Петербургский сыск. 1874 – 1883

Игорь Москвин

Нет в истории времени, когда один человек не строил бы преступных планов, а второй пытался если не помешать, то хотя бы найти преступника, чтобы воздать последнему по заслугам. Так и Сыскная Полиция Российской Империи стояла на переднем крае борьбы.

Заводской мститель. 1874 год

— Ты жаловался, что крови вокруг много, — Иван Дмитриевич протянул бумагу помощнику Жукову, присланную в сыскное отделение приставом Петергофского участка, — займись—ка этим делом.

Миша пробежал глазами небольшой текст, перевернул бумагу другой стороной, в надежде, что там есть продолжение, но лист был пуст.

— Мы что ж? — То ли удивлённо, то ли разражено произнёс Жуков, — и поджогами заниматься будем?

— Прикажут, будем, — с улыбкой ответил Путилин.

— Так это…

— Миша, задание получил, марш выполнять. К вечеру доложишь о произведённом дознании, — и, взяв со стола ещё один лист, углубился в чтение.

В Петергофском участке пристав титулярный советник Булаев принял Путилинского помощника Мишу Жукова чуть ли не с распростёртыми объятиями. И оно понятно, подсунуть сыскной полиции дело, которое заведомо невозможно расследовать. С глаз долой и голова не болит.

— Михаил Силаньич, — с такой искренностью говорил пристав и, если бы не едва заметная улыбка с такой хитринкой, что давала блеск глазам, никогда бы не догадался, что лукавит полицейский начальник, — Михаил Силантич, рад бы помочь, да не знаю чем.

— Сведениями, — Жуков обречённо вздохнул, тоже показывая, что, мол, ваше дело, любезный Матвей Иванович, так подвернулось некстати, что заниматься им вроде бы и надо, но не до него.

— Сведения, это, пожалуйста, — пристав поднялся со скрипучего стула и достал из шкапа серую папку с чёрными тесёмками, — сведений — вагон, а толку никакого. Взгляните свежим взглядом, может, что найдёте свежим взглядом.

— Оказывается случай не первый? — Поднял на пристава глаза Миша.

— В том—то и дело, что восьмой.

Миша присвистнул.

— Даже так?

— Именно.

— И вы не смогли вычислить преступника?

— Ну вы, любезный Михаил Силантьич, из нас каких—то Видоков делаете. Голова и так кругом идёт.

— Как я вижу, поджоги только в одном месте, на Путиловском заводе?

— Точно так.

— Карта расположения зданий у вас есть?

— Не без этого, для чего он вам? — Булаев снова поднялся и подошёл к тому же шкапу, вернулся с рулоном и, отодвинув со стола чернильный прибор, расстелил лист, с одной стороны прижав тем же прибором, с другой — уездным справочником.

— Надо же знать в каких местах горело.

Миша поднялся и склонился над чертежом:

— Итак, первый поджог, — Жуков посмотрел на пристава, — не простое возгорание?

— Нет, я тщательно проверил, все случаи подходят под поджог, случайностей, к сожалению, нет.

— Хорошо, первый склад соломы в литейной мастерской, двадцать третье июня в восемь часов вечера. И свидетелей не нашлось?

— Нет.

— Светло, как днём, рабочие по заводу ходят.

— Вот именно, что не ходят, работа кончена, на заводе остаются только сторожа и те, кто проживает в доме, отданном служащим и работникам.

— Значит, либо сторожа не выполняют свой работы, либо тот поджигает, кто живёт здесь.

— Почему такая уверенность?

— Вы посудите сами, пешком добираться сюда неудобно, но не в этом дело, можно запросто нарваться на сторожа или проживающего здесь, а если живёшь, то и внимания не привлечёшь, ведь тебя здесь видят постоянно.

— Тоже верно.

— Тогда примем сие утверждение за рабочую версию.

— Ваше право.

— Место первого пожара прикроем этим пятаком, — Миша положил на карту потёртую монету, — далее, двадцать шестого числа, уже в девять часов и тот же самый склад. Понятно, в первый раз решили, что случайность, сторожа, как ходили сонными мухами, так и продолжили. Урока не получили.

— Наверное, так.

— Второй пожар тоже не насторожил?

— Видимо так.

— Далее двадцать восьмое июня, в этот день в одиннадцать сорок ночи уничтожена огнём до основания строительная будка у ново—котельной мастерской, вместе с содержимым — материалами и инструментами, — очередная монета легла на чертёж. Следующий пожар случился пятого июля, то есть с недельной отсрочкой, вот в этом сарае, — Миша заглянул в бумагу, — в нём хранились сложенные дубовые доски. Складывается впечатление, кто—то старался выдать пожары за самовозгорание, мол, тлело что—то, тлело и в один прекрасный миг полыхнуло.

— Я тоже так думал, — показал пристав, что он не только может писать, но и имеет свои соображения.

— Девятое июля, одиннадцать часов двадцать пять минут, склад метёлок и рябиновых палок и это место мы с вами пометим.

Пристав внимательно следил за Жуковым.

— А я не обращал внимания, что горели склады, сараи с горящим содержанием.

— Посмотрим далее. О! Уже семнадцатого июля и вновь восемь часов вечера, но на этот раз обрубочная мастерская и склад запасных моделей. Дерево, воск…

— Да, да, всякие там опоки, — захотел показать свои познания в работе завода пристав.

Миша улыбнулся и продолжил изыскания:

— Двадцать пятое, здесь семь часов тридцать минут вечера, сразу три места стали очагами пожаров — склады моделей, вот здесь, — монета прикрыла собой склад, — склад угля, выбивается из списка, уголь не так просто зажечь, нет, я не прав, уголь древесный и еще один склад моделей. Последний поджог восьмого августа, то есть вчера.

— Совершенно верно.

— Вы, наверное, отметили, что между такими печальными событиями для путиловского завода, срок между пожарами или, как угодно, поджогами увеличивается, а это означает, что сторожа начали работать, и человеку стало несподручно разгуливать по заводу.

— Я тоже об этом думал.

— Вы сами предпринимали меры по поиску преступника?

— Вы уверены, что злоумышленник был один? — Вопросом на вопрос ответил Матвей Иванович.

— Уверен, посмотрите, как расположены монеты, — привлёк внимание полицейского Миша.

— Словно очерчен круг.

— Вот именно, а что в центре?

— Здание, где проживают служащие и рабочие.

— Вы думаете…

— Да, — Жуков не дал продолжить приставу, — я так думаю. Наш злоумышленник живёт здесь, — сыскной агент ткнул пальцем на вычерченное на листе плотной бумаги здание. Мне нужен список проживающих.

— Это без проблем, — пристав достал из бездонного шкапа несколько листов бумаги и протянул Мише, — двести тридцать семь человек.

— Так много? — Изумился Жуков.

— Сколько есть.

Миша посмотрел на листы, и некая мысль задребезжала в голове.

— Не будете ли, так любезны ответить, сколько человек, проживавших или проживающих в этом доме были лишены должности, уволены по распоряжению администрации, допустим, с первого мая, нет, слишком далеко, их могли выселить, но если поджоги начались с двадцатых чисел июня, то, скорее всего, — Миша задумался, — скорее всего, с первого июня, да, первого.

— Вы думаете, что один из них?

— Вполне допускаю такой вариант, тем более, что тогда тот, кто совершил поджоги, делал это беспрепятственно, не вызывая никакого подозрения. Кто таковым является? Тот, кто и работает здесь, и живёт. Почему он вытворяет такое? Значит, обижен на что—то, наказан, но скорее всего, лишён должности, службы, работы?

— Постараюсь вам помочь, — титулярный советник вышел и через некоторое время воротился, может быть, проедем на Путиловский и на месте посмотрим на сгоревшие здания и дом, где проживают работники?

— Я не прочь.

Путиловский механический завод занимал большую территорию, Миша не ожидал такого размаха. На карте всё так мелко, а здесь и деревянные строения в один—два этажа, сараи в десятка два саженей длины, склады, мастерские кузнечные, механические и в этот час грохотало, шумело, суетился народ, только по ему известным делам шныряли люди, подводы, запряжённые кряжистыми с широкой грудью лошадьми, перевозили железо, какие—то детали,.

Сперва наведались в контору, в которой управляющий дал указание одному из помощников найти затребованные сведения.

— Да, господа, — управляющий раскурил ароматную сигару, не забыв предложить гостям, — вы представляете во сколько обходится то, что нам пришлось увеличить штат сторожей, организовать несколько десятков конных патрулей. Я уж не говорю о сгоревших строениях, убыток уже перевалил за сто тысяч рублей, не каких—то ассигнационных, а полновесных, серебряных, — он поднял палец к верху. — Я вас прошу, найдите злоумышленника, на определённое вознаграждение вы можете рассчитывать, за нами не заржавеет.

Пристав Булаев заёрзал на стуле и глаза до того бывшие бецветно—равнодушными в миг преобразились и засияли неподдельного интереса блеском.

— Всё, что в наших силах, — пролепетал Матвей Иванович.

— Скажите, — Миша обратился к управляющему, — у вас самого возникли какие—либо подозрения относительно того, почему всё—таки происходят поджоги?

— Я много думал, но не пришёл к определённому выводу. Мне кажется, что на такие дикие поступки способен только умалишённый.

— Вы не рассматривали месть?

— Нет, даже в голову не приходило, за что? — Пожал плечами. — Нет, не могу представить.

— Может быть, за увольнение?

— Рабочие и служащие получают у нас довольно солидное вознаграждение и никто по собственной воле нас не покидает.

— Был ли кто лишен должности или места за проступки?

— Возможно, но в точности сказать не могу, этим вопросом занимается мой помощник. А вот, видимо, и он. — В дверь раздался стук и вошёл сравнительно молодой человек с листом бумаги в руки, — передайте господину Жукову.

Миша пробежал глазами список.

— Здесь три фамилии, скажите все они проживают на территории завода.

— Нет, — ответил помощник управляющего, — только господин Вейдель.

— Вейдель Альфред Петрович, — сыскной агент снова заглянул в бумагу.

— Совершенно верно.

— Что вы можете о нём сказать?

— Ничего, кроме того, что работал контролёром.

— За что лишён должности?

— За поборы с рабочих, искавших мест.

— Он проживает один или с семьёю?

— Кажется, с сыном.

— Когда лишён должности?

— Двадцатого июня.

— Пожары начались двадцать третьего, — проговорил Жуков и поднялся со стула, прошёлся по кабинету, — давайте поступим таким образом, вы, — он обратился к помощнику управляющего, — предупредите господина Вейделя, чтобы завтра он должен освободить квартиру для нового контролёра.

— Но… — начал управляющий.

— Вам нужен злоумышленник?

— Но Вейделя можно арестовать без драматических эффектов.

— Можно, но против Альфреда Петровича нет ни одной улики, а только мои умозаключения и, если они верны, то господин Вейдель постарается в последний раз отомстить вам за увольнение. Поэтому необходимо, Матвей Иванович, — Миша посмотрел на пристава, — установить наблюдение за Вейделем и его сыном.

— Сыном?

— Да, и за сыном, ему, как я вижу, — Миша снова взглянул на лист, отданный ему помощником управляющего, — тринадцать лет и он вполне, может быть, спичкой в руках отца.

— Сомневаюсь.

— Могу сказать, что до полуночи либо ваши сомнения развеются, либо придётся искать иным способом преступников.

— Но вы сами не уверены в том, что правы?

— Уверен, — чуть резче, чем следовало, сказал Жуков.

— Вы тоже будете присутствовать сегодня, будем надеяться, при завершении драмы?

— Обязательно.

Вечернее ожидание не затянулось. В десятом часу из дома через чёрный вход вышел Пётр Вейдель, тринадцатилетний подросток с крупными чертами лица, большими руками, короткими на голове волосами соломенного цвета и отсутствующим выражением на лице. Постоял у входа, огляделся и, словно бы таясь, прислушиваясь к каждому звуку, осторожно двинулся в сторону сарая с сеном для заводских лошадей.

Взяли с поличным, когда Пётр достал спички из кармана.

Вести допрос доверили сыскному агенту, хотя он и отнекивался. Путилинское задание выполнено и в Петергофском участке делать было нечего.

— Значит, твоё имя Пётр Альфредович Вейдель, сын мещанина из города Риги.

Задержанный молчал.

Миша барабанил пальцами по столу.

— Твоё молчание только усугубляет вину, ты взят на месте преступления, точно такие же поджоги совершены ранее и ты не похож на маленького мальчика, ради забавы балующегося спичками, можно сделать определённый вывод, что злодеяния совершены сознательно, поэтому церемоний с тобой не будет. За восемь пожаров придётся нести наказание, тем более, что ущерб нанесён заводу господина Путилова немалый. Ты знаешь сумму?

Пётр в первый раз за время допроса выказал любопытство, но промолчал, явно ожидая, что столичный агент удовлетворит интерес.

— Да, Пётр, придётся тебе отвечать за двоих.

— Отчего?

— Подстрекателя не привлечёшь.

— Да, не было никакого подстрекателя, одно моё баловство.

— Не скажи, — покачал головой Миша, — не поверю, что ты почти взрослый

мужчина, а балуешься такими вещами — спички, поджоги.

Вейдель засопел.

— Так что подстрекатель останется в стороне. Известно же, что Альфред Петрович решил отомстить заводу за лишение места руками сына, то есть твоими и говорил он, видимо, что тебе, как недостигшему четырнадцати лет, ничего не грозит, кроме порицания. Ан нет, умолчал твой родитель, что согласно девятьсот тринадцатой статье Уложения о наказаниях, — Миша импровизировал, называя первую пришедшую статью в голову, — человек, принесший ущерб более чем на десять тысяч рублей подвергается заключению под стражу и высылку на десятилетний срок на каторгу с двенадцати лет, — Жуков выделил последнюю цифру, — а убытки завода, вот подтвердит пристав Булаев, составил более ста тысяч рублей серебром. Вот и смекай, любезный Пётр, сын Альфреда, где тебе предстоит провести молодые годы.

— Я не виноват, — вскочил с места подросток, — это всё он.

— Кто он?

— Родитель мой, заводской мститель.

Санкт—Петербург, 2014, июнь 8