Новомученики Санкт-Петербургской епархии

Игумен Нестор (Кумыш), 2002

Настоящий сборник, содержащий в себе жизнеописания новомучеников Петербурга и области, является итогом четырехлетнего изыскательского архивного труда. Его выход в свет не означает, что работу в этом направлении можно считать завершенной. Поиск новых имен, которыми могли бы пополниться святцы Санкт-Петербургской епархии, будет продолжен в будущем. По мере накопления нового материала появятся и новые сборники. Жизнеописания новомучеников в книге расположены в хронологическом порядке, точнее, но дате их мученической кончины. Это позволяет по прочтении всей книги получить общее представление о деятельности репрессивной машины, уничтожавшей религию в нашей стране. Уже причисленные к лику святых подвижники именуются, в соответствии с принятой терминологией, священномучениками или преподобномучениками, а те, которые будут прославлены в недалеком будущем – новосвященномучениками и новомучениками. Работа в архивах России в нынешнее время сопряжена со многими трудностями различного и подчас непредсказуемого характера. Автор выражает свою искреннюю признательность тем, кто в той или иной мере облегчал тяжелое бремя этого труда: Ю. Молодковцу, П. Семеновой, р. Б. Валентину. Благодаря бескорыстной помощи этих лиц вышла в свет настоящая книга.

Священномученики Александр Волков и Димитрий Чистосердов, пресвитеры Ивангородские

(1873–1919, 1861–1919)

Священномученик Александр Павлинович Волков родился в городе Нарве в 1873 году, в семье священника^[1]. Отец его, Павлин Алексеевич Волков, был протоиереем и настоятелем Нарвской Ивангородекой Успенской церкви, прослужившим почти полвека — 47 лет — в приходе этого старинного храма. Вырастив сына, Ивангородский настоятель отдал его в Санкт-Петербурскую семинарию, которую Александр окончил в 1893 году по первому разряду. По окончании курса семинарии двадцатилетний Александр Волков был направлен учителем в Мерреюольскую церковно-приходскую школу. (Меррекюль — известный летний курорт, располагавшийся в живописных окрестностях Гунгербурга (Усть-Нарвы). Через три года молодой учитель подал прошение о переводе в Александро-Невское Антониевское Духовное училище, находившееся в Петербурге, в котором трудился на протяжении 10 лет. Здесь он сменил несколько должностей. Поначалу он получает должность надзирателя за воспитанниками, затем, 22 сентября 1900 года, Александр Волков становится учителем русского языка 1 класса, а впоследствии, в 1903 году, назначается преподавателем священной истории во 2 классе. Вскоре к педагогической и воспитательной деятельности прибавляется ещё и хозяйственная: 13 сентября 1901 года его утверждают в должности эконома училища. В том же году, 6 ноября, Александр Павлинович епископом Гдовским Константином (Булычёвым) был рукоположен в сан диакона к училищной церкви святого Павла исповедника. К служению у престола Господня диакон Александр, несмотря на большую загруженность в училище, относился со всей серьезностью. В удостоверении, выданном епархиальному начальству при прошении о назначении его на священническое место, сказано: «…За всё время своей службы при училище и во всех должностях диакон Александр Павлинович Волков отличился и отличается примерною аккуратностию, усердием, трудолюбием и старательностию, деятельность его всегда сопровождалась достодолжными успехами. Все возлагаемые на него правлением церковные поручения исполнял с редким умением. Во все воскресные и праздничные дни обязанности дьякона училищной церкви отправлял тщательно и с должным благоговением; всегда служил и служит с приготовлением. Высочайшим приказом от 5 мая 1904 года за отлично-усердную службу награждён орденом св. Анны третьей степени»^[2].

Ровно через три года, 6 ноября 1904 г., диакон Александр Волков был рукоположен во священника преосвященным Кириллом (Смирновым), епископом Гдовским (ныне священномученик), викарием Петербургского митрополита. Чуть меньше года он священствовал в училищной церкви, а 27 сентября 1905 года был определён священником на вакансию при церкви преподобного Сергия Громовского приюта, что в Ковенском переулке (д. 12). Окормляя детей приюта и его служащих, отец Александр продолжает вместе с тем свою педагогическую и воспитательную деятельность в Духовном училище, объём которой значительно расширяется: 3 октября он назначается учителем катехизиса и церковного устава в 4 классе, арифметики во втором классе и наставником в том же классе. При этом правящий архиерей митрополит Антоний (Вадковский) при назначении отца Александра в церковь Громовского приюта выражал обеспокоенность, сможет ли молодой иерей без всякого ущерба совмещать служение в приюте с преподавательской деятельностью в Духовном училище. Но правление училища заверило владыку, что «священник Волков как учитель опытный и усердный, оставив должность классного надзирателя, мог бы совместить должность учителя с обязанностями священника при церкви Громовского приюта»^[3].

В 1907 году произошли существенные перемены в жизни отца Александра. 27 сентября в возрасте 71 года уволился на покой его отец, протоиерей Павлин Алексеевич Волков. В связи с уходом за штат своего отца иерей Александр в 1907 году 24 сентября резолюцией Санкт-Петербургского митрополита Антония (Вадковского) был определён на вакансию к Успенской Нарвской Ивангородской церкви. С этого момента начинается новый этап в жизни отца Александра: он становится приходским пастырем в полном смысле этого слова. По своему объему и содержанию этот жизненный период был для него столь же насыщенным, что и тот, когда он работал в Антониевском училище. Свободное от служения время Ивангородский настоятель посвящал преподаванию Закона Божия. В те годы пастыри не ограничивали свою деятельность отправлением богослужения и требоисполнением. Большая часть времени уходила на катехизическое и миссионерское служение Церкви. Поэтому навыки, полученные в Духовном училище, весьма пригодились отцу Александру на новом месте служения. В Нарве в начале двадцатого столетия не было недостатка в учебных заведениях. Несмотря на существование нескольких приходов в городе и на немалое количество пастырей-педагогов, среди которых следует упомянуть имя священномученика Иоанна Кочурова, отец Александр состоял законоучителем сразу трёх учебных заведений. Прежде всего, следует назвать первое женское Нарвское училище, состоявшее из восьми учебных классов и предоставлявшее своим воспитанницам педагогическое образование. Эта гимназия находилась под покровительством Её Императорского Высочества Великой княгини Марии Павловны, которая утверждала в должности попечительницу школы. Входила она также в ведение Санкт-Петербургского учебного округа. Одновременно с преподаванием закона Божия в женской гимназии о. Александр учительствовал в школе при Нарвском Доме трудолюбия, который оказывал срочную и непродолжительную помощь неимущим. Помимо предоставления крова здесь давалась возможность трудиться по мере сил. Работа была несложной и заключалась в склеивании бумажных пакетиков, которые затем использовали в лавках для упаковки. Имелся здесь и приют для престарелых и обездоленных, а также действовал класс для бесплатного обучения детей из бедных семей. Всех этих несчастных надлежало духовно окормлять и морально поддерживать. Отец Александр и трудился по мере сил своих над тем, чтобы обитатели Дома трудолюбия сохраняли в себе как облик человеческий, так и образ Божий. Наряду с этим, пастырь Успенского прихода являлся законоучителем Нарвской Коммерческой школы, принадлежавшей к разряду средних учебных заведений и находившейся в ведении Министерства торговли и промышленности. Училище предоставляло учащимся общее среднее, а также коммерческое образование. Ученики, оканчивавшие полный курс школы, получали аттестат и удостаивались звания почётного гражданина и кандидата коммерции. В попечительский совет училища входила городская элита: члены городской думы, мещанских обществ, купечество. Училище было внушительным и по количеству учащихся: к сентябрю 1917 года в нём училось около 500 детей. Попасть в это привилегированное заведение было не так-то легко. Несмотря на высокую плату за обучение, конкурс составлял приблизительно четыре человека на место. (Не исключено, что преподавание Закона Божия именно в этом училище и послужило причиной гибели о. Александра. В 1918 году нарвская большевистская газета «Известия» (№ 11) писала: «Нарвское Коммерческое училище является до сих пор оплотом врагов Советской власти, крепостью-центром, где собираются её явные и тайные враги». Быть врагом советской власти, создававшей в то время кровавым насилием антикультурную, антирелигиозную и антинациональную общность, мог только глубоко русский человек, сформировавшийся в спасительных рамках исторической и духовной традиции святой Руси. В разряд врагов соввласти и зачислялись деятелями безликого и деспотичного большевизма все истинные сыны нашего отечества.) Таким образом, учительская деятельность отца Александра имела широкий диапазон и охватывала детей самых различных слоёв населения города Нарвы. Чуть больше десяти лет священствовал отец Александр в Нарве, поддерживая своей пастырской деятельностью веру среди жителей города в то тяжёлое время. К моменту свержения самодержавия и крушения православной империи ему шёл 45-й год.

Другой священномученик Ивангорода, протоиерей Димитрий Чистосердов, был на 12 лет старше отца Александра Волкова. Служил он в приходе Знаменского Ивангородского храма, выстроенного в 1750 году и имевшего 3 придела: иконы Богоматери «Знамение», св. Илии пророка и Крестовоздвиженский. Он был уроженцем Санкт-Петербургской губернии, родившимся 14 октября 1861 года в семье диакона. Окончив Петербургскую семинарию по первому разряду в 1882 году, выпускник Димитрий Чистосердов, как и о. Александр, первое время трудился в Александро-Невском училище в качестве комнатного надзирателя. (В дореволюционное время не рукополагали в сан сразу же по окончании семинарии, а определяли на церковные послушания в учебные заведения, давая возможность кандидату в пастыри повзрослеть, приобрести жизненный опыт и достигнуть тридцатилетнего возраста — рубежа, определенного церковными канонами.) В 1889 году 3 февраля он был определен и рукоположен во священника к Знаменской церкви Ивангорода, в которой прослужил настоятелем 30 лет, вплоть до своей мученической кончины, явив редкостный даже для того времени пример постоянства священнослужения. Эти 30 лет пастырской деятельности сделали из него истинного труженика Церкви Христовой, проникнутого духом евангельского благочестия и всецело посвятившего себя делу служения народу Божию. К 50 годам своей жизни он стал заметной фигурой в Нарве: с ним считались городские власти, любили прихожане, уважали сопастыри благочиния, ценило епархиальное начальство. Его высокая настроенность, трудолюбие, исполнительность и приобретенная опытность была со временем замечена и оценена не только церковным, но и светским руководством, доверявшим ему различные должности уездного значения. Как это явствует из послужного списка, свою пастырскую, приходскую деятельность отец Димитрий сочетал со многими церковными послушаниями епархиального характера, а также с исполнением обязанностей по ведомству Министерства Народного Просвещения. Так, с ноября 1902 года он являлся духовным следователем всех русско-эстонских приходов Санкт-Петербургской епархии, с 8 апреля 1913 года был назначен благочинным 1-го Ямбургского округа, а с 1917 благочинным еще и церквей города Нарвы, а, значит, и Ивангорода, т. к. Иван-город в то время не имел самостоятельности и считался предместьем Нарвы. Кроме этого, отец Димитрий был уездным наблюдателем церковно-приходских школ и школ грамот и одновременно возглавлял Ямбургское отделение Училищного совета города Санкт-Петербурга. Не оставлял он при этом и законоучительской деятельности, преподавая Закон Божий в трех школах: в школе при своем приходе, в Нарвском мужском училище и в Нарвском приюте Орлова. Священномученик Иоанн Кочуров, служивший в те годы в Нарве, в день двадцатипятилетия служения о. Димитрия в священном сане, сказал прочувствованное слово, охарактеризовав юбиляра как ревностного, неутомимого пастыря Церкви и насадителя просвещения среди населения Принаровского края. Влиятельность его среди прихожан Знаменской церкви была столь велика, что даже в 1917 году, когда население и многие прихожане были революционизированы, он на общем собрании приходов города был избран членом совета Нарвского отделения Братства Пресвятой Богородицы. Чтобы оценить это избрание по достоинству, следует сказать, что духовенство под влиянием демократических настроений в то время отстранялось от управления приходами и братствами. Газета «Нарвский листок» в № 42 от 1917 года поместила на своих страницах статью под названием «К объединению церковных приходов», в которой содержался страстный призыв к ограничению прав священников по управлению приходской жизнью. Ни один священник Нарвы и Ивангорода, за исключением протоиерея Димитрия Чистосердова, не вошел в состав совета Братства Пресвятой Богородицы.

Октябрьский переворот 1917 года, происшедший в Петрограде и ввергнувший Россию в пучину неисчислимых бедствий, со временем достиг и пределов Нарвы. В ноябре месяце немецкая военная власть, утвердившаяся в Эстляндии в ходе первой мировой войны, сменилась диктатурой большевиков. Совершив насильственный захват власти и объявив Эстонию Трудовой Коммуной, представители нового режима первым делом взялись за очищение страны от «религиозного дурмана». 10 декабря 1918 года Совет Эстляндской Трудовой Коммуны издал декрет о выселении из страны всех лиц духовного звания. «Попы всех вероисповеданий, как распространители ложного учения, объявляются контрреволюционерами и, тем самым, врагами трудового народа, и им запрещается пребывание в пределах Эстонии», — говорилось в этом документе. Через два дня вышло новое постановление, запрещавшее совершение богослужений. А 30 декабря Управление Внутренних Дел передало все культовые здания в распоряжение местных исполнительных комитетов. Фактически, эти декреты преследовали цель полного уничтожения Церкви в пределах Эстонии. На основании этих указов все нарвское духовенство было арестовано. В обвинительной графе каждого арестованного священнослужителя значилось: «православный поп, заложник»^[4]. Священникам было выдано предписание покинуть страну в течение 24 часов. Депортации избежали только трое из них: отец Александр Волков, отец Дмитрий Чистосердов — они были расстреляны — и отец Владимир Бежаницкий, священник Нарвской Кренгольмской Воскресенской церкви. Последний упросил власти оставить его в Нарве, принять во внимание его преклонный возраст и болезненное состояние. Большевики «снизошли» к просьбе «классового врага» по-своему, т. е. издевательски: о. Владимира освободили с правом проживания в Нарве, но заставили его при этом рыть ямы для расстреливаемых. Бедный пастырь, не выдержав такого испытания, впоследствии лишился рассудка.

Арестованного отца Александра обвинили в монархизме. Никаких расследований, конечно, не проводилось. Списки расстреливаемых заранее составлялись местными ЧК и затем отправлялись в отдел внутренних дел Эстляндской Коммуны. «В список № 1, — говорилось в секретном циркуляре, — надлежит внести тех из находящихся в живых еще лиц, которые с 1905 года в той или иной форме притесняли или преследовали трудящийся народ. Вы отвечаете за то, чтобы в этом списке не было пропущено ни одного имени, ни одного барона, пастора или православного священника, живущего в этом районе, совершенно независимо оттого, как смотрит местное население на его деятельность"^[5]. При таких широких правах, местные карательные органы, минуя всякое судопроизводство, могли вносить в число смертников кого угодно. На протоколе ареста о. Александра от руки наискосок было размашисто написано: «Смотри обратную сторону». А на обратной стороне этого документа в верхнем левом углу та же рука начертала: «Комиссия (по борьбе с контрреволюцией — прим. авт.) постановила: русского попа Александра Павлиновича Волкова — расстрелять. 6. 01. 19. О. Эллек»^[6]. Таким образом, Оскар Эллек, председатель Нарвской комиссии по борьбе с контрреволюцией, без всяких допросов и дознаний, единолично вынес решение о расстреле о. Александра, поставив резолюцию прямо на протоколе ареста.

Против записи «Чистосердов Дмитрий Стефанович» в соответствующей графе «смертного» списка стояла запись «Mustsada»^[7], что в переводе с эстонского языка означало «черносотенец». Других документов, касающихся отца Димитрия, — ордера на арест, протокола допроса и т. и., — в архиве по делу репрессированного духовенства не обнаружено. «Черносотенец» — это единственное слово против его фамилии говорит о том, что отец Димитрий, как и отец Александр, оставался в 1919 году человеком, преданным монархии и Государю Императору, на верность которому они присягали в свое время, как и все граждане России. Их «монархичность» заключалась лишь в той верности идеалам великой России, в которых они были воспитаны и которые стали впоследствии неотъемлемой частью их души. В политической деятельности они замешаны не были, иначе бы в следственном деле обязательно появились бы соответствующие документы и характеристики. Абсолютное отсутствие архивных данных в документах Эстляндской Трудовой Коммуны о принадлежности двух приговоренных к расстрелу настоятелей к партиям и союзам не оставляет сомнений в их аполитичности. Как пастыри, они, вероятно, не могли не говорить открыто о своих взглядах и убеждениях в то трагическое и противоречивое для России время, не могли не обличать революционной направленности тех горожан, являвшихся их паствой, которые оказались втянутыми в губительную борьбу с «царским режимом». Только за это — за искренность и пастырское прямодушие, за верность своему долгу и взрастившей их Родине и Церкви — они и были приговорены к расстрелу. На второй день Рождества Христова, в праздник собора Пресвятой Богородицы, 8 января 1919 года, их вывели за пределы города и предали мученической смерти.

Говоря о гибели двух Ивангородских настоятелей, следует заметить, что уничтожение духовенства в те годы носило организованный, а не произвольный, характер. Расстреливая пастырей или выдворяя их за пределы страны, красные комиссары искореняли идеологию, которая, как им казалась, поддерживала существование строя имущественного неравенства. Характерно, что в декрете Я. Анвельта священство названо отнюдь не «классовым врагом» или «прислугой эксплуататорского меньшинства». Служители Церкви объявлялись в этом документе «распространителями ложного учения». А это значит, что, уничтожая духовенство, большевики боролись, прежде всего, с учением Христа, с православной верой как таковой. Торжество идей социалистического преобразования общества требовало полной ликвидации Церкви. Все это не позволяет нам считать убиенных пастырей случайными жертвами времени, втянутыми в роковой круговорот исторических событий, а обязывает относиться к ним как к мученикам за веру православную и Церковь Христову.

История не сохранила нам подробностей гибели двух ивангородских священников. Тела расстрелянных были брошены в нечистоты. Когда красные были вытеснены из Эстонии, священник Никольской Ивангородской церкви отец Константин Колчин позаботился об отпевании мучеников и христианском их погребении. (Могила одного из них, отца Александра Волкова, сохранилась до наших дней.) Имена Ивангородских пастырей до 1940 года, т. е. до ввода советских войск в Эстонию, почитались в городе наравне с именем священномученика Платона, епископа Ревельского. «В воскресенье, 15 января, — сообщалось в газете «Нарвский листок» от 1928 года (№ 5), — в Преображенском соборе, после литургии причтом во главе с Его Высокопреосвященством архиепископом Евсевием (Гроздовым) была отслужена великая панихида по убиенным большевиками ей. Платоне, прот. Д. Чистосердове и свящ. А. Волкове. Молитвенная углубленность богомольцев, строгая траурная тишина, скорбные напевы панихиды невольно приковывали внимание к тем страшным, ушедшим дням, когда расстреливали за исповедание Христа этих великих священномучеников. Кто из нарвитян не знал отца Димитрия Чистосердова и отца Александра Волкова? Милых, самоотверженных пастырей, которых за любовь ко Христу расстреляли на Кренгольмском поле и тела их бросили в свалочное место. Пусть светлые имена их постоянно будут в нашем сознании».

Хоть эта небольшая заметка, составленная светским лицом, погрешает некоторой религиозной экзальтацией, мысль в ней содержится высокая и справедливая: мы не имеем права предавать забвению имена тех, кто кровь свою пролил за Христа.

Примечания

1

Все биографические данные сщмч. Александра Волкова приведены из клировой ведомости Успенской Ивангородской церкви, хранящейся в ЦГИА СПб., ф. 19, оп. 113, д. 4333, лл. 36–40.

2

ЦГИА СПб., ф. 19, on. 115, д. 396, л. 2.

3

Там же, д. 397, л. 1.

4

ЭГА. Таллинн, ф. 28, оп 3, д. 66.

5

Газета «Ревельское слово» от 30 января 1919 года.

6

ЭГА, там же, л. 115.

7

Там же, л. 26.