Дева Пракрити

Игорь Менщиков (2025)

Однажды несколько предприимчивых молодых людей придумали невероятно крутой и прибыльный проект. Они решили продавать "просветленную девушку-гуру". Однако "духовный бизнес" оказался не так прост, как они предполагали…

Медленно и плавно, грациозно и почти не касаясь ногами пола, она выходила из-за кулис на сцену. Люди, переполнившие концертный зал дворца молодёжи, встали со своих кресел и зааплодировали. Людей было две с половиной, а может, и все три тысячи. Билеты на встречи с Девой Пракрити продавались так же легко и быстро, как холодная вода в жаркий летний день.

Аплодировали ритмично, громко, искренне. Такое приветствие давно стало традиционным. Никто не свистел, не кричал, не топал ногами и не вёл себя неадекватно.

Дева Пракрити взошла на небольшой пьедестал, где располагалось удобное белое кресло. Медленно и плавно она опустилась в него, положив руки на подлокотники.

На каждую встречу Дева Пракрити одевалась одинаково: набедренная повязка плюс амулет с портретом Учителя на шее. Её длинные светлые волосы были собраны в пучок на затылке. Атрибуты тщательно следящей за собой женщины — макияж, маникюр, педикюр — дополняли её тонкий, немыслимый образ.

Как только Дева села в кресло, зал затих. Сцена освещалась полностью, зрительный зал держался в комфортном полумраке. В интимной тишине прошло 15 минут: ни возгласа, ни вспышки фотоаппарата, ни трели мобильного телефона. Никто не пробирался между кресел на своё место — опоздавших попросту не пускали в зал и возвращали деньги за билеты.

Она никогда не заговаривала первой. Она просто смотрела в зал ясным, чистым, светлым взором. Иногда Дева выбирала кого-нибудь одного и смотрела на него. И человек, пойманный её пристальным энергичным взглядом, чувствовал себя… а дальше с ним могло что-то случиться: смех, слёзы, озарение, грусть, стыд.

Дева Пракрити закрыла глаза. Возле входа на сцену со стороны зрительного зала находилась ассистентка в будничной одежде с микрофоном, рядом с ней возвышался серьёзный красивый охранник в плотном сером костюме. Люди подходили к ассистентке, образуя очередь, заполняющую проход.

Первым оказался бородатый мужчина с внешностью типичного преподавателя технического вуза. Он взял микрофон и сказал:

— Здравствуйте.

Дева Пракрити открыла глаза, поймала взглядом вопрошающего и ответила:

— Здравствуйте.

Её голос — спокойный, текучий, ласковый — достиг каждого сидящего в концертном зале. Взоры почти трёх тысяч человек были прикованы к обнажённой девушке, только что произнесшей первое слово. «Какая она!» — не понимали одни. «Какой у неё голос!» — восхищались другие. «Какое у неё тело!» — завидовали третьи.

— Можно к вам подойти и поклониться? — не слишком уверенно спросил бородатый.

— Можно, — Дева Пракрити улыбнулась, и как только мужчина, вернув ассистентке микрофон, поднялся на сцену, встала и спустилась с возвышения.

Зал отреагировал на её поступок затаённым дыханием. Бородатый мужчина вышел на середину сцены и опустился на одно колено, склонив голову перед пьедесталом. А Дева уже стояла рядом с ним. Она мягко положила руку ему на голову и сказала:

— Благословляю, любимый.

Зал в восхищении выдохнул, будто боясь нарушить священность настоящего момента. Мужчина прижал ладони к лицу и заплакал. Было видно, как он дрожит, стоя на коленях. А Дева Пракрити держала руку на его голове и пронзительно сжигала зал.

Я наблюдал происходящее из-за кулис; Вадик находился рядом, а Лео общался с какими-то телевизионщиками в гримёрке.

— Хорошее начало, — прокомментировал мой друг.

— Не могу к этому привыкнуть, — откликнулся я.

Вадик гордо усмехнулся. Мы переглянулись, и я покачал головой, выражая вечное неподдельное восхищение.

— Какая же она всё-таки прелесть! — добавил я вслух.

Вадик, сдвинув брови, постучал себя по груди указательным пальцем несколько раз. Я усмехнулся:

— Ты тоже сволочь порядочная.

Я ещё на чуть-чуть отодвинул шторину, чтобы посмотреть, какой сегодня спрос.

Катюха с микрофоном в руках что-то шептала на ухо высокому седому мужчине, ждущему своей очереди. А бородатый по-прежнему стонал, обнимая ноги Девы Пракрити, которая, ясно улыбаясь, излучала божественный свет.

Идея этого грандиозного бизнес-проекта возникла у меня более трёх лет назад. На тот момент мы с Катюхой гнездились в эзотерическом клубе «Мокша»: она преподавала йогу, а я продавал коврики, благовония и чай, периодически проводя чайные церемонии и натаскивая на улуны молодую несмышлёную поросль.

Клуб устраивал встречу с неким Нкво Чангой — мастером йоги из Гималаев и Тибета, который готовился показать чудеса телесной эквилибристики и провести упражнения по освобождающему дыханию по системе Туватута. Мы не могли пропустить такого зрелища, и мастер не обманул: он действительно скручивался в ленту Мёбиуса и умел дышать озоном; этому он научился за двадцать лет усиленных тренировок на высоте 6 тысяч метров над уровнем моря. Когда пошли вопросы, простая русская девчонка невзначай поинтересовалась личной жизнью мастера. Тот как-то сразу погрустнел и брякнул по-английски что-то вроде «Я не монах, но семьи у меня нет». Переводчик перевёл, а простая русская девчонка спросила про секс. Тут я не выдержал и зааплодировал ей, все остальные меня поддержали, а некоторые засмеялись.

— Слушай, — шепчу я Катюхе. — Мне только кажется, или всё это хрень собачья? А?

— Что ты имеешь в виду?

— Да вся эта йога твоя, духовный путь, совершенствование, Нирвана. Просветление, в конце концов.

Катюха дико на меня посмотрела. И показала на дверь, как провинившемуся первоклашке.

Мы уединились в магазине товаров для саморазвития. Катюха попросила повторить то, что я прошептал, громко и внятно. После чего ответила, так же чётко, буравя меня пантерскими глазами:

— Я с тобой согласна.

— Но это прекрасный товар. Такой же, как пуэр и благовошки.

— Да, мне нравится моя зарплата. А тебе?

Я обвёл руками, затем глазами, а затем мысленно окружающие прилавки.

— А мне нет. И могу поспорить, что этот Чунга Чанга получает больше нас всех, вместе взятых. Я бы с удовольствием стал его менеджером. А ты?

— Стань, кто тебе мешает. Я тоже, между прочим, йог, — Катюха нарочито скрутилась в позу лотоса прямо на стуле.

Я уставился на неё. Нет, она правда классная — профессиональный тренер, чуткий преподаватель, нежная любовница и всё такое. Гибкая, крепкая, страстная, весёлая. Но ей не хватало одного, и я неожиданно осознал, чего именно.

— Ты не просветлённая, — говорю. — Просветлённые зарабатывают намного больше, чем йоги. Они долларовые миллионеры. И главное, что ни черта это не проверишь! Йог должен завязываться в три узла, дышать как кит, знать все эти асаны, а просветлённый чего? Он же типа святой, должен мучиться всю жизнь… ну, или делать вид.

— Ну, делать вид и я могу, — Катюха открыла рот, вытянула блаженное лицо и сложила руки в «намасте».

— Надо, чтобы поверили. Вера творит чудеса, сама знаешь.

— Хорошо, — и Катюха, томно прикрыв глаза, запела «ом» по-русски.

Зашуршали жалюзи на входе, и в магазин вонзился Вадик — директор нашей очумелой конторы под названием «Мокша». Вадик дружился со мной йог знает сколько лет ещё с института, и Катюху первым соблазнил именно он — приятными условиями работы и кучей льготных плюшек вроде бесплатного массажа по выходным и талонов на питание в местное кафе.

— Какого хера медитируйте? — он уставился на нас, разбегаясь глазами.

— Я увольняюсь, гражданин начальник. Буду теперь Катюху продавать, в качестве просветлённого йога, и пусть Ошо с Кришнамурти обрыгаются от зависти. Так-то вот, — и я совершенно серьёзно полез в кассу считать выручку за день.

— Димыч, погоди! — зная меня, он зажал распевающейся Катюхе рот и нос, а другой рукой аккуратно прикрыл входную дверь.

— Чего тебе погодить? Хочешь долю в проекте? Ну а чего ты умеешь? Руководить любой идиот может!

— Погоди, надо подумать, — Вадик отлип от Катюхи и, словно не расслышав моей подколки, плюхнулся прямо на груду ковриков.

— Он чего, серьёзно? — спросила Катюха непонятно зачем.

Я пожал плечами. Вадик медитировал с минуту, а мы с Катюхой перебрасывались жестами, выражающими Вадикову неадекватность.

— Сейчас поздно. Давайте оба завтра ко мне в 10 утра, поговорим. А я вообще чего зашёл? Денег взять.

И Вадик кивнул на кассу.

На следующий день мы с Катюхой, ничего не понимая в этой жизни, зашли в большой отдельный кабинет к нашему формальному начальнику. Тот явно не спал, просидев всю ночь на раскалённых гвоздях.

— Она не годится, — Вадик бесцеремонно указал на мою девушку. — Нужен кто-то другой.

На самом деле, я тоже не выспался: много думал, как Ленин в шалаше. Впервые на своём корявом духовном пути я задумался о его беспричинном смысле. Эти придурочные индийские мастера утверждают, что думать вредно — однако, они не правы. На мой взгляд, они вообще слишком много на себя брали, и, наверно, я завидовал им. А зависть, как говорит мой отец, — двигатель прогресса.

— Почему все просветлённые — мужчины? — задал я насущный вопрос.

— А ты не понимаешь? — Вадик был на редкость вежлив. — Они создают бизнес имени себя. Просветлённым бабам бизнес на хер не нужен.

— То есть они есть, но о них никто не знает? — догадалась Катюха.

Вадик поднял умный палец кверху:

— В точку!

— Тогда почему не Катюха? — спросил я.

— Харизма не та. Слушайте меня, не перебивайте! — Вадик пресёк наши попытки возражать. — Это будет очень красивая, голая и талантливая баба. Мы свозим её в Индию, пришьём ей учителя, сфотографируем. Легенду о том, как она просветлела, придумаем вместе. Если она будет не из наших кругов… — Вадик покрутил пальцем у виска. — … то дадим пару месяцев на знакомство с матчастью — Ошо, Кришнамурти, Саи Баба, Христос, Будда, Аллах. Далее реклама.

Мы с Катюхой видели, как ужасно у Вадика горят глаза и как тихонько шевелятся уши. Этот придурок действительно хотел разыграть спектакль!

— Это серьёзный бизнес, чудаки, — он ходил из стороны в сторону, жестикулируя. — У каждого будет своя работа и своя доля прибыли. Подпишем договор, а далее — реклама. Начнём с небольших площадок и залов типа этого клуба. Никаких бесплатных сатсангов, никаких добровольных пожертвований. Хочешь прикоснуться к чуду — плати. Настоящее чудо стоит намного дороже пятисот рублей за вход.

Вадик сделал паузу победителя, подвигая нас на вопросы. Мы с Катюхой почти одновременно открыли рты.

— Что она будет делать?

— Почему голая?

— Как назовём?

— Почему баба?

— Это будет обман…

— Никто на такое не поведётся…

— Эй, стойте, не все сразу! — Вадик быстро осадил наш порыв. — Значит так, имя я вчера нагуглил — звать её будут Дева Пракрити. Означает мировое женское начало в переводе то ли с санскрита, то ли с иврита. Поэтому, собственно, и баба — ты же сам вчера придумал продавать бабу, — он грязно указал сперва на меня, а затем слащаво — на Катюху. — Бабы испокон веков — самый ходовой товар, а мужик — самый платёжеспособный духовный элемент. Поэтому наша баба будет голой. Ей нечего скрывать от людей. Она способна выйти к народу без тряпья, и это не будет пошлым. Смекаешь?

Конец ознакомительного фрагмента.