2. Субэдэй. Яростное сопротивление

Игорь Николаевич Евтишенков

Друг Чингисхана и великий монгольский полководец Субэдэй-багатур вынужден лично отправиться на север, где дерзкое племя туматов посмело оказать сопротивление его нукерам из племени уйгуров. Лесные охотники отказались платить дань. В столкновении погибло много всадников. Это было возмутительно. Для других племён такое поведение могло послужить плохим примером. В то же время монголам надо было решать другие проблемы на юге, с многочисленными и опасными народностями, живущими за Великой Стеной.

Глава 3. Страшная новость

Несколько дней прошли в томительном ожидании. Было больно, нудно и скучно. Никто ничего не делал. Когда юноши смогли идти, вождь приказал возвращаться. Пора было готовиться к празднику охоты и поиску жён, как говорили старшие воины. Однако в стойбище их ждали ужасные новости. Произошедшее потрясло даже взрослых туматов своей беспощадной суровостью.

У самых первых гэров стало ясно, что случилось что-то плохое. Где-то вдали слышались причитания женщин. Охотники поспешили туда и увидели страшную картину: на земле лежали два завёрнутых в ткань тела. Старейшины готовили костры. Значит, умерли два человека. Это были две беременные женщины. Обе скоро должны были рожать и ходили перед этим к Гризе, жене шамана. Их родственницы громко плакали, другие стенали, старейшины угрюмо молчали — всё случилось накануне вечером, буквально перед самым возвращением охотников.

Богдану показалось подозрительным, что у беременных была температура, они были горячими, как говорили плачущие родственники, жалуясь шаману и вождю. Ночью несчастные начали общаться с духами, их речь стала бессвязной, они потели, тяжело дышали и смотрели безумными глазами в пустоту. Всё это было похоже на заражение какой-то инфекцией, но больше в племени никто не заболел, хотя вокруг двух беременных постоянно находилось много людей.

— Мы не можем проводить праздник до следующего полнолуния, — сказал вождь, обращаясь к старейшинам.

— Сколько охотников вернулось? — прокряхтел кто-то из седовласых стариков. Он задавал этот вопрос не просто так.

— Все.

— О-о… — с удивлением и тайным пониманием выдохнули старейшины. Для них всё стало ясно. — Духи леса взяли их жизни. Они ушли вместо них, — со знающим видом заключил самый главный из них, Тоэхай. Вождь повернулся к шаману.

— Надо готовиться к обряду очищения. Иди, собери всё что нужно, и приходи к моему гэру.

— Духи леса не взяли охотников. В этом году никто не умер. Они взяли души женщин и детей, — трагично произнёс Дзэтай. Баргуджин ничего не ответил. Словами здесь было не помочь. Он оставил охотников и родственников горевать у тел, и направился к своему жилищу. Шаман медленно побрёл в сопровождении сына и чужака к спуску. Теперь Дзэтаю предстояло провести два дня в гэрах этих женщин, сжигая в костре горькие травы. Ещё он должен был просить духов леса не забирать жизни других соплеменников.

Это был тяжёлый обряд, который требовал много сил, а их у бедного шамана уже не осталось. Он и так почти не спал несколько ночей во время посвящения.

Они подходили к холомо, когда Дзэтай вдруг остановился и замер. Тускул тоже напрягся, посмотрев в сторону натянутых шкур и торчащих палок. Над отверстием не было дыма, и полог, обычно открытый в такую жару, был наглухо закрыт. Солнце висело в самом центре небосклона. Они поспешили вперёд, и их напряжение передалось Богдану. Даже у него тряслись руки, когда они пытались развязать кожаные ремешки, удерживающие изнутри длинную шкуру. Полог был закреплён очень надёжно.

— Гриза! — громко позвал шаман. Тишина только усилила нервное напряжение, и Дзэтай, споткнувшись о лежавшую у входа палку, упал на колени. Богдан с Тускулом сумели засунуть руки под полог и найти места креплений. Через несколько мгновений шкура отлетела в сторону, и внутрь ворвался яркий солнечный свет. Богдан поймал себя на мысли, что узкая полоска напоминает ему луч прожектора, но испуганный вид Тускула заставил сразу забыть об этом. Шаман продолжал сидеть у входа, что-то бормоча посиневшими губами. Он не решался войти. Тускул, его сын, первым шагнул внутрь.

Гриза лежала у потухшего костра на большой медвежьей шкуре. Видимо, на ней было теплее, чем на других. Она спала, подложив руку под голову. Всего в двух шагах от неё лежали остывшие угли, на которых дрожал потревоженный резким порывом воздуха пепел. Тускул подошёл ближе и опустился на колени. Затем медленно положил руку на плечо и повернул мать к себе. Тело безвольно откинулось назад, на спину, голова запрокинулась, и он увидел матовую маску воскового лица. Тускул отшатнулся, но не встал, продолжая смотреть на закрытые глаза, обострившийся нос и бесцветные губы.

Богдан стоял у входа, когда сзади послышалось тяжёлое дыхание Дзэтая. Тот с трудом шагнул вперёд и схватился за вовремя подставленную руку. Оба подошли к Тускулу и опустились рядом с телом Гризы.

— А-а-ах… — со стоном выдохнул шаман, увидев что-то возле пояса жены. Дрожащей рукой он подтащил к себе развязанный мешочек и достал оттуда щепотку травы. — А-а-ах… — снова простонал он и прижал его к груди. Глаза наполнились слезами, и Дзэтай, не сдержавшись, разрыдался.

Богдан вышел наружу. Вскоре подошёл Тускул. Какое-то время оба молчали, чувствуя, что три смерти в племени внезапно сделали их намного старше.

— Надо сказать вождю, — негромко предложил Богдан, понимая неуместность соболезнований. Он искренне сочувствовал другу, но слова застряли в горле. Лучше было промолчать.

— Да, — еле слышно произнёс Тускул. Потом повернулся к нему и тоже расплакался.

— Ну, ну, прекрати, — с трудом выдавил из себя Богдан. — Слезами горю не поможешь. Ты не виноват. Это — жизнь, ничего не поделаешь, — ему противно было говорить эти слова, от них веяло фальшью и неискренностью, однако он действительно не знал, что делать.

— Мы все умрём, — вдруг выпалил Тускул.

— Что?!. — у Богдана глаза полезли на лоб, а в голове закрутились тысячи мыслей о том, что в племени точно началась эпидемия, Тускул об этом знает и теперь всех убьют.

— Они были тут. Они приходили к ней! — захлёбываясь от слёз, бормотал Тускул. — Трава. Она дала им траву. Я знаю. Это — трава для родов. Они умерли. Она тоже… тоже пила… эту траву, — глухие рыдания сотрясали его сильное тело, и Богдан не мог без боли смотреть на мучения друга. Но, оказалось, это было не всё.

— Ты не виноват, — снова попытался успокоить Тускула он, думая, что тот жалеет мать и умерших женщин.

— Совет выгонит нас. Лесные люди. Мы умрём. Мы не можем жить в лесу. Мы умрём, — повторял он одно и то же, и тут до Богдана дошло, что Тускул боится изгнания. Вот оно что! Его мать была виновата в смерти тех женщин… и в своей тоже!

— Нас всех выгонят? — осторожно спросил он. Тускул кивнул в ответ. Богдан лихорадочно соображал, что делать. Получалось, это касалось и его. Раз он жил с шаманом, значит, они были вместе. Спрашивать об этом Тускула не стоило. Но интуиция подсказывала, что действовать надо было срочно. Вождь ждал Дзэтая для совершения обряда и мог прислать охотников. В это время из гэра послышались странные заунывные звуки. Они сразу ринулись внутрь.

Отец Тускула сидел на том же месте, рядом с трупом жены, и медленно раскачивался из стороны в сторону. Возле него, на куске кожи, лежал маленький мешочек. Из него высыпалась светло-серая пыль, очень похожая на пепел.

— О-ох! — вырвалось у Тускула.

— Что? — видя волнение друга, спросил Богдан. Тот схватился руками за голову и скривил лицо. — Ну что? Скажи, чёрт тебя подери!

— Всё, он ушёл, — простонал Тускул.

— Куда ушёл?

— К духам. Далеко. О-ох! — сына шамана охватило отчаяние. — Что делать? Как сказать вождю?

— Подожди! — резко оборвал его Богдан. — Как ушёл? Ты можешь объяснить? Что он сделал?

Тускул посмотрел на него осмысленным взглядом и кивнул на отца.

— Вот.

— Что вот?! — еле сдерживаясь, резко спросил Богдан. — Что?!

Вместо ответа парень открыл ладонь и провёл по ней указательным пальцем. Затем высунул язык и лизнул его.

— Ах вот оно что! — воскликнул Богдан. До него наконец дошло, что тот имел в виду. Он наклонился к шаману, но Тускул схватил его за плечо.

— Нет! Это плохо. Надо спрятать! Очень плохо. Это — гэдэгай! О-ох, гэдэгай…

— Гэдэгай? Мухоморы, что ли? Хм-м… Странное слово. Да, вижу. Мешочек на завязках. И ещё завёрнут в кожу. Не зря. Хм-м… Слушай, значит, это он его на язык и к духам, да? — быстро спросил Богдан, поняв, что в мешочке у шамана хранилась какая-то галлюциногенная трава.

— Да, — подтвердил тот.

— И долго он там будет? Ну у духов, я имею в виду. Час, два? Вот чёрт… Нельзя так. Долго он так будет сидеть теперь? До заката?

— Нет, до утра, — безвольно опустив руки, с грустью ответил Тускул. Богдан быстро прикидывал, что можно сделать. План был прост, но для этого надо было обмануть друга. Он недолго колебался. — До утра ждать нельзя! А как же обряд проводов? Мы не можем ждать. Ты должен его вернуть. Понимаешь?

— Я? Вернуть? Как? — Тускул был явно не в себе. На него навалилось страшное горе. Он боялся, до дрожи в коленях боялся, что их с отцом выгонят из племени. Полные ужаса глаза смотрели на Богдана, и тот видел, что бедняга ничего не понимает. Но он хотел при помощи хитрости всё исправить. Надо было убедить Тускула только пойти за отцом.

— Знаешь, твой отец очень хороший человек, — начал он. — Отец пошёл к духам, чтобы найти твою мать. Он хочет попросить их вернуть Гризу. Он её любит. Понимаешь?

— А-ах… — у парня перехватило дыхание. Эти слова попали в самое сердце.

— Надо вернуть его. Слышишь? Ты ведь сможешь это сделать? Ты поможешь своему отцу? — искренне произнёс он. Тот с благодарностью закивал головой. На глазах выступили слёзы. — Давай, бери! — Богдан подтолкнул его в спину и показал на мешочек. — Надо догнать его, пока он не ушёл слишком далеко!

Дрожащий палец коснулся серой пыли и медленно перенёс её на язык. Тускул поморщился.

— Молодец! Ещё, ещё! — подбадривал его Богдан. — Отец далеко ушёл. Его надо догнать. Бери ещё!

Во второй раз к мокрому пальцу прилипло гораздо больше перетёртой травы.

— Я… — попытался что-то сказать сын шамана, преданно глядя ему в глаза и теряя ориентацию.

— Садись, садись, — Богдан помог опуститься на шкуру рядом с отцом и принёс воды.

Напоив Тускула, он выглянул из гэра. На тропинке никого не было. Надо было поторопиться. Однако перед последним шагом требовалось подождать, пока юноша погрузится в мир иллюзий. Когда глаза Тускула закатились наверх, а рот открылся в бессильной попытке что-то сказать, настал момент для решительных действий. — Дзэтай, ты меня слышишь?! — громко позвал Богдан. Ему пришлось несколько раз повторить свой вопрос и даже потрясти шамана за плечи, пока тот не посмотрел на него пустыми глазами. Шаман явно ничего не видел. Однако он его слышал. И это было самое главное. — Духи леса забрали Гризу в долину предков. Ты слышишь? — Богдан вынужден был повторить это несколько раз, пока он не добился того результата, о котором ему когда-то рассказывала мама-Таня. По сути, это был гипноз. Когда Дзэтай вдруг горестно выдохнул и повторил его слова, Богдан чуть не подпрыгнул от радости. Дальше последовало точно такое же внушение по поводу умерших беременных женщин. Проделав это с шаманом, Богдан перешёл к его сыну. С Тускулом всё получилось гораздо быстрее. Но время шло, и надо было торопиться. Поэтому последнее, что оставалось сделать, это закрепить эффект и «уничтожить улики», то есть тот мешочек, который лежал рядом с телом Гризы.

Богдан вышел из гэра и принёс воду. Она не привела отца и сына в нормальное состояние, однако немного взбодрила и даже заставила пошевелиться. Они фыркали и отворачивались, закрывая лицо руками. После этого Богдан снова повторил придуманное им заклинание:

— Гризу забрали духи леса! Духи забрали двух беременных женщин. Духи забрали их детей. Духи защищают туматов. Это — жертва духов. Они взяли их себе. Дух леса, дух реки и дух гор. Три духа — три жертвы, — и так по кругу несколько раз.

Дзэтай и Тускул повторяли за ним эти фразы до тех пор, пока снова не выключились. Отец завалился на спину, а сын — на бок. Теперь оставалось только ждать и надеяться на лучшее. Богдан повернул голову к выходу и увидел вверху, в самом начале тропинки, двух взрослых охотников. Ему хватило времени, чтобы осторожно затянуть маленький мешочек и снова завернуть его в кусок кожи. А второй, который лежал рядом с Гризой, он сразу высыпал в кострище.

Когда два тумата вошли в жилище шамана, перед ними открылась удивительная картина: у дальнего войлока лицом вверх, вытянув руку в сторону, неподвижно лежала Гриза, Рядом с ней распластался Дзэтай. Тоже без признаков жизни. Возле него, нелепо подвернув под себя руку, лежал на боку их сын. С другой стороны от потухшего костра сидел, обхватив руками голову, Билбэт. Он раскачивался и повторял одну и ту же фразу:

— Жертва, жертва… Духи леса забрали Гризу! Духи леса забрали Гризу!..

Охотники сразу поспешили к вождю. Вскоре тот, в окружении десяти охотников и двух старейшин, пришёл к холомо шамана. Там он застал ту же картину. Баргуджин сразу всё понял: Гриза была мертва, а шаман с сыном попали к духам леса. Однако он знал, как их спасти.

Вскоре на головы Дзэтая и Тускула обрушились струи воды.

— Что случилось? — спросил вождь. Он пристально смотрел в грустные, полные скорби глаза чужака и чувствовал, что это — не последнее странное событие, связанное с его появлением в племени туматов.

— Гризу забрали духи леса. Она ушла в долину предков. Шаман пошёл за ней. Он просит духов вернуть жену и ребёнка. Тускул пошёл за отцом. Он хочет вернуть его в гэр. Дух леса, дух реки, дух гор взяли трёх женщин! Три духа защищают туматов. Они взяли их с собой! — эти слова произвели на всех сильное впечатление.

Надежда Богдана на то, что туматы суеверны и вождь не подумает о том, как это произошло и как шаман с сыном могли отправиться к духам, полностью оправдалась. Охотники со страхом переговаривались, обсуждая смерть Гризы. Ведь это была третья беременная женщина в племени. Такого ещё никогда не было. Даже старейшины были испуганы и хмурили брови, с недоумением качая головами. В таких событиях они видели недобрые предзнаменования. А ссора с уйгурами и нависшая над ними угроза войны только укрепляли их в этой мысли. Они долго обсуждали произошедшее с вождём, ожидая когда охотники наконец «вернут» шамана. Когда Дзэтай смог говорить, его сразу подвели к Баргуджину и старейшинам.

— Что случилось? — грозно спросил он.

— Гризу забрали духи леса. Я видел их. Они забрали женщин. Духи защищают туматов. Три духа — три жизни…

Больше от него ничего нельзя было добиться. Дзэтай повторял одну и ту же фразу в разных вариантах. Почему духи забрали трёх беременных женщин, как это произошло, как сам шаман отправился вдогонку за своей женой, а потом и его сын — всё это осталось без ответа. Но, как и рассчитывал Богдан, эти вопросы никого не интересовали.

Тускул не смог ничего добавить, и его оставили в покое. Вождь знал, что тот не очнётся до следующего утра. А чужак так искренне горевал, что сомневаться в его непричастности не было смысла. Тем более, что для Баргуджина всё выглядело закономерно: беременную жену забрали духи леса, шаман любил её и пошёл за ней. Сын тоже любил отца и мать и последовал за ними. Единственное, чего вождь не мог понять, это смысл послания, которое оставили ему духи в этих словах. А в том, что они о чём-то предупреждали, вождь туматов не сомневался.

Всю дорогу до становища он думал только об этом. Но мысли всё равно приходили к тому, что скоро настанут тяжёлые испытания и к ним надо готовиться ещё более тщательно. В гэре его уже ждала Айлана. Замерла у стены, подождала, пока он сядет на своё место и тихо подошла ближе. Они долго молчали. Комары жужжали над головой, залетая в просветы между незакреплённым пологом и шкурами стен. Есть не хотелось. Баргуджин поднял взгляд и увидел в них любовь, терпение и безграничную преданность. Айлана погладила его по руке. Впервые за долгие годы он обнял её и молча уткнулся в плечо, как ребёнок.

— Духи леса забрали Гризу, — тихо произнёс он.

— Да. Бедных Найру и Дилу тоже, — добавила она.

— Ты всё знаешь. Сложное время. Неспокойно мне.

— Нам всем неспокойно. Уйгулана вся извелась.

— Понимаю. Скажи, не до обряда сейчас. Три смерти — это знак. Нельзя его проводить. Надо подождать.

— Я-то понимаю. И она смирится. Но Нурэй…

— Что Нурэй? — насторожился Баргуджин.

— Злится. Говорят, он хочет без обряда взять Уйгулану.

— Хм-м… Только этого не хватало! Тогда все могут так… Нет, сейчас нельзя. Точно нельзя. Я чувствую.

— Я тоже. Ты прав. Женское сердце подсказывает мне, что надо сделать шаг навстречу.

— Что? Кому? Мне? — не понял он.

— Сегодня вернулись дозорные. Они видели в долине стадо буйволов. Одного даже убили и съели. Говорят, можно много шкур собрать, — осторожно попыталась донести до него свою мысль Айлана.

— И?..

— Если уйгуры придут, ты говорил, нужны копья и луки. Железные стрелы и топоры. Много длинных ножей. Ты сам говорил.

— Ну да.

— Чужак сказал, что надо обменять все шкуры, какие есть, на эти длинные ножи и топоры.

— Опять этот билбэт! — вспыхнул Баргуджин. — Куда не сунься, везде он! Ты знаешь, что он сделал на посвящении? — дальше последовал рассказ о подвёрнутой ноге Тэлэка и хитрости чужака.

— Он обманул тебя, но все поддержали, — покорно согласилась Айлана и снова вернулась к своей мысли. — У тебя теперь много охотников. Они с радостью пойдут за буйволами, пока не пришли дожди.

— Конечно. Ты — молодец. Надо их отправить, — согласился Баргуджин.

— За молодыми нужен глаз да глаз. Нужен опытный и сильный охотник. Чтобы слушались и не спорили.

— Ах вот ты о чём! — наконец догадался он. — Как хитро! Отправить туда Нурэя, чтобы не мешал здесь?

— Разве это плохо? Старейшины согласятся. И Уйгулана не будет нервничать.

— Надо подумать, как это сделать. Так будет спокойней.

— Конечно, конечно. Ты подумай. Посоветуйся со старейшинами. Это поможет. Тогда они все решат так. Не ты один. Правильно?

— Какая ты хитрая лисица у меня! — с улыбкой прошептал ей в ухо Баргуджин и крепко прижал к груди. Они даже не думали, что дочери, в отличие от сыновей, не спят и внимательно прислушиваются к каждому их слову, как испуганные куропатки в кустах, заметив приближающуюся опасность.