Прощание с Гоа. Реанимация

Игорь Станович

Это заключительная книга Игоря Становича, посвящённая Индии и жизни там русской общины. Автор, основываясь на собственном многолетнем опыте проживания в Гоа, в художественной форме повествует о герое, отдавшем четверть своей жизни этому краю. Его приключения и проблемы со здоровьем приводят главного героя к мысли о том, что он отдал свой долг Индии, и она намекает ему – пора возвращаться на Родину. Гоа – загадочное и мистическое место. А местные духи бескомпромиссны, и их намёки трудно не воспринять.

© Игорь Станович, 2022

ISBN 978-5-0056-4070-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Конец девятнадцатого года

До Нового года оставалась неделя. Сын Илья отдавал «почётный долг и обязанность» в Росгвардии. Служба его протекала довольно спокойно. На улице властвовала параноидальная зима две тысячи девятнадцатого года, без снега, но с набухшими почками деревьев. По асфальту ползали сонные дождевые черви. Буйств оголтелых митингующих не наблюдалось, потому разгонов несанкционированных сборищ не предвещалось. Обострения ведь проявляются в период смены времён года, а тут смены так и не последовало. Не пойми что там на улице: то ли поздняя осень, то ли весна, но уж точно — на зиму это похоже не было. Бойцам оставалось дежурить на дискотеках типа «кому за пятьдесят». Дежурить на Поклонной горе по выходным. В этом и заключались непосредственные «почётные долги и обязанности» росгвардейцев. Ибо являются они государственной стражей и следят за порядком в отечестве. Навеянное весенним обострением, у профессиональных революционеров брожение в умах начинается обычно с потеплением, с предвкушением новизны. К ним примыкают сочувствующие, а также прочие облапошенные граждане с «прошитыми» пропагандой мозгами и «жаждущие перемен». Их можно понять, в холодное время года митинговать не очень комфортно.

Ругань, как всегда, возникла из-за пустяка. То ли Ольга грубо ответила ему на какой-то простой бытовой вопрос, не отрываясь от смартфона, то ли обвинила его в неаккуратности, — Артём даже вспомнить не мог через час после инцидента. Но сам факт обиды засел в его сознании, а может и в подсознании, ржавой занозой. Он вообще последнее время стал раздражительным. И в общем-то, было с чего. Оправданий себе не искал, они торчали на поверхности, что раздражало ещё больше. Но кому они интересны, если она так бесчувственно относится к нему и его мужской гордости. Ведь он же был прав, нельзя же так необдуманно бросаться словами, не отвлекаясь от этого чёртова телефона. Если жалеть себя за каждую размолвку, не хватит никакого здоровья. Артём знал об этом, просто не мог ничего поделать с раздражением. Он отчётливо чувствовал, как обида и злость на жену временами разъедает его душу и тяжёлым грузом тянет в области сердца. А жалеть себя за то, что тебя обидели, напрасно обвинили или не так ответили, ещё хуже. Но какой-то бес коварно подкалывал его: и зачем она так сказала, что, нельзя было по-другому? Неужто трудно было спросить сначала его мнение и не применять такие интонации. Так ведь обидно и несправедливо. Хотя кто-то из известных ещё давно сказал, а Артём запомнил и периодически умничал перед друзьями и своими пациентами: СПРАВЕДЛИВОСТЬ ПРИДУМАЛ ДЬЯВОЛ, ЭТО ВСЁ ОТ ЛУКАВОГО. Он понимал двоякость и логическую человеческую спорность сего выражения, но и видел в нём неоспоримую истину: именно Лукавый подталкивает нас во имя и под лозунгами борьбы за справедливость к страшнейшим распрям. Да и справедливость — понятие двуликое, оно у каждого своё.

Ольга подошла к нему с попыткой примирения, как это часто происходило после размолвки.

— Хочешь, помассирую ноги или ещё чего-нибудь…?

Но он ещё был на взводе и никак не мог подавить в себе обиду, простить её. Пусть помучается, пусть ощутит на себе, как это тяжело и больно когда на тебя наезжают так несправедливо, просто ни за что.

— Давай не сейчас, я ещё не переварил твоё выступление и вообще мне плохо.

Ольга тут же встала с дивана, на который присела у него в ногах. Выражение её лица ещё больше разогнало в нём чувство обиды. Но теперь уже и на себя, за упущенный шанс помириться.

Он открыл окно и стал демонстративно дышать относительно свежим воздухом, вернее, смесью воздуха и выхлопных газов МКАД, что виднелась из окон их бутовской квартиры, в километре от дома. Он решил показать ей всю степень того, насколько ему нехорошо. На самом деле от истины Артём был недалёк. Дышалось тяжело, и сердце бухало до похрустывания перепонки в левом ухе. Но частота пульса казалась подозрительно редкой. Он выпил по две таблетки аюрведических средств от высокого давления и для поддержки сердца, немного полегчало. Время уже было позднее, пора отправляться в постель. На всякий случай он воткнул себе иглы в руки, там, где располагаются точки на меридиане сердца. С недавних пор это помогало ему в самочувствии. А чтобы они не вылезали в то время, когда он будет ворочаться с боку на бок, закрепил их пластырем.

«Господи, если доживу до утра, точно вызову скорую и поеду в больницу… Господи, дай мне пережить эту ночь… обещаю тебе, Господи, поеду и сделаю всё, что они скажут… слава тебе, Боже»!

За три месяца до этого.

Вот уже несколько лет, как он задумал «порезать» глаза. Вернее, заменить хрусталик, а может, уже и оба. Этим летом исполнилось одиннадцать лет его катаракте. Он запомнил дату с точностью до часа. Летом в его московской квартире гостил Учитель и друг, некогда легендарный в Гоа тайваньский доктор акупунктуры Куку. Гость и его новая секретарь-помощник Юля, которую Артём из человеколюбия свёл с доктором буквально утром, попросив обеспечить работой и заработком, крепко поддали. Ольга от компании тоже не отставала, в отличие от хозяина квартиры, ибо тот своё отпущенное Богом количество алкоголя уже испил. Отчего несколько лет уже боялся даже нюхать спиртное. Доктор, будучи навеселе, нашёл в доме какие-то карандаши и нарисовал на стене кухни симпатичную картину на традиционный китайский сюжет. Морской горизонт с рыбацкими лодками, скалистый берег с пучком бамбука на переднем плане, галочки косяков перелётных птиц и садящееся за горизонт солнце. Вся картина была чёрно-белой, лишь светило выделялось багрянцем на кухонной стене. Над всем природным действом торжествовал иероглиф. А сбоку автор оставил автограф и точную дату рождения произведения искусства — двадцать второе июня две тысячи восьмого года, там же стояло время заключительного штриха — четыре часа утра. Поэтому вспоминать этот день было просто, достаточно зайти на кухню и глянуть на стену. Символизм этой картины был многогранен. С учётом того, что в этот день и час несколько десятилетий назад началась Великая отечественная война. А ближе к полуночи, то есть несколько часов назад, сборная России выиграла матч за бронзовые медали чемпионата Европы по футболу у голландцев. Это придало и так не томному вечеру и ночи буйных красок. Буйство, естественно, происходило на улице, где по Бульвару Дмитрия Донского и улице Грина носились автомобили с Российскими флагами, звучали песни и рвались петарды вперемешку с салютом. Компания вышла на балкон подивиться на патриотический дух москвичей, заодно и покурить. Да, все они и тогда были противниками табака, но считали, что им, практически медикам, можно, справятся. Ведь восточная философия учила тому, что от жизни надо получать удовольствие и проживать её в кайф. А дым сигаретных палочек действительно приносил тогда удовольствие. На улице было уже очень светло. Тут-то Артём и заметил странность в левом глазу, как будто по кругу бегали звёздочки. К тому же, как ему казалось, сбоку от зрачка что-то мешало зрению, вроде большой соринки. Но она никак не хотела выниматься, хотя он платком усердно вытирал открытый глаз и даже видел, как хлопок касается места, где находится соринка. Нет, это была не соринка. Сначала он подумал, будто поцарапал слизистую глаза. Но и это не подтвердилось.

— Похоже, возраст… катаракта у тебя начинается, — посетовал китайский доктор, наблюдая его моргание и ковыряние платком в глазу. — Научу тебя ставить иголки, затянешь её созревание лет на десять, а то и больше. Вкупе с аюрведическими каплями под забавным для русского слуха названием «Дришти», может, и вылечишь совсем. Хотя вряд ли. Я только один раз с излечением сталкивался. Хлопот много, а вы ведь ленивые стали сейчас. Проще пойти к хирургу…

— «Дришти» в глаз я несомненно попробую, а вот иголки куда втыкать? Страшно как-то…

— Не дриштИ, не в сам глаз, а в лоб и под бровь, — непривычно для китайца сострил доктор.

И это был ещё один довод для усердного учения у великого и ужасного доктора Боль премудростям акупунктуры. На самом деле учёба эта началась у Артёма ещё четыре года назад, когда они с женой случайно попали к Куку на приём. Как говорится — не было бы счастья,… но несчастье было настолько запущенно и болезненно, что за китайца с иголками они схватились как за последнюю оставшуюся соломинку, способную спасти. У Ольги безумно болела поясница. Опробовав всех доступных в России, связанных с этой проблемой докторов, они уже было опустили руки. Все после осмотра и различных сеансов говорили в один голос, будто «выскакивают диски», необходимо качать мышечный корсет или делать операцию по удалению грыж и ставить титановые позвонки. Предложили даже поехать на операцию в Германию или Израиль. Но гарантию дальнейшего здоровья дали сомнительную, процентов восемьдесят вероятности оставалось, что Ольга остаток жизни может провести в каталке. Уж про цену и думать было страшно, сами они с подобной не справятся, придётся обращаться за помощью к богатым друзьям. В Германии около двухсот тысяч евро. В Израиле и того больше. Ольга раз в месяц ходила на приёмы к мануальщикам. Делала укрепляющие упражнения. На какое-то время боли утихали и их можно было терпеть. Но через четыре-пять недель всё возвращалось. В октябре две тысячи четвёртого, как раз перед их отъездом на зимовку в Гоа, воспаление усилилось. Она прошла несколько сеансов массажа, но времени в связи со сборами не хватало. Новое на тот момент обезболивающее вроде бы действовало хорошо. И они рванули в тропики в надежде, что в Гоа можно найти всё, что только существует на планете Земля: от йогов, факиров, до шаманов и волшебных докторов. В связи с перелётом и акклиматизацией, боли усилились, долбаный анальгетик уже действовал часа два от обещанных двенадцати. Местные препараты также теряли свою силу после нескольких приёмов. Тропические краски в Ольгиных глазах казались всё более блёклыми. Жизнь становилась невыносимой. Она даже до унитаза добиралась при помощи Артёма и чистила зубы, повиснув на его плече, держась левой рукой за шею. Муж бросил клич среди знакомых, интернетные сообщества гоанцев ещё не были организованы и только зарождались. Сарафанным образом им насоветовали нескольких знахарей, и они отправились к первому в списке. Список не блистал разнообразием. Совсем «волшебников», лечащих заговорами или наложениями на больное место различных частей тела лечащего, они отмели сразу. Оставили мануальщиков, массажистов и им подобных с более загадочными названиями, но имеющими ту же суть, типа костоправов. Первым в списке оказался Джитендрия, аюрвед, в том числе с уклоном на массаж и, якобы, большой дока в делах «постановки на место поясницы». Джитендрия оказался законченным кришнаитом со всеми вытекающими из этого нюансами — чистым веганством, молитвой посреди массажа, попытками завербовать в «преданные» и зваными обедами, состоящими из блюд вегетарианской кухни, имеющими, мягко скажем, непривычный вкус для людей, не посвящённых во всю благодать их вкушения. До кучи он оказался киргизом, и свою деятельность на ниве оздоровления обращающихся к нему, объяснял по-киргизски просто: «Ты думаешь, это хорошая карма киргизом родиться? Нет, это очень плохая карма, вот теперь искупаю, людей лечу, даже рак освоил лечить, если кто заболеет, ты ко мне посылай».

Рак — не рак, но с Ольгиной поясницей у него мало что получилось. Вернее, достаточно, чтобы прекратить поездки к нему.

«Что-то я тебя не лечу, а только калечу», — честно и незатейливо сказал кришнаит после шестого сеанса.

Боли усилились, теперь добираться двенадцать километров от Моржима до Арамболя им приходилось с остановкой посередине маршрута. Жене необходимо было слезать с мотоцикла, расхаживать правую ногу, ибо боль становилась невыносимой от сидения.

Как раз после слов о «не лечу, а калечу» они собирались посетить небольшое сборище в Арамболе, пока нога и поясница снова на разболелись и оставался ещё обезболивающий эффект от массажа Джитендрии, сдобренный таблеткой анальгетика. Это была сходка иностранцев, проживающих в Гоа, причём русских среди этой компании практически не было. Всё происходило на дому у одного китайца, женившегося на голландке, безумно увлечённой экзотическими танцами. Впрочем, и повод для дневной вечеринки состоял в том, что она разучила несколько новых индийских танцев, и ей очень хотелось продемонстрировать своё искусство. Кто пригласил их в этот незнакомый коллективчик, почему они присели именно в этот отдельный кружок на подушке в самом углу двора, Артём так и не вспомнил в будущем. Видимо, все наши действия просчитаны и определены где-то наверху, что-то или кто-то направил их именно сюда. Потому что именно тут оказался датчанин, которого они впоследствии называли «старый викинг», потому что он и впрямь был на возрасте, худой и ростом под два метра, к тому же настоящий потомственный в натуре викинг.

— У вас, видимо, боли сильные в ноге и справа в пояснице? — спросил он их через пять минут после знакомства. — Я видел, как вы идёте, по походке заметно.

— Да уже не первый год проблема, — ответил за Ольгу муж. — Сейчас усилилось, мы уже немного в панике, что нам делать.

— Остаётся одно: ехать к Куку в Калангут, — резюмировал викинг. — Только он поможет, иголками, кровопусканием. У меня была схожая проблема, которая лет тридцать назад началась, а решить удалось только в прошлом году. Никакая медицина не помогала, всё опробовал. Два месяца по три раза в неделю к нему ходил на иголки и банки с кровью и сейчас раз—два в месяц заглядываю. Хоть и починил он меня уже, а хочется ещё здоровья набраться, я ведь старый уже, подъедают меня годы.

И датчанин нарисовал прутиком на земле схему проезда, где можно найти загадочного доктора в посёлке Калангут.

Как ни странно, но поиск китайца труда не составил, настолько доходчиво и подробно старый викинг изобразил схему дислокации клиники. Называлась она «Сад Куку Дзена». Кроме лечебного учреждения в него входил ресторан, который работал только вечером. Тут же жили сам доктор, бригада обслуживающего персонала родом из Непала, в количестве человек десяти-двенадцати (кто их считает), друзья и женщина-китаянка по имени Сэми, совмещающая в одном лице все связанные с работой и отдыхом своего босса обязанности. А также имелись гостевые комнаты для плановых пациентов и внеплановых знакомых великого китайца, прибывающих в гости неожиданно.

Пока Куку лечил Ольгу, Артём вызвался помогать китайцу, всё равно в клинике приходилось торчать несколько часов. Чтобы время шло быстрее, он стал вынимать из пациентов воткнутые Мастером иглы. В его обязанности входило чётко следить за временем, чтобы вовремя освободить пациента, ровно через сорок минут. Хоть большой науки в этом не было, всё же имелись свои нюансы и хитрости — подкрутка иглы, словно ставишь заключительную точку в лечении, очерёдность вынимания, всё имеет в медицине значение. Впрочем, освоить эту науку не составило большого труда. Но самое важное, что Артём почерпнул из работы ассистентом у восточного доктора, это принципы самой акупунктуры. Если снимаешь с иголок по сорок человек в день, то начинаешь замечать и запоминать различные точки, в которые Куку поставил иглы, закономерность сочетаний игл. Потом уже дело техники, выведать у доктора смысл комбинаций и точное место расположения точек. Именно с этого и началась у Артёма любовь к акупунктуре, плавно перешедшая в некую наркотическую зависимость. А впоследствии сделавшая его довольно известным доктором, имеющим клинику в Гоа, а также практикующим и в Москве. Но до этого были годы учёбы и непосредственно у Учителя, и на Тайване, где он сдавал экзамены и зачёты совсем стареньким дедушкам, учителям, у которых постигал ремесло и сам Куку. И строгое выполнение указаний доктора, когда можно было начинать тренироваться ставить иглы, начиная с себя, потом своей семье, потом друзьям и близким знакомым, но не взимая плату. И вот однажды настал день, когда Учитель разрешил ему заводить собственную практику со всеми вытекающими из этого обязанностями, ответственностью и материальной составляющей. Но к этому он шёл долгие годы.

Сентябрь девятнадцатого года выдался прохладным и дождливым, как и конец лета, только ещё холоднее. Известная частная офтальмологическая клиника располагалась в элитном жилом комплексе, прямо на въезде в Северное Бутово. Что подкупало своей близостью к дому нашего героя, благо добираться до неё возможно было пешком. Он неспроста предусмотрел этот момент, так как был наслышан от бывалых знакомых, кто уже проходил операции, что возвращаться домой желательно в сопровождении кого-нибудь и уж точно не за рулём.

Попав внутрь гостеприимного медицинского учреждения, как полагается, с вежливым охранником и двумя коробами бахил на входе, Артём проторчал на предварительном приёме в общей сложности часа три, за которые ему провели консультацию, выяснили проблемы с хрусталиком, накапали в глаза атропина, чтобы лучше разглядеть через специальный аппарат их содержимое. Ужасными приборами светили в глаза и делали красивые фотографии этого содержимого. По окончании бесплатного осмотра вынесли приговор, определяющий, что проводить манипуляции, а именно, вскрывать глаз и удалять хрусталик с последующей установкой искусственного, необходимо лишь с одним левым. Правый вполне ещё годен для восприятия окружающей действительности без радикальных вмешательств. Спасибо акупунктурным иголкам, которые последнее время он ставил себе раз в три дня, строго стараясь не нарушать это правило. Более того, он даже исправил себе остроту зрения на правом глазу. А вот с левым кроме операции поделать уже нечего. Хоть сама катаракта и не была столь серьёзной, но располагалась строго по центру глаза. Отчего при ярком свете или на солнце видел он им как будто через мутное стекло. Будто линзу какой-то хулиган потёр наждачной бумагой. С сумерками картина менялась. Левым глазом он начинал видеть чуть ли не лучше, чем правым, относительно здоровым. Так как в темноте зрачок расширялся, и мутное пятно уходило куда то в сторону. Однако когда он водил машину, этот эффект сводился на нет фарами встречных, слепящих его. Потому автомобилями последнее время он предпочитал пользоваться только засветло или в качестве пассажира, да ещё на заднем сидении.

— Сколько-сколько лет вашей катаракте? — Недоумённо спросила обследующий его доктор по имени Ольга, она несколько раз пропустила мимо ушей его рассказ, как и когда он заметил первые проявления недуга. Но, видимо, упоминание чемпионата Европы по футболу всплыло в её сознании, и она поняла, что произошло это так давно, что и быть подобного не могло. Совсем не могло, именно от слова — никогда.

— У меня муж конченый болельщик, я в курсе, когда турниры проходят, чемпионат Европы состоялся в восьмом году, это уже одиннадцать лет тому назад.

— Так почитай, уже больше, нежели одиннадцать, — спародировал старушечью лексику и голос Артём. — Почитай одиннадцать и три месяца, но далось мне это очень и очень непросто, а главное, больно! Кажный Божий день иголки себе в глаз тыкал и кровью весь исходил. Шутка. Насчёт крови шутка. С иголками не лукавил.

Он рассказал доктору принцип и систему лечения китайскими методами и даже пообещал подарить аюрведические капли против катаракты с нежным названием «Дришти», о которых речь уже шла выше. Потом, как водится, преподнёс озадаченной женщине свою книжку «Наследие восточной медицины».

— Ну, что, решаетесь на операцию? — Спросила выходящего от доктор-офтальмолога Артёма миловидная блондинка Олеся на ресепшене, которой за пару часов до этого он также подарил свою книжку, только уже не «Наследие…», ибо девушка не являлась медиком, а «Гоанские хроники», творение более житейское и подходящее не обременённым наукой представительницам прекрасного пола. Книжка лежала перед девушкой, с торчащей закладкой в самом начале томика.

— Решаюсь, но только на один самый слабый глаз. Один оригинальным, аналоговым необходимо оставить про запас, так сказать, — плохо видящим глазом подмигнул он томной красавице. — Мало ли что случится, вдруг хирург с похмелья, руки дрожать будут.

— Что вы, что вы, у нас такого не бывает! Ни одной рекламации за всё время существования клиники! И врачи наши отличные, все после них видят, как в детстве!!!

— Вы знаете, новорождённые видят мир вверх ногами, так что никому так не говорите. Мало ли что подумают. Шутка юмора у меня такая, извиняюсь, возрастное это у меня, — спохватился он, ибо девушка не всё может воспринять как прикол.

— Вот я вам направления распечатала для справок, причём надо поторопиться, мы вас ставим на операцию на двадцать девятое сентября. Это через две недели. Некоторые справки действительны по полгода. А некоторые, ЭКГ например, только пару недель. Но на ЭКГ и записаться день в день нельзя. Так что вы рассчитайте сами. Но в принципе в вашей поликлинике две трети справок за денёк сделать можно. А которые нельзя, то тут несколько частных клиник вокруг, они вам выдадут за небольшие деньги и времени немного потратите. Одна прямо рядом через дорогу.

— Вот спасибо, — немного озадачился Артём. — Я рассчитывал, что вы мне все бумажки тут сделаете, и анализы возьмёте, так сказать, на месте. У вас нет такого сервиса? Боюсь поликлиник. Последний раз я посещал сие заведение сразу после армии, было то знаменательное событие аж в восемьдесят втором году прошлого века… даже тысячелетия, если разобраться!

— Ой, сейчас в Москве такие поликлиники хорошие, не то, что у нас в Белгороде. В любую приходите, берёте с собой полис ОМС, страхования медицинского то есть, такая карточка, — разошлась в своих объяснениях разговорчивая блондинка. — Там специальный человек всё поможет, все направления взять в таком аппарате, на банкомат похожем. Идёте сначала к врачу общей практики, так теперь называется бывший терапевт, потом кровь сдать, мочу и так далее. За несколько дней до операции мы вам позвоним. Ну, и накануне напомним тоже, это у нас правило такое. Так что времени у нас хватает.

Возможно, девушка всем так подробно рассказывает систему добычи необходимых медицинских документов, но Артём отнёс её приветливость на своё обаяние, а также подаренную книжку. Из заведения он вышел несколько озадаченным, но с нотками оптимизма в глубине души. Вот так платишь конторе огроменные деньги, чтобы тебе сделали нормальное зрение, а она ещё отправляет тебя за кучей анализов, которые, небось, и смотреть-то не будут. Ну, на кой хрен им заключение от стоматолога для того, чтобы порезать глаз? Бюрократы и перестраховщики.

Но деваться было некуда, хочешь лучше видеть — придется пройти этот путь до конца, через тернии поликлиник и азербайджанских стоматологических клиник. Прямо из окна его квартиры была видна одна такая. И он уже пользовался один раз её услугами, когда слетала коронка, которую лет двадцать пять назад ему установил пожилой доктор, кстати, тоже азербайджанец. Но то было на Новослободской. А на месте его нынешнего дома и этой клиники произрастал тогда густой лес. Района Северное Бутово ещё не существовало. Было несколько домов для сотрудников засекреченного «Радио института», находящегося тут же в лесу, ближе к Варшавскому шоссе. На холме, вверх от прудов, из сосёнок возвышалась маковка церкви, далее погост возле небольшой деревеньки, также затерянной посреди лесочка. Сейчас деревни уже нет и в помине, церковь с погостом располагается напротив торгового центра «Квадрат», и разделяет их улица Старокачаловская. А когда-то в семьдесят девятом году прошлого века Артём с тесной компанией своих друзей, с палатками и портвейном «Агдам», отмечали вот тут недалеко от церквушки окончание школы. Как давно это было! И грибы рыжики собирали прямо на том месте, где и находится теперь зубная клиника. Вот туда-то он и зайдёт в первую очередь, благо это по дороге домой. С непривычки поход в лечебное заведение, общение с сотрудниками и ностальгические воспоминания его утомили, и кроме зубной справки он решил больше ничего сегодня не добывать. А добраться потом до дома, лечь на диван перед телеком и тупо овараниваться футболом или ещё какой спортивной передачей.

Стоматологическая часть эпопеи заняла у него минут десять плюс триста рублей денег. Его, конечно, попросили надеть бахилы, пройти в кабинет, сесть в кресло и открыть рот. Отчего он не отказался. Естественно, попытались слегка развести на дополнительные услуги, рассказав, что у него опускается с левого бока десна, и надо что-нибудь в его ротовой полости подлечить. Но он скептически отказался, памятуя историю его жены, которую тут уже разводили на лечение дёсен с весьма неприятными последствиями. Короче, «пролечить» его в этом заведении частной медицине не удалось. Ну, разве что на триста рублей за выданную справку о состоянии полости рта. Из бумажки следовало, что состояние это не носило противопоказаний для операции на глаза. С зубами недорого получилось, заключил он, и с чувством выполненного долга направился в соседний дом к себе в квартиру, задумав весь завтрашний день, а может, и не только его, но и последующие, посвятить окучиванию бесплатной поликлиники с целью добычи там недостающих медицинских документов.

Поликлиника встретила его охранником восточной внешности, что уже не являлось редкостью в городе Москва. Традиционными для лечебных заведений бахилами, видимо, производители их имели своих лоббистов в Минздраве, ресепшеном с благовидной старушкой в белом халате, бдительно вглядывающейся в предъявляемые ей полисы обязательного медицинского страхования. И требующей паспорт, ежели карточка полиса была старого образца, то есть без фотографии.

— День добрый, — начал Артём дипломатически хитро, стараясь озадачить необычностью своей речи пожилую работницу. — Мне бы справочки и заключения для операции на катаракту собрать. С чего порекомендуете начать?

Та и впрямь растерялась от того, что посетитель делегировал ей полномочия решить столь важную проблему, не понимая, видимо, ни бельмеса в хитросплетениях очерёдности и последовательности этого процесса. Тем самым подняв важность её лично и занимаемой ею должности на заслуживающую почёта высоту.

— Я бы, молодой человек, в первую очередь порекомендовала бы вам пойти в сто восьмой кабинет и сделать новый полис. Этот пока действительный, но вы ведь сами знаете, как у нас в стране: в любой момент могут ввести правило и отменить его. Сказали, что будет и новый, и старый в ходу, а завтра возьмут и отменят. И останетесь ни с чем. А новый делать месяц. Как вы ко врачу тогда попадёте? — резюмировала она и полушёпотом добавила: — Бегите быстрее, пока там ни одного человека. Обычно очередь, а сегодня никого. Сниметесь и потом ко мне или сами талон в автомате возьмёте на приём к врачу общей практики. Запомнили?

— Вот спасибо вам, Тамара Сергеевна, — прочитал он её имя на бейджике, приколотом к халату. — Я последний раз в поликлинике бывал тридцать шесть лет назад, если не больше, без вас точно бы не справился. Спасибо вам огромное!

Артём и впрямь попал без очереди в сто восьмой кабинет. Если не считать одного молодого человека, получающего уже готовый документ. Там его быстренько сфоткали, списали все данные с паспорта и старого полиса, пожелав прийти за новым через месяц.

А вот взять талон к врачу в «волшебном» аппарате нахрапом не вышло, и он опять обратился к Тамаре Сергеевне. Впрочем, та с удовольствием откликнулась на его просьбу помочь, благо это давало возможность вылезти из-за стола и размять ноги, а также отвлечься от нудных посетителей, пристающих с глупыми вопросами. Это ведь такое благородное дело — помочь несведущему вежливому и относительно молодому человеку, столь беспомощному без её поддержки.

— За здоровьем своим следить надо! — торжественно воскликнула она, и пожурила забавного пациента. — Где это видано: по тридцать шесть лет в поликлинику не заглядывать? Их зачем государство в каждом районе ставит? А затем, чтобы вы, то есть жители, все туда ходили регулярно. Вон какую технику нам поставили, только приходи, сенсор нажимай, и будет тебе талон к доктору. Ишь!

— Осознал, осознал, — улыбнулся Артём. — Пришёл ведь, видите, какая у нас с вами телепатическая связь!

Бабушка озадаченно смотрела ему в след, соображая, что этот проказник имел в виду. А тот напяливал на себя куртку, которую не стал сдавать в гардероб и уже покидал лечебное заведение.

Талон на посещение доктора общей практики Стрельчук порадовал его своим наличием, но немного расстроил датой и временем. На сегодня врачи были заняты, и ближайшее время имелось только на середину завтрашнего дня. Ему-то хотелось всё провернуть за один, ну максимум, пару дней, а тут уже растягивалось на больший срок. Ведь доктор Стрельчук даст ему направления на сдачу анализов и к другим врачам. И не факт, что все они будут на ближайшее время. Потом нужно будет опять брать талон, чтобы попасть к ней на заключительный приём, где она напишет какое-то там заключение. Хотя сейчас, как объяснила всеведущая начальница ресепшена в холле поликлиники, попадать к тому же терапевту совсем не обязательно. Можно взять талон к любому свободному, и он сделает всё то же самое. Или обратиться к дежурному врачу. Ведь сегодня на дворе двадцать первый век, идёт цифровизация информации, и в компьютере любой поликлиники Москвы будет его медицинская карта, — так провозгласила она. На сегодня его трудовой день опять закончился малым потугами, ну, хоть на новый полис сдал данные и записался к доктору, уже день прожит не зря.

На удачу оказалось, что доктор Стрельчук неоднократно отдыхала в Гоа и просто обожала этот уголок Земли. Артём подарил ей свои «Гоанские хроники», чем сразу подкупил терапевта. Она быстренько настрочила и выудила из принтера кучу бумажек, которые надо было предъявить в холле на первом этаже, где незаменимая Тамара Сергеевна выдаст ему по ним другую кучку талонов из аппарата, и на сдачу анализов, и на приёмы к специалистам. Одна проблема с ЭКГ — кардиолог серьёзно заболел и его некем заменить, в ближайшие две-три недели врача не будет. Но можно получить направление в другую поликлинику, ближайшая есть в Южном Бутово. Правда, и там очередь не на одну неделю. Ибо все бутовские сердечники ринулись туда. По сему этот вопрос придётся решать частным образом в коммерческих клиниках.

— Одна из них как раз находится справа от нашей поликлиники. Ну, расскажите, расскажите, как там сейчас на Гоа? — ностальгически глядя ему в глаза, спросила доктор. — Два года уже не могу вырваться. Как там наша гостиница «Монтего бэй» на берегу в Моржиме? А давайте так, может, возьмёте ещё раз ко мне талон на приём? У нас на одного пациента пятнадцать минут отведено тратить, больше нельзя, время мы уже перебрали. А книгу вашу я сегодня же начну читать.

— Я попробую, но вы же знаете, что это не на завтра-послезавтра получится, а ближе к концу моей эпопеи со сдачей анализов и походам по специалистам. А на заключение я обязательно именно к вам талон возьму, ещё вам своих книжек преподнесу. Кстати, а можно сразу два талона взять на полчаса? — растроганно ответил он.

На следующее утро ему пришлось остаться голодным, так как следовало до десяти ноль-ноль явиться на сдачу крови, а делать это необходимо строго натощак. Он напИсал в фирменную, герметически закрывающуюся баночку, заранее купленную в соседней аптеке. Сделал несколько йоговских упражнений и потопал в поликлинику. Утро выдалось с переменной облачностью, временами выглядывало солнце. Настроение было приподнятое, хоть и хотелось жрать. Прогулка поздним утром по Бутово добавила настроения, но ещё больше возбудила аппетит. Он даже подумал, что зря не захватил с собой шоколадку, кто их знает, сколько крови они откачают из голодного человека, можно так и в обморок грохнуться. Но Артём быстренько отогнал неприятную мысль, благо, уже дочапал до мед учреждения.

Окошко, в котором принимали анализы, оказалось на том же этаже, где располагался кабинет по забору крови из вены. Молоденькая медсестра заботливо приняла баночку из его рук, считав сканером QR код на его талоне, отчего из принтера вылез стикер, который она наклеила на банку с его мочой. Артёму стало немного стеснительно, когда она тщательно разглаживала наклейку и на просвет луча солнца из окна оценивала на глаз прозрачность и цвет жидкости. Но он заранее давал себе слово не шутить и не стебать молодой персонал поликлиники, дабы не нарваться на ответную реакцию. Кто их знает, эту молодёжь, ещё поставит в тупик дядю своими ответами, она сейчас наглая пошла. В кровоприёмочной обмороком он не отметился, ибо даже очень голодному доктору, которым он являлся в данный момент, не к лицу было делать подобное, особенно прилюдно. Хотя с иглами такой толщины он давно не имел дел. Но более тонких понатыкал в человеческие тела не один десяток тысяч. В том числе и в собственную тушку, потому прекрасно знал, что такое боль. А крови забрали всего-то среднего размера пробирку. Со своих пациентов кровопусканием он сцеживает гораздо больше. Через пару часов у него талон на флюорографию, и как раз есть время забежать в «Чайхану» в торговом центре «Круг» перекусить, а пока записаться на платную ЭКГ в ту самую частную клинику, которую ему подкинула доктор Стрельчук. И даже будет время прогуляться до леса по ещё тёплому осеннему солнышку. Оказалось, что кардиолог будет принимать в четверг, то есть через два дня. Грузинская лепёшка хачапури в узбекском ресторане с голодухи показалась очень вкусной. Короче, всё у него складывалось по плану. Жизнь налаживалась и казалась прекрасной.

Погода через два дня испортилась окончательно. Моросил противный ледяной дождь, а температура упала до плюс пяти-шести. Из дома Артём вышел, по привычке надев тонкую курточку, в которой разгуливал всю тёплую часть осени. До клиники, где ему предстояло сделать ЭКГ, тараканить надо было далеко: пройти через переход с дверями, ведущими к станции метро Бульвар Дмитрия Донского, обойти «Пятёрочку», и там ещё метров двести. Дойдя до цели, он промок насквозь, и весь трясся от холода. Вот уже пятнадцать лет он не видел снега и даже такой, как сегодня, погоды, ибо в это время уже сваливал в Гоа. Там в самую холодную ночь января, когда на Индостан опускались «заморозки», температура не падала ниже плюс пятнадцати. Голова побаливала, настроения не было никакого, ещё эта хмарь и очень низкое давление, о чем и предупреждала головная боль, которая его беспокоила очень редко.

— Здравствуйте. Вы на приём? — спросила девушка за стойкой.

— ЭКГ сделать на час я записан.

— Придётся немного подождать, перед вами пациент опоздал.

— Я в принципе не спешу никуда, потому что бездельник безработный, — попытался он развеселить девушку, а может, и себе немного приподнять гнусное настроение. Он достал из рюкзака приготовленную на подарок врачу свою книжку. — Вот, посижу в коридоре, классику пока почитаю.

Приобщаться к классике ему пришлось минут пятнадцать, после чего он хотел возмутиться и сказать на ресепшене, что так нельзя относиться к пациентам, которые платят деньги. Негодование и впрямь стучало учащённым пульсом в висках и давило в затылке, а по макушке бегали мурашки. Он и так чувствовал себя не очень хорошо из-за погоды, разболевшейся после длительной ходьбы травмированной ноги и пониженного атмосферного давления. Но тут из кабинета кардиолога вышел довольно молодой человек замученного вида. Артём встал, чтобы пройти в дверь согласно очереди. Однако в коридоре завыла сирена, и из дальнего кабинета выскочила начальственного вида тётенька. Улыбаясь, она приносила извинения находящимся в ожидании пациентам, уверяя их, что ничего страшного не случилось, это головное начальство решило неожиданно провести учебную эвакуацию. По легенде, поступили данные о минировании помещения и необходимо всем выбираться на улицу. Неожиданность было известна персоналу ещё с утра, а вот пациентам и впрямь получился сюрприз. В компании с персоналом и составляющими очередь, Артём вышел на крыльцо. Большая часть врачей при этом не упустили возможности покурить. Вышла и заведующая в наброшенном на плечи пальто, тоже закурила и вкрадчиво сказала, что начальство у них стебанутое, но надо потерпеть минут пять, не более. Ибо всё это долго не продлится. Тут появился молодой охранник и прокричал: «Отбой»! Сопроводив радостную весть ещё одним не самым литературным словом. Народ даже не успел докурить. Потому ехидно стал хихикать и возмущаться: уж объявлять тревогу, так по полной программе.

— Ну всё, работать, работать, — засуетилась начальница, туша о консервную банку половину сигареты. И, повернувшись к Артёму, добавила: — Вы уж извините.

— Ничего, я привычный. Ну, видимо, сегодня не мой день, как говорят американцы, — ответил он.

Ему пришлось просидеть ещё пятнадцать минут возле заветной двери, пока по коридору опять не прошла начальница. Увидев его, она удивилась, вошла в кабинет кардиолога и грозно воскликнула: «Вы что? Вас пациент уже полчаса ждёт! — и, далее, Артёму: — Проходите, пожалуйста».

Он вошёл, пропустив выходившую навстречу из кабинета женщину, и увидел дожёвывающего чего-то врача, невысокую и не очень молодую женщину.

— Приятного аппетита, конечно, но я уже собирался уходить, — возмущение ещё больше запульсировало в висках. — То в войнушку играете, то обедаете…

— Извините, я думала, вы ушли ещё раньше, до тревоги. Я все учения в кабинете просидела, решила, что вы расстроились и ушли, не дожидаясь…

Пульсация в висках усилилась и дошла до вибрации и спазмов. Видимо, невозмутимость жующего кардиолога и его пофигистский тон ещё больше подняли артериальное давление. А тут ещё доктор, стряхнув рукавом крошки со стола, попросила его левую руку для измерения этого самого давления.

— Мне бы ЭКГ сделать, — показал он взглядом на стоящую рядом кушетку и измерительный аппарат. — Мне бумажка для операции по замене хрусталика нужна.

— Подождите, сначала давление измерим, порядок такой, — она накачивала грушей воздух в манжету тонометра.

Глаза её округлились. Артём следил за взглядом доктора, и сам прифигел от увиденного, но виду не подал. Стрелка на приборе дёрнулась на цифре двести восемьдесят! То есть систолическое, в простонародье верхнее давление более чем в два с половиной раза превышало норму. Показатель нижнего — диастолического он даже не стал себе запоминать, стрелка перестала двигаться рывками где-то в районе показателя двести миллиметров ртутного столба.

— Вы давно прибор проверяли? — спросил он врача. — Вы же понимаете, что человек с таким давлением не может спокойно сидеть перед вами. Он, как минимум, должен валяться на полу с инсультом. Я знаю о своих проблемах с давлением. Так сказать, бурная молодость и очень активная. Но не двести восемьдесят же!

— Вы сами заметили. Если не верите, давайте возьмём другой тонометр. Вы как себя чувствуете? Нет обморочного состояния?

— Чувствую не лучшим образом после часового нервняка с вашими учениями и такой погодой. К тому же в коридоре просидел не в лучшей компании, но в обморок падать не собираюсь, как и с инсультом. Не дождётесь.

— Может, таблеточку капотена? — врач заметно нервничала. Второго прибора у неё не было. Но страх за пациента отчётливо проглядывался в её взгляде. — У вас точно нет обморочного состояния? Вы понимаете, что я обязана немедленно госпитализировать человека с такими показателями артериального давления?

— Нет уж, извините, у меня сегодня дел ещё полно. Сейчас своих травяных индийских таблеток выпью. И сделайте мне уже, наконец, ЭКГ, а со своим здоровьем позвольте мне самому разобраться, я доктор акупунктуры. И хотя правило «доктор без сапог» ещё никто не отменял, я сам себя вытащу иголочками и аюрведой! — Артём на всякий случай последний год носил с собой индийские травяные таблетки «мукта вати».

— Сейчас всё сделаю, только вы мне подпишите, что отказываетесь от госпитализации, я за свою карьеру боюсь уже. И давайте померяем ещё раз давление минут через десять, раз вы своё лекарство приняли.

Давление заметно снизилось и показывало уже двести сорок, что тоже было далеко от нормы, но всё же лучше экстремальных предыдущих показателей. А, может, она меня разводит — промелькнула у Артёма вполне здравая мысль в гудящей голове. Ну реально, не может человек не падать хотя бы в обморок с такими показателями! Может, у неё специально тонометр подкручен, и она вызовет свою «специально обученную» скорую или засунет его в кардиологический стационар своей немерено платной клиники, а они потом будут с него тянуть бабло?

Доктор дописала бумагу, которую он подмахнул, увидев краем глаза фразу: «от госпитализации отказался» и пригласила его прилечь на кушетку. Обклеила датчиками и включила старенький аппарат, который уныло попискивал. Из принтера вылезала лента с показателями работы его сердца.

— Как я и думала: у вас блокада третей степени и гипертензия левого желудочка! Я сейчас ещё позвоню, проконсультируюсь с нашим главным кардиологом. Очень рекомендую в стационар, отказ чреват остановкой сердца в любой момент. Вам кардиостимулятор ставить необходимо. Вы на машине ездите?

— Нет, пешком хожу, в Индии на мотоцикле. Видите, только левого желудочка гипертензия, а полгода назад было ещё и предсердие расширенное. Иголки чудеса творят, вкупе с нагрузками йоги. Давайте уже заключение.

— Вам опасно за рулём ездить. С такой кардиограммой ни один анестезиолог вас на стол операционный не положит. Может, всё же подумаете?

Артём оплатил посещение на ресепшене. Настроение и состояние было в разы хуже того, с которым он явился в клинику. Видимо, всё случившееся включило у него режим примерно того состояния, которая эта врачиха называла обморочным. Чувствовал он себя, прямо скажем, хреново. Вот так вот, пришёл за бумажкой для операции по врезанию нового хрусталика в глаз. А тебе предлагают вшить батарейку для сердца. Ещё идти домой под этим дождём, что тоже не добавляло настроения. Однако действие таблеток прояснило голову. Нет, надо срочно брать себя в руки и наконец заняться своим здоровьем. А то гробишь его, леча других, а собой и заняться некогда. Не просто так ещё Учитель говорил: старайтесь отстраняться, закрываться от больного, иначе расходуешь на него своё здоровье. А он так и не делает этого, каждого пропускает через себя. Ведь иначе и результат хуже, это ведь обмен энергиями. Доктор своей энергией лечит больного, иглы и банки это только средство, инструмент. Потому и результаты лечения у него самые высокие, ни у одного ученика Куку таких нет. Всё, с завтрашнего дня строго, невзирая на приёмы пациентов, ставлю себе через день иглы, надо спасать уже своё сердце, оно у него одно! Опять же для большего эффекта лучше, чтобы чужая рука с иной энергетикой ставила ему иглы. Как раз подходящий случай, чтобы учить жену своему искусству на самом себе. Опыт у неё уже хороший был год назад, когда всё это только началось. Пора, пусть осваивает. Мало ли что с ним случится.

С одной стороны поход в эту клинику отнял у него кучу нервов и здоровья, с другой он получил чёткую картину состояния своего сердца. Сам бы он так не смог, всё-таки и докторам приходится болеть. И никто не отменял принцип, что диагностировать своё здоровье в разы сложнее. Даже по пульсу. Когда он слушает его у других, он видит картину как бы со стороны. А себя слушать гораздо труднее, это как с голосом. Себя изнутри мы слышим искажённо, не так, как наш голос слышится другим. Если дать вам послушать запись вашего голоса, вы можете его не узнать, настолько он не похож на ваше внутреннее ощущение. И уж приятным вы его точно не назовёте.

Супруга была занята своими делами, разрывалась между кухонным творчеством и смартфоном, в котором общалась в чате матерей военнослужащих части её сына.

— Ты чего-то бледный совсем, — констатировала она. — Замучился справки собирать?

— Хреново чего-то, погода, видимо, — не стал он выдавать всех деталей вновь открывшихся обстоятельств его здоровья. — Полежу пойду. Может, это последствия того, что мы часто начали ругаться последнее время! Давление у меня высокое очень, пожалуй, ещё «мукту вати» приму.

Он ушел в спальню, принял таблетку и стал прислушиваться к частоте ударов своего сердца. Через какое-то время ему показалось, что сердце стало вести себя совсем непредсказуемо. То его шарашило с очень высокой частотой. То она замирало, будто пытаясь передохнуть и потом навёрстывало упущенное. Аритмия, которой раньше у него не наблюдалось. Да, всё когда-то случается первый раз, подумал он и попытался вздремнуть. Но мысли не дали ему этого сделать.

За неделю до Нового года.

Наутро от проснулся в состоянии, как будто и не спал вовсе. Наверное, так оно и было. Артём впадал в дрёму или то было сонное беспамятство, перемежающееся тяжёлыми мыслями и сбоями в работе сердца. Состояние, как он сам его определил, было плохое, но не критическое. Однако, он тут же вспомнил данное самому себе и Богу накануне вечером обещание вызвать скорую в случае его благополучного дожития до утра. С собой-то ладно, можно и продинамить, а вот обещания Богу лучше всё же выполнять.

— Оля, — потряс он за плечо жену. — Ты только не психуй со сна. Но мне лучше сейчас вызвать скорую, совсем хреново что-то.

— Что случилось? — подпрыгнула, как ошпаренная, жена. — С сердцем плохо… я так и знала вчера, что тебе поплохеет… предчувствовала…

— Чего трендеть — вызывай. Я сам дурак, но исправлять это уже поздно, возраст неподходящий. Может, у скорой получится, — не очень смешно пошутил он.

Звонок в дверь раздался буквально через десять минут. Мужчина и женщина в характерной униформе вошли в дверь, надели на ноги вездесущие бахилы. Вежливо и довольно приветливо спросили, кто тут приболел, какие симптомы проявились у занемогшего. В медиках даже по виду угадывались иногородние, доктор был молод и родом из Башкирии, медсестра оказалась почти местной, то есть из Подмосковья, а именно, из Серпухова. Они замерили давление, пульс и немного забеспокоились, доставая из сестринского чемоданчика портативный аппарат ЭКГ и прочие медицинские приблуды для оказания экстренной помощи.

— Давление у вас повышено, но пока ещё терпимо — сто пятьдесят на сто, но это утро, после сна всегда меньше показатели, нежели дневные значения. А вот пульс совсем плохой, прибор тридцать показывает, в два раза меньше нормы. — Тем временем сестра наклеила ему на грудь, руки и ноги, датчики. Прибор ЭКГ заурчал и начал выдавать ленту с графиком работы его сердца.

— Какие поступят предложения? — Артём старался держаться молодцом, что у него вполне получалось, на людях он всегда чувствовал прилив бодрости и как бы оживал. — Может, вколите чего вашего химического и с Богом разойдёмся?

— Вколю, конечно, с таким пульсом жить нелегко. А вы молодец, держитесь хорошо, — доктор что-то писал в своих бумагах, бросая взгляд на выползающую из железного ящичка бумагу. — Пульс мы поднимем. А по правилам, должны вас срочно отвезти в больницу. Вы как на это смотрите? О, блокада у вас сердечная, переносной аппарат погрешность большую даёт, он только наличие проблемы показывает, а глубину её нет. В больнице вас на хорошем проверят…

— Вообще-то отрицательно, не хотелось бы в стационар…. Домашним режимом никак не обойтись? — ответил он, но доктор молчал, не отвлекаясь и сосредоточенно заполняя какие-то свои должностные бумаги.

Медсестра тем временем пристроила на руке катетер, проткнув вену в сгибе локтя и приклеив приспособление пластырем. Она ловко высосала шприцом препарат из ампулы, сняла иглу и через отверстие катетера впрыснула его в вену Артёма.

— Что это было? — он буквально сразу почувствовал изменения в самочувствии и даже испытал некий наркотический эффект. — Дурь какая-то?

— Можно и так сказать, но скорее, яд в малых дозах, атропин, поднять частоту сердечных сокращений. Вы не беспокойтесь, вам не стоит, всё будет в порядке. Поверьте, вы у нас третий сегодня за смену с подобной проблемой. Погода, видимо, давление скачет туда-сюда. Но вы самый лёгкий и позитивом от вас веет. Я уверена, с вами всё хорошо будет.

Артём сказал Ольге, чтобы та принесла ему два экземпляра «Гоанских хроник», чтобы подарить медикам. Подписал их, сделав акцент на слове «коллегам» и вручил удивлённым работникам скорой.

— Вы писатель? — в глазах медсестры появилось уважение. — А про коллег это вы чего в виду имели?

— Мы и впрямь коллеги, только немного наоборот, у вас медицина называется аллопатия, а моя — ТКМ, то есть традиционная китайская медицина, с упором на акупунктуру, иголки. Крови много пускаем пациентам, хинжама-так называется у мусульман. Прижигания специальными полынными сигарами. И вы, и мы людям помогаем, только на человека и болезнь смотрим с разных сторон, вы его на части делите и занимаетесь отдельными органами. А мы в целом, ибо всё связано в организме. Но это я так к слову и в общих чертах, на самом деле различий гораздо больше.

— То-то я смотрю, другого человека с такими показателями, как у вас, уже бы откачивать пришлось, а вы прямо бодрячком.

— Да, было у меня гораздо хуже, еле выжил. Год назад как раз всё и началось, но вытащил себя при помощи жены и сына. До комы доходило. Я во время проявления сознания говорил им, куда мне иголки ставить и снова вырубался на сутки. Без врачей и скорых обошёлся. А сердечные последствия — это уже осложнения потом пошли… ладно не будем о медицине, вернее, будем о том, что мне сейчас делать. Понимаю, что для лечения нужно время, а состояние моё таково, что его может не оказаться. Остаётся оперативное вмешательство. Я не операцию скальпелем в виду имею, а оперативность, скорость приведения меня в порядок на данный момент. А потом я уже сам, своими силами справлюсь.

— Правильно понимаете, коллега, — доктор давно дописал свои бумаги и даже глянул в книгу, почитать посвящение Артёма. — По всем инструкциям мы должны вас везти в ближайшую больницу, где есть свободные места в отделении кардиологии, там вас продержат сутки-двое в реанимации и потом сделают операцию по установке кардиостимулятора. Но вы можете отказаться. Тогда мы обязаны будем приехать к вам через час, проверить ваше здоровье и ещё раз предложить госпитализацию. Мы опять вас качнём препаратом, может, станет лучше, может нет, но в конце концов стимулятор вас ждёт всё равно. Если вы конечно не гений ТКМ, и у вас хватит времени, сил и способности на выздоровление.

— И как лучше поступить? — Артём вспомнил, что вчера он пообещал не только вызвать с утра скорую, но и выполнить рекомендации врачей этой самой скорой. — Может, ехать всё же в больницу?

— Давайте так. Мы вас подкачали, вы на оптимистической волне. В ближайшие два часа с вами ничего не произойдёт. Как раз будет время умыться, покушать и сходить в туалет. Потом в больнице вас положат в реанимацию, где не позволят это делать в свободном режиме. Там вставать с кровати и ходить не положено. Только утка и судно. Вы раньше ведь в больницах не бывали, насколько я понял? Уверяю вас, это не очень комфортно. А у нас смена уже заканчивается. Нам домой хочется. Если повезём вас мы, то это часа на два задержки, в зависимости от пробок. Нам ещё на базу возвращаться через пол-Москвы. Переодеваться, формы заполнять, сдавать смену. А через два часа к вам прибудет другой, свежий экипаж, только что заступивший на дежурство, понимаете?

Артём, естественно, понимал уставших медицинских работников. Да и сам хотел привести себя в порядок. К тому же ему ужасно хотелось пИсать, и он понимал, что это от вколотых препаратов. Каково же будет ему в дороге? Тем более, что сейчас утро рабочего дня, и все трассы Москвы стоят в пробках. Да, лучше иметь пару часов времени на подготовку. Ему сейчас стало значительно лучше, и даже появилась мысль не ехать вообще. Плюнуть, дождаться следующей бучи с супругой, и только после этого лечь под скальпель. Может, и без операции получится обойтись? Выбрать, так сказать, весь ресурс до конца, а потом… нет, слово дадено, его надо выполнять. Да и когда этот резерв иссякнет? Может статься, во время секса, например! Вот неудобно получится, улыбнулся он про себя. Судя по проснувшемуся чувству специфического юмора, ему и впрямь стало лучше благодаря препаратам. Но сказано — сделано. Пусть эта смена едет отдыхать и передаст его другой, а часа через два помытым, попИсавшим и просравшимся, он с гордо поднятой головой отправится в больничную неизвестность. Будем надеяться, с хорошим концом.

ПопИсать у него так и не получилось, хотя жутко хотелось. Но коварный атропин или ещё какая-то хрень, чем его накололи эскулапы, что-то сделали с мочевым пузырём. Он минут пять простоял над унитазом, потом не выдержал и присел на него. Получасовое сидение также не дало результата. Тянуть больше он побоялся, ещё следовало съесть чего-нибудь. Уж если в туалет не пускают, то пожрать тоже не дадут. Бриться и надевать всё чистое он тоже не стал. Во-первых, не в бой же последний идёт, возвращаться он не просто собирался, но и был уверен в благополучном исходе. Во-вторых, его всё равно разденут и выдадут казённую пижаму.

Следующая смена врачей приехала даже на десять минут раньше. Медсестра оказалась также жительницей Подмосковья, но только уже из Ступино. Это показалось Артёму хорошим знаком. Серпухов и Ступино начинались на одну букву, да и располагались не так уж далеко друг от друга, одно направление Подмосковья — южное. Доктор же был дагестанцем, очень интеллигентным и, судя по всему, весьма образованным. С хорошей, отзывчивой реакцией на Артёмовские приколы. Им он тоже подарил по книжке, а обаял своим чувством юмора и непосредственностью ещё больше, чем предыдущую. Оно и понятно, после уколов состояние его значительно улучшилось. Шутка ли, после пульса в тридцать ударов в минуту нынешние сорок два-сорок пять казались пульсом здоровяка. Ольга собрала в сумку какие-то шмотки для больницы, на что доктора посоветовали не суетиться, всё равно вещи придётся сдавать на хранение. Ближайшие дни он будет в реанимации. Они хотели положить его на носилки. Но пациент категорически отказался.

— Вы шутите, я, здоровый лоб, всему подъезду известный доктор, покидаю свою квартиру в лежачем положении! Консьержи-узбеки, кстати, тоже мои пациенты, будут переживать — если доктора выносят, значит ему совсем плохо, а мне-то уже хорошо. Ну, может, не хорошо, но нормально, терпимо.

— Здесь ладно, идите своими ногами, но в больницу приедем, прямо в машине ложитесь на носилки, там камеры везде, если увидят, что вы пешком идёте — нам такой втык будет… пациент в кардиологическую реанимацию прогулочным шагом… нас премиальных лишат.

Конец ознакомительного фрагмента.