Аукцион на Джиннии

Игорь Самойлов, 2021

На Хрустальных Берегах неспокойно. Извечные соперники Джинния и Зайония начинают тонкую игру. На кону – самое прибыльное предприятие Берегов. Кто стоит за каждой из сторон? Какие силы прячутся в тени? Хранитель баланса Лореон пытается удержать мир от войны, которая кажется неизбежной. Ситуация становится ещё более запутанной, когда в игру вступают жители Гавра и степень непредсказуемости возрастает до небес.

© И. Самойлов, 2023

© Интернациональный Союз писателей, 2023

Дизайн обложки Диана Верещагина

* * *

Игорь Самойлов — писатель-фантаст, философ, музыкант.

За первый роман из серии «Хрустальные Берега» «Ёрт бы побрал этого Гвидония» был удостоен двух престижных наград: премии «СТАРТ» Международного фестиваля фантастики «Аэлита» (Екатеринбург-2019) и Гран-при в номинации «Фантастика» I Международного литературного фестиваля им. А. С. Пушкина, посвященного 220-летию со дня рождения поэта (Крым-2019), совместно с российским писателем-фантастом Вадимом Пановым.

Аукцион на Джиннии

Предисловие

— Вот и пришло твоё время, Вара из Калья, — прошелестело рядом. — Пора платить долги.

Та, к которой обращался голос, открыла глаза и взглянула на говорящего. Дух явился в прежнем облике — рогатой головы в синем пламени.

— Через три недели будет Аукцион на Джиннии. Как я и говорил, одна услуга — и существенная часть твоего наказания будет прощена, Вара. Видишь, я умею быть милосердным.

Она молчала. Это была всего лишь преамбула. Вещь несущественная в данном конкретном случае, чтобы реагировать на неё.

Голова понимающе хмыкнула:

— Понимаю, у тебя нет повода относиться ко мне доброжелательно. Но, знаешь… вежливость — всё-таки необходимое условие для нашего общения. И не забывай: если хочешь отомстить, тебе нужен союзник и помощник.

— А что, Гвидоний всё ещё жив? — не удержалась она от вопроса, который только и занимал её сознание.

— Вара, Вара… — с наигранным вздохом произнесла голова, — я же тебя предупреждал, что он не тот, за кого себя выдаёт. Ты мне не верила. Как видишь, напрасно.

Новость была жгуче ошеломляющая. Невероятно, чтобы этот ничтожный прыщ смог выжить. Что же надо было сделать такого, чтобы спастись от… да всех практически! Невозможно…

Впрочем, у новости был и известный плюс. Он жив, а значит, заплатит. Она отлично понимала, что хозяин рогатой головы играет на её слабых струнах. Но — месть есть месть. Нет ничего слаще её. И если Гвидоний жив, то она сделает всё, чтобы он ответил. А потом дойдёт очередь и до нынешнего тюремщика.

— Итак, к делу, — почти официально произнёс голос. — Я тебе предлагаю сделку. Заметь: предлагаю — хотя могу и заставить. Но я предпочитаю иметь тебя в качестве союзницы.

— Говори, — еле шевельнула губами Вара в ответ.

— Ты поедешь на Джиннию и сделаешь в точности то, что я тебе скажу. Взамен я открою тебе, где и как отыскать Гвидония. Будь уверена: без меня тебе это не удастся. Он оказался ещё хитрее, чем я предполагал.

— Что нужно сделать у джиннов?

— О, всего ничего. Пустяк для такой могущественной колдуньи, как ты, Вара…

— Что… тебе… нужно?

Вара вложила в эти слова столько холода, что казалось, мог замёрзнуть весь мир.

Голова понизила голос до еле слышного шёпота. И, странное дело, слова были на таком древнем и забытом всеми языке, что у Вары перехватило дух. Но она знала этот язык. А голова знала, что она знает. И это был такой сюрприз, который перевешивал все её прочие горести.

— Надеюсь, я тебя не сильно удивил, — вернулась голова через минуту к своей обычной речи. — Иначе ты меня сильно разочаруешь. А я этого не люблю. Или ты думала, что сможешь сохранить что-то в тайне от меня?

Вара медленно сглотнула и чуть приоткрыла веки.

— Ты же не настолько глупа, чтобы предположить, что тебя оставят в покое? За тобой долг, Вара, и он требует уплаты. Небольшая помощь — вот и всё, что от тебя потребуется. А чтобы ты не питала иллюзий, что будет как-то иначе, я скажу тебе ещё кое-что.

Голова наклонилась к волшебнице и еле различимо произнесла короткое слово.

Вара вздрогнула, и это выдало её.

— Вот видишь, — с деланым сожалением произнесла голова, — не надо недооценивать других. А теперь — вперёд, Вара. Твой путь начертан, осталось всего ничего — пройти его. Ты знаешь, что мне нужно.

С этими прощальными словами огонь исчез, и Вара осталась одна. Она пошевелилась, ощущая неожиданную свободу. Оковы сняты. По крайней мере, видимые. Насчёт других ей дали отчётливо понять: она на цепи, соскочить с которой не в её силах. А значит, оставалось только одно — играть по тем правилам, что ей установили. И ждать.

Услуга была такой, что последствия её могли быть ещё хуже, чем игра с Гвидонием. Вара даже не сразу осознала, какой именно подвох таился в этой с первого взгляда безобидной просьбе. Но он точно был. Она чувствовала это вполне определённо.

Просто пока не обладала достаточной информацией. И вот этот момент ей необходимо было прояснить в первую очередь. Рассчитать время. Подготовить возмездие. И нанести удар.

Предисловие второе

С утра в заведении Алевтина Григорьевича было тихо, как в бане в понедельник. А всё потому, что намечался визит гостя. Да такого, что про всех остальных приходилось забыть, как бы важны для бизнеса они ни были. Сам Наместник.

Годовик загодя навёл порядок, всех отправил на перерыв, оставив только самый проверенный персонал, и поджидал босса, нервно поглядывая в окно.

Босс задерживался.

«Ну, это у него фирменное», — утешал себя Алевтин Григорьевич, но на душе у него было неспокойно. Дела, порученные ему, как назло, поворачивались непредсказуемым образом. А непредсказуемость Наместник Кир не любил.

Бизнесменом годовик был неплохим, хотя и поговаривали злые языки, что всеми своими успехами он обязан Наместнику. Ну так и что? Идите и вы. К нему. Посмотрим, как у вас получится. Примерно так размышлял Алевтин Григорьевич, попутно не забывая следить за чаем. Фирменный рецепт. Для солнца нашего.

В сенцах тихо всхлипнула могучая дверь, и вошёл Наместник.

«Вот он всегда так», — вздрогнул годовик.

— Не ждал, Алевтин Григорьевич? — с усмешкой поинтересовался Наместник Кир.

— Так это, — не сразу нашёлся годовик, — как это? Чего это вы? Отец родной…

— Ладно-ладно, — махнул полушутя тот, — чаю давай. Есть?

— Ну а как же, — захлопотал годовик, — завсегда…

Чай скорым образом был налит, поданы сушки с маковыми узорами. Кир Владимирович в еде был скромен. Разносолов импортных не жаловал. А предпочитал всё своё, стразовское. Проверенное.

— Хороши, хороши… — оценил сушки Наместник. — Мягкие, в меру сахарные. Да и маку не пожалел. Молодец, Алевтин Григорьевич! — задушевно так произнёс Кир Владимирович, но у годовика шерсть дыбом встала. Там, где была.

— Ну так, стараемся, — сглотнул комок он. — Самое лучшее вот припасено.

— Стараешься? — кивнул Наместник и — в своей манере — то ли спросил, то ли посомневался.

— А что не так? — насторожился ещё больше годовик.

Кир, не торопясь, откушал чаю. Кружечку Алевтин Григорьевич подал особую. Именную. Никто и никогда, кроме Наместника, кружечку эту не трогал. И не видел даже.

— Про Султан-бея новость не слышал? — изволил обронить Кир.

— Намгана? — уточнил годовик.

— Ага, — кивнул легонечко Красно Солнышко.

— Ежели что совсем новое… — почесал в затылке Алевтин Григорьевич.

— К Марвину гонцов засылал недавно, — сообщил Наместник.

— О! — оторопел собеседник.

— Смекаешь, куда игру ведёт?

— Примерно, — подобрался годовик, понимая, что где-то упустил важное.

— Примерно, — насмешливо передразнил Кир Владимирович, — а надо бы точно.

И сухо констатировал, ставя чашечку на стол:

— Нюх теряешь, Алевтин.

Тот посопел виновато, но оправдываться не стал. Знал: себе дороже выйдет. И дрогнувшим голосом заметил:

— У Марвина ему не светит.

— Не светит, — согласился Наместник, — но заход интересный. Значит, на войну собирается, не иначе.

— Не иначе, — кивнул годовик. — А мы чего?

— А мы… — задумчиво протянул тот. — Не съездить ли тебе в Вальгаллу?

— Так это… — осторожно заметил Алевтин, — валькирии дорогие, как… В общем, съездить-то могу, но есть ли смысл?

— А ты подумай, — укоризненно сказал Наместник, — подумай хорошенько.

Алевтин Григорьевич опять почесал затылок и упавшим голосом предположил:

— Армия нужна?

Наместник внимательно посмотрел на годовика, но ничего не сказал. Тот и так, впрочем, всё понял:

— Валькирии дорогие да и заметные очень. А перед Намганом нам светиться не след. Да и Сидхе не обрадуются… Стало быть, нужен другой подход…

Кир Владимирович неторопливо и обстоятельно сделал ещё несколько глотков, пока Алевтин Григорьевич формулировал задачу. Потом поставил чашку и кивнул:

— Султан-бей Востока игру затеял.

— А я думал, он того, — посопел годовик, — из-за Фарнис расстроился.

Кир тонко улыбнулся на такое наивное толкование происходящего, но ничего не ответил.

— Значит, не из-за неё, — сделал правильный вывод собеседник.

— С прежним Султан-беем Запада, знаешь, что сделали? — внимательно глядя прямо в глаза Алевтину, спросил Наместник.

Тяжёлый был взгляд у него, годовик поёжился, посопел, но отвечать всё одно надо было:

— Слышал.

— А раз слышал, значит, понимать должен, что Фарнис, как бы ни длинны были её прекрасные волосы, — только повод.

— Новый Султан-бей Запада авторитета пока не имеет, — медленно стал размышлять годовик, — стало быть, не удержит вожжи, слабину даст. Отгрызут у него кусок, точно отгрызут. И немалый кусок.

— Намгана, сам знаешь, кто прикрывает, — решил помочь направить нить рассуждения в правильное русло Наместник, — вот и смекай.

Алевтин Григорьевич смекал. Игра представлялась рискованной. Но самое занимательное было в том, чтобы понять, у кого это хватило дерзости стравливать султанов. Без Сидхе такое невозможно. Но им-то это зачем?

— Намган противу Сидхе не рискнёт, — продолжил годовик. — Да и никто не рискнёт. Значит, здесь появился кто-то ещё. Кто-то, кого мы не знаем, но кто-то очень крутой.

— Сидхе эта мышиная возня малоинтересна, — скучающим таким тоном обронил Наместник Кир. — Они же великие.

— А это значит… — простёрся мыслью Алевтин Григорьевич за тонким намёком. — Что?.. Неужели Зайония? Ек-ти-ить… — годовику даже дурно стало от собственного предположения. — Куды катится-то…

— Тщеславен Намган наш, — усмехнулся Кир, — ох как тщеславен. Самих джиннов переплюнет.

— Кстати, — воскликнул поражённый только что пришедшей мыслью Алевтин, — там же ещё и джинны! Как это я раньше не просёк?

— Лучше поздно, чем никогда, — вставая и как бы мимоходом бросил Наместник Стразы. — Действуй, Алевтин Григорьич.

И опять только скрипнула негромко дверь — и никого. Вроде только что тут был, а такое чувство, что не был.

«Талант, однако», — тоскливо подумал годовик. Потом ещё подумал и совсем пригорюнился. Миссия выглядела невыполнимой.

Предисловие третье

С тех пор как на Гавре появились новые герои, каждый, даже самый захудалый, житель этого места мечтал о такой же славе. И деньгах, конечно.

Капец, заделавшийся королём, вообще одно время был кумиром золотой молодёжи Гавра. Просто образцом для подражания. Но какие-то тёмные дела с одной широко известной в узких кругах нимфой подорвали его финансовое благополучие. Знаете же, как это бывает.

Что, в общем, и неудивительно. Девочки и деньги совмещаются плохо и ненадолго. Вот только вместе с богатством сразу утерялся и вожделенный авторитет. В тех самых определённых кругах, если понимаете. А это было весьма и весьма огорчительно для гаврского короля. Без денег королей нет. Ни гаврских, никаких. И ведь не поспоришь!

Так что наш король притух, приуныл и куда-то подевался.

«К Мальве своей дунул, не иначе», — поговаривали злые языки. Но на то они, языки, и зовутся злыми, чтоб гадость и неправду транслировать. Они же просто завидовали, ясное дело. Ведь какой ещё гавр мог бы похвастаться романом с самой нимфой? Во-о-от. А Капец мог.

Впрочем, наше повествование не об этих достойных гражданах, удостоившихся аудиенции у самого Наблюдателя. Их доблестные деяния, воспетые во многих песнях (пока хватало дублонов), прочно владели головами многих гавриков и повсеместно вдохновляли на такую же круть.

А всё почему? А потому что главное — понять, что всё возможно. А если уж до тебя вон что сотворили такие же парни, как ты, то — всё. Гора, иди сюда, мы тебе красивое сотворим.

А когда есть желание — неизбежно появляются и возможности. Так ведь?

1

Если вдруг кто не знает, что такое Аукцион на Джиннии, то тут необходимо сделать хотя бы пару пояснений. Во-первых, это главное событие года на Джиннии, а Джинния — это вам не хухры-мухры.

Во-вторых, нет другого места на Хрустальных Берегах, где в таком количестве и разнообразии предлагается антиквариат из разных эпох и миров.

Ну а, в-третьих, — чтобы уж совсем прояснить картину, — это единственное мероприятие, которое удостаивают вниманием Высшие Сидхе. Всё понятно?

Естественно, что событие такое привлекает множество интересующихся ценными экспонатами. От фанатов и узких специалистов до… жуликов всех мастей. Ибо где ценности, там и пожива. Не вчера так сложилось. И даже не позавчера. Но, само собой, служба безопасности на Аукционе профессиональная. И уж на что на что, а на охрану устроители никогда ресурсов не жалели.

А уж с тех пор как дополнительное попечение за спокойствие взяли на себя спецы Марвина Синегубого (о ценнике за такие услуги ходили легенды), то тут и вовсе настала тишь да гладь.

Кроме того, за боссами этого мероприятия не заржавело привлечь самых сильных персон для обеспечения полной и всеобъемлющей безопасности и со стороны магии. Говорят, одно время сама Фальмин Предсказательница помогала джиннам устраивать этот праздник роскоши. Естественно, для тех, кто в ней, роскоши, живёт. Ну или хотя бы её понимает.

И ведь красиво жить не запретишь. А уж хотеть красиво жить… — это запретить ну совсем невозможно. А иначе зачем и жить, так?

Естественно и всеконечно, где крутятся большие деньги (а на Аукционе обращались действительно огромные суммы), там и варианты нормальные по приложению этих самых денег появляются. Так бизнес и строится. Правильные люди в правильном месте. А Хрустальные Берега — на то и цивилизованное пространство, чтобы капиталы в прибыльном направлении определять. Такие дела.

Как и везде в подобных темах, возле Аукциона крутилось множество разнообразных дилетантов. Кто-то только входил во вкус и понимание процесса, кто-то подсел на азарт, а кто-то просто использовал площадку для наживы.

Ведь дублоны, как выяснено давно и окончательно, не пахнут. Но на этот момент устроители особенно не морочились. Каждый зарабатывает как может. Главное — не попадайся.

Сам Аукцион, как и полагается такого рода событиям, имел свои сюрпризы, тайны и легенды.

Ходили слухи, что помимо основного, официального, Аукциона одновременно проходил ещё один. Сугубо камерный, так сказать. Для избранного круга. И самое интересное выставлялось и реализовывалось именно там.

Официально устроители никогда не признавали наличия подобного разделения: на важных и особо важных покупателей. Но народная молва — штука такая. Чем больше отпираешься, тем меньше верят. Хотя как иначе?

И вот там, как утверждалось «знающими» персонажами, в этом очень узком кругу, и разыгрывались самые значимые экспонаты, которые джинны тщательно отбирали для Аукциона. Не одна сотня знаменитых (и не очень) охотников за артефактами рыскала по всем Хрустальным Берегам в поисках сокровищ из давно забытых эпох. Да и сами джинны накопили в своих запасниках множество разнообразных предметов, назначение которых уже мало кто понимал.

Но на такой случай устроители имели определённое количество экспертов, поэтому каждый продаваемый экспонат имел подробную и тщательно проверенную соответствующим специалистом аннотацию. Народ богатый не дурак же — неизвестно за что деньги отдавать, так ведь? Тем более большие деньги. Ну вот…

Само собой, в программе Аукциона были и вполне обычные и понятные предметы роскоши. Это, как известно, хлебушек самый мягонький и приятный. Да и состоятельным клиентам как ещё себя показать? Женскому полу подыграть? А тут тебе и Кересское золото, и благовония с Нимфии, и тончайшие шелка Пифонии… Список был длинен, как волосы самой красивой джинны.

И уж, к слову сказать, в этом году, как и в прошлом, звание самой красивой джинны осталось за Фарнис Сирнийской.

«Эх, прекрасная Фарнис… нет слов ни в одном языке, чтобы описать твои прелести», — так, скорее всего, думал, глядя на искусно вытканный портрет красавицы темноволосый крупный джинн, медленно потягивая кальян.

Сидел он прямо на полу в кофейне старого Абдулазиза, что находилась в старом квартале Джибдара — столицы Джиннии. Вокруг него стояло три пустых кофейника, что говорило о том, что здесь он уже давненько.

Портрет красавицы — раз о нём пошла речь — был прекрасен. Ручная работа искусного мастера.

Кто именно выткал сей шедевр, джинн не знал, но это был явно не простой ремесленник. Разноцветные шёлковые нити создавали объём и наполняли портрет жизнью. Реально. И без волшебства точно не обошлось. Ну это конечно, как же без него. Хрустальные Берега. И этим всё сказано.

Художник не ограничился, впрочем, одним лишь лицом. Выдающийся во всех отношениях бюст Фарнис присутствовал тоже и создавал дополнительное напряжение. Любой бы это почувствовал. А наш созерцатель был далеко не «любым». О его статусе свидетельствовали и крупные перстни с прекрасными драгоценными камнями, и одежда из префмирса алого (!) цвета, и изящный золотой обруч, сверкающий искрами на голове.

В общем, было понятно, что парень явно непростой. Хозяин кофейни, по-видимому, знал это и не торопил засидевшегося посетителя. А тот, прикрыв глаза (не переставая, впрочем, созерцать портрет), ушёл в свои неторопливые думы. Да и кто бы на его месте так не сделал? Не родился ещё такой джинн. Да и не только джинн. Красота, как известно, — явление универсальное и всякому роду присущее.

Ходили слухи, что к Фарнис подкатывал сам Султан-бей Востока. Его всемогущество и великолепие Намган Анканарский. И даже — по тем же слухам — предлагал ей свою защиту и покровительство. А некоторые вообще шептали, что вместе с этими пирогами он предложил красавице и статус официальной наложницы. Или даже супруги!

В это, конечно, мало кто верил. Но народ попроще смеялся, что, несмотря на дикость слухов, скорее всего, официальные жёны Султана нервно шептали своим отпрыскам: «Нет, сынок, это фантастика».

Фантастика — не фантастика, а только на Хрустальных Берегах и не такое случается. Но — и вот тут мнения разделялись: кто говорил, что в итоге Фарнис отвергла Султана (во что тоже поверить невозможно), кто — что Султану не приглянулись дерзость и высокомерие джинны… Да только нашла коса на камень. И Анканар закрыл семье Фарнис въезд на территорию прямого правления Султана.

Но, как известно, не одним Султан-беем Намганом живы Хрустальные Берега, нашлись тайные покровители и у красавицы джинны. Звание она сохранила. Независимость — тоже. По крайней мере, видимую.

Но вражда с тех пор пошла серьёзная. И хотя за Фарнис вступились большие парни, Султан-бей Востока — это вам не нут на лепёшку мазать. Не прощает он таких вещей. Да и не по статусу это — прощать. Подданные не поймут.

Неизвестно, об этом ли размышлял наш сиятельный джинн, но не отводил он глаз от портрета, словно что-то хотел там найти. Или уже нашёл. Опустевший кофейник упал от неловкого движения рукой и, покатившись, звякнул. Этот негромкий звук как будто разбудил джинна.

Он посмотрел в небольшое окно, расположенное высоко, почти под самым потолком. Солнце прошло зенит и плавно катилось ко второй половине суток. Джинн встал, поправил плавным жестом своё великолепное одеяние и повернулся ко входу. Именно в ту самую секунду, когда Абдулазиз раздвинул плотную занавесь, впуская ещё одного посетителя.

По напрягшемуся взору хозяина кофейни джинн понял, что Абдулазиз узнал гостя, несмотря на его перевоплощение. Ибо сам Абдулазиз был джинном непростым. Но… гость есть гость. Каким бы ни был. И Абдулазиз, учтиво поставив дополнительную чашку и полный кофейник, удалился, тщательно задёрнув занавеску.

2

Никто не знает, откуда на Гавре появился обычай кучковаться по трое. Были предположения, что это дурное влияние Стразы. Но на Хрустальных Берегах завсегда так: если что плохое — так точно со Стразы. В цивилизованном-то мире откель плохому взяться? Ну вот и я говорю…

Поэтому у парней на Гавре при вопросе: третьим будешь? — никогда не возникало иных мыслей, кроме магистральной: а то!

И это тоже, понятное дело, было навеяно Стразой.

В общем, докатилась слава о новых героях и до небольшого провинциального городочка на окраинах гаврских болот. Название у него было — Плок. Главной и единственной достопримечательностью города был заводик по производству стиклосса.

Стиклосс — кто не знает — нормальный такой, пацанский напиток, не сапир какой — удел пресыщенной богемы. Это-то вот бухло для настоящих мачо, крепких желудками. Ибо без последствий употребить такую ядрёную смесь мог не каждый.

Держал этот бизнес местный авторитет — Свая. В подельниках ходили тоже личности небезызвестные в городе: Трюм и Печень. И в общем-то троица сия вела вполне себе достойную жизнь, а по меркам Плока так и во обще считалась богатеями. Но… слава есть слава. Когда есть деньги — всегда хочется чего-то ещё.

А тут видал, какой расклад? Какие-то невнятные поцы спасают Гавр, а с ним и Хрустальные Берега! А мы где? Мы — где?!

Именно эта мысля занимала голову Сваи, когда он взял, по обычаю, первое слово. Дело было на дежурной стреле, которую троица забила на задворках Плока.

— Ух ты, ух ты! — со своей наработанной долгими разборками интонацией воскликнул он. — Какие парни здесь, а!

Парни однозначно не въехали в чудную речь шефа. Сегодня он был явно не в себе. Трюм огляделся по сторонам и недоумённо спросил:

— О чём базар, шеф?

Шеф выразительно помрачнел. Причём настолько, что Трюм втянул на всякий случай голову в плечи.

— О вас, герои, — процедил словно нехотя Свая и вздохнул тяжело, — о вас.

— А чо мы? — насупился Печень.

— А ничо мы, — резонно заметил шеф. — Поэтому и тёрка.

— Ты, Свая, не мути, — поморщившись от непонимания, сказал Печень. — А то сегодня и так настроение фуфловое. Если есть базар — клади на тейбл. Да и порешаем по-пырому А то мне ещё к девочкам.

Свая тоже поморщился. И на сей раз ещё и нахмурился, но сообщил:

— Короче, парни, мысля у меня.

Трюм с Печенью переглянулись. Ничем хорошим такие разговоры обычно не заканчивались.

Шеф меж тем продолжил:

— Чтобы делать деньги, нужны…

— Деньги? — зевнул Трюм. — Эту фишку все знают.

Свая терпеливо переждал недоверие и продолжил:

— Рынки.

— У нас на всех базарах схвачено, — важно напомнил тот.

— Сбыта! — не сдавался Свая.

Трюм почесал задумчиво башку и поглядел на Печень, ища поддержки. Тот пожал плечами:

— Ну?

— Мыслю ловите — ну! — начал подогреваться Свая.

— Где? — не понял Трюм.

Свая поднял голову вверх и пару минут невнятно что-то мычал про себя. Парни сочувственно глядели на шефа, и какие-то нечёткие мыслишки чесали их давнее подозрение, что со Сваей проблемы.

Успокоившись (немного), Свая решил зайти с другой стороны:

— Мы товар куда продаём?

— Дык везде, — первым отреагировал на странный вопрос Печень. — А кто не берёт, тому в печень.

На этом излюбленном слове гаврик сделал движение рукой, будто и вправду давал кому-то в печень. Собственно, и прозвище-то приклеилось к нему именно поэтому. С незапамятных времён для него любимым делом было двинуть в печень. Почему именно туда, никто не знал да и не хотел знать. Но умение за годы Печень отточил нехудо, и Свая никогда в этом отношении на него не жаловался. Специалист…

— Это мы на Гавре так можем, — напомнил расклад Свая, — да и то не всем и не везде. А я про другие… горизонты.

— А-а-а, — с типа пониманием протянул Печень. — А их чем закусывают?

Шеф вздохнул, поморщился ещё раз и объяснил прямо:

— Хочу наладить поставки товара на Джиннию. Гавры остолбенело уставились на него, и в их взглядах застыла гремучая смесь сочувствия, недоумения, раздражения и прочих эмоций, на которые вообще были способны жители Гавра.

— Что, сильно круто? — Свая всё-таки желал обратной связи, потому как, кроме этих поцев, поделиться столь смелым планом было не с кем.

— Но они же того, — почти простонал Трюм, не зная, как реагировать на бред шефа, — не пьют. Вообще.

— Они курят там, — уже более вежливо, даже участливо прокатал шефу инфу Печень. — Что-то…

— Кальян, — уточнил Трюм.

— Много вы знаете, — безапелляционно заявил Свая. — Пьют они. Да и я не про джиннов только говорю. Всякого там, — при этом шеф покрутил неопределённо рукой, — хватает. Сами-то они не работают. Командуют только.

— А кто работает? — не понял такой фишки Печень.

— Кто попало. Наши вот тоже там, — вздохнул Свая.

— Точно, — обрадовался Трюм, — я даже знаю, кто из наших там.

— На Дюбеля намекаешь? — спросил насторожённо Печень.

— Ну!

— Дюбель наш товар покупать не будет, — авторитетно прояснил ситуацию Трюм, — потому как скупой. Очень.

Свая терпеливо переждал, когда парни перетрут всё, что помнят про Дюбеля, и повёл разговор дальше:

— Нам не ему надо товар продать. В этом ни смысла, ни куража нету. Надо, чтобы джинны покупали, пусть не для себя, но покупали.

— Это… — замялся Трюм, подбирая нужное слово, — невозможно, короче это, шеф. Многие пробовали — никто не смог.

— Это потому, что они подхода не знали.

— А ты типа знаешь, — хмыкнул Печень.

Свая решил пока на такое недоверие не обращать внимания, но косяк запомнить. При случае отыграется на Печени.

«Каламбур, однако», — хотел сказать шеф, но вовремя спохватился:

— Я тут поизучал матчасть, так сказать… вопросом поантиресовался, так-сяк поразмышлял, за другими посмотрел…

Трюм с Печенью обречённо молчали.

— Всё дело в этом… как его… — защёлкал пальцами Свая, забыв, вероятно, продолжение мысли.

— В чём? — постарался навести шефа на нужное слово Печень.

— В этом самом… а-а-а… Ну вот когда девочки собираются на свиданку, они чего делают?

— Мечтают о несбыточном? — вставил мнение Трюм.

— Да нет! Это они всегда, — отмахнулся Свая. — О другом я… Ну, там глаза подчернить, губы накрасить, то-сё…

— Марафет, что ли, навести? — догадался Печень.

— О! Точно! — воскликнул обрадованно шеф.

— Ну и? — возжелали парни продолжения мысли.

— Ну и всё дело в ём, — пояснил с облегчением Свая. Слово нашлось, а за ним и мысля вернулась.

— В ком — в марафете? — с недоверием спросил Трюм.

— Ага, — счастливо улыбался Свая. — Он — фсё.

Парни с несчастными лицами пытались поймать мы слю. А она не ловилась.

Свая сжалился над ними и пояснил:

— Чтобы правильно продать — надо правильно подать. Имидж там, бренд, потребительская уникальность… понимаете? Это и есть навести марафет. Даже слово есть специальное для этого. Волшебное. Чтобы впарить хоть что и хоть кому.

— А, ну если волшебное, то конечно, — смягчился Трюм. — Тогда всё можно.

— А что за слово? — покрутив головой по сторонам на всякий случай и понизив голос, спросил Печень.

Шеф тоже голос понизил и негромко, но веско произнёс:

— Марафетинг.

Парни в восхищении замерли. Помолчали. Покатали слово на языках. Слово понравилось.

— В натуре волшебное! — констатировал Печень в эмоциях. — Я в деле, шеф.

3

Дальнейшее обсуждение суперкрутого плана Сваи парни продолжили в бункере шефа, что был устроен прямо под заводом.

— Вы поймите, парни, — втолковывал Свая, — продать джиннам стиклосс… — вот это круть, вот это улёт. Гавр вспенится, когда мы товар в Джиннию толкнём. Кабаки минимум полгода полные будут, это я вам гарантирую.

— Джиннам вообще что-то продать — круть, — резонно заметил Трюм. — Потому как у них всё есть. То есть абсолютно.

— Да, там баблонами дороги мостят, — сообщил невесть откуда добытую новость Печень и пояснил: — Мне Дюбель рассказывал.

— Ну во-о-от, — удовлетворённо протянул шеф. Парни наживку заглотили, осталось только немного замотивировать: — Героями будете. Потому как сделать то, что другие не смогли, — это и есть геройство. Не то, что у некоторых. Постояли рядом с крутежом, понимаешь, а теперь в короли…

— Ты это, шеф, — оглянулся с опаской по сторонам Трюм, — не сильно ли круто взял?

— Не сильно, — уверенно заявил тот. — У нас слово волшебное. С ним мы всё сможем.

— Ну да, ну да, — покачал головой Трюм, но как-то неуверенно.

Шефа между тем понесло. Видать, план он свой обдумывал долго. Мыслю прожёвывал обстоятельно. И как дошло дело до обнародования, так душа его запела:

— Представьте только. Наш товар облагородим, бутылку закажем, этикетку сделаем, а на ней напишем: «МЫ ПРОДАЁМ СТИКЛОСС ДЖИННАМ». А? Как оно?

Трюм поцокал языком, покатал что-то немного и выдал вердикт:

— Оно длинно.

— Ага, — глубокомысленно сказал шеф и схватился руками за подбородок. — Точно. И посыл неопределённый. Мало ли кто стиклосс продаёт, да?

— Вот-вот, — поддакнул Печень.

— Может, «МЫ ПРОДАЁМ НАШ СТИКЛОСС ДЖИННАМ»? — продолжил нагнетать мыслю Свая.

— Ещё длиннее, — не удержался Трюм.

— А-а-а, — неопределённо протянул шеф. — А может…

— А может, того, — вставил голос в образовавшийся просвет Печень, — подбухнём? Мыслю поддомкратим? А то без смазки чо-т не ворочается она.

Трюм только хотел съязвить, что и со смазкой она у Печени не ворочается, но был прерван задорным хлопком шефа:

— Точно! Где там у нас коллекционный штофчик, а?

Парни в изумлении посмотрели на Сваю. Отродясь никто гаврский стиклосс не коллекционировал. Пойло было зашибенное, то есть сшибало крышу, и на этом все его качества заканчивались. Про вкус и запах никто и никогда не парился. Поэтому услышать о некоем «коллекционном штофчике» для них было невероятным откровением.

Так бы и зависали гавры неизвестно сколько времени, но тут шеф, лихо подмигнув, вытащил откуда-то пресловутый штофчик и показал им его, так сказать, в натуре.

А в натуре ёмкость представляла собой полуторалитровый стеклянный сосуд с длинным горлом, запечатанный пробкой из мросского камыша. И эта деталь поразила парней даже больше, чем прозрачность продукта. Хотя и этот факт (обычно чистотой стиклосса тоже никто не парился) был шокирующе крут.

— А? — Свая наслаждался произведённым эффектом. — Нормуль?

— Пропала моя печень, — прошептал почти благоговейно Печень.

— И моя… — поддакнул Трюм.

Мгновенно на столе образовались три кружки, и коллекционный штофчик был вскрыт. Стиклосс полился щедрой рекой, и дружбаны приняли по первой за будущий неминуемый успех.

— Да-а-а, — крякнул Печень после хорошего глотка.

— Да-а-а, — поддержал, по обычаю, Трюм. — От ить как зашло!

— Ага, — важно кивнул Свая, — а вы сомневались.

— Да, шеф! — начали синхронно оправдываться парни. — Мы же никогда… ты же знаешь… да мы за тебя…

— Любому в печень! — преданно заверил Печень.

— Во-о-от, — подчеркнул шеф важность момента, — другое дело.

На таком всеобщем обожании он решил ещё плеснуть из заветного сосуда и продолжить введение в курс дела.

— Товар у нас есть. Упаковка есть. Слово волшебное есть. Осталось только насытить жаждущих им. Товаром то есть.

После второй речь Сваи приобрела некую путаность и излишнюю (для гаврского восприятия) образность:

— Удовлетворить, так сказать, насущную потребность в прекрасном. Оросить, так сказать, невинность Джиннии.

Печень на такое предложение откликнулся сразу:

— Это мы могём! — заверил он шефа. — Это мы запросто. Особенно оросить-то. Это завсегда…

Трюм же старался от сути вопроса не отвлекаться, насколько это было возможно, и, чуть передохнув после третьей, уточнил:

— Так что напишем-то? Покороче б надо.

— «Мы продаём джиннам!» — ухнул Печень.

— Кого? — не понял тот.

Свая тоже с интересом воззрился на товарища. Всем известно, что, когда гавру идёт мысля, этому процессу лучше не мешать.

— Е… его, — с восхищением глядя на штофчик, — икнул Печень.

— Не пойдёт, — мрачно обрезал нарождающуюся перспективу Трюм. — Мы и то не поняли, а другие?

— А другим того… в печень…

— Э-э, парни, — решился вступить в дискуссию Свая, — может, поменяем посыл. Не «продаем джиннам», а «у нас покупают даже джинны». Как такое?

Трюм пожевал челюстями, накатил ещё кружбан и заявил:

— Лучше! Токо что покупают-то? Надо уточнить!

— Да, — согласился Печень, — надо!

— «Наш стиклосс покупают даже джинны!» — сформулировал наконец-то мыслю шеф и причмокнул, мечтательно глядя в потолок.

Горизонты стремительно надвигающегося успеха накрыли гавриков с головой и ушами. Парни улетели в какие-то абсолютно невероятные дали. От такой крутости в их коллективном сознании произошёл мощный сдвиг, и они поняли, что вся их жизнь до этого момента шла впустую. Но теперь… теперя они покажут.

— Шеф, ты — гений! — восхищённо объявил Печень, пожирая Сваю влюблёнными глазами.

— В натуре, шеф, — севшим от волнения голосом подтвердил Трюм.

— Ну, значица, всё в ажуре у нас, — довольно констатировал шеф. — Осталась ерунда — продать хоть чуть-чуть, хоть штофчик один, — и дело сделано. Тогда сможем, так сказать, с металлом в голосе законно утверждать…

— Что? — гавры постепенно теряли нить рассуждения, но всё же посильное участие пока принимали.

— Что продавцы мы ейные. Поставщики по-правильному.

— А! — энергично закивали парни.

— Кто к Дюбелю на тёрку поедет?

Здесь гаврики несколько приуныли. Дюбель, как затесался на подработку к джиннам, стал недосягаемо крут и базара ни с кем из соотечественников не вёл.

— К нему щас на хромой козе не подъедешь, — констатировал Трюм. — Но есть мысля…

— Ну?! — воскликнули хором Свая с Печенью. Потому что у них никакой мысли не наблюдалось вовсе.

— У него на подхвате там Глюк и Четыре Ляма… можно с ними потереть.

— Нормуль мысля! — похвалил шеф. — Собирайся в путь. Сам предложил — сам осуществил. Сам и бабки на кармане ощутил. Чуешь?

Трюм напрягся, но в карманах ничего не поменялось. Хотя если шеф сказал, значит, будет. Ему видней. Надо вот только карманы расширить. Приготовиться, так сказать. А то ещё не хватит… неудобняк будет.

4

Джибдар — город небольшой, но богатый. Помимо главного мероприятия — Аукциона на Джиннии, он славился исключительной помпезностью и раздутым до небес тщеславием обитателей.

Впрочем, тщеславие это имело и некоторые основания под собой. Джинны неплохо потрудились, чтобы привести свою столицу в прекрасное состояние. Денег потратили немерено. Что-то ушло налево, понятно, но в основном средства всё-таки направили на благоустройство и архитектуру. И так ловко у них это получилось, что со всех Хрустальных Берегов приезжал народ посмотреть на новое диво.

Ну и джинны, ясное дело, интерес общественности подогревали. То новую башню соорудят, то конкурс красоты замутят, а то и скачки… куда ж без этого.

Но всё-таки главным событием оставался Аукцион. И настолько главным, что даже Высшие Сидхе иногда присутствовали в качестве почётных гостей.

Сам кронпринц Эсторион слыл очень продвинутым специалистом в искусстве древних, и уж он-то бывал почти на каждом Аукционе. И, говорят, даже кое-что покупал. А это, надо сказать, высший пилотаж. Продать что-то Сидхе…

Но джинны на то и джинны, чтобы в этом искусстве совершенства достичь. Специалисты. Тут уж не поспоришь.

* * *

В число учредителей Аукциона входил довольно известный на Джиннии персонаж — Альбадассар Каранийский. Держал он значительную часть кассы. Был поцем авторитетным. Ну и, само собой, со связями. Везде. Сверху донизу.

Именно он назначал (по согласованию, естественно, с заинтересованными сторонами) дату очередного Аукциона. И делал это только тогда, когда был полностью уверен в его абсолютной безопасности. Потому как артефакты на Аукционе выставлялись разные. Были даже такие, от которых мог случиться весьма существенный катаклизм.

Ну и, сами понимаете, не отслеживать, в чьи руки попали те или иные вещицы, было бы в высшей степени неразумно. Не говоря уже о том, что Высшие Сидхе, хотя и отдали ответственность за надзором Джиннии, никогда не переставали пристально следить за Аукционом. Ведь неприятные сюрпризы не нужны никому. А уж им — тем более.

Альбадассар не так давно имел сеанс связи с принцем Эсторионом и пребывал в некоторой задумчивости. Сидхе дату предстоящего Аукциона утвердил, но изволил сказать несколько слов, которые джинна и ввергли в текущее состояние.

«Ждите присутствия нескольких Сидхе. Коллекция этого мероприятия заинтересовала многих». Ну и как после этого спать спокойно?..

Он снова и снова мысленно возвращался к списку наиболее значимых артефактов, которые джинны выставляли на этот раз. Они были прекрасны: достаточно древние и увлекательно интригующие, где-то даже загадочные, но… такие только и попадали на Аукцион. На закрытую его часть. Всё как всегда.

С единственной разницей — этот Аукцион был юбилейным. А раз так, то и перечень лотов отбирался особенно тщательно. А как иначе? Ходили самые невероятные слухи о прибылях, которые доставались джиннам от Аукциона.

Никто, конечно, эти слухи не подтверждал. Зачем? Пусть себе фантазируют. Всё равно даже близко не угадают.

Альбадассар не смог сдержать блаженную улыбку, подумав о том, сколько денег получит Джинния с этого конкретного мероприятия. А значит, и он, Альбадассар Каранийский, — тоже. Юбилей — он на то и юбилей, чтобы кассу удваивать. Одна заноза — кронпринц…

Присутствие даже одного Сидхе — уже само по себе событие экстраординарное и весьма сложное для устроителей, а если их ещё и несколько… Джинн почесал лысеющую голову и раздражённо буркнул что-то непонятное.

Вмиг словно из ниоткуда материализовался слуга с манускриптом. На плотной бумаге был перечень предметов для Аукциона. Для его «особой» секции. На другие распродажи Сидхе не являлись никогда.

Первым номером в списке значился самый любопытный, по мнению Альбадассара, лот. Головной обруч короля троллей. Какого, никто так и не смог установить. Однако — и это было абсолютно точно подтверждено несколькими независимыми экспертами — вещь принадлежала одному из королей эпохи династии Нраян, периода наивысшего могущества троллей.

Искусно инкрустированный драгоценными камнями обод был действительно вещью уникальной, если учесть тот факт, что от былого могущества троллей практически ничего не осталось. Да и когда это было… даже на Хрустальных Берегах не вспомнят.

Далее по списку шли:

— чиноанские хрустальные шары-лабиринты;

— древние письмена Гобленда на золотых пластинах;

— Иринейские сундуки;

— серебряные причиндалы неизвестного происхождения;

— коллекция сапира (тридцать четыре бутылки) из Аль-Аттала.

Дойдя глазами да этогой позиции, джинн чуть призакрыл глаза и причмокнул. Коллекция была из запасников самого Джербы фон Глориуса. Да-а-а… долги нужно отдавать. Наследникам не повезло. Впрочем, не предупреждал ли он его? Альбадассар мягко склонил голову в знак согласия с самим собой и скользнул дальше по списку.

В перечне было двенадцать лотов. Все как на подбор. Но из-за которых из них прибудут Сидхе?

Естественно, все изделия были многократно проверены лучшими магами Джибдара. Ничего слишком уж подозрительного в последних по списку вещах найдено не было. Гораздо опаснее были неизвестные причиндалы, да и Иринейские сундуки, которые никто не мог открыть, могли преподнести сюрпризы. Во всех артефактах хотя и присутствовала магия, но не такого уровня, чтобы вызвать внимание самого Эсториона Звёздноокого.

Не поднимая глаз, джинн снова буркнул что-то неразборчивое, и в покои вошёл Авримм, его помощник. Он был маридом и обычно представал перед очами господина в образе благообразного старичка с длинной белой бородой.

— Откуда Иринейские сундуки? — поинтересовался джинн.

— Куплены у охотника, ваше превосходительство, — быстро ответил тот.

— Я спрашиваю: откуда? — голос джинна похолодел. Альбадассар очень не любил, когда кто-то тупил в его присутствии.

— Извините, ваше превосходительство, он сказал, что поменял их на выпивку. Откуда они у того, я не могу сказать. Не все понимают их ценность.

— Выясни, — коротко бросил его превосходительство, — и, если найдешь что подозрительное, сообщи, — и закончил разговор.

Предосторожности не были излишни, коль скоро речь шла об интересе Высших Сидхе. И хотя Альбадассар не был уверен, что именно эти предметы — причина сложностей с Сидхе, проверить это необходимо. Сюрпризы ему не нужны. Особенно с Сидхе. Некстати упомянутый Джерба и его участь всем наглядно показали, что бывает с теми, кто забывается.

Обычно все предметы, выставляемые на Аукционе, долго и обстоятельно проверяются. То, что Авримм не смог подробно объяснить происхождение предметов, не на шутку разозлило Альбадассара. Раньше такого за помощником не наблюдалось. Интересно, что это: случайность или?..

Альбадассар посидел пару минут в напряжённом раздумье и пошёл в небольшой альков, что притаился в углу его внушительных покоев. Там у него за ширмой было установлено зеркало. Он отодвинул ширму, оглядел зеркало внимательным взглядом и произнёс заклинание вызова. Джинн был существом осторожным и ко всякой странности, встречаемой в жизни, относился с недоверием. А иначе он не стал бы тем, кем стал.

5

Всякому знакомо, когда у тебя вот замечательное такое утро: солнышко, расслабон — и вдруг откуда ни возьмись какая-нибудь хмарь вылезает. Сосед стучать начнёт, например, или стройка за окном, или парочка ссорится. Да так, что все слышат. И весь позитив коту под хвост.

— Опять с утра в синьку?! Баблхлам спитой, лузер запропащий, поскотёнок синеносый, бу… — раздавался зычный крик на пол-улицы, чтобы все услышали, то есть абсолютно.

— Да-а-а не-е-е, а ведь я и-и… ик, я ишшо и не пи-ил, — изрядно помятый жизнью гули беззлобно отмахивался от энергичной собеседницы.

— Не пил он… нет, ну вы только посмотрите на него! Пас-ма-три-те на не-го! — возмущённо заорала то ли жена, то ли подруга. — Деньги где? За хату чем платить? Жрать на что покупать?! Деньги где — спрашиваю! А?! Где де-е-еньги?!

— К… какие деньги, и-ик? — машинально спросил гули. Лучше бы он этого не делал. Но было уже поздно, и по переулку понеслась просветительская речь, сдобренная всеми возможными эпитетами:

— Дублоны, монеты, золотые кружочки, мятные вафли, баблище… — список был долог, как локон красавицы Фарнис. — Наградил же ёрт сокровищем!

— Тсш-ш, — шикнул по привычке начинающий трезветь гули, — про него не надо.

— А про кого надо, а? — распалялась гулия. — Про Султан-бея, может быть?

— Не, — помотал головой тот, — про него тоже лучше не надо!

Голова болела и поворачивалась со скрипом. Что же такого было во вчерашнем сидре? Не могло его так накрыть. С пары-то пузырьков аптечных!

— Вставай, горе, нечего рассиживаться, — замахнулась с явно выраженной агрессией подруга, — а то щас прилетит!

Гули с кряхтением поднялся, держась за голову. Постепенно в глазах прояснялось, а в сознании — не очень. Подруга начала шипеть ещё сильней.

— Да ладно, ладно, — отмахнулся гули привычно, — всё будет. Ща, только вспомню…

Но вспомнить никак не удавалось. Вот вроде промелькнуло воспоминание о торге с каким-то важным джинном, и — нет… Мрак. Тишина.

— Водички бы… а лучше — сидра, — простонал он, обращаясь к небу. Небо, впрочем, осталось абсолютно безучастно к просьбе, а вот гулия взъярилась не на шутку.

— Да я тебе, да я тебя! — от подобной наглости её язык даже перехватило. Что само по себе было событием чрезвычайным.

Но гули уже не слушал. Какая-то отчётливая мысль, видимо, посетила его начинающую трезветь голову, и он замолчал. Подруга тем временем, не переставая возмущаться, подхватила его за локоть и потащила. Тот не сопротивлялся.

С дамой своего сердца Гамаль (такое имя было у нашего гули) предпочитал не спорить. Себе дороже выходило. Да и о чём с женским полом спорить? Какой бы ни был аргумент, а конец дискуссии всегда один: невиноватая я! Это ты во всём. Виноватый.

В голове и теле гудели остатки пойла. Вот ведь дилемма вечная: чем больше дал, тем больше жару. Чем больше жару, тем больше и угару. М-м-м, эх-х!

Но, как ни мычи, а придётся думать. О деньгах. Баба спуску не даст. Да и есть свой резон в её словах. Расходы-то имеются. Всегда. Даже если доходов никаких. Вот тоже несправедливость. И тоже извечная.

Гамаль поморщился. По всему выходило, что придётся опять к родственнику идти. Не хотелось, но другого варианта быстро перехватить фантики не придумалось. Да и за прошлое тот ещё не рассчитался. Напомнить надо б. А то всякое бывает. Подзабыл, наверное.

6

Штофчик закончился, и Печень, поняв (неправильно), что тёрка логически завершилась, решил отчалить. Поглядев на Сваю для вежливости (шеф как-никак), он, разведя руками, спросил:

— Ну, я пошёл? А то мне к девочкам…

— Слышь, ты в деле или ты по девочкам? — прямиком решил прояснить непонятки Свая. — А то как бабла на хвост, так ты здесь, а как поработать, так ты по девочкам.

— Дык, Свая, мы ж того, этого… — начал оправдываться Печень, — порешали вроде всё.

— Не всё, — отрезал шеф. — Производство где устроим? Для таких объёмов завод нужен. Работники. Охрана, опять же. Линии по упаковке. Штофчики на потоке. Что скажете? А то порешали они…

Парни погрузились в мрачные раздумья. Внезапно им показалось, что в светлом будущем как-то слишком много тёмных пятен.

— Ты, шеф, если план имеешь, выкладывай, — заявил Печень после трёхминутной паузы, — а то у меня скоро мозги скиснут думать.

— Да, точно, — решил поддержать товарища Трюм. — Сам же знаешь, ты — босс, как скажешь, так и будет.

— Да знаю, знаю, — махнул рукой босс. — Однако шанс вам даю. Раскрыться. Инициативу проявить. Себя показать. Не цените, вот…

— Да мы, да, шеф, да как ты можешь… — начали наперегонки клясться парни.

— Ладно, слушайте, — смилостивился Свая. — По-правильному производство организовывают рядом с рынком сбыта. Ну, чтобы логистика проще была. Да и товар к деньгам ближе — расходы жиже. Улавливаете?

Гавры энергично покивали. Свая продолжил:

— Поэтому лучший вариант — открыть бизнес… где?

Печень, видимо, потеряв по ходу дела нить размышлений, беспомощно посмотрел на Трюма. Тот не растерялся и повторил:

— Где?

Свая озадаченно посмотрел на подельников. Потом попробовал ещё раз:

— Я и спрашиваю вас: где?

Трюм, почесав башку, решил блеснуть:

— Там, где бизнесу лучше.

Свая, насторожённо уставившись на подельников, молчал. Парни, поняв, что дело начинает пахнуть неправильными эмоциями, решили исправить ситуацию:

— Где-нибудь подальше от плохого места? Чтобы ведьмы не сглазили, — предположил другое Трюм.

— И чтобы дублонов море, — закончил Печень. — А чо?

Свая вздохнул, помолчал, закрыв глаза. Лицо его исказилось странной гримасой, словно съел худой гаврский мондефрут. Рот его раскрылся, но что-то пошло не так, и Свая внезапно остановился в эмоциях. Сделал глубокий вдох. Помолчал. Потом ещё раз глубоко вдохнул, выдохнул и мрачно прояснил момент:

— В Джибдаре народ что делает?

— Товар покупает, на примечательности смотрит всякие…

— А потом?

— Шеф, — робко сказал Печень, исчерпав варианты, — мы не знаем. Мы ж там не были. Ни разу. Работаем вот. Всё время…

— Ну да, ну да, — с сарказмом бросил Свая. — Работаете вы… В общем, после туризма народ прибухнуть любит. Хоть в Джибдаре, хоть где. А тут и мы.

— А-а-а, точно, — согласно закивали парни. — Мы вот тоже…

Но шеф продолжить полёт мысли не дал:

— На Джиннии производство обустроим. Создадим, так сказать, новацию в технологиях марафетинга.

Гаврики притихли и заворожённо ловили каждый звук, издаваемый Сваей.

— Поэтому, — здесь шеф пристально поглядел на Трюма, — смотри там в оба. Всё узнаешь на месте. Где можно, с кем можно, как можно. Сколько стоит, опять же. Обследуй тонко предмет. Слышишь? — и, убедившись, что Трюм слышит, закончил: — И не быкуй без меры. Дело важное. Всё понятно?

7

Как бы ни был учтив Абдулазиз, а своё отношение к странному гостю выразил. И если у джинна рядом с его кофейником стояла ваза, наполненная акадийской халвой и посыпанная вялеными лепестками ореи, то гостю такого он не предложил.

Джинн негромко кашлянул, этого звука было достаточно, чтобы рядом с кофе материализовалась точно такая же ваза с десертом. Нет ничего лучше к кофе, и даже на Зайонии, откуда был родом гость, это знали.

— Дорогой Ашраф, — поприветствовал тепло джинна зайонец, — весьма рад видеть тебя в добром здравии и хорошем настроении.

— И я рад видеть тебя, Брозеф.

Они крепко обнялись. Со стороны — всего лишь приятная встреча давних друзей. За исключением одного нюанса: джинны и зайонцы были в вечной вражде ещё до того, как по небу прокатилась первая звезда. И дружба между представителями этих народов была не то чтобы редким явлением, а почти невероятным.

Но так уж случилось, что эти парни выросли вместе. Возможно, потому им выпал шанс, что случилось это не на Джиннии и не на Зайонии, а в столице Флинна — Армире.

Впрочем, в том самом Армире к делам дальних провинций сильно не присматривались. И особо никого не волновало, что два нормальных парня дружат. С кем, как говорится, не бывает. Их семьи были настроены резко против, когда узнали об их дружбе, но было поздно.

Оба изучали финансы. Интересно, что Армир не был самым продвинутым местом по этой части. Вот, к примеру, Гобленд — это да… Тем не менее оба достигли блестящих результатов в обращении с деньгами и очень быстро продвинулись по карьерной лестнице. А поскольку парни были из очень влиятельных семей, всё в жизни для них сложилось наилучшим образом.

Дружбу свою они в дальнейшем не только не потеряли, но ценили даже сильнее, чем раньше. И хотя теперь им приходилось прикладывать ещё больше усилий, чтобы сохранить её в тайне, оба были к этому готовы.

— Как чувствует себя уважаемый Мехмет? — спросил Брозеф.

— Отец в отличном здравии, — засмеялся Ашраф, — вот только не в настроении.

— Что такое? Проиграл на скачках?

— И это тоже, — всё ещё улыбаясь, ответил джинн.

— О, как грустно! Но, думаю, на следующих он обязательно отыграется.

— Надеюсь!

— Он удачлив. А мелкие неприятности — специи для жизни.

Ашраф покачал головой:

— Впрочем, боюсь, что это не улучшит его настроения.

Его улыбка растаяла, и он перешёл на деловой тон:

— С некоторых пор он считает, что Зайония замышляет некий невероятно коварный план против Джиннии. И весь клан живёт этим. На этот раз, мне кажется, эта паранойя переходит обычные границы. Джинния бурлит. Пока внутри и не так заметно. Но мне это очень не нравится.

Брозеф понимающе кивнул:

— У нас то же самое. Все озадачились растущим влиянием Джиннии. Видят угрозы повсеместно. Однозначно происходит нечто серьёзное.

— Вопрос прежний: кому выгодно?

Зайонец развёл руками:

— Давай думать. Явно не Джиннии и не Зайонии. Похоже, устоявшаяся ситуация кому-то мешает. А интересанты есть всегда.

— Это уж точно, точней не бывает. Вопрос только в том, в курсе ли Наблюдатель.

— Пока ситуация не станет слишком горячей, Сидхе не станут вмешиваться, ты же знаешь.

— Кто ж её, ситуацию, в нашем случае подогревает? Есть идеи?

Брозеф нахмурился, посопел немного, сделал глоток кофе.

— А что, если это тонкая игра Намгана?

— М-м-м, — чуть качнул головой Ашраф, — всё может быть. Но зачем Султану конфликт ещё и с Джиннией? У нас и без того напряг в отношениях.

— Только если Джинния здесь — косвенный повод. Ставка выше.

— А вот в этом случае — да.

— И это также означает, что и Зайония здесь — просто пешка, которой пожертвуют сразу, как она отыграет свою роль. Но пока что мои близкие этого не понимают.

— Мои — тоже, — вздохнул Ашраф. — Будто все наши про блемы — от зайонцев.

— Кто может дать такой карт-бланш Султану? — задумчиво вопросил Брозеф. — Если наше предположение верно, конечно.

— Полагаешь, он сам не рискнул бы так? — уточнил собеседник.

Брозеф покачал головой и резонно заметил:

— Он в последнее время и вправду круто играет, но Джинния — не Сирния. И такие мощные расклады без Сидхе невозможны.

— Значит, они всё-таки тоже участвуют, — подвёл черту диалогу Ашраф. — Либо тот, кто сам метит стать Сидхе.

— А вот это интересная мысль, — задумчиво отметил зайонец. — И здесь я бы покопался потщательнее.

— Есть кандидаты?

— Всегда есть тот, кто хочет стать кем-то большим. А что больше, чем быть Высшим Сидхе?

— Не представляю, что нужно сделать, чтобы попасть туда.

— А вот это, мой друг, — серьёзно сказал Брозеф, — и есть то, что мы должны выяснить. Пока не стало слишком поздно.

— Скоро Аукцион. Не может ли это быть причиной?

— Причиной — вряд ли. А вот местом для провокации — вполне. Ты же знаешь, как Джинния лелеет это мероприятие.

— Хм, — усмехнулся Ашраф, — ещё бы. Даже мне трудно представить, сколько денег он приносит. А уж мы с тобой кое-что о деньгах знаем…

— Если бы… — вздохнул зайонец, — дело касалось только денег, лично я был бы спокоен. Но, похоже, речь о другом. Денег у Зайонии хватает. А вот неудовлетворённые амбиции, дремлющие до поры до времени и искусно подогретые… очень даже возможны.

8

Свая меж тем, закончив обращение к народу, отбыл восвояси. Трюм и Печень же, будучи в некотором замешательстве, расходиться не спешили. Грандиозные перспективы, начертанные вождём, унесли парней в бесконечно высокие и невообразимые ранее сферы.

— Свая, он того… — показал жестом Печень. По жесту выходило, что за шефа он двинет в печень любому.

— Да, — кивнул согласно Трюм, — он пацан правильный. И с мыслёй. Но я вот всё прикидываю в себе. А если Дюбель не пойдёт с нами на контакт? Зачем мы ему?

— Как зачем? — не понял юмора товарищ. — Он же наш, с Гавра. Помочь своим. Поделиться опытом. В тусу ввести.

— Сомнительно мне чо-т, — поделился переживаниями Трюм. — Говорят, зазвездился он. Типа и не гавр больше. Всё больше с джиннами. Высоко летает.

— Дак мы тоже, — не внял теме Печень, — крутые. А если он того, то зови меня. Я ему того… — на этом выражении Печень опять повторил свой излюбленный жест.

— Ну, не знаю… — засомневался Трюм. — Сдаётся мне, что у нас здесь того… — гаврик потерялся на пару минут, ища нужное слово, — менталитет, в общем.

— Ты давай не выражайся, — сурово высказал мнение собеседник. — А то мне ещё к девочкам…

Трюм озабоченно посмотрел по сторонам, понизил голос и сказал невесело:

— Миссия невыполнима.

Выразил сомнение и ещё раз оглянулся.

— Хорошо, что Свая не слышит, — зевнул Печень. — Не дрейфь, братан. Чо, в первый раз, что ли? Подкатишь к Ляме, прокатаешь тему. Объяснишь здраво варианты. И да, про последствия не забудь намекнуть. Так всегда лучше доходит. Скажи, мол, Печень привет передавал. И фсё.

— Ладно, так и сделаю, — решил Трюм и на этом тёрку закрыл. Но сомнения остались.

Жаль, поделиться ими было абсолютно не с кем. Печень проблему не осмыслил. Про менталитет слышать не захотел. А Трюм чувствовал здесь огромную опасность. Потому как те же Фуня с Феней как прославились — стали… не в себе как будто. Типа не гавры вовсе. Сложились в капиталах и замутили тему финансовую. Слухи были даже, что советниками гоблинов наняли. За бешеные дублоны. Ну где такое слыхано, чтобы гавры с гоблинами дела вели?

И чудилось парню, что здесь где-то и была зарыта загадка. И ответка. Но мысля у гавра — штука такая: вроде есть она, и вот раз — и нет её…

Как бы то ни было, а от темы Трюму было не убежать. Да и некуда. Свая — он такой. Везде найдёт, если чо.

9

От Альбадассара Авримм вышел в недоумении. Не понимал он, как могло случиться, чтобы он не проследил досконально происхождения артефактов. Не бывало такого ещё с ним. А это значило, что либо он стал потихоньку сдавать и пора на пенсию, либо за всем этим стояло какое-то невероятно тонкое и скрытое колдовство. И если с первым моментом он мог разобраться и позже (слить воду — и в кювет, оно никогда поздно не будет), то со вторым прояснить ситуацию нужно было немедля.

«Немедля — это значит прямо сейчас», — сказал он себе и направился в сторону своего дома. Обычно он вызывал себе упряжку м’фулликов. Их у него было достаточное количество, ибо финансовое состояние Авримма позволяло ему почти всё. Но на этот раз он решил прогуляться пешком и не торопясь поразмышлять.

«Иринейские сундуки. Не понимаю, что тут не так, — марид начал производить расклад по полкам. — Всё проверено, всё просчитано, учтено и взвешено, всё как обычно. Никаких проблем не было. Но всё же придётся заглянуть к продавцу, — решил для очистки совести Авримм, — так оно спокойней будет. Да и Альбадассару ответ, опять же».

Вообще надо сказать, что он сразу стал недоумевать, что именно не понравилось боссу. Взъярился ни с того ни с сего. Мало ли таких покупок уже было…

«Но даже это дело может подождать», — решил наконец-то марид, что предпринять в текущий момент. Ведь его ожидало нечто прекрасное.

«Сначала домой, под прекрасные перси новой наложницы, а там уже и дальше».

Тут нужно сделать маленькое пояснение. Не так давно у Авримма появилась новая любовь. Да такая, что он даже перестал считать дни до Аукциона. А это вообще неслыханно. Столько, сколько поднимал Авримм с каждого Аукциона, ему было не поднять нигде.

Про Альбадассара он в данном случае вообще молчал. Но босс есть босс. Ему положено.

Звали новую усладу марида Гортензией. И появилась она с подачи его давнего решалы всех тёмных (да и прочих) делишек — Прокила. Тот хотя и не был джинном, но имел врождённый дар залезать без мыла в любую щель. И на этом умении сделал себе неплохую репутацию парня, который может решать проблемы. А это ценится везде и всегда. И ценится неплохо.

За всякого рода удовольствиями многие тоже обращались к Прокилу. И, что характерно, тот никогда не отказывал, всегда умел сделать приятное клиенту.

Вот и с Гортензией гули угадал на сто процентов. Ну, раз у него дар, то и неудивительно. Хотя… кто бы мог подумать, что на гулию — даже не джинну! — Авримм так западёт. Он и сам был в шоке. Впрочем, шок прошёл быстро, а удовольствие осталось. И какое!

Слюна почти побежала по подбородку марида, и он ускорил шаг. Прелестница была в его вкусе: с обольстительными бёдрами, крепкими персями, чёрными роскошными волосами. А личико…

И откуда Прокил знает, что ему нужно? Точно, дар…

«Интересно, сколько месяцев мы уже вместе?» — вдруг пришла мысль Авримму. Но пришла — и завяла. Как будто стёрли часть памяти. Сколько он ни напрягался, так и не вспомнил.

«Да и неважно же это, — утешил марид случайную тревогу, — главное — мы нашлись…»

Гортензия была чудесной во всех отношениях, но более всего — в постели. До неё Авримм только думал, что знал, как доставить себе немного радости. А теперь он понимал, что ничего не знал. Так вот, поплёскивая слюной во рту, весь в сладостном томлении, и добрался он до дома. И опять, странное дело, сразу позабыл обо всех делах, лишь увидел свою прелесть.

Прелесть стояла наготове, в прозрачном пеньюаре. Авримм открыл рот, и слюна обильно полилась на пол.

Гортензия понимающе улыбнулась, но для Авримма её улыбка затмила солнце.

— Я так скучал, прелесть моя, — пролепетал марид.

— А уж как я скучала, — проворковала нежно та, приобнимая его и целуя в лысину.

Лысина вспотела. То ли от предвкушения, то ли от жары. Марид потерял голову и уже не помнил, что он там планировал. Всё было неважно. Запах прелести кружил сознание, и Авримм, не в силах сопротивляться, отдался этому кружению самозабвенно. Здесь и сейчас.

10

В подземелье было сумрачно, тихо и наверняка сыро. Не всем это важно, конечно. Для собеседников, что в данное время общались здесь, этот факт, видимо, не имел никакого значения.

Тень, затаившаяся в углу, вдруг затрепетала и выросла. Старый алвинн с улыбкой наблюдал за трансформацией. Его изделие… совершенное, как и всё, что он сотворил.

— Ты прекрасна в своей зыбкости, моя дорогая. И неуязвима.

— Я расту и совершенствуюсь, мой господин, — прошелестело в пространстве.

— Несомненно, — качнул головой алвинн. — Как тебе новое имя?

— Оно прекрасно, мой господин. Оно сводит с ума.

— Бедный марид… — усмехнулся собеседник, — но мне нравилось больше твоё прежнее имя: Делевиния… В нём звучал… привкус будущей боли.

— Ну, пока ещё он достаточно богат, — голос стал увереннее и громче, — и… это была прекрасная идея. Он именно тот, кто нам сейчас нужен. А имена — это лишь маски. Спектакль отыгран — маски сброшены; всё как всегда.

Алвинн задумчиво посмотрел поверх колышущейся тени. Ничего не сказал. Собеседница, глядя на это, решила уточнить:

— Или что-то не так?

— Пока не знаю.

— Предчувствие?

— В Игру вступил кто-то ещё. Кто-то новый.

Господин тени сделал несколько шагов навстречу зыбкости, струящейся в углу, и по-прежнему задумчиво произнёс:

— Хрустальные Берега — не место для нового. Именно это и странно. Но новое ли оно или просто «новое старое» — это нам предстоит выяснить. Вполне возможно, что маску поменяла не только ты.

— Ну, по меньшей мере это сделал ещё и Гвидоний, ёрт бы его…

— Дорогая, — прервал проклятие алвинн, — зачем такие эмоции? И имена?

— Я очень жду момента, когда растерзаю его, и жажда моя только растёт, — нетерпеливо всколыхнулась тень. — Это и есть то, что даёт мне силы. Вы знаете…

— А ты знаешь, что он нам нужен. Пока. До Аукциона осталось немного времени. Скоро ты сможешь утолить свою жажду.

— Очень на это надеюсь, мой господин.

— Тебе не нужна надежда. Ты совершенна, а значит, всемогуща. Но, знаешь, совершенство — это умение терпеть. Посмотри на меня. Можешь представить, сколько прошло лет, пока я готовил этот день?

— Да, мой господин.

— Тебе ещё многому нужно научиться. И более всего — контролировать свою жажду. Растерзать Гвидония — дело приятное, наверное, но даст ли это тебе успокоение?

— А я не хочу покоя, — всколыхнулась нетерпеливо тень, — я хочу справедливости. Он обманул нас. И он заплатит.

— Несомненно, — согласился собеседник, — он заплатит. Как и остальные. Но плата может быть разной. Пусть накопит больше, и мы заберём всё. Ожидание — это аппетайзер для мести. Помни об этом.

11

Дальний родственник Гамаля — а именно к нему решил направить свои стопы гули — совершенно точно не был рад его визиту. Но это и понятно: бедных родственников нигде не любят. Ходят, ноют, вечно просят чего-то…

Ну а тому деваться было некуда, ибо Анкар, подруга Гамаля, припёрла его к стенке и авторитетно заявила, что бы без денег к ней не являлся. А как это он без неё, а?

Друганы, правда, давно уже поговаривали, что она его приворожила каким-то особенным колдовством. Но Гамаль им не верил. Мало ли о чём пацаны трут. Завидуют просто…

Гули постучал в огромные ворота, что преграждали путь к немаленькому дому родственника. Долго никто не отвечал, потом наконец хозяин вышел.

— Чего пришёл? — лениво-насторожённо спросил Прокил. Он тоже был из Сирнии, но давным-давно уехал в Джибдар. Словно предвидел, что скоро этот город круто поднимется. Познакомился со многими влиятельны ми джиннами, не чурался никакой работы, особенно разных деликатных поручений. У богатых, как известно, свои причуды. Прокил мог исполнить почти любую.

— Да соскучился, — вежливо пояснил цель визита Гамаль. — Очень.

— А, ну да… — усмехнулся понимающе родственник. — Баба опять выгнала?

— Ну, не то чтобы…

В это самое время к воротам подлетела упряжка м’фулликов. Ими лихо заправлял гаврик, который, как знал Гамаль, был у Прокила на подхвате по самым разным поручениям. Звали его Дюбель. Гули всегда удивлялся, как же разнообразны Хрустальные Берега. Кого только здесь нет. Но гаврики совершенно точно были колоритными персонажами.

— Э-ге-гей, гали-гали, — задорно пел Дюбель, загоняя м’фулликов в раскрывшиеся ворота. — Цоб-цобе, цоб-цобе.

Гамаль на время потерял дар речи. М’фуллики были шикарные и стоили дороже всего, что он мог себе представить. Эх, что же такого нужно совершить, чтобы добыть такую роскошь?!

Прокил, довольно ухмыляясь, смотрел на реакцию бедного родственника. Для этого они и существуют, похоже, бедные родственники, чтобы богатым наслаждаться такими моментами.

— Шта, нравится? — специально коверкая интонацию, поинтересовался Прокил.

Гамаль сглотнул нервно и просипел сквозь пересохшую глотку:

— А-а-а, да.

— Ладно, заходи, — смилостивился родственник. Тут реакция Гамаля подыграла тщеславию, не иначе. А то бы неизвестно чем закончился поход к богатому родственнику. Но… жить в Джиннии и не заразиться тщеславием было решительно невозможно. В известной степени это и составляло смысл их, то есть джиннов, существования. А что?

— Кофе щас подадут, — важно заметил Прокил, поднимаясь на второй этаж.

Гамаль благодарно кивнул. На второй этаж его ещё не звали. Все визиты заканчивались на первом. Это в лучшем случае, а то и на пороге.

В прохладе уютной террасы стояли два удобных кресла. Родственники расположились, и им принесли кофе. Прокил важно кивнул на чашку: мол, пробуй, — и взял свою.

— Так что, значит, опять свирепствует? — лениво поинтересовался он, сделав парочку глотков.

— Ну… да, — не стал скрывать Гамаль очевидного факта. — Я, собственно… не хочу навязчивым показаться, но у нас же уговор с тобой был.

— Какой такой уговор? — поднял бровь в удивлении Прокил.

— Ну как… — замялся гули, — помнишь последний товар, который я тебе принёс? Ты же только аванс выдал. Обещал расчёт дать, когда пристроишь. А ведь месяц прошёл. На мели я, вот и…

— Ты про какой товар щас? — сделал непонимающее лицо родственник.

— Да я про чаши. Я за них столько труда перетерпел.

— А-а-а, барахло-то это… Не пристроил ещё.

— Да как?..

— А вот так! — сердито бросил Прокил. — Думаешь, такую рухлядь кому-то легко пристроить? Сам бы и пробовал.

— Так я ж недорого совсем, — стушевался Гамаль. — Мне бы дублонов пятьдесят сейчас. Сильно б помог.

— Пятьдесят дублонов — это большие деньги, — важно процедил тот. — Куда тебе столько?

— Да за хату платить надо, — понурил голову несчастный гули. — Сам знаешь, дорого всё. Да и вообще…

— Чего — вообще? — недовольно переспросил Прокил. — Вечно ноешь да стонешь. Не нравится здесь — уезжай в Сирнию.

— Там же разруха. С Султаном война…

— Это пока, — с важным видом держателя секретной информации заметил собеседник. — Но слушок есть, что скоро поменяется всё. Вроде как Намган успокоился и блокаду скоро снимет. Поезжай — озолотишься.

— Не, — помотал головой гули, — не верю я. Злопамятный он. Пока не отожмёт, не успокоится.

— Дурак ты, — с притворным сожалением произнёс Прокил. — Я о тебе вот забочусь, советую, а у тебя как всегда: не верю, не буду…

Гамаль покачал головой, допил кофе и снова вернулся к теме:

— Так что насчёт расчёта? Я за эти вещи горбатился, надеялся, что с этих денег жить наконец-то начну.

— Да когда хоть ты горбатился-то? — отмахнулся от назойливого родственника Прокил. — Не сочиняй давай. Неинтересно даже. Наверняка у какого-нибудь пропойцы, такого же, как сам, за выпивку выменял. Горбатился он…

— Ну, если не перепродал ещё, может, вернёшь вещи обратно? Я сам попробую найти покупателя, — предложил Гамаль робко.

— А аванс вернёшь? — нахмурил брови богатый родственник. — В тройном размере, как у нас уговор был, а?

Гули скривил губы в подобии улыбки. Улыбка вышла жалкой. Шёл он к Прокилу с явной целью забрать свои деньги, но, как обычно, столкнувшись с железобетонной наглостью родственника, враз спал с лица и скукожился.

Родственник с понимающей ухмылкой наблюдал за метаморфозами лица несчастного просителя:

— Ну а о чём тогда разговор? Сиди и жди. Как толкну, так и расчёт будет. А ты лучше делом займись. Новый товар посмотри да поищи. Вот и заработаешь на хату. Ну всё, приятель. Некогда мне, — с этими словами Прокил поднялся и бесцеремонно стал выпроваживать надоедливого нищеброда.

А нищеброд, пригорюнившись, повесил голову и на негнущихся ногах поковылял куда глаза глядят. Жизнь в очередной раз повернулась своим неприглядным боком.

12

Альбадассар Каранийский, несмотря на крутость свою, пребывал в замешательстве. Случалось это редко, но случалось. Он чувствовал какую-то непонятную угрозу и не понимал: откуда? Дата Аукциона приближалась, а он так и не мог отделаться от этого странного предчувствия больших проблем. И в такой ситуации ему ничего не оставалось, кроме как позвать на помощь колдунью из Магриба.

А ведь он после последнего раза зарекался к ней обращаться. Цена была такая, что…

Хотя тут как посмотреть. В прошлый раз он приехал к ней как раз перед встречей с Джербой. Наверняка его счастливая звезда привела к ней, не иначе. Альбадассар вспомнил, с каким настроем он собирался на встречу с боглом, и помрачнел. Если бы не колдунья, быть бы ему сейчас на карандаше у Сидхе, как всем тем, кто связался с Джербой и заплатил ему.

Колдунья же ясно дала ему понять, что с Джербой нельзя связываться в этом деле ни при каких обстоятельствах. Откуда только знала? Волшебница она была мощная. Все влиятельные люди Джибдара к ней обращались. Да что там Джибдар — сам Султан-бей Намган, говорят, к ней захаживает…

Зеркало долго молчало. Альбадассар даже начал подозревать, что старая колдунья внесла его в чёрный список. Хотя за что? Он всего-то тогда посетовал, что цены растут. Не удержался, когда узнал, сколько должен за последнюю услугу. Но ведь и то, негромко так посетовал. Почти незаметно. Но она, видать, замечала всё.

Он почти уже потерял надежду, когда наконец зеркало прояснилось, и в нём Альбадассар увидел знакомый облик. Магрибская ведьма была очень стара. И хотя народ на Хрустальных Берегах жил долго, а старость была понятием очень относительным, всё равно ведьма казалась невероятно древней. Поговаривали, что она ещё помнит Одриана Могучего. Но наверняка это сказки.

— Альбадассар Каранийский… — просипела колдунья. — Уже соскучился?

— Многоуважаемая Эхо…

— Помнится, ты жаловался на цену, — не дала договорить ему та. — Что, всё ещё жалеешь?

— Та услуга действительно стоила мне очень дорого, — выдавил Альбадассар, вспомнив, насколько дорого обошлась ему просьба Эхо, но я не жалею. И, пожалуйста, примите мою благодарность за ваш мудрый совет.

— Ну да, ну да, — несколько насмешливо покивала она. — И вот тебе снова нужна помощь, Альбадассар. Как занимательно…

— Ваши познания в магии велики, а ваша известность далеко за пределами Джиннии. К кому мне идти?..

— Что-то не так с Аукционом, — поинтересовалась колдунья, — или тебе снова предложили участвовать в сделке против Сидхе?

Альбадассар поёжился от неприятных воспоминаний. Умеет она вывести из равновесия.

— Ваша прозорливость невероятна, многоуважаемая Эхо, — вежливо сказал джинн. — Да, меня тревожит нечто, связанное с Аукционом.

— Ну ещё бы, — сварливо отреагировала ведьма. — Вряд ли что-либо другое заставило бы тебя снова обратиться ко мне. Любишь деньги, а?

— На Аукционе ожидается присутствие очень высокопоставленного гостя, — как можно спокойнее продолжил Альбадассар. — Я должен быть уверен, что Аукцион пройдёт без ненужных сюрпризов.

— А что тебя тревожит? Скажи мне, Альбадассар.

Джинн вздохнул, помолчал. Он и сам точно не мог определить, что его беспокоило. Кронпринц, наверное…

— Эсторион Звёздноокий почтит своим присутствием закрытую часть Аукциона.

— И что здесь не так?

— Не часто сам кронпринц Эльфийский посещает Джибдар, тем более Аукцион.

— Не часто, — согласилась ведьма. — Значит, есть причина. Сидхе ничего не делают просто так. Или на этом Аукционе просто сумасшедше привлекательные лоты? Даже Сидхе имеют слабости. Может быть, в этом дело?

— Не знаю. И именно поэтому я решил прибегнуть к вашей помощи снова, — качнул головой Альбадассар. — Безопасность всех участников Аукциона — это мой главный приоритет.

— Ага, — саркастически хмыкнула Эхо, — конечно. Но кто ты такой, Альбадассар Каранийский, чтобы обеспечивать безопасность тех, кто сильнее и могущественнее любого на Хрустальных Берегах? Тем более кронпринца! Его магические возможности выше всего того, что ты можешь себе представить.

— Я отвечаю за безопасность и поэтому должен быть уверен, что Аукцион пройдёт без ненужных сюрпризов.

— Такая вещь, как уверенность, Альбадассар, дорогого стоит. Особенно с ситуацией, где появляются Сидхе. Откажись от проведения Аукциона или перенеси дату, если не уверен. Что тебе будет стоить меньше, а?

Джинн после этого явного намёка внутренне похолодел, но постарался вида не подавать. Урок он выучил.

Эхо, внимательно глядя на него, призадумалась. Может, о том, как причудливы судьбы её клиентов, а может, о подходящей плате за просьбу. Для джинна эти минуты показались вечностью.

— Вот как мы поступим, — рассудила ведьма. — Ты подумаешь о том, готов ли к настоящей цене за мой совет, а я подумаю, стоит ли его тебе давать. Пару дней достаточно тебе? Что скажешь?

— Как пожелаете, — нагнулся в лёгком поклоне Альбадассар. — Был рад видеть. И примите мою благодарность за то, что ответили.

Эхо насмешливо наблюдала за этими проявлениями показного уважения.

— Ну-ну. Надеюсь, твои размышления будут продуктивными. Как в целом ситуация на Джиннии? Всё спокойно?

— Да, глубокоуважаемая Эхо, — начал было Альбадассар и тут же осёкся. — А в чём дело? Почему вы спросили?

Такой вопрос застал джинна врасплох. Он ведь знал, всегда знал, что эта ведьма никогда и ничего не говорит просто так. В этом вопросе он почувствовал приближение надвигающейся проблемы. Горечь залила язык Альбадассара, словно он случайно раскусил сирнийский нут.

— Потому и спросила, — так же насмешливо продолжая смотреть на джинна, соизволила ответить Эхо. — Больно озабоченный ты сегодня, Альбадассар Каранийский. А снять озабоченность, сам знаешь… нужно обязательно. А иначе — невроз, потом плохой сон, а там и депрессия не за горами.

Джинн судорожно сглотнул, представив возможный ценник за такие услуги.

— Всё нормально, глубокоуважаемая Эхо, всё в порядке на Джиннии.

— Соскучишься — вызывай, — попрощалась ведьма в своей манере. — И да, смени охрану Аукциона. На всякий случай.

— Но Марвин… — Альбадассар ошеломлённо осекся. — На кого можно сменить такую защиту?

— Поищи на Вальгалле, — усмехнулась Эхо. — Или тебе опять денег жалко?

И пропала. А Альбадассар Каранийский ещё долго стоял перед зеркалом. В себя приходил, не иначе.

13

Первым делом Вара решила разобраться с реквизитом. Для такого дела и снасть соответствующая нужна. Эмоции — дело, конечно, важное и даже приятное, но всему своё время. И хотя Варе очень хотелось отдаться ненависти и этому сладостному томлению, которое возникает при мечте о мести, всё же волшебница собралась и занялась более практическими вещами. Сбыча мечт откладывалась, а жить нужно было здесь и сейчас. А может, и выживать. Какое слово характеризовало точнее текущий момент, она пока не знала.

Как у любой волшебницы её уровня, у Вары были свои подходы к использованию артефактов. Ну и, естественно, свой набор любимых игрушек.

Тот, кто пленил её, это тоже знал. И знал хорошо. Вара нашла весь необходимый реквизит для предстоящего дела в соседней комнате.

Её хозяин не стал посвящать Вару в тонкости задания. Поставил только задачу. А средства она должна подобрать сама. Да так, чтобы потом никто ничего не понял. И её временный повелитель — тоже.

Прикрыть перемещение запрещённого предмета… что ж, её специализация. В недавнем предприятии она справилась блестяще, и если бы не обстоятельства… Тут её мысль снова переключилась на Гвидония. Она пока и сама не вполне понимала, откуда у неё такая злость на него. Вроде бы Джерба должен нести ответственность за провал. Но что-то ей подсказывало, что не всё так, как иногда кажется со стороны.

По итогам недавнего фиаско ей полагалось залечь на самое что ни на есть дно. Сидхе — это сила. Власть. Если они узнают, где она сейчас, суд будет скорым. Да и не будет никакого суда. Как не было суда над Джербой. Его просто… не стало. Был вот такой парень — и нет его больше. Вара почувствовала внутренний холод при мысли о возможном наказании. Ну что ж, раньше надо было…

Она есть та, кто она есть. Как сказал её хозяин, путь начертан. Им. Многие так думали. Пусть и этот пока побудет в такой же иллюзии. Время придёт для всех и каждого.

14

В великолепных покоях Султан-бея Востока было круто. Впрочем, эпитет «круто», естественно, не передавал и сотой доли процента той роскоши, что мог позволить себе Султан-бей. Ведь Восток, как известно, — дело тонкое. Везде. И Хрустальные Берега — не исключение. Настолько тонкое, что и сами Высшие Сидхе махнули рукой на непреодолимую страсть правителей этой части Берегов к сумасшедшей роскоши, превышающей не только воображение, но и всякий здравый смысл.

Намган Анканарский тоже был крут. Титул свой он получил не просто так, знаете, по знакомству мимолётному. Долгим и методичным трудом созидал основание для признания его со стороны Сидхе. Снискал репутацию твёрдого и справедливого управленца. Подыскал спонсоров. Да таких, что пошли перешёптывания: типа Намган связался не с теми. Кто-то даже предположил, что сам Марвин Синегубый в доле. Но очень быстро все разговоры затихли, стоило только Намгану занять пост. Но, как водится, разговоры-то прошли, а осадочек остался. И время от времени давал о себе знать. Но мало ли какие слухи ходят по Берегам. И даже если это не просто слухи, толку-то? Большие парни на слухи внимания не обращают. Не по чину это.

— Ваше высокопревосходительство, к вам Бахтияр-паша, — слуга представил главного визиря Султана и удалился.

В отличие от Намгана, которого все считали калликанзаром, происхождение паши как существа оставалось неясным. Поговаривали, что он родился от связи пери с джинном. Сам он никогда на эту тему не распространялся: мало ли, примут за шпиона ещё… — но обликом походил и на тех, и на этих. А это же неспроста!

— Как дела на Джиннии? — сухо поинтересовался Намган, сразу перейдя к делу. Это было недобрым знаком. Паша внутренне поёжился от такого начала разговора.

— Э-э-э, у них проблемы, — осторожно ответил периджинн.

— И как решают?

— Ищут внешних врагов, — отозвался Бахтияр.

— Ну и? Успешно? — усмехнулся Султан.

— О, как никогда! — паша начал смотреть на жизнь с несколько большим оптимизмом. — Всё идёт отлично.

— Отлично, значит, — тягуче повторил Султан. — До Аукциона меньше месяца, а я всё ещё не получил подтверждения, что все детали плана выполнены. Это что — отлично?

— Ну-у-у, — заволновался паша ещё больше, — время есть. Всё будет исполнено в точном соответствии с планом.

— Аукцион — самое любимое мероприятие джиннов, — напомнил Намган, — и я хочу, чтобы этот запомнился им особенно. Есть достоверное подтверждение, что кронпринц будет на событии?

— Наш агент на Джиннии недавно ещё раз заверил меня, что информация точная. И даже есть сведения, что кронпринц будет не один. Кто-то ещё из Высших Сидхе собирается на этот Аукцион.

— Прекрасно, — удовлетворённо качнул головой Султан. — Это был бы идеальный вариант. Присутствие нескольких Сидхе… замечательно!

— И, как вы сказали, мы сделали всё, чтобы самые влиятельные и известные персоны со всех уголков Хрустальных Берегов присутствовали на мероприятии. Хотя они обычно его и так не пропускают, но тем не менее…

— Что есть из достойного упоминания в предлагаемых лотах? — поинтересовался Намган. — Наша коллекция давно ждёт новых приобретений.

Паша многозначительно улыбнулся:

— Нардийские люмиалы, мой господин. Прекрасный подарок для вашей несравненной супруги, что принесла вам недавно ещё одного наследника.

— А говорили, что их больше нет. И на самой Нардии о них не помнят, — оживился Султан. — Какая неожиданная радость, а?

— Несомненно.

— А как насчёт действительно большого сюрприза? — с лёгким лукавством в голосе спросил Намган.

— Мой господин, моё солнце, мои звёзды, свет не видел ещё такого сюрприза! — засуетился паша. Наконец-то до него дошло, зачем его позвал Намган.

— Что, правда? — несколько язвительно уточнил Султан-бей.

— Истинная правда, — взмахнул руками Бахтияр, — сюрприз будет!

— Смотри у меня, — нахмурил брови патрон, — чтоб всё прошло… гладко.

— Так и будет! Джинны онерестятся, когда увидят.

— Нам важнее, чтобы кое-кто другой онерестился… — задумчиво напомнил собеседнику задачу Намган.

— Ваша гениальность не оставит им другого исхода, — засуетился паша. Аудиенция явно подходила к завершению, а он ещё не успел излить достаточно хвалы, — ибо мой господин велик и крут, и…

— Вот и посмотрим, — оборвал его тот, — пока рановато ещё праздновать… А вот насчёт люмиалов идея неплохая. Молодец, молодец…

— Стараюсь, мой господин. Всё идёт в полном соответствии с вашим блестящим планом.

15

В Джибдаре Трюм ещё не бывал. Он в принципе нигде особо не бывал. Шеф долгих отлучек не одобрял, да и стоят путешествия конских денег. А бизнес — тема чувствительная, пригляд всё время нужен. Вот и приходилось Гавром ограничиваться.

Поэтому на красоты нового места Трюм запал окончательно и бесповоротно.

Задрав голову на новостройки, он почти с благоговением думал:

— Шеф… гений… здесь же баблосами всё устелено. Прямо воздух и то ими пахнет. М-м-м…

Посмотреть было на что. По сравнению с убогостью и грязью Гавра Джибдар блистал лоском и новизной. И это понятно: джинны как озадачились притоком туристов (читай — лохов, подумал Трюм), так и не останавливались ни перед чем. Всё самое большое и модное теперь строилось в столице Джиннии. А как известно, любое строительство требует не только магии, но и умелых рабочих рук.

Так что со всех мест на Хрустальных Берегах прибывали желающие подзаработать на тщеславии джиннов. Когда-то вот и Дюбель, накопив на переезд, прибыл простым, неизвестным гавриком. А сейчас вон оно как: не хочет знаться с земляками. Загордился, олень, понимаешь. Почву под ногами потерял. За ноги бы его да…

Трюм и сам не заметил, как увлёкся занимательными картинками, что бы он сделал с этим оборзевшим Дюбелем. Но всё-таки спохватился: шеф явно не одобрит самодеятельности. Так что придётся придерживаться плана. А в плане первым пунктом значилось — найти компаньонов зарвавшегся, обнаглевшего, об… — ну, то есть этого самого Дюбеля.

Как удалось узнать Трюму адрес, история умалчивает. Только без помощи Печени вряд ли обошлось. Ну тут уж кто как может.

Странноватого вида сооружение — то ли притон, то ли ночлежка — встретило его знакомым запахом.

«Хм, — подумал гавр, — вроде не дома, а запах того… прям оттудова».

Из помещения вываливался рабочий народец всех мастей. Ну, то есть из самых разнообразных мест Хрустальных Берегов. Начинался трудовой день.

Трюм стоял и смотрел, как всё новые и новые обитатели появлялись из недр ночлежки, но знакомых парней не было. А народец не переставал выходить.

«Рожают их там, что ли…» — предположил гавр. Зазевавшись, он чуть было не пропустил искомый облик. Знакомая гаврская рожа с огромными ушами прошмыгнула в толпе, и если бы Трюм помедлил ещё чуток, не видать бы ему встречи со старым корефаном. А ведь они когда-то с Лямой вместе тусили!

Полное погоняло у кореша было «Четыре Ляма». А всё потому, что запала тому как-то по жизни мысля: приобрести четыре миллиона. Идея, естественно, неосуществимая ни при каких обстоятельствах. Но парень сжился с этим ощущением и всем о своей мечте рассказывал. Трюм вспомнил, что первое время все у Лямы спрашивали, куда он такие деньжищи потратит.

Конец ознакомительного фрагмента.