Избранные. Фантастика в стиле Punk!

Коллектив авторов

Добро пожаловать в таинственный мир панка! Мир, в котором можно выгодно продать собственный глаз или пришить себе недостающую часть тела. Мир, где вполне реально покататься на настоящем шагоходе, увидеть великие стройки альтернативного будущего. А также: летающие города, войны магии и технологий, заточение души внутри уродливой машины, механические тайны древней Руси, солдат, напичканных биоимплантами и многое другое – всё это панк, который не знает границ для фантазии!

Весёлого Рождества, доктор Дулитл!

Елена Черепнина

Раннее морозное утро в желтоватом свете фонарей. Под ногами скрипел выпавший ночью снег. И даже паромобилей и парошагов — этих грохочущих монстров современности было мало. Воздух чист и приятен. Стаи ворон и галок словно вмёрзли в кроны деревьев. Дворники деловито управляли снегокомбайнами. Город постепенно оживал, оглашаясь звоном колоколов и кряканьем клаксонов. Спешили спозаранку на рынок кухарки, бежали служащие, работники контор и магазинов. Пыхтели моторами невидимые в сером рассветном небе цеппелины.

Молодой господин в бобровой шапке и в пальто из чернобурки неспешно шёл к парадному подъезду университета. Выдохнув седую струйку пара, дверь отъехала в сторону, пропуская его внутрь. Механический гардеробщик, поблёскивая хромированной головой, принял одежду и, моргая камерами-глазами резво вернулся с номерком. Его алюминиевое тело изогнулось в приветственном поклоне. И человек в безупречном чёрном костюме-тройке отправился дальше.

На пару минут он задержался у зеркальной колонны. Поправил маленькой расчёской и так безупречно лежащие слегка волнистые русые волосы. Оправил манжеты. Оглядел весь свой вид — преподаватель должен быть безупречен. Слегка прищурившись, заглянул в свои карие глаза, подбадривая, и даря улыбку тонким губам. Нет, конечно, ему не хватало властности в правильных чертах лица, которые унаследовал его старший брат от отца. Но, разве это главное? Важно совсем иное. Ему не стать преемником лорда. Но он может заниматься своим любимым делом, а всё остальное приложится.

До первой лекции, которую ему предстояло читать, оставалось ещё более двух часов. Настроение от прогулки было бодрым и деловым. Следовало потратить свободное время с пользой. Он уже мысленно прикидывал, какой режим облучения выберет для оживления препарированной вчера крысы, как вдруг…

— Доброе утро, доктор Дулитл! — раздался звонкий девичий голос.

Господина передёрнуло, выбивая из головы все мысли. А настроение стремительно полетело в пропасть. «О, Боже! Ну, за что ты так меня наказываешь? — мысленно возопил он. — Неужели за то, что я лишь пытаюсь приблизиться к твоему всемогущему знанию?»

— Доброе утро, Мари, — сухо ответил он, оборачиваясь. Лёгкая картавость истого англичанина, однако, не лишила мягкий баритон строгой холодности, но вызвала лёгкую улыбку на губах студентки.

— Как хорошо, что я вас встретила! — радостно сообщила она. Синие, как летнее небо, глаза искрились от лукавства. Этого не скрывали даже огромные очки-окуляры, сдвинутые небрежно на лоб, которые она, явно не успела снять, так спешила! — и взгляд таился в их тени. Шляпка-шлем съехала на бок. Кожаная накидка была расстёгнута, выпустив наружу рыжий лисий мех. — У нас первая пара — лабораторная работа по воздействию тока на живые ткани. А я, ну абсолютно, ничего не понимаю! — врёт и не краснеет. Для него давно уже не секрет, что Мари лучшая по успеваемости на курсе биомеханической технологии. Он уже собрался с духом резко осадить её порыв, как услышал весьма увесистый довод. — А папа всегда говорит, что вы обязательно мне поможете! Вы же у нас — душка! Такой умный и знающий! Никогда не оставите в беде ближнего.

Да. Её «папа» отказать нельзя. Он у неё друг ректора, знакомый градоначальника и глава сыскного подразделения жандармерии. Угораздило же оказаться в таком соседстве и быть назначенным куратором группы студентов, в которой состоит эта вздорная девица! И, всё же не стоило давать ей повод думать, что это что-то значит для него.

— Разве только в виде исключения, — ледяным тоном ответил Джордж Гордон Дулитл, окинув её с ног до головы. И куда только катится этот мир! Женщины в кожаных куртках и штанах, в коротких юбках! А каблучищи у ботов на такой толстенной подошве, что удивительно, как только вообще может передвигать ноги! И всё украшено несчётным количеством медных заклёпок и всяких финтифлюшек — весом с пуд не меньше. Нет, такие особы не могли ему нравиться! Но прелестные ямочки на розовых от мороза щёчках, так же, не могли не задержать лишь на мгновение, но задержать его взгляд! И он внезапно смирился. — Только переоденьтесь в подобающую одежду и спускайтесь в мою лабораторию. У меня назначена группа опытов, которые я отменить не могу. Но всё же, постараюсь выделить вам несколько минут…

Лицо студентки вытянулось, как будто она старалась прожевать лимон — совершенно не на такую реакцию она надеялась. А он с гордым видом прошагал вниз по лестнице в подвал. Уже за спиной услышал, как его «кошмарный сон» топнул ножкой, сердито фыркнул и процокал в сторону гардеробной. И только тогда, позволил себе немного расслабиться и улыбнуться. Так-то, госпожа феминистка, не все, кого касается ваш, заинтересованный взгляд, готовы нестись за вами, очертя голову!

Вообще было чудовищным — это пересечение судеб его, самого молодого доктора естествознания Британской академии наук, аристократа по происхождению и консерватора до мозга костей, и русской дворянки из новых выходцев купцов первой гильдии — титул, полученный её отцом за заслуги перед Империей. Отсюда, видимо, и такой напор, свойственный низшему сословию! Чем-то её поведение напоминало ему плохо воспитанных американок. Его всегда нервировало их наглое желание доказать всему миру, что женщины ни в чём не уступают мужчинам. В уме и образованности, пожалуй — да. Но ему претил сам вид слабой половины человечества с кувалдой или пушкой в руках!

Он оказался в России только потому, что именно Императорский Московский университет предложил самые выгодные условия для его исследовательской деятельности и самую щедрую оплату его услуг, не сильно напрягая занятиями со студентами. Мать, конечно, была в шоке от такого решения. Но отец, со свойственным ему хладнокровием, одобрил поступок младшего отпрыска: «Россия наш союзник по коалиции. Наша принцесса супруга Императора Михаила. Твоя бабушка Елизавета — русская. И эта страна должна быть благодарна за оказанную ей честь — принять тебя, сынок!» И вот он здесь, вполне доволен всем был бы, если бы не эта… Мария Ивановна Строгина. Очень уж сильно отвлекала она его от дел, всё время, вторгаясь и ломая планы.

— Ничего, ничего, — пробормотал он себе под нос, — наука — это главное! А вздорной девице осталось учиться всего полтора года, потерплю.

И всё-таки она его нервировала. Переодевшись в лабораторный белый халат, он убрал пиджак в шкаф. Надо бы от неё побыстрее отделаться, но студентка отчего-то задерживалась. Уже воспряв духом от того, что вероятно девушка обиделась и совсем не появится, занялся постановкой опыта. Сделав необходимые записи в журнале, отправился в кладовую. Там он достал из ледника почившую накануне крысу — очередную жертву науки. Внеся его в лабораторный зал, установил лоток на длинный, уставленный разнообразными приборами, стол. Подосадовав на временное отсутствие своего помощника, стал подстраивать штатив с закреплённым на нём излучателем под размеры образца.

Щёлкнул тумблером на стене, запуская установку. Надсадно в углу зала загудел электромотор. Отчего-то заискрились провода, подающие энергию на основной прибор, но Джордж, бросив на них досадливый взгляд, не стал перепроверять контакты. Они слишком часто искрили, чтобы это имело хоть какое-то значение. А ещё что-то надсадно подвывало за спиной. Привычные звуки, от которых он, как обычно, отмахнулся. Что поделаешь — он в «варварской» России. Конечно, здесь не бродят по улицам медведи. Но нет европейского педантизма и аккуратности. Всегда что-то недоделано, недокручено, недожато. Тем более — помощник по возвращении обещался всё исправить. Но ожидать конца его отпуска было невозможно — слишком долго.

Из сопла излучателя вырвался насыщенно малиновый расширяющийся конусообразный луч. От несчастного тельца крысы повалил пар, запахло палёной шерстью. Учёный нахмурился и стал перенастраивать аппарат, поглядывая, как меняется цвет потока, уходя в более холодные тона. Провода над его головой дымились, а прибор издавал противный, похожий на комариный, писк. И всё это было не важно! Ибо, как только цвет луча прибрёл зеленоватый оттенок, по трупику пробежала лёгкая, едва заметная дрожь, ознаменовав возбуждение мышечной деятельности. И ничто кроме показаний приборов, которые он автоматически отмечал в журнале, не могло отвлечь мужчину от эксперимента! Ничто — кроме истошного крика:

— Доктор Дулитл! Помогите! Скорее!!! — донеслось до него из-за двери.

— Вот, чёрт! — прошипел мужчина, но не откликнуться на истеричный вопль не мог — всё же, он джентльмен. Бегом ринулся на выручку.

— Как хорошо, что вы так быстро! — воскликнула Мария, когда Джордж влетел в лаборантскую и изумлённо застыл в негодовании. — Вот зацепились и никак не отцепляются, — она раздражённо дёргала застёжку огромного мужского, по размерам и форме, хронометра на запястье.

Доктор Дулитл сначала покраснел от возмущения, потом побелел от гнева. Его губы нервно задёргались, стараясь сдержать все те слова, что он желал высказать по этому поводу, но не мог в силу своего воспитания, произнести перед женщиной, кто бы она, ни была. Нет — это невозможно! — но она довела его до припадка. Никому и никогда ещё не удавалось вывести его из себя!

Он был спокоен и хладнокровно добродушен, даже когда четыре часа читал лекцию арестованным на стихийном митинге активистам луддистского движения, о пользе новейших изобретений, о необходимости самосовершенствоваться, а не верить на слово политическим проходимцам, призывающим крушить оборудование. Уверив их, что временные трудности — ничто, по сравнению с тем, какие блага принесёт технический прогресс, созидателями которого они будут. А после, ещё столько же времени отвечал на вопросы почти всегда откровенно наивные и глупые!

В камеру предварительного заключения вместе с сотней обозлённых рабочих, он попал совершенно случайно, решив сократить путь до дома и смешавшись с толпой на площади. Налетевшие казаки на своих мехоходах нагайками сгоняли в кучу всех без разбора. А жандармы по горячке приняли его за активиста и организатора. Его не просто выпустили к утру, не только извинились, но и поблагодарили за усмирение арестантов и познавательную лекцию. Да, его слушать собрались даже следователи и охранники, что и позволило быстро сообщить господину Строгину о его местонахождении.

Шумно выдохнув, словно вынырнув из-под воды, он сделал несколько быстрых шагов к Мари и, пусть и не без труда, смог взять себя в руки. Но намерение всё же, сказать несколько слов в назидание, прервал грохот взрыва, раздавшийся в лаборатории. Ядовито запахло горящей обмоткой и парами реактивов. И в отчаянии всплеснув руками, Джордж бросился в клубы белёсой пыли и дыма, заполнившие зал для исследований.

Что-то ещё дымилось, тлея. В резко наступившей тишине слышно было, как где-то осыпается стекло, со звоном капели падая на кафельный пол. Всё погрузилось в полумрак, потому, что освещение отключилось, а на улице ещё как следует, не рассвело. Застыв посередине, он оглядывал свою, как он считал, разгромленную лабораторию, загубленные исследования и в душе поднималась неудержимая чёрная волна.

Звякнула створка распахиваемой фрамуги. Резкий порыв ледяного ветра пронзил его до костей, унося с собой тошнотворные клубы дыма и осаживая известковую взвесь. Это госпожа Мария, не только вторглась в его «разрушенную крепость», но уже перетаскивала стремянку от одного окна к следующему. Довершив задуманное, она потрудилась объяснить свои действия.

— Вентиляторы принудительной вытяжки сейчас не включатся потому, что пробки перегорели, — скоро говорила она, спускаясь вниз, — а газы, которые выделяются при горении, вредны для здоровья…

— Вы! — спокойно, но очень зло, процедил сквозь зубы доктор, — Вы — это вы виноваты! Если бы не вы…

— Я? Я?! — вознегодовала она, уперев руки в бока. — Да как вы можете так говорить, доктор Дулитл! У вас практически над головой взорвались конденсаторы, а я виновата? — Казалось, что она сейчас сама взорвётся. — Это вашего помощника надо гнать в три шеи за безалаберность и разгильдяйство! Вам ещё крупно повезло, что сейчас живы и здоровы… да ну, вас! Самовлюблённый индюк!! — Девушка, красная от возмущения, выскочила вон, опустив голову и сдирая с себя на ходу измазанный в саже и реактивах халат.

Полученный отпор сразу охладил учёную голову, заставив мыслить логически. Взглянув на место, где недавно стоял, Джордж невольно вздрогнул. Панель приборов, с которой списывал показания, была расколота вдребезги. А находилась она как раз напротив его лица во время работы. И из неё теперь торчала какая-то острая железяка, вонзившаяся глубоко в панель, не хуже клинка. Он чудом избежал смерти. Задержись всего на минуту… Стало жутко стыдно за свои обвинения. Но бежать следом за спасительницей с извинениями, он заставить себя не мог.

Даже часом позже, на лекции, доктор Дулитл был настолько зол на самого себя, отчего даже аудитория, казалось, заледенела, под его непривычно сердитым взглядом. Слова вылетали как пули. Фразы были рублено короткими. И никто из студентов не понимал в чём причина. Все, конечно, слышали уже о взрыве в лаборатории, но разного рода неполадки случались и ранее, только на поведении преподавателя — это никак не сказывалось. Он всегда был приветлив и доброжелателен.

— Итак, мы выяснили, что в мышечных тканях импульсы передаются, наподобие, электрических разрядов, — сухо вещал он с кафедры. — Что это за энергия я озвучу чуть позже. — Преподаватель развернулся к доске и стал мелом выписывать замысловатую конструкцию из букв и цифр. — А сейчас будьте добры записать формулу, по которой можно высчитать количество электоэнергии, которая понадобится для возмущения этого импульса…

Каждый раз, оборачиваясь к слушателям и оглядывая студентов, Джордж ожидал встречи, как всегда, с восхищённым синим взглядом. Но Мари, ни разу так и не посмотрела на него. Он либо созерцал её макушку с выбившимися из косы завитками каштановых кудряшек, когда она склонялась над конспектами, либо профиль, когда она смотрела в окно. И надо бы радоваться, что от него отстали, а он мучился от укоров совести.

Конец ознакомительного фрагмента.