Иерусалимский православный семинар. Cборник докладов. 2008–2009

Сборник статей, 2010

В книге представлены некоторые доклады, прочитанные в Иерусалиме в рамках Иерусалимского православного семинара, посвященные различным аспектам изучения Православия в Святой Земле.

Дмитрий Фрумин

Максим Воробьев — первый русский художник в Святой Земле

Осенью 1820 г. в Иерусалим прибыла небольшая российская делегация во главе с Дмитрием Васильевичем Дашковым, сотрудником российского посольства в Стамбуле. Формальной целью поездки Д. В. Дашкова была инспекция российских консульств на Ближнем Востоке. Однако в составе делегации был необычный участник — академик живописи Императорской академии художеств (ИАХ) Максим Никифорович Воробьев (1787–1855). На М. Н. Воробьева было возложено выполнение особого поручения.

Сын отставного унтер-офицера, служившего в Академии Художеств смотрителем, Воробьев в десятилетнем возрасте был зачислен в академию воспитанником в архитектурный класс, которым руководил Ж. Б. Тома де Томон. Пол у чив несколько наград во время обу чения и с успехом окончив курс в 1809 г. по классу пейзажной живописи, Воробьев зарекомендовал себя мастером городского пейзажа. Прекрасный рисовальщик, он участвовал в экспедиции для изучения исторических местностей Средней России (1809–1812 г.), сопровождая своего учителя Ф. Я. Алексеева. В 1813–1814 гг., во время заграничного похода русской армии, Воробьев находился при Главной квартире в Германии и Франции. В 1814 г. за картину, изображающую торжественный молебен, совершенный русским духовенством в Париже по случаю победы, ему было присвоено звание академика. В 1815 г. Воробьев начал преподавать в Императорской академии художеств перспективную живопись.

Осенью 1817 — зимой 1818 г. художник создает серию рисунков и акварелей Москвы, восстанавливаемой после пожара и разорения Отечественной войны 1812 г. Эта работа была выполнена по заказу великого князя Николая Павловича^[22], приехавшего осенью 1817 г. с женой, великой княгиней Александрой Федоровной, жить в Москву. Здесь, в Кремле, в апреле 1818 г. у молодых супругов родился первенец, Александр^[23]. По случаю рождения сына великий князь решил устроить в Воскресенском соборе НовоИерусалимского монастыря часовню в честь святого благоверного князя Александра Невского^[24]. Во время посещения монастыря в 1818 г. Николай Павлович, по просьбе настоятеля архимандрита Филарета, принял на себя хлопоты по восстановлению обветшавшего Воскресенского собора.

Рис. 1 Церковь Рождества в Вифлееме. ГТГ инв. 4129, л. 1 об. Перспективный набросок.

Основанный Патриархом Никоном в XVII в. возле Истры Ново-Иерусалимский монастырь строился как подобие Святой Земли. На карте Подмосковья появились библейские топонимы: Иордан, Сион, Фавор, Елеон, Гефсимань, Вифания, Вифлеем, Капернаум, Рама. Многие здания в монастыре не только напоминали о святых местах названием, но и в плане повторяли свои прототипы. Так создавался и главный собор монастыря — Воскресенский, построенный по точному плану храма Гроба Господня в Иерусалиме^[25]. Для проведения реконструкции Воскресенского собора было необходимо свериться с его оригиналом. Это прекрасно понимал и князь Александр Николаевич Голицын — обер-прокурор Святейшего Синода, куда передали пожелание великого князя Николая Павловича. Нужны были современные чертежи храма Гроба Господня в Иерусалиме. С просьбой о содействии Голицын обратился в Императорскую академию художеств^[26].

Рис. 2 Церковь Рождества в Вифлееме. ГТГ, инв. 11482. Проработанный рисунок.

Выбор руководства академии пал на молодого преподавателя Максима Воробьева. Поручение было негласным, поэтому внешне все было обставлено, как обычное «живописное путешествие» по Греции и Малой Азии, которое художник предпринимает для ознакомления на месте с великим наследием античности. В своей инструкции, подписанной 26 марта^[27] 1820 г., президент Императорской академии художеств Алексей Николаевич Оленин предлагает Воробьеву примерный маршрут путешествия: добраться посуху до Стамбула, оттуда, задержавшись только для получения султанского фирмана, плыть морем в Измир. Осмотрев окрестности Измира, отправиться на Пелопоннес, посетить Коринф, Афины, совершить поездку на Афон, снова переправиться в Малую Азию, осмотреть предполагаемое место Трои и закончить свое путешествие в Стамбуле. Путешествие в Палестину упоминается лишь как рекомендация: «В Европе, как вам известно, есть много хороших путешествий по Греции, но, смею сказать, вовсе нет хорошего сочинения о Палестине. Смирна недалеко от оной, если ехать морем. Попытайтесь сделать это занимательное путешествие. Осмотрите со вниманием сию страну, свидетельницу столь многих чудес, чтобы наконец дать нам об ней ясное понятие, достойное честного и благочестивого христианина»^[28].

Но когда А. Н. Оленин формулирует задачи, стоящие перед художником, тон инструкции меняется и становится куда более обязывающим: «Я надеюсь, что на сей раз, благодаря методе, с которой вы обыкновенно рисуете с натуры, мы будем иметь совершенно верные виды со всех городов, местечек, селений и мест, замечательных в Палестине, также всех зданий и памятников, могущих привлекать внимание христианина, как внутри Иерусалима, так и в его окрестностях. Наконец, я надеюсь, что мы будем иметь со всеми подробностями планы, фасады, разрезы, профили и виды, как наружные, так и внутренние, славной церкви, в которой находится Гроб Господень. Что Вы, конечно, исполните с самою строжайшею точностью»^[29].

Не забыл А. Н. Оленин и о пользе, которую могла принести поездка российской живописи: «Как художник, по нескольколетнему опыту вы знаете, что сие путешествие, весьма важно и в отношении художеств. Наши исторические живописцы, как вам известно, предпочтительно занимаются изображениями происшествий, почерпнутых из Ветхого и Нового Завета. Сколь же великую пользу они могут получить для своих картин, когда места, на которых столько великих событий, столько чудес свершилось, будут изображены с точностью и с соблюдением истины, которую каждый достойный путешественник обязан сохранять при жизни своей для современников, а по смерти для потомства.

5. Сие уважение, без сомнения побудит вас во время вашего путешествия сравнить со всевозможною точностью рисунки, находящиеся в разных сочинениях и вами с верностью на сей предмет прорисованные, с подлинниками их, в том виде, как сии последние представятся вам в натуре. Для сего старайтесь всегда смотреть на предметы с той точки зрения, с которой видел их путешественник, коего рисунки вы будете иметь перед глазами. Я надеюсь, что от такого разбора в ваших собственных эскизах, сделанных на самых местах, вы будете наблюдать большее старание в отдаче верного отчета в подробностях каждой части…»^[30]

Прибыв в Стамбул, Воробьев должен был явиться к российскому посланнику барону Григорию Александровичу Строганову и показать ему полученные инструкции лично. Раскрывать кому-то другому свои планы и суть порученной ему миссии художнику дозволялось только с разрешения барона Строганова. Помимо инструкций А. Н. Оленин снабдил Воробьева рекомендательными письмами. Одно из них было адресовано другу Оленина, российскому генеральному консулу в Измире, Спиридону Юрьевичу Дестунису. Это письмо должно было помочь в организации поездки Воробьева в Палестину.

В конце апреля 1820 г. М. Н. Воробьев прибыл в Стамбул. Там, в российском посольстве в Буюк-дере, нашли замечательное решение, обеспечившее художнику режим наибольшего благоприятствования в выполнении его важной, но неофициальной миссии. Еще в январе 1820 г. второму советнику посольства Дмитрию Васильевичу Дашкову было поручено министром иностранных дел «обозрение и приведение в надлежащее положение российских консульств в Леванте». В рамках выполнения своих служебных обязанностей Д. В. Дашков организовал инспекционную поездку, к которой присоединился М. Н. Воробьев.

Подготовка путешествия и различные согласования заняли около двух месяцев. Только в конце июня художник отплыл из Стамбула в Измир, где его ожидал Д. В. Дашков. Из Измира они направились на Родос. Продолжительные остановки, встречные морские течения и слабые ветра, иногда сменявшиеся полным штилем, сделали путешествие небыстрым. Лишь 2 сентября 1820 г. корабль, на котором плыла миссия, бросил якорь на рейде Яффы.

Проживавший постоянно в Стамбуле Иерусалимский Патриарх Поликарп снабдил миссию своей грамотой, и путешественники везде встречали самый теплый прием со стороны греческих монахов. С готовностью помогали дипломатической миссии и местные власти, опасавшиеся вызвать своей нерасторопностью неудовольствие скорого на расправу Абдуллы — нового паши Акко, державшего под своим контролем всю Палестину. Яффский губернатор выделил миссии сопровождающих — для охраны и, главным образом, для того чтобы арабские шейхи, включая знаменитого шейха Абу-Гоша, не требовали с путешественников подорожные сборы, от которых российские подданные были официально освобождены по Кючук-Кайнарджийскому мирному договору. Переночевав в греческом монастыре в Яффе, миссия выехала вечером 3 сентября в Иерусалим.

Рис. 3. Долина Кидрона. ГТГ, инв. 6491. Воробьев изображает проход между колоннами фасада «гробницы Захарии» (цифра 2 на рисунке), очевидно по аналогии с соседней гробницей священнического рода Хезир (цифра 1 на рисунке) На самом деле, «гробница Захарии» вырублена из скального монолита и имеет декоративные полуколонны на фасаде, но никакого прохода между ними нет.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

22

Будущий император Николай I.

23

Будущий император Александр II.

24

В государственном историко-архитектурном и художественном музее «Новый Иерусалим» хранится выгравированный на меди указ о создании часовни.

25

Строители использовали обмеры и модель из кипарисового дерева, привезенные Арсением Сухановым из его путешествия по Востоку, а также детальные планы, сделанные в начале XVII в. францисканским монахом Бернардино Амико (Bernardino Amico. Trattato delle piante & immagini de sacri edif zi di Terre Santa…). Бернардино Амико провел в Святой Земле пять лет (1593–1597) снимая планы, зарисовывая фасады и интерьеры зданий. Впервые его книга была опубликована в 1610 г., а в 1620 г. вышло второе издание.

26

Это было нетрудно сделать: князь А. Н. Голицын и А. Н. Оленин, президент Императорской академии художеств, были членами Государственного совета и знали друг друга лично.

27

Все даты приводятся по новому стилю.

28

Извлечение из корреспонденции президента А. Н. Оленина // Сборник материалов для истории Императорской С.-Петербургской Академии художеств за сто лет ее существования / Сост. П. Н. Петров. СПб., 1892. Т. 2. С. 454.

29

Извлечение из корреспонденции президента А. Н. Оленина. C. 456.

30

Там же. С. 455.