Дорога на Царьград

Ненад Илич, 2017

Ненад Илич – сербский писатель и режиссер, живет в Белграде. Родился в 1957 г. Выпускник 1981 г. кафедры театральной режиссуры факультета драматических искусств в Белграде. После десяти лет работы в театре, на радио и телевидении, с начала 1990-х годов учится на богословском факультете Белградского университета. В 1996 г. рукоположен в сан диакона Сербской Православной Церкви. Причислен к Храму святителя Николая на Новом кладбище Белграда. Н. Илич – учредитель и первый редактор журнала «Искон», автор ряда сценариев полнометражных документальных фильмов, телевизионных сериалов и крупных музыкально-сценических представлений, нескольких сценариев для комиксов. Художественный редактор и автор текстов для мультимедийных изданий CD-ROM. Женат на Весне-Анастасии, с которой у него четверо детей. В соавторстве с супругой издал семнадцать книг. Вместе работают в области православного образования и развития духовности в современном мире. Его бестселлер, роман-синтез 2004 г. «Дорога на Царьград» выдержал в Сербии семь изданий. В Белграде в разгар ракетных бомбардировок НАТО священник Мики находит древнюю рукопись загадочного путешественника, путь которого, проходя через Сербию, по Цареградской дороге в Константинополь, чудесным образом выходит за временные рамки. За таинственной рукописью, в которой изложена история будущего, начинается захватывающая дух погоня через пространство и время. В романе искусно переплетены прошлое и будущее, тонкий юмор и горькие переживания, добродушная ирония и глубокое проникновение в вечные вопросы истории и сменяющихся форм бытия.

VIII. Кража

Чомбе до утра не сомкнул глаз. Еще до того, как проснулась Милка, он надел парадный костюм и в ожидании завтрака сел с транзистором за стол на кухне. Всецело поглощенный разработкой планов, он не заметил, когда Милка и дети встали, и не расслышал переданные по транзистору вести о графитных бомбах.

Пока Милка резала сыр и помидоры, Чомбе нервно барабанил пальцами по столу. Это был явный знак, чтобы к нему никто не обращался. Дети скрылись в своей комнате, а Милка молча накормила мужа и побежала собирать белье для стирки.

Позавтракав, Чомбе аккуратно, стараясь не запятнать свой серый парадный костюм, умыл рот, причесался перед зеркалом и, ни слова не сказав, как будто за что-то рассердился на домочадцев, вышел на улицу.

На улице он встретил попадью. Чомбе не хотел допустить, чтобы она догадалась, куда и зачем он идет, и потому любезно ее поприветствовал. Попадья, по мнению Чомбе, была определенно лучшей женщиной в округе. Вот и на этот раз он не смог побороть желания оглянуться на Веру, когда та входила в дом.

«Ух… какова! Как Великая Сербия!» — заскрежетал зубами Чомбе и похотливо смерил взглядом зад попадьи, когда та нагнулась, чтобы толкнуть дверь.

«Поп вовсе не наивен. Не будь он шпионом, не имел бы такой женщины… — размышлял Чомбе, направляясь к автобусной остановке. — Только долго это не продлится. Нет!»

Чомбе сел в автобус, с гордостью показав свое инвалидное удостоверение, и поехал до центрального офиса партии.

Он решил обратиться к самым верхам. Дело было настолько важное, что не имело смысла ставить его под угрозу хождением по нижним инстанциям. Чомбе никогда не общался ни с кем из партийных верхов, но он ни на минуту не засомневался, что с такой горячей новостью он легко пробьется наверх. Сам председатель партии несколько раз упоминал о существовании тайного оружия Теслы, способного решить исход войны, хотя ему, конечно, было неизвестно, где находится его формула.

«Э, сейчас ты узнаешь, кому это известно», — думал довольно Чомбе, глядя в окно автобуса на взрослых и детей с мишенями, нацепленными на кепки. Чтобы нервировать агрессоров.

Ребенок, сидевший перед Чомбе, прилепил нос к окну и упорно распрыскивал по стеклу слюнные пузыри. Чомбе недовольно смотрел то на слюну, растекавшуюся по окну общественного транспорта, то на аккуратную прическу матери безобразника, которой не было никакого дела до того, что вытворяет ее чадо. Заглянув ей через плечо, Чомбе увидел, что она читает какую-то женскую газету. Текст на открытой странице обещал сообщить «Сто способов, как остаться молодой и привлекательной».

«Так дальше продолжаться не может», — Чомбе думал о том, что действительно подошло время, чтобы навести в стране Сербии какой-нибудь порядок.

Автобус проехал мимо недавно разрушенного здания полиции. После удара «Томагавка» остались стоять только стены с дырами вместо окон.

Охрана перед офисом партии встретила Чомбе не слишком любезно. Он предъявил партийный билет, военный билет, справку о получении пенсии по инвалидности и все прочие документы, которые только лежали у него в кошельке, и объяснил, что должен попасть на прием к кому-нибудь из руководства партии — по делу срочному и не терпящему отлагательств.

Но охрана так и не пустила Чомбе внутрь здания. Один коротко стриженный молодой бездельник забрал его членский билет, вошел в служебную будку и набрал телефон. Нахмурившись, он недолго переговорил с кем-то и вышел из будки, чтобы вернуть Чомбе билет и сообщить, что ему следует обратиться через три дня в канцелярию номер семь на первом этаже.

Чомбе сказал охраннику, что, возможно, тогда будет поздно.

Молодой бездельник только пожал плечами и ответил, что больше ничем не может помочь.

Чомбе повысил голос. Он заявил, что воевал добровольцем и такое отношение нельзя назвать нормальным. Он не решился бы побеспокоить партийное руководство из-за какой-нибудь глупости. То, что он собирается рассказать, может определить весь ход войны. Речь идет о жизни и смерти.

Бездельник попросил его не создавать очереди на входе и равнодушно повернулся к Чомбе спиной.

Стриженые и отутюженные парни из службы охраны засмеялись и неспешной трусцой начали бегать вокруг входа на улице.

— У вас будут проблемы, ребята, я вам обещаю. Не хватали вас за яйца, иначе вы бы так не… — выговорил с достоинством, авторитетно и в то же время достаточно осторожно, без ругательств, Чомбе и направился назад к автобусной остановке.

На самом деле он ожидал, что молодые бездельники передумают и окликнут его, но за своей спиной Чомбе не расслышал ничего, кроме смеха.

Можно было бы сказать, что ветеран войны пережил унижение. Именно это Чомбе и почувствовал. Однако он быстро нашел силы превозмочь обиду и не отступиться от своей цели. Когда у человека сильная мотивация, он успешно преодолевает все препятствия и непонимание со стороны других людей.

В автобусе Чомбе твердо решил перейти к запасному плану.

Вернувшись домой, он переоделся и позвал младшего сына, Стефана Неманю.

Поскольку Чомбе обещал ему «Тетрис» (вещицу, которая, по его мнению, служила единственно для бесконечного оглупления детей и молодежи, но из-за которой Стефан Неманя его донимал изо дня в день), он объяснил сыну его роль в запасном плане.

Стефан Неманя должен был пойти играть с поповскими детьми и ровно в один час пять минут спровоцировать серьезную ссору с сыном отца Михаила.

— Ой, тятя, а как я узнаю, что уже ровно один час и пять минут.

Чомбе без слов снял свои часы, купленные на блошином рынке, и надел их на руку сыну.

— Смотри, не разбей, а то я тебе голову разобью. Ты вообще-то умеешь определять время по часам?

Стефан Неманя важно кивнул головой. Он выглядел очень довольным. Часы придавали ему серьезности.

— Угу, а ты мне их дал навсегда?

— Ну-ка, не строй из себя умника. Это «своч», простофиля.

— И сколько ты за него заплатил, тятя?

— Не твое дело! Ты часы-то побереги. Не дай бог, с ними что-нибудь случится. Как бы потом с тобой чего не случилось, озорник.

Стефан Неманя серьезно кивнул головой.

— А как я должен спровоцировать крупную ссору?

— Сделай, как я тебя научу. Скажи что-нибудь плохое о Боге и церкви. И не прекращай ссору, пока не выйдет попадья. Она должна вас разнимать.

— Ай, тятенька, ты же знаешь, как она умеет усмирять. Опять нам будет читать Закон Божий.

Чомбе быстро закивал головой.

— Так-то оно так… А ты поменьше слушай. Женщина — попадья. Знает вероучение, — Чомбе щелкнул сына по голове. — И задай ей какой-нибудь вопрос, связанный с церковью. Ты понял?

— Какой вопрос?

— Откуда я знаю. Спроси что-нибудь. О свечках, о крашении яиц, да мало ли что… Ты должен задержать ее хотя бы на десять-пятнадцать минут. Понимаешь? Этого будет довольно… Сколько сейчас времени?

Мальчик важно поднял руку и посмотрел на часы.

— Маленькая стрелка на… Большая стрелка на пяти. Десять… Без двадцати час. Правильно, тятя?.. А ты поклянись, что купишь мне «Тетрис».

Чомбе вскочил.

— Как залеплю тебе сейчас затрещину!.. Буду я тебе клясться, молокосос! — пнул он сына.

Мальчик задумался.

— А для чего нужно, чтобы я ей пудрил мозги десять минут?..

— Следи за языком! — Чомбе переменил тон и немного пригнулся. — Послушай меня, сынок. Речь идет об одном очень важном деле. Не могу тебе сейчас ничего рассказать, но придет день, и ты будешь гордиться отцом… и собой… Ты только сделай так, как я тебе сказал, и ни о чем не переживай… И держи язык за зубами! Никому ни слова о том, о чем мы разговаривали. Ты меня понял? — Чомбе похлопал сына по спине. — Все, у нас больше нет времени. Давай, сынок!

Стефан Неманя остановился в дверях. Он ничего не понимал. И опять открыл рот, чтобы спросить что-то.

— Не оборачивайся, сынок… — угрожающе прошептал Чомбе и указал мальчику пальцем на выход. А потом добавил: — Ровно в один час пять минут!.. Думай о «Тетрисе»!

Когда Стефан Неманя выбежал на улицу, Чомбе быстро надел старые тапочки, снял с вешалки свой поношенный дождевик и схватил пачку партийных листовок, на которых был напечатан порно-фотомонтаж с американским президентом, задыхающимся в свинских округлостях госпожи госсекретаря.

На кухонном будильнике было уже без девяти час. Ветеран почувствовал давление в мочевом пузыре, но решил потерпеть.

Он вышел на улицу. Все было чисто. Чомбе медленно перешел улицу и вошел в холл здания. Бросил несколько листовок в почтовые ящики — только ради того, чтобы отработать главное алиби. Стараясь успокоить бешено колотившееся сердце, Чомбе взбежал по лестнице. В открытое окно на лестничную площадку он увидел детей, игравших во дворе. Стефан Неманя занял позицию. Он собрал целую компанию ребятишек, чтобы показать им свои новые часы. «Дурачок! — подумал Чомбе. — Надеюсь, он ничего не напутает. И откуда взялась эта овца во дворе? Это ненормально! Дурной знак!» И продолжил свое дело. Быстро скользнул взглядом по обшарпанной поповской двери с глазком, большим как око циклопа, и неслышно взбежал на третий этаж. И там спрятался в глубокий косяк двери от квартиры покойного Дорогого Дьявола.

Листовки Чомбе из рук не выпускал. Он решил — если встретит кого-нибудь в коридоре, то начнет ему совать листовки и постарается привлечь к их раздаче. Так легче всего избавиться от помех. Предыдущий опыт говорил ему: как только пытаешься привлечь людей к патриотическим акциям, они сразу убегают.

Чомбе умерил дыхание. Ему осталось только ждать и надеяться, что Стефан Неманя не забыл его наставления. А учитывая то, сколько его сын имел двоек в школе, все было возможно.

Опять же, сын был для него идеальным соратником. Если бы что-то пошло не так, он мог легко отговориться, сославшись на детские глупости. Ну, а если кто-то назовет это злоупотреблением малолетнего, то ведь, по правде говоря, ребенок добровольно согласился на сотрудничество.

Вдруг этажом ниже открылась дверь. На лестнице послышались шаги. Кто-то бегом спускался вниз. Чомбе выступил из своего укрытия и перегнулся через перила. Поп только что пошел на Новое кладбище на встречу! Они могли столкнуться на лестнице! И тогда бы все пропало.

«Хорошо, — подумал Чомбе, — поп опаздывает, но Бог меня хранит».

Со двора доносился обычный детский лепет. Секунды текли. «Я сейчас описаюсь», — пронеслась в голове у Чомбе паническая мысль, и ее тут же заменила еще более паническая идея: «А что, если этот пострел перешел в их табор!» На самом деле, Чомбе не удивило бы, если бы его сын продался за пачку жвачек. Он начал злиться на себя за то, что судьбу государства отдал в руки одного сопляка сомнительной морали.

Чомбе прикусил губу и, переминаясь с ноги на ногу, начал медленно отдуваться, чтобы как-то успокоить мочевой пузырь, бывший уже размером с футбольный мяч.

А потом со двора, наконец, послышались детские крики.

Крики во дворе становились все громче. И овца еще разблеялась. Чомбе показалось, что он слышит и женский голос. Должно быть, это попадья подключилась к детской разборке из окна.

Конец ознакомительного фрагмента.