Черно-белая война

Игорь Ковальчук, 2007

Белая и черная магия – два разных принципа работы с энергией. И война черных и белых магов – отнюдь не борьба добра со злом. Хорошие парни есть и на той, и на другой стороне, но беда в том, что порой они становятся орудием в руках плохих парней. Причины нападения черных магов на клан Мортимеров, один из кланов бессмертных людей мира Асгердан, в просторечии – Центр, неочевидны. Мало кому известно, что это лишь начало напастей, готовых обрушиться на клан. И вина всему – предательство тех, кто должен стоять на страже закона. Магия и высокие технологии – сочетание, позволившее клану Блюстителей Закона начать первую в истории Центра Генетическую программу – программу выведения идеальных бессмертных людей, будущих великолепных магов и воинов. Но эта же программа должна принести клану Блюстителей Закона абсолютную власть...

Глава 4

Мэлокайн пришел в себя лишь тогда, когда его от души хлестнули рукой по лицу. Он вздрогнул всем телом, открыл глаза и снова зажмурился — свет ударил по глазам. Его затрясло с такой силой, что застучали зубы. Казалось, будто в лицо направили лампу в тысячу свечей, хотя такое было бы невозможно — он почувствовал бы это до того, как открыл глаза. Лампа в тысячу свечей обжигает лицо.

Он не понимал, где находится, не понимал, что с ним происходит. С огромным трудом Мэл сосредоточился, попытался сообразил, где он сейчас — в Ордене Серых братьев или уже нет, — но тут получил вторую пощечину. Мортимер помотал головой. Сознание медленно прояснялось, туман рассеивался, но видеть он пока еще не начал. Впереди замаячили смутные тени, ему показалось, что кто-то снова замахивается на него, попытался отдернуть голову, но не смог и невольно застонал.

— Что с ним? — прозвучал издалека незнакомый голос.

— Сейчас придет в себя, — ответил другой. Голос уплыл, потом вновь приплыл. — Сейчас, подожди.

— Да что такое?

— Сильное заклинание. Могу сделать инъекцию адреналина.

— Незачем. Вырвется.

— Как он вырвется? Запеленут, словно младенец.

Мэлокайн дернулся и тут же убедился, что сказана была святая истина. Он знал толк в путах и, пошевелившись, почувствовал — руки скручены за спиной, локти притянуты друг к другу, а потом — к телу, ноги спутаны накрепко от лодыжек до колен. В таком состоянии он мог разве что извиваться, будто червяк, и то не слишком — веревки врезались в тело. А потом, когда ощущения стали еще более четкими, Мэл понял — связан он не только веревками. Запястья его были опутаны эластиком — полосой материала, который не докучал коже, не врезался, но зато и выпутаться из него было невозможно, а уж порвать — вовсе немыслимо.

Он открыл глаза и обнаружил, что видит. Его ничто не слепило, лишь на столике возле кровати вполсилы светила лампа, да в окно заглядывал кусочек синего неба. Комната оказалась большая, с тремя высокими окнами, забранными ажурным стальным плетением, которое и решеткой-то не назвать, с роскошными темными портьерами, красиво драпирующими раму. Стены отделаны деревянными панелями, всюду изящная мебель, сам Мэл лежал на мягком диванчике, который был бы удобным, если бы не скрученные руки. На столике рядом с диваном стоял серебряный кубок, от которого приятно пахло хорошим вином.

Над Мэлом склонился огромный мужчина в белом халате, который смотрелся на нем, как передничек на медведе-гризли. Из широких рукавов мускулистые руки выглядывали чуть ли не по локоть, да и ростом он был никак не меньше Мэлокайна. Мужчина в халате бесцеремонно приподнял ликвидатору веко, уверенно надавив, послушал его пульс — в этом жесте чувствовалась выучка врача. «Интересно, к чему медику такая сила? — вяло подумал Мэл. — Мощно вгонять в пациента шприц?»

— Все в порядке, — отметил врач.

— Оставьте нас, — прозвучал бесстрастный женский голос.

Врач коротко кивнул и, еще раз покосившись на пленника, направился к двери. На пороге он обернулся еще разок.

— Сударыня, если вы слишком долго будете держать пленника в путах, он может…

— Я и сама прекрасно знаю это, — последовало в ответ.

Мэлокайн потряс головой и прояснившимся взглядом окинул женщину. Она была стройна, даже, пожалуй, чересчур стройна на его вкус. Он предпочитал женщин фигуристых, которые даже небрежным покроем одежды не могли скрыть ни полной груди, ни широких бедер. У этой же груди, казалось, не было вовсе, а бедра были узки, как у мальчика. И оделась она по-мальчишески. Только длинные завитки волос, выбивающиеся из плотного узла на затылке, однозначно подсказывали, что перед ликвидатором существо женского пола.

Она смотрела на пленника холодно, с легким оттенком отвращения.

— Мэлокайн Мортимер, ликвидатор?

— Кому как не вам, мадам Блюстительница Закона, знать о том, кто я такой, — ответил молодой человек с легкой улыбкой, вспыхивающей в глазах, но не касающейся губ.

Девушка покосилась вниз, на свое запястье, которое обхватывал тонкий браслет, выполненный в виде змейки. Казалось, будто змейка выточена из цельного камня, зеленоватого с золотыми искрами, хотя на самом деле это было не так. Подобные браслеты носили все представители клана Блюстителей Закона как знак своего положения и одновременно оружие. Каждая такая змейка являлась сильнейшим артефактом, она оживала в случае, если ее хозяину грозила опасность или по его приказу и жалила врага. Причем яд ее мог подействовать как сильнейшее снотворное или как парализующее снадобье либо принести мгновенную смерть, и противоядия этому яду не существовало. Никакая магия не могла справиться со змейкой Блюстителя Закона.

— Вы очень наблюдательны, — с досадой сказала она.

— Что вам не нравится?

— Не хами, Мортимер, — прозвучало это очень холодно и с угрозой. Мэл попытался приподняться.

— Не вижу, что обидного вы могли найти в моих словах. И кстати, вы-то знаете мое имя, а я — нет.

Было видно, что девушка делает над собой усилие.

— Тайарна Эмит.

— Очень приятно.

— Я, к сожалению, не могу сказать вам того же.

— Тогда, мадам, рассейте мое недоумение — зачем же в таком случае было так настойчиво приглашать меня в гости?

— А вы считаете, что находитесь в гостях?

— Хм. — Мэл пошевелил плечами. Мышцы напряглись, натянулись веревки, и показалось, что они вот-вот лопнут. Тайарна даже привстала в испуге, но беспокойство оказалось безосновательным — путы выдержали. — Да уж. На хорошее гостеприимство нисколько не похоже. Но Блюстители Закона, кажется, не предъявляли мне ордера на арест.

— Совершенно верно. Потому что, сударь, пока вы не арестованы. Но, возможно, ордер вскоре будет выписан.

— За какое же преступление, сударыня? В чем именно меня хотят обвинить? И что же это за странная вина, которая уже есть на примете, но обвинить в ней еще нельзя? В устах представительницы клана Блюстителей Закона это звучит очень странно.

Тайарна Эмит мучительно покраснела. У нее были глаза совершенно честного человека, искреннее лицо, и Мэлокайн сразу понял, эта девушка — из тех Блюстителей Закона, которые не притворяются и не кривят душой, они и в самом деле верят в то, что строго следуют закону, не допускают никаких отступлений от кодекса и не умеют лгать. Своим смущением она признавала правоту пленника вернее, чем кивком головы. И тем более странным ему показалось его положение. Вот уж, в самом деле, похищение человека — это преступление. Чтоб законники совершали преступления и прекрасно понимали, что они делают, но упорствовали? Где это видано?

— Я… Я ничего не обязана вам объяснять. Хотя вы могли бы быть нам благодарны, что находитесь сейчас здесь… а не на Черной стороне, как все ваши родственники.

Улыбка мгновенно испарилась с его лица.

— Мои родственники? На Черной стороне? Что они там делают?

— Это их дела с черными, — уклончиво ответила Тайарна. Даже не приглядываясь, Мэлокайн отчетливо почувствовал — она скрывает нечто весьма значимое.

— Однако вы в курсе. Не скажете?

— О чем? Я ничего не знаю. И знать не хочу. Но прекрасно знаю, что вы, сударь, браконьерствовали на Черной стороне, и многие тамошние маги на вас весьма злы.

— Я не браконьерствовал, — сухо поправил Мэлокайн. — Я исполнял свои служебные обязанности.

— Вам никто не приказывал работать на Черной стороне.

— Сударыня, есть и спать мне также никто не приказывал. И старушек переводить через дорогу, и отчислять деньги на благотворительность — тоже. Однако это считается гражданским долгом каждого центрита. А вы знаете, что и на Черной стороне встречаются вырожденцы, которые весьма опасны?

— Вы издеваетесь?

— Нисколько. В чем вы видите издевку? Разве я неправду говорю?

— Вы не выполняете распоряжения ваших непосредственных начальников, ликвидатор. Для вас это новость? Зачем вы ликвидировали Фрэна Таллара, сына Оры Тиссаи?

— Вы не хуже меня знаете, что он был вырожденцем, — негромко ответил Мэлокайн и попытался пошевелиться. Веревки врезались в тело и, несмотря на то что эластик, которым были перевязаны его запястья, не пережимал их, пальцы уже онемели. — Но если вы об этом не знаете и считаете меня убийцей, почему же в таком случае Блюстители Закона не возбудили против меня уголовное дело? Почему не привлекли к ответственности? — Тайарна невольно опустила глаза. — Вы и сами прекрасно знаете, почему так, мадам. Потому что ваш родственник был вырожденцем, и я его не убил. Я его ликвидировал. Вы и сами говорите об этом.

Тайарна долго молчала. Так долго, что Мэлокайн успел заметить — у него затекли не только руки, но и ноги.

— Сударыня, может, раз уж такой у нас пошел долгий разговор, вы хотя бы развяжете меня? Я не собираюсь на вас кидаться. У меня вообще нет привычки кидаться на женщин.

Она долго колебалась, поглядывала то на него, то на дверь. Потом наконец неуверенно предложила:

— Я могу развязать вас, если вы пообещаете, что не попытаетесь бежать.

— Очень обтекаемая формулировка. Меня будут держать в плену, а я не буду пытаться сбежать?

— Вы не в плену. Просто… задержаны…

— Хм… Разница как-то ускользает от меня.

— Тем не менее она есть. — К Тайарне вернулось присутствие духа. — Если мы сейчас придем к соглашению, я вас немедленно отпущу.

— А если не придем?

— Вас задержу уже не я. — Тайарна смотрела на ликвидатора исподлобья, весьма мрачно. Она вдруг начала нервничать, отвела глаза, провела ладонями по бедрам, будто они вспотели. — Ладно. Давайте договоримся так — я сейчас вас развяжу, вы не будете пытаться сбежать, и если мы не придем к соглашению, вы дадите мне связать вас эластиком. Идет?

Мэл задумался, но ненадолго. Уж больно затекли руки.

— Ладно. Идет. И вообще, на мне же блоки. Что вы волнуетесь? В крайнем случае всегда сможете применить магию.

Тайарна подошла, наклонилась над пленником. От нее слабо пахло духами — аромат странный, необычный, но приятный. Ликвидатор заметил, что девушка слегка накрашена — краской тронуты веки и ресницы. До того, как стал жить с Морганой, он не заметил бы этого, хоть убей. Но его сестра и одновременно супруга с таким интересом и восторгом осваивала центритскую косметику, с такой настойчивостью рвалась поделиться с Мэлом своей радостью, посвятить его в женские тайны, что ликвидатор волей-неволей научился замечать подобные мелочи. Особенно если желал заметить. Здесь же сыграло роль то, что Тайарна, похоже, не очень хорошо умела пользоваться косметикой — краску она наложила небрежно.

Она сперва пыталась распутать узлы, а потом просто перерезала веревки. Мэлокайн с облегчением размял запястья, потом икры. Сел на кушетке.

— На столике вино, — сказала девушка, не оборачиваясь. — Можете налить себе.

— Благодарю. Думаю, стоит сперва закончить разговор. Какое же соглашение вы хотели мне предложить?

— Не совсем соглашение. — Тайарна Эмит поджала губы и сразу стала очень официальной. — Я хотела поставить вас в известность, сударь, что в Асгердане запущена в действие Программа генетического преобразования…

— Ну и манера изъясняться у вас, сударыня. Запущена… Что запущено? Программа генетического преобразования?

— Именно.

— Я ничего не понимаю. Почему «генетического»?

— Пожалуй, лучше, если я объясню с самого начала.

— Да, пожалуй…

— Вы как ликвидатор не можете не знать, что вырождение — бич современного общества бессмертных.

— Ну… — с сомнением протянул Мэл. — Тут можно поспорить. Я бы сказал, что в год под колесами автомобилей гибнет куда больше людей, чем я ликвидирую.

— Я прошу вас не перебивать меня. — Тайарна покраснела. — В лабораториях Блюстителей Закона были проведены исследования… Они начались уже давно, не надо фыркать. И было выявлено, что склонность молодого бессмертного к вырождению связана с фактором генетической совместимости его родителей. Вообще этот фактор необычайно важен, он определяет очень многое.

— Что ж, — раздумчиво протянул Мэл. — Я, пожалуй, даже склонен согласиться. Хоть и не на все сто процентов.

— Помолчите, сударь, я еще не закончила. В связи с этим и была запланирована Программа генетического преобразования. Если проще — Генетическая программа.

— То есть…

— Программа по подбору пар. Что тут сложного?

— По подбору пар? Мы что, кролики?

— Кролики или не кролики — ради блага собственного потомства можно пойти и на некоторые неудобства, — зло ответила Тайарна. — Блюстители Закона выделяют тех, чья генетика достаточно хороша, и составляют из них пары. В этих парах бессмертные должны завести одного ребенка. Они могут и не вступать в брак, хотя заключение официального союза все-таки предпочтительно. Но ребенок — обязательно. Наш клан может предоставить бессмертным препараты, провоцирующие овуляцию, и…

— Сударыня, вы хоть понимаете, что говорите?

Мэлокайн привстал на кушетке. Он был неподдельно изумлен. Наибольшее удивление у него вызывало спокойное лицо собеседницы. На его слова она даже не обернулась, осталась стоять боком, делая вид, будто пристально смотрит в окно. На фоне светлого прямоугольника другого окна ее профиль казался вырезанным из темной бумаги, и Мортимер поневоле отметил его правильность, его точеное совершенство.

— Я прекрасно понимаю, о чем говорю.

— А то, что подбор таких вот пар из бессмертных граждан Асгердана противоречит закону, вам не кажется?

— Закон о Программе генетического преобразования был обнародован сегодня утром. То есть три часа назад. Сегодня же он вступит в силу.

Мэл приоткрыл рот. На миг у него округлились глаза, и весь облик его — облик громилы — говорил о непритворном недоумении. Потом он взял себя в руки. Подумал.

— Я вам не верю. Это невозможно.

Это было не совсем так. Он видел ее глаза и понимал, что девушка не лжет. Если бы она принадлежала к какому-нибудь другому клану, он мог бы предположить, что ее ввели в заблуждение, но в данном случае подобного просто не могло быть.

Вместо ответа Тайарна протянула Мортимеру газету. Свежую — та еще пахла типографией. Ликвидатор даже не стал разворачивать — все самое главное было большими буквами написано на первой странице. Прочитав две строки больших черных букв десяток раз, Мэлокайн вернул газету собеседнице. Он и так знал, что заключено внутри — подробное описание программы и множество доказательств, почему она совершенно необходима Асгердану. Доказательства, от которых потягивает запудриванием мозгов.

— Ну? — спросила она, не улыбаясь.

— Я ничего не понимаю. Ладно, важно и полезно. Даже верю. Но существует же конституция, которая гарантирует всем людям, что смертным, что бессмертным, право самим выбирать себе пару… — Он был настолько взволнован, что — неслыханное дело — не смог даже вспомнить формулировку прав и свобод в конституции.

— А ты знаешь, что такое государственная необходимость? — выкрикнула вдруг Тайарна. Она привстала, впиваясь в Мэла взглядом, будто в нем на мгновение воплотилось само вырождение — злейший враг бессмертных. — И даже не государственная необходимость — это судьба всей нации, ее будущее!

Ликвидатор вздрогнул. Из глаз Тайарны на него смотрел овеществленный фанатизм.

Одновременно стало ясно, что она не шутит. Все совершенно серьезно. Сейчас за стенами метрополии Блюстителей Закона бессмертных ставят в известность о том, что им предстоит вступить в связь и завести ребенка с неким неведомым партнером, которого они, возможно, в глаза прежде не видели или наоборот, видели, но ненавидят всем сердцем. Или он им отвратителен. «Вы же порушите огромное количество человеческих судеб», — хотел сказать Мэл, но не сказал. Он и так знал, что собеседница ему ответит. Видимо, то же, что она уже сказала.

Он подумал о том, что сейчас происходит во всех кланах. Кланы так строго соблюдают свою независимость, обособленность… Особенно, наверное, бесятся Эшен Шема, что в переводе означает — Идущие Тропой Истины. Своих девушек и женщин они хранят, как зеницу ока. А Даймены просто волком воют, потому что у любой девушки из их клана может быть только один мужчина — один на всю жизнь. Да и остальным несладко. А Мортимеры… Тут Мэлокайн вспомнил, что его родственников, по словам Тайарны, в Центре просто нет, и почувствовал, что внутри закипает гнев.

— Ну ладно. Допустим, — сдерживаясь, произнес он, стараясь контролировать не только слова, но и тон. — Пусть так. Но что вы сделаете с теми, кто откажется? В тюрьму посадите?

— Нет. Принудим выполнять закон.

— Это как?

— Боюсь, мне скоро придется тебе это объяснить, — сказала Тайарна, в упор глядя на ликвидатора.

От этих слов на Мэлокайна дохнуло угрозой, да, впрочем, на это, наверное, она и рассчитывала.

Ликвидатор насторожился.

— Я внимательно слушаю.

Она подошла к окну и приоткрыла его. В комнату хлынул теплый воздух, накаленный солнцем. «В комнате работает кондиционер», — машинально отметил Мортимер. Мгновенно осознав свою ошибку, Тайарна торопливо закрыла окно и задвинула задвижку. Повернулась к Мэлу. Мужчина заметил, что она смущена и бледна, и даже сделал было движение — поддержать ее, помочь. Но все-таки остался сидеть. Сперва надо было выяснить наконец, что же происходит.

— Я думаю, ты уже мог понять, почему ты здесь. Потому что твое имя значится в списках участвующих в Генетической программе.

— Вы всех участвующих собираетесь именно так приглашать, как пригласили меня?

— Нет. Разумеется, нет. Каждому участнику программы будет отправлена повестка. Он будет обязан явиться…

— А я почему на таком особом положении?

— А ты не понимаешь? — Тайарна вскинула головкой, как породистая кобылица. У нее сияли глаза.

Мэлокайн, конечно, прекрасно понимал, что имеет в виду его собеседница, но умело сделал наивные глаза.

— Нет.

Глаза у девушки потухли. Она поджала губы.

— Ладно. Не хочешь понимать — не надо. Будем говорить по-деловому. Ты — участник программы. Тебе в пару была подобрана я. И сейчас ты… — Она запнулась, покраснела.

Мортимер понял. Он тоже покраснел, надеясь, что его смущение не слишком заметно.

— А варианты есть? — быстро спросил он.

— Ты имеешь в виду, кто еще подобран тебе в качестве варианта? В нашей генетической лаборатории каждому участнику программы подбирают только двух партнеров. Но второй вариант ты вряд ли выберешь.

— Кто же она?

— Аэль Изумрудная Змейка.

— Дракон Ночи? — Мэл подскочил на месте. — Да вы что, офонарели? Девочке четырнадцать лет!

— Тем не менее. Либо я — либо она.

— Хм… Ну а почему бы не Аэль? Подожду, пока она подрастет, и посмотрим — может, поладим…

— Нет. Генетическая программа должна быть осуществлена в течение трех месяцев.

— Тогда какого черта вы включаете в программу четырнадцатилетнюю девочку? — взбесился Мортимер. — Вы, вообще, понимаете, что делаете-то? Что за абсурд? Это противозаконно сразу по десятку статей уголовного и прочих кодексов!

— Не смей повышать на меня голос, — с холодной яростью бросила Тайарна. — Специалисты нашей лаборатории знают, что делают. А требование об осуществлении программы исходит от нашего патриарха, Бомэйна Даро, представителя высшей власти в Асгердане.

— В самом деле? Как любопытно. А вот меня интересует — что бы на это сказал Совет Патриархов?

— Довольно. Мэлокайн Мортимер, вы собираетесь выполнять требование клана Блюстителей Закона?

— Нет. Разумеется, нет. На каком основании? Где документы? Где повестка, где ордер на арест, санкционированный прокурором? Пока вы не представите мне все эти документы, я буду относиться к ситуации как к плену, а к вашему клану — просто как к клану, а не как к представителям закона.

Девушка топнула ногой. Глаза у нее сузились, губы превратились в узкую полоску, и ярость, которую она испытывала, Мэл чувствовал всем своим существом. Он прекрасно знал, что прав, а собеседнице нечего противопоставить ему. Но ощущение, что, против обычая, апелляция к законности не поможет справиться с Блюстителем, было стойким. Представительница клана не собиралась его отпускать или бежать за нужными бумагами.

— Короче — либо сейчас ты вступишь со мной в соответствующие отношения, либо пеняй на себя.

— Девушка, ну послушайте, вы же довольно красивы. Зачем вам таким способом находить себе партнера? Неужели добровольно никто не соглашается?

— Заткнись, Мортимер. Иначе пожалеешь немедленно.

— Девушка, а вас не учили, что угрозы — уголовно наказуемое деяние?

— Так. — Тайарна, видимо, взяла себя в руки. Голос ее звучал до удивления спокойно. — Слушай меня очень внимательно. Советую не перебивать. Еще одно хамское замечание — и буду действовать на свое усмотрение. Значит, так. Если ты сейчас не сделаешь все добровольно, то сделаешь иначе. Недобровольно.

— Вы меня изнасилуете, сударыня? — Глаза у Мэла округлились. Это выглядело одновременно искренне и комично, но Тайарна не улыбнулась.

— Нет, сударь. Это вы меня изнасилуете. А потом пойдете за это на Звездные каторги.

Мэлокайн приподнял бровь.

— А с чего вы взяли?

— Вы, сударь, не в курсе, что за изнасилование следует жестокое наказание?

— Нет. С чего вы взяли, что я собираюсь применять к вам силу?

Тайарна потянулась к столику и взяла темно-синий футляр. Открыла его. Показала Мэлу. Внутри лежали шприц и три ампулы.

— Вот у этого вещества довольно длинное и сложное название. Но попросту его можно назвать, к примеру, «гормональным взрывом». Когда я сделаю вам инъекцию — а вы совершенно правы, что с помощью магии я в любой миг смогу парализовать вас — вы, сударь, потеряете над собой контроль. И возьмете меня, не интересуясь, хочу я того или нет. А завтра вы будете арестованы по обвинению в изнасиловании. И, поскольку изнасилование в самом деле будет иметь место, да еще в нашей метрополии, доказать это будет очень просто. А следы вещества выводятся из организма в течение двенадцати часов после того, как оно перестает действовать. Эти двенадцать часов вы проведете у нас.

Конец ознакомительного фрагмента.