Проклятие иеремитов

Игорь Масленков, 2016

Этот мир сошёл с ума. Фанатики-иеремиты насаждают веру в тёмное божество. Соседи терзают тело ослабевшего государства. Древний Моридор всюду суёт свой нос. Купеческая гильдия подняла восстание против имперской власти и стремится установить тоталитарную диктатуру. В непримиримом противостоянии сошлись булат и злато. Здесь всюду кровь, интриги, заговоры и политические убийства. Но среди хаоса, смерти, подлости и предательства Алексей Максимов, чёрный следопыт из XXI века, сумел сохранить честь и обрести любовь.

Глава 2

Лог

От сосновых стволов рябило в глазах. Следопыт вцепился в конскую гриву и, подчиняясь не разуму, а больше инстинкту, сжался, опасаясь ударов колючих ветвей. Впереди, среди зелени леса плясал белоснежный хвост густых волос д’айдрэ, и Алексей старался не потерять девушку из вида.

Инцидент на тракте выбил его из привычной колеи. И если поначалу он испугался, то вскоре испуг сменился оцепенением, а тот, в свою очередь, азартом. Кровь ударила в голову, сердце пыталось проломить рёбра и вырваться наружу. Великий герцог получал от безумной гонки некое наслаждение, природу которого так и не мог объяснить. Теперь все его действия стали чёткими и осмысленными, разум ясным, холодным и сосредоточенным.

Через несколько минут скачки Кайдлтхэ остановилась и прислушалась. Со стороны дороги доносились далекие людские голоса. Подлесок и поваленные деревья не давали всадникам перейти на галоп, и Алексей без труда догнал спутницу.

— Что будем делать? — спросил он серокожую.

— Надо уходить на запад. — Лицо д’айдрэ в лесном сумраке сделалось серым, глаза вспыхнули двумя раскалёнными углями, обворожительная полуулыбка пропала. Внешне она оставалась спокойной, хотя и пребывала в крайнем возбуждении и гневе.

— Там, на тракте… В городе что-то случилось, — путано тараторил Алексей. Противоречивые мысли растревоженным осиным роем носились в голове, и он никак не мог отыскать нужные слова и выразить главное.

— Надо разузнать. — Кайдлтхэ силилась сохранить самообладание.

— Интересно, как? Идти в город?

— Погоди. — Д’айдрэ смолкла на несколько мгновений, сосредоточилась. Поблизости крикнула лесная птица, лошадь наступила на сухую ветку, вдалеке преследователи перекликались между собой, подбадривая друг друга. — Иди за мной. Только тихо. — Девушка вернулась из заоблачных высей и улыбнулась. Она всё решила.

Следопыт целиком положился на неё. Кайдлтхэ знает, что делает. А если так, то не следует ей мешать.

Серокожая спешилась и жестом приказала Алексею поступить так же. Коней спрятала за разлапистым орешником и, прильнув к земле за огромной сосной, замерла, слилась с деревом и хвоей.

Попаданец никогда не задумывался о камуфлирующих свойствах тариалда. Чёрный доспех в сумерках не разглядеть. Переливы рубинового и тёмно-вишнёвых цветов почти не видны. Посторонний человек и вовсе их не заметил бы.

— Ау, — послышалось совсем близко.

Теперь образ Кайдлтхэ стал ясен. Она решила устроить засаду, взять языка и допросить. Великому герцогу риск показался неоправданным. Горожанин может закричать, позвать на помощь. Вновь придётся убегать. А лес большой. По собственному опыту он знал, в таких делах шутить не стоит. В два счёта можно заблудиться даже в знакомых местах. Чего уж говорить о тех, в которых никогда не бывал. И всё же д’айдрэ отлично видят в темноте, обладают завидной силой и навыками рукопашного боя, умеют читать мысли гойхэ. А если пойдёт что-то не так, то с Кайдлтхэ и сам хорс не страшен.

Ждать долго не пришлось. Алексей услышал хруст валежника, легкомысленное посвистывание и чужое дыхание. Один из преследователей непозволительно далеко ушёл в сторону от подельников. Самоуверенный и беспечный, он даже и помыслить не мог, что через несколько секунд нос к носу столкнётся со смертельным врагом.

Дальнейшее следопыт рассмотрел плохо. Метнулась чёрно-кровавая тень. Два глухих удара, лёгкий стон, топор полетел в сторону, обмякшее тело рухнуло на землю. Не мешкая, Кайдлтхэ схватила дуралея за ноги и потащила к кустам, где спрятала лошадей.

— Давай помогу, — спохватился копарь.

— Сама справлюсь, — отрезала д’айдрэ.

Губошлёп и впрямь не отличался атлетическим телосложением, скорее напоминал подростка и даже для тамарвалдца выглядел тщедушным и мелким. Грязная холщовая одежонка, потёртые кожаные сапоги, нечёсаные волосы и всклокоченная бородёнка выдавали в нём если не крестьянина, то городского работника из разряда принеси-подай. Не командир, не боец, а так, непонятно что. Да только выбирать не приходилось, уж какого судьба послала, тем и довольствовались.

Кайдлтхэ взвалила пленного на лошадь, запрыгнула в седло и махнула Алексею. Следопыт поторопился. Нужно поскорее уходить, пока преследователи не обнаружили потерю. Да и ночь не за горами. Надо найти подходящее место и допросить недомерка. Может, хоть что-то получится узнать от этого олуха.

Всадники, обходя сухие упавшие стволы и густой кустарник, продвигались на запад. Крики загонщиков становились всё тише, а вскоре и вовсе растворились в чаще. По пути конникам повстречался ручей. Д’айдрэ подняла руку, остановилась, спрыгнула на землю. Лошади благодарно фыркнули и склонили голову к воде. Алексей помог снять языка. Кайдлтхэ наполнила фляги, плеснула в лицо пленнику.

— М-м-м, — замычал аридалец и открыл глаза.

Серокожая извлекла из ножен Сокрушителя бездны, приставила клинок к груди раззявы и тихо спросила:

— Кто таков?

— А? Что? Кто? Где? — Мужичонка захлопал глазами, завертел головой, а увидав лезвие из тариалда, подался назад, заёрзал ногами, да всё без толку. Толстый ствол векового дерева не дал уползти, и губошлёп сразу сник.

— Не рыпайся, а то прирежу, — всё так же спокойно продолжала д’айдрэ и улыбнулась. От этой улыбки горожанин обомлел и едва не испустил дух. — Звать как?

— Меня? — промямлил пленный, прикидываясь дурачком.

— Тебя, балдей.

— Так это, Лог я. Имя такое.

— А теперь послушай меня, недоделок. Жить хочешь?

— Хочу! — исступлённо закивал Лог.

— Гляди, остатки мозгов не вытряси. Может, я и сохраню тебе жизнь. Если, конечно, ты проявишь благоразумие. Понял?

— Не понял, гражданка.

— Гражданка? Это ещё что за новости? Для тебя я светлая госпожа.

— Нет теперь господ… — стыдливо протянул Лог и опустил глаза.

— С какого такого перепугу? Я светлая госпожа, а вовсе не какая-то безродная гражданка. Ясно? Вот и он — светлый господин. — Кайдлтхэ обернулась в сторону Алексея. — Ладно, хватит дурью маяться. Рассказывай, что в городе стряслось, почему тракт перегородили и с чего меня гражданкой называешь. Это ваше новое ругательство, гойхэ?

Губы Лога задрожали, по грязным щекам поползли слезы. Простаку чертовски хотелось жить. Но серокожая непреклонна. Моридорское чудовище требует от него невозможного. Он не в силах, не имеет права предать товарищей. Но жить-то как хочется…

— Давай выкладывай. Мы ждём. Да без утайки. Не то отправлю твою никчёмную душонку к богам. Там не отвертишься, не соврёшь, обо всём поведаешь. Ну!

— За что?! Меня-то за что?! Смилуйся… светлая… госпожа-а-а, — заголосил балбес.

— За что? — Глаза Кайдлтхэ гневно вспыхнули красным. — Не ты ли грозился поднять д’айдрэ на вилы? А теперь, когда прижали, сразу сопли бахромой и слюни пузырями! За что?! Тряпка, ничтожество! Даже умереть достойно не способен. Не испытывай моего терпения. Говори! Не то выпущу кишки. В этой глуши никто не найдёт твой смердящий труп. Да и искать не станут. Кому ты нужен, червь? Станешь поживой зверью, и ни одна сволочь о тебе не вспомнит.

— Это не я, это всё они… Я не хотел, меня заставили, — зарыдал Лог. — Великой восьмёркой клянусь. Я только кашу варил… кашеваром прислуживал…

— А топор зачем понадобился? Дровишек для костра нарубить? Не лги, падаль!

— Смилуйся, светлая госпожа… — бился в судорогах Лог. — Всё скажу, только не убивай! Жить хочу!

— Ну! Слушаю.

— Всё началось после того, как в Аридале появился Лугар, важный человек из Тамарвалда. Поговаривали, его послал сам глава купеческой гильдии. Слух пошёл о том, что в столице народ поднял восстание равенства. Вот и решили поддержать в провинциях. Этот Лугар остановился у Даралгота, хозяина торгового дома «Три сосны». Я там на посылках служил. Вот как-то собрал Даралгот работных людишек и говорит, дескать, все наши беды от императора и далгов. Пора, говорит, брать власть в свои руки да самим распоряжаться собственной судьбой. Теперь все равны, как братья, работать на феодалов не надобно, а подати скоро отменят. Каждый заживёт как человек, дело своё откроет, кто лавку, кто мануфактуру, а кто кабак или ещё чего. Станем ходить по последней моде в шёлковых камзолах. Даже бабы наши будут щеголять в кружевных панталонах. И кто, говорит, в отряд к нему, к Даралготу, запишется, тот на первое время золотой получит. Золотой! Отродясь у меня таких денег не водилось. Вот и записался.

— Ну и как, дал? — спросила Кайдлтхэ.

— Дал.

— А потом?

— А потом трактирщик напоил стражу. Остальных в казарме заперли. Посидели бедолаги пару дней без еды и питья, да и сдались. Сейриска, начальника ихнего, повязали да в яму бросили. Сколько их было? Поди, человек пятьдесят. А нас больше сотни набралось. Лугар золото привёз, всем хватило. На радостях, что всё так ловко вышло, запили да загуляли. Потом смотрим, а жрать-то и нечего. Пошли по окрестным деревням. А эти сволочи земляные кукиш нам показали, дескать, деньгу гони, а сказками о свободе, шёлковых камзолах да кружевном исподнем сыт не будешь. Потому и устроили пост на тракте. Кто в город на рынок едет, пусть налог натурой платит. А ежели не желает, то пущай разворачивает оглобли. Чего они хотели? Свобода в муках рождается, а им всё готовое подавай. Оно без мук никак нельзя. Мы животом рискуем супротив императорского войска, а они в избах отсиживаются! Где справедливость? И вообще, извести их всех следует, под самый корень, потому как людишки они тёмные, пакостливые, супротив новой жизни идут, собственного счастья не понимая. Некогда с ними нянькаться. Ремесленникам и лавочникам надобно деньгу зашибать, а не в земле ковыряться. Пусть нам десятину платят, а не далгам.

— Понятно, — сказала Кайдлтхэ. — Положим, власть вы захватили. Сами захотели стать господами. Хотя какие из вас, голодранцев, господа? Срам один. Вот и крестьян хотите заставить на себя работать. Но почему-то не горят они желанием. Выгоды им от вас никакой. Будете сидеть в городе, пока с голодухи не опухнете. А если по деревням с разбоем пойдёте, то поселяне точно за вилы возьмутся. Но, предположим, добудете вы еду. Дальше что? Думаешь, твой хозяин вечно будет дармоедов кормить?

— Дело своё открою. Свечную лавку хочу. В наших краях без свечей и масла никак, потому не прогорю.

— Так одного золотого мало. Поди, уже и пропил половину. Не увидишь ты собственной лавки, а пойдёшь опять наниматься к Даралготу за пару медяков в день. Ничего не изменится. Сейриск, Даралгот с гильдией… Какая разница?

— Ты все врёшь! — набычился Лог.

— Зачем? Мне до тебя никакого дела нет. Ты, дурень, хоть лоб расшиби, а я в твою сторону и не гляну. К несчастью, мозгов на рынке не купишь. Ладно, с этим разобрались. Но д’айдрэ здесь каким боком? Разве много их в здешних краях?

— Может, и не много, да только Лугар и Даралгот говорят, что они императора поддерживают. А потому всех их на вилы… — Лог осёкся и вновь опустил глаза. — Это не я, Даралгот так говорит.

— Разве ты не знаешь, д’айдрэ сами по себе. Если кого и поддерживают, то вовсе не императора, а купеческую гильдию.

— Врёшь, ты все врёшь! Даралгот и Лугар сказали…

— Да они мошенники, воры и мерзавцы. Сами, наверное, по домам отсиживаются, указания раздают, а вы, дураки, рады стараться и задницы рвать. Им риска никакого, а такие, как ты… Сам по краю пропасти ходишь. Оценили твою паршивую шкуру в один золотой. А по мне, так купцы явно переплатили. Не стоит она и затёртого арда, потому как безмозглая курица во сто крат умней тебя.

— Брехай! Трактирщик, командир наш, сказывал, ты хотела его порешить и заведение спалила.

— Это который? Тот, что у перекрёстка на тракте корчму держит?

— Ага, он самый. Держал. Нет больше корчмы.

— А твой Брехай не рассказывал, как по заданию гильдии едва нас не отравил? Молчишь? Оно и понятно. Нечего сказать. Да, только д’айдрэ во всём виноваты. Засуха, мор, пожар, молоко скисло, корова околела, с похмелья мутит или иная напасть приключилась — д’айдрэ наколдовали. Мозгов у вас нет да руки кривые, опять всё на нас валите. А трактир краснорожие сожгли. Если бы не я, не трезвонил бы сейчас твой Брехай.

— Ты все врёшь… светлая госпожа. Нет никаких краснорожих. Это всё д’айдрэ…

— Ну ты и пустоголов! Нет, говоришь? Выходит, я всё выдумала? Могу тебе труп показать. А кто половину Рамтрэла вырезал? Слыхал?

— Известно кто. Д’айдрэ с имперцами и вырезали.

— С имперцами? Выходит, сами своих же и вырезали? И кто тебе такую чушь в башку вбил?

— Даралгот. И Лугар. Да только они врать не станут. Они золотой мне дали.

— Ясно. И ваши все так думают?

— Ну да, все.

— Ну и пень! Хорошо, а вдруг имперское войско появится? Вас же разгонят, как стаю шелудивых псов. Вы только с безоружными крестьянами воевать горазды.

— Не появится.

— Откуда такая уверенность?

— Не до нас сейчас императору. Наши друзья из Западных королевств задали ему хорошую трёпку.

— Друзья? Видел бы ты тех друзей! Сброд, отребье, мародёры и убийцы! Думаешь, станут они ваших защищать? Да им всё равно, кого грабить и резать!

— Они герои, воины света, они за нас, за справедливость, за равенство.

— О боги! В жизни не доводилось встречать такого тупицу. Если в вашей шайке все такие, то долго вы не протянете. Либо сдохнете бесславно, либо станете рабами таких, как Даралгот. Пойми, гойхэ, ты всего лишь слепое орудие чужой воли. Как купцы утвердятся, о таких, как ты, лохмотниках, сразу позабудут. Станешь вновь гнуть спину от зари до зари за медяки на их мануфактурах.

— Неправда! Мы братья! Мы равные! А вот под вас прогибаться точно не будем!

— Довольно! — не выдержала Кайдлтхэ. — Ты меня порядком утомил. К твоему разуму взывать бесполезно. Отправляйся к своим богам. Морочь им голову. — Д’айдрэ подняла меч, готовясь к удару.

Лог в страхе зажмурился, сжался в комок, закрылся рукой.

— Стой! — выкрикнул Алексей.

— В чём дело? — раздражённо спросила серокожая.

— Не убивай, он ведь пленник!

Следопыт доселе молчал, с интересом слушал рассказ горожанина, но теперь решил вмешаться. Он видел, Кайдлтхэ до крайности возбуждена и способна совершить непоправимое, хотя только что сама взывала к доводам разума. Великий герцог знал, д’айдрэ порой бывают жестоки, но жалкий оборвыш не представлял никакой опасности и убивать его не имело смысла. Так зачем множить скорбь и ненависть?

— Он недостоин жить! — резко отрезала девушка. — Из-за таких, как он, и погиб Элидирг.

— Элидирг? — удивился Алексей. — Какое отношение этот нищеброд имеет к смерти Элидирга? Кай, я не узнаю тебя!

— Да, имеет! — настаивала Кайдлтхэ. — Мастер не шёл на соглашение с купцами, а этот… выполняет волю гильдии. Выходит, имеет. И степень его глупости не играет никакой роли.

— Пусть так, — попытался выправить положение следопыт. — Но смерть бедолаги не воскресит Элидирга. И гильдии ты не навредишь. Торговцы купят ещё не одну тысячу безумцев. Новая жертва ничего не решит, только отяготит душу. Подумай и остановись. Да и убивать пленного не велика доблесть.

Ты, Аль, путаешь разные вещи. Одно дело — сохранить жизнь врагу, проигравшему честный поединок. Честь и великодушие нам знакомы. Можно пожалеть обездоленного, накормить голодного, бросить монету нищему. Но перед тобой — не достойный противник, не обиженный судьбой, даже не религиозный фанатик. Всё гораздо хуже. Я чувствую. Это безумие. Возможно, результат воздействия изощрённой враждебной магии. Отпусти его сегодня, и завтра он с радостью ударит тебе в спину. Я вижу его мерзкие мыслишки. За медяк продаст не только родину, но и сестру, разорит собственный дом, изведёт ближнего, втопчет в грязь веру отцов и будет убивать, убивать, убивать всех, на кого укажут купцы. Ты, Аль, хочешь сохранить жизнь чудовищу. Нарыв лопнул. Гной и отрава помешательства распространяются по всему Тамарвалду. Честь, благородство, достоинство им неведомы. Они — меч в руках гильдии и будут разить неугодных без всякой жалости. Они суть лжи, предательства и отступничества. И эту мразь ты хочешь спасти, дабы и впредь множились преступления? Хочешь остаться чистым и безгрешным? Поверь, дальше будет гораздо хуже, и ты пожалеешь о своём милосердии. Города и деревни в огне, горы гниющих трупов, толпы беженцев, слёзы сирот. Всюду кровь, обман, попрание святынь, отступничество, сумасшествие, разбой, коварство и предательство. Такова цена твоей жалости.

Лог мысленно прощался с жизнью. Он ошалел от ужаса. Даже перестал плакать. В страхе забыл обратиться к богам за помощью. Но слова Алексея подарили надежду. Своим скудным умишком смутьян всё же сообразил, что между д’айдрэ возникли какие-то разногласия, суть которых он не в силах понять. Главное в том, что один из пришельцев не хочет его смерти, а почему, не так и важно. Если судьба смилостивится, то он сможет выбраться живым из передряги, вернуться в Аридал и рассказать товарищам, как храбро сражался. Глядишь, кто-нибудь из тех, кто побогаче, расщедрится на кувшин вина смельчаку.

— Вспомни, — продолжала Кайдлтхэ. — Ты не пожалел Туна. Но ведь и он умолял о пощаде.

— Кай, ты говоришь страшные вещи. Как может жизнь или смерть одного босяка изменить целый мир? А Тун… Он ранил тебя и хотел пристрелить меня. Помедли я секунду, и мы не вели бы более душеспасительных бесед. Сейчас всё иначе. Прошу тебя, не делай то, о чём вскоре пожалеешь. Ради нашей любви, прошу!

— Ради нашей любви… — протянула Кайдлтхэ. — Но, клянусь, рано или поздно ты осознаешь собственную ошибку, да исправить её уже никогда не сможешь. Никогда!.. Эй, ты, мразь! — обратилась девушка к Логу и опустила меч. — Благодари светлого господина до конца своих никчёмных дней. Он слишком добр сегодня. Непозволительно добр. Вали отсюда, дрянь! Да передай привет Брехаю. Пусть не попадается у меня на пути. В следующий раз даже светлый господин не поможет.

Лог, не веря своим ушам, встрепенулся, подхватился, выкрикнул что-то нечленораздельное и бросился наутёк, как испуганный заяц, поднятый охотниками с лёжки. Охмелевший от счастья, внезапно свалившегося на него, он метался по сумеречному лесу, натыкался на колючие кусты, драл одежду и кожу в кровь и лелеял единственную мечту — поскорее добраться до Аридала, ввалиться в «Пьяную белку» и напиться до поросячьего визга. А уж потом не грех и похвастаться ратными подвигами. А если кто особо умный спросит, где топор посеял, так скажет, потерял оружие в азарте боя. Шутка ли, двоим д’айдрэ так навалял, что те едва унесли ноги.