Строптивая для негодяя

Илона Шикова, 2020

Меня зовут Дарина Громова, и я очень принципиальная особа. Для меня главное в жизни – закон, хотя в последнее время я все чаще стала об этом забывать. А всему виной один симпатичный негодяй, который резко ворвался в мою спокойную жизнь, выставляя свои условия. Он меня бесит, нервирует и постоянно выводит из себя, напрашиваясь сразу на несколько пожизненных сроков! И я очень даже не против поставить его на место, да только… Купидона с его проклятыми стрелами под статью не подведешь! И что мне теперь прикажете делать?

Глава 2

Оля Сазонова, миниатюрная брюнетка с сильным характером реально может выгнать своего мужа из дома, если тот провинится. На время, конечно, максимум на пару часов, но факт остается фактом. Не то чтобы она держит Юрку, что называется, “под каблуком”, но спуску не дает, во всем требуя порядок.

Сазонов — первый коллега, с кем я познакомилась, придя работать в прокуратуру. И единственный друг, с кем могу говорить откровенно, не боясь, что об этом узнают посторонние. Как-то быстро мы с ним сошлись, и он до сих пор терпит мою стервозность, не обращая на мое извечное ворчание и частое недовольство никакого внимания.

Оля же вначале дико приревновала мужа ко мне, даже разочек заявившись в мой кабинет с разборками. Я немного опешила от подобного напора, попыталась всё доходчиво объяснить, но девушка и слушать меня не стала, продолжая закатывать скандал. Пришлось показать характер. После этого мы стали подругами, а Юрке было дано официальное разрешение даже подвозить меня иногда домой.

Он попытался пошутить, что, может, и ночевать ему у меня разрешат, за что получил по шее сразу от обеих. Больше юморить на эту тему не пытался.

Познакомившись с моими лучшими подругами, а их у меня целых две особы, Оля решила приревновать своего мужа к Катюхе. Точнее, к ее пятому размеру груди. Но видя, что девушка не обращает внимания на Юрку, успокоилась.

Вообще, любви Сазоновых можно позавидовать. Они так идеально дополняют друг друга, что по отдельности их и представить нельзя. Оля долгое время сидела в декрете без работы, а Юрка пыхтел из последних сил, пытаясь прокормить семью. Конечно же, с зарплатой помощника прокурора это практически нереально, но жена ни разу его не упрекнула и не заставила бросить всё и идти на доходное место юриста в какую-то фирму.

И тут вдруг Ольге подфартило по-крупному. Я даже не сомневалась, что у нее всё получится. По образованию Сазонова — швея, чем пользуются ее многочисленные знакомые. Девушка она добрая, поэтому много денег за свою работу обычно не берет. Так вот, одна богатая дама обратилась к ней по рекомендации, заказав платье для очередного приема. Работой осталась довольна и предложила Оле…профинансировать эксклюзивную коллекцию вечерних нарядов.

Показ Олиных моделей прошел на “ура”. Об этом писали все местные и столичные издательства, и Оля Сазонова проснулась на следующее утро популярным дизайнером одежды. Юрка поначалу комплексовал, что жена зарабатывает больше него, но потом успокоился, так как Оля не упрекала его в этом, а ещё позволила и дальше пропадать в прокуратуре днями и ночами, трудясь на благо родины.

Сейчас Ольга Сазонова имеет собственное ателье, где заказала себе свадебное платье моя лучшая подруга Катя Миланская. А так как я приглашена на столь знаменательное событие в роли подружки невесты, или как принято у нас называть — свидетельницы, то и мне вечернее платье шьет известный модельер.

Даже боюсь представить, что они там напридумывали.

— Значит, тайну ты мне не откроешь, — спрашиваю у Юрки, и тот отрицательно качает головой. — Тогда завтра хоть подмени, а то мне пораньше надо свалить. Ночую у Катюхи, чтобы я с утра не забыла приехать на свадьбу.

— Я, кстати, тоже приглашен, — продолжает улыбаться Юрка.

— А то я не знаю, — кривлюсь в ответ. — С одной стороны — журналисты, с другой — представители бизнеса. Главное, чтобы они послезавтра не подрались, и потом с утра не появились статьи в Интернете, как наша элита отмечает свадьбу года.

— Интересно, а кто свидетель? — Юрка прищуривается, делая ехидное выражение лица.

— Сазонов, не дави на больную мозоль.

Тяжело вздыхаю, делая очередной глоток кофе. На улицу сходить, что ли? Проветриться, заодно и с мыслями собраться. Все равно в состоянии апатии не смогу работать. Еще и эта дурацкая головная боль с утра покоя не дает.

Но мои невеселые мысли прерывает звонок стационарного телефона. Кого еще принесло?

— Да? — чуть ли не кричу в трубку, потому что противный писк звонка отдается тупой болью в висках.

— Дарина Александровна, это дежурный, — произносит мужчина, вздыхая. — Тут к вам посетитель без пропуска и без повестки.

— Как фамилия? — пытаюсь судорожно вспомнить, кого на сегодня вызывала.

— Балабанов Павел Иванович.

— Кто?! — кричу в трубку, но из груди вырывается стон, так как боль в голове усиливается. — Какого ж… — замолкаю, потому что появляется огромное желание выразиться нецензурно. — Я его не вызывала, — заканчиваю уже довольно спокойным тоном.

— Он говорит, что по личному вопросу.

— По личному я принимаю в не рабочее время, — ворчу в трубку. И зачем я хамлю дежурному? Ведь не виноват человек ни в чем. А все этот упырь Балабанов, чтоб ему пусто было! Уверена, этот тип может и после работы припереться, с него станется.

— Так что мне с ним делать? — дежурный начинает нервничать.

— Выпиши пропуск, пусть поднимается, — говорю на выдохе и кладу трубку.

Смотрю на Юрку, который продолжает сидеть в вальяжной позе и улыбаться. Вот нафига он меня бесит сейчас? Ведь знает, что настроение хреновое, хочется кому-нибудь по шее надавать. Или поорать на крайний случай. Но так как жутко болит голова, то лучше помолчать и побыть в тишине. А еще лучше остаться в гордом одиночестве.

— Я так понимаю, свидетель нарисовался? — мужчина встает, ставя стул на место. — Не буду вам мешать. — И подмигивает, после чего разворачивается и направляется к двери.

— Когда-нибудь я тебя точно прибью, Сазонов.

— Не-а, — делает мне ручкой. — Кто ж тебя завтра прикроет, если ты меня сегодня прибьешь?

От души смеется и выходит из кабинета, аккуратно прикрывая за собой дверь. А я откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза. Так хочется всех послать куда подальше, но рабочий день еще в разгаре. А вечером примерка платьев, где меня ждет сюрприз. А тут еще…

Громкий стук в дверь отдается звоном колоколов в голове. Эта боль пройдет когда-нибудь или нет?

— Войдите, — кричу, открывая глаза, правда, так и оставаясь сидеть, откинувшись на спинку. Прикладываю холодные пальцы к вискам, чтобы хоть как-то уменьшить эту боль, которая, кажется, никогда не пройдет.

Проходит парочка секунд, и на пороге появляется Павел Балабанов собственной персоной. Кто бы знал, как он меня бесит! А сегодня так и подавно.

Смотрю на парня, который замирает возле края стола. Стоит и сканирует меня своим пристальным взглядом в ответ. И что ему сказать, чтобы не обиделся, даже не начав разговор? Хотя, с каких это пор я задумываюсь над тем, обидится ли Балабанов на мои колкости или нет?

— Ты помолчать сюда приперся? — первой прерываю тишину. — Ко мне в кабинет без приглашения обычно не приходят.

— Я по делу, — бросает кратко, игнорируя мой ехидный вопрос, нагло отодвигая стул, на котором только что сидел Юрка, и усаживаясь так же вальяжно, как это пару минут назад делал мой коллега.

— И тебе здравствуй, Паша, — пододвигаю кресло ближе, опираясь руками на стол. — Или у нас уже не принято здороваться?

— Учитывая то, что до этого ты ни разу не ответила на мое приветствие, опустим формальности, — произносит спокойным тоном без какого-либо намека на ехидство.

— Ну, опустим, так опустим, — делаю глоток уже довольно холодного напитка и кривлюсь. — Кофе хочешь?

— Не откажусь.

Вот же выдержка у человека. Такое впечатление, что знает о моем сегодняшнем плохом настроении и даже не пытается вывести меня из себя, хотя раньше у него это получалось с блеском.

Встаю, подхожу к тумбочке и включаю электрический чайник. Пока насыпаю в чистые кружки кофе и сахар, ощущаю затылком прожигающий взгляд.

Один ехидно улыбается в лицо, намекая на какой-то непонятный сюрприз, другой сейчас спину мне прожжет — они решили меня сегодня добить?

— Так я слушаю тебя внимательно, — поворачиваюсь лицом к Паше, держа в руках чайную ложку. — Вроде по личному вопросу пришел, а не на допрос, что я должна слова из тебя вытягивать. У меня времени свободного в обрез, — нагло вру, потому что начинает играть женское любопытство.

— Предлагаю заключить перемирие, — выдает Балабанов, а я так и замираю на месте, вытаращив на него глаза. — На всю субботу, — заканчивает спокойно. — Давай не будем портить свадьбу Темычу с Катей нашими с тобой разборками. Обещаю вести себя, как истинный джентльмен, — на его лице появляется подобие улыбки.

— А в полночь карета превратится в тыкву, и от твоих хороших манер ничего не останется, — я с печалью в голосе констатирую факт.

Вода в чайнике закипает, оповещая на весь кабинет щелчком кнопки. Снова поворачиваюсь спиной к Балабанову, разливая кипяток по чашкам. На самом деле, мне просто надо немного времени, чтобы прийти в себя от его заявления и понять, как на него реагировать.

Кстати, понятия не имею, какой кофе пьет Павел, но специально насыпаю ему три ложки сахара, чтобы позлить. Интересно, что он скажет по этому поводу?

Держу обе чашки в руках и подхожу к Балабанову, ставя одну на стол перед ним. А парень поднимает на меня свой взгляд.

— Помнится, три месяца назад я согласился на временное перемирие, когда кто-то, — делает акцент на последнем слове, — меня об этом попросил.

— Помнится, — парирую в ответ, — через неделю мне это перемирие выплыло боком. Может, напомнить?

— Я погорячился, — улыбается ехидно Паша, делая глоток кофе.

Усмехается, глядя сначала на чашку, затем снова на меня и… делает повторный глоток. После чего ставит чашку на стол и откидывается на спинку стула, закидывая ногу на ногу.

— У тебя удивительная способность постоянно выводить меня из себя, — я отхожу к своему креслу, подальше от этого типа, потому что желание дать ему по шее растет в геометрической прогрессии — Ты специально это делаешь?

— Да, — отвечает Балабанов, а я замираю на месте, так и не приткнув свою пятую точку в мягкое кресло, и даже забыв, что хотела сделать глоток обжигающего напитка. — Шучу, — смеется парень, глядя на мою реакцию. — Это получается как-то само собой. Я не специально, честное слово.

— Ладно, перемирие так перемирие, — прихожу в себя. Сажусь в кресло, продолжая смотреть на парня. — У меня нет желания с тобой спорить.

— И целоваться будем? — поднимает обе брови вверх.

А ехидная улыбка так и блуждает по его физиономии.

Ну что за день сегодня такой, долго этот упырь будет пользоваться моментом и издеваться надо мной? Хотя, за перепалками с Балабановым я забыла про головную боль. Или она прошла сама по себе, теперь уже не разобраться. Но откуда-то берутся силы, и я выпаливаю:

— Только через мой труп!

— Всё, всё, не горячись, — Паша поднимает обе руки верх. — Я снова пошутил. Целоваться не будем, но, — тычет в меня пальцем, — улыбаемся, веселимся, не язвим друг другу и участвуем во всех конкурсах.

— Дались Миланской эти конкурсы, — киваю головой из стороны в сторону, тяжело вздыхая. — Я вообще не понимаю, нафига ей это надо? — снова смотрю на Пашку. — Нет бы тихо расписались, посидели спокойно в ресторане и разошлись по домам. На кой ей сдалась эта тамада со своими идиотскими конкурсами?

— Я тоже не в восторге от Катиных идей, если ты хочешь знать, — вздыхает в ответ Балабанов. — Но меня попросил Артем, и я не могу ему отказать.

— Будем считать, что договорились. Вставай, — командую своим любимым тоном.

Видимо, один вид этого нахала привел меня в нормальное состояние. Все-таки он забавный тип, хоть и раздражает меня регулярно. Но постоянно поднимает мой боевой дух, а также настроение своими дурацкими шуточками и вечными подколками.

— Зачем? — Паша делает удивленные глаза.

— Ростом будем мериться, чтобы я знала, какие каблуки надевать. А то, знаешь ли, тяжело найти себе спутника, чтобы не выглядел карликом на моем фоне.

— Метр девяносто два, — улыбается парень. — Подойдет? — поднимает одну бровь вверх.

— Идеально, — посылаю ему ехидную улыбку в ответ.

Паша качает головой, усмехаясь, и встает со стула. Уже в дверях поворачивается ко мне лицом.

— И последний вопрос, — берется за ручку двери. — Какие цветы тебе нравятся?

— Если у нас перемирие, то не вздумай подарить бордовые розы. А так, — развожу руками, — любые подойдут. На твое усмотрение. Но только не красные.

— Договорились, — и он выходит из кабинета, аккуратно прикрывая за собой дверь.

Ни здравствуйте вам, ни до свидания — вот что за невоспитанные мужики пошли? Научить его хорошим манерам, что ли?

В очередной раз тяжело вздыхаю, откидываясь на спинку кресла, и закрываю глаза.

Наконец-то тишина и спокойствие. И можно побыть наедине с собой. Но в голове прочно сидит образ Балабанова, и никак не хочет оттуда испаряться. Наваждение какое-то, честное слово.