Родом из СССР. Сборник автобиографических рассказов

Игорь Николаевич Цзю

Автобиографические рассказы о моей жизни с рождения и до 2010 года с цветными иллюстрациями. Рассказы о моих школьных, студенческих годах, трудовой деятельности.

УЧЕБА В ИНСТИТУТЕ, НАЧАЛО ТРУДОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

УЧЕБА В ИНСТИТУТЕ

Город Фрунзе (ныне Бишкек) оказался ничем не хуже, чем город Алма-Ата. Такой же зелёный, тоже есть горы.

Но он был совсем незнакомым, поначалу казался чуждым. Сдал документы и устроился в общежитии, который оказался очень даже современным и благоустроенным, что было для меня большой неожиданностью. Я понял одну вещь — во что бы то ни стало, я должен поступить в Институт. Передо мной встала очень конкретная и осязаемая цель, которую я непременно должен был достичь. День и ночь я серьёзно готовился к вступительным экзаменам.

Специальность и коллоквиум (собеседование) сдал на отлично. Двухголосный диктант по сольфеджио написал первым и теорию тоже сдал на отлично. В общем, посту — пил (иначе быть не могло) в Институт (полное наименование Киргизский Государственный Институт Искусств им. Б. Бейшеналиевой, в котором обучалось несколько сот пианистов, струнников, духовиков и др.

Преподавательский состав был очень сильным — в основном, выпускники Московской консерватории. В Алма-Ате работали выпускники Московского Института им. Гнесиных. Там большее внимание обращали на техническую сторону развития, а в Институте на художественную сторону исполнения, что для меня было, как глоток воздуха после утомительных «технических мучений»). Когда приехал домой в Чимкент, после вступительных экзаменов, сказал, что поступил в Институт Искусств во Фрунзе. Дома все удивились тому, как я оперативно и самостоятельно, решил эту проблему. Всю свою жизнь я принимал самостоятельные решения, к сожалению, многие из которых были ошибочными. Самостоятельности меня научила жизнь (девять лет из которой я прожил в общежитиях). Да и мама была со мной в музыкальной школе только два раза, на вступительных экзаменах и на выпускном концерте в Филармонии. А в училище и Институте родители не бывали ни разу. Не было человека, который бы мне посоветовал, как поступить в трудную минуту. Я всегда внимательно слушал советы, которые мне давали, соглашался, но вопреки им, действовал самостоятельно, по собственному усмотрению. Очень быстро, почти мгновенно, мог изменить равномерный ход событий в ту или иную сторону, не колеблясь, решительно и бесповоротно. Иногда был непредсказуем. Интуиция подсказывала мне решение той или иной жизненной ситуации. Какая-то внутренняя работа протекала во мне, независимо от моего сознания и воли.

В эти годы происходила какая-то внутренняя транс — формация, душевная работа по преобразованию одного вида материи в другой. Свои слабости, недостатки я из — менял на противоположные качества: лень трансформировалась в трудолюбие, физическая слабость превращалась в силу, вялость превращалась в целеустремленность, настойчивость в достижении цели. Верх над тугодумием я брал за счёт внимательности и последовательности в решении сложных задач. Физически ослабленный с детства, увлекался в училище и Институте спортом, занимался плаванием, борьбой карате, сначала подпольно, а потом официально. Выступал на соревнованиях. В первенстве Института по борьбе карате дважды побеждал в своей весовой категории до 60 кг. Выступал на первом Чемпионате Республики по борьбе карате в г. Фрунзе в 1980 году в огромном Дворце спорта в присутствии пяти тысяч зрителей. Провёл четыре боя, занял четвёртое место, что равнялось второму спортивному разряду. Победитель Чемпионата получал звание КМС (кандидат в мастера спорта) и право на участие в первом Чемпионате СССР по борьбе карате, который проходил в г. Ташкенте в 1980 году. Призёры Чемпионата Республики получали 1 спортивный разряд. (Всего я провёл 16 боёв, из которых выиграл 13 и одну встречу закончил вничью при равенстве очков). В течение полугода после окончания Чемпионата не мог вдохнуть полной грудью, после сильного удара соперников болели рёбра, отлетело пол зуба спереди, а мужские ценности были все синие, как накрашенные в Пасху. Соперникам моим досталось ничуть не меньше, чем мне. Бронзовый призёр после моего молниеносного прямого удара в голову, после обманного движения, получил жестокий нокдаун, за что мне были начислены штрафные очки и поэтому я проиграл. (Удары в голову фактически не наносились, а только фиксировались на расстоянии нескольких сантиметров от головы). С серебряным призёром я закончил поединок вничью по очкам со счётом 3—3, но судьи отдали предпочтении местному национальному кадру. Трудно было поверить в то, ради чего, с какой целью я шёл на такие жертвы?! Травма только одного пальца могла мне стоить всей карьеры и о профессии музыканта пришлось бы забыть. Борьбу пришлось на время бросить, так как впереди были выпускные экзамены в Институте. На «Спартаковский» Всесоюзный Чемпионат по борьбе карате в Москву в 1981 году вместо меня поехал другой. Борьба карате — очень серьёзное оружие. Ударом одной руки или ноги можно было убить человека, не говоря о том, чтобы нанести серьёзные повреждения одному, двум или трём противникам сразу. Но, благодаря судьбе, свои навыки владения этим серьёзным оружием мне никогда не пришлось применить в жизни.

Мой успех на вступительных экзаменах в Институт воодушевил меня и я поставил перед собой задачу заниматься на скрипке и «больше ничего». Но, уже в сентябре-октябре мы поехали на сельхоз работы. На первом курсе нас ждали плодородные поля, усеянные помидорами, кукурузой и другой сельхоз культурой. Вместо занятий мы поехали на уборку урожая. Увы, увы.. Всю жизнь человека сопровождает Вера, Надежда, Любовь. Отсутствие веры, идеала, любви порождало во мне меланхолию, грусть, одиночество. Несколько раз, чтобы развеять меланхолию, я тайком по ночам уезжал на автобусе в Алма-Ату. Ведь там был мой (воображаемый) идеал. Она училась на втором курсе Алма-Атинского музыкального училища на втором курсе по классу фортепиано. Приехала из города Иссык, под Алма-Атой, звали её Роза. Мне достаточно было мельком взглянуть на неё и я, удовлетворённый, уезжал обратно. Однажды, мне сокурсница Ира сказала в общежитии, что в меня влюбилась одна девушка, Наташа, пианистка с нашего курса, что она «ревёт белугой» и хочет, чтобы я обратил на неё внимание. Наша встреча произошла на кухне первого этажа общежития. Она призналась мне в любви, чем обескуражила меня и привела в замешательство. Я сказал ей, что у меня есть девушка (мой воображаемый идеал), но пригласил Наташу в кино на следующий вечер. Эту девушку, Наташу, я видел раньше, когда мы с друзьями, Толиком Крымцовым (скрипачом из Джалал-Абада) и Бекеном (валторнистом из Алма-Аты) были в гостях у девушек, которые пригласили нас на вечер к себе в комнату общежития. Помню, как танцевал с девушкой, которая была той самой Наташей, сильно прижимался к ней, как намагниченный, страшно возбуждённый. Фильм, который мы смотрели в кинотеатре, назывался «Дерсу Узала». Наташа оказалась симпатичной, живой, умной и очень жизнерадостной девушкой. Особенно мне на всю жизнь запомнился её заразительный, громкий, поднимающий настроение смех. Словами описать его не воз — можно. Никогда в жизни я больше не слышал такого удивительного смеха. Наташа жила на улице Победы в г. Копейске, под Челябинском. 29 декабря 1976 года я провожал её, как оказалось, в последний раз в аэропорту, она летела домой встречать Новый год. Как я её уговаривал не ехать домой, она всё же уехала. Последний поцелуй перед самым отлётом самолёта. Наверное, нам не суждено было быть вместе, хотя, за день до этого я предложил ей (первый раз в своей жизни) выйти за меня замуж. Она сказала, что «меня ждёт трудная жизнь» (и оказалась совершенно права). Мы лежали с ней одетые на кровати в её комнате, обнимались и целовались в темноте. Всё так и закончилось, поцелуями и объятиями, ничем больше.

Новый 1977 год мы встречали в общежитии в большой компании. В ту новогоднюю ночь мы веселились и пили шампанское. Сидя за столом, уже как всегда, чуть охмелевший от первых бокалов шампанского, где-то уже под утро или поздно ночью, я мельком услышал, что приехала Наташа, но не придал этому особенного значения и даже не сдвинулся с места. Постепенно наша компания куда-то рассосалась и я остался наедине с высокой, темноволосой, таинственной, немногословной, в очках девушкой по имени Оля. Наверное, это была судьба. Мы танцевали. Молодость, вино, возбуждённые поцелуи и объятия, и свидетель, которая быстро растрезвонила всем об увиденном. На следующий день после «ночных полётов» начались «разборки». Когда утром я зашёл к Наташе, она была разъярена, как тигр, сказала, что мы устроили в её комнате бордель (меня в её комнате в ту ночь не было) и, чтобы я к ней больше не приходил. Я ответил, «ладно, хорошо» и ушёл навсегда из её жизни. Грустная история. Интуиция подсказывала мне, что мы не подходим друг для друга, хотя время, проведённое с Наташей оставило во мне только приятные и тёплые воспоминания. Имен — но в это время меня постигло «прозрение, просветление души».

Однажды, осенью 1976 года, когда я шёл по вестибюлю Института, вдруг, на какое-то мгновение, всё вокруг меня куда-то исчезло и я ярко, отчётливо увидел себя, своё «я», «с огромной скоростью поднимающееся из тёмных глубин какого-то океана и понимал, что передо мной в одно мгновение проносятся все мои прошлые жизни, пройденные мной в этой кальпе (период времени от создания Вселенной до её разрушения) за миллионы и миллиарды лет. Вынырнув на поверхность океана я увидел божественно красивое небо, неземные красивые берега, горы». Это мгновение длилось несколько секунд, не больше. Я не останавливаясь, продолжал идти по вестибюлю. (К сожалению, пересказать увиденное я даже сейчас не решаюсь, потому, что это было что-то невероятное, неправдоподобное, не укладывающееся в голове, но, несмотря на то, что эти события происходили с очень давних времён, с доисторического прошлого до настоящего времени и будущего, я явственно ощущал себя участником и главным действующим лицом этих событий, то есть эти события происходили со мной). Раньше я испытывал необычайный творческий, душевный подъём, особенно после 6-8 — часовых занятий на скрипке, когда играешь на скрипке, уставший от изнеможения и продолжаешь играть на «автопилоте», как во сне и вдруг, словно просыпаешься, испытывая необычайный подъём, прилив сил, творческое вдохновение, счастье. Наташа говорила мне, что я интересный человек, но я чувствовал себя обыкновенным человеком. До десяти лет я чувствовал в себе необыкновенные способности. Только мельком увидев какого-нибудь человека я мог точно определить, что этому человеку не хватает для счастья, что он должен сделать для того, чтобы быть счастливым. Но, интуитивно я чувствовал, что эти и другие способности нельзя показывать, то есть, нельзя их открывать другим людям и с детства я сторонился общества, большого скопления людей, любил одиночество, уединение, тишину, любил часами смотреть на звёздное ночное небо (на юге ночью часто видно, как светят звёзды, не то, что в центральной России, где почти всегда пасмурное небо). Это стремление, не выделяться среди людей, подсказывал мне инстинкт самосохранения.

Жизнь продолжалась. Увлечение моей новой знакомой Олей переросло в более серьёзное чувство. Хотелось непременно разгадать тайну, которая была в её взгляде, не многословии. Притяжение друг к другу было необъяснимым и обоюдным. Меня поражала её внутренняя уверенность, спокойствие. Зимой 1977 года я предложил Оле выйти за меня замуж. Она спросила меня люблю ли я её, я ответил, что люблю. Она спросила, как мы будем жить. Я ответил, что если родится мальчик, будет скрипачом, если будет девочка, станет пианисткой. 20 апреля 1978 года мы подали заявление в ЗАГС и сразу же отправились в предсвадебное путешествие в Алма-Ату, отмечать это событие. Поженились мы 20 мая 1978 года.

Был скромный студенческий вечер в кругу друзей. Летом 1978 года мы взяли академический отпуск и уехали в г. Орел, где жили родители Оли. Папа Оли, полковник милиции, Марасанов Борис Васильевич, работал в Орловской школе ГАИ (теперь Юридический Институт). Мама Оли, Марасанова (в девичестве Сыромятникова) Антонина Ивановна, была завучем в школе и учителем русского языка и литературы и вышла на пенсию. Мы жили на улице Горького в двухкомнатной квартире. Я устроился на работу в музыкальное училище. 4 октября 1978 года Оля родила сына, дали ему имя Евгений (мне очень нравилось это имя). Папа Оли в один день за полчаса поменял нам с Олей паспорта (были старые зеленые, а стали новенькие красненькие) и прописал нас. Потом ему от школы дали новую трехкомнатную квартиру, так как в семье было прибавление. Семейная жизнь продолжалась своей чередой. В августе 1979 года мы с Олей вернулись в г. Фрунзе продолжить учёбу. По знакомству, комендант общежития выделил нам отдельную комнату в блоке, где жили сотрудники Института. Сына оставили у дедушки и бабушки в Орле. После окончания Института, по направлению, мы поехали работать в г. Ош на юге Киргизии преподавать в музыкальном училище.