Сто рассказов мудрости

Идрис Шах

До сих пор неизвестная в России, эта книга в течение семисот лет использовалась в качестве инструмента для развития проницательности и сверхчувственного восприятия в духовных школах по всему миру. В наше время она ничуть не утеряла своей волшебной силы, так как в ней собраны эпизоды из жизни Руми, святого и учителя, которые дают возможность обучения через действие. Кроме того, в особой последовательности здесь расположены истории, рассказанные самим Руми, и отрывки из его поэм. Все тексты подобраны таким образом, чтобы сознание читателя воспринимало их в непривычном нелинейном режиме. Перевод с персидского сделан суфийским мастром Идрисом Шахом.

Пытующий сокровенные сокровища

Когда, в конце концов, он добрался до Конии, то поселился в комнате на улице Сахарщиков. На дверь нанятой им комнаты он навесил богатый замок, а ключ увязал в уголок пышнотканого тюрбана так, чтобы люди почитали его каким-нибудь богатым купцом. На самом деле, он обыкновенно жил в другой комнате, где была лишь соломенная подстилка, полуразбитый глиняный горшок и служивший подушкой кирпич, да еще мерка ячменных отсевков недельной давности, которые он замачивал обыкновенно в воде и пил как единственное средство поддержания жизни.

Сообщают также, что однажды, когда Предводитель мудрых — Шамсуддин Тебриз — сидел у ворот постоялого двора, он увидел Мевляну Руми верхом на быстроногом верблюде, и появился тот со стороны улицы Зеркальщиков. Школяры и ученые мужи пешим ходом сопровождали Мевляну, идя рядом с его верблюдом. Мевляна Шамсуддин Тебриз подбежал, схватился за уздечку верблюда Мевляны и сказал: «О ты, пытующий сокровенные сокровища, скажи, кто более велик: Пророк Мухаммад или Абу-Язид?». Мевляна сразу же ответил: «Нет, нет — Мухаммад, посланник Божий, куда как более велик, ибо он Предводитель пророков и святых», — и процитировал стих:

Счастлива страна наша,

и принести себя в жертву — наш долг,

Предводитель нашего каравана — Мухаммад,

и он — слава мира.

Но Шамсуддин опять спросил: «Что значат слова Пророка Мухаммада, сказавшего"Хвала Тебе, удостой нас Своего сияния", и слова Абу-Язида, сказавшего:"Да будет хвала, велик мой сан, и я — царь царей"?»

Как только Мевляна услышал это от Мевляны Шамса Тебриза, он сошел с верблюда, испустил крик и впал в беспамятство. В таком состоянии он пробыл целый час, вокруг пребывавшего без сознания мудреца бурлило людское море; и когда он очнулся, то ответил Мевляне Шамсу, говоря: «"Жажду"Абу-Язида утолила одна-единственная чаша, и меру его вместимости наполнил один глоток, и узкая щелка в двери его разума могла впустить лишь малую толику сияния Бога; между тем как"жажда"и вместимость Пророка Мухаммада были бездонны и его ярое желание Божьей благодати безмерно, и — как было сказано в Коране:"Разве Мы не раскрыли тебе твою грудь?.." — это означает, что Бог идет навстречу рабам своим, — и мера Его безмерна; стало быть, томление и желание Пророка было бесконечно большим, нежели у Абу-Язида. Поистине,"благоухание томления по Божественной любви"рождается от великой"жажды"». Сказав это, Мевляна отправился обратно в семинарию вместе с Мевляной Шамсом Тебризом и ушел вместе с ним в созерцательный затвор, где они оставались в уединении сорок дней; но некоторые говорят, они пребывали в созерцательном состоянии три месяца.

Кроме того, повествуют, что Мевляна сказал: «Когда Шамс Тебриз задал мне тот вопрос, в темени у меня раскрылось нечто вроде окна, и воспарение изошло оттуда в небо».

Этот удар узнавания, вызванный Мевляной Шамсом Тебризом и его вопросом, привел к тому, что наш Мевляна перестал на время давать лекции в семинарии, равно как и не стал временно читать проповедей, но все свое глубокое прозрение обратил в тайны мистического учения; и он написал следующие стихи:

Подобно звезде Утарид [Меркурий],

элементы моего существа рассеялись врозь;

хотя в это время я мирно сидел — но когда

узрел я тайнопись на челе виночерпия, я

опьянел и сломал свой калам⁵ в экстазе.

Примечания

5

Калам (араб.) — тростниковая палочка с косо срезанным концом, острая сторона которого затачивалась, еще раз срезалась и расщеплялась посередине; использовалась для письма. — Прим. ред.