Синдром Искариота, или История одного предательства. Повесть

Игорь Левин

Никому не избежать участи быть кем-то преданным. Дай Бог только, чтобы самому не стать предателем. Всегда ли можно сделать правильный выбор между верностью и свободой, ответственностью и влечением, постоянством и изменчивостью, уверенностью и сомнением? На эти и другие жизненные вопросы вместе с автором пытаются ответить главный герой и другие, в том числе библейские и исторические персонажи художественной повести.

7

На следующий день голова у него была как чугунная, мысли путались, а движения были нескоординированы. Собрав продукты для лёгкого завтрака жены на работе, накормив кошку и убрав за ней лоток, Эсператов прилёг на кровать. Ворочался, ворочался, да так и не сомкнул глаз.

Он пропустил время, когда надо было выйти на работу, в школьную изостудию, где вёл занятия, и опоздал почти на сорок минут. Но перед этим позвонил, предупредив завуча, что задержится, пытаясь оправдать своё опоздание тем, что не сориентировался вовремя, в какой день начинаются трудовые будни после рождественских праздников.

Диалог с женой по СМС завязался ещё перед его уходом на работу. С переживаниями, подогреваемыми этими сообщениями, и было связано его опоздание.

Жена: — А почему ты спрашивал про книги?

— Чтобы выяснить, спонтанно возникла эта идея или планировалась заранее.

Жена: — Я вчера решила. Я обидела тебя? Зато я честно сказала.

— Нет, и так было понятно по отношению к венчанию, что все разговоры о любви — пустые. Я по поводу этого уже всё сказал. Нельзя испытывать судьбу. Надо ценить, что имеешь. Вспомни сюжет второго искушения Иисуса.

Жена: — Тогда тем более, зачем сохранять такие отношения? Я слабая духом.

— Вот как раз и надо укреплять дух рядом с близким человеком.

Жена: — Ты ведь ещё молод и можешь найти ту девушку, которая будет лучше, чем я, к тебе относиться. Зачем тратить твоё и моё время на такие отношения?

— Не знаю. Нельзя бросаться близкими людьми. Встреча не была случайной. Время необратимо. Думай прежде, чем делать.

Жена: — Прости. Я не хотела. Ведь было много хорошего, давай просто мирно и с уважением друг к другу всё решим. Хорошо?

— Уже решили. Пока есть время подумать и повернуть назад — думай несколько дней. Один раз потеряешь — другой не вернёшь.

Нервное напряжение сохранялось весь день. Какое-то время дети переключали внимание на себя, но потом мысли снова стали крутиться вокруг возникших проблем, связанных с поведением жены. Мысль о том, что она действительно способна на такое предательство, всё ещё казалась для Эсператова невероятной… Но беспощадная реальность всё громче и громче заявляла о себе. Он пришёл домой мрачный, как аспидно-свинцовая туча. Однако дома неожиданно наступила разрядка.

— Ну не надо так, — ласково сказала жена, сидя на диване. — Иди сюда. Ведь было у нас много хорошего…

Они обнялись, поцеловались и просидели так несколько минут в обнимку, тесно прижавшись друг к другу.

— Я остаюсь, — объявила жена. Но ты бы хоть сказал, что любишь меня, а то «другую найду»…

— А то ты не знаешь.., — нервно боднув воздух, уязвлённо-жалобным голосом произнёс Илья.

— Конечно, не знаю, откуда мне знать — «другую найду»…

У Эсператова невольно наворачивались на глаза слёзы, как какой-то невыносимо тяжёлый камень с души спал. Он старался не показывать своей уязвимости, сентиментальности, плечом смахивая одну слезу за другой. И он, казалось, находил своим лучшим мыслям подтверждение: «Ведь не может же, правда, не может же она на самом деле меня предать… Ведь всё это понарошку. Её сбивают с толку. Но она ведь на это не пойдёт никогда…». Он расцеловал жене всё тело от пяток до лба.

— Кошатина… Жалко мне тебя просто… — в раздумье вымолвила Регина.

— Мяу-мяу, — приговаривал Эсператов, продолжая целовать лицо и шею жены.

— Ну а сейчас скажи, будем квартиру освящать?

— Будем, но только после венчания, — с блаженно-лёгкой улыбкой, повеселев после разрядки, расслабленно произнёс он.

— Опять то же самое. Ну ладно, — привычно вздохнув, покачала головой Регина. — Иди поешь супчик и курочку с картошкой — я для тебя сделала, — заботливо предложила она..

— А ты?

— Я не хочу. Ела уже. Давай ты теперь ешь.

С аппетитом расправившись с обедом, Эсператов вымыл за собой посуду и снова зашёл в гостиную.

— Ой, заулыбался теперь прямо, заулыбался… А что ты улыбаешься-то, а? Я, может, окончательно не решила ещё, — со скрытым кокетством поддевала его жена.

Он опять, подбежав к ней, нежно её поцеловал с церемониальными словами: «Это моя лиса…». А потом, энергично подпрыгивая, метнулся к книжному шкафу, изображая кошачьи ужимки. Стал вынимать из пакетов книги, со смешками вслух зачитывая переиначенные на звериный лад названия книг.

— Интеграция лис в лесное пространство. А-ха-ха…

— Ну чего ты вынимаешь, это мои книги, между прочим…

А довольный, с улыбкой до ушей, муж продолжал ребячливо вести себя, опустошать пакеты и складывать её книги рядом со своими.

— А это моя лиса, между прочим… Технология повышения пушистости в дошкольном и младшем школьном лисьем возрасте — снова, смеясь, огласил он. А-хе-хе! Пушистость, лисистость и лисопопость как показатели развития лисят… — всё в таком духе.

А потом он серьёзно добавил:

— И больше никогда, слышишь, никогда не делай таких вещей!

— Каких вещей? Ты про какие вещи?

— Я в переносном смысле сказал «вещей». Не делай того, что собиралась делать.

На следующее утро жена подтвердила, что остаётся. И разговор у них снова зашёл об освящении квартиры.

— И что тебе далось это освящение квартиры, что оно меняет? Если туалет святой водой окропить, оттуда пахнуть лучше не будет. А ты всё — освяти да освяти. И он взял фонарик в форме свинки, включил его и произнёс в шутку с видом великого мага, отчётливо проговаривая на басовых тонах: «Вот я освещаю эту квартиру».

Но жена шутки не поняла, а совсем уже рассердилась:

— Илья! Перестань немедленно, прекрати! Это уже богохульство.

— Да будет тебе… Освящай — не освящай, это вообще ничего не меняет.

— Здесь два человека умерли. Сначала мама твоя. Потом отец. А ты считаешь, что можно тут спокойно жить.

— Да и жили же спокойно сколько времени. Ну мамы давно не стало, её дома мы с отцом Василием отпевали. Он окропил тогда комнату святой водой. Так что тогда всё чинно сделали — он и отпел, и освятил, и денег принципиально не взял. Ну а отца уже на кладбище хорошо отпели благодаря твоему же знакомому священнику.

— А здесь в квартире он до этого сколько времени пролежал..

— Я же не против того, чтобы освятить. Я говорю: «Да, ладно». Но сначала венчаться надо. И нечего было там тебя против венчания со мной настраивать.

— А кто настраивал?

— Ты сама знаешь. Мама твоя настраивала.

— Неправильный ответ, — возразила Регина. — Об этом я со священником разговаривала. И помнишь, как в том фильме: «Ничего не говори против моей мамочки…».

— Угу, угу… А священник этот вообще сектант какой-то. Ни один священник не стал бы против венчания настраивать: церковь объединяет, а секта разъединяет. Да и как может священник по своему произволу решать, кого допускать к причастию, кого нет. Секта там у вас в селе просто псевдоправославная. Что хочет, то и делает. Властью своей наслаждается.

— Это больные фантазии у тебя сейчас. Болезненная подозрительность — возрастное проявление уже. А то и наследственное, — морально кольнула Регина.

— Давно бы венчались — никаких проблем не было бы.

— А может, было бы ещё больше… Откуда ты знаешь?

— Брак должен быть скреплён духовными узами, обрядом таинства.

— Ты же не соблюдаешь посты. Зачем это тебе?

— При чём тут вообще посты? Это наносное. Зачем-зачем… — Эсператов развёл руками. — А зачем солнце светит и звёзды блещут? Таков порядок вещей в мире.

— Тогда уж всё надо соблюдать, а ты не хочешь.

— Венчание — это связующий символ, знак. Брак должен быть логически завершён.

— А так, по-твоему, «полубрак», да?!

— Конечно. Печать в паспорте и гражданские права, а я хочу, чтобы брак был полным, закреплён церковью на духовном уровне, а ты этому отчаянно сопротивляешься.

— Понимаешь, мне очень обидно, когда ты говоришь, что у нас полубрак. Я тебе сказала уже, что не готова к венчанию. Ты не можешь от меня этого требовать! Давай съездим в Богоявление. Поговори с моим духовным наставником — он тебе всё объяснит.

— Чтобы полностью зависеть от сектанта? — Эсператов провёл указательным пальцем правой руки поперёк кадыка. — Все вопросы только с ним решать? Я ничего от тебя не требую. Просто если хочешь решить какие-то семейные вопросы с помощью церкви, то надо бы и главный вопрос церковного брака решить. Сколько говорил тебе: ни в коем случае не вмешивай никого между нами: ни муравей пробежать, ни муха, ни комар между нами пролететь не должны. И чего обижаться, если я хочу полноценного брака, а ты нет?

— У нас и есть полноценный брак. Церковь признаёт официальный брак.

— Признаёт, но лишь как основу для брака церковного. А сейчас тебя вообще настроили против нашего брака, — с ходячими желваками у скул заметил Эсператов. — Надо бы уже скорей сделать ремонт и дочку к нам перевезти. Реже туда ездить будешь — меньше будет у нас проблем. После приезда сразу за вещи хвататься стала. Хватит уж, наездилась… А то уж даже не полубрак, а гостевой брак получается. Не, я не сторонник ультрасовременных веяний.

— Не надо посягать на свободу лисы. Убегу от тебя в лес, уеду от тебя…

— Куда? В лисятник? Или к северным оленям?

— А то и любовника заведу. «Найду себе поклонника — слоника, слоника…».

Это были слова из одной идиотской попсовой песенки. Поведение Регины в этот момент было нарочито эксцентричным, она выкидывала реплики очень артистично, с эффектными перепадами в тембре и подчёркнутой жестикуляцией (куда девалась мягкая монотонность в голосе?).

— Ага, я себе тоже заведу любовниц — утреннюю, дневную и вечернюю… Круглосуточная занятость в три смены, — отшутился Эсператов.

— Или буду себя вести, как та дама из клипа «Я тебя не долюбила…». Опа! — и твоя рука в зубах у каймана. А хочешь, — с огоньком в глазах подкралась к мужу Регина, — я тебе сказочку расскажу. Жил да был Иванушка-дурачок. Вот он, дурачок, и сжёг кожу лягушки раньше времени. И ушла от него Василиса в Кощеево царство. А ты Кощей, да. И найдёт твой сундучок Иван-дурак на высоком дубу и уведёт от тебя Василисушку.

— Ой, да ладно, Патрикеевна, сказки мне заливать. Исказительница народных сказок. Только ты всё спутала. Иван тот на самом деле евреем был, как Задорнов заметил: фамилия-то у него Царевич.

— Сбежит от тебя твоя лиса в лес. А ты здесь останешься со своими тараканами. Не слушаешь ты ничего, не делаешь, что лиса просит…

— Лишь бы в голове тараканы не кишили. А то в лес да в лес, да к северным оленям…

Регина, махнув рукой, подошла на кухню. Приоткрыла дверцу холодильника, затем заглянула в нижний ящик для овощей и с каким-то недовольным шипением и фырчанием возмутилась, что огурцы там уже сгнили: «Совсем уже обленился… В холодильник за это время даже не заглянул. Сгнили огурцы…».

«Эм, да… — подумал Эсператов, — сгнили огурцы. Ещё бы сказала: «Любовь прошла, завяли помидоры…». Вскоре настало время собираться на работу. Пришлось, как всегда, бежать, стаптывая сапогами свежевыпавший снег. С детьми в изостудии он работал бодренько, оживлённо, с энтузиазмом, а после двинулся к остановке. Хорошо, что в такой холод не пришлось слишком долго ждать автобуса…