Атас и Аста

Игорь Кранцев, 2022

Когда-то они были лучшими подругами, а теперь между ними – огромная дистанция, но новое знакомство обещает настоящее приключение – интересное и… опасное. Об этом ли мечтала Аста с тех пор, как рассталась со своей лучшей подругой? И как идея поменяться местами привела к похищению важного человека? Жвачки со вкладышами, коммерческие киоски на каждом углу и закрытый навсегда детский сад: атмосфера 90-х позволит и читателю совершить прогулку в прошлое, став частью волнительной истории про спасение девочек. Комментарий Редакции: Детективный роман с обратным билетом в прошлое – полное погружение в эпоху, по которой тоскуют даже те, кто родился сильно после ее завершения; невероятно живые диалоги; неоднозначные герои; мудрено закрученная детективная диагональ – и это еще не все!

Глава 2

Просыпаться совершенно не хотелось. Ведь сегодня — вручение аттестата об окончании девятого класса. И для этого придётся идти на скучную «Золотую сотню» в унылый «Форум». А весь её внутренний подросток, казалось, протестовал ещё больше. Ну, сами подумайте — на улице уже неделю как установилась тёплая погода, «Последний звонок» в школе был почти две недели назад. А эта дурацкая церемония проходит только сейчас, потому что кто-то из важных людей в конце мая в городе отсутствовал. Но ведь церемония награждения лучших из детей — та самая «Золотая сотня» — это то, чем город гордится. Ведь нигде больше такого не проводят. По крайней мере, так говорили родители.

Ради вручения аттестата нужно было снова натягивать на себя эту опостылевшую школьную форму. Точнее, ту одежду, что была принята за школьную форму на общем родительском собрании в лингвистической гимназии. Для девочек этот казённый набор — как она сама его называла — включал в себя белую блузку, клетчатый жилет и юбку. Тоже клетчатую или тёмную. «Мы должны отличаться от других школ и отказаться от советского прошлого», — говорили они. Ну, форма ещё ладно — надеть форму на один день ещё куда ни шло. Но тащиться в этот унылый «Форум», чтобы слушать речи мэра города, улыбаться знакомым отца, общаться с завучем… Увильнуть? Об этом не могло быть и речи — мать сразу сказала, что родители пойдут вместе с ней, потому что для семьи Зелинскасов это огромная честь.

Вот только отец ещё ночью куда-то уехал — она точно слышала как он выходил — звук его шагов трудно перепутать — и садился в машину. Видимо, в такси. При этом он говорил, что на «Золотую сотню», где его дочери вручат аттестат об окончании девятого класса с одними пятёрками, нужно прийти обязательно. Но теперь куда-то таинственно исчез. И что скажет мать, если он не появится к началу церемонии? А, может, он уехал навсегда. Устал от скандалов, которых в последнее время стало слишком много. И где он будет жить? Да хоть в одном из своих киосков, которыми был утыкан весь город.

— Ах, ну, и зачем я стала отличницей, — произнесла она вслух, потягиваясь, прежде чем подняться и взглянуть в окно.

Оно выходило на крышу стоящей напротив покосившейся избушки. Крыша некогда была выкрашена коричневым цветом, но теперь он терялся на фоне проступавшей почти повсеместно ржавчины. Зато мяч был по-прежнему на месте. Простой резиновый. Красный с бело-зелёной полосой. Такие раньше всегда лежали на полках в «Детском мире» даже когда других игрушек на полках не было вовсе. Два года назад, когда они сюда переехали, этот мяч был ещё ярким — видимо, он незадолго до их появления игрушка попала туда. Наверное, какой-то ребёнок случайно забросил. Представляете? Играли, кто-то подбросил мяч слишком высоко, и он по какой-то невероятной дуге опустился прямо на крышу дома. И совершенно не собирался скатываться вниз к галдящей детворе. А потом, наверное, ещё тот старичок — он тогда был моложе — выскочил из дома и с криком «Чего расшумелись?» разогнал всю детвору. Тот, что неловко забросил мяч на крышу, бежал последним, даже не боясь получить затрещину от разгневанного старика. Надежда на то, что непослушный кругляш всё же скатится вниз и без слов объяснит причину детской суеты, была куда сильнее. Но этого так и не произошло.

Со временем мяч выцвел и потерял форму. Один раз в садике точно такой же мяч, с силой отлетев от асфальта, больно ударил её по лицу. Вспомнив об этом, девочка дотронулась до небольшого шрама над верхней губой, который, наверное, всегда будет напоминать об этом случае. Подружка Оля — та самая, неуклюжая и смешная, увидев, что натворил неожиданно отскочивший мяч, испугалась не меньше, и воспитательнице Зинаиде Петровне таким же летним днём на прогулке во дворе садика пришлось успокаивать обеих. Впрочем, на их дружбе тот случай никак не сказался.

Аста часто представляла как мяч попал на крышу. Может быть, это были мальчишки, которые играли в футбол прямо на узкой дороге частного сектора пока не было проезжающих автомобилей. А, возможно, это девчонки играли в вышибалу, и кто-то бросил мяч слишком сильно. Но обязательно в её представлении из двери выбегал рассерженный сосед-старичок — тогда он ещё мог бегать, а кто-то из детей с надеждой взирал на крышу, ожидая возвращения мяча. Если это были девчонки, тогда среди тех них могла быть и какая-нибудь Оля. По крайней мере, хотелось бы, чтобы была. Но Аста не знала никого из соседских ребят по именам — мама не разрешала с ними играть, подчёркивая, что они не из их круга общения. При этих словах Светлана обычно фыркала на падающую на лицо чёлку, и Асте стоило больших усилий, чтобы не смеяться при этом. Однако, стремление матери казаться идеальной почему-то не могло не смешить девочку-отличницу с редким для этих мест именем.

От воспоминаний о детском саде и подружке, с которой она не виделась с момента как настала пора отправляться в школу, отвлёк звук ключа, поворачивающегося в замочной скважине. Один оборот, второй, третий… Аста выбежала из комнаты и едва не полетела кубарем с лестницы, ведущей на первый этаж.

— Ты ещё не одета? О чём ты думаешь? Сегодня выпускной, — Светлана привычно дунула губами чуть влево, откуда раньше обычно спадала прядь волос. Сейчас ей ничего подобного не угрожало — у женщины была элегантная короткая стрижка. Утром она побывала в салоне на бульваре Щорса у лучшего мастера города то ли по мнению самой Светланы, то ли кого-то из знакомых, порекомендовавшего именно эту парикмахерскую.

— Не выпускной, а вручение аттестатов. О весьма среднем образовании. Девять классов. И до него ещё предостаточно времени. Да и вообще — возьму и пойду вот в этой пижаме, — улыбнулась Аста.

Но Светлана лишь укоризненно покачала головой и традиционно произнесла что-то из серии «Вся в отца со своими шуточками». Заодно что-то неразборчиво сказала про его отъезд. А когда дочь покачала головой, добавила:

— Не ценишь ты, не ценишь. Посмотри в каких условиях живёшь…

«Знаю-знаю», — сказала себе девочка — «Свой кирпичный дом в два этажа в этом городе есть только у Иваницких, Назаренко, ещё кого-то там и Зелинскаса — её отца».

–… и Гинтараса Зелинскаса, — словно продолжила мысль дочери Светлана.

Аста с закрытыми глазами кивала головой в такт словам матери. Споры хотелось отложить до разговора о вручении аттестатов в «Форуме».

— Что ты киваешь? Не нервируй меня. Я и так на взводе. Едва сейчас не сбила какую-то девчонку. Кидается под колёса и ещё грубит, — Светлана фыркнула на чёлку, которая практически исчезла после визита к парикмахеру.

— Чтооо? Мама, ты… Ты чуть не устроила аварию, чуть не сбила человека?

— Ничего, ещё нарожают!

— Мама, ты что такое говоришь? Ты не сбила никого, с этой девочкой всё хорошо?

Светлана достала из сумочки пачку болгарских сигарет, которые были одним из тех товаров, благодаря которым предприимчивый и быстро приспосабливающийся к новым реалиям Гинтарас Зелинскас обустроив переезд в новый дом. Благодаря смекалке и невесть откуда взявшейся уверенности бывший инженер одного из рушащихся заводов-гигантов смог наладить каналы поставки заграничных товаров через родную Литву.

— Всё с ней в порядке, — Светлана покрутила пачку в руках и кинула обратно в сумку, — Давай, завтракай и одевайся. Сделай себе бутерброд.

Последняя фраза прозвучала уже из гостиной, куда мать направилась, услышав звонок телефона. Секунду спустя наигранно-радостным голосом Светлана приветствовала одну из своих знакомых — её муж собирался строить новый дом неподалёку. Аста слышала разговор родителей, что этот знакомый даже хотел купить участок с домом с мячиком на крыше. Они говорили про «Золотую сотню» и «Форум». Муж звонившей женщины на церемонии обязательно будет, и та зачем-то уточняла придёт ли Светлана со своей дочерью… Ах, эти взрослые! И они ещё учат и воспитывают нас. Ох-ох-ох!

Аста отрезала кусок батона и, густо намазав его шоколадной пастой, намеревалась двинуться в сторону лестницы, чтобы вернуться в свою комнату вместе с лакомством.

— Это что такое? Ты опять за своё? А ну, ешь здесь, — Светлана выглянула из дверного проёма с телефонной трубкой в руке.

Аста включила чайник и, рассматривая кусок батона с шоколадной пастой, взгромоздилась на высокий стул.

— Мам, а, может, ну его это вручение? Ну, зачем я туда пойду? Я лучше дома побуду, — Аста предприняла ещё одну попытку отвертеться от скучной церемонии, когда Светлана положила трубку и вернулась. «В конце концов, папа куда-то уехал», — неуверенно добавила девочка с угасающей надеждой в голосе.

— Так, опять начинается… Ты для чего заканчивала девять классов с одними пятёрками? Я для чего тебя водила на занятия, зачем мы ходили в художественную школу? Зачем это всё? Объясни?

Закончилась тирада очередным напоминанием о том, что на «Золотую сотню» в «Форум» приглашают далеко не всех, а только самых лучших, и для дочери Гинтараса Зелинскаса оказаться там большая честь.

–…там будет мэр, там будут те, с кем твоему отцу дела вести, пусть услышат твою фамилию и увидят тебя на сцене.

— Мам, ну, если это так нужно отцу, так пусть сам туда и идёт, получит за меня аттестат?

Вместо ответа Светлана закатила глаза, громко фыркнула на несуществующую чёлку и, резко повернув ручку плиты под кипевшим чайником, дала понять, что разговор окончен. Аста взяла ярко-жёлтую кружку и налила туда заварку. В этот момент снова зазвонил телефон, что спасло Асту от продолжения разговора о престиже, особенном статусе семьи, «Форме», мэре и «Золотой сотне».

— Алло, привет! Как там в Москве?

По этой фразе Аста предположила, что на сей раз матери звонит Ингрид — на самом деле Ирина — её давняя подруга, уехавшая после школы в столицу и вышедшая там замуж за сотрудника шведского посольства. Однажды, будучи ещё маленькой, Аста ненароком услышала разговор двух взрослых знакомых, что Светлана завидовала подруге, а потому, чтобы хоть как-то быть на неё похожей, вышла замуж за Гинтараса, которого назвали «почти иностранцем» — ведь он был чуть ли не единственным уроженцем Прибалтики в небольшом областном центре в средней части РСФСР.

— Так ты у нас, Ингрид, ты здесь? И только сейчас звонишь?

Через несколько лет совместной жизни крепкая шведская семья распалась, и Ингрид снова превратилась в Ирку, хотя, и продолжала представляться новым знакомым на заграничный манер. В семье, где подрастала маленькая Аста, тоже пошёл разлад. Денег катастрофически не хватало, и в девяносто первом вслед за Советским Союзом должен был рухнуть и брачный союз Гинтараса Зелинскаса и Светланы Зелинкене. Но именно в этот момент — когда, казалось отступать было некуда — дела бывшего инженера пошли в гору, а вместе с этим давший трещины брак склеился обратно. По крайней мере, скандалы, из-за которых Аста постоянно плакала, стали происходить куда реже.

— Что? Завтра уже обратно? Ирка, и ты только сейчас мне звонишь?

Как абсолютно воспитанный ребёнок, Аста не стала дослушивать телефонный разговор. Зато как ребёнок чрезвычайно непослушный, она всё же поднялась в свою комнату вместе с бутербродом и чашкой чая пока Светлана была увлечена разговором с Ингрид. Асте на глаза попались приготовленные на сегодня тёмная юбка до колен, постоянно пачкавшаяся белая блузка и клетчатый жилет. Та самая особая форма для учениц Гимназии № 2 — той, что ещё недавно звалась второй школой и располагалась в самом центре города. Именно туда Аста и пошла в первый класс. Точнее, не пошла, а поехала. Светлана считала, что её ребёнок должен учиться в лучшем учебном заведении, а потому каждое утро Асте сначала с кем-то из родителей, а потом самостоятельно приходилось ездить из своего старого дома в Заводском районе через весь город на улицу Ленина. «Вон школа, я туда пойду», — говорила ей в садике подружка Оля. Она сильно расстроилась, когда узнала, что Аста будет учиться не рядом с домом как и она, а будет ездить в центр.

«Ты моя самая лучшая подружка, вот — возьми!». Оля тогда протянула ей какую-то пластмассовую безделушку, которую достала из кармана. Позже — по дороге из садика — Светлана заметила эту вещь в руке у дочери и потребовала выкинуть эту ерунду и раздражённо поинтересовалась: «Неужели у тебя дома игрушек мало?». В тот день сотрудница бухгалтерии незадолго до того как забрать ребёнка из детского сада узнала, что её подруга собирается с мужем-шведом в отпуск в Италию, а потому пребывала не в лучшем расположении духа. Аста, правда, тогда и не подозревала о причинах маминой раздражённости. Ингрид же тогда сама ей позвонила на рабочий телефон, чтобы поделиться новостью. Возможно, и без желания разозлить подругу. Вечером же Гинтараса ждал скандал на тему «Вон как другие люди живут». Аста хорошо запомнила тот день, потому что плакала и из-за того, что её заставили выбросить Олин подарок, и из-за того, что папа с мамой кричали друг на друга.

— Опять тётя Ингрид, — произнесла вслух Аста. Она уже представляла как Светлана поведёт на вручение аттестата нагрянувшую из Москвы подругу. А потому девочке стало ещё более неловко от ситуации. Мало того, что родители придут, так ещё и тётя Ингрид. Несмотря на то, что на «Золотую сотню» пускали по пригласительным, Аста была уверена — Светлана обязательно протащит внутрь тётю Ингрид. Вот сейчас окончательно захотелось сбежать из дома, чтобы не идти на вручение аттестата. Однако, реальность преподнесла неожиданный сюрприз. Правда, прежде чем о нём узнать, Асте предстояло выслушать очередную нотацию. Правда, даже внутренний подросток-бунтарь был готов согласиться, что эта порция критики была вполне обоснованной:

— Ну, просто прекрасно, дочь, просто прекрасно… Ешь в своей комнате. А если заляпаешь чего? И это отличница из второй гимназии, — Светлана в это время пыталась вставить в ухо другие серьги, посчитав, что они подходят к её новой причёске больше и закатила глаза в направлении дефицитной люстры, которую незадолго до переезда в новый дом удалось достать Гинтарасу. Сначала её хотели повесить в гостиной на первом этаже, по потом Светлана посчитала, что там больше подойдёт другой светильник, а против появления дефицита в своей комнате Аста особо и не возражала. Правда, не могла понять почему взрослые с каким-то трепетом дышат на нагромождение висящих хрусталинок, внешне напоминающих сосульки и просят быть осторожнее.

— Мам, ну я… Я…

— Я-я, натюрлих! — передразнила Асту родительница, привычно фыркнув на фантомную чёлку, а затем добавила, — не забудь: нам ещё обувь тебе нужно купить перед «Форумом».

— Но мам… У меня же есть туфли.

— Это старые и страшные туфли.

— Мама, вообще-то ты мне их сама выбирала и говорила, что они модные и современные, — Аста раздражённо повысила голос.

— Всему своё время, а сейчас они старые и страшные как твой литовский дед, когда начинает рассуждать о политике.

— Мама!

Но Светлана, наконец справившись с застёжкой серьги, уже не слушала дочь и двинулась обратно в сторону гостиной.

— Не заляпай блузку, я очень тебя прошу, — раздалось откуда-то из-за стены.

— Угу, — убедительно и нарочито громко крикнула девочка в дверной проём, вовсе не предполагая, что тот самый сюрприз сейчас случится.

— Сейчас заедем в ЦУМ за обувью, а потом отвезу тебя в «Форум», а сама…

От неожиданности Аста чуть не выронила бутерброд, который вполне мог спикировать если не на упомянутую блузку, так на жилет. Ведь вешалка с приготовленной ещё с вечера одеждой стояла совсем рядом.

— Ты не пойдёшь на вручение аттестатов?

Девочка и не пыталась скрыть радостных эмоций — ей хотелось получить аттестат без воздыханий от родительницы. Аста порой стеснялась, когда мать вела себя слишком экспрессивно, особенно в присутствии её одноклассников — например, на каких-то мероприятиях в гимназии. Но Светлану было не смутить подростковыми повизгиваниями, и она всё же закончила фразу:

–… а сама я встречусь с Иркой… Ой, с Ингрид. Мы попьём кофе пока вы там с друзьями собираетесь, пока звучат все эти речи, а потом придём в «Форум» как раз к началу вручения, так что ты не слишком радуйся. Да и отец обещал быть. Хотя, если бы я знала куда он запропастился.

— То есть, всё-таки придёшь? — уточнила Аста.

При этом девочка искренне надеялась, что учеников второй гимназии будут награждать сразу после ребят из школы № 1, а буква «З» ближе к началу алфавита, и поэтому как минимум на вручение именно ей аттестата мама всё же опоздает. Потом уже можно будет показать эти самые корочки матери, тёте Ире, простите — Ингрид и отцу. А, может быть, глава семейства и вовсе задержится где-то по своим коммерческим делам, а мама с Ингрид и вовсе заболтаются за чашкой кофе, что Асту бы совершенно не удивило. Несмотря на всё своё стремление побывать на «Золотой сотне», пропустить встречу с подругой, приехавшей из Москвы и в этот же день собиравшейся отправиться обратно, Светлана никак не могла. Аста даже представила как две женщины — одна жена бизнесмена литовского происхождения, вторая — бывшая жена сотрудника шведского посольства бегут в сторону «Форума» с выпученными глазами, потому что засиделись и боятся опоздать. Но при этом Светлана успевает рассказать о том, что «Золотая сотня» — это сто лучших детей со всего города, которых за успехи в учёбе, разных соревнованиях и конкурсах награждает сам мэр.

— Чего ты улыбаешься? — Светлана вновь подумала в направлении уже не существующей чёлки.

— Ничего, мам. Я помню — церемония «Золотой сотни» в «Форуме» очень важна для нашей семьи.

Светлана снова ответила раздражённым фырканьем на оставшуюся в парикмахерской на Щорса прядь волос. А затем снова — когда выглянула в окно и заметила, что не закрыла ворота после того как на своём «Опеле» вернулась от «лучшего мастера по причёскам в городе».

Ворота были открыты, и Аста полностью увидела домик со старым мячом на крыше. Как же он контрастировал с особняком владельца торговых киосков Зелинскаса. Как, впрочем, и другие строения в частном секторе. Они оставались своеобразным островком дореволюционного прошлого в центральной части города, застроенной как безликими девятиэтажками семидесятых-восьмидесятых, так и куда больше привлекающими внимание домами сталинской и ранней хрущёвской эпохи. Даже сейчас, когда с годами они теряли свой прежний лоск, а из-за отсутствия ремонта в последние годы этот процесс только ускорился.

Час с небольшим спустя Светлана везла всё же съевшую в своей комнате бутерброд и — по мнению матери — каким-то чудом не заляпавшую одежду Асту в сторону ЦУМа. Они проехали сначала по частному сектору, затем мимо небольшого островка девятиэтажных зданий, и, наконец, мимо величественных когда-то строений на Гагарина. Два выкрашенных в жёлтый цвет, но немного потускневших в последние годы строения обрамляли собой въезд на широкую улицу с трамвайными рельсами посередине. На перекрёстке мелькнул ларёк, выкрашенный в знакомом стиле — отцовская торговая точка.

— Да, новый киоск, — словно прочитала её мысль мать, — твой отец ноги истёр в коридорах мэрии, чтобы и в центре разрешили поставить. Знаешь какой ценой он решил этот вопрос?

Аста начала крутить пуговицу туда-сюда на клетчатом жилете, словно это был регулятор громкости на радиоприёмнике. Но звук убавить не удалось, а потому пришлось в очередной раз выслушать о непростом труде предпринимателя в новой стране. Девочка понимала, что бизнес отца действительно даётся ему с трудом, а проезжая мимо старых домов, облепивших их особняк, она осознавала, что торговля жевательными резинками, сигаретами и прочим даёт отцу хороший доход.

— Да перестань ты крутить эту пуговицу! Оторвёшь ещё! И не забывай…

–… у меня сегодня важное мероприятие в «Форуме».

— Аста!

Они заехали в обувной отдел, где Аста приложила все усилия, чтобы примерка прошла как можно быстрее. Девочка была готова выбрать и первый вариант — чёрные туфли с круглыми носами и дурацкими кисточками, но они ей точно были малы. А в паре большего размера нога болталась слишком свободно. В итоге удалось подобрать другую обувь — с какими-то блёстками, зато без кисточек. «И чем мои старые туфли хуже?», — хотела сказать Аста прямо при продавщице в синем скучном халате, но сдержалась. И всё же в привычном споре, причины которого мать списывала на непростой возраст дочери, а в ответ слышала подростковые колкости о своём дотошном характере, они доехали и припарковались возле того самого «Форума».

На самом деле, это должно было стать зданием цирка. Закруглённая форма строения говорила сама за себя, да и все в городе знали, что в центре — буквально в десяти минутах езды от ЦУМа — когда-то начинали строить цирк на месте пустыря, на котором чадили в ожидании отправки на маршрут «Икарусы», «Лиазы» и другие автобусы. В итоге конечную остановку автобусов перенесли, что вызвало определённые неудобства, а строительство цирка хоть и началось, но с развалом страны так и не завершилось. При этом заезжие цирковые артисты размещали шапито совсем рядом — благо площади позволяли. А жонглёры, акробаты и все остальные в свободное от выступлений время обязательно подходили к серому строению, чтобы, вздохнув, отправиться обратно к исколесившим все дороги домикам на колёсах и клеткам с дикими животными. Здание же долгое время считалось недостроем и пустовало. Но во времена лозунгов о неведомых доселе перестройке и хозрасчёте здание взял в аренду один из предпринимателей. Коридоры, где должны были прогуливаться родители с детьми в ожидании представлений, превратились в душные торговые ряды, а так и недоведённая до ума арена стала бетонной сценой для заезжих певцов. Зрители же размещались в креслах, которые успели установить в части секторов прежде, чем проект со строительством цирка не заморозили «до лучших времён».

Светлана чуть ли не впервые за весь день поцеловала дочь в щёку, вытолкала из машины и снова пообещала приехать позже вместе с Ингрид.

— Ну, иди! Внутри подождёшь. Наверняка из твоей гимназии кто-то уже пришёл, — помахала рукой Светлана.

Когда автомобиль родительницы, заскрипев на повороте, скрылся из вида, Аста двинулась в сторону главного входа в «Форум». Но у массивной деревянной двери её ждали милиционер и сутулый мужчина в серой куртке. У охранника были красное лицо, белые волосы и усы как у музыканта из группы «Песняры». Аста видела его фото на пластинке, которая отчего-то нравилась её отцу.

— Ты куда? — остановил её усач вовсе не таким приятным голосом, которым исполнялись песни про Беловежскую Пущу и Вологду.

— На награждение, — тихо сказала Аста, — я из гимназии…

— Так времени-то сколько? Через час только откроется.

— Но мама меня высадила и уехала, чтоб я заранее… — Асте захотелось превратиться в маленького мышонка и спрятаться в норку.

— «Мама… Заранее…», — усач всё меньше напоминал улыбчивого солиста «Песняров».

— Можно я зайду с краю посижу?

— Тебе сказано — «не положено». Закрыто пока. В три пускать начнём, а сейчас только два часа.

При этом усач достал из кармана жевательную резинку «Финал» — из тех, что продавались в киосках её отца, и, запихнув её в рот, взглянул на вкладыш с изображением футболиста и, смяв, кинул его в сторону. Аста успела заметить — это был игрок сборной Уругвая Франческоли. Она не интересовалась футболом, но её одноклассники собирали вкладыши, а, зная, что её отец занимается торговлей жевательных резинок со вкладышами, часто её спрашивали нет ли у неё случайно дома заветной картинки с изображением того или иного игрока или команды. Этот самый вкладыш с уругвайцем в голубой футболке вроде как был весьма редким, а этот противный усач просто так скомкал и выбросил детскую мечту её соседа по парте.

— Чего стоишь?

Аста не стала выслушивать рассуждения усача дальше. Она развернулась и двинулась к разноцветным шатрам очередного приезжего цирка. Буквально вчера здесь разместились шатры, а развешанные по всему городу афиши зазывали на представления в честь детских каникул. «Московский цирк. Иллюзион. Акробаты. Хищники». Именно так и было написано. Аста и двинулась прочь от неприятного охранника туда, откуда раздавался рык хищников — в конце концов, кому в пятнадцать лет не интересно посмотреть на цирковых животных, когда они не на арене? А из-за ограждений на рычащего тигра вполне можно было посмотреть, ведь клетка была совсем недалеко — вон уже полосатая спина виднеется. Какой же он большой! Да Аста и на представление в шапито пошла бы с куда большим удовольствием, чем на нудную «Золотую сотню». Год или два назад там был сын одного из друзей её родителей. Так вот он сказал, что это ужасно скучно. «Разве что пирожные там были вкусные», — улыбнулся он, снисходительно взирая на Асту, которая была младше его.

Для себя Аста решила — дойдёт до ограждения и посмотрит оттуда на хищника — вплотную к клетке подходить было и небезопасно, и просто невозможно. Если не перелезть через этот самый забор с надписью «Московский цирк». Она ускорила шаг и не заметила как врезалась в какую-то девчонку, пересекавшую её решительный путь к хищнику.

— Ну, атас… Мороженое уронила, — произнесла вдруг та.

Аста посмотрела на девчонку, в руке которой был пустой вафельный рожок, потом на асфальт, где возле только что приземлившегося шарика пломбира уже появился юркий воробышек, а затем снова перевела взгляд на ту, с которой столкнулась.

Она была примерно такого же роста. Только если Аста была аккуратно постриженной блондинкой, то неожиданно возникшее препятствие обладало непослушной рыжей шевелюрой. Аста была в аккуратной юбке и белоснежной блузке с одетым сверху жилетом, который в тёплую погоду уже начинал неприятно колоть даже через ткань, а возмущённая потерей мороженого сверстница — в потрёпанной футболке с какой-то дурацкой цветочной аппликацией и определённо дешёвой джинсовой юбке, заканчивающейся бахромой чуть выше колен.

— Из-за тебя мороженое уронила, — повторила она, глядя на Асту исподлобья.

Аста промолчала, снова взглянула на то, что ещё недавно находилось в вафельном рожке, увидела на асфальте и второго жаждущего неожиданно свалившейся сладости воробья, а потом машинально перевела взгляд на копну волос, напоминающую парик клоуна, нарисованного на соседнем вагончике. Тигр за невысоким забором негромко рыкнул, словно предчувствуя, что это он увидит нечто интересное возле места своего заточения, а не станет как обычно предметом внимания любопытных детских глаз.

— Ты что — глухая? Я из-за тебя мороженое уронила. Мне отец денег дал только на одно мороженое, а ты прёшь как танк, вообще атас…

Рыжая в футболке начала говорить что-то ещё своим грубоватым обиженным голосом, но Аста неожиданно оборвала её.

— Оля? Ты — Оля?

Та медленно кивнула, и, забыв о мороженом, принялась внимательно рассматривать эту опрятную, но неуклюжую блондинку, которая откуда-то знала её имя. Тигр за оградой снова издал странный для этого животного звук — нечто среднее между хрюканьем свиньи и уханьем совы.

Аста была абсолютно уверена, что перед ней та самая Оля — подружка из садика. Та, с которой вместе плакали, когда хулиган Пашка помешал им укладывать спать кукол, та, с которой вместе нашли возле веранды цветное стёклышко и закопали в песочнице, а потом рассказывали, что у них есть тайный клад, та, которой Аста подарила одного из двух пластмассовых котят и ничуть не жалела, даже когда дома спросили почему в садик она пошла с двумя игрушками, а домой вернулась с одной.

— Котята, помнишь? Один у меня, один у тебя? А клад? Клад мы с тобой закапывали? — Аста чуть ли не кричала от восторга.

— В песочнице… — медленно ответила Оля.

Она тут же на мгновение замерла, и… Наверное, Аста в этот момент завизжала бы, а у Оли получился лишь какой-то непонятный протяжный звук восторга.

— Астааа… Астааа…

Девчонки обнялись, напрочь забыв об упавшем мороженом. В порыве эмоций олина нога оказалась как раз в массе бывшего пломбира к неудовольствию разлетевшихся в стороны воробьёв. Тигр за оградой как будто бы довольно чихнул.

— Оля, не может быть… Сколько лет прошло? Восемь? Я помню как тебя из садика мама забирала, как будто вчера было!

— Мама умерла, — тихо ответила Оля.

Аста в этот момент вспомнила про ночные гром и молнию. Потому что как будто у неё в голове сейчас неожиданно — наверное, первый раз в жизни — прогремел тот самый гром.

— Оля… Я… — Аста чувствовала себя очень неловко. Она хотела сказать «Прости» или «Сочувствую», но ей ещё не приходилось никому говорить такое, а потому она попросту не могла подобрать слов.

— Да ладно… Ты ж не знала. Во втором классе я тогда была. Врачи сказали, что сердце больное. Наследственное. Может, и у меня так, а? — Оля шмыгнула носом и пожала плечами.

— Перестань-перестань… Ты что?

— Меня вот в техникум лёгкой промышленности зато без экзаменов взяли. Как сироту. Документы сегодня относила. Только вышла оттуда, и меня чуть машина не сбила. А теперь ты ещё тут. Мороженое уронила, — вздохнула Оля.

Аста пыталась схватить за руку вновь обретённую подругу, но та одёрнулась. Выяснилось, что Оля по-прежнему живёт с отцом в том же районе на окраине города, рядом с садиком, в который они ходили. А сегодня она ходила сдавать документы в техникум — учиться на портного.

— Бабка когда из деревни приезжает, то говорит папке: «Женись снова». А потом тут же добавляет: «Но кому ты нужен с этой обузой?». Атас, да? Я не внучка, а обуза. Вот выучусь, пойду работать и буду жить одна.

— Оля, перестань!

— Да что «перестань»? Ну, а куда я пойду? А если и трикотажную фабрику закрывать будут? Папка вон уже сколько без работы сидит.

Аста почувствовала, что по щеке сползла слеза. Ей в этот момент стало стыдно даже за то, что она посчитала Олину футболку дурацкой. А та продолжала рассказывать:

— Сократили его, а потом и завод закрыли. Брался за что угодно, денег у нас мало было. Вчера сказал — «Документы в техникум сдашь, и сходим в цирк в честь этого». А сегодня сказал, что на билеты денег нет, только на мороженое денег дал. Они тут в цирке вкусное продают — в городе в магазинах нет такого. А тут ты…

— Оля, прости! — Аста была готова купить ей два, пять, нет — сто мороженых, но Светлана, отправляя на награждение в Форум, не оставила ей никаких карманных денег. В руках у Асты был только пригласительный на «Золотую сотню».

— Да ладно, чё там, — Оля махнула рукой.

— Ну, Оля, я не нарочно.

Подруга не стала реагировать на новые извинения Асты, а вместо этого спросила:

— А ты что тут делаешь? Да ещё так вырядилась…

— А знаешь что? — спросила Аста, и тут же сама ответила на свой вопрос, — я знаю как извиниться перед тобой за это мороженое.

— Чего-чего? — из-под рыжих кудряшек Оли вылезли две чёрные бровки, сошедшиеся и замершие возле переносицы. А тигр в клетке что-то буркнул.

Она не хочет идти на дурацкую церемонию в «Форум», а Оля внутри как выяснилось ни разу и не была. Если бы не мамина спешка в ожидании встречи с Ингрид, не принципиальность усатого охранника, небрежность самой Асты, врезавшейся в давнюю подругу из детского сада, ничего бы этого и не было. А сейчас же она рассказывала свой план Оле также стремительно, как её отец разворачивал торговлю привезёнными через Литву заграничными товарами.

— Ты переоденешься в мою одежду и пойдёшь на эту церемонию, получишь мой аттестат и фьють…

— Слушай, а в садике ты такой дурной не была, кажется. Вообще атас, — пожала плечами Оля и засмеялась.

Но Аста уже решила, что всё придумала: Оля идёт внутрь в её форме, с её приглашением, но садится где-нибудь в сторонке от детей из лингвистической гимназии. Оля узнает их по одежде — такой же как на ней.

— Когда меня пригласят выйти получить аттестат, ты выйдешь и заберёшь его. А потом там будет угощение — мороженое, молочный коктейль, пирожные… Вот и съешь. А потом выйдешь, поменяемся одеждой снова и…

Оля покачала головой и стала смеяться:

— Ну, не знаааю, — растягивала она слова, — неужели никто не заметит?

— Ну, кто? Вручает мэр, он что — детей всех помнит? Там сто человек со всего города награждают.

— Стооо? — спросила Оля, — а если из моей школы будут? Какая же я отличница-то? У меня тройки…

— Что-нибудь придумаешь, — сказала Аста, которая вероятность встречи Оли с её знакомыми внутри форума совсем не учла. Так что план не такой и идеальный.

Впрочем, вновь обретённая подруга перестала сомневаться и уже заразилась духом авантюризма как тогда в садике, когда они отправились прятать сокровища в песочницу. Лишь спросила про родителей Асты — не будут ли те её искать. А ещё вспомнила, что мама у подруги была строгой, а отец — «вроде нормальный, высокий такой, на иностранца похож».

Аста отмахнулась, сказав, что мама наверняка засидится с подругой и приедет разве что к концу церемонии, а отец и вовсе весь в своём бизнесе. Он ещё накануне предупредил, что у него появилась важная встреча. Он вроде бы и обещал приехать. Но его сотовый не отвечал.

— Сооотовый? У твоего отца есть сотовый? Ну, атас! — покачала головой Оля.

Аста не стала уточнять, что и у мамы есть. Пока дочь примеряла новые туфли, Светлана несколько раз пыталась дозвониться до Гинтараса при помощи этой огромной трубки, но связи не было. Наверняка она и сейчас ему звонит — да просто чтобы тётя Ингрид видела, что у неё есть сотовый телефон.

— Ну, не знаю, подруга, а где мы будем переодеваться-то? — спросила Оля.

Аста пожала плечами: про это она даже не подумала. Сейчас и она осознала авантюрность всей идеи. Ну, действительно — она до последнего не хотела идти на эту дурацкую церемонию в «Форум», по-дурацки встретила подругу, которую не видела со времён детского сада и у которой уронила дурацкое мороженое и предложила вместо неё сходить туда, где Оля никогда не была…

— Ну, атас, подруга! Пошли!

Оля, схватив Асту за руку, куда-то потащила её. Они протиснулись в проём в заборе, который окружал цирковой городок и пробежали в непосредственной близости от клетки с удивляющимся тигром. Тот вполне мог высунуть лапу и задеть когтями девочек.

— Оля, куда мы?

— Ты же сама сказала, что нужно переодеваться. Вот я придумала!

Выпускница девятого класса престижной гимназии ещё ни о чём не успела спросить свою неожиданно снова вошедшую в её жизнь подругу из дошкольного детства, как та повела её к небольшому одиноко стоявшему цирковому вагончику. Оттуда только что вышел какой-то человек, оставив открытую дверь. Когда Оля первой забежала внутрь, таща за собой Асту, та успела увидеть как этот мужчина в нелепо яркой одежде прикуривал в десятке метров от этого вагончика.

— Я увидела как он вышел и не закрыл дверь, — выдохнула Оля.

Внутри было пыльно, тесно и пахло сыростью. На стене висел выцветший плакат с нарисованным улыбающимся человеком в цилиндре. Там было написано «Цирк» и ещё что-то на польском.

— Ну, давай. А то вернётся!

Оля уже протягивала ей свою дурацкую футболку, стеснительно зажимаясь. Трясущимися пальцами Аста стянула с себя жилетку, а затем начала расстёгивать блузку.

— Давай быстрее, Аста!

— Ну, ты даёшь, — как будто не своим голосом сказала та Оле.

— А чего? Когда ещё я попаду в этот «Форум». Там же атас — только для отличниц всяких.

Тут же Оля осеклась и извинилась. Аста ответила, что это она теперь в блузке выглядит как отличница, и подруга рассмеялась. Девочки выбежали. Боковым зрением Оля увидела в небольшом окошке силуэт хозяина фургончика, который возвращался обратно.

— Эй, что вы здесь делаете? Стоять! Стоять я сказал!

Едва ли Аста и Оля когда-либо слышали голос этого человека из передвижного шапито на арене, но сейчас он им определённо не понравился. Асте даже показалось, что у охранника с красной повязкой, стоявшего у входа в «Форум», голос и то приятнее.

— Ой, хорошо, что пригласительный схватила, — пролепетала Аста, переводя дыхание.

Они вылетели из циркового городка через тот же проём в заборе и сейчас стояли чуть в стороне от клеток и бегающего около них с криком циркового артиста на небольшой лужайке, а заросли кустов скрывали их как от шапито с клетками, так и от «Форума», находящегося на там же расстоянии с другой стороны. Девочки заметили как у входа появились несколько человек, и их пропускали внутрь.

— А меня мог бы тоже пустить, — покачала головой Аста, — но тогда я бы не встретила тебя. Удивительно, правда? И хорошо, что не пустил.

— Твоя жилетка! — закричала Оля, — она осталась в домике!

Аста поняла, что от матери дома однозначно влетит, даже если она не узнает, что дочь устроила авантюру и отправила на «Золотую сотню» подругу из далёкого дошкольного детства.

— Да ладно, так ты не будешь похожа на девчонок из нашей гимназии, — сказала она вслух не без раздражения, — Ну, и юбка не как у наших.

— А что? Плохая юбка что ли? — смутилась Оля.

— Да нормальная юбка!

С этими словами Аста протянула Оле уже изрядно помятую открытку-приглашение.

— «Приглашается ученица лингвистической гимназии Айсте Зелин. Зе…» Слушай, подруга? Это чего?

— Айсте Зелинскайте. В литовском языке… — Асиа попыталась объяснить Оле принцип формирования литовских фамилий.

— Ну, атас, — смогла только сказать Оля, — ты ещё и Айсте, а не Аста. Ну, вообще…

Оля даже вспомнила как в садике Зинаида Петровна называла некоторых ребят по имени и фамилии — особенно тех, кто носил одинаковые имена, а вот её подругу звала только Астой.

— Зато в нашем городе ни с кем не перепутаешь, — засмеялась Аста. Она напомнила Оле, что когда назовут указанное в приглашении имя, нужно выйти, забрать аттестат и вернуться на место. Аста рассказала как два года назад награждали знакомого мальчика, который сейчас уже поступал в вуз.

— Он говорил, что там быстро было. Ведущий читал фамилии, а мэр города жал руку и отдавал аттестат. Быстро всё. Он ещё сказал, что если бы вместо него вышел кто другой, то никто бы ничего не заметил.

— Ага, вот тогда ты это всё и придумала, да? Ну, атас!

Оля, ещё недавно чувствовавшая предвкушение от неожиданной авантюры, с замиранием сердца подходила к дверям «Форума». Они договорились, что через полтора часа встретятся с Астой у входа, Оля отдаст её аттестат, а потом они придумают как переодеться обратно. Ну, и главное, чтобы родители Асты не спутали все планы.