровать сложилась обратно в куб.

Пресловутых кнопок-голограмм на светящейся панели было девять. Наверняка они предназначены для трансформации куба во что-нибудь еще. Подтверждая его мысли гассерианин нажал на следующий символ, похожий на вытянутый овал, и куб снова пришел в движение, раскладываясь на этот раз в стол и кресло идеальных геометрических прямоугольных форм всё из того же прозрачного «желебрусного» материала.

Аким сел в кресло и оно конечно же приняло нужную форму. Он подался телом к столу и кресло тут же придвинулось вслед за ним. Чуть приподнялся — сидение стало выше. Он вышел из-за стола и сам подошёл к пульту.

— Можно? — спросил Аким показывая на третью кнопку.

Гассерианин кивнул.

Когда Аким коснулся голограммы кончик пальца словно проткнули сотней маленьких иголочек но боли не было, наоборот какое-то тепло мгновенно разлилось по телу. Но со столом ничего не произошло. Он недоуменно посмотрел на гассерианина. Тот снова улыбнулся и нажал на вторую кнопку. Стол и кресло сложились в куб.

— Понятно, — сказал Аким. Сначала нужно вернуть начальную форму повторным нажатием нужной клавиши. А затем уже выбирать другой вариант. Он снова нажал кнопку с пунктирным косым крестом.

Куб зашелестел выдвинул из себя кубик поменьше, размером, чуть больше строительного пеноблока. На этом трансформация закончилась.

— Что это? — спросил Веленский.

Гассерианин дотронулся рукой до мошонки и очень выразительно посмотрел сначала на куб а потом туда где лежала его рука.

— Это что — унитаз!?? — Аким не удержался от смеха. — Ладно с этим я экспериментировать пока не буду, ну не при тебе точно. Но я запомнил эту кнопку. Очень важная! Что дальше?

Следующая кнопка трансформировала куб в высокий прямоугольный шкаф с прозрачной дверцей. Аким вошел внутрь, постоял, потрогал стены, но ничего не происходило. Он глянул на своего куратора а тот просто пальцами дотронулся до своей одежды чуть натягивая ее на плече.

Это душ, догадался Аким — чтобы он заработал нужно было предварительно раздеться. Проверять сейчас его действие не хотелось поэтому он вышел из трансформера и нажав кнопку 4 вернул ему прежнее кубическое состояние.

Гассерианин снова нажал голограмму с овалом и, когда появился стол, предложил Акиму сесть. Тот повиновался с интересом ожидая что будет дальше. После этого куратор нажал вторую кнопку в среднем ряду с изображением четырех точек, и тотчас в столе образовалось квадратное отверстие из которого поднялся очередной параллелепипед прозрачного цвета. Как только движения куба закончились на блоке появились голографические картинки с боковой стороны. На них были изображены квадратные тарелки с неизменно прозрачными прямоугольными кусочками, напоминающими холодец. Под каждой картинкой была подпись составленная из тех же непонятных крючковатых символов. Гассерианин провёл рукой над блоком с голографическими тарелками и символы замаячив изменились на знакомые кириллические буквы.

«Картофель печеный», прочитал Аким надпись под первой картинкой. Вторая надпись утверждала что прозрачный силикон, точно такой же формы и вида как и «печеный картофель», является ни чем иным как «Куриное филе». Другие желеобразные кубики на экране сообщали о наличии таких блюд как: «Горох свежий», «Хлеб пшеничный», «Баклажаны печеные».

Гассерианин наклонился над столом и дотронулся до верхнего правого угла пластикового блока с голограммами. Надписи под картинками сменились на новые. В меню появились: «Салат из томатов с зеленью», «Свинина отварная», «Хлеб ржаной», «Палтус тушеный», «Капуста белая с солью».

Надписи были самые аппетитные, но вид желеобразных кубиков не вызывал никакого желания их попробовать. Но все-таки Аким почувствовал признаки голода и особенно жажды. Очень хотелось пить. Неужели и вода у них тоже в кубиках.? И есть ли в меню вообще какие-нибудь напитки? Он вопросительно посмотрел на пришельца и тот словно прочитав его мысли глазами показал что землянин может попробовать сам. Аким дотронулся до края экрана и появились новые картинки. Аким предполагал что и стаканы окажутся какими-нибудь угловатыми и прямоугольными, но на голограммам появились обычные цилиндрические стаканы наполненные все прозрачной жидкостью. Здесь были «Вода», «Апельсиновый сок», «Чай черный», «Томатный сок», «Вода минеральная».

Гассерианин дотронулся до картинки с надписью «Вода». Сначала картинка выделилась на фоне остальных зеленой рамкой, но так как он не убирал палец, голограмма сменилась новой надписью. Помимо каких-то закорючек которые видимо не переводились, текст содержал подробный химический и биологический состав воды, а также параметры воздействия оказываемого на организм. Гассерианин дотронулся до надписи еще раз и снова появилась голограмма стакана. Он показал Акиму что он тоже может это сделать.

Аким понажимал некоторые картинки, почитал характеристики блюд и наконец выделил зеленой рамкой «Воду» и «Апельсиновый сок». Ничего не происходило.

Хотя весь интерфейс взаимодействия с кубом был достаточно понятен, и Аким даже подумал — неужели инопланетная цивилизация не ушла дальше обычных сенсоров, он все же не хотел тыкать что попало как обезьяна. А то что его провожатый изъяснялся одними жестами как немой, начинало раздражать — неужели не могли выделить для первого знакомства с кораблем кого-нибудь поразговорчивей!

— Что дальше делать? — спросил он.

Куратор протянул руку над платформой с меню и сделал жест как будто надавливает на него, но сам не прикоснулся к кубу. Аким положил ладонь на блок и нажал. Платформа туту же спряталась в чреве «божественного» куба и через мгновения поднялось с двумя стаканами на поверхности! Вот так просто.

Аким взял стакан стоявший левее и попробовал. Оказалось что это обычная вода. Он с наслаждением выпил половину. Потом взял второй стакан в котором находилась точно такая же по цвету и виду жидкость и с опасением сделал глоток. Прохладный апельсиновый сок.

Как им это удается, черт возьми!

— Почему вы даже не подкрашиваете их? — обратился он было к своему провожатому, но вспомнив что он не говорит, махнул рукой и допил сок, а затем и воду.

Он хотел расспросить гассерианина о назначении оставшихся четырех «кнопок», но тот вдруг провел рукой над панелью и четыре голограммы потускнели и перестали светиться оранжевой рамкой.

Отключили…

Затем гассерианин кивнул и поспешно вышел; дверь за ним закрылась так же сложившись из деталей вынырнувших из стен.

Аким пошел следом, но подойдя к двери не обнаружил ни на ней ни возле нее на стенах никаких признаков ни кнопок, ни голограмм, ни каких либо переговорных устройств или экранов. Каким образом она открывалась было непонятно. Возможно что она изнутри и вовсе не могла быть открыта. Что же это умно и вполне логично. Ему показали где он может спать, срать и есть и оставили одного запретив выходить. А на что он собственно надеялся? что будучи похищенным пришельцами он будет расхаживать по внеземному звездолету и давать мудрые советы членам экипажа?! Упрятали понадежнее чтобы бед не натворил.

Аким вернулся к своему кубу трансформеру и подумал что неплохо все-таки для начала перекусить как положено, а затем обдумать сложившуюся ситуацию. Без суеты и спешки…

Холодок пробежал по спине профессора, — он вдруг понял что все-таки стал заключенным и добром подобная экзекуция закончиться не могла.

Отбросив до поры до времени дурные мысли и страх он снова вызвал платформу с блюдами и стал перебить варианты, тыкая в правый верхний угол. Картинки сменялись одна за одной, каждый раз открывая новые блюда и напитки. Но на двадцать пятом наименовании экран застыл. Последним в меню значилось — «Манная каша». Уж это он точно заказывать не будет — по виду манка предложенная пришельцами выглядела как силикон, а на вкус земная манка мало чем отличалась от силикона. Он терпеть не любил ее с самого детства. Поняв что список закончился Аким догадался нажать в левый угол и вернуть исходные наименования. Вернувшись в начало списка он заказал картошку и курицу, а затем и чай. Куб послушно выплюнул квадратные блюдца и стакан за один раз. Ровные силиконовые кусочки выглядели ещё более отвратительно чем «прозрачный» апельсиновый сок.

Никаких столовых приборов не было, хотя Аким предполагал что они появятся вместе с тарелками. Минуты две он смотрел на силикон борясь с желанием сложить из него домик, а не просто выбросить. Аппетита не было. Наконец он решился попробовать чай. На вкус оказался обычный черный заварной чай с сахаром. Холодный чай. Наверняка и о стальная «еда» тоже холодная. Стоит ли вообще это есть? Может все-таки поговорить с пришельцами и попросить что-нибудь земное? Навряд ли они пойдут на это. Да и где им взять земную еду.

Аким почувствовал жуткое раздражение, вышел из-за стола и принялся ходить кругами по комнате заложив руки за спину, как арестант по прогулочному двору тюрьмы. Ну а кто он как не узник здесь? Его похитили, поместили в камеру из которой выйти нельзя и в которой кроме стола, кровати и унитаза ничего нет.

Для чего я им нужен, Вероника…

Аким посмотрел на стол и силиконовую еду по-прежнему стоящую на вершине куба. Ладно, что бы там ни было, не собирается же он тут лечь и умереть от голода. Бунтовать и устраивать голодовку? Кому это нужно. Навряд ли это впечатлит тюремщиков. А что они там болтали о том что специально искали его? Для каких таких целей.

Аким снова сел за стол и стараясь думать о более высоких материях быстро закинул кусочек силикона в рот. Он попытался представить, что это действительно курица и картошка, но когда еда попала на язык вкусовые рецепторы тут же забастовали: да по вкусу эта «еда» действительно имела вкус картофеля и курицы, но ведь печеный картофель это и сочный прожаренный ломтик и хрустящая корочка, и специи; а курица? когда на зубах чувствуется каждое волокно, течет сок… Желеобразная масса образовавшая во рту напоминала химический состав быстрозавариваемой бурды в пластиковых коробках, которой стало полным полном и на Земле. Аким с трудом сглотнул «пищу» и запил «чаем», едва сдерживая рвотные позывы. Да… решительно — к этому нужно привыкнуть. Но сейчас это он есть больше не будет. Аким нажал голограмму с точками и панель с едой исчезла в кубе. Он хотел было разложить себе кровать, подумывая над тем чтобы просто полежать и подумать в тишине, чего кстати ему так недоставало дома, но тут открылась входная дверь и вошел все тот же зеленоглазый гассерианин.

— Акимат! — сказал он бодрым голосом.

Что за «Акимат»?

— Аким, — поправил его Веленский.

— Аким… ат, — четко повторил пришелец, разделяя слова более продолжительной паузой, чтобы человек уловил разницу.

Аким решил что это какая-то форма обращения принятая у инопланетян и не стал спорить и вдаваться в подробности.

— Я смотрю, ты научился говорить, — попробовал он пошутить, но пришелец проигнорировал замечание.

— Ты пообедал?

— Если так можно сказать, — усмехнулся Аким, — то да — я пообедал.

— А как еще об этом можно сказать?

Сначала Веленский подумал, что он шутит, но гассерианин стоял с самым невозмутимым видом, без тени иронии или сарказма. Неужели действительно ему интересно?

— Я бы сказал, что я принял пищу, а не пообедал.

— В чем разница?

— А как у вас говорят, когда тебе дают еду которую ты не хочешь есть, но все равно ешь, только чтобы просто не умереть с голода? — ответил вопросом на вопрос Аким, с интересом ожидая ответа.

— На Гассерине никто не умирает от голода и никого не заставляют есть если не хочется.

— Вам здорово повезло, — сказал Аким, — Про Землю к сожалению такого не скажешь. У нас очень много людей умирает от голода.

— И при этом есть люди которые не хотят есть?

Этот вопрос сильно озадачил профессора.

— Я немного не о том. Еда может быть такая невкусная что ее не хочется есть. Понимаешь? Насильно заставляешь себя проглотить еду, потому что если есть не будешь — то умрешь.

— Ты хочешь сказать, что есть люди которых заставляют принимать пищу, которую они не хотят, в то время как другие умирают от голода? Эти другие… они не смогли себя уговорить есть невкусную еду? Не поняли, что могут умереть?

Да он издевается на до мной?

— Нет, те кто умирает от голода у них просто нет вообще никакой еды; ни вкусной ни не вкусной.

— А есть такие которые едят только ту еду которая им нравиться?

— Есть конечно. Человек сам выбирает что есть. Но иногда в некоторых ситуациях он ограничен в выборе. Например когда сидит в тюрьме, за запертыми дверями и ест то что ему дают другие, а не то что он хочет.

Гассерианин кивнул как будто показывая что понял слова Веленского.

— Из твоих слов становиться понятно, что тебе не понравилась еда которую ты выбрал. Но это ты сам сделал выбор. Что тебя не устроило?

— Я сделал выбор?! Все блюда состоят из одного силикона с разными названиями. Какой же тут выбор?! Выбор это когда ты берешь то что тебе нравиться, а не когда тебе приходиться выбирать из плохого!

— На Земле много плохой еды? Такой которую никто не хочет выбирать?

— Предостаточно! Все магазины завалены тоннами химической гадости…

— И что с ней делают, если ее никто не выбирает?

— Хм… — смутился Аким, поняв что сам загнал себя в ловушку. — Ее все же берут. Те люди у которых ограничен выбор. Которые не могут купить то что нравиться.

— Потому что понимают, что иначе умрут от голода? — уточнил гассерианин.

— Да, все верно.

— Почему же они не берут вкусную еду?

— Они не могут ее купить.

— Почему?

— Потому что вкусной еды мало, ее на всех нахватает, и она стоит дороже плохой еды. — предвосхищая следующий вопрос инопланетянина Аким добавил. — А есть такие места на Земле где совсем мало еды. Ее не хватает на всех и люди умирают.

— Интересно, — сказал гассерианин. — Когда мы обследовали тебя сразу после Изъятия, то обнаружили в тебе избыточное сочетание органической материи необходимой для стабильного существования. Другими словами нам стало ясно что ты… очень много ешь вкусной еды. Больше чем нужно. По нашим наблюдениям на Земле очень много людей с такими же параметрами. Около 50% населения вашей планеты потребляет гиперизбыточное количество пищи, которая либо никак не усваивается, либо откладывается в лишнюю органическую материю. Если бы все они потребляли бы только необходимое количество пищи, то еды хватило бы на всех. Даже с избытком.

На это было трудно что-то возразить. Аким подумал что в своих исследованиях совершенно упустил из вида проблему распределения пищи и ее беспрерывного производства. Он много работал на проблемами воды и воздуха, но совсем оставил в стороне вопросы белкового голода некоторых областей планеты. Надо бы включить в работу эту идею, решил профессор.

Гассерианин еще с минуту наблюдал за человеком и видя, что он больше не задает вопросов сказал:

— Пойдем, тебя ждет нат-Хар.

Они вышли из каюты и, теми же коридорами которыми Акима привели в его тюрьму, добрались до знакомой «палубы». Лакс-нат-Хар сидел в своем капитанском кресле окруженный голограммами и светом кристаллов вмонтированных в панель управления. Он смотрел на расстилающийся перед ним звездный горизонт и некоторое время не обращал на вошедших никакого внимания, равно как и остальные члены экипажа занятые делами на своих рабочих местах. Делая какие то манипуляции руками, Лакс активировал голограммы, двигал их в разные стороны и что-то наговаривал сам с собой. Может быть он общался с членами команды или передавал какое-то сообщение, но ни микрофона ни другого приспособления, похожего на переговорное устройство, не было. Да и голоса тоже слышно не было, только шевелились губы. Возможно, капитан просто напевает какую-нибудь гассерианскую песенку?

Ждать пришлось минут десять и все это время «зеленоглазый», так хорошо разбирающийся в диете землян стоял неподвижно, почтительно дожидаясь когда освободиться капитан. Наконец Лакс-нат-Хар опустил руки на подлокотники кресла и голограммы рассыпались светящимися точками, а свет кристаллов потускнел.

— Здравствуйте, профессор! — поприветствовал Акима инопланетянин и поднялся навстречу. — Как вы отдохнули?

— Прошло не больше получаса как я покинул этот мостик. О каком отдыхе вы говорите? Мне показали как работает ваш чудо-куб и я успел проглотить пару кусочков желе, непонятно для чего называемое курицей.

— Не более получаса? — переспросил Лакс. — Мы в пути уже двенадцать земных часов.

— Это невозможно, — уверенно заявил Веленский. — Я бодрствовал с той самой минуты как вышел отсюда. И все мои ощущения говорят, что прошло от силы тридцать-сорок минут.

Лакс-нат-Хар посмотрел на помощника и тот тотчас удалился. Вслед за ним со своих мест поднялись другие пришельцы и тоже покинули капитанский мостик. Они остались вдвоем.

— Аким-ат. Вы не против если я буду вас так называть?

Этот вопрос больше походил на утверждение и навряд ли согласие Веленского требовалось.

— Что это означает? «Ат» — что это?

— Ученик, — ответил гассерианин. — Я присвоил вам статус ученика.

— Ученика чего? Какой школы?

— Это вы узнаете позже. Я ввел это понятие в отношении вас для своего экипажа, которому так легче с вами общаться. В нашей вселенной нет такого понятия, как профессор. К тому же самый глупый человек из моей команды, будут умнее самого мудрого земного профессора. А вы не входите даже в десять тысяч умнейших людей Земли.

— Почему же вы меня взяли, если я такой глупый? — Веленский почувствовал обиду.

— Неверное определение. Мы не по этим параметрам определяем нужного нам индивидуума.

— По каким же?

— Ты мыслишь правильно. Строение форм твоих мыслей лежит в плоскости правильного развития мозга и всего организма.

— Строение мыслей? Я думал что это как раз-таки строение мозга определяет форму твоих мыслей?

— Вовсе нет. Ты — это то, что ты сам о себе думаешь. К сожалению земляне склонны думать в негативном формате, поэтому в итоге они развиваются в неверном направлении и без времени умирают. Точнее я бы сказал что большинство людей совсем НЕ развивается. Время идет, организм не получает нужной энергии и распадается как бесполезный мусор. В основном человек мыслит формой — я не умею, я не знаю. Не знаю как устроена Вселенная, это никогда мне не откроется. Не умею летать, потому что это невозможно. И так далее. Вместо того чтобы думать формами — я знаю, я могу. Я знаю Вселенную, потому что я ее часть. Я могу летать, потому что это возможно.

— Это не так! — возразил Аким. — Многие люди мыслят и рассуждают так как ты говоришь. Особенно молодые. Они почти все уверены в том что всё знают и всё могут!..

— Конечно! Но что происходит потом? Куда девается их уверенность? Почему они вдруг сворачивают с правильного пути и превращаются в мусор!?

— Бесполезный мусор… — повторил потрясенный профессор Веленский. — Значит так мы выглядим в ваших глазах. Просто мусор…

— Мы в этом не виноваты. Вы сами выбираете путь развития или тупика. Так происходит во всей Вселенной.

— Я понял, — сказал Аким немного подумав. — По твоим рассуждениям выходит что дети все-таки находятся на правильном пути, а когда взрослеют что-то происходит и они… тупеют что ли?

— Младенцы — умнейшие люди среди землян. Они стремятся к высшей цели с самого первого вздоха. Все что им нужно — чистый воздух и полезная пища.

— А какая у них цель?

— Жить.

— Но для чего?

— Чтобы достигнув зрелого возраста подключиться к Вселенной.

Аким замолчал. Он понимал что дальнейший разговор на эту тему заводит его в дебри непонятной ему философской материи. Он никогда не был силен в пространных и околонаучных дебатах. А гассерианин как видно не собирался делать скидку на то что землянин еще ничего толком не знает. Стоит вернуться к более приземленным вещам, к окружающей действительности и в конце концов разобраться для чего он понадобился им.

— Лакс…-нат..-Хар, — Аким с трудом выговорил имя капитана. — Я хотел бы вернуться к вопросу о времени, с которого начался наш разговор.

— Да, я готов ответить на все твои вопросы, ат, — отозвался гассерианин.

— С какой скоростью движется этот… звездолет? — неожиданно спросил Аким.

— Я понял что ты хочешь узнать, — поразмыслив ответил Лакс. — Ты желаешь узнать есть ли какая-то связь между скоростью и временем?

— У нас не Земле есть теория, придуманная одним ученым, которая гласит что якобы космос имеет искривления которые, так сказать, растягивают время. То есть если улететь в космос на пятьдесят лет то по возвращению пилоты обнаружат что сами не постарели, а на земле уже умерли все их родственники. Я не физик, и говорю коряво, но надеюсь вы меня поняли.

— Это то, о чем я тебе говорил. Человек не понимает размеров космоса. Не может их охватить своим мозгом. Вернее пытается впихнуть свои знания о нем в окружающую среду обитания, сравнить Вселенную и пруд с рыбками. Нет ничего более постоянного во Вселенной чем время. В этот самый миг что-то происходит в каждом ее уголке, хотя уголков у нее нет. Бесконечность. Вы привыкли отмерять какие-то события стрелками на часах и цифрами что-то отнимая, что-то прибавляя. Но главный параметр жизни Вселенной — это движение. Перемещение в бесконечном пространстве, влияет на то сколько в один миг мест вселенной ты успеваешь посетить. Если ты идешь по дороге на своей родной планете к какой-то цели расположенной от тебя на сто километров, как ты ощущаешь время? Цель не приближается, и тебе кажется что время проходит зря. А если ты летишь со скорость сто километров в секунду? Ты достигаешь цели в один миг. Еще миг и ты уже в другом месте. Если тебе непонятно, вот еще один пример. Когда ты размышляешь над своей работой и поток мыслей врывается тебе в голову — ты торопишься все записать и боишься что не успеешь. Пишешь, пишешь, кажется что прошло много времени, поднимаешь голову, смотришь на часы, а оказывается что минуло всего чуть-чуть. И совсем наоборот когда ты не можешь найти мысли. Когда их нет. Тебе нужно выполнить работу, а время улетучивается на глазах, проходят часы, а твое дело не сдвинулось ни на йоту. Не сдвинулось. Не переместилось.

Аким покачал головой.

— Я не понимаю тебя. Причем здесь время, мысли и расстояния.

— Хорошо, я попробую объяснить более понятными для тебя категориями, — Лакс-нат-Хар приблизился к Акиму и протянув руку дотронулся двумя пальцами до его виска. — Чем быстрее ты мыслишь тем медленнее течет для тебя время. Повторю — только для тебя. Для всех окружающих оно будет идти по своему. Пока ты размышляешь, вокруг тебя будут идти жизнь других людей и у каждого по-своему. За один час в твоей голове может родиться гениальная мысль, воплощение которой может изменить ход всей истории человечества, но твоей жене может показаться что ты ничего не делаешь, просто сидишь, в то время как она убралась по дому, помыла посуду, накормила детей.

— Ты же сказал что Время — это самая постоянная величина во Вселенной!

— Да. Но для каждого индивидуума оно свое. Есть среди вас люди которые воплощают свои мысли в реальность и мир меняется. Все восторгаются их достижениями, и обсуждают каким образом у них это получилось, как они этого так быстро достигли, хотя еще вчера о таком даже помыслить никто не мог. И никто не подозревает, что этот человек провел тысячи дней в размышлениях, перебирая миллионы вариантов, моделируя ситуации с такой скоростью, что забывал о них в тот же миг как отбросил в сторону за ненадобностью. Он забывает есть, пить и спать в поисках решения. А окружающие даже не понимают какое расстояние проделали его мысли во Вселенной. Они говорят, что он зря проживает жизнь, что у него нет каких-то общепризнанных благ, что вокруг все живут, а он занимается… черте чем. Так ведь у вас говорят. И до тех пор пока индивидуум не выдает свои мысли изложенные в данные или изобретение, никто даже не предполагает что он изменяет действительность. Когда такое происходит, все в восхищении говорят: — О, он сделал открытие! Как будто открыл дверь. И это почти что так; силой своей мысли человек способен разрезать и время и пространство и представить остальному человечеству кусок новой реальности, показать правильное устройство мира. Но вы, люди рассматриваете время всего лишь, как отрезки, равные определённому движению планеты: вокруг своей оси, вокруг звезды, и поэтому вы потребляете пищу, спите, тратите время на то чтобы приобрести бессмысленные материальные предметы, и считаете года до своей смерти, вместо того чтобы мыслить и создавать. Так живет большинство живых существ во Вселенной, земляне не исключение.

Гассерианин подвел Акима к экрану за которым сверкали звезды.

— Вот посмотри, мы в открытом космосе и твоей планеты уже давно не видно, как здесь посчитать время? В какие отрезки можно вогнать Вселенную?

Космос был не похож на то что показывали в научных и фантастических фильмах, в которых красивое сияние мириадов звезд преображало пространство делая его похожим на черное покрывало, покрытое жемчугом и бриллиантами, оттененное самыми разными причудливыми цветами. По телевизору космос выглядел красиво и притягательно. Но сейчас глядя на него через тонкое стекло экрана Аким почувствовал что холодная чернота бездны это совсем не красиво, — это страшно. Экран достигал самого пола и видно было что там, за его пределами ничего нет и нет ничего за что мог зацепиться глаз, звезды сверкающие тут и там не были алмазами, они были живыми: мигали, гасли и вспыхивали с новой силой прямо на глазах и появлялись в самых разных местах этой бездны. Космос жил своей жизнью.

— Ты сказал что мы уже далеко от Земли, но я не вижу что мы движемся, — сказал Аким после продолжительного молчаливого созерцания Вселенной.

Гассерианин рассмеялся.

— Ты и не сможешь это увидеть, ещё слишком рано. Твой разум настолько медлителен что пока неспособен угнаться за разумом Вселенной. Скажу тебе только одно, на нашем корабле нет двигателей известных твоему пониманию; нет топлива которое можно было бы сжечь чтобы заставить его двигаться, но при этом скорость с которой мы сейчас преодолеваем пространство настолько велика что для тебя это величина невообразима.

— У нас на Земле есть такое понятие — скорость света. Вы пользуетесь такой величиной?

— Да. — ответил гассерианин и добавил. — Некоторые люди на земле действительно мыслят очень быстро, почти также быстро как дети на Гассерине. Жаль что они размышляют не о том, что действительно важно.

— Я кажется начинаю понимать, — сказал Аким. — На Земле есть такое расхожее мнение что если много читаешь книг то как бы живешь множеством жизней и даже перемещаешься во времени, и среди миров. Особенно часто так говорят читающие родители своим детям когда хотят привить им тоже любовь к чтению. На это другие возражают: «Вот посмотрите, человек читает всю жизнь и умер в пятьдесят, а этот никогда не читал и прожил до ста». Кто из них прожил больше? Означает ли, что тот кто прочитал пять тысяч книг, прожил пять тысяч жизней? А тот кто ничего не читал, — для него жизнь пролетела как один день…

— Просто читать не достаточно. Повторяю — необходимо мыслить.

— То есть размышлять над прочитанным?

— Да. Когда ты мыслишь, ты подключаешься к разуму Вселенной и передаешь свои мысли в космос, и любой другой, тоже мыслящий может их увидеть и воспользоваться ими.

— Воспользоваться моими мыслями? Да. Наверное. Я замечал что многие правильные решения приходили ко мне после того как я долго размышлял, а потом ложился спать. Утром я ощущал что поток новых идей так и сыплется как из рога изобилия. Это означает что я послал сигнал во вселенную и получил ответ?

— Это примитивное определение, но ты на правильном пути Аким-ат.

— Так как же тогда получилось, что мне показалось что прошло всего полчаса, а ты говоришь что минуло уже несколько часов? Для тебя прошло несколько часов? А для меня только полчаса? Но разве не должны были мы двигаться тогда с разной скоростью.

— А мы и так движемся с разной скоростью. Я разговариваю с тобой и одновременно управляю космическим кораблем, а ты этого даже не замечаешь. Догадываешься почему?

— Потому что ты мыслишь настолько быстрее меня, что я наверное в твоих глаза похож на кочан капусты, который не понимает почему его ест коза.

— Хорошее сравнение, человек! — воскликнул гассерианин и вдруг схватил его за плечи — Ты делаешь успехи! Я очень рад этому. Твое обучение идет даже быстрее чем я рассчитывал.

Аким решил немедленно воспользоваться возможностью и подробнее выяснить цель его похищения.

— Обучение. Для чего?

— Я хотел бы узнать что ты сам об этом думаешь?

Аким задумчиво потер лоб. Ему всегда легко давались письменные сочинения, а вот в слух выражать свои мысли было для него крайне затруднительно. Мысли путались в голове и к ним было так сложно подобрать нужные слова. Что сказать на этот вопрос?

— Я думаю, — начал он неуверенно. — что раз вы меня сразу не разрезали и не извлекли все органы… то наверняка я вам нужен целым. А целый я вам нужен… для чего? Может мои познания в какой-то области заинтересовали вас и я могу дать какие-то консультации? Хотя это бред… как мы выяснили какие консультации может дать капуста козе… Еще полчаса назад… или два часа назад, я думал что должен передать какие-то знания вам, но теперь сомневаюсь в этом. Мои познания стремятся к нулю, в то время как вы кажется знаете о земле и человечестве больше даже чем я сам. Поэтому я нахожусь в полном непонимании того, зачем я вам нужен. Но раз вы везете меня на свою планету живым и ведете со мной задушевные беседы об обучении, Вселенной и так далее, это может означать только одно — вы хотите чтобы я посмотрел как живете вы, и научился мыслить так же широко, вернее быстро, чтобы… Возможно для того чтобы научить этому землян?

Нат-Хар перестал улыбаться и отошел от Веленского всё время искоса поглядывая на него с задумчивым выражением лица, и хмуря брови. Он вернулся к своему креслу и активировал панель управления. Он больше не смеялся.

— Тебе пора, — сказал он. — Чем бы ты хотел заняться в полете?

— Это очевидно, после твоих слов. Я хотел бы что-нибудь почитать.

— Это пока не возможно. Мы не храним данные на корабле в такой форме, а читать так как делаем это мы, ты еще не способен. Твое обучение на сегодня закончено, ат-Аким. Погрузись в размышления обо всем том что мы сегодня с тобой обсудили и готовься.

Аким не успел спросить к чему ему нужно готовиться, потому что появился его зеленоглазый сопровождающий. Он взял Веленского под руку и вывел его с капитанского мостика, доставив в каюту-камеру. Дверь закрылась и землянин снова остался один на один с кубом-трансформером.

О чем размышлять? К чему готовиться? В голове кавардак, разгребать которой совсем не было желания. Аким приказал кубу превратиться в кровать и улегся поудобнее на силиконовый матрас. Как только желе поддалось и тело стало погружаться в пласт, вслед за ним погрузился в темноту и мозг, уставший от массы новой невероятной информации. Аким незаметно для себя уснул.

Глава 6. Вероника видит сны.

— Судя по вашей трудовой книжке: последний раз вы официально работали… так… девятнадцать лет назад!

Молодой менеджер, лет тридцати, в дорогих модных очках, галстуке в косую клетку, посмотрел на Веронику с плохо прикрытым презрением человека, посвятившего жизнь карьере и удивляющегося как это земля носит таких бездельников, как эта женщина. Что можно делать девятнадцать лет, как бы вопрошали его поднятые над дужками очков брови?! Как можно жить в столь праздном безделье, в том время как все нормальные люди ходят на работу каждый день, вставая спозаранку в шесть, а то и пять утра и возвращающиеся домой в девять-десять часов вечера?

Вероника кожей ощутила волну негативной энергии исходящей от администратора гостиницы, но вовремя прикусила язык: за последние пару недель она была уже на пяти собеседованиях и везде ей отказывали по причине отсутствия опыта. Потребовался целый месяц с момента исчезновения Акима, чтобы она пришла в себя и начала думать о троих детях которые словно осиротевшие птенцы смотрели на нее все более голодными глазами.

Сначала она пошла к ректору, попросить выплатить зарплату мужа, но Воробьев сказал, что карточка на руках Веленского и деньги придут туда. А то что она была у него в момент похищения не отменяет тот факт что ей деньги не выплатят пока не установлено что профессор Веленский умер. В полиции над ней больше не смеялись и предлагали признать, что скорее всего муж умер. Это помогло бы ей решить некоторые насущные финансовые вопросы, например получить доступ к счетам. Но она отказалась.

Объявления о розыске пропавшего профессора висели по всему городу, в новостях прошел ролик о его странном исчезновении, и на несколько дней со всех сторон съехались дальние родственники и друзья. Соболезнования длились неделю, после чего гости, опустошив все запасы осиротевшей семьи, со слезами на глазах разъехались восвояси. Единственный дельный совет дала тетя Катя из Арсеньева. «Голубушка, хватит лить слезы, пора искать работу и жить дальше».

Жить дальше… Как?

Вероника последний раз выходила на работу за месяц до того как нужно было рожать Дану. До последнего дня она держалась за свое место дизайнера в строительной фирме, потому, что ее зарплата была в несколько раз выше оклада бедного преподавателя института, даже несмотря на то что он работал на две ставки. «Как вы будете жить?» — ужасались подруги. «Ты с отличием закончила институт, у тебя такая хорошая работа, продержись хоть лет пять еще! — говорила мама в тот памятный день, когда после семейного ужина, на который Вероника впервые пригласила Акима познакомиться с родителями, они на пару минут вышли с ней на крыльцо. — Если ты сейчас бросишь работу, то через три года будет уже тяжело вернуться, вспомнить». Если бы мама тогда знала, что Вероника вернется на работу ни через три, ни через пять лет. Вероника была влюблена и не слышала никаких аргументов. Особенно, придало ей уверенности поддержка отца, после того как он однажды, после очередного препирательства с матерью, сказал ей: «Вероника — выбирай мужчину такого, которого тебе захочется иногда даже укусить, такой он по твоему мнению сладенький; никого не слушай. Это тебе, как никак, спать с ним в одной постели. Ни за какие деньги, должности и квартиры тебе не заставить себя целовать человека которого не любишь настолько сильно. Если твой Аким такой, выходи за него. А прокормить вас мы сможем всегда. Огород двадцать соток как никак!». Слова отца всегда звучали уверенно и обнадеживали.

Реальность оказалось крепче слов и только взаимная любовь и уважение помогли преодолеть все бытовые проблемы, свалившиеся на голову молодой семьи. После рождения Даны, потребовалось восемь лет чтобы Вероника согласилась на второго ребенка. Ключевым аргументом стало получение степени кандидата наук Акимом и существенное повышение заработка, в основном за счет новых предложений от частных компаний, заказывающих различные экономические исследования. Жить стало полегче и Вероника снова забросила дизайнерские проекты, которыми понемногу занималась в перерывах между домашними делами.

Она периодически всё же брала небольшие заказы, делала 3d — эскизы коттеджей для нуворишей, но назвать это производственным опытом конечно не могла. Пять раз ей отказали в строительных и проектных фирмах ссылаясь на то, что возраста она уже большого, а опыт, основанный на редких работах выполненных в домашнем уюте, никак не подходит для столь солидных и многоуважаемых организаций…

На прошлой неделе пришлось занимать деньги на продукты у подруги. Когда Вероника потратила тысячу рублей на самые дешевые простые продукты и поняла что еще через неделю можно будет смело ложиться и помирать, она решила что готова получить любую работу во что бы то ни стало.

Седьмого июля, возвращаясь с очередного неудачного собеседования она зашла в продуктовый супермаркет и бесцельно прошла вдоль рядов с полуфабрикатами прикидывая сколько ей нужно зарабатывать чтобы отовариваться здесь как раньше. Последние пять лет она не знала о проблемах с едой и то, что она так дорого стоит. Просто подавала продавцу карточку, на которую Аким переводил деньги, и забирала пакеты с продуктами. Она не могла похвастать что они жили шикарно, но бытовые проблемы молодости больше её не беспокоили. Иногда Аким сетовал на то, что они могли бы скопить побольше денег если бы экономили на продуктах и одежде, но Вероника так сурово поглядывала на него в такие моменты, что он быстро ретировался. «Еда не должна вызывать у нас даже вопросов, она просто должна быть, и столько сколько нужно, — сказала она ему однажды. — Я у тебя ничего не прошу, не мешай мне пожалуйста налаживать домашний уют, так как я хочу». Она почти перестала смотреть на ценники. А неделю назад рассчитываясь на кассе она узнала что денег ей не хватает, и сгорая от стыда бросила половину пакета и поспешно убежала чувствуя на себе взгляды соседей по району, как назло, собравшихся в этот вечер именно на этой кассе. Такого страха она не испытывала никогда в жизни. Двадцать лет назад она была молода, рядом был любимый муж, а позади любящие родители, которые не дали бы ей упасть ни за что. А теперь она одна и у нее на руках трое детей, для которых она должна быть опорой, и что бы им не было страшно, она должна их удержать.

Проходя мимо кассы она увидела установленное на пластиковой подставке объявление о том что в гостиницу «Абсолют», находившуюся в этом же здании, и видимо принадлежавшую одному и тому же владельцу, требуются сотрудники сервиса. Вероника сфотографировала объявление на телефон и ушла, решив что позвонит утром.

На следующий день, едва забрезжил рассвет она набрала номер гостиницы и мгновенно услышала ответ что ее ждут на собеседование. Вероника колебалась недолго и вот она уже сидит в кабинете администратора гостиницы «Абсолют», и отвечает на бесчисленные каверзные вопросы интервьюера придуманные как будто бы для кандидатов в космонавты.

— Да, — ответила Вероника, молодчику в клетчатом галстуке. — Я мать троих детей, и до недавнего времени меня обеспечивал мой муж. Так как его не стало, теперь я должна кормить семью. У нас большой дом и я хорошо справлялась с обязанностями хорошей жены и матери. Чистота, порядок, уют. Целых девятнадцать лет опыта.

Менеджер переварил её слова и потому как он стыдливо опустил глаза, скорее всего понял весь их смысл. Он помял в руках листок с резюме и отложил его в сторону. Поправил очки и снова посмотрел на Веронику.

— Я не люблю опозданий. Терпеть не могу курильщиков. И ненавижу запах алкоголя.

— Я привыкла вставать в шесть утра, чтобы собрать мужа на работу, а детей в школу и садик. В моей семье никто не курит. И… я не пью.

Администратор снова вздохнул.

— Ну тогда, я думаю можно с вами попробовать и надеюсь вы меня не подведете. Имидж нашей гостиницы в первую очередь основан на великолепном сервисе. Я дам вам испытательный срок две недели и только после этого оформлю.

Вероника нахмурилась и судорожно сглотнулся комок страха внезапно образовавшийся во рту и перекрывший горло, так что трудно стало дышать.

— А оплата… за эти две недели…?

— Оплата будет такая же как у всех, — сказал менеджер холодным тоном хозяина вещей, но видя перепуганное лицо женщины, смягчившись добавил — Выплаты раз в неделю. Даже если вы нам не подойдете, за отработанное время получите заработанные деньги. Имидж нашей гостиницы не только в сервисе, но и в порядочности. В том числе и к персоналу.

На том разговор был закончен и Вероника счастливая пошла вслед за менеджером по гостинице где он показал ей будущее рабочее пространство рассказал все обязанности горничной в их «абсолютно» имиджевом отеле.

Вот так, училась пять лет на дизайнера, работала в крупнейшей компании края, почти двадцать лет подтрунивала над мужем за его низкий заработок преподавателя, а теперь сама за гроши пошла работать простой горничной убирать номера.

Договорились что она выйдет с понедельника чтобы пройти стажировку и через день уже на свою смену.

Целую неделю ждать… А что мы будем есть эту неделю? Господи, неужели все вот так и закончиться…

Вероника пришла домой по пути забрав Захара из сада пораньше, потому что вечером ехать за ним было неохота, да и еще к тому же денег на бензин не было. Едва подумав про топливо Вероника загорелась идеей и едва переступив порог дома уселась за компьютер и зашла на сайт объявлений. Фотографий машины было предостаточно и ей осталось только написать текст объявления и установить цену.

Сколько стоит их пикап?

Вероника набрала по телефону Валентина, старого друга семьи уехавшего пару лет назад в Хабаровск. Он тоже приезжал навестить её узнав об исчезновении Акима, но поговорить им толком так и не удалось: её окружали сердобольные родственники мужа и не давали прохода посторонним, оберегая от «ненужных» разговоров. Да и она в принципе не стремилась ни с кем особо откровенничать. Она не верила в смерть мужа и продолжала твердить что он вернется.

— Алло! — ответил мужской голос. — Вероника?

— Да, привет Валентин, — сказал она. — Есть пара минут?

— Говори, что случилось?

— Ничего не случилось, кроме того что уже случилось… Мне нужен твоей совет с машиной, поможешь?

— Гм… ну давай, чем смогу, — неуверенно ответил Валентин — Правда если нужен ремонт, то…

— Нет, Валя, все проще. Я хочу продать машину и вот делаю объявление. Но не знаю по какой цене. У тебя же был такой же «Patrol». Я помню что ты советовал Акиму его покупать, все вы на рыбалку собирались ездить. Так ни разу и не съездили.

— А! Вот в чем дело. Ну это просто. Он в порядке? Не битый?

— Нет. Ни разу в аварии не был. Аким за ним следил. Недавно даже делал там какую-то профилактику.

— Тогда выставляй за полтора миллиона. Смело. Если что поторгуешься. Но не больше пятидесяти тысяч скидывай.

— О! Хорошо!

— А почему решила продать?

— Мне такая машина не зачем, куплю что-нибудь поменьше.

— А если Аким вернется?

Вероника молчала. Она мысленно обзывала Валентина самыми последними словами, негодуя что он посмел ей напомнить об этом.

— Я думаю он будет рад что я нашла такой выход из сложившейся ситуации. — наконец сказала она. — Спасибо Валентин что помог. Пока.

Она не хотела так сухо прощаться с человеком который неоднократно был у них дома со своей семьей, но и говорить с ним больше не могла. Зачем он спросил про Акима? Вернется, не вернется. Есть ли у нее теперь выбор?

Вероника твердой рукой напечатала сумму в объявлении и нажала кнопку ОПУБЛИКОВАТЬ. Через пару секунд она увидела свое объявление на экране монитора среди других таких же.

Можно немного расслабиться. Продажа машины поможет решить ряд проблем до тех пор пока она не найдет приличной работы. Должность горничной в гостинице — это некий акт отчаяния на который она решилась только из за страха перед голодом и неизвестным, покрытым тьмой, будущим.

Через два месяца Дана идет в университет на первый курс. В июне она успешно сдала экзамены и по сумме набранных баллов могла претендовать на широкий круг специальностей в разнообразных учебных заведениях страны. Ее мечтой была Москва и они уже готовились к тому чтобы ехать вместе в столицу, присматриваться к городу, к университетам, подумать где лучше будет снять комнату после первого курса…

После исчезновения отца Дана подала документы в местный Дальневосточный федеральный университет ни говоря ни кому ни слова. Вероника находящаяся первый месяц в прострации долго не могла сосредоточиться и совсем забыла, что идут экзамены, что дочери нужно поступать, что она еще по сути ребенок по прежнему нуждающийся в помощи матери как старшей подруги. Но Вероника каждый день ходила в полицию, развешивала объявления по городу, ездила на дачу надеясь что страшная пирамида заберет и ее, а ночами проливала слезы, не высыпалась и ворочалась вскрикивая каждый раз когда ей казалось что кто-то находиться рядом.

Дана не стала напрягать мать своими проблема и сделала выбор. Когда она пришла и рассказала Веронике о том что подала документы в ДВФУ, та расплакалась.

— Ты же хотела в Москву…

— Какая Москва, мама?! Я не могу оставить тебя одну. Буду учиться здесь и помогать тебе. Ведь Захар совсем маленький. Ему скоро идти в первый класс. Ни портфеля нет, ни школьной одежды, ни канцелярии. Пойду с первого июля на работу. Кстати в канцелярский магазин. Буду работать консультантом. День через день. Десять тысяч в месяц.

Вероника смотрела на дочь которая мгновенно стала такой взрослой. Тогда она еще не нашла себе работу, да и думать об этом не думала, и вдруг на тебе, дочь пошла работать…

Вероника выключила компьютер и легла на диван, но не успела даже поудобнее расположить подушку как раздался звонок в дверь. Рассерженная на незваных гостей Вероника хотела проигнорировать, но звонок затренькал с новой силой, и более продолжительно, нетерпеливо. Потом вновь. И так он звенел, прерываясь лишь на секунду, вплоть до того момента когда Вероника чертыхаясь спустилась на крыльцо к калитке возле которой стоял какой-то человек

— Что вам нужно? — почти крикнула она незнакомцу.

Это был молодой человек в темных выглаженных брючках и рубашке с короткими рукавами. В левой загорелой реке он держал черную папку с молнией, а правой что есть сил давил на кнопку звонка. Увидев хозяйку он сухо улыбнулся и превратив лицо в постную гримасу превосходства, пока непонятно на чем основанного.

— Вероника Сергеевна? — спросил он официальным тоном, задирая нос как будто являлся как минимум старшим помощником младшего конюха.

Полицейский?

— Да, это я. Кто вы?

— Здравствуйте, я следователь. Александр Киричев. Занимаюсь делом вашего мужа. Могу я войти и задать пару вопросов?

— Надо же! — желчно воскликнула Вероника. — Я полтора месяца к вам хожу. На какие вопросы я еще не ответила?!

— Меня назначили. Я не просился. Но мне нужно работать, давайте поговорим.

Следователь быстро скинул маску товарища начальника и попытался прикинуться хорошим парнем.

— Есть что-то новое о моем муже? — Вероника тоже решила приубавить сарказма в своих словах. Делу это действительно не поможет.

— Я хочу проверить вашу версию о похищении Акима Ивановича… инопланетянами. Хочу поговорить об этом с вами о подробностях. Может все-таки войдем в дом? Мне нужно записывать ваши слова.

Вероника молча открыла калитку и пригласила следователя в дом. Они сели на кухне и Вероника протерла стол сухим полотенцем. Захар забежал на минуту и посмотрев на незнакомого мужчину спросил:

— Мама, а когда мы будем кушать?

— Скоро, малыш. Дана придет с работы и сядем кушать все вместе.

— А Вета?

— Вета на танцах, тоже придет скоро.

— Мы подождем ее?

— Конечно, рыбка моя.

Захар все время поглядывал на следователя, пока тот доставал из папки документы и раскладывал их на столе.

— А этот дядя зачем пришел? — спросил мальчик.

— Это дядя из полиции. Он ищет нашего папу.

Мальчуган вдруг разревелся. Всхлипывая он крикнул:

— Никто не найдет папу, он уже на небе!

И убежал. Вероника хотела броситься следом, но удержала себя. Нужно выпроводить сначала этого следователя, подумала она, и сама предложила.

— Давайте быстрее покончим с этим. У меня видите, дел по горло.

— Я постараюсь вас не задерживать — сказал следователь и приготовив бланки и ручку, стал задавать вопросы, которые Вероника слышала уже множество раз. Она стойко отвечала на них, понимая что препирательства только задержат ход дела. Но после обычных: «кто, когда, зачем» последовали новые вопросы, более чем интересные и неожиданные.

— Кто принял решение ехать в загородный дом?

— Аким.

— Вы заранее не договаривались?

— Нет. Он встал утром и сказал что хочет ехать жарить шашлыки.

— Кто-нибудь кроме членов вашей семьи, знал об этом?

— Нет. Мы никому не звонили и не приглашали с собой.

— А дети? Может они кому-то звонили или говорили своим друзьям.

— Вы и их допрашивали и спрашивали об этом. На сколько я знакома с материалами — они тоже никому не говорили.

— Но ведь старшая ваша дочь Дана осталась дома, не так ли?

— И что?

— Она сообщила что говорила своим подругам что родители уехали в деревню.

— И?

Следователь достал листок из папки.

— Мы проверили подруг… и гм… друзей вашей дочери.

Вероника напряглась.

— Среди них есть парень, по имени Артур Леватисян. Слышали о нем?

Молодой следователь хотел казаться похожим на матерого сыщика из дешевых телевизионных сериалов и картинно щурил глаза, как будто от этого увеличивалась его проницательность. А Вероника почувствовала как у нее горят уши. Она догадывалась к чему клонит мент и осознавала что ей это новое открытие совсем не нравиться.

— Нет, — твердо сказала она. — Я ни о каком Артуре не слышала.

— Дочь не говорила вам о нем?

— Нет.

— Гм. Тогда я расскажу. Артур Леватисян — сын Арама Леватисяна. Одного из… гм…как принято сейчас говорить… владельцев сети ресторанов «Арго». Об этих ресторанах-то слышали наверняка?

— О ресторане слышала. Но никогда там не была. Не люблю кавказскую кухню. Не понимаю как это может быть связано с похищением моего мужа.

— А между тем ваша дочь Дана близко знакома с Артуром Леватисяном…

— На что вы намекаете?

— Я не намекаю. Они вроде бы в одной школе учатся, не так ли? — не дожидаясь ответа Киричев достал из папку фотографии и развернул их лицевой стороной к Веронике, так что она могла разглядеть их. — Видите, ваша дочь в обществе этого парня.

На фотографии отчетливо были видны четверо молодых людей прижавшиеся друг к другу для создания совместного снимка. Две девушки и два парня. Лица улыбались руки парней нескромно касались округлостей девушек. Дана стояла посередине в обнимку с Алексеем Лопаревым — ее одноклассником. Рядом с ней тоже ее одноклассница Вика Овчаренко, а вот четвертый был незнаком Веронике. Смуглая кожа, характерные черты лица…

— Вот это… — следователь указал на незнакомца. — И есть Артур Леватисян.

Вероника почувствовала одновременно и облегчение, что ее дочь обнимается не с сыном армянского бандита, и в тоже время напряглась от того, что щупленький Олег Лопырев, которого она никогда не воспринимала как потенциального жениха, так нахально лапает Дану.

— Откуда у вас эта фотография? — спросила Вероника. — Вы без моего разрешения допрашивали детей?

— Что вы, — покачал головой Киричев. — Это фотография из социального аккаунта Леватисяна. В общественном пользовании, так сказать. Совершенно случайно она попала ко мне, от коллег которые занимаются отцом этого мальчика. И поэтому я пришел к вам. Мы считаем что за похищением вашего мужа стоит группировка Арама Леватисяна…

Вероника расхохоталась во весь голос. Откинувшись на стуле она смеялась до слез и вытирала их тыльной стороной руки и смеялась еще больше когда видела как вытянулось лицо следователя.

— Что за бред! — сказала она сквозь смех и слезы. — Что за чушь вы несете… каждый раз одно и тоже.

— Я попрошу вас…

— Это я попрошу вас убираться к чертовой матери из моего дома! — закричала Вероника и вскочив со стула грозно нависла над следователем. — Что вы за люди?! Зачем опять пришли с этими своими глупыми версиями?

Киричев на удивление спокойно отреагировал на вспышку гнева и не торопясь сложил рассыпанные на столе листки.

— Вероника Сергеевна, — сказал он. — у нас появилась новая версия и мы должны ее отработать. Поэтому если вы не хотите чтобы я официально вызвал вас к себе на допрос, то может быть все-таки поговорим сейчас и здесь. Мне нужно всего пару ответов.

— Я не хочу с вами разговаривать! Можете вызывать меня куда хотите. Я никогда не видела ни этого вашего Артура, ни папашу его. Ни дома ни возле дома. Как оказывается он встречается с одноклассницей Даны, но не с ней. Какое моя дочь может иметь к этому отношение? Мой муж как и я не ходит в кавказские рестораны и никаких дел с ними не имеет и иметь не может! Он ученый а не коммерсант…

— Ошибаетесь Вероника Сергеевна, — Киричев и не думал вставать и уходить. Он был внешне спокоен, но в голосе его зазвучал металл. — У Арама Леватисяна помимо ресторанов и всего прочего, находиться под контролем еще и Макеевский совхоз. А ваш муж был там за несколько дней до похищения и делал снимки комбината который также принадлежит группе «Батумца»! Как вы думаете насколько понравиться бандитам что кто то фотографирует их преступный бизнес, неизвестно с какой целью, и возможными последствиям в виде проверок и тому подобное?!

Следователь многозначительно посмотрел на Веронику, а потом на стул. Вероника села на место. Она шумно дышала носом, и плотно поджала губы боясь выкрикнуть что-нибудь обидное. Но в голове путались мысли: Аким был в Макеевке, и ничего ей не сказал…. Зачем? Все таки он имел какое то отношение к бандитам?

— Но, я сама видела пирамиду…, — Вероника попыталась возразить, но сама впервые почувствовала, что не уверена в своих собственных словах. Неожиданно образы так плотно засевшие в ее голове, образы похищения Акима, невероятные летающие пирамиды, лучи утягивающие мужа в стальное брюхо, — всё это стало расплываться как будто остатки сна после резкого пробуждения!

— Это галлюцинации, — сказал Киричев. — Вспомните, вы сами в показаниях рассказали что когда приехали в свой загородный дом встретили людей распрыскивающих какое-то вещество на траву возле дороги…

Вероника посмотрела на следователя и почувствовав как тошнота подкатывает к горлу поспешно закрыла рот рукой. Она испугалась. Не может быть… Неужели это правда?

До сих пор она верила в то что Аким в любой момент может зайти в дом и сказать: «Я вернулся». Ведь похищение инопланетянами… это как фантастический волшебный сон в реальность которого так трудно поверить до конца.

Вероника поняла что жила последний месяц в иллюзии полностью забаррикадировавшись от внешнего мира, от реальности.

— Скорее всего распыляемое вещество содержало наркотик в результате действия которого вы видели нереальные движущиеся картинки. Возможно даже были некоторое время в отключке. Просто не заметили этого. Наркотик и не такие виражи выдает.

Следователь говорил, но Вероника его уже не слушала. Лицо у нее вытянулось, руки опустились бессильно на колени, она смотрела пустыми глазами на ручку серебристого чайника стоявшего перед ней на столе, но не видела ни его, ни Киричева, ничего вокруг. Пустота образовалась в том месте где как обычно говорят находиться душа. Что-то оттуда сейчас вырвали и выбросили с кровью и страшной болью. Инопланетяне, это сказка, бандиты — реальность. Акима больше нет. Она поняла это в тот миг когда попыталась вспомнить детали событий на даче, но картинка расплылась, ничего не было видно. Вместо этого перед глазами вставали жуткие образы: мужчины с оружием в руках… кто-то стреляет в человека так похожего на ее мужа… забрасывают землей неизвестную могилу в лесу…

Вероника почувствовала что слезы душат её, но сдержалась. Надо разобраться со следователем.

— Откуда вы знаете что Аким был в Макеевке и что-то там снимал? — перебила она следователя продолжавшего что-то рассказывать о бандитах, наркотиках и новых версиях.

Киричев замолчал, сбитый с толку внезапным бесцеремонным вопросом, но быстро оправился.

— Странно что вы задаете мне этот вопрос. — сказал он. — Нам позвонил ваш друг. Журналист. Он нам рассказал много интересного о том чем занимался ваш муж. И о том что он ездил в Макеевку делать свои исследования. Я в общем-то за этим сюда и пришел. Я хотел бы взглянуть на работы профессора Веленского. Уверен мы найдем там зацепки…

— Ничего не выйдет. Ноутбук со всеми данными находиться у того журналиста который вам звонил.

— Почему вы его отдали? — искренне удивился Киричев.

— Теперь уже не знаю.

— Вы можете его забрать?

— Возможно. Но я обещала ему интервью.

— Нам нужны эти данные! Вероника Сергеевна, я вижу что вы поняли, что связь есть, и нужно докопаться до истины пока есть время. Возможно ваш муж еще жив! Тела пока нет…

— Жив?

Слабая надежда затеплилась и сердце забилось сильнее. Она больше не могла сдерживать слезы. Они градом катились по щекам, крупные и соленые как морская волна. Вероника обхватила голову руками.

— Прошу вас, уйдите, — тихо сказала она.

Следователь Киричев, был еще молод. Тридцать лет всего. Но он понял.

— Вероника Сергеевна, вот моя визитка, как сможете, позвоните. Заберите ноутбук.

Он встал, собрал свои бумаги и фотографии, сложил в папочку, застегнул папочку, поднялся, поправил ремень, одернул рубашку и не произнеся больше ни слова вышел. Дверь захлопнулась за ним и тут же на кухню забежал Захар. Он ждал когда дядя мент уйдет и сразу же пришел к маме. Видя что она плачет мальчик обнял ее, прижавшись к груди.

— Мама…

— Ничего, малыш. Ничего страшного.

Она говорила, что не страшно, но на самом деле ей было чудовищно страшно. Жуткий холод царил в душе, а окна и двери стали казаться таким хрупкими. Не верила он в бандитов и жадных капиталистов о которых ей твердили родственники, полиция, друзья. Она своими глазами видела… Но что она видела? Как легко молоденький следователь Киричев разбил все иллюзии, какую удобную версию для впавшего в ступор мозга отчаявшейся женщины он придумал, как преподнёс — галлюцинации!

За разговором со следователем время пролетело незаметно. Захар успокоившись пошел снова смотреть мультики наслаждаясь временем проведённом без сестер которые несомненно бы завладели пультом от телевизора и начали бы включать свои дурацкие девчачьи передачи. Вероника почувствовала жуткую усталость и прилегла на диван, но снова была потревожена в тот самый момент как Морфей готовился унести ее подальше от мерзкой, холодной действительности. С шумом и грохотом в дом ввалились Дана и Виолетта. Они громко обсуждали веселую поездку и Виолетта радостными криками изображала крутые заносы и повороты которые им якобы пришлось пережить пока они доехали до дома. Вероника снова поднялась. Через силу, подгоняемая любопытством и тревогой посеянной словами следователя.

— Почему так рано? — спросила она девочек.

— Так получилось, — быстро затараторила Дана — меня согласился подвести один мой знакомый, и мы заехали за Ветой, а потом вот купили мороженое, и поехали домой и очень хотим есть…

— Олег так круто водит тачку! — выпучив глаза в деланом изумлении заявила Виолетта.

— Ну, Вета! — накинулась на нее сестра, но было поздно

Вероника подошла к окну выходящему на улицу и увидела как от их калитки медленно, словно нехотя, отъезжает старенький белый седан. В открытое окно машины выглядывал худой прыщавый юнец, печальными телячьими глазками провожая «милый сердцу дом».

Неужели будущий зять, — ужаснулась Вероника и поспешно отвернулась.

Дана что-то тараторила, видно пытаясь отвлечь внимание от неожиданно ставшего явным факта, но Вероника не обращала на это внимание. Ей было не до того. Она подошла к девочкам и сгребла в охапку обнимая так как не обнимала их уже давно, — как самое ценное на земле. Дети смущенные притихли и она слышала как их сердечки бьются где-то рядом, и этот живой звук проник и в нее, прикоснулся к неведомым струнам в душе и потревожил их, но не холодом, как страшные предположения следователя, а наоборот каким-то добрым, мягким теплом. Она не одна. Она справиться.

— Мама, ты чего… — тихонечко спросила Дана. Хотя она уже большая девочка и скорее всего лучше всех понимает что творится сейчас в душе у матери.

Вероника нехотя ослабила объятья.

— Ладно. Бегите умываться, переодеваться, сейчас будем кушать.

Детей просить дважды не пришлось. Дом наполнился приятной суетой, шумом который не раздражал, голосами любимых людей. Ужинали простыми, но очень вкусными макаронинами с сыром, пили чай и болтали о делах. Вероника похвасталась что устроилась на работу и теперь будет иногда отсутствовать дома. Дана поинтересовалась графиком и оказалось что их рабочие дни не пересекаются и каждый день либо мама либо старшая дочь смогут быть дома. Дана даже не заикнулась ни об отдыхе на море, обычном для такого времени года и их семьи, ни о подружках. Вероника с восхищением смотрела на неё во все глаза подмечая движения, жесты слова, которые она никогда не замечала ранее. Она видела саму себя. Новую, улучшенную копию.

После ужина дети разбрелись по своим комнатам. Вероника хотела в третий раз за день попробовать лечь и поспать, но вспомнила последние слова следователя: «Заберите ноутбук!». Борясь с вечерней сонливостью усиленной комком макарон камнем упавшем в низ живота, Вероника заколебалась, подумывая что уже поздно, что звонок в такое время неуместен, что человек уже наверное отдыхает. Она не знала что сказать журналисту.

«Заберите ноутбук! Возможно ваш муж еще жив!».

Голос следователя пульсировал в голове, тарабаня изнутри в череп как зловредный карла пробравшийся на чердак и решивший переполошить весь дом.

«Жив…»

Вероника достала телефон и набрала номер Трофимова.

— Да, Вероника Сергеевна, я слушаю. — раздался голос в трубке. Сухой, без эмоций, но Вероника все равно уловила раздражение.

— Валерий, здравствуйте, — начала она. — Удобно вам говорить?

Вопрос звучал глупо. Конечно же ему не удобно!

— Да. Конечно. — соврал Трофимов.

— Я хотела бы поговорить… — Вероника споткнулась на полуслове. Она хотела сразу сказать что хочет забрать ноутбук, но… — Скажите как идет ваше расследование? Мы договаривались на интервью, но вы так и не позвонили.

— Я занимаюсь этим, — ответил Трофимов. — Все оказалось не так просто. Очень много материалов. Нужно все изучить, посоветоваться со специалистами…

— Советуетесь с полицией? — перебила его Вероника.

Повисло молчание. Долгое время слышалось лишь сопение и тяжелые вздохи. Вероника терпеливо ждала.

— А… Да. — наконец пробубнил невнятно Трофимов. — Мне пришлось кое-что уточнять…

— Не уточнять, а переедать некоторые данные, я бы так сказала!

Она не намерена была ругаться когда набирала номер. Она просто хотела вернуть ноутбук, и извиниться что не может дать интервью. Но нескольких слов сказанных журналистом взвинтили ее. Она была почти уверена, что господин Трофимов потерял интерес к этому вопросу. Он не хочет делать интервью, он боится!

— Послушайте, Вероника Сергеев…

— Это вы послушайте! Если вы не хотите вести эту работу, значит верните мне ноутбук моего мужа. Я поищу кого-нибудь другого!

Ну вот и извиниться не надо.

— Вы не правильно меня поняли, — оживился Трофимов, вялость сразу куда-то подевалась. — Я работаю, собираю данные, и систематизирую их. Мне нужно время чтобы сформулировать правильный текст, подготовить картинку…

— Почему вы не проводите со мной интервью? Я думала что заявление сделанное по горячим следам, привлечет внимание общественности. Возможно уже нашёлся бы кто-нибудь кто что-то видел и возможно это помогло бы и следствию и моему мужу.

— Как это помогло бы!? Вы же утверждаете везде что его похитили инопланетяне! — Трофимов повысил тон. — В том-то всё и дело что я не могу взять у вас интервью до тех пор пока вы не выкинете из головы эту ересь! Нет никаких инопланетян! Ваш муж похищен преступниками. Он залез в своих исследованиях туда куда не нужно! Даже мы, журналисты, знаем порог своих возможностей и дозволенного. Поэтому я собираю факты, разговариваю со следователями, даю им информацию для расследования.

— Странно, они попросили меня забрать ноутбук. Тоже для расследования.

— Если хотите я его вам верну, но это будет шаг назад. Я уже столько наработал. В конце концов материал основанный на исследованиях профессора Веленского произведет настоящий фурор! Вы даже не представляет сколько там всего! Вероника Сергеевна, ваш муж собрал огромный материал по которой можно опубликовать не просто репортаж, о котором забудут уже на следующее утро, а книгу! Полноценный научный труд, который невозможно будет куда-то задвинуть. Вы слышите меня? Я уже почти отредактировал материалы, их много и их нужно систематизировать и составить правильно. А потом — публикация! Вы будете презентовать книгу, и сможете рассказать о вашем муже перед камерами! Это я вам гарантирую…

Вероника положила трубку. Какие однако сволочи люди. Никакого репортажа не будет — все уже давно похоронили Акима. Никто его не ищет. И мент, тот который сегодня приходил, поселил в ней надежду и одновременно убил ее. Зачем ему ноутбук? Найти Акима? Навряд ли. Скорее всего — чтобы найти информацию о своих Артурах и Арамах чтобы прижучить очередное ОПГ и получить звездочку к погонам. А журналюга вообще решил присвоить себе всё. Что интересно он напишет на обложке? Решиться ли поставить свое имя рядом с профессором Веленским? Или вообще заменит его??

Телефон зазвонил. Это был Трофимов.

— Почему вы бросили трубку Вероника Сергеевна!? — спросил он тревожным голосом. Может быть она все-таки слишком плохо о нем думает? Как бы там ни было, но видно он зубами вцепился в эту работу и если она попытается забрать ноутбук силой… не пропадет ли вообще вся информация с него…

— Извините, — сказала она спокойным ровным голосом — Скажите Валерий, вы сказали о публикации. Что вы имеете ввиду.

— О! — журналист приободрился и принялся излагать аргументы — Это будет отличный научный труд, который со всеми исследованиями профессора увидит свет невзирая на то,… гм…

— Продолжайте.

— Я всю редактуру беру на себя. Обложку мы вместе с вами согласуем, название и… если хотите мы вместе с вашим мужем поместим и ваше имя. Рядом.

— Когда будет возможность посмотреть материал?

— Почти все готово. Но, Вероника Сергеевна, вы согласны что я редактирую текст?

— Да.

— Отлично! Тогда через две недели давайте встретимся у вас. Согласуем всё. Составим договор.

— Почему у меня?

— Очень много лишних глаз и ушей не нужны до тех пор пока не будет готова книга к печати. Только после того как пройдет публикация, я организую пресс-конференцию на которой вы ее презентуете.

— Я смотрю вы уже все продумали.

— Я прошу простить меня, что не держал вас в курсе дела. Очень был занят работой. Да и вас тревожить не хотелось.

— Давайте договоримся на берегу, Валерий, — Вероника говорила прямо и по деловому. — Меня можно тревожить по всем вопросам связанным с моим мужем и его работой. И я хочу чтобы для составления договора вы явились ко мне завтра в 14-00. Вас устраивает? И не забудьте ноутбук и ваши наработанные материалы, я хочу увидеть прогресс.

Трофимов явно не ожидал такого поворота и замолчал.

— Вы согласны? — повторила вопрос Вероника.\

— Да, — ответил журналист.

— Отлично, значит завтра в два.

— До завтра, Вероника Сергеевна.

Ну вот и молодец.

Вероника со спокойной совестью растянулась на диване, ощущая что действительно сильно хочет спать.

Сон мгновенно опутал тело мягкими тенетами тишины и отдыха, но мозг еще долго продолжала работать не давая полностью расслабится. Перед внутренним взором мелькали лица, странные и порой чудовищные образы, складываясь в причудливые фантастические сюжеты. Калейдоскоп безумных мыслей кружился с неистовой скоростью сменяя друг друга до тех пор пока не появилась одна единственная мысль, которая с силой и упорством расталкивала остальные, сбрасывая их за край черной и одновременно сияющей бездны. Постепенно хоровод успокоился и потускнел, темнота заполнила все пространство, оставив только по середине тонкую щель как из-за приоткрытой двери. Когда установилась полная тьма, дверь приоткрылась, света стала больше и вошел человек. Он был в сером облегающем костюме похожем на прикид аквалангистов. Это был Аким. Он улыбаясь шел навстречу и протягивал к ней руки.

«Аким?! — спросила Вероника. — «Куда ты пропала? Мы повсюду тебя ищем, я даже в полицию написала заявление».

«Зачем? Я же просил ни куда не идти. Я скоро вернусь»

«Когда?»

Аким перестал улыбаться и грустно посмотрел по сторонам.

«Я не знаю… — сказал он печально. — Меня забрали для важного дела».

«Ты любишь меня? — зачем-то спросила Вероника.

«Конечно!»

«Почему же ты ушел, оставил нас здесь совсем одних? Нам тяжело без тебя».

«Я этого не хотел… — Аким протянул к ней руки, но вдруг приблизил их к своему лицу словно видя впервые. — Или хотел? Я уже не знаю»

«Да, ты хотел уйти. Ты всегда мечтал сделать что-то такое что изменит мир. Семья для тебя всегда была на втором месте».

«Ты права, наверное…»

«Я хочу чтобы ты вернулся. Я тебя так люблю. Я скучаю. Дети по тебе скучают».

Аким улыбался и плакал.

«Как вы там? — спросил он».

«Дана пошла на работу чтобы мне помочь. Без тебя сразу все опустело дома. Я уже машину продаю».

«А дом? Будешь дом продавать?»

«Зачем? — удивилась Вероника. — Ты же скоро вернешься»!

Скоро… скоро….

Эхо разнеслось в темноте потрясая материализовавшиеся стены из черного стекла. В открытую дверь ворвались страшные ящероподобные существа с огромными зелеными глазами. Они схватили Акима за руки и потащили за собой.

Вероника протянула руки и попыталась закричать, позвать, но изо рта вырывался лишь глухой стон, как будто горло сдавили стальные тиски. Она хотела броситься на помощь мужу, но воздух стал плотным как вода, а затем еще плотнее и тело тщетно пыталось разрезать черную волну, руки вязли в гуще, и маленькие ящерицы бегали по обсидиановым стенам пытаясь укусить за лицо. Вероника отбивалась от них, отбрасывала в сторону, но они все равно прыгали и метили прямо в глаза. Она видела что дверь закрывается, Аким исчезает в темноте и наконец собравшись с силами она закричала….

— Мама!!

Вероника проснулась от резких толчков и всё еще слыша свой собственный сдавленный вопль. Над ней с испуганным лицом склонилась Дана и что есть сил трясла обеими руками.

— Мама!

Увидев что мать открыла глаза, она облегченно вздохнула.

— Ну ты и напугала нас.

— Я кричала во сне?

— Нет. Ты выла.

— Выла?!

— Как мертвецы в фильмах. Жуть.

Вероника дотронулась до лба, он был весь мокрый. Мерзкие ящерицы всё еще мелькали перед глазами.

— Всё хорошо, — сказала Вероника. — Просто страшный сон.

Она пошла на кухню и выпила пол графина воды. Случайно увидела своё отражение в зеркальной поверхности микроволновки: под левым глазом кровоточила маленькая ранка. Вернулась в зал и внимательно рассмотрела себя в напольное трюмо. С удивлением обнаружила еще несколько мелких царапин на лице.

Наверное когда во сне отбивалась от этих ящериц, поцарапала себя, подумала Вероника. Но взглянув на свои руки не обнаружила на ногтях никаких следов крови. Снова посмотрела в зеркало и нахмурилась — никаких ранок не было.

Привиделось?…

Она еще с полчаса бесцельно бродила по дому, вспоминая детали странного и жуткого сновидения, и то и дело поглядывала в зеркало или дотрагивалась до лица где под глазом ей почудился порез. Зеленые ящерицы из кошмара не давали ей покоя и вскоре воображение переместило их из головы в дом, повсюду: на стены, под диван и на шкафы. Мерзкие твари нагло пищали и копошились, но стоило подойти ближе как тут же исчезали и всё стихало.

Ящерицы похитили моего мужа.

Вероника снова улеглась и крепко закрыла глаза.

Это еще хуже чем инопланетяне.

Милосердная дремота успокоила разум. На этот раз основательно и до утра.

Глава 7. Прибытие на Гассерин.

Она ему снилась.

Впервые за несколько дней Акиму удалось заснуть нормальным человеческим сном. Он привык к пластиковой кровати и силиконовой еде. Сколько прошло времени было не ясно: никаких часов в каюте-камере не было. Просто, периодически, подкатывало чувство голода и он вызывал стол с меню; хотелось в туалет — нажатие кнопки трансформировало куб в унитаз; решил прилечь — пожалуйста — вот вам силиконовая кровать. Дни Аким отсчитывал только по таким периодам сна. Он старался бодрствовать как можно дольше, чтобы не валяться на кровати в пустой болезненной дремоте.

Привычных на Земле занятий для времяпровождения не было: ни телевизора, ни книг, ни интернета. Безделье угнетало его. Сначала Аким бесцельно ходил кругами по комнате как загнанный в клетку тигр, упорно размышляя о незавидном своем положении: строил гипотезы, тут же их опровергал, делал предположения о дальнейшей судье и боялся некоторых вариантов ее развития. Потом стал отжиматься. Делать наклоны и приседания. Дошло дело и до пресса.

Еды в кубе было предостаточно, но аппетита она не вызывала и он зачастую ограничивался лишь несколькими стаканами воды. Хотя бы потому что она по виду действительно очень была похожа на обычную воду, а по вкусу так и вовсе как восхитительный живой источник.

В каюту никто не заходил, никто не говорил по громкой связи и голографические экраны с живыми головами не возникали посреди комнаты. Аким даже придумал теорию что все пришельцы залегли в анабиотический сон и дремлют дожидаясь прибытия на свою планету, а про него забыли и пройдут десятки лет до тех пор пока его седого, обросшего и безумного выволокут из пластиковой скорлупы и явят инопланетному миру как доказательство никчемности человеческой расы. При таких мыслях его пробирал страх — перспектива остаться навсегда один на один с чудо-кубом его страшила: а вдруг куб сломается и во время беспечного сна сложиться в душевую кабинку перекромсав его на части?

Сегодня он занимался очень усиленно и почувствовав настоящую усталость рухнул на силиконовый матрас испытывая удовольствие от отдыха. Аким уснул крепким здоровым сном, как младенец — едва опустив голову на «подушку».

…Красная планета вынырнула из пустоты откуда-то снизу и всплыла перед ним. Багровое сияние окутывало континенты и сгущалось в красное марево на месте океанов и рек. Значит вот ты какая, планета Гассерин…

«АКИМ!»

Голос шел сбоку. Он повернулся и увидел чуть приоткрытую дверь. Отблески кровавой планеты падали на неё и проникали в щель между дверью и бездной. Он подошел и отворил дверь. Там был комната из черного стекла.

«АКИМ»

Он увидел её. На стене напротив двери было маленькое зарешеченное оконце, и в нем он увидел лицо своей жены. Вероника смотрела на него и что-то говорила. Он больше не слышал голоса, а только видел шевеление губ.

Что она там делает? Он шагнул в открытую дверь, но пустота не пускала его. Он протянул руки пытаясь ухватиться за края дверной коробки, но не дотягивался, его как будто тащили назад. Он обернулся через плечо и увидел, что с планеты потянулись длинные нити красного света, превращаясь по пути в щупальца с присосками в виде розовых цветков. Он закричал. Вероника кричала ему в ответ. Щупальца дотянулись, обвили ему руки и плечи, охватили туловище и подняли над бездной. Потом швырнули вниз… и снова подняли, и снова бросили…

Аким проснулся и увидел склонившегося над ним гассерианина в синем костюме. Он тряс его за плечи.

— Аким-ат, поднимайся. Тебя ждет командор.

Аким сел на край кровати и попытался вспомнить сон. Ничего не шло в голову кроме багрового света неизвестной планеты и какой-то двери…

Дана пошла на работу, чтобы помочь мне…

Ты же скоро вернешься? Я скучаю…

Это был голос Ники. Он узнал был его даже среди грохота столкнувшихся поездов, но сейчас, в сумятице безумных мыслей, едва различал. Слова ускользали в складках памяти, как туман между пальцев. Аким силился их закрепить, уцепиться за исчезающие образы и вернуть те краткие мгновения в которых он все-таки видел свою жену. Тщетно.

Ты же скоро вернешься?

Не знаю…

Аким натянул серый комбинезон и вышел вслед за пришельцем.

Лакс-нат-Хар ждал на мостике возле обзорного экрана. Увидев Акима он кивнул ему, и знаком подозвал к себе. На экране ничего не было, просто черное стекло — ни звезд, ни планет. Но Лакс-нат-Хар дотронулся рукой до кристалла впаянного в край экрана и матовое стекло покрылось световой сеткой рассыпавшейся в разные стороны черными квадратиками, экран стал прозрачным и обзор очистился. Аким пошатнулся от неожиданности: космос стал нереально близок практически вот, рядом за окном. Впервые он увидел обшивку корабля, рифленую с выпуклыми частями, никак н похожими на пирамиду которая утащила его с Земли. Но не это сейчас его занимало. На переднем плане, чуть выше округлого носа корабля была планета. Большая, покрытая зеленоватым свечением и очень похожая на Землю, но в то же время совершенно другая.. Сквозь перья облаков видны были материки, горы, огни городов.

— Смотри, Аким-ат, — сказал Лакс простирая вперед руку. — Это Гассерин. Моя родина!

Какой интересный космический объект, — так наверное охарактеризовали бы земные ученые планету Гассерин. Интересно, сколько на ней есть нефти и железной руды?

— Почему зеленая!? — вслух удивился Аким.

— Ты представлял себе иначе?

— Мне казалось что ваша планета должна быть красной.

— Красной? А. Понимаю. То что ты видел во сне — это мертвая планета. Красный — цвет гибели.

— Откуда… Вы читаете мои мысли?

— Нет. Ты сам мне их транслируешь. — гассерианин слегка улыбнулся. — Твои мысли — это форма биологической энергии, которая так же свободно перемещается в пространстве и времени как и любая другая. Ты сам передал мне… сообщение. Поделился своими мыслями.

— Вы так легко воспринимаете любые мысли? Друг друга вы тоже считываете?

— Что ты хочешь спросить на самом деле?

— Хм. Хорошо. Как… Что если я не хочу чтобы мои мысли читал кто-нибудь, если я хочу поразмышлять наедине с собой? Что мне делать, чтобы меня никто не слышал?

— Любой энергией можно управлять, — ответил инопланетянин и добавил — Лучше сказать, что энергией нужно управлять и контролировать её Тебе сейчас это будет сложно понять, но со временем ты освоишь это.

Аким нахмурился. Ника вставала перед внутренним взором и с укоризной вопрошала: Ты скоро вернешься?

— Со временем… Это сколько? Сколько времени вы планируете меня держать здесь?

— Обычно обучение длиться три года.

Всего три года. Не так уж и много. Время пролетит быстро.

Да, малышка, я скоро вернусь.

— Так все-таки, почему ваша планета имеет зеленое свечение? На Земле преобладающее пространство на поверхности занимают моря и океаны. От этого она кажется голубой из космоса. На Гассерине мало воды или это связано с атмосферой? Она не такая как на Земле?

— Верно подмечено, — похвалил Лакс. — Атмосфера Гассерина наполнена микроорганизмами которые выполняют множество процессов полезных для планеты и ее обитателей. Морей на Гассерине действительно меньше чем на вашей планете. Большую ее часть покрывает суша с зелеными лесами.

— Я смогу дышать там?

— Вполне.

Аким почувствовал дрожь в сердце которую испытывают первооткрыватели сталкиваясь с чем-то новым и загадочным. Неужели он первый человек который побывает на другой обитаемой планете! Познакомиться с разумными существами Вселенной! Увидит их города… Хотелось поскорее пощупать, посмотреть и даже попробовать на вкус. Это жажда. Иссушающее желание, мучающее исследователей и мыслителей всех времен и народов, получивших возможность дотронуться до неведомого, приоткрыть завесу тайны, изучить и рассказать другим.

— А каков размер… Гассерина? — спросил он.

— Площадь суши Гассерина в четыреста раз больше всей поверхности Земли.

— Фантастика! На ней наверное сотни миллиардов людей.

— Всего четыре.

— Как так?! — Аким недоуменно посмотрел на гассерианина. — Сколько лет вашей цивилизации? Думаю гораздо больше чем человеческой. И за это время — всего четыре миллиарда жителей? Деградация? Вымерли? Война??

— Войны и бедствий наша планета не знала уже тысячи лет. Мы просто контролируем рождаемость.

— Для чего?

— Гассериане живут очень долго. По меркам землян — мы бессмертны.

— Везет вам.

— Это случилось не сразу. Были периоды в истории когда жизнь на Гассерине была столь же невыносима как и на Земле сейчас.

— Невыносима? Я бы так не сказал. Для некоторых она весела и беззаботна и в наше время.

— А было время когда на Земле жили почти также долго как и на Гассерине. И когда-то ваша планета не была такой голубой как сейчас. Её атмосфера тоже была окрашена в зеленый цвет.

— Гассерин — это колыбель всей цивилизации? Мы, земляне произошли от вас? Это вы заселили Землю?

Гассеринин посмотрел на него удивленно.

— Нет конечно. Всех разумных существ создал Творец.

— Творец? Что ты говоришь!? — Аким даже опешил. — Инопланетянин, который прилетел на летающей пирамиде и забрал меня на край Вселенной, разговаривающий мыслями, управляющий космическим кораблем и уверяющий что бессмертен — говорит мне о Боге?!!

— А что тебя удивляет?

— Я предполагал что все-таки Землю заселили пришельцы с других планет. Я не верю в теорию эволюции, что люди получились путем мутации обезьян. А теологическая теория происхождения человека — это совсем бездоказательный вымысел.

— Хорошо, давай по порядку. Мы знакомы с вашими научными изысканиями в области происхождения видов. Они конечно смехотворны, но давай разберемся. Мне интересен ход твоих мыслей. Почему ты считаешь что человек не мог произойти от обезьяны?

— Это противоречит этой самой теории эволюции. Она предполагает что виды под влиянием внешних факторов среды становиться лучше, приспосабливаются, чтобы выжить. Стало много воды — у части животных отрасли ласты, чтобы можно было плавать. Море высохло? Отлично — ласты раздвоились в лапы. Холодно — отросла шерсть. Из еды есть только… сильные животные? — нате вам клыки и когти. И вот тут у меня возникает вопрос — почему у сильных обезьян, приспособленных лазать по деревьям, добывая себе любую еду и обеспечивая относительную безопасность, появилась вдруг необходимость спускаться на землю и камнями отбиваться от львом и саблезубых тигров? Почему клыки которыми можно рвать сырое мясо и спокойно есть, вдруг превратились в мягкие плоские зубы которыми кроме травы ничего не перегрызть? Куда делась шерсть которая помогает животным переносить любые погодные явления? Почему человек может умереть от укуса одной пчелы или комара, или просто вдохнув пыльцу цветка, как будто все что его окружает — враждебно? Физические и физиологические особенности человека ни как не вяжутся с теорией эволюции. Вернее вся теория применима к живым организмам населяющим Землю — ко всем — кроме человека. Он гость на этой планете.

— Хорошие вопросы. Но если ты считаешь что земляне — это потомки цивилизации с другой планеты, скажи, откуда на той — другой — планете появилась эта цивилизация? Кто заселил её?

— Да, это тупик. Поэтому я и спросил — может быть Гассерин это и есть источник земной цивилизации. Вы кажетесь мне такими развитыми, совершенными. Почему бы вам не быть нашими прародителями, — Аким рассмеялся и добавил — Учитывая что вы почти бессмертны, возможно я встречу своих пра-прародителей!

— Нет. Мы не причастны к заселению вашей планеты, — отрезал Лакс-нат-Хар. — Земля — одна из молодых планет. И действительно, ты прав, первые поселенцы прибыли туда из другой системы. Но не из нашей. В известной нам совокупности галактик есть не менее двенадцати тысяч источников происхождения Илви. Прародителей. Оттуда они расселились по всему мирозданию.

— Но откуда они взялись, ты так и не ответил.

— Ответил. Всех илви создали Творцы. По своему подобию.

— Я так понимаю доказательств этому нет?

— Если ты имеешь ввиду, записей, как у вас называется, — видео? Нет, таких не существует. Но разве от того что я сам лично не видел как Творец создал первого илви, я должен в этом сомневаться? Ведь я существую! Я очень многое видел за свою жизнь. Я бывал в тысячах обитаемых миров и наблюдал как рождается жизнь на планете, от микробов до высших животных и растений. Но ни разу не видел чтобы животное превратилось в илви. Ни разу. Если я не могу чего-то понять это не означает что его нет. Мы многое умеем, достигли очень больших знаний, но мы ничто по сравнению с Творцами Вселенной. И мы уже давно не беспокоимся об этом.

Аким помолчал, а потом спросил:

— Ты говоришь — илви. Это так вы называете себя?

— Нет, все разумные существа — илви.

— И люди?

— Земляне? Да — вы тоже илви. Как и мы. Разве ты не заметил, что физически мы практически схожи? Предвосхищая твой вопрос добавлю — мы абсолютно похожи по всем физическим и физиологическим параметрам. Так же как и у тебя — у меня есть две руки и ноги, сердце, печень и другие органы. Мы питаемся и дышим одинаково. И конечно совершенно одинаково размножаемся.

— Кстати, — оживился Аким — Я не видел на корабле ни одной женщины, но все не решался задать вопрос. Существуют ли они у вас?

— Конечно! — усмехнулся гассерианин. — Ты скоро их увидишь.

— А почему их нет на звездолете? У нас на Земле есть суеверие у моряков — не брать на судно женщину — ибо это к несчастью. Я грешным делом подумал что и вы не чужды таким суевериям.

Аким конечно шутил и в подтверждение того добродушно улыбался, но Лакс отнесся к вопросу вполне серьезно.

— Ты не видел их потому что не встретил. Много ли ты видел на моем литере?

— Ты прав. Мостик, коридор и камера. Много не увидишь. Я просто пошутил.

Координатор проигнорировал сарказм в голосе Веленского.

— Мы скоро будем спускать на поверхность. Хотелось бы тебе что-нибудь еще узнать о моей родине, пока ты видишь ее отсюда, во всей красе?

— Даже не знаю. Во мне страх борется с любопытством. Даже не знаю с чего начать — попытаться развеять страхи или удовлетворить любопытство.

— Страх порожден нижним мозгом, который отвечает за жизнь тела. А любопытство — это сигналы из верхнего мозга — инстинкт познания. Разные вещи. Помочь побороть твой страх я не в силах, так как он возникает по причине незнания, которое в свою очередь проистекает из твоей головы. Как только ты будешь хорошо знать причины своего страха, суть проблемы, то ты перестанешь бояться. Это означает что я могу ответив на твои вопросы дать тебе знание достаточное для того чтобы убедить тебя, что бояться нечего. Разум побеждает телво.

— Что это — телво?

— Второй мозг. Нижний.

— Еще один мозг? Где?

— Тут, — гассерианин дотронулся до живота.

— Ты уверен что мы все — эти самые — илви?! Что-то я не слышал о таком мозге у людей.

— Если ты не знаешь — это не означает что этого не существует. Я уже говорил. Позже тебе станет известно так много, что вернувшись на Землю ты не сможешь без смеха смотреть на своих собратьев. Поверь мне. И так, каков твой первый вопрос, любопытный человек?

Я вернусь…

Гассерианин скрестил руки за спиной и слегка запрокинув голову умиротворённо наблюдал как в зелёном небе родной планеты снуют разнообразные летательные аппараты, стыкуются со станциями, мигая огнями пролетают мимо. Отблеск далекой голубой звезды бледным светом освещал восточное полушарие планеты неспеша распространяясь по темно-зеленым континентам, отгоняя черные жадные космические тени прочь, за горизонт. Где-то на Гассерине начинался день. Несомненно Лакс-нат-Хар был невероятно счастлив вернуться домой и увидеть как мирное солнце его мира встает над живой, огромной планетой. Он не подавал вида, но Аким знал это. Он знал что координатор готов был ответить на любой его вопрос, и мог удовлетворить самое извращенное любопытство всех безумцев Земли, вздумай они сейчас оказаться здесь чтобы засыпать всевозможными глупостями. Аким имел возможность спросить про тип правительства Гассерина, о наличии коммерческих корпораций, военных действий или политических партий; мог разузнать о видах животных, о биологических ареалах их обитания, об опасных бактериях и вирусах; должен был задать вопрос о том где он будет жить и что делать. Но вместо этого он вдруг спросил:

— У тебя есть дети?

Серые глаза координатора расширились в неподдельном изумлении, вопрос застал его врасплох. Значит не всё мысли они способны читать.

— Ты удивительный человек — сказал Лакс-нат-Хар. — Для чего ты меня об этом спрашиваешь?

— Ты говорил что вы почти бессмертны… Знаешь я часто думал о том сколько я хочу прожить лет.

— И сколько же?

— Когда я об этом думаю, я вижу как перед глазами проноситься вся моя жизнь, как идет время, а я остаюсь по прежнему молодым и полным сил. И казалось, если бы так было в действительности, сколько всего я мог бы сделать в этом мире, сколько бы полезного для людей мог совершить. Но… вокруг меня начинают проходить люди которых я знаю: мои друзья, родители, сестры, моя жена и… мои дети. Они растут, что-то делают, рожают своих детей. Стареют. Умирают. Если я доживу до ста лет, то имею вероятность увидеть ужасное — как умирают от старости близкие мне люди. Те с которыми я вырос, кого любил. Мои дети. Зачем тогда я? Что мне делать на этом свете? И знаешь я хотел спросить — терзаетесь ли вы мыслями о будущем своих детей… Хотя наверное нет. Зачем вам это. Если по твоим словам процесс размножения вашей расы такой же как и моей, значит вы способны долгие годы беспечно наблюдать за развитием и жизнью ваших детей и внуков не переживая о том что с ними будет после вашей смерти. А мы вот, Лакс-нат-Хар, очень сильно переживаем и мучаемся от мысли, что если мы умрем, никто больше не позаботиться о наших потомках. Как они будут жить там, в другое время!? Время в котором меня не будет.

— Отвечу сначала на твой первый вопрос: да у меня есть дети. И с одним из них я тебя познакомлю. Твои размышления мне понятны, когда-то и мы мучались подобными бессмысленными вопросами. Я говорил. Мы не всегда были такие как сейчас. И у вашей расы тоже есть шанс. Так что успокой свой телво. Он просто еще ничего не знает.

— А я? Я буду знать?

— Именно для этого ты здесь. Чтобы пробудиться.

Аким с шумом выдохнул, как выброшенный на берег кит, пытаясь изгнать из своего «телво» засевший внизу живота страх.

— Это хорошо, — сказал он. — Я должен побороть свой страх. Я должен узнать как вернуться домой.

Последние слова он говорил тихо, чтобы гассерианин не расслышал, но потом вспомнил что ему и не нужно ничего слышать, скорее всего он читает его опасения как раскрытую книгу. Аким подумал что командор рассердиться, но тот не подал и виду.

Лакс-нат-Хар дотронулся до кристалла на стене и экран стал снова матовым и непроницаемым. Хотя через секунду на нем появилось изображение с другого ракурса и Аким понял что включились камеры внешнего обзора.

— Свет звезды способен ослепить. Поэтому нельзя продолжать смотреть на него без фильтров, — пояснил Лакс-нат-Хар. — Мы приближаемся к переходной станции. Прошу тебя ничего не трогать и самое главное ни с кем не заговаривай. Попробуй задержать и свой поток мыслей. Не разбрасывайся вопросами налево и на право. Мы встретим многих кому не позволено читать твои мысли, но они могут услышать их непроизвольно, потому что ты фактически кричишь. Мысленно.

Аким согласно кивнул.

Обзорные экраны, действительно, несколько приглушили цвета, сделав свет планеты тусклым и не таким ярким. Зато увеличилась четкость некоторых объектов. Звездолет осторожно приближался к гигантскому рукотворному цилиндру зависшему на орбите планеты и ранее казавшимся всего лишь небольшим спутником. По мере приближения увеличивалась и планета, заслоняя своим могучим телом космос.

— Это переходной сектор. Телепорт перенесет нас на поверхность.

— Почему мы просто не спустимся на планету на каком-нибудь шаттле или как-там у вас называются посадочные модули?

— Галариат запрещает нам входить в атмосферу обитаемых планет если на то нет крайней необходимости.

— Значит мое похищение — это была крайняя необходимость?

— Похищение? — Лакс-нат-Хар снова был удивлен. — Ты считаешь, что невероятная возможность изучить все тайны Вселенной, стать носителем знаний высшей цивилизации — это похищение? Не подарок судьбы. Не счастливый случай. Похищение?

— Моя семья навряд ли думает что им привалило счастье от того что на их глазах исчез отец и пропал на неизвестное количество лет. Вот если бы они были со мной сейчас…

— Это невозможно, — оборвал его гассерианин тоном не терпящим возражений. — Я уже говорил. Некоторые люди не готовы принять существование чего-то такого во что они не верят. И никогда не поверят. У членов твоей семьи расплавился бы мозг от попытки охватить необъятное. Врожденная способность расширять свое сознание на бесконечность — это дар лишь некоторых илви. Даже на Гассерине большинство детей вынуждены долго учиться этому и то далеко не у всех получается понять все до конца.

— А я значит способен? Понять.

— Твой пытливый ум все время ищет новых знаний и при этом готов верить даже в то что больше никто не верит. Ты способен принять всю необъятность Вселенной. Поэтому мы тебя и забрали. Я говорил.

Звездолет тем временем влетел в ангар цилиндра через гигантские круглые врата. Их диаметр с первого взгляда было трудно определить. Так как Аким еще ни разу не видел со стороны космический корабль на котором сейчас находился он не мог оценить его истинный размер, но даже мысленно представляя его величиной с океанский крейсер можно было с уверенностью сказать что он был крошечным по сравнению с цилиндрической станцией. Множество других звездолетов сновали рядом, влетали внутрь станции и вылетали из неё, и при этом те которые двигались на другом краю арки ворот казались таким маленькими что их едва можно было различить на фоне стальных конструкций поистине космического масштаба. Это был огромный космический улей полный металлических пчел снующих по галактике в поисках людей способных не сойти с ума при виде таких чудес. Внутри цилиндр походил на решето с более мелкими отверстиями в одно из которых медленно направлялся и их корабль.

Аким смотрел на экран, разглядывая станцию во всех подробностях и подмечая, что некоторые объекты подсвечиваются электронной рамкой и возле них появляются значки и символы, видимо характеризующие их. Среди них были и привычные глазу символы похожие на знаки и цифры арабской алгебры, но большинство всё-таки состояло из закорючек, похожих на птичьи следы на снегу. Он решил обязательно уточнить их происхождение и значение.

Звездолёт заплыл в отверстие «дуршлага» которое при приближении было все-равно таким огромным что невозможно было сравнить ни с каким рукотворным объектом на Земле. Спустя несколько минут движение прекратилось и картинка на экране тоже замерла. Лакс-нат-Хар положил руку на плечо землянина и сказал:

— Приготовься, все что ты увидишь дальше выходит за грани вашего научного познания. Но твоя задача не восхищаться, а запоминать. Твое обучение началось еще на Земле, когда мы прибыли за тобой. Ты впервые увидел то во что большинство твоих соотечественников не верят даже потрогав собственными руками, настолько примитивен их разум. Мы проделали большой путь и ты проявил себя достаточно спокойно, твоя реакция на окружающую действительно внушает веру в то, что наша миссия успешно осуществиться. Я хочу тебе предупредить и воззвать к твоей рассудительности. Первое, ты никому не должен задавать вопросов. Второе, ты не должен касаться ничего до тех пор пока не попадешь в место твоего постоянного пребывания на Гассерине. Ты понял?

— Да.

— Тогда пошли.

Командор пошел первым, за ним Аким. На выходе из капитанской рубки к ним присоединились еще несколько гассериан, в том числе тот, в синем комбинезоне. Аким до сих пор не знал его имени и поему-то стеснялся спросить, испытывая неловкость.

Вместо того чтобы идти по уже привычному коридору, Лакс-нат-Хар направился к закрытой до этого двери с противоположной стороны. Аким ожидал что и эта дверь также безмолвно откроется при приближении командора, но на этот раз гассерианин дотронулся до кристалла вмонтированного рядом с дверью, похожего на такой же возле экранов обзора. Дверь бесшумно отворилась и они вошли в просторное помещение серебристого цвета. С двух сторон от входа ровными рядами стояли капсулы с закрытыми внутри костюмами напоминающими боевые скафандры из компьютерных игр. Аким даже подумал что они их сейчас наверное оденут, чтобы выйти в открытый космос, но командор не останавливаясь подошел к следующей двери и снова прикоснулся к кристаллу. В тот же миг проход, который они только что миновали закрылся, а шлюз впереди наоборот, начал раздвигаться. Вопреки ожиданию Акима, привыкшего к тому что все виденные до сих пор механизмы гассериан двигаются абсолютно бесшумно, словно в них не было даже малюсенького подшипника или электропривода, шлюз открывался сопровождаемый привычными уху шипением, лязгом металла и даже грохотом. Шум живого мира ворвался внутрь корабля и покачнул космонавтов волной свежего воздуха.

Лакс-нат-Хар первым вышел из шлюза и по длинному стыковочному мостику направился к стеклянной галерее возвышавшейся над кораблям да и вообще над всем окружающим пространством.

Командор говорил что надо смотреть и Аким превратившись снова в профессора Веленского крутил головой, разглядывая всё до чего мог дотянуться цепкий взгляд ученого. В первую-очередь Аким осмотрел звездолет на котором они прибыли на Гассерин. В своих предположениях он сильно ошибся в размерах корабля. Он был гораздо больше крейсера и даже больше авианосца. Огромный похожий на горбатого дельфина закованного в стальную броню звездолет висел в пространстве космической станции удерживаемый тонкими похожими на паучьи лапки металлическим стержнями протянувшимися к кораблю от галереи. Единственная мощная конструкция, похожая на такой же корабельный трап по которому они сейчас шли, только гораздо больше, как раз выдвигалась в сторону звездолета в нескольких сотнях метров левее. Пока они шли в сторону галереи трап почти достиг борта корабля и остановился. В тот же момент из корпуса навстречу трапу выдвинулись захваты и стыковка завершилась. Сразу после этого в борту звездолета высветился контур большого люка который раздвинулся в сторону, открыв зев грузового трюма. То что это именно трюм, Аким додумал сам, предполагая что у землян с гассерианами действительно больше схожего чем отличного.

Трап по которому они шли, был шириной всего метра три, защищённый металлическими леерами по бокам. Аким нашел в себе мужество и приблизился к краю трапа чтобы заглянуть через него. Голова тут же закружилась: внизу насколько хватало глаз тянулись похожие галереи с такими же трапами и паучьими держателями. Кое где были пристыкованы разнообразные звездолеты самых причудливых форм и размеров; всюду горели огни освещая пространство космопорта. Но больше всего завораживал вид черного звездного космоса откуда они только что прибыли. Он был почти рядом и ничто не отгораживало сейчас их от его губительного холода. Не видно было ни силовых экранов ни каких-то искусственных конструкций способных защитить. «Как им удается сохранить гравитацию и атмосферу без каких-либо физических ощутимых изменений? — подумал Аким. — Как будто я по-прежнему на Земле».

Трап был длинный и галерея казавшаяся поначалу не выше десятиэтажного дома, разрослась до размеров небоскреба. Сквозь стеклянные стены стали видны расхаживающие по этажам люди. Люди! Аким старался не раскрывать рот, но не мог удержать дрожь во всем теле — он вступает в настоящий галактический космопорт, в котором он увидит жизнь невероятной могущественной космической цивилизации.

Они уже почти приблизились к краю платформы и Аким увидел группу людей небольшой кучкой ожидавших их возле раздвинутых по такому случаю лееров. Они стояли неподвижно повернувшись к ним лицом и скрестив руки за спиной. Сначала Аким не заметил в них ничего не обычного: те же комбинезоны серого и синего цвета, те же пепельные, серые или белые волосы. Но с каждым шагом он видел фигуры людей всё четче и когда смог наконец то разглядеть даже лица, понял что в них не так.

И самое главное — он понял, почему на звездолете ему ни разу не довелось видеть ни одной гассеринской женщины. Возможно сами гассериане-мужчины уже давно привыкли к их виду, но показывать такое землянину было бы опасно для его психического здоровья. В группе встречающих было человек восемь и трое из них были женщинами. Идеальные пропорции тела, выделяющиеся под гладкими комбинезонами формы и невероятно правильные черты лица. Никаких изъянов. Они не были похожи друг на друга, и каждая отличалась и ростом и формой глаз и губ, прической в конце концов! но их всех объединяла по-настоящему неземная красота! В словах о том что красивые женщины — это на самом деле другие существа, оказывается есть немалая доля правды!

Первыми стояли мужчина в сером комбинезоне и женщина в синем комбинезоне. Аким смотрел на нее, не отрывая взгляд, и не мог понять, то ли она использует невиданную на Земле косметику, то ли это природный дар — ее кожа на лице была гладкой как у младенца и не имела никаких заметных изъянов: даже родинок и веснушек. Длинные пепельные волосы были собраны в несколько кос и свободно лежали на правом плече; на кончике каждой из них блестел большой синий камень.

О боже! Миллионы парсеков ничто по сравнению с желанием женщины украшать себя!

Едва они приблизились на пять шагов, Лакс-нат-Хар остановился и тотчас стала вся их процессия. Аким едва не потерял равновесие, потому что разглядывал гассерианку и не заметил остановки. Его успел перехватить старый знакомец с зелеными глазами, резко выбросив правую руку поперек груди землянина.

Лакс-нат-Хар не обращая ни на что внимание заговорил на неизвестном языке. Потом поднял левую руку перед собой, а правой дотронулся до кристаллов вшитых в рукав комбинезона. В воздухе возникла странная голограмма похожая на рисунки тибетских монахов — несколько кругов внутри которых были вписаны всякие крючковатые иероглифы или руны. От каждого прикосновения к кристаллу круги вращались во всех плоскостях, меняли формы и закорючки. Через минуту женщина с синими алмазами в волосах что-то ответила и вся группы повинуясь немому приказу отступила на шаг назад освобождая проход. Лакс-нат-Хар свернул голограмму обратно в кристаллы и первым перешагнул край соединяющий трап с платформой космопорта.

Обе группы соединились и так вышло что женщина так сильно завладевшая вниманием Веленского оказалась рядом с ним по правую руку. Она был высокая, но все-таки на несколько сантиметров ниже чем Аким, который всегда гордился своим не самым большим, но и далеко не маленьким ста-восьмидесяти-пяти сантиметровым ростом, благодаря которому почти совсем не видна была его возрастная тучность, присущая сорокапятилетнему мужчине, ведущему совершенно сидячий образ жизни. Гассерианка не смотрела на него, а вот он не мог отвести взгляд. Ну очень красивая женщина!

Неожиданно в лобной части мозга зажглась и стала пульсировать не очень сильная, но неприятная боль. Веленский нахмурился и тотчас потерял интерес к пепельноволосой спутнице, сконцентрировавшись на нежданно негаданно взявшейся боли. Он даже потер лоб словно это могло как-то помочь.

— Больше не смотри на меня, землянин.

Голос звучал прямо в голове как раз в том месте где была боль.

— Договорились?

Аким не удержался чтобы не бросить на нее взгляд и боль тут же усилилась. Она шагала рядом также непринужденно, как ни в чем не бывало, и даже не ни разу не повернула головы, но Аким понял что это её рук дело. Он отвернулся.

— Хорошо!

Он сказал это мысленно. Не надеясь правда что его услышат, но он попробавал.

Боль прекратилась столько же мгновенно, как и возникла. Хотелось посмотреть, но Аким удержал себя.

— А ты действительно хорош.

Мозг профессора взорвался потоком мыслей которых он хотел высказать и не знал как. Какая то часть его самолюбия была действительно ущемлена, но гнев был лишь реакцией на боль — на самом деле ему было больше обидно как ребенку который получил по рукам за то что тянул руки к запрещенной шоколадной конфете.

Ему хотелось сказать, что он вовсе ее не разглядывал, а просто из любопытства смотрел на новый вид пришельцев, потому что командор дал задание смотреть на все и учиться; и на самом деле он может больше и не смотреть на нее, больно оно надо, он будет смотреть на других гассерианок — вон какая, тоже симпатичная — с белыми волосами завязанными в узел и скрепленными заколкой с красными камешками; а что за камни у тебя такие красивые — синие?…

Моей жене бы понравились.

Аким опустил глаза в пол и задумался. Неожиданно пропал интерес к окружающему футуристическому техногенному пейзажу космопорта и галактическим красавицам. Оставшийся путь до входа в галерею он старался вызвать в своей голове лица членов семьи, зеленые пейзажи залитые солнцем Земли и не думать о том как он на самом деле ненавидит всех треклятых пришельцев вздумавших разлучить его с семьей. Он поймал семя на мысли, что ему совсем не нравиться что любой желающий способен залезть ему в голову и прочитать всё, что вздумается и даже говорить с ним невзирая на то хочет ли он этого сам. Первым делом нужно научиться блокировать сознание…

Конец ознакомительного фрагмента.