90 последних лет

Игорь Радиевич Сафиуллин, 2022

Первая часть новой книжной вселенной разворачивает одну из множества историй, объединяющих тысячи событий и героев в бытности нового человечества, где шесть десятков лет назад Землю опустошил ужасный катаклизм, который не только уничтожил будущее людей, но и сделал древнее пророчество чудовищной реальностью, в которой им больше нет места. Риф – обычный обитатель чахлой деревни на краю леса, вынужден отправиться в чужие земли, чтобы спасти свою семью. Сегодняшнее время жестоко. Уголок опустошенной планеты, когда-то называвшийся Болгарией, напитан пороками, отчаянием и животной борьбой за выживание. Мирному человеку здесь почти нет места, его теснят деградирующие поселения, бандитские кланы и различные культы, а среди руин поднимает голову новая, чудовищная раса дваждырожденных со своими законами и стремлениями.

Глава 4. Эпидемия

Разгорающееся начало нового январского дня было холодно и богато на росу. Маленькая сипуха, сидя на одиноком кривом дереве, упрямо росшем посреди травяной долины, встряхнулась и с золотисто-струйчатых перьев полетели во все стороны алмазные капли росы, отсвечивающие розовым цветом восходящего солнца. Характерно быстрым движением всех совиных она развернула белую мордочку в форме сердца и посмотрела на почти готовое гнездо, устроенное в расщелине древесного ствола, из травы, мелких веток и клочков ее собственного белоснежного пуха. Удовлетворенно заклекотав, сипуха расправила крылья и захлопала ими, перед тем как отправиться в гнездо на дневной сон. Однако в последнее мгновение, что-то помешало ей, чуткий слух птицы засек необычный шум: шелест мокрой травы и приглушенный рокот доносящийся из длинного, многокилометрового распадка на краю которого и росло ее дерево. Вытянув голову на подвижной шее, она сперва увидела, как оттуда навстречу пробежал десяток испуганных полевых мышей, пара хорьков и даже крупный заяц, а через минуту в поле зрения появился диковинный двуногий зверь, темный от грязи. Непуганая птица никогда не видела людей поэтому не расценила двуного как источник опасности даже когда странное существо подобралось вплотную к ее дереву и обмотало вокруг железный трос с крюком на конце, бормоча проклятия утреннему холоду. Махнув рукой человек, отошел в сторону и в овраге что-то взревело, дерево вздрогнуло от мощного рывка натянувшегося в струну троса, спугнув маленькую сову с ветки и обдавая все вокруг желтыми мокрыми листьями. А затем словно из-под земли в небо ударил мутный свет фар, и разбрасывая грязь и изрыгая дым, на поверхности показалось металлическое чудовище, которое выбиралось из грязевой ловушки оврага наматывая трос лебедки на барабан, закрепленный в бампере. Невиданная машина встала на дыбы в верхней точке подъема, а затем взбрыкнула двигателем и тяжело перевалившись на стальных гусеницах выбралась наконец через край оврага на мягкую равнинную почву. За ней, цепляясь за траву и оскальзываясь на крутом подъеме, устало поднималась пара десятков человек неотличимые друг от друга из-за покрывающей их черной жижи.

Среди них была и Мия, которая, оказавшись наконец на открытой местности, с удовольствием вдохнула утренний степной воздух, показавшийся ей таким свежим после сырого воздуха распадка. Ужасно болела шея, ощупывая пальцами позвонки девушка даже обнаружила несколько больших шишек, сковывающих движения головы и давящих на мышцы.

«Немудрено заработать такое если сотню раз приложишься головой об потолок кабины», — подумала Мия, разминая больное место и вспоминая как она, скрючившись сидела в тесной железной будке больше суток практически не шевелясь, пока болотоход упорно пер по целине осенней долины.

Вокруг нее люди рассаживались в траву умывая лица из поясных фляг с водой. Вид у всех был более чем жалкий, ведь путь беглецов протекал вне каких-либо дорог: десятки километров по болоту с его затхлой вонью и потоками мутной обжигающе ледяной воды которые в наступательном порыве болотохода иногда перелетали через капот и округлую крышу прямо в кузов, на съежившихся там людей, затем бесконечные косогоры долин, спуски и подъемы, ямы и русла мелких ручьев, все это болезненными ударами передавалось через примитивную дубовую подвеску машины прямо на кости и внутренние органы несчастных пассажиров. Ну и наконец, как вишенка на торте тридцатикилометровый бросок по дну грязного сырого распадка полного вязкой глины и воды от стекающих по его стенам потоков, где машина периодически застревала и всем приходилось спешиваться чтобы снизить ее вес.

Отовсюду до нее долетали реплики приходящих в себя людей, отчетливо слышался как всегда недовольный голос Влада, Риф бродил, неподалеку прикидывая вслух расстояние до их поселка, а некоторые лишившись остатков сил в непростом путешествии просто молча лежали, вытянувшись во весь рост на холодной земле.

— Оххх, и погнал же его черт в этот овраг! — слышался раздраженный тон Влада.

— Хоть и сырой, зато живой! Незаметно пройти добрых тридцать километров по плоской как блин равнине дорогого стоит — возражал ему кто-то из погорельцев.

— Ноги не держат уже и мутит словно по морю в шторм плыли… Хоть бы нас приняли поскорее дали выспаться и обсохнуть — жалобно произнесла молоденькая девушка, спасенная Рифом в памятную ночь от рук насильников.

— Все лучше, чем достаться бандитам и сидеть с ошейником на шее — вторил ей сухонький мужичок на что девушка улыбалась и устало кивала в ответ.

Вейн все это время не выпускавший рычаги управления из рук, вывалился с водительского места и с трудом ковыляя вокруг машины на затекших ногах осматривал болотоход на предмет повреждений. С его ростом столь долгий путь в крошечной кабине был форменным испытанием, а отсутствие хоть какого-то подобия сна вкупе с пережитыми событиями делало последние несколько часов пути каким-то сюрреалистичным кошмарным путешествием сквозь смесь реальности и галлюцинаций в которых темная растительность превращалась в языки пламени и из любой складки местности навстречу ему вылезали горящие люди с черными провалами вместо лиц и вытянув руки умоляли взять их на борт к живым. Сейчас, присев на твердую землю ему стало ощутимо легче, глаза с лопнувшими капиллярами сосудов смогли наконец без помех посмотреть вдаль, а пылающий череп остудила вода, которой поливал на него сверху Риф. Пробормотав слова благодарности, Вэйн закончил осмотр и не обнаружив никаких поломок удовлетворенно сказал себе под нос:

— Крепкая все же получилась малышка…

Он слышал отдельные недовольные возгласы окружающих относительно выбранного им маршрута, но не обращал на них никакого внимания так как знал, что и переход через болота, и зубодробительные гонки на предельной скорости по равнинам, и копошение в грязи глубокого оврага помогло им скрыть свое передвижение, просто пережить этот путь и не стать добычей бандитского клана, который уже возможно яростно рыщет вокруг их сгоревшей деревни силясь отыскать своих непокорных рабов.

Закончив свои расчеты и переведя взгляд с темной полоски вдали на место их стихийного привала Риф обратился к погорельцам пытаясь придать своему голосу самое бодрое звучание, на которое был сейчас способен:

— Друзья, послушайте! Мы все совершили невозможное! Благодаря нашему Вэйну мы преодолели больше сотни километров по этой распутице и всё еще живы! Да… вы измотаны, но, поверьте, еще пара часов и цель будет достигнута! Нужно последнее усилие, рывок, и мы въедем в ворота вашего нового дома! — говорил громко Риф обращаясь ко всем присутствующим, которые заметно оживились, подняли головы и услышав о скором завершении пути стали, отряхиваясь, подниматься с земли. — Прошу вас, вставайте и скорее грузитесь в вездеход, к полудню мы должны добраться до Черницы, где вы наконец сможете отдохнуть в теплых и сухих домах!

Охая и проклиная боль во всем теле, один за другим люди забрались обратно на свои места в машине, утрамбовываясь и теснясь среди гор поклажи, задний борт кузова захлопнулся и Шарлотта, мягко взяв с места с бодрым рыком двинулась навстречу видневшемуся на самом горизонте краю черного леса оставляя за собой лишь след примятой травы и раздраженные вскрики парящей в небе сипухи.

Тем временем, минула ровно неделя с тех пор, как Арик остался на попечении дедушки. В последние пару дней беспокойство мальчишки изрядно возросло, он все больше времени проводил верхом на частоколе окружающем поселок и вглядывался в обычно туманную даль, а еще изводил Наиля вопросами о том, когда вернутся его родители, от которых дед уже нервно подергивался.

В день их долгожданного возвращения Ари по своему обыкновению копошился в поле недалеко от ворот, в полной уверенности, что очень помогает взрослым, которые боронили сырую землю примитивными мотыгами, вычищая сорняки вокруг нежных побегов озимых. Утренняя каша уже была давно съедена и немного голодный мальчишка, устав, отошел от взрослых и присел у деревенских ворот наблюдая за мерными движениями работников в поле и поглядывая на хмурую долину, колышущуюся за их спинами. Все было как всегда: лес, спускающееся к горизонту травяное море, пара кречетов с пронзительными криками, кружащихся в поисках добычи. Ари грустно вздохнул и поплотнее запахнувшись в свою курточку опустил голову рассматривая травяной мусор под ногами. Это было совсем неинтересно и вновь подняв взгляд к небу он заметил, что на горизонте показалась черная точка, которой в знакомом пейзаже раньше не было. Сморгнув, мальчонка немедленно забрался на частокол по приставной лестнице и впился в точку глазами. Убедившись, что ему не показалось он издал торжествующий писк и закричал во всю мощь маленьких легких:

— Они, они это они едут!! Это мама с папой ура, урра, они возвращаются!!!

Прочие взрослые настороженно отнеслись к известию, но все же поднялись повыше чтобы посмотреть, что там увидел мальчик. Действительно, в направлении Черницы двигался необычный приземистый транспорт, то скрываясь, то вновь выныривая из складок рельефа.

К тому моменту, когда перегруженный болотоход выполз на раскисшую площадку перед воротами, и замер, пощелкивая металлом натруженного двигателем и распространяя вокруг себя его тепло, к воротам высыпало все немногочисленное население деревни, включая детей и старого Наиля.

Прибывшие начали нерешительно сползать с бортов машины и оглядывались вокруг не зная, что делать дальше, встречающие их пара десятков человек тоже осторожничали до тех пор, пока из кабины не показалась светлая голова Мии, а затем знакомый силуэт Рифа, что вызвало настоящую бурю восторга среди жителей Черницы. Неловкая атмосфера исчезла, погорельцы ощутимо расслабились, и оказавшись на земле, начали растворяться среди встречающих, понемногу знакомились и рассказывали о своем нелегком пути в ответ на осторожные расспросы. Всеобщее изумление своими размерами вызвал Вэйн, который, вывалившись с водительского места, пошатывался на неверных ногах и усталыми глазами обводил незнакомый пейзаж словно уже прикидывая с чего здесь можно начать работу.

Мия тоже едва успела сойти на землю, как курчавой кошкой на нее прыгнул визжащий от радости Арик, заставив мать болезненно охнуть от прострела в шее. Через секунду она уже целовала личико своего малыша забыв обо всех трудностях минувших дней, столь редкое чувство абсолютного счастья захлестнуло сердце волной и Мия с Ариком на руках, широко улыбаясь, пошла навстречу к Наилю, раскрывшему руки в сердечном объятии.

После того как радость встречи немного улеглась, Риф подвел отца к Вэйну, вытирающему потное лицо какой-то тряпкой. Мужчины обменялись приветствием и Наиль, указывая рукой, с зажатой в ней шапкой, на болотоход горячо заговорил, блестя глазами:

— Весьма впечатлен вашей машиной Вэйн, поздравляю. Удивительно что она смогла проехать столь тяжелый путь не подведя. У вас должно быть золотые руки.

— Спасибо на добром слове отец, — ответил смущенный Вэйн, — мы оказались здесь только благодаря смелости ваших людей и надеюсь будем вам полезны.

— Не просто полезны, — воскликнул с воодушевлением Наиль, — спасительны! Наша Черница с радостью примет всех вас, ведь в последнее время судьба будто испытывает нас на прочность: беды сыплются одна за другой как из рога изобилия, множество жилищ опустели и ждут новых хозяев. Он указал на деревню, где из труб половины домов действительно поднимался сизый дымок: — Мы уже топим печи и прогреваем их, а вы оставьте любезности и идите скорее обедать — уже обращаясь ко всем прибывшим громко объявил Наиль. — Милош, эй Милош покажи гостям, где можно расположиться. — В ответ на его слова, вокруг новых поселенцев тут же засуетился немолодой чернявый мужичонка, пятясь задом к воротам, и напоминающий краба своими приглашающими движениями рук.

Риф, стоя рядом с отцом уловил тревожную интонацию в его голосе и пристально посмотрел тому в глаза. Наиль же будто не желая замечать этого снова обратился к Вэйну:

— Вэйн, друг мой, прошу дай себе отдых, ты еле стоишь на ногах.

Гигант вымученно улыбнулся и благодарно кивнув позволил увести себя вместе с группой новых жителей внутрь деревни. Проводив их взглядом Риф обернулся к главе деревни:

— Отец ответь, что-то еще случилось пока мы отсутствовали? Я вижу, что ты весь напряжен словно в деревенском амбаре сидит бешеный волк.

Наиль жестом указал ему на лежащее бревно у ворот, где они прежде любили сидеть. Риф сел, старик с кряхтением тоже опустился рядом и уперев в землю трость, которой в последнее время часто пользовался при ходьбе, уткнулся в ее рукоятку лбом смотря вниз на утоптанную темную землю так, словно ему было тяжело смотреть сыну в глаза.

— Все случилось еще когда вы вернулись из леса, Риф… Помнишь Серафима, который подхватил там лихорадку? Так вот… это оказалась не лихорадка, а что-то вроде энцефалита, мучительная опасная зараза… Он уже тогда страдал от горячки и головных болей, теперь же полностью обезумел и круглыми сутками воет, катаясь по полу. Он потерял человеческий облик, белки его глаз красны от крови, из-под век течет гной, который уже также сочится из ушей и носа. Пытаясь добраться до источника боли он сдирает ногтями собственный скальп…

— В день, когда ваша группа покинула Черницу, еще трое свалились с лихорадкой и приступами дикой головной боли. Я тогда быстро смекнул в чем дело, приказал изолировать заболевших в самом дальнем доме и прекратить с ними всякие контакты, а еду подсовывать под дверь. Сейчас же минуло более трех недель после окончания битвы с волками и несмотря на все наши меры предосторожности уже семь женщин и двое мужчин поражены неизвестной болезнью… Что делать дальше я не знаю, руки просто опускаются. Сегодня наконец вернулись вы… но куда? Что я скажу этим добрым людям завтра, когда они все узнают?

Риф молчал, уперев ладони в согнутые колени, горечь новой беды душила горло, губы сжались в едва заметную нитку от злости на этот несправедливый мир и испытания, нескончаемым потоком захлестывающие его близких.

— Начал хоровод — танцуй его до конца, — наконец задумчиво сказал он и, обняв отца за плечо, помог ему подняться на ноги.

Смотря сквозь щели заколоченного окна в едва освещенное электричеством нутро дома-изолятора Риф ужасался тем страшным изменениям, что претерпели знакомые ему долгие годы люди: они словно болванчики ходили взад и вперед по комнате обхватив голову руками и громко крича от боли. В их движениях нет осмысленности: это просто механическое баюканье больной части тела бесконечное и бессмысленное. Среди прочих поистине ужасный вид у тех, кто болел дольше всех: лица до мяса изодраны ногтями окровавленные лохмотья кожи напитаны текущим из глаз и носа гноем на фоне вытаращенных глаз и пучков выдранных волос на голове.

— Двое женщин уже мертвы, по всей видимости слабые сердца не выдержали болевого шока — тихо произнес Наиль, глядя на вечернее небо и не имея больше сил смотреть на больных, — а один из мужчин, видишь, там в углу, не выдержав пытки перевернул табурет ножками вверх и с размаху насадился глазницей на одну из них, так и окоченев после смерти. Мы просили живых вынести тела мертвецов, но они уже не реагируют на наши призывы ничего не едят и только жадно пьют воду, которую мы подаем снаружи через трубку. Мы исключили любые контакты с ними, но боюсь рано или поздно болезнь выскользнет, ведь шанс для непредвиденностей есть всегда.

Пара человек заметила их и бросилась к окну забитому снаружи крепкими досками, прижалась к стеклу гноящимися лицами пачкая их и громко стеная от боли, прося избавления от страданий ревущей, едва разборчивой речью. Это были совсем молоденькие девушки, которые, по-видимому, заразились одними из последних, и видя их страшную участь Риф закрыл рукавом лицо и отвернулся, не позволяя вырваться тихому рыданию.

— Нужно что-то срочно делать так не может продолжаться долго… Я перепробовал уже все от лечения травами до заговоров, но ничего не помогло, тем более что даже прикоснуться к больным нельзя. В отчаянии мы думали и о том, чтобы сжечь их вместе с домом, но так и не решились на это… Мы не хотим пугать детей и пытаемся как можем скрыть факт болезни, забив дом наглухо досками… и, к счастью, это пока работает, даже Арик, несмотря на свое любопытство каким-то образом до сих пор ничего не узнал, видимо на этой стороне поселка у нашего мальчика нет срочных дел — слабо улыбнулся старик, вспомнив о внуке.

Мрачное молчание окутало мужчин, пока оба медленно брели сквозь черноту ночи, не обращая внимания на проливной дождь и холод, забирающийся под одежду вместе с влагой. Все уже давно спали, и темнота меж домов была абсолютной, за исключением мощного снопа света прожектора шарящего по черной стене леса. Новички хоть и были заметно обескуражены окружающей убогостью и теснотой предлагаемых им жилищ, с большой благодарностью приняли заботу, которой их окружили взволнованные жители Черницы и сейчас тоже блаженно спали, наконец-то не чувствуя бесконечных зуботычин подпрыгивающего вездехода и вони его выхлопа.

Все дышало каким-то тревожным предчувствием, низкое невидимое небо давило на плечи, а в шуме дождя с порывами ночного ветра и поскрипыванием лопастей вращающегося ветрогенератора чудился странный заунывный мотив. Стряхнув морок, Риф, который так и не прилег за весь день, размял уставшие плечи, посмотрел как зевающий Наиль входит в их дом… но все же не последовал за ним, а зашагал прочь под проливным дождем смахивая с лица бегущую воду и увязая почти по колено в грязи когда его сапог промахивался в кромешной тьме мимо деревянной поверхности пешеходных мостков. Ноги привели его к домишке куда определили Вэйна, в окне которого, к своему удивлению, Риф увидел свет и массивный силуэт сидящего за столом мужчины. Постучавшись, он просунул голову и плечи в дверь. — Можно? — и вошел, уловив едва заметный кивок бритой головы.

— Вэйн? Что случилось почему тебе не спится? Видимо управлять Шарлоттой одно удовольствие, раз несколько десятков часов, проведенных за ее рычагами совсем не отняли у тебя сил?

— Я смотрю ты тоже полон энергии и развлекаешь себя ночными прогулками в такой ливень, — хмыкнул Вэйн, поднимая опухшие глаза на вошедшего парня.

Риф позволил себе присесть, натруженные ноги гудели, перед глазами все плыло от усталости, но тем не менее он заметил, что его собеседник покрыт потом и даже в полутьме выглядит бледным, будто пробудился от кошмарного сна. Пристально оглядев еще раз Вэйна с головы до ног, словно силясь понять, что именно того гложет, ночной гость осторожно продолжил:

— Слушай друг, что бы там ни было, позволь времени все наладить. Еще вчера ты на коленях, в ошейнике просил быстрой смерти, а сегодня открываешь новую главу жизни осваиваясь в нашем диком углу, где голова идет кругом от количества работы.

— Нет, Риф что ты — ответил со скромной улыбкой гигант, — мне ли задирать нос и не ценить шанса, подаренного Господом? Я ведь прекрасно понимаю, что спасся чудом и намерен отдать все силы этому новому дому. Земля здесь прекрасна, я вижу огромный потенциал, а ее удаленность от посторонних глаз обещает спокойствие всем нам…

Риф сидел, механически кивая и переводя невидящий взгляд в темную ночь за окном.

— Ты ведь пришел сюда ночью не для того, чтобы рассказывать мне о причудах жизни, правда? — Проницательность Вэйна заставила парня облегченно улыбнуться, он торопливо кивнул, после чего, немного запинаясь от усталости, вывалил все что узнал минувшим вечером.

Выслушав рассказ, здоровяк негромко усмехнулся, откинувшись на спинку стула, и посмотрел на парня с искоркой озорства в глазах, чего Риф совсем не ожидал: — Из огня да в полымя, да? Среди моих людей нет докторов, а из лекарств мы привезли разве что куриный помет, — задумчиво произнес Вэйн. — Вот что, достань-ка карту, которую ты мне вчера показывал.

Вэйн встал, и опершись ручищами о края стола, уставился на разложенную карту заняв своей тушей чуть ли ни все помещение. Его палец водил по замызганной бумаге под бормотание уверенного и спокойного голоса: так, мы с тобой сейчас здесь… на старых картах эта местность называется Крайново, здесь только леса, мало дорог и совсем нет поселений значит и бандитов, которым нечего грабить. Так-так… вот, твоя деревня, она находится на самой границе со старой Турцией… Хм, интересно посмотри сюда… проехав чуть больше шестидесяти километров по бездорожью на юг мы пересекаем границу и оказываемся здесь.

Палец легонько постучал по неприметной точке с едва различимой подписью Эдирнэ.

Ты знаешь, что здесь находится? — спросил Вэйн, на что заинтересованный Риф отрицательно замотал головой.

— Здесь расположен город Одрин который является самой южной точкой владений Торгового Союза, его последним форпостом. Раньше, когда старый мир был жив, он назывался Эдирне и почти тысячу лет стоял на грани между османским, греческим и славянским мирами, переходя из рук в руки, осаждаясь и отстраиваясь пока в итоге вирусная чума шесть десятков лет назад не опустошила его. До того, как погибнуть в огне пандемии он был турецким и стоял на крупном шоссе, по которому когда-то можно было проехать от Стамбула до самой Софии всего за один день, представляешь? Теперь многим не под силу преодолеть такое расстояние и за всю жизнь. — мужчина вздохнул, и мрачно оглядел скудное убранство дома, вернувшись из ослепительного мира прошлого в серую хлябь настоящего.

— Благодаря тому что Одрин стоит на главной транспортной артерии этого региона, вполне проходимой даже после стольких лет, люди с окрестных земель стали понемногу стекаться сюда для обмена товарами. Агенты зарождающегося Торгового Союза около сорока лет назад подметили это и основали здесь форпост, не самый большой быть может, но очень желанный для полудиких племен и забытых всеми общин из загадочных земель Северной Турции и Греции, куда они могут приносить свои товары для безопасного обмена под присмотром мощной охраны Союза. Насколько я слышал в Одрин стекаются удивительные вещи, которых почти не осталось в наших краях: вместе с зерном, овцами, картофелем и хлопком, в руки торговцев попадают бесценные технические артефакты прошлого, которые дикари отдают за копейки не осознавая всей их ценности. Неудивительно, что местные торговцы считаются одними из самых зажиточных в наших землях, а караваны, следующие из Одрина на север, это самый желанный приз для любой банды. И если здесь, на территории старой Болгарии и Румынии, колонна торговых грузовиков, курсирующая от одной деревни к другой, это обычное явление то дальше Одрина ни один караван Союза не идет, здесь, друг мой, заканчивается известный тебе мир.

Отстранившись от карты, он посмотрел в блестящие глаза Рифа, в которых обреченность сменилась деятельной работой ума: парень уже понял, что хочет предложить Вэйн.

— Да, приятель, я думаю мы должны искать помощи там, ведь торговцы — это нить, соединяющая лоскутное одеяло современного мира, они бывают везде, а здесь к тому же еще и обмениваются редчайшими товарами и новостями с пришельцами из совершенно неизвестных областей. Если мы не найдем помощи в Одрине то не найдем ее больше нигде. Для большей достоверности загрузим вездеход мешками с кукурузой, так мы сойдем за крестьян желающих сбыть свой товар, что в общем-то недалеко от истины — горючего у нас осталось всего ничего.

Обсуждая план поездки мужчины, забыли про усталость: на улице постепенно светлело, дождь из невидимого ночного источника шелестящих звуков обрел форму серой завесы, за окном начали пробираться съежившиеся фигуры первых жителей, спешащих по своим делам.

Собрались в путь очень быстро: послушная руке Вэйна машина, мягко урча двигателем осторожно въехала в поселок и увязая по ступицы в грязи развернулась кормой к деревенскому амбару с трудом пронзая желтым светом головных фар сумрачное утро. Вокруг нее уже кружились люди, перегружая тяжелые мешки из полупустого сарая в кузов, другие натягивали поверх груза старый брезентовый тент, который благодаря продуманным местам крепления идеально лег на кузов оставив дождь бессильно стучать по своей прорезиненной поверхности. Мия, с огромной тревогой отпускающая любимого в новую неизвестность, передала ему в руки полностью снаряженный АК, а Арик, уже уведомленный о секретной миссии отца, чрезвычайно серьезно наставлял его относительно опасностей, которые могут повстречаться тому на пути, на всякий случай придерживая маму за подол длинной юбки. Наиль сунул в руки сумку с едой и пару фляг с отваром из пустырника и календулы для Вэйна, который, как выразился глава Черницы, — «угробит всех вас если не поспит». Кроме главных героев похода под брезент кузова забрались и удобно расположились на сухих мешках с кукурузным зерном еще трое добровольцев из деревни. Несмотря на то, что теперь в распоряжении отряда было кое-какое обмундирование бандитов, все одели свои привычные истрепанные куртки, домотканые штаны и растоптанные грязные сапоги чтобы в глазах охранников Одрина не выделяться из толпы крестьян, прибывших обменять свой товар.

В девятом часу утра дождь пошел на убыль, небо немного прояснилось, чуть-чуть отодвинув темно-серое войско туч от земли и заправленный болотоход резво выехав из ворот поселения тут же, выпустив густое облако черного выхлопа, взял вправо и обдав внешнюю часть частокола целым фонтаном грязи из-под гусеницы, резко набрал скорость и вскоре скрылся за ближайшим крылом леса, выраставшим сразу за деревней.

Стена деревьев, вдоль которой осторожно ехал вездеход пропуская под днищем тугие космы жухлой травы и ветви скрежещущего голого кустарника, постепенно истончалась и исчезала, открывая путникам вид на нужное им южное направление. Местность здесь становилась гораздо более холмистой с заметными руслами мелких промоин, лощинами и взгорьями: из-за них, несмотря на выдающиеся качества машины, расстояние до цели сокращалось неохотно. После того как они оставили позади мрачное лесное царство, к тряске и обруливанию скрытых в траве кочек добавился постоянный штурм пологих холмов и спуск с них. Изрыгая клубы дыма и оглашая окрестности ревом двигателя вездеход поднимался в гору и тогда взгляд водителя упирался в серое небо с ручейками дождевой воды на стекле, а затем спускался вниз и сердце уходило в пятки от опасного заноса соскальзывающей по мокрой глине кормы. Ориентировались по компасу, который был укреплен на приборной панели, однако в движении было невозможно разглядеть куда показывает стрелка и приходилось часто останавливаться, чтобы свериться с картой и сравнить ее указания с ориентирами на местности.

Спустя пару часов дороги, гормоны, разгонявшие кровь во время поспешных сборов и прощания с близкими, постепенно улетучились и обоих мужчин начало клонить в сон. Риф сдался первым и привалившись головой к боковому стеклу засопел, обнимая автомат, пока Вэйн упрямо вел машину вперед кусая губы до крови и периодически отвешивая себе пощечины чтобы не уснуть.

Риф проснулся от того, что влетел головой в рамку ветрового стекла, когда болотоход получил глухой тяжелый удар в переднюю часть, содрогнувшись всем корпусом словно корабль, напоровшийся на скалы. Потирая ушибленное место, сонный парень недовольно посмотрел на водителя, который сидел, вцепившись руками в рычаги управления и тяжело дышал обливаясь потом. Вейн перевёл на него безумные глаза, еле видные под опухшими красными веками и тихо сказал: — Там была женщина я ее сбил, вся машина в крови повсюду брызги, она прыгнула из темноты прямо под гусеницы…

Рифа, спросонья напуганного такой новостью, словно ветром сдуло с пассажирского сиденья, даже дверь осталась распахнутой настежь. Прочие члены отряда тоже вылезли из кузова и ходили, вокруг удивленно обсуждая происшествие. Они все вместе осмотрели машину, залезли даже под облепленное желтоватой глиной брюхо, но кроме здоровенного камня, в который уперлась правая гусеница ничего не нашли.

— Это у тебя от утомления уже мерещится всякое. — сказал озабоченно Риф и через секунду издал радостный возглас вспомнив о фляге с отваром. Вэйн сначала было сопротивлялся и храбрился, но затем сдался и, потратив несколько минут на то, чтобы показать другу как управляться с машиной, занял сразу два пассажирских места в кабине, расположившись наискосок, и блаженно заулыбался, вытянув ноги.

Риф раньше не управлял никакой техникой: оказавшись на месте водителя он благоговейно взялся одной рукой за рычаг управления, а другой плавно нажал кнопку зажигания, после чего машина ожила, задрожав своим металлическим телом и наполняя сердце трепетом. Осторожно включив передачу, он взялся вспотевшими руками за рычаги и надавил на газ. Шарлотта благосклонно приняла нового водителя, сразу же мягко стартовав, чем вызвала у Рифа короткий радостный смешок триумфа, а у Вейна, с подозрением нюхающего отвар во фляжке, снисходительную улыбку. Наконец, решившись, он резко выдохнул, а затем несколькими глотками наполовину осушил флягу и, откинув голову на спинку сиденья, стал ждать результата. Новоиспеченный водитель напряженно вглядывался в ветровое стекло, кое-как очищаемое скрипящими дворниками, и закусив губу очень старался вести машину как можно мягче, но все же, то и дело, проваливался в невидимые ямы или неправильно выбрав траекторию сильно кренил вездеход. Вэйн наблюдал и подсказывал пока не заметил, что ему стало невероятно сложно двигать языком и поднимать руки, предметы вокруг расплылись и начали погружаться во мрак — наконец воспаленные глаза закрылись и человек погрузился в желанный исцеляющий сон без сновидений.

Руки все увереннее направляли машину, пришло наконец понимание насколько сильно нужно продавить педаль акселератора чтобы получить желаемый отклик и Риф, по сути, еще мальчишка, с мальчишеским же восторгом отдался бурным эмоциям и упоительному чувству управления мощной техникой. Через пару часов казалось, что он водил болотоходы всегда, летел птицей с косогоров и смело бросал газ, выписывал изящные дуги по равнинами объезжая препятствия и не замечая, как пролетает время. Между тем лес, на окраине которого находилась их деревня, давно исчез за горизонтом и холмы, столь непросто дававшиеся тяжелой Шарлотте, уступили место плоской как блин степи. Было заметно что и сама природа изменилась: темно-зеленые волны травы, разбавленные перелесками, к которым он так привык, здесь сменились грязно-желтой полусухой растительностью с прозрачными рощицами тонких деревьев, объятых желто-красным огнем листвы и проплешинами каменистых гряд известняка, которые белыми костями выпирали из тела земли. До сих пор было заметно, что вся степь вокруг, до последнего клочка, когда-то была распахана и служила человеку, теперь же лес постепенно наступал, поглощая еле заметные границы полей и грунтовых дорог и образовывая заросшие островки посреди земли.

Среди необжитой и дикой земли иногда проплывали и более явные следы деятельности человека: руины домов, коровников, больших потемневших от времени деревянных амбаров с мокнущими провалами крыш, пара десятков ржавых остовов тракторов, чьи широкие мощные колеса давно растрескались и погрузились в землю по самые ступицы. Растения здесь были не столь агрессивными как на севере, и даже через шесть десятков лет не смогли полностью скрыть под собой скелеты древних домов оставляя их открытыми всем ветрам и делая облик бывших поселений еще более печальным.

Еще через несколько часов гусеницы застучали по остаткам узкой бетонной дороги, виляющей между границ бывших полей, и Риф поднажал, увеличив скорость до сорока километров в час. Относительно ровная дорога по которой приятно шлепали гусеницы, тепло от двигателя греющее ноги и унылый вид за окном настраивали на созерцательный лад, и задумавшись, он не сразу заметил, что у самого горизонта появились едва заметные рваные нагромождения, а навстречу плывут два черных мотоциклов со включенными фарами. От такой неожиданной встречи лоб мгновенно покрылся испариной, а сердце противно заныло, но нащупав рукой холодную сталь автомата он немного успокоился и взглянул на спутника, который развалившись на узком сиденье, насколько позволял его рост, храпел в полную мощь легких, не реагируя ни на что. Сбросив скорость, Риф включил пониженную передачу отчего вездеход недовольно заворчал, а затем плавно потянув рычаги на себя полностью остановил машину, которая со скрипом ленточных тормозов замерла на месте слегка качнув длинным рылом. Постучав по голому металлу крыши Риф крикнул остальным приготовить оружие и наблюдать за гостями, а сам высунулся наполовину из окна и с тревогой стал ждать приближения мотоциклов, надеясь, что это патруль из Одрина, а не разведотряд местных грабителей. К счастью, его ожидания подтвердились, на металлическом щитке, закрепленном в передней части мотоцикла, белой краской, был аккуратно нанесен логотип Торгового Союза: чаши весов, вписанные в круг автомобильного колеса. Мотоциклы, не видя угрозы в одиноком транспорте, смело подъехали и заглушили моторы: один за пару метров от них, второй на некотором отдалении. Подножка выбила маленький сноп искр, и поставив на нее слегка накренившийся мотоцикл, на землю слез человек в камуфляжной форме держа наперевес немецкий пистолет-пулемет МП-5, очень ухоженный и без явных следов износа. Риф оглядел его обмундирование присвистнув от восхищения — боец был экипирован отлично: крепкие песочного цвета высокие ботинки переходили в камуфляжные армейские штаны из плотной ткани с поясом, топорщившимся пристегнутыми магазинами, ножом, фляжкой и мощным фонарем-дубинкой. Грудь и выпирающий живот прикрывал широкий песочного же цвета бронежилет с воротником, защищающий туловище от шеи до паха сегментированными полосами, из-под которого выглядывала ладная армейская зимняя куртка с длинными рукавами, на плече вызывающе торчала рация с длинной антенной, а руки были затянуты в коричневые кожаные перчатки. Несмотря на то, что комплект был немного потрепан, кое-где залатан и покрыт рыжей грязью, общий вид был весьма внушительным, человек носил на себе целое состояние, вполне оправдывая молву о сказочном богатстве южного форпоста. Его аналогично экипированный напарник, остановившийся за сотню метров, уже снял с мотоциклетного фиксатора что-то похожее на легкий пулемет и, расставив сошки на седле, замер целясь в сторону прибывших и прикрывая коллегу от возможного нападения.

Сняв шикарный полимерный шлем, обтянутый коричневой пятнистой тканью, и широкие, на пол-лица, полимерные же маск-очки, охранник явил миру рыхлое бесформенное лицо с неожиданно внимательными глазами и губастым ртом. Первым делом он тяжело вздохнул и явно выполняя рутинную процедуру, не спеша подошел к удивленному Рифу, извлек из набедренного кармана блокнот и ткнул в него огрызок карандаша приготовившись записывать:

— Так господа хорошие откуда будете? Что везем, какое оружие при себе имеем? Давайте выходите из трактора вашего, посмотрим на вас и груз проверим. Интересная машинка у вас могу заметить — пробормотал он, окинув взглядом внушительный силуэт болотохода.

Услышав команду, из кузова вылезли остальные члены отряда и подошли к охране. Вэйна, который по-прежнему храпел в кабине, разбудить, казалось, не могло ничто.

— Так, любезные мои, оружие к осмотру готовим, показываем, показываем, что тут у нас, винтовочки Тигр, да? 7.62 тааак, маузеры старенькие, да? Неплохие для крестьян неплохие, этот здоровый там что при себе имеет? Пьяный что-ли? Будить? Не, не надо, да хрен с ним пусть спит, что у него там из оружия есть? Ого, Sauer да? Редкость, большая редкость сейчас, ага, а у вас что это за спиной такое? АК-103 как новенький, посмотри-ка, необычно все это конечно. Смею заметить, непохожи вы на ту рвань что тут вечно ошивается, — сказал он, довольно улыбаясь и с видом знающего человека включил фонарь, после чего, кряхтя, полез в кузов освещая темноту под брезентом лучом фонаря. Из-под брезента послышался глубоко разочарованный голос: — Ага, ага вижу, господа хорошие ничего интересного крупа какая-то, ну да ладно будем тогда кончать c вами.

При этих словах Риф нервно переглянулся с остальными парнями, покрепче взявшись за цевье автомата.

Охранник вылез из кузова задом вперед и сообразив, что сказал, поправился с виноватой ухмылкой: — Ох, ох прошу прощения не так выразился господа, заканчивать осмотр хотел сказать, теперь врите давайте откуда едете и с какой целью. С этой стороны редко кто заглядывает, подозрительно это все.

Собравшись с духом, Риф решил говорить все как есть.

— Наша деревня за пятьдесят километров к северу отсюда, привезли кукурузу на обмен, нам нужно топливо и порох.

— А чего ж вы любезные не меняетесь со своими караванами? Там ведь территория Союза, караваны ходят поди, как по часам?

— Нет у нас никаких караванов, места слишком дикие, и рации нет, а до недавних пор и транспорта не было. А теперь вот разжились и сразу к вам, продукцию менять.

— Блеклые бегающие глаза, не особо сочетающиеся с аморфной физиономией бойца, внимательно изучали лицо Рифа, пальцы выстукивали по шлему нехитрый ритм.

— Разжились говоришь… Хм ну допустим, допустим — сказал патрульный больше самому себе, осмотрел еще раз одетый в тряпье отряд, прошелся взад-вперед внимательно оглядывая вездеход.

— Так-с-с-с ну хорошо, если там вон там, в траве, не прячутся ваши лихие подельники то поезжайте тогда, и не советую вам тут шутить. Берите левее и увидите там машинки наваленные, а за ними разрыв ограждения, потом по дороге немного, хм и увидите там значит, стоянку и главное здание, это когда-то школа была.

Охранник, искоса поглядывая на мужчин, топтался на месте словно конь и наконец выдал: — Ну и за услуги наши неплохо бы скромное вознаграждение получить…

Риф не был удивлен таким поворотом, редкий разговор с представителями Союза проходил без легкого элемента вымогательства.

— Чем помочь можете, вашим драгоценным, так сказать, защитникам? Стоящим, между прочим, между вами и ужасами диких земель, а? Ничем? Хм, эмм, ну да… кукуруза мне ваша и даром не сдалась… Давайте хоть патронов пригоршню тогда.

С явным презрением он разглядывал протянутые винтовочные патроны калибра 7.62.

— Ну что это за кустарщина, откуда вы их взяли, ими вообще стреляют или так, в зубах ковыряют? Ладно дикарям этим сгодится, все-все проезжайте, времени уже потрачено уйма, и так из-за вас пришлось крюк делать по этой грязище, все перемазались вон.

Находясь под впечатлением от встречи, все забрались в вездеход, Риф немного задумавшись и переваривая в голове ее детали, слишком резко надавил на педаль газа отчего вездеход, задрав морду, выстрелил в закат.

Подбираясь ближе к шоссе, он видел как вокруг появляются как отдельные ржавые кузова машин, так и целые агломераты. В центре такого скопища обычно находился скелет какой-нибудь длиннющей фуры, а вокруг, словно преданные рыцари вокруг своего павшего господина, были навалены трухлявые остовы легковых автомобилей. Из прогнивших крыш росли деревья, по кабинам и остаткам колес вились ползучие растения, кузова и капоты проржавели насквозь, обнажая окаменевшие двигатели с наносами грязи и зарослями мха внутри, или открывая вид на лонжероны и раму словно на кости гниющих мертвецов. Лавируя между этими причудливыми композициями, Шарлотта въехала в настоящий коридор, образованный нагромождениями автохлама разнообразного происхождения, высотой в несколько метров, спрессованного временем и занесённого грязью настолько, что уже с трудом можно было рассмотреть отдельные части. Из дыр окон, некоторые, из которых были на уровне четырех-пяти метров от земли, привлеченные светом фар выглянули с десяток грязных рож, по всей видимости принадлежавших местным нищим, которые, словно рыбы-прилипалы, следующие за акулой, всегда ошивались вблизи торговых городов в надежде ухватить какие-нибудь объедки. Укрытый брезентом корпус машины с сидящими на бортах вооруженными людьми не предполагал легкой поживы поэтому нищие, проводив транспорт голодными взглядами разочарованно втянули головы обратно, во тьму своей чудовищной реальности.

Своеобразный портал закончился, не успев начаться и Риф осторожно миновав разрыв изломанного дорожного ограждения высунул длинный капот вездехода на старое шоссе. За минувшие десятилетия ему, конечно, сильно досталось, процессы эрозии и выветривания точили плод рук человеческих без устали, но тем не менее в целом дорога сохранила свою форму, светло-серой четырёхполосной змеей широко огибая развалины старого города и устремляясь к горизонту, затянутому тучами, с пылающей прожилкой заходящего солнца у самой земли. Местами полотно разрушилось, образуя глубокие крошащиеся ямы с торчащими кусками истлевшей арматуры, повсеместно через трещины пробивалась трава, грязно-рыжая в это время года, был даже виден кусок, полностью скрытый нанесенной грязью, с глубокой колеей прорезающей ее слой. Но все же памятник человеческому гению даже после гибели своих создателей продолжал служить их потомкам, делая перевозки грузов гораздо более простым делом.

Негромко урчал мотор, в наступающих сумерках вправо и влево убегало серое полотно дороги, где-то на расстоянии километра виднелось с десяток огоньков и пара прожекторов, установленных наверху какого-то здания, на противоположной стороне дороги, до самого горизонта чернело море невысоких руин, словно каменный лес громоздясь остатками стен, заборов, столбов и крыш. Переведя взгляд на шоссе Риф первым делом увидел, как мимо носа его вездехода проплыла телега, переделанная из небольшого грузовичка, у которой вместо мотора была пара запряженных ослов. Немного поодаль медленно колыхалась корма какого-то хромого, колченогого грузовика с красным огоньком габарита, который опасно накреняясь на одну сторону на сломанных рессорах еле — еле вез на себе матерчатые тюки с хлопком. Виднелись еще несколько подобных повозок с зерном, овощами, какими-то железяками, скрытыми под тентом. Каждый транспорт сопровождала целая толпа дикарей словно все поселение отправилось в поход вслед за своей единственной телегой. Кто-то был одет в невероятно загаженную ветхую одежду с немыслимым количеством заплат и дыр, другие щеголяли в самодельных, кое-как сшитых накидок из плохо выделанных шкур, почти у каждого за спиной висел баул, рядом бежали собаки, из оружия наравне со ржавыми винтовками и дробовиками можно было заметить длинные копья, луки и колчаны со стрелами. Кроме организованных шествий по дороге плелись и отдельные путешественники с самодельными тележками и сумками за плечами, гонящие перед собой отчаянно блеющих коз и овец, усталая походка и слой грязи на их одеяниях указывал на трудный путь, который они преодолели чтобы достичь Одрина.

Среди однообразно бредущих людей Риф заметил пару необычных силуэтов, которых он сперва принял за каких-то животных: один громоздкий и шарообразный, без видимой головы, был облачен в белую лохматую шкуру, по всей поверхности которой десятками торчали длинные рога, придавая существу устрашающий и загадочный вид. Оно непрестанно кружилось и нараспев выкрикивало какие-то гортанные слова, едва видимые из-под шкуры руки вращали дымящиеся кадильницы распространяя удушливый запах каких-то трав. Другая фигура походила на человеческую, но одета она была в вывернутые шкуры животных, что делало носящего их похожим на багровый труп без кожи. Он не кружился и не пел, а просто важно вышагивал среди путников положа на плечо длинную, темную полосу стали, которая, по-видимому, должна была изображать меч.

Нерешительность изумленного водителя странной гусеничной машины видимо привлекла слишком много внимания и внезапно Рифа ослепил мощный сноп желтого света, а затем метрах в тридцати, с противоположной стороны, на шоссе бодро выкатилась небольшая колесная БМП с открытой вращающейся башней из которой хищно торчал длинный ствол 30-мм автоматической пушки. Со слышным даже отсюда жужжанием башня повернулась, уставившись грозным стволом прямо ему в бок, недвусмысленно намекая чтобы он пошевеливался. Опешив от вида столь грозной боевой машины, неожиданно вылезшей из придорожных развалин, Риф поспешно нажал на газ и болотоход буквально ворвался на шоссе изрядно напугав ближайшую к нему повозку с парой ослов. Под неразборчивую брань толпы полудиких охранников, сопровождавших свои сокровища на продажу, водитель погнал навстречу огням, огибая других причудливых участников движения.

Пару раз угодив в глубокие дыры на шоссе, которые, впрочем, благодаря широким гусеницам вездеход преодолел практически незаметно, Риф с замиранием сердца ждал, когда же из темноты перед ним предстанет легендарный Одрин. Рисуя в своей голове, что-то вроде величавой крепости светлого камня с высокими башенками и куполами, ярко освещенной, внутри и вокруг которой будут восседать нарядные торговцы предлагающие разноцветные удивительные товары, шелка, богато украшенное оружие, скакунов и прочее, парень был весьма разочарован когда мимо, в темноте, сначала проплыл ржавый дорожный знак с остатками синей краски, с едва различимыми названиями городов и надписью Е-80, по всей видимости обозначавшей трассу. Поверх всего этого белой краской была по трафарету выведена надпись «Одрин 200м» и стрелка, указывающая налево, вся конструкция подсвечивалась одинокой желтой лампой, висящей на кронштейне. Свернув с трассы и проехав немного вглубь, Риф уперся в огромную площадку, разъезженную до состояния болота, в слякоти которого замерли десятки самых пестрых средств передвижения. В основном они представляли собой либо гужевые повозки, бывшие в прошлой жизни грузовиками, со стоящими по колено в грязи ослами, лошадьми и быками, либо держащиеся на одной ржавчине и будто бы восставшие из мертвых грузовики, пикапы, и даже несколько автобусов. Их самодельный болотоход выглядел на общем фоне роскошным экипажем и Риф чувствовал на себе множество заинтересованных взглядов. Площадка с двух сторон была ограждена высокой стеной, сложенной из руин огромного количества домов, раскиданных дальше во тьме, с мощными воротами и белевшей свежей краской эмблемой Торгового Союза. Все действо освещалось парой прожекторов на высоких мачтах, несколькими кострами, хаотично разбросанными по стоянке, да светом из кабин, неярко озарявшим месиво вокруг, где их обитатели устраивались на ночлег. Сразу за стеной возвышалось двухэтажное здание бывшей школы, Н-образной формы, с бывшей когда-то красной черепичной крышей, но сейчас наполовину покрытой какой-то мешаниной из досок, листового железа и серого шифера. Окна верхнего этажа, заваленные мешками с песком, слабо светились, ощетинившись стволами крупнокалиберных пулеметов и короткими рылами автоматических гранатометов.

Приказав остальным членам отряда быть начеку Риф с умилением взглянул на спящего Вэйна и выскользнул из кабины в темноту, которая пахла жидкой грязью, перемешанной с запахом сотен людских тел, навоза животных и приготовляемой пищи, со всех сторон доносился гомон непонятных языков, пение, смешки и звон металлической посуды. Достигнув ворот Риф первым делом увидел огневую точку, водруженную на высокую бетонную опору с лестницей и сделанную из бетонного же кольца с остроконечной железной крышей, в тени которой вспыхивали угольки самокруток, а снаружи, из стороны в сторону, лениво поворачивалось длинное жало тяжелого пулемета «Корд».

Поежившись от ее вида он заспешил дальше и чуть не налетел на мрачного вида охранника у ворот. Тот выглядел не менее солидно: черная каска с объемными щитками, прикрывающими уши и затылок и широкие полимерные очки придавали лицу бойца вид бесстрастной боевой машины, усиливала ощущение мощная защита всего тела с большими наплечниками, рельефной защитой груди, паха и наголенниками, ниже которых виднелись штанины и высокие ботинки обильно покрытые рыжей глиной. Уперев в землю пластиковый приклад грозного немецкого пулемета MG-3, от которого к плечу тянулась снаряженная пулеметная лента, он неподвижно стоял, возложив руки на сложенные сошки дорогого оружия.

Оторопевший от такой концентрации огневой мощи Риф не сразу вспомнил за чем пришел. — Эй, друг подскажи как проехать внутрь? У меня товар! — возобладав с волнением, сказал парень.

— А никак. Оставляй все оружие и то, на чем приехал снаружи и проходи. Вся торговля внутри. — Голос был ровный безо всякой интонации, а грозный облик не пропускал наружу ни единой эмоции бойца. Не посмев, что-либо возразить, Риф сходил обратно к вездеходу, оставил свой АК и наконец был пропущен за ворота.

Местность здесь была более примечательна чем снаружи: сразу за зданием школы находился огромный пустырь, отсыпанный мелким камнем, дававшим относительную чистоту. У его ближнего края стояло около десятка грузовых машин с объемными крытыми кузовами, по всей видимости загружаемыми для отправки на север. Риф видел такие однажды: это были полноприводные грузовички немецкого производства, Мунго, состоявшие когда-то на службе бундестага в качестве легкого бмд, размером чуть больше минивэна, но очень неприхотливые, маневренные и чертовски дорогие в теперешние времена. Несмотря на свой почтенный возраст они выглядели ухоженными и исправными, однозначно благодаря зданию ремонтного цеха переливавшемуся вдали огнями сварки и окруженного полуразобранной техникой. В качестве охраны каравана здесь же дежурили несколько тяжелых военных джипов Ивеко с пулеметными люками на крыше и даже одна очень редкая десантная машина «Фенек», своими приземистыми обводами напоминающая рысь, прильнувшую к земле перед броском.

По периметру отсыпанного щебнем пространства, распахнув створки ворот находились несколько десятков крытых складов, имеющих древний каменный фундамент, но заново отстроенные дощатые стены и железную крышу, внутри которых горел свет, были видны какие-то тюки, ящики, горы овощей. Везде сновали люди. Держась пока в стороне и исследуя площадь, Риф забрел за склады, где обнаружил по меньшей мере двадцать двухэтажных домов вокруг которых словно серебристый лес высились здоровенные ветрогенераторы, каждый раз в десять больше, чем их деревенское убожество. Эти особняки, восстановленные из руин старого города по всей видимости, принадлежали местным купцам, и щеголяли красными черепичными крышами, застекленным окнами с решетками, парой, а то и тройкой помятых и исцарапанных, но все же комфортных джипов на подъездных дорожках из крупного острого щебня, а еще минимум одним пикапом охраны с пулеметной турелью в кузове. За домами также высилась стена, а за ней чернел обломками некогда красивый город с полутрасоттысячным населением, сгинувшим в пламени тотального заражения. Просто не верилось, что из огромной площади, занимаемой когда-то Эдирне, человек сумел отвоевать обратно жалкий клочок из двадцати домов, здания школы и пустыря.

Описав дугу мимо роскошных жилищ местных богачей, Риф вернулся на площадь и пару раз споткнувшись о крупные куски щебня погрузился в гомонящую толпу людей, беспорядочно курсировавшую вдоль открытых створок торговых ангаров. Под презрительными взглядами охранников Риф удивленно разглядывал как люди возбужденно договариваются о количестве и стоимости товара для обмена, показывают друг другу образцы, ругаются называя друг друга жуликами, выпрашивают лучшие условия у торговцев Союза, которые явно чувствовали себя здесь хозяевами положения. Зная, что конкуренции у них нет и этим оборванным странникам больше негде получить необходимое, они вели себя нахально и жестко, крича на втянувших голову в плечи степных партнеров, показывающих пальцами на бочки с топливом, горой стоявшие в ангарах, тюки с тканями, резиновые покрышки, стеллажи с различным оружием и инструментами. Все это менялось, заключались и разрывались сделки, после чего договорившиеся уносили на клочках кожи отпечатанный символ Союза разрешавший въезд на территорию для разгрузки. Над головами людей кружилась длинная стрела автокрана «Либхер», выгоревшего желтого цвета, густо покрытого потеками ржавчины и масла, ставя груз с очередной машины перед воротами складов, где его разбирали и утаскивали внутрь десятки худых изможденных рабочих, которые несли свою поклажу на спинах и скользили мертвыми взглядами по спинам суетящихся вокруг людей.

Собравшись c духом, Риф решил начать свои расспросы о лекарстве с ближнего края ангаров:

Робко войдя в раскрытые настежь ворота и вертя головой, он разглядывал просторное помещение с рядами высоченных металлических полок с множеством коробок, ящиков и свертков, уходящих куда-то в темноту и отгороженных от торговой зоны железной сеткой, где на обозрение клиентов были выставлены обширные стеллажи с винтовками, дробовиками, пистолетами, дубинками, ножами и мечами, неярко подсвечиваемые тускло-желтым светом ламп, висящих на длинных проводах. Возле прилавка стоял пластиковый манекен, облупившийся и выцветший, одетый в пятнистую военную форму, разгрузку, штаны с военными ботинками и каску. Из-за прилавка послышалась возня и навстречу ему выкатился низенький пухлый человек в свободного покроя красных шароварах и черной водолазке с жирными пятнами. Его пухлое лицо с мелкими чертами выражало интерес дельца, глаза оценивающе осматривали вошедшего парня.

— Ну что смотрим, пещерная твоя душа, не робей, у меня лучший товар по эту сторону мира! Все для защиты твоего поселения за лучшую цену, ниже в Одрине никто не предложит!

Подойдя к стеллажу Риф прикоснулся к ствольной коробке ближайшего к нему охотничьего карабина, с которой, от первого же прикосновения, немедленно слетела краска, обнажая изрядный слой ржавчины.

— Эй не трогай товар, если не покупаешь — резко бросил коротышка, зло кривя лицо, но тут же осекшись и изобразив что-то вроде приторной улыбки.

— Что у тебя есть? Зерно, шкуры, солонина, а может какие-нибудь старые детали? — сделав на последнем слове акцент — спросил он. — С обменом не обижу, давно здесь торгую, клиентов своих ценю.

— Я-я… вообще-то хотел спросить…

— Что-о? Спросить? За сколько подшипников или поршней я уступлю тебе этот прекрасный Узи? — и он указал на старый, кривой пистолет-пулемет, одиноко висевший на гвозде и поблескивающий сильно вытертой рукояткой. — Всего ничего дорогой мой, ящик того, ящик того, и он твой.

— Поперхнувшись от объявленной цены Риф поднял руку останавливая словесный поток торговца, нахваливающего свою рухлядь.

— Нет, постойте! Послушайте я ищу лекарства… в моей деревне люди болеют какой-то заразой, которую мы не в силах вылечить. Я хотел спросить есть ли здесь лавка с лекарствами или может быть доктор, который знает, как лечить инфекционные болезни?

— Что? Доктор? — Торговец был предельно разочарован тратой времени на очередного бесполезного оборванца. — Нет здесь никаких лекарств, их тут никто не покупает, и доктора я никакого не знаю, все доктора на севере. Ты отвлекаешь уважаемого человека разговорами, ничего не покупаешь, а только расспрашиваешь, и вообще… может ты заразный! Эй охрана, давайте работайте, выгоните отсюда этого бродягу!

— Вы не понимаете, — начал было Риф, — мы заплатим чем только сможем, просто помогите найти человека… — но торгаш уже раздраженно махал на него руками и пара охранников, угрожая стволами, выгнала парня наружу.

Переходя от одного ангара к другому, он подходил к каждому продавцу на площади, но везде либо получал жесткий отказ и зуботычины от охраны, либо раздраженное «нет, не знаю». Несколько ухарей сделали вид, что заинтересовались и попытались склонить Рифа к обмену его груза на некие таинственные сведения, доставшиеся им по большому секрету, но парень, почуяв неладное печально покачал головой и отправился восвояси. Блуждая среди спешащих людей, он чувствовал опустошение и щемящий стыд за то, что не может помочь близким, все его надежды разбивались о равнодушие и хамство местных дельцов, многие из которых готовы были воспользоваться наивностью деревенского парня и раздеть его до нитки в обмен на откровенную ложь.

Дойдя в таких мыслях до двухэтажного здания школы Риф заглянул в окна первого этажа, где в ярком электрическом свете мелькало множество силуэтов, слышался мужской хохот, звон стаканов и пьяный женский визг. Подумав, что это отличное место, где можно добыть нужные сведения, Риф уже было занес ногу на выщербленную ступень перед входом, но навстречу ему из тени здания вышел здоровенный детина в черной форме с большой эмблемой Союза на груди.

— Куда собрался, дикарь? Тебе должно быть известно, что таким как ты доступ запрещен, здесь живет первый казначей Одрина, сам господин Боян.

— Пусти, у меня к нему очень важное дело.

— У тебя не может быть дел к господину, он общается только со слугами Союза.

— Послушай, я уверен, что только он сможет мне помочь. Мне нужны сведения о лекарстве, это очень важно, если я не найду их здесь, то не найду больше нигде. Наверняка к нему стекается информация со всех сторон света, такой человек должен знать многое. Пусти меня к нему всего на минуту, прошу, и я отдам тебе весь наш груз — сорок мешков кукурузы и еще… еще вездеход, гусеничный очень хороший, только позволь спросить его!

— Знаешь, что… — помолчав задумчиво сказал охранник. — Пошел-ка ты отсюда на хрен со своей кукурузой и байками про вездеход! Больше повторять не буду, ходит вас тут таких…

Внезапный приступ слепой ярости накрыл Рифа, и он бросился головой вперед намереваясь прорваться через охранника силой, но тут же кубарем отскочил, получив точный удар прикладом автомата в лицо. Не обращая внимания на кровь, заливающую правый глаз, Риф снова отчаянно кинулся на охранника, умудрившись пнуть его ногой в бок. Тот, охая упал на колено, и парень уже занес кулак для следующего удара как вдруг его оглушил тычок по затылку от подоспевшего напарника. Вдвоем они принялись ожесточенно пинать ногами оглушенное тело и через пару минут запыхавшимся голосом один из них процедил: — Убирайся отсюда падаль, убьем если покажешься еще раз.

Вэйн проснулся от того, что у него дико затекла нога. Морщась от уколов тысяч нервных окончаний, он поднял голову и огляделся вокруг. Среди ночной мглы не было толком видно ничего кроме десятка костров да тускло светящихся огоньков за драными занавесками окон грузовиков. Повсюду вокруг огня сидели десятки людей, их заросшие, усталые лица играли тенями в свете огня, когда они разговаривали, выразительно жестикулируя руками, или рвали зубами грубые мучные лепешки. С приятным чувством ясности отдохнувшего разума, подволакивая все еще онемелую ногу, Вэйн выбрался из кабины захватив узел с едой. Увидев, как ему машут руками люди из их отряда, мужчина двинулся к ним, чавкая сапогами по жидкой грязи и вдыхая сомнительный букет ароматов этой стоянки.

Вокруг большого костра сидело не меньше двадцати человек, кто-то ближе, кто-то дальше, все негромко разговаривали, поглядывая на огонь, где на металлических распорках было подвешено на цепях несколько внушительного размера котлов в которых булькало ароматное варево бараньей похлебки. Руководил процессом немолодой человек восточной внешности с короткими неровно обрезанными волосами и окладистой, черной как смоль бородой, закутанный в длинный, засаленный до состояния рогожи, халат с узорами, полы которого были обильно покрыты грязью.

Заметив огромную фигуру подошедшего Вэйна, он движением черпака, которым мешал содержимое котелка, отогнал сидящего у огня мальчишку уступая место старшему. Кивнув в знак благодарности тот сел к огню и первым делом развернул свой узелок, предлагая каждому угоститься жареными голубями, которые были внутри. Раздался одобрительный шепоток и отовсюду из темноты потянулись руки с невозможно грязными ногтями, расхватывающие ароматные тушки.

Человек у костра пристально смотрел на него некоторое время, а потом спросил: — Адын не ве нерелисин?

Вейн только недоуменно покачал головой ничего не поняв: незнакомец говорил на турецком.

— Как имя и откуда? — перевел выгнанный со своего места мальчишка на корявом болгарско-румынском суржике, сосредоточенно жуя тушку птицы, которую он держал в измазанных жиром руках.

— Меня зовут Вэйн, мы с товарищами приехали с востока из маленькой деревни за пятьдесят километров отсюда.

Выслушав перевод человек, понимающе кивнул головой и что-то ответил.

— Его звать Селим, говорит он ехать сто-пятьдесят километр на повозке. Две недель. — снова перевел пацан.

Прочие люди наперебой начали рассказывать кто откуда приехал и сколько времени это заняло, Вэйн же предпочел пока не раскрывать цели их путешествия и добавил только, что привез на обмен кукурузу, вызвав смешки окружающих, объяснивших ему, что ехать сюда с одной кукурузой невыгодно.

— А что сюда привезли вы? Что же тогда выгодно? — недоумевал гигант видя вокруг ту же кукурузу, картофель, какой-то металлолом и блеющих баранов с козами.

— Выгодно везти вещи старого мира, Вэйн — через переводчика сказал Селим доставая из-за пазухи тускло блестящий оптический прицел для снайперской винтовки. Удивленно присвистнув, Вэйн увидел, как все, кто были в кругу костра начали доставать оружейные стволы, новые армейские ботинки, экраны с пучками проводов, микросхемы, непонятные приборы со стрелками и книги, хвастаясь перед ним и друг перед другом.

Бурно обсуждая и сравнивая, кто что принес, сидящие у костра не заметили, как в круг света вошел Риф, опирающийся на плечо какого-то человека. Орошая землю вокруг кровью, он сполз на сухой участок, заходясь в кашле и держась за бок. Поднялся шум, многоголосье неразличимых людей, охающих и грозящих на разных языках мрачным охранникам, дежурившим у ворот вдали. Парень чувствовал себя не так уж плохо, но выглядел ужасно: совершенно заплывший правый глаз налился огромным синяком и почти закрылся, ухо порвано, сломанный нос кровит и распух, удивительно что все зубы остались на месте. Моральное состояние было куда хуже: он что-то бормотал окровавленным ртом и всхлипывал, закрывая лицо руками.

— Эй, эй друг, как же тебя так угораздило? С охраной что-то не поделил? Патрон что ли стащил или картошину? — попытался пошутить Вэйн.

— Нет Вэйн, эти надменные уроды даже слушать меня не стали, говорили со мной как с дерьмом. — ответил Риф сквозь сдавленные рыдания.

— Ты, молодой, не привыкай еще что ли? Как первый раз здесь… — удивился Селим, через мальчишку. — Они всегда говорят будто кость собака бросать, они сила большая иметь, мы нет. Осторожно, осторожно надо, злить нельзя, если не пускать будет плохо, бензин, порох, резина где брать тогда?

— Немного успокоившись Риф, представился и с трудом двигая разбитыми губами выложил все что с ним произошло… и все вокруг костра притихли внимательно слушая. Немного отдышавшись, и глядя уцелевшим глазом на тех кого Союз называл отбросами и дикарями Риф видел не безумцев и не дикарей, не животных и отбросы, а просто людей, таких же как и он сам, разве что с чуть более грязными лицами, изборожденными морщинами и натруженными грубыми руками, спины и плечи которых преждевременно согнула тяжелая судьба и ежеминутная борьба за еще один день под солнцем проклятого степного мира. Рассматривая сидевших вокруг, вполне реальных людей, обитающих в легендарных, неизвестных и диких южных пустошах Риф, первым нарушил повисшее было молчание:

— Как же вас много, кого здесь только нет… Я вижу столько непохожих лиц, вы же из разных народов верно? Ты вот, например турок, а там группа греков, есть и чернокожие и азиаты и все вы живете, сражаетесь и умираете вместе?

— Почва выше крови — тихо сказал мужчина, глядя на него своими блестящими карими глазами. — Главное это наш земля, неважно кто на ней жить, уже давно не знать кто есть турк, грек или болгар, все давно смешиваться. Сейчас зачем нация, кровь, великом прошлое предка? Сейчас важно только еда для детей, добрый винтовка и менять редкий товар. Каждый день думаешь только жить, жить, жить, важный разговоры о народах и прошлом совсем неинтересно.

— Почему бы вам не переселиться на север, если жизнь здесь настолько тяжела?

— Много раз хотеть ни разу сделать, — с грустной улыбкой ответил Селим. — Мы слышим, что и почва там богат и торговля лучший, но трудно, трудно уйти. Соберешься идти, но нельзя бросить поле который взошел, вернулся из пути, где обмен хороший — думать жизнь здесь хороший… Ты знать, еще наш земель часто находить сокровища старых? Вон, видишь мужик сидеть у тягача с покрытым? Там у него судовой дизель, большая цена, звать Тихомир, вожак деревни у древнего порта стоять. Двадцать лет разбирать и продавать механизм корабля, сталь, электрический запчасть, хороший, хороший доход, семья всегда сытые. Если уйдут на север, будет там корабли? У Лейлы отары овец хорошо плодится здесь, еще она найти под полем склад старый, одежда и обувь доставать и чистить, торговцы хорошо платить. На север есть такой?

— Вряд ли, почти все что у нас было от старого мира уже распилено и вывезено предприимчивыми дельцами — протянул Вэйн, под удовлетворенное кивание Селима, который стоял у котелков пробуя на вкус свою похлебку и жмурясь от удовольствия. Убедившись, что еда готова, он приглашающе махнул черпаком и стал наполнять подставленные плошки дымящимся ароматным варевом с кусками бараньего мяса. Досталось и отряду Рифа, и они, дуя на похлебку и обжигаясь, немедленно взялись за дело наравне с остальными.

— А грабителей у вас здесь много? Наверняка опасно путешествовать раз вы ходите такими толпами вслед за вашим грузом? — задал наконец Риф интересовавший его вопрос пока, морщась от боли в разбитых губах обгладывал баранью лопатку.

— Грабитель нас мучай, да — коряво перевел малец слова мужчины — их много, но пулемет нет, машин нет, бензин нет, они настоящий зверь, не говорить только рычать, совсем сумасшедший, жить в ямах в степь, но драться яростно как мертвый. Не нападать на деревню, только делать засаду на дорогах, как шакал, рвать одиноких и красть барана.

— А странно одетые люди, которых я видел сегодня на дороге они кто такие, ваши войны?

— У нас каждый человек есть воин — удивленно ответил Селим услышав перевод слов Рифа. — А это кади, колдуны, они защищать нас от степных духов юноша. Сам Аллах не сможет спасти, а они могут! — Заметив недоверчивую ухмылку на окровавленном лице парня, Селим торжественно поднял поварешку к небу и продолжил на турецком одновременно кивая головой переводчику. — Можешь не улыбать, в наших землях степные духи ходят среди человек, как волк среди овец, они есть реальны как этот огонь и жрать тех, кто не верить. Кади оберегают нас в пути и злым духам мешать напасть. Очень трудная работа и уважают все.

Риф не нашелся что ответить и решил промолчать, предпочитая не спорить со странными верованиями этих людей. Оглядывая притихшую толпу, озаряемую уверенным светом яркого костра, такую пеструю и непохожую на людей его родных долин Риф подумал, что ему, чужаку, не стоит делать громких заявлений, не зная кто и как живет на этих бескрайних варварских землях.

— Видимо каждый несет груз своих собственных бед: у нас неизвестная болезнь у вас жадные торговцы и степные духи, но мы… мы ехали сюда с надеждой, надеждой что удача нас не подведет и найдется помощь или хотя бы совет… И ничего не получилось… Одрин — это было все на что мы рассчитывали…

— Не терять надежды, друг мой, кто верит в свою удачу, удачлив — ответил ему Селем задумчиво глядя в пламя. — У Союза тебе найти помощь нет, эти люди жесток и их взгляд обращен только на себя, не слышать, не видеть такого как ты или я. Но есть место… место, где быть может тебя услышат и дать ответ… — глаза, обращенные к огню, сияли словно черные маслины. — Можно… можно пробовать спросить… у духов.

Риф отвернулся, поморщившись от такого предложения.

— Не спешить с суждениями юноша, послушать Селима: здесь в Эдирнэ на окраине стоять старая больница, огромная как дворец… и всеми проклятая. Ни один мародер уже много лун не подходить к ней, все знают она нехороший. Союз не ходить туда, мы тоже, говорят там жить могучий степной дух, убивать всякого кто приблизится чтобы поживиться сокровищами, но, если не побоишься, пойди и встань перед его. Ты не вор и хочешь помочь свой люди, кто знать может дух будет поговорить с тобой.

В темноте послышалось хихиканье, и немолодая женщина, остро пахнущая овчиной, громко зашептала растерянному такой перспективой Рифу. Он представлял всякое, когда думал на что готов ради получения лекарства, но к разговору с духами себя не готовил.

— Селем не знает, что говорит. В этой больнице нет никаких духов, просто сказки суеверных дураков. Пустое и мрачное здание, но знаешь парень, говорят там, где-то есть большая библиотека медицинских книг, и я не слышала, что кто-либо ее нашел. Говорят, она стоят целое состояние и находится в подвале, в специальном хранилище, укрытая от влажности и грязи. — Она особенно хитро посмотрела на парня словно намеревалась попросить себе долю от потенциальной добычи, но сдержалась. — Многие пытались отыскать вход, но никто еще не приходил обратно, чтобы поведать правда это или нет. Если найдешь книги, то обязательно узнаешь, как победить свою заразу, это верное средство, говорю тебе…

Конец ознакомительного фрагмента.