Пацаны до пандемии. Повесть и рассказы разных лет

Игорь Николаевич Бабаян

Была ли жизнь до пандемии? Какой она была? О своем детстве, свободном от гаджетов, в мире, который не знаком еще с Covid-19, дед решил поведать внуку…

УРАВНЕНИЕ С ТРЕМЯ НЕИЗВЕСТНЫМИ

или

БЕЙ, РЕБЯТА ПРОГРАММИСТОВ!

На большой перемене за столиком в школьном буфете, вкушая бутерброды (весь буфетный фаст-фуд стоил 10—15 копеек), «шатальщики» обсуждали нешуточную проблему.

— Не-а, контрошку нам самим не написать, — вздохнул Кямал (обладатель самой большой в классе дудушки и густейшей иссиня-черной шевелюры, от которой отскакивала даже металлическая расческа) и надкусил вкуснейшую сардельку, отозвавшуюся фонтанчиком сока, намочившего его рубашку.

Он достал из кармана красивый и дорогой китайский (в то время китайские товары отличались завидным качеством) платок, промокнул и продолжил: — Надо какие-то варианты придумать.

— Робик и Игнат в математике шарят, — со значением произнес Рамиз, хмуря лоб и пытаясь пригладить непослушные вихры.

— Э-э-э… Это — не вариант!.. Робик и Игнат сидят по одному варианту. Тебе что? Сидишь один. Сел за ними и списал. А со вторым вариантом что делать? Э, алгебра алгебраическая! Мян олюм («Клянусь!»), кто ее придумал?! Зачем мне математика? Я что, математиком буду?

— Пригодится в любом случае, — улыбнулся Рамиз. — Деньги считать. Бир манат, он манат, алли манат, юз… (Один рубль, десять рублей, пятьдесят рублей, сто…)

— Озюмюлюм, кутар! («Кончай, прошу!»). Юз манат! Деньги считать я и так умею, — не согласился Кямал и назидательно, словно слова из пионерского Устава, произнес: — Видишь деньги, братишка, не теряй времени!

Отец Кямала руководил не последним в городе предприятием и, наверняка, имел виды на светлое будущее сына, собираясь его пристроить на тепленькое местечко, что давало наследнику повод особо не заморачиваться по поводу всякой математики и прочей ерунды. Но вот за плохие оценки отец мог влепить шалла (оплеуху), тогда как за четверки и пятерки папа-директор выдавал сыну пятирублевую премию.

— Можно так. Робику и Юре сказать, чтобы они пересели на разные варианты. Если сяду за ними, Эмма просечет, — покачал головой Рамиз.

— Сян олюм, нашел вариант! — возмутился Кямал. — Эмма — тетка хитрая, сразу просечет.

— А зачем им пересаживаться? — с просветленным видом сказал я, отставив в сторону надкусанный бутерброд с докторской колбасой. — Есть другой вариант!

— Какой? — в один голос вопросили Рамиз с Кямалом.

— Все просто. Юрка пишет алгебру на «четверку», Робка — на «пять»…

— Да, Игнат хуже шарит, чем Робик, — согласился Рамиз.

— А значит, нужно договориться с ребятами и все будет хоккей!

— В смысле? — не понял Кямал. — Мян олюм, кутар! Ребята — нормальные пацаны, это тебе не 6-й «а», списать всегда дадут…

— Да нет, я не об этом. Зырь, я сижу с Робиком. Списываю у него и отдаю Юрке. А он, не теряя времени, решает контрошку по нашему варианту и отдает нам. Ему же «пятерка» лишняя не помешает?

— Не голова, а Дом советов, да! Витёк, молодчик! — одобрил Рамиз, доедая бутерброд с любительской колбасой. — Только надо с пацанами договориться.

Взглянув на большие электрические часы на буфетной стене, он добавил: — Пять минут еще есть. Пошли! Догрызайте бутерброды!

Еще до звонка на урок классная доска уже белела заданиями. Эмма Петровна, красивая дородная темноволосая голубоглазая дама средних лет, восседала за высоким, на подиуме, учительским столом, что-то записывая в журнал.

6-й «б» зашелестел тетрадками, выдергивая двойные листки. Шепотком переговариваясь, ученицы и ученики готовились к работе. Кое-кто из девочек проверял сложенные гармошкой шпаргалки в легальных и потайных карманах своих темно-коричневых форменных платьев. Одной из них была и первая красавица класса Наиля, предмет тайного воздыхания Рамиза.

— «А» и «Б» сидели на трубе, — донеслось с последней парты третьей колонны, где, морщился от увиденного на доске Вало.

— Это все твои познания в алгебре, Вова? — оторвалась от заполнения журнала Эмма Петровна. — Делом займись! Вон, ребята уже первое задание решают!

В ответ тот лишь покосился на друзей из соседней четвертой колонны. Все они озабоченно что-то строчили в черновиках.

— Рома! — прошипел Вало, сопровождая громкий шепот оттягиванием кожи кадыка, так что легко было понять: прошу, дай списать!

Рамиз украдкой кивнул в его сторону, когда учительница вновь вернулась к журналу.

Ну, а я за второй партой с соседом Робертом в ожидании решения алгебраических упражнений именно тем способом, который предложил в буфете, готовил «шпору» для Юры, аккуратно записывая то, что появлялось в Робертовом черновике.

А за следующей третьей партой коварный план воплощал в жизнь Кямал, также в трех экземплярах фиксировавший происходившее на соседском Юрином листке. Одна шпаргалка предназначалась Рамизу, другая — братьям-близнецам с первой парты, третья — Вало.

— Свежий анекдот, — шепнул мне Рамиз, свешиваясь со своей последней парты. — К Лёне, ну, к Леониду Ильичу то есть, приходит гость. Лёня с бумажкой подходит к двери и читает: «Кто там?». А с той стороны его гость, Подгорный, тоже достает бумажку и читает: «Это я, товарищ Подгорный. А вы кто?». Леня зырит так в бумажку и отвечает: «Я, дорогой товарищ Леонид Иль…»

… — Вы чем там увлечены? Это вас задание так развеселило? — последовало замечание учительницы.

Мы быстренько изобразили послушание: приняли серьезный вид и вернулись к ручкам, водя ими по уже исчерканным строчкам черновика. Дождавшись, когда Эмма Петровна отвернется, я полушепотом бросил Рамизу: — А ты знаешь, в чем разница между нами?

Тот покачал головой.

— Я после урока пойду в буфет, а ты поедешь в К (онтору) Г (лубокого) Б (урения)!

Рамиз сжал рукой лицо, дабы вновь не нарваться на замечание. Рука его при этом тряслась от едва сдерживаемого хохота.

— Так, ну-ка встань! — послышался суровый голос учительницы.

«Шатальщики» вопросительно взглянули на нее.

— Да, да, ты, Рамиз. Сейчас же пересядь!

— Куда? — последовало безрадостное.

— Вот, у Агаевой свободно. Быстренько! И еще раз замечу, выгоню из класса с «двойкой» за контрольную!

Рамиз с видом обреченного на казнь с потухшим взором и пунцовыми щеками взял портфель и пересел в соседнюю колонну, где за третьей партой скучала восточная красавица Наиля, как и он, не испытывавшая большой симпатии к математике. Ее всегдашняя подружка и соседка Ирада в день контрольной предусмотрительно прихворнула, что и привело к тому, что математичке удался коварный стратегический маневр. Все оставшееся до конца урока время Ромка провел абсолютно безмолвно, искусно, однако, распределяя «шпаргалки», отправляемые мною. Одна из них пригодилась и Наиле, отчаявшейся было получить заветный тройбас.

Галантно вручая ей «шпору», вихрастый спаситель загляделся на мгновение на ее алебастровое лицо с завитком каштановых волос над миндалевидными карими глазами, на ее короткий прямой носик и алые губки. Сколько раз он издали украдкой любовался этой красотой — и не счесть. А вот подойти, завязать разговор как-то не получалось.

Робость? Робость при звании школьного хулигана в юном 13-летнем возрасте! И вот теперь волею судьбы оказавшись рядом, он не был в состоянии что-либо сказать, будучи смущенным до бесконечности, не зная благодарить математичку или проклинать… Последние четверть часа он то и дело пытался пригладить непослушные вихры и хмурил густые сросшиеся брови. Хотя, было ли отчего грустить? Работа написана на «трояк», ребятам помог. Умудрился помочь (чудны дела твои, Господи!) даже самой красавице Наиле. Какие могут быть поводы для грусти? Но, несмотря на близкое присутствие девочки его грез, невзирая на доводы, которыми он успокаивал себя, разум, помимо воли, взвешивая на весах первой любви все «за» и «против» последних событий, не дал ему повода быть довольным собой. А потому звонок он встретил в каком-то лихорадочном возбуждении. Быстро доставив свою «контрошку» к учительскому столу, он выскочил за двери класса.

Направлялся он к классу программистов.

Класс углубленного изучения математики или, как его тогда прозвали в школе, класс программистов, был открыт впервые по просьбам родителей, среди которых были ответственные работники не только дислоцировавшихся неподалеку республиканского ЦК и горкома партии. Эта инициатива была подкреплена частыми хождениями к Святой Любане авторитетнейшего нашего Антона Израильевича, видевшего в данном случае много перспектив. Главная — рост числа его частных учеников, а стало быть и личных доходов, что, несомненно, грело душу лучшего учителя математики школы.

Дело было новое и вполне в духе времени, когда партия и правительство особо не возражали против маленьких реформочек в образовании, не затрагивающих сути: школа — учреждение, где воспитываются будущие патриоты страны Советов. В ГорОНО поэтому не возражали против создания в одной из передовых и старейших школ нового класса для детей, способных приносить результаты и во всесоюзных олимпиадах, и в целом в социалистическом соревновании, развернувшемся между школами. Тем паче, что новаторство лоббировали не последние в городе люди.

Вышло так, что наш разношерстный школьный люд сразу же отрицательно отреагировал на создание 9-го «в» — класса углубленного изучения математики, половину которых составляли «варяги», набранные из других школ. «Варягов» сразу же окрестили программистами. Они были не просто чужаками, они были чужаками, вообразившими себя новой школьной элитой.

Всего этого наши хулиганы стерпеть не могли, а потому с первых осенних дней на переменках возле кабинета 9-го «в» то и дело стали происходить по поводу и без оного боестолкновения. Лучшие люди школы хулиганы-десятиклассники: Гасик, игравший на бас-гитаре в некой подпольной группе, Томик и другие, считали за честь дать пару тапиков (пинков) зарвавшимся программистам в профилактических целях — пусть помнят, кто тут хозяин! Примкнул к ним и Рамиз, живший по соседству с Гасиком и разделявший его взгляды на очкариков.

Так вот к кабинету 9-го «в», на второй этаж, с нашего третьего и рванул что было силы после «контрошки» в растроенных чувствах Рамиз. Сюда поспешили, сдав свои «контрошки», и мы с Юркой.

Хотя, Рамиз был уже не одинок: у двери напыщенных программистов поджидали высокий длинноволосый и усатый Гасик в моднейшем потертом костюме Levi’s (и как проскочил мимо Любани?!) со товарищи. И когда уставшие после очередного занятия программисты вывалили из класса, они сразу же попали в лапы Гасика и его команды.

«Ирели, ушаглар!» («Вперед, ребята!») — что твой Ленин с площади Дома Советов, театральным жестом указывая в сторону неприятеля, заорал Гасик. Рамиз избрал мишенью невысокого толстоватого противника с прыщавым лицом, большую часть которого занимали очки. Быстренько подобравшись к нему с тыла, он с кличем: «Позор джунглям!» (новый мультфильм «Маугли» был уже разобран на цитаты), дал тому доброго пинка под зад. Не отставали от Рамиза и другие пацаны. Гасик успел врезать тапик самому высокому из программистов, пинки под зад апологеты математики получили и от нас с Юркой, успевших к концу побоища.

А в кабинете 6-го «б» после контрольной разыгрывалась не менее серьезная драма. Едва Эмма Петровна покинула кабинет с журналом и пачкой работ, раздался громкий всхлип и стон: «Что я теперь маме скажу?!». События разворачивались в районе первой колонны, и стон, несомненно, принадлежал Неле по прозвищу «Родина-мать», рослой и широкоплечей скуластой русоволосой девочке со второй парты.

— А что я мог сделать?! — донесся сдавленный крик её ухажера, Миши с третьей парты: белобрысого коренастого коротышки в туфлях 45-го размера. — Я и себе еле-еле три номера из пяти успел сделать на тройбас…

Не сказав ни слова, Неля, круто развернувшись и используя значительное превосходство в росте, нанесла Мише мощный удар по голове увесистым учебником математики, своевременно извлеченным из парты. Постыдно увернувшись, Миша рванул из-за парты к доске, однако Неля была оскорблена в лучших чувствах (и этот коротышка мне симпатизирует?!) и настигла его и там со словами: «Что я маме скажу? У нее сегодня день рождения, а этот (презрительно указала она на виновато уставившегося в пол Мишу) списать не дал! Мне ее „двойкой“ поздравлять, да?!».

Миша, пытаясь снизить остроту ситуации и всячески выказывая степень понимания собственной вины, не отрывал взора от паркетин. А зря, поскольку, не довольствуясь достигнутой степенью его вины, Неля сорвала с доски мирно висевший там большой деревянный транспортир и запустила его, что твой бумеранг, в обидчика.

Надо отдать должное Михаилу. Мгновенно сгруппировавшись (и откуда сноровка взялась?), он кулаком отразил опасное средство нематематического воздействия. Транспортир отлетел в окно, оставив на стекле мигом расползшуюся паутиной трещину…

— Нелька, ты что, с ума сошла?! — вскрикнула присутствовавшая при данной баталии ее соседка с первой парты отличница и пионерская активистка Нонна, собиравшая учебники, дабы успеть на первый этаж, в кабинет английского. — Чуть не убила ведь! Смотри, кровь! — всплеснула она руками, глядя на пораненую транспортиром руку Мишки. — А если бы в голову попала?

Мстительница между тем лишь отмахнулась и, быстро сложив учебники в портфель, поспешила на английский. Со звонком, своевременно покинув место схватки с программистами, влетели в класс и мы с Юркой, надеясь, что Ромка бежит следом. Не тут-то было! Рамиза перехватил Вождь, Марк Абрамович, дежуривший в тот злосчастный день по коридору.

По обыкновению Тамара Ивановна не ждала опоздавших, справедливо полагая, что уж пятнадцати минут большой перемены детворе должно хватать на все. А потому урок в первой подгруппе со звонком уже начинался в обычном ключе: — Who is on duty today? (Кто дежурит сегодня?) — привычно спросила учительница.

Дежурным в тот день был Рамиз и пребывал он в эти минуты в святая святых школы — в кабинет Святой Любани с еще тремя повинными (среди них не было неуловимого джинсового Гасика) в физическом воздействии на горемык — программистов.

В кабинете звенела тревожная тишина, нарушаемая лишь скрипом директорского пера. Любовь Яковлевна подписывала очередную справку в ГорОНО о том, как проходит внедрение передовых методов учебно-воспитательной деятельности. Молчали также завуч дородная Зоя Павловна и бородатый Марк Абрамович, с немалым трудом прекративший избиение младенцев.

Наконец, директор отложила длинную черную из подарочного набора (подарок был сделан коллективом к юбилею школы) чернильную ручку и взглянула в сторону виновников ЧП. В задумчивости подперев правой рукой голову с венчиком седых вьющихся волос, она, выдерживая паузу, стала вглядываться в лица провинившихся.

— Это как называется? Как называется то, что вы вытворяете в школе? Чем вам не угодили учащиеся 9-го «в»? Я с вами говорю, отвечайте!

Нет ответа. В знак глубокого осознания своей неправоты озорники, понурив головы, хранили лицемерное молчание.

— Не первый уже раз вы попадаетесь на драке с программистами! Сентябрь еще не кончился, дети только пришли в новую для них школу, в экспериментальный класс. Гордиться нужно тем, что мы участвуем в решении большой задачи — осваиваем новые пути в образовательном процессе! А вы чем занимаетесь?

— Мы гордимся, — без особого энтузиазма негромко отозвался кто-то из задержанных.

— Вижу, как гордитесь! Гордецы нашлись! Хотите, чтобы их родители вас к суду привлекли за побои?! Так что ли?

Экзекуцию на удивление своевременно прервала телефонная трель.

— Да, алло. Слушаю вас, — сняла трубку Л.Я. — Хорошо, обязательно буду. Спасибо большое…

Вздохнув, она положила трубку и продолжила: — Ваше счастье, что мне нужно на совещание. В общем, давайте, на сей раз не ограничиваться легкими дисциплинарными взысканиями, — обратилась она к завучу. — Раз не понимают, будем действовать иначе. Вы будете исключены из школы, — вынесла она свой вердикт. — На неделю. И точка!

— Наверное, нужно будет родителей вызвать? — уточнила Зоя Павловна.

— Обязательно. Пусть знают, какие у них… у нас с ними деточки растут! Хулиганье! Марш на уроки! А с завтрашнего дня чтобы и духу вашего в школе не было!

… — Describe, please, your flat, using «there is/are’ (Опишите, пожалуйста, свою квартиру, используя оборот « there is/are», — продолжала урок Тамара Ивановна.

— May I come in? (Разрешите войти?) — приоткрыл дверь Рамиз.

— Come in, please (Входите, пожалуйста!)! — ответила учительница.

— Ну что? — обернулся к нему я, когда тот уселся за родную парту.

— Исключают. На неделю. В общем, с завтрашнего «шаталить» буду…

— Я тоже приду, — без раздумий пообещал я.

— И я, — отозвался Юра, составивший Рамизу компанию за партой в кабинете иностранного языка.

— Ладно. Утром во дворе, — кивнул нам Рамиз.