Вкус свежей малины

Изабеля Сова, 2002

«Вкус свежей малины» (2002) – искрометно остроумный роман о том, как сложно среди тысячи заурядных мужчин найти свою половинку. Главная героиня этой книги, Малина, перепробовала все, чтобы обрести счастье: и пластическую операцию, и лекарства, прописанные психиатром, и диету, и выслушала советы разумных подруг, и обратилась к гадалке.

Университетский психиатр

— Здравствуйте. Садитесь, пожалуйста.

Я оглядела кабинет. Низкая скамья, два кресла горчичного цвета и кушетка. Пресловутая кушетка психоаналитика! На нее, наверно, ложатся пациенты и позволяют себя потрошить.

— Мне лечь?

— Нет, это всего лишь бутафория, чтобы выглядело профессиональней, — объяснил скучающим голосом доктор Губка. У него была бородка с проседью, очки в тонкой металлической оправе и усталые глаза пятидесятилетнего мужчины. Типичный психиатр.

— Вот моя медицинская книжка.

— Малина, — прочел доктор. — Аппетитное, вкусное имя. Ну и в чем у нас, Малина, проблемы?

— Именно с аппетитом. Заглатываю все, как пылесос. Двадцать четыре часа в сутки я мечтаю о том, чтобы есть, жрать, хавать, лопать, трескать, уминать…

— Мгм, — кивнул головой доктор Губка. — Вот так? И что же?

— И ем. — Я громко сглотнула слюну.

— Интересно.

Он снял очки и принялся тереть веки. Потом, опершись локтями на стол, закрыл лицо ладонями. Посмотрел на меня сквозь раздвинутые пальцы. Мне захотелось засмеяться. Что я тут делаю? Выворачиваюсь наизнанку перед усталым человеком, который изображает заинтересованность.

— Это совсем неинтересно. Наоборот, отвратительно. Я встаю ночью, жарю, а потом жру, как волк-оборотень, пока не начинаю дышать с трудом. Но стоит проглоченному чуть умяться, и я опять открываю холодильник и мечу в себя что попало.

— И когда ты начинаешь «метать»?

— Около восьми вечера. Утром я еще верю, что выдержу.

— А что ты утром ешь?

— Да почти ничего не ем, потому что начинаю борьбу, но вечером уровень мотивации у меня падает.

— Может, он не падал бы, если бы ты съела нормальный завтрак?

— Каждый нормальный завтрак у меня — это прелюдия к обжорству. Потому я и стараюсь начинать есть как можно позже. Если бы я начинала с завтрака, то уже давно бы не помещалась в мамины платья, которые она носила во время беременности.

— И это бы тебя очень огорчило?

— А вас не огорчило бы?

— То, что я не помещаюсь в платьях мамы периода беременности? Деточка, ты посмотри, как я выгляжу. Если бы я и смог выиграть какой-нибудь кастинг, то только для мультипликационного фильма, и это меня ничуть не огорчает. За пятьдесят лет можно привыкнуть.

— Но мне-то еще нет пятидесяти! — взорвалась я. — Зато у меня есть проблемы и я ищу помощи!

— И ты очень удачно попала. Я дам тебе лекарство, так как вижу, что наши дела немножко вышли из-под контроля. Но сама-то проблема гораздо глубже. Аппетит — это только вершина айсберга. Я не слишком напугал тебя?

— Еще не знаю. Я всегда реагирую с запозданием.

— Вот и хорошо, завтра ты будешь уже в состоянии заторможенности. Ты склонна огорчаться?

— Еще как. Причем с детства. В детском саду я огорчалась, что вот-вот придется пойти в школу. В первом классе задумывалась, что будет с моими куклами, когда я вырасту. Меня постоянно что-то грызет.

— В этом больше уныния или нервозности?

— Когда как. Иногда я чувствую подавленность, а иногда не могу заснуть от нервов.

— И тогда ты ешь.

— Тогда я ем особенно много. Но больше всего я сжираю, когда мне грустно. Вот как сейчас.

— Ну что ж, определенная схема у нас есть. Попробуем ее развить. Для начала полдоксин. — Он полез в ящик стола за печатью. — Через неделю снова ко мне. Посмотрим, попал ли я в точку.

— А если не попали?

— Такое тоже может быть. — Доктор как-то лениво почесал голову. — В конце концов, у нас только схема данного случая. Если лекарство не подействует, придешь послезавтра, и мы продолжим работу над полной картиной. И тогда я выпишу тебе что-нибудь другое. Так, а теперь рецепт. Как твое имя?

9.03. Вчера ждала весь день. Может, он позвонит, принесет какую-нибудь сухую веточку или хотя бы положит открытку под половик. Но я для него уже перестала быть женщиной. Я всего лишь поблекшее воспоминание. А у воспоминаний нет пола.

Как обычно, вспомнил только Лешек. Потому я и ненавижу Женский день. Что это за праздник, который приносит столько разочарований?

12.03. Теперь я уже знаю. Я недостаточно сексуально притягательна. Полная противоположность Эвы, которая выглядит как младшая сестра Сальмы Хайек. С этим надо что-то делать. В смысле не с Эвой, а с самой собой. Когда-то мне казалось, что самая большая проблема — это нос. «Если бы не он, я записалась бы на шейпинг». «Начну кокетничать после операции». «Вот укорочу его и наконец-то выберусь на дискотеку». Все потом. Но вот наступило это «потом», проблема носа исчезла, и я вдруг увидела себя во всем своем «великолепии». Бесцветная блондинка с признаками начинающегося целлюлита. Я должна уничтожить его. Размассировать, растворить, сжечь.

— Ну, теперь у тебя появилась цель до конца жизни, — сделала вывод Эва.

19.03. Цель в жизни. Все ищут ее, эту маленькую точку на горизонте, к которой можно будет стремиться. Без нее ты кружишь, плутаешь, топчешься на месте. Теряешь время впустую, как считает Иола, и постоянно чего-то ждешь. Чуда.

— Цель — это лишь половина успеха, — заметила она, подсев ко мне и Эве. А мы уже больше часа сидим в кафе, ожидая чуда. — Я услыхала ваш бред еще в дверях.

— Вовсе это не бред, а серьезные раздумья, — возразила я.

— Ладно, пусть будут раздумья, — согласилась Иола. — Но вернемся к теме… Не менее важен выбор пути, то есть способ продвижения к цели.

— Иначе говоря, стиль жизни? — уточнила Эва.

— Можно это определить и так, — кивнула Иола. — Но мне важны не дефиниции.

— Да? — удивились мы с Эвой. — С каких это пор?

— Да, я люблю дефинировать и не стыжусь этого.

Вот это и есть асертивная, сиречь утверждающая, позиция. Об этом я узнала от Иолы.

— Ладно, закончи с путем, — бросила Эва.

— Я имею в виду, что важен весь путь, а не только последние метры. Потому-то меня так раздражают сладенькие обращения в американских фильмах из серии «Правдивые истории». Герой издевался над женой, бил детей, пинал единственную собаку. Неожиданно у него обнаруживают рак в десятой стадии. «Вам осталось жить две недели и три дня», — с точностью вычисляет доктор Джон Эксперт.

— Как это умеют только эскулапы в сериалах, — встряла Эва. — Но вернемся к главному герою.

— Тот, выслушав приговор, — продолжила Иола, — полностью преображается. Он просит у всех, включая родину и президента, прощения. Впервые в жизни на лице у него появляется кроткое выражение, и он начинает заниматься глубоким самоанализом. А семья просто не может утешиться. Жена, вся еще в синяках после последней «дискуссии», прощает его. Сын, у которого после недавнего разговора с папочкой рука в гипсе, всхлипывает: «I love you». На похоронах все восхищаются, как он красиво отошел в мир иной. И оказывается, что шестьдесят лет гнусной жизни не важны, значение имеют только эти две недели, так как они оказались в конце.

— Но, может, он только перед смертью осознал, что заблуждался.

— Эва, его жизнь не стала лучше только потому, что без пяти двенадцать он упал на колени.

— Лучше поздно, чем никогда, — заметила я. После второго пива я люблю выдать что-нибудь глубокомысленное.

— А вы не задумывались, почему так бывает?

— Что? — спросили мы, подавляя зевоту.

— Почему люди смотрят на конец, а не на всю жизнь? — уточнила Иола. — Вот представьте себе супругов. Счастливая пара. Муж верный, как лебедь, и вдруг единственный раз в жизни он скакнул налево. И тут у него случается инфаркт, и он умирает в чужой постели. Как поступает типичная жена? Закрывает глаза на случившееся?

— Еще бы. А как иначе? — с иронией произносит Эва.

— А вот другая пара. Он не проспал в своем доме и двух ночей подряд. Не ездил с женой в отпуск. Не ходил с нею ни в кино, ни на праздники. Пропадал с другими бабами. Дома его не бывало. Так он прожил семьдесят лет. Но тут инсульт, паралич и инвалидная коляска. Безумства кончились. Оказавшись в полной зависимости от жены, он присмирел. «Как хорошо, что я выбрал тебя». «Какое счастье, что ты осталась со мной». А что жена? Украдкой вытирая слезу, она приходит к выводу, что стоило терпеть. Представляете? Она полвека мучилась, а теперь счастлива.

— Ты предпочла бы, чтобы она не была счастлива? — отозвалась из-за пивной кружки Эва.

— Да ясное дело, нет. Просто та, у которой жизнь была по-настоящему удачная, сокрушается. Почему люди замечают только самый конец?

— Причин существует много. — Иола удобнее устроилась на стуле. Сейчас начнется лекция. — Защитные механизмы, не допускающие мысли, что наши страдания были напрасными, а тяжелая жизнь — бессмысленной. Они могли подействовать в случае жены Плейбоя. Кроме того, эффект контраста, некие претензии или самоисполняющееся предсказание.

— Как в случае пани Лебедь? — спросила я, хотя на причины ее страданий мне было плевать.

— Это вполне возможно, особенно в сочетании с депрессией, — подтвердила Иола, — хотя, разумеется, могли действовать и другие факторы.

— А мне кажется, — заметила Эва, — что иногда конец оказывается таким важным именно потому, что приходится на конец. Ну чего вы смеетесь?

— Да с чего ты взяла? — запротестовали мы. — Просто у нас такое выражение лиц по причине приближающейся весны.

— Тогда выслушайте меня и поправьте, если я ошибаюсь. В течение всей жизни мы переживаем какие-то огорчения, минуты счастья, маленькие и большие драмы.

— Ничего против не скажу. — Иола взяла соленую палочку.

— Предположим, ты влюбилась со взаимностью. Ты чувствуешь легкий хмель, эйфорию, порхание бабочек в животе. И в эту минуту ты не думаешь о прошлых поражениях и неудачных связях.

— А я вот думаю. Я бы даже сказала, что огорчаюсь.

— Ты, Малина, будешь огорчаться даже в раю, — вынесла приговор Иола. — По моему мнению, ты страдаешь неврозом навязчивых состояний. Хотя нельзя исключить и других форм психастении.

— Могу я закончить? — напомнила о себе Эва. — Так вот. Когда мы что-то переживаем, то переживаем именно это, а не старые истории столетней давности. Может, у нас и мелькнет какая-нибудь мысль, сомнение или надежда, но переживание останется переживанием. «Я сейчас несчастна, — думает пани Лебедь, — и меня не интересует, что было когда-то». «Наконец-то я счастлива», — думает пани Плейбой, поглаживая мужа по парализованной ноге.

На секунду Эва умолкла.

— И вот наконец, — вновь загремел ее голос, — одно из переживаний становится тем самым последним. Ничто больше не встретит нас, по крайней мере здесь, на Земле. Может, потому мы и переоцениваем его значение. И, быть может, потому соглашаемся с тем, чтобы наша жизнь была похожа на холодный жидкий кисель, при условии, что на самом верху этой жижи нас будет ждать малюсенькая вишня в шоколаде. Ну что, радостно? Разве я не права?

— К сожалению, частично права, — признала Иола.

— Почему «к сожалению»?

— Потому что твое объяснение доказывает, что очень немногие люди способны поставить себе цель в жизни. Они живут от события до события. Плывут по течению, как бревна, позволяя жизни тянуть себя за шиворот. Не хочу вас огорчать, но вы совершаете ту же самую ошибку.

— А ты?

— Я, в противоположность вам, все взяла в свои руки. Я поставила себе цель и стремлюсь к ней.

— А может, тебе это только кажется, а на самом деле ты плывешь вместе с другими бревнами?

— Эва, я знаю, чего хочу, — стояла на своем Иола. — А вы знаете? Если нет, то, значит, вы впустую потратили еще один день.

21.03. Что, собственно, значит впустую потратить жизнь? Надо будет поговорить с доктором Губкой. Я хожу к нему примерно раз в месяц. Мы продолжаем работать над картиной моего случая. Я рассказываю о себе, а Губка подправляет эскиз и при случае жонглирует лекарствами.