9 подвигов Сена Аесли
«Сколько я читаю Жвалевского А. и Мытько И., столько они меня ставят в «тупик». Никак не удается предугадать, что ждет тебя в новой книге. Мало того, неизвестно, что будет на следующей странице. Буквы, слова и словосочетания Андрей Валентинович и Игорь Евгеньевич выстраивают в таком замысловатом порядке, что чтение всех этих взгромождений символов подымает настроение и обогащает читателя. Итог. В первой книге трилогии авторы всласть посмеялись над бедной (прошу извинения за каламбурчик) госпожой. Во второй прошлись по обществу в целом. В третьей – по обществу в частях и особенно хорошо по самим себе (или авторской братии в целом)» («Архивы Кубикуса»). «Этот соавторский проект – пародия на Гарри Поттера, выполненная с блеском. Щедрость авторов на юмор, достигающий изощренности интеллектуального стеба, – некоммерческая, на грани с чистым искусством – заставляет жалеть, что их литературный дар (интересно, он у них один на двоих?) тратится на столь легкомысленные вещи…» («Знамя»)
Оглавление
- Про лог и про кое-что еще
- Приступ[2]. Пять комнат
- Подвиг № 1. Пурга в Вальпургиеву ночь
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги 9 подвигов Сена Аесли предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Подвиг № 1
Пурга в Вальпургиеву ночь
В начале было Слово. И Слово было… Упс!
Будьте осторожны в своих желаниях. Они с вами осторожничать не будут.
Кисер лежал в Зале Трансцендентальных Откровений.
Кисер спешил. Ему следовало найти одного обитателя Первертса до того, как эхо будущего превратится в грохот настоящего. Волшебный кот мог в один миг перенестись в любое место, но не мог — ему было очень лениво. Но тревожно. Но лениво. Но тревожно. Он все яснее видел, как над его уютным миром нависает крайне неприятная тень. Кот лежал, разрываясь между тенью и ленью.
И тут тень упала на Кисера.
Кот открыл один глаз и задрал усатую морду. Из-под потолка на него безучастно взирал сонный громила. Кисер оттолкнулся от пола, взбежал по бицепсам, устроился на плечах верзилы и что-то промурлыкал в ухо. Тот кивнул, толкнул дверь и вышел в…
…Коридор
Такого бедлама в коридорах Первертса не было уже очень давно…
Хотя нет, был, причем совсем недавно! Когда бились с домовыми Бубльгума. Когда бились с ложным призраком Мордевольта. Когда праздновали предыдущую Вальпургиеву ночь.
Короче.
В коридорах Первертса стоял привычный бедлам.
Заспанные мальчишки брели в направлении столовой на Вальпургиев мальчишник. Их однокурсницы с горящими глазами неслись на крышу Главного корпуса, откуда должен был начаться отлет на шабаши различного калибра. Потоки сталкивались, толкались, дергали за косички и получали в ответ кулаком в живот.
В Вальпургиеву ночь прибегать к волшебству в пределах Первертса запрещалось. Но как тут не колдовать, когда хочется поскорее, а они под ногами мешаются, а те впереди ползут, а эти сзади напирают! То один, то другой начинающий волшебник озирался и шептал заклинание левитации, пытаясь преодолеть хотя бы часть пути по воздуху. Через секунду нарушители брякались оземь, сбитые грубоватым, но надежным заклятием ПВО-не-спит! Это известный двоечник и сорвиголова[26] Оливье Форест развлекался, сидя на шее пристенного рыцаря. Наглядное пособие пощелкивало забралом в такт хулиганским действиям.
Довершали панику и давку лестницы Первертса. Как и положено лестницам любой уважающей себя школы волшебства, они то и дело внезапно поворачивались, отправляя очередную группу студентов в боковые коридоры и тупики[27].
В эпицентре столпотворения на невысоком постаменте зябко ежился Каменный Философ, гордость и талисман Первертса[28]. Долгие годы он сидел в уединенном Зале Трансцендентальных Откровений, но после нескольких разрушительных столкновений с Порри Гаттером его переставили на перекресток Семи Коридоров, где пересекались четыре главных коридора школы[29]. Теперь Философ мог издали заметить приближающегося Гаттера и морально подготовиться к неизбежному.
Звукозаписывающий зверек ухогорлонос прижимался к постаменту, стараясь разобрать в общем гаме и сохранить для истории мудрые изречения Каменного Философа.
— Все пустое, — бормотал Талисман, окидывая взглядом заполненные студентами и преподавателями коридоры. — Все пустое.
Всего несколько первокурсников держали себя в руках (а руки, от греха подальше, — в карманах) и не колдовали. Это была неразлучная троица: Кряко Малхой, Грэбб и Койл. «Неразлучной троицей» их называли потому, что Грэбб и Койл никак не могли разлучиться с Кряко, который находил их, где бы они от него не прятались. Единственное, что троицу объединяло — это преклонение перед легендарным Порри Гаттером.
— Не колдовать! — прикрикивал на товарищей Малхой. — Порри никогда не колдует, когда ему запрещают.
— Порри хорошо, — пробурчал Койл, глядя в стену из спин, — у него всякие лазеры, излучатели, электрошокеры…
Грэбб завистливо вздохнул, вспоминая, как в День Закрытых Дверей Гаттер в две секунды расчистил полосу магических препятствий протонным излучателем.
Порри Гаттер, прижатый к стене в соседнем коридоре, и сам бы не отказался от какой-нибудь штуковины, которая поможет пробиться сквозь толпу. Но в данной ситуации техника была так же бессильна, как и магия. Гаттер прижал локти к бокам, высмотрел в плотной массе учащихся щель… и почувствовал на плече цепкие пальцы Сена.
— Воспитанный человек никогда не полезет в толпу, — сказал Аесли.
— Воспитанный человек не торопится?
— Воспитанный человек подождет…
Сен прислушался к шуму, возникшему в начале коридора…
–…рассудит логически…
…источник шума (профессор Развнедел, двигавшийся в сторону столовой с целеустремленностью теплонаводящейся боеголовки) поравнялся с друзьями…
–…и только потом… Давай!
Оказавшись за могучей спиной декана Чертекака, друзья почувствовали себя караваном сухогрузов в кильватере атомохода «Арктика». Позже это позволило им войти в тройку лидеров гонки за ужином.
В это же время, но по другому коридору и в совершенно другую сторону двигалась Мергиона Пейджер. Вместе с сотнями других юных и не очень ведьм она спешила на крышу, которая доставит их по месту назначения. Да-да, в ночь на 1 мая крышу Первертса срывало — иногда вместе с факультетскими башнями — и носило по миру. Путешествие среди звезд, облаков и самолетов гражданской авиации было захватывающим и пьянящим[30].
Пятикурсница Гингема, старшая сестра Порри Гатгера, на ходу инструктировала девочек помладше, щедро делясь подробностями полетов крыши:
— Девчонки! Это что-то с чем-то! Это такое, что и не передать! Просто рассказать невозможно! Ну просто ух! Ну просто полный сундук![31]
Те, кто уже пережил когда-то Вальпургиев перелет, согласно кивали головами, остальные старались впитать каждое слово точных и ясных инструкций Гингемы.
Перед тем как нырнуть в дверцу, ведущую на чердак Главного корпуса, Мергиона оглянулась. И удивилась. Ее верный оруженосец Дубль Дуб (в прошлом году Мерги его наколдовала — случайно) тоже был тут. Точнее, уходил отсюда, двигаясь с размеренностью шагающего экскаватора на прогулке. С плеча Дубля на девочку серьезно смотрел гаттеровский кот Кисер.
«Почему Дуб не в столовой? — подумала Мергиона. — Почему Кисер на Дубе? Что еще за кот ученый? Должна ли я что-то по этому поводу сделать?»
С этой непростой мыслью она скрылась на чердаке, увлекаемая потоком галдящих однокурсниц.
Столовая
— Почему? — повторил Развнедел.
— Ну… э… новая традиция, — сказал Лужж.
— Почему?
— Ну сколько можно жить по-старому, правда? Наедаться от пуза, плясать на столах и кидаться костями? Как свиньи какие-то, честное слово![32] Пришло время, когда средневековые обычаи должны уступить место…
— Почему?
Лужж замолчал. Традиции здесь были ни при чем. При чем была неопытность нового ректора.
Дело в том, что в Вальпургиеву ночь (с одиннадцати вечера до трех утра) в Первертсе резко усиливалась восприимчивость материи к магии[33]. Колдовать строго-настрого возбранялось, а уж кухня — место, где творились небывалые, даже по меркам магов, чудеса — и вовсе становилась запретной зоной.
Прежний ректор Бубльгум, умный и опытный, как все прохвосты, обеспечивал приготовление праздничного ужина заранее. Наевшись, волшебники становились добродушными, устраивали веселый турнир по метанию костей, и мальчишник без особых проблем добирался до трех утра, после чего всех отпускали спать.
Новый ректор Лужж, наивный и непредусмотрительный, как все порядочные люди, этого не сделал. Теперь придется что-то делать с голодными волшебниками, заполнявшими пустую столовую. А еще пора уже что-то решать с Мордевольтом, который упрямо не понимал тонких намеков Югоруса насчет Трубы. Да, с Трубой надо что-то решать. Что-то такое придумать… Может быть…
— Может быть, нам организовать дискуссию? — спросил он Развнедела. — Начнем с того, как будет здорово, если все станут магами, а потом… что же потом? Потом надо будет правильными наводящими вопросами перевести дискуссию в плоскость проблемы практического осуществления…
Определенно в этот вечер все задались целью доконать бедного декана Чертекака. Сначала Харлей лечил Фантома Асса посредством шкафа, потом завхоз с помощью шума пытался вернуть молодость, затем оказалось, что ужина не будет, а теперь ректор на простой и ясный вопрос «Почему?» сошел с ума. Развнедел тяжело опустился на скамейку и уставился на руки. Потом на всякий случай спрятал руки под стол.
Тем временем в столовую из коридорной давки прорвались самые слабые представители сильной половины Первертса. На этом давка завершилась — бестолково ввалившаяся «неразлучная троица» заняла последнее место в гонке за отмененным ужином.
— Вы что, уже все съели?! — пропищал Кряко Малхой. — Как вы могли!
Лужж очнулся.
— Вальпургиев мальчишник объявляется открытым! — объявил он. — Три с половиной часа безудержного мужского веселья назло ведьм… то есть без всяких женских глупостей! Докажем, что мы, настоящие маги, легко обойдемся и без женщин, и без пищи!
Двери столовой гулко захлопнулись. Веселье началось.
Спортплощадка
Школьная спортплощадка, втиснутая между Чертекаком и загоном с монстрами, редко использовалась по назначению. Нет, с пространством над площадкой, изборожденным следами бесчисленных метел, все было нормально. А вот сама площадка… Короче, в высокой густой траве вполне могла заблудиться сотня-другая гномов. Правда, за последние полгода неугомонная Мергиона проделала здесь немало упражнений на свежем воздухе, но вытоптать многовековые заросли в одиночку так и не смогла.
Поэтому когда Мордевольт привез из Австралии 146 электрических овец, вопрос, где их держать, даже не успел быть поставленным.
Овцы тихо жужжали, перемещаясь по площадке правильным квадратом. В центре квадрата вместе с подопечными Мордевольта передвигалось пустое место.
Стукнула входная дверь и в слабом мерцании злосветов[34] показался человек с меховым воротником. Воротник приподнялся и несколько раз мрявкнул.
Стадо остановилось. Пустое место, аккуратно раздвигая овец, приблизилось к гостям и мягко заполнилось большим белым двугорбым верблюдом. Две Чаши, он же Рыжик — тот самый, спасенный Мергионой от неверной гибели[35] — наклонил красивую умную морду к живому воротнику и вопросительно фыркнул.
Дубль Дуб приветливо моргнул. Кисер довольно зажмурился. Первая часть задачи была решена.
Опять столовая
Сен впервые видел шеф-повара Гаргантюа не за приготовлением пищи. Худой, как зубочистка, француз не знал, что делать с руками. Куда бы он их не пристроил, руки начинали месить, лепить, нарезать или помешивать. Голова напоминала безутешное вареное яйцо.
— А ведь мы с обеда не обедавши, — выразил общую скорбь Развнедел.
В животе Харлея немузыкально заурчало.
Югорус Лужж обвел присутствующих озабоченным взглядом. Вся мужская (и мальчиковая) часть Школы волшебства смотрела на него… недобро.
— Давайте веселиться! — заторопился ректор. — Все-таки у нас традиционный Вальпургиев мальчишник! Кто знает веселую игру?
— «Съедобное — несъедобное»! — отозвался с дальнего стола Оливье Форест, но, судя по звуку затрещины, не получил поддержки у товарищей.
— Можно играть в города! — предложил Кряко Малхой и сам же начал. — Манчестер! Теперь на «Р»…
— Рагу! — отозвался Гаргантюа. — Или ромштекс. Или равиоли. Только без сметаны, а с уксусом и укропом…
Бормотание главного повара прервал подзатыльник, который схлопотал ни в чем ни повинный Кряко.
— Давайте не будем впадать в фрустрацию, — вдруг сказал Харлей.
Все задумались, пытаясь понять, куда им не надо впадать и как это может быть связано с едой[36].
— Думай не думай, — заявил Развнедел (который, кстати, и не думал думать), — а еда сама не прилетит.
Звякнуло оконное стекло, и в столовую влетело странное существо с наволочкой на голове. Взгляды присутствующих потянулись к теоретически съедобному гостю, а руки — ко всему, что можно использовать в качестве метательного оружия.
— Спокойно! — закричал Гаттер. — Это мой Филимон! Он несъедобный, он ультразвук излучает!
Излучив указанный ультразвук, филин получил отражение от препятствий с ножами и вилками в руках, правильно сориентировался в ситуации, и только его и видели.
— Зачем же так нервничать, — сказал Лужж, восстанавливая разбитое окно (поскольку магия в эту ночь усиливалась, то ректор сумел одним взмахом палочки починить оба разбитых окна и украсить занавесочками четыре соседних). — Давайте спросим у Порри, как проводят мальчишники муд… люди, не обладающие волшебными свойствами.
Фан-клуб Порри Гаттера разразился бурными, но жидкими аплодисментами. Сен отметил, что глаза ректора снова затянулись мечтательной дымкой. «Неужели, — подумал Сен, — он не о еде думает?»
— Как проводят? — переспросил Порри, припоминая содержание фильмов, в которых изображались мудловские мальчишники. — Собираются вместе, что-то пьют, закусывают…
Майор Клинч поперхнулся слюной.
— А, вспомнил! — обрадовался Гаттер. — Они еще прячут девушку… Куда они ее прячут… А! В огромный торт!
Громкий коллективный стон заставил Лужжа снова вернуться к реальности.
— Вот что! Давайте-ка займемся подвижными играми. Они повышают настроение, сплачивают коллектив, улучшают аппетит…
— Зачем? — спросил из темного угла Фантом Асс, которого привели повеселиться вместе с остальными.
Собрание поддержало реплику угрюмым ропотом.
— Эх, — сказал Гаттеру майор Клинч, — в прошлые годы Бубльгум, знаешь, как зажигал? Не знаешь, как зажигал! Он, конечно, гадом был, Бубльгум, но праздники умел организовывать, гад! Не то что наш новоиспеченный…
Мистер замолчал, споткнувшись о слово «новоиспеченный».
— Ну что вы такие вареные, — расстроился Лужж. — Давайте начнем, а там втянемся! Аппетит приходит во время еды…
— Ну почему?! — возопил Развнедел. — Почему еда не приходит во время аппетита?!
Крыша Главного корпуса
Лучшая половина Школы волшебства чувствовала себя куда лучше, чем сильная, которая сильно хотела есть.
Вся крыша возбужденно гудела. Над радостно перекрикивающейся толпой торчали макушки студенток и преподавательниц, которые не поленились сделать праздничную укладку — высокие копны тщательно всклокоченных, художественно стоящих дыбом волос. Некоторые разоделись в вечерние наряды, но большинство предпочло ночные: классические белые саваны, среди которых кое-где виднелись лохмотья от Куччи и ультрамодные ультрамини[37].
Сьюзан МакКанарейкл, никогда не соблюдавшая ничьих запретов (особенно своих собственных), взмахнула палочкой и вознеслась над крышей для последнего предполетного инструктажа.
— Девочки! — прогремел ее усиленный несанкционированной магией голос. — Внимание, девочки! Мадам Камфри, я к вам обращаюсь! Сейчас не свистеть! Свистеть потом! Все помнят, кто куда летит? Ладно, по пути разберетесь. Первокурсницы! Если потеряетесь, подлетайте к ближайшему мудлу и корчите самую страшную рожу.
Амели придала лицу как можно более отвратительный вид и повернулась к Мерги. Та прыснула.
— Как только мудловские вопли станут членораздельными, — продолжала мисс Сью, — вы сможете получить ценную информацию о том, куда вы должны сгинуть или изы… изыд… изойти. Не стесняйтесь, изых… изой… и сходите! Наверняка встретите там кого-нибудь из наших.
Профессор набрала в грудь побольше воздуха и оглушительно резюмировала:
— Гуляй, девчата! Сегодня наша ночь! Все мужики по норам сидят, никто не вылезет! Вот это я называю равенством полов!
И девчата начали гулять, не сходя с крыши. Но поскольку дурачиться, играть в салочки и прыгать на одной ножке без риска столкнуть кого-нибудь вниз было затруднительно, гуляние началось с общения.
Только специально натренированный мужчина способен выдержать женское общение, заключающееся в умении слушать и говорить одновременно. И это если общаются всего лишь две подружки! Когда же три сотни ведьм одновременно рассказывают друг другу последние новости, делятся слухами о последних новостях и пересказывают обсуждение слухов о последних новостях… В общем, зря мужчины переживают, что их не берут на шабаши и прочие девичники.
До полуночного отрыва крыши оставалось чуть больше двадцати минут.
Тени над границей миров продолжали прибывать. Они закрыли собой все звезды на небе и теперь висели над щелью, нетерпеливо подрагивая и поглядывая на часы. До подслушанного в будущем события оставалось чуть меньше двадцати минут.
Снова столовая
Мужчины Первертса угрюмо пытались развеселиться. Быстро выяснилось, что веселиться на голодный желудок — довольно грустное занятие. Начали было играть в шахматы, но в самом дебюте испанской партии Харлей со страхом заявил, что ему придется съесть коня. После этой реплики болельщики начали смотреть на шахматную доску по-другому, упуская красоту и мудрость древней игры.
Все поползновения выколдовать себе хотя бы батлбродик разбивались о плотные магические защитные экраны вокруг столовой и кухни[38].
— Давайте устроим карнавал! — провозгласил Югорус Лужж, который изо всех сил старался соответствовать роли массовика-затейника. — Оденемся во всякие костюмы. Вот у Харлея и маска уже есть, молодец! Будете африканским троллем.
— А? Троллем? Брр! Нет! Отличная же была идея — играть в города!
— Ризотто, — немедленно включился Гаргантюа. — Ростбиф. Рогалики. Рулетики. Рожки макаронные…
— Убью, — прорычал Развнедел. — И сожру.
Но ограничился повторным подзатыльником Малхою.
— Никаких городов, — строго сказал Лужж. — Вальпургиев карнавал. Вот, например, наш дорогой Гаргантюа вполне может изображать гороховый стручок.
— Лучше колбасу, — сказал Развнедел.
— А вы, профессор, тоже приоденьтесь, — засуетился ректор. — Что это у вас в руках? Распределительный Колпак? Отлично! Наденьте его. Будете…
— Распределительным щитком, — подсказал Порри.
— Нет. Будете грибом.
— Маринованным, — решил Развнедел, нахлобучил на себя помятую гирей шляпу и притих.
— Очень симпатично, — одобрил Лужж. — Теперь вы, Уинстон.
Мордевольт нахмурился, продолжая покрывать каллиграфическими строчками страницы блокнота.
— Почему бы вам не нарядиться… скажем, призраком Мордевольта? Фиолетовая мантия, пронзительный взгляд, а в руках…
— А вот эти два фрукта будут пирогами! — хамски встрял в разговор Оливье Форест, указывая на Сена и Кряко.
— Почему пирогами? — сказал Сен, поправляя очки.
— Я вообще-то хотел Порри Гаттером одеться, — сказал Кряко и поправил очки.
— Потому что вы очкарики, — объяснил довольный Оливье. — И у вас в Лозанне пироги с глазами[39].
Сен понял, что ситуация приближается к критической. Он попробовал вспомнить, что по этому поводу написано в умных книгах, но на ум приходила исключительно «Кулинарная энциклопедия» — книга столь же неуместная, как шутки Фореста.
Массовая фрустрация нарастала. Опытные психологи знают, что в таких случаях достаточно падения крохотного камешка, чтобы начался разрушительный камнепад.
И камешек упал. И не просто камешек — увесистый валун в лице профессора Развнедела, который вот уже пять минут сидел, напялив Распределительный Колпак и таращась в пространство тупее обычного.
— Братцы, — наконец сказал он. — У меня в голове кто-то говорит! Что это?
— Это? — отозвался Клинч. — Это мысль. Так у многих бывает. А чего говорит-то?
— Говорит: «А чего это я здесь сижу? Пойду-ка я на кухню, чего-нибудь поесть сварганю».
Присутствующие оцепенели.
— А это мысль! — воскликнул Харлей. — Профессор Лужж! Вы слышали, какая гениальная идея пришла в голову профессору Развнеделу?
— А? Что? — вздрогнул Югорус, который размышлял, как убедить Мордевольта устроить соревнования по стрельбе… например, из Трубы.
— Я говорю, у Развнедела в голове мысль завелась.
— Это ничего, — рассеянно сказал Лужж, — это пройдет.
Но благоприятный прогноз ректора не осуществился: декан Чертекака воздвигся и побрел к двери. Вслед за ним, как утята за мамой-уткой, потянулись другие маги. Глаза их напоминали пустые тарелки.
«Хана! — пронеслось в голове Сена. — То есть кризис. Еще немного, и ситуация выйдет из-под контроля. Нужно сменить ориентиры!»
— Форест! — крикнул он. — А чем это у тебя из сумки так вкусно пахнет? Неужели пиццей с ветчиной и сыром?
Носы присутствующих, резко, как стрелки компасов на топор, развернулись в сторону Фореста.
— Мистер! — шепнул Сен Клинчу. — Надо нейтрализовать Развнедела!
Бывший майор окинул взглядом мощное туловище профессора, непроизвольно перекривился и тоже шепотом скомандовал:
— Аесли! Гаттер! За мной. Остальные на месте!
Остальные уже были на месте: окружали Оливье плотным голодным кольцом.
От Первертса отделились три точки и быстро направились в сторону Незамерзающего катка. При этом одна точка свесила хвост с другой, похожей на шкаф, а третья задумчиво раскачивала белыми горбами.
Тени наверху глухо заворчали. Самая лакомая добыча уходила из зоны первой атаки.
Кухня
Нагнать профессора, увеличивавшего скорость с каждым шагом, удалось только у кухни. Дверь в вотчину Гаргантюа была не просто заперта, она была Заперта, Забита, Законопачена, Замотана изолентой, Заклеена скотчем, Закрыта на зиму, Заколдована и Здана… простите… Сдана под охрану. Для верности вход заколотили мощными досками, выпиленными из Древа Познания, и приперли шваброй, выструганной из Древа Повторения.
Изо всех сил поспевая за Развнеделом, Сен прикидывал, каким образом тот проникнет на кухню: прибегнет к боевой магии, использует заклинание трансгрессии или в виде пара просочится под дверь. Но профессор Развнедел остался верен себе.
Он просто не остановился.
К этому зачарованная дверь не была готова.
— Здррастть… — успела сказать она перед тем, как разлететься в пыль.
Декан Чертекака скрылся в темных недрах кухни. Распределительный Колпак еле успел съежиться, чтобы не задеть о косяк.
— Кумулятивный, — прокомментировал Клинч, — то есть проникающего действия. Термин. Сам придумал. Аесли, ты сказал, что Развнедела нужно нейтрализовать? Теперь говори, как.
«Мое дело — стратегия!» — хотел возразить юный политтехнолог, но посмотрел на подобравшегося майора и прикусил язык: — Сейчас. Будем рассуждать логически…
— Подкрасться сзади! — припомнил Порри уроки Клинча. — И оглушить чем-нибудь тяжелым!
— Развнедела? — усомнился бывший спецназовец. — Оглушить? Такое тяжелое мы втроем не поднимем.
–…рассуждать логически, — повторил Сен, стараясь не обращать внимания на ароматы, потекшие из пролома. — Чтобы нейтрализовать следствие, нужно локализовать причину.
— Чего? — спросил Клинч.
— Причину чего? — уточнил Порри, больше привыкший к образу мышления друга.
— Странного поведения профессора. Когда оно началось?
— Когда ему в голову пришла мысль.
— Правильно. А пришла она туда после того, как Развнедел надел Колпак…
–…А надел он его потому, что Лужж предложил устроить маскарад, — подхватил Порри.
— Значит, это все проделки Лужжа! — закончил мысль Клинч. — Попался, голубчик! А еще ректор[40].
— Не увлекайтесь, — сказал Сен. — Лужжа интересует только Мордевольт. Похоже, это проделки Колпака.
— Значит, Лужж в порядке? — обрадовался Мистер. — У-ф-ф[41]! А эту шляпу с дыркой, этот котелок без каши… Короче, попался, голубчик!
— Действуйте, майор, — подытожил Аесли.
И бывший спецназовец бросил тренированное тело вглубь кухни. На полпути он притормозил, вернулся и бросил вглубь кухни сначала нетренированные тела Сена и Порри, а уж затем свое, тренированное.
От аппетитного запаха у Сена выделилось столько слюны, что запотели очки. Пока он их протирал, короткая, но яростная схватка закончилась. Верный боевым традициям «Лямбды Скорпиона», Клинч скрытно приблизился к противнику, сорвал его с головы Развнедела и с криком: «Ну, тюбетейка разношенная, всё, инвентаризация!» сунул под мышку.
— Как вам не стыдно! — сказал он, обращаясь к Развнеделу. — Вы же знаете, что сегодня мы должны сидеть и тихо веселиться в столовой!
— Уать аоеось! — ответил профессор.
— Или проглотите, — строго заметил майор, — или выплюньте!
Развнедел даже не стал рассматривать вторую возможность. Придав мощным челюстям ускорение, он перемолол содержимое рта и обеими руками зачерпнул новую порцию из разорванного мешка, на котором сидел.
— Да погодите вы! — рассердился Клинч, шлепнул профессора по рукам, едва не выронил Колпак и нахлобучил его себе на голову. — Что вы всякую гадость в рот тащите?
— Вкусно, — пояснил профессор, — горох.
— Ну так не всухомятку же его есть! Сейчас я вас научу, как в походных условиях приготовить вкусную и сытную пищу за пять минут! Порри, тащи котелок с водой! Сен, найди каких-нибудь специй!
Порри бросился к шкафу с посудой. Сен собирался проанализировать приказ, но слова о вкусной и сытной пище наглухо заблокировали его аналитические центры.
Вскоре в столовой запахло еще вкуснее: на небольшом магическом костерке, который Клинч разжег с одного Чирк-Пффф, булькал котелок с гороховой кашей. Рядом важно стоял майор с большой деревянной ложкой, которой он не столько помешивал варево, сколько отгонял Развнедела.
— Еще пару минут, — заявил завхоз, — и все.
Однако «и все» началось гораздо раньше. Вода в котелке внезапно вспенилась и хлынула наружу. Сама посудина заходила ходуном[42].
— Это горох играет, — неуверенно сказал Клинч.
— Чего это вдруг? — удивился Развнедел. — Я же его пока не съел!
Между тем горох доигрался до того, что котелок противно засипел и разлетелся на кусочки. Пораженные (то есть изумленные — осколки полетали немного по кухне, но никого не поразили) зрители увидели вместо каши плотную охапку зеленых гороховых побегов. Как всякие побеги, они рвались на волю. И делали это с пугающей быстротой.
Сен не успел прошептать про себя «Ой, мамочки, давайте рассуждать логически!», как заросли впились корнями в каменный пол кухни, а макушками уперлись в потолок.
— Что вы наделали! — раздался сзади вопль Гаргантюа. — Рубите их!
— Да мы ничего… — начал оправдываться Клинч, но его руки уже схватили тесак и принялись остервенело рубить толстые, как нервы налогового инспектора, ветви гороха. За долгие годы тренировок у майора выработалась очень полезная особенность: приказ рукам доставлялся непосредственно из ушей, без захода в мозги.
К сожалению, точные и мощные удары бывшего спецназовца не улучшили ситуацию. Гипергорох реагировал на атаки по методу Лернейской гидры: место срубленного побега тут же занимали два новых. Секундой позже к борьбе с зеленой стихией присоединились Порри, который с криком Огнемет-бы-сюда! поджег часть ветвей (а также меню на завтра), и Гаргантюа, вопящий иссушающие заклинания Каракумус, Кызылкумус и Понедельник-утрос, многократно усиленные влиянием Вальпургиевой ночи.
В ответ горох слегка поднатужился, как померещилось Сену, резко выдохнул — и проломил потолок кухни.
Крыша
Крыша под ногами ведьм дрожала мелко и ритмично. Сначала казалось, что причина дрожания — нетерпеливое пошаркивание, подпрыгивание и притопывание колдуний, но постепенно вибрация становилась все более ощутимой. То там, то тут крыша изгибалась, добавляя веселья в толпу и без того взбудораженных ведьм. Мергиона устроила скачки с изгиба на изгиб, но вскоре вся поверхность пошла крупной рябью, и хохочущим студенткам пришлось держаться за руки, чтобы не слететь вниз.
— Приготовились! — подняла руку МакКанарейкл. — Сейчас рванет!
И в тот же миг рвануло. Но совсем не то и не туда. И приготовиться никто не успел.
Что-то зеленое с грохотом пробило крышу Первертса и устремилось в ночное небо.
Грохот расколотой крыши докатился до границы миров, где слился с эхом будущего. Тени заверещали, запрыгали и кинулись выстраиваться в очередь.
Кухня
— Все, — сказал майор, останавливаясь и вытирая боевой пот, — вырвался на оперативный простор. И чего это его так поперло? Может, пересолил?
— Чего поперло?! — выкрикнул шеф-повар. — Вы что, читать не умеете?
Клинч звонко хлопнул себя по лбу. Гаттер вздрогнул. В прошлый раз именно невнимательность к предупреждающим надписям привела к первому разрушению Каменного Философа.
Сен поднял опустошенный мешок и прочел:
— «Волшебные бобы. Использовать только по одному. Хранить в сухом, темном и прохладном… нет, в очень сухом, очень темном и очень прохладном месте. В пищу не употреблять».
— Ой, — икнул Развнедел, — а я употребил.
Крыша
— Это еще что за хрень? — дрожащим голосом произнесла мадам Камфри, тыкая нетвердой рукой в зеленый стебель.
— Это не хрень[43], — ответила побледневшая Фора Туна, — это Волшебный Боб. И если я правильно вижу будущее, из-за него мы сегодня останемся на бобах.
Главные часы Первертса развернулись и ударили первый полуночный раз. Крыша напряглась, выгнулась, рванулась ввысь… и осталась на месте, удерживаемая стеблем Волшебного Боба. Три сотни ведьм в ужасе закрыли лица шестью сотнями рук.
— Ну же, крышенька! — прозвенел в ночи голос Мергионы, и крыша снова дернулась.
И снова безрезультатно. Боб с каждой секундой становился все толще, а его мощные побеги быстро расползались, опутывая взлетную площадку.
— Живее давай! — МакКанарейкл топнула ногой по черепице, но та лишь слабо дернулась в ответ. — Нам нужно взлететь до окончания двенадцатого удара!
Часы ударили одиннадцатый раз и затаились. Крыша продолжала яростные и безуспешные попытки вырваться на волю.
— Ну? — просипели часы. — Вы скоро? Я и так держусь из последних сил!
— А ну, девчата! — заорала МакКанарейкл. — Бей его!
Сотни разноцветных лучей впились в Волшебный Боб, выжигая, корежа, размалывая в зеленую кашу. Зловредное растение изогнулось, местами почернело, но не выпустило добычу из своих зеленых лап.
— Все, — выдохнули часы. — Больше не могу. Бам-м-м!
Крыша совершила последнюю героическую попытку взлететь, затрещала, кое-где даже треснула — и обессиленно шмякнулась на место.
Повисла тяжелая тишина[44].
— Мадам, — робко обратилась к своему декану Амели. — Может, мы доберемся своим ходом? На метлах?
— Во-первых, мадемуазель! А во-вторых, на метлах до шабашей смогут добраться только преподавательницы. А вы?
— А мы… мы здесь подождем, — прошептала девочка, и тихая слезинка соскользнула с ее щеки.
Сотни вздохов поддержали Амели, и сотни тихих слезинок упали на черепицу. Вскоре стало казаться, что по крыше забарабанил частый весенний дождик.
Старшие ведьмы заскрипели зубами. Если бы не высокий статус преподавательниц Школы волшебства, они бы вгрызлись этими зубами в собственные метлы. Бросить учениц, а самим отправиться веселиться… проще пнуть больного котенка.
— Форочка, — проскрипела Камфри, глядя на ненавистные побеги, — а как называются эти штуки у волшебных бобов?
— Так же, как и у обычных, — скрипнула в ответ прорицательница, — усы.
— Усы?! Все понятно, это происки мужиков! — завопила главврач.
Над крышей пронесся устрашающий вой. Сотни слезинок вскипели и с шипением испарились.
— Это они из зависти! — кричали одни.
— И из эгоизма! — добавляли другие.
— И потому что жрать хотят все время! — нелогично, но яростно утверждали третьи.
Глаза мисс Сью загорелись оранжевым.
— Пора нам проведать наших… защитничков, — прошипела она и зашагала в сторону чердачного окна.
— Правильно! — поддержала ее толпа. — Они у нас попрыгают! А еще побегают и поприседают! Они у нас попляшут! Ох, мы им всыплем!
— И разговаривать с ними не будем! — довершила Фора Туна.
— А чего с ними разговаривать? — поддержала ее мадам Камфри, прикладываясь к походному флакону. — Придушим, и всех делов!
Буйно разодетая и ярко накрашенная процессия двинулась за деканом Орлодерра. Ведьмы, у которых отняли праздник, вполне могут устроить его своими силами. Правда, праздником это мероприятие будет не для всех.
Если бы уходящая последней мадам Камфри оглянулась, она бы с удивлением обнаружила, что Мергиона Пейджер никуда не пошла.
Кухня. Вернее то, во что она превратилась
Кухня Первертса превратилась в кошмарный сон сумасшедшего ботаника. Зеленые заросли покрывали шкафы, столы и котлы густым шевелящимся ковром. Толстый, как у баобаба, ствол время от времени потрескивал и увеличивался в диаметре.
Кто-то хихикнул. Сен посмотрел на участников кухонной экспедиции и закричал:
— Майор! Вы что, надели Колпак?!
Клинч заревел, отработанным движением хлопнул себя по лбу, сбил Распределительный Колпак, подхватил его на лету и вывернул наизнанку. Колпак что-то жалобно пробубнил в себя и замолк.
— Я пропал, — горестно икнул Развнедел. — Сейчас из меня начнет расти Волшебный Боб, и я разлечусь на кусочки. На сотню маленьких развнедельчиков. Кто-нибудь, возьмите перо и бумагу, я продиктую последнюю волю.
Если бы кто-нибудь действительно начал записывать завещание декана Чертекака, он бы зафиксировал очень редкую последнюю волю:
— Эй! Ой! Вы-вы-вы чего! Не-не-не трясите! Я-я-я же полный!
— Моя кухня! — орал Гаргантюа, ухвативший Развнедела за лацканы двубортного халата и по мере сил сотрясавший профессора. — Мои тарелочки! Мои кастрюльки! Мои бобы!
Объединенными усилиями Гаттеру и Клинчу удалось оттащить разъяренного шеф-повара от собравшегося помереть декана. После встряски настроение Развнедела стало менее траурным, а когда Гаргантюа, плюясь и фыркая, сообщил, что пропал не Развнедел, а ценнейшие волшебные бобы, которые после попадания в железобетонный желудок профессора стали ни на что не годны, декан заметно повеселел. Он похлопал себя по животу и начал усиленно косить: одним глазом — на Гаргантюа, другим — на что бы еще сожрать.
— Разве волшебные бобы существуют? — спросил Порри. — Я думал, они только в мудловских сказках бывают.
— Да, странно, — сказал Сен. — В школьном курсе чудной ботаники ничего такого нет.
Развнедел утвердительно икнул.
— Ну щас вам в школьном курсе будут наступательные огородные культуры, — Клинч закрыл глаза и, постукивая себя по лбу согнутым указательным пальцем, принялся копаться в памяти. — «Инструкция по выживанию на дне высохшего колодца»? Не то. «Методы пассивного запирания при интенсивном допросе»? Тоже нет. Ага! «Наставление по осадному делу». Часть 4 «Биологическое оружие». Параграф 16 «Штурм укрепленных укреплений».
Майор, не открывая глаз, принялся декламировать:
— «Волшебный Боб (ВБ) является вспомогательным средством для преодоления крепостных стен высотой 5, 7, 9 и более метров. Порядок применения»… Ну, вы уже видели. «Тактико-технические характеристики: крейсерская скорость роста — полтора метра в секунду»… Кстати, когда мы штурмовали Вавилонскую башню…
— Как с ним бороться?
— «ВБ устойчив к любому холодному и огнестрельному оружию, включая каменный топор, меч, бердыш, мушкет»… короче говоря, до глубинной бомбы включительно. Греческий огонь или, скажем, иприт его тоже не берет.
— А колдовство?
— Только тактические боевые заклятия не ниже восьмого уровня.
— Так, может, применим?
— Кто применит? — Клинч глянул на безостановочно икающего Развнедела. — И вообще, боевое заклятие восьмого уровня применялось в истории всего один раз — при бомбардировке Атлантиды.
— Интересно, — сказал Порри, — откуда у Гаргантюа на кухне оружие массового прорастания?
— В нагрузку дали, — прошептал шеф-повар. — Как оптовому покупателю.
— Понятно, — сказал Сен. — То есть это растение практически неуязвимо.
— Неуязвимо, — подтвердил бывший спецназовец. — Язви его в душу. Хотя есть два слабых места, но они, как правило, недоступны для противника. Одно — макушка, второе — точка между корнем и основанием стебля.
Сен посмотрел на основание стебля, к которому прислонился Развнедел, потом на Клинча, потом снова на основание.
— Я идиот, — севшим голосом сказал майор. — Но еще не поздно! Руби его, сынки!
Клинч с Гаттером, схватив какие-то тесаки, принялись прорубаться к основанию. Через три секунды к ним присоединился Гаргантюа с ножом для резки хлеба, а спустя всего четыре минуты — Развнедел, которого заинтересовало, что это такое народ делает за его спиной.
Сен Аесли остался на месте, размышляя, каким наиболее эффективным способом следует рубить стебель, чтобы было быстро и не утомительно.
В небе над Первертсом Волшебный Боб достиг двойной крейсерской скорости. Бодро ввинчиваясь в ночной воздух, он неумолимо приближался к границе между мирами. Исходящее из двери нетерпение теней можно было уже различить невооруженным глазом. А вооруженным глазом — даже попробовать по нему пострелять.
Еще раз коридор
Прекрасная половина человечества в гневе ужасна.
Представьте себе девушку, которая собралась на дискотеку, и вдруг оказалось, что любимая серебристая блузка в стирке, в доме — ни одной пары целых чулок, приятель Артур, на которого изведено пятнадцать килограммов несмываемой туши, уехал в гости к этой крашеной дуре, замок в двери заело намертво, а весы показывают лишних триста грамм. Представили?
А теперь представьте себе, что, по мнению девушки, во всем виноваты лично вы, умножьте это на 323 и постарайтесь незаметно отойти в сторонку. Или, плюнув на незаметность, с громким криком отбежать очень далеко.
Потому что существует не так много явлений столь же смертоносных, как 323 ведьмы в возрасте от 12 до 1762 лет, которые узнали, что ночной шабаш отменяется, и теперь горят… нет, пылают желанием выяснить, кто в этом всем виноват!
— Вижу! — безостановочно вопила Фора Туна. — Ой, вижу чье-то печальное будущее!
Колдуньи преклонного (но неугомонного) возраста зловеще перекрикивались, упоминая какой-то «Молоток ведьм», и многообещающе разминали плечевой пояс. Девчонки — те, кто бывал на шабашах — размахивали волшебными палочками и вымещали обиду на пристенных фикусах, за которыми прятались пристенные рыцари. Первокурсницы, глядя на старших подруг, осознавали, чего лишились, и присоединялись к погрому.
Но страшнее всех была мисс Сьюзан.
Она шла впереди и улыбалась.
По пути ей попался бродячий дух Ричарда III — и это стало единственным случаем в истории, когда привидение скончалось от страха. Даже Каменный Философ, который хотел встретить процессию ведьм словами: «Я же говорил, что все пустое», впервые за многие годы дал четкую и однозначную информацию:
— Они в столовой.
— Спасибо, я знаю, — пропела МакКанарейкл.
Каменный Философ покрылся изморозью.
Крыша
Мерги перевела взгляд с удалявшейся в небеса зеленой колонны на опустевшую крышу и хмыкнула. Избиение младенцев… то есть мужиков, ее не интересовало.
А вот Дубль Дуб с Кисером на загривке ее очень интересовал. Какая-то связь между появлением в школе волшебного кота и вырастанием из школы Волшебного Боба имелась. Доказательств причастности Кисера к этому злодейству у Мерги не было, но девочка доверяла интуиции, которая ее ни разу не подводила. Ну, ладно, пару раз подводила, но это ведь не нарочно, правда?
Мергиона вытащила из рюкзачка армейский бинокль, подарок Брэда Пейджера и, переступая побеги и разломы, подошла к краю крыши.
— Ага, — сказала она через минуту.
Салатовая комната
А что это мы здесь делаем? Здесь же нет никого.
Совсем запутались! Нам же нужна…
…Кухня
Когда бобосеки[45] изрядно притомились, Сен составил правильный план рубки стебля.
— Вы все делаете не так, — сказал он. — Будьте любезны, остановитесь. И Гаргантюа тоже остановите. Ничего-ничего, подержите его пока за руки. Вы лупите сильно, но, извините, бестолково. И друг другу мешаете. Значит так: Порри, найди в столовой самый большой топор. А вы, профессор, поищите что-нибудь тяжелое и тупое.
Развнедел продемонстрировал кулак.
— Пойдет, — решил Сен. — Гаттер! Что там у тебя?
— Топор для разделки мяса! — отозвался Порри. — Только я его в одиночку не утащу.
— Майор, — сказал Сен, — отпустите, пожалуйста, повара и помогите Гаттеру. Мсье Гаргантюа! У вас молоко убежало!
Начальник столовой охнул, прекратил ожесточенно рубить и повел длинным французским носом.
— Спасибо. Теперь вы двое направьте топор острием в уязвимое место стебля. Профессор! Могу я попросить вас постучать… э-э-э… выбранным вами тяжелым предметом по обуху топора?
— Да, — мотнул головой Развнедел. — Ик. Проси.
— Постучите, пожалуйста.
Декан Чертекака размахнулся, оглушительно икнул и одним ударом вогнал острие топора в Боб.
Столовая
Если бы Югорус Лужж не был так занят мыслями о Трубе Мордевольта, он бы давно сообразил, что назревающий бунт мужской части Первертса — это цветочки по сравнению с теми ягодками, фруктиками, баклажанчиками, арбузиками и кокосиками, которые вот-вот обрушатся на Школу волшебства.
Как могучий маг он должен был давно — по крайней мере, не позже Кисера — уловить угрожающее эхо будущего.
Как опытный маг он без труда услышал бы несанкционированное прорастание Волшебного Боба, не говоря уж о проломе крыши и обломе ее полета.
Как просто какой-нибудь маг он не мог не заметить мощного астрального возмущения, звенящими волнами расходящегося от оравы подходящих к столовой ведьм.
И наконец, как никакой не маг, а руководитель трудового коллектива, он был обязан смекнуть, что исчезновение компании, состоящей из Развнедела, Клинча, Гаттера и Аесли, непременно приведет к катастрофической порче школьного имущества.
Ничего этого Югорус не сделал. Всякий раз, когда он на секунду отвлекался от трубной темы, его сразу же отвлекала проблема спасения мальчишника.
Вот и сейчас, растерзав пустую сумку Оливье Фореста (и даже кое-где покусав ее), голодные маги и не подумали вернуться к замечательной затее устроить карнавал натощак. Похоже, их гораздо больше привлекала идея поколотить ректора длинными школьными скамьями.
Но глава Первертса их опередил.
— А не устроить ли нам танцы?
Маги опешили.
— Танцы? — переспросил Мордевольт. — Без дам?
— Конечно! У нас будут настоящие мальчишниковые танцы!
Ректор махнул рукой и в центре зала появился обшарпанный волшебный патефон[46].
— Есть такой одиночный мужской танец, — сказал Лужж. — Гопачок, кажется.
И изобразил гопачок.
— Левой ногой — так, правой — так, левой — так, так и, кажется, вот так, руками — туда-сюда, а потом обеими ногами так, так и так!
Хотел Югорус этого или нет, но своей цели он добился.
Люди, приведенные в состояние предельного изумления, бунтовать не способны.
Крак!
Волшебный Боб, не замедляя хода, распахнул дверь между мирами и, разметав тени, устремился к звездам. Какое-то время было тихо. Потом тени подобрались к Бобу. Пошушукались. Расступились, пропуская большой комок искрящегося тумана.
Туман дополз до растения и вдруг очень быстро растекся по стволу.
Боб вздрогнул и застыл.
Кухня, на которой никак не наведут порядок
— Отлично! — Сен качнул по-прежнему безупречно причесанной головой. — Продолжайте, профессор.
Развнедел с удовольствием взмахнул кулаком еще несколько раз. С каждым взмахом топор погружался в стебель все глубже. Он почти достиг центра ствола, когда произошло что-то странное: Боб вздрогнул и окутался сверкающим туманом. Когда дымка рассеялась, Сен увидел, что стебель немного потемнел и стал блестящим, как будто его облили стеклом. Нехорошее предчувствие заставило мальчика прикрикнуть на преподавателя:
— Живее! Стучите, профессор!
Конец ознакомительного фрагмента.
Оглавление
- Про лог и про кое-что еще
- Приступ[2]. Пять комнат
- Подвиг № 1. Пурга в Вальпургиеву ночь
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги 9 подвигов Сена Аесли предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Примечания
26
Прозвище «Сорвиголова» Оливье получил после неудачной попытки применить к себе заклинание удлинения шеи.
27
Долгое время считалось, что в непредсказуемых поворотах лестниц Первертса зашифровано послание великих колдунов прошлого. Десятки ученых магов потратили не одну сотню лет жизни, пытаясь разгадать тайный смысл лестничных маневров, пока кто-то не догадался, что лестницы просто валяют дурака.
28
Особую гордость обитателей Первертса вызывало умение их реликвии давать любые ответы на любые вопросы. Например, на вопрос «Который час» Каменный Философ мог ответить: «Зря вы это затеяли».
31
Таким нехитрым способом прабабушка Гингемы (тоже, кстати, Гингема) подправляла крепкие выражения, незаменимые при воспитании детей и внуков.
33
Поэтому крышу Главного корпуса, державшуюся на честном слове (точнее, на честном заклинании), срывало не каждую ночь, а только раз в году.
34
Для тех, кому лень заглянуть в первую книгу: злосветы — это такие разумные светлячки, которые чем больше злятся, тем ярче светят. Применять их можно, только периодически сильно ругая либо непрерывно слегка поругивая. По непонятной причине эти весьма неудобные в обращении светильники получили широкое распространение в магическом мире.
36
Самым прямым образом. Например, вы собирались поесть, начали жарить яичницу, но задумались, и яичница сгорела. Если это были последние яйца в доме — все, вы в фрустрации.
38
А вы полагали, что можно наколдовать еду прямо из воздуха? Только не вздумайте говорить это при Гаргантюа, который каждый месяц заказывает для своих погребов и закромов все более мощные магические экраны.
39
Совершенно глупый каламбур! Ни Кряко, ни Сен никогда не были в Лозанне, а если бы и были, при чем здесь очки? А пироги при чем? Короче, непонятно, почему наибольшим успехом пользуются самые тупые шутки.
40
Попался, голубчик! Это, наверное, должность так пагубно влияет на неокрепшую магическую психику. Прежний ректор тоже оказался прохвостом.
41
Авторы приносят извинения за то, что на секунду усомнились в порядочности профессора Лужжа. Как мы могли так ошибаться? Прямо затмение какое-то!
42
Ходун (броуновский бегун) — бестолковое магическое существо, которое перемещается по миру быстро, но хаотически. Ходуны практически бессмертны. Наиболее известен Ходун Канмаклауд — стеснительный горный ходун, который все время хочет остаться один.
43
Хрень — гибрид хрена обыкновенного и редьки несладкой. Используется ведьмами для приготовления всякой хрени.
