Дорога к вечности

Игорь Ковальчук, 2008

Среди множества миров есть один, который жители его называют Провал. Власть там принадлежит владеющим магией бессмертным, а верховная власть – сильнейшему из них, чье имя – Руин Арман. Не было еще мага могущественней его, но чем больше могущества – тем больше кругом зависти, а чем больше власть – тем больше врагов. Слабое место человека – те, кого он любит. И удар по ним может быть неотразим. Но помогут ли интриги, магия и предательство одержать верх над Властителем Провала? Подобный жуткой тени из прошлого, где-то еще существует загадочный Серый орден, чьи цели таинственны, а методы безжалостны. В существование этого ордена многие просто боятся верить.

Глава 2

Крыша террасы — железная, но искусно сделанная и окрашенная под черепицу, была нагрета солнцем, да так, что не каждый бы решился лежать на ней. А Эмите даже нравилось. Она валялась на самом краю крыши, у водосточного желоба, словно и не боялась свалиться. Впрочем, почему «словно»? Подобной ерунды она давно уже не боялась.

Она совсем недавно зажила своим домом, и это удовольствие еще было для нее внове. Домик Эмита купила маленький, всего на три комнаты, но пока ей было вполне достаточно. Вернее, ей и тому мужчине, с которым она решила создать семью. Заключить брак пока не удавалось, и все из-за сложностей с документами. Не так-то просто по нынешним временам черному магу добиться в Центре хотя бы статуса эмигранта.

Вспомнив о документах, она нахмурилась, перегнулась через край крыши и заглянула на террасу.

— Рино! Рино!

— А?

Ринальдо выглянул с кухни и, увидев голову невесты, свисающую с крыши в ореоле зелени, как декоративная тыква, охнул.

— Да ты что? С ума сошла? Свалишься!

— Не смонтировали еще ту крышу, с которой я могу свалиться… Не уводи разговор от главного! Ты написал заявление?

— Весь в процессе, — и он помахал в воздухе шариковой ручкой, зажатой между двух пальцев. Потом задумчиво почесал ею в ухе. — Сказать по правде, не такое это простое дело. Ума не приложу, что б такое соврать. Просто хоть ложись и помирай.

— Ну, смотри, конечно… Что кому нравится.

— Я уже начинаю сомневаться, что мне это действительно надо. Зачем только согласился! — пошутил Ринальдо.

С крыши донесся заразительный смех. Уцепившись за фигурную балясинку, Эмита красиво упала вниз. Приземлилась, разумеется, на ноги, причем довольно мягко, хотя ее молодой человек и вскрикнул испуганно и вполне серьезно.

— Да кто ж это тебя спрашивал? Я, помнится, тебя похитила. Похищаемых вообще-то не спрашивают.

— Я думал, у нас было похищение по взаимному согласию, — ответил удивленный Ринальдо. — И вообще, не прыгала б ты так. Рано или поздно свернешь себе шею.

— Похищение по взаимному согласию! — проигнорировав вторую часть фразы, отозвалась она и снова рассмеялась. — Какой образ!

Молодой человек вертел в пальцах ручку и улыбался ей в ответ. Он был точно с нее ростом и ничуть не крепче на вид. По комплекции и, пожалуй, даже по внешности и повадкам они были родственны, словно близнецы. Очень странной казалась эта пара, и в то же время, лишь взглянув на них, человек, опытный в жизненных перипетиях, сразу сказал бы, что они идеально подходят друг другу, и у них должна быть счастливая супружеская жизнь.

История их знакомства сама по себе была незаурядна. Эмите никогда и не снилось, что она вывалится на будущего мужа из засбоившего портала, и по крайней мере минут пять они будут старательно мутузить друг друга. Кстати, без особого результата. В этой схватке быстро выяснилось преимущество Эмиты, но она была здорово ошеломлена и к тому же совершенно не желала причинять вред хозяину замка. Хотя бы до тех пор, пока не узнает, кто он такой. А Ринальдо, пытаясь скрутить незваного гостя, вдруг понял, что, сидя за схемами и проектами, здорово потерял форму и почти разучился драться.

Потом, выяснив, что причиной всему стало простое недоразумение, они не без приятности поужинали на замковой террасе. Прежде Рино был свято уверен, что девушка его мечты должна обязательно походить на Моргану — трогательная, трепетная, изящная… Прелестная. Эмита не была ни трепетной, ни прелестной, ни изящной, ни просто красивой, и прелестной ее бы вряд ли назвали, потому что она выглядела слишком крупной и крепко сбитой. А еще слишком уверенной в себе — никому не пришло бы в голову кидаться прикрывать ее собой.

Впрочем, Ринальдо скоро оценил красоту ее гибких грациозных движений. Эта девушка знала толк в драке, была прекрасно тренирована — и двигалась потому не хуже иной танцовщицы. Правильные черты ее лица нисколько не напоминали изысканную прелесть Морганы, но в них Рино увидел что-то другое, особенное и тревожащее. В тот вечер он расстался с нею без сожаления, но каждый день вспоминал нечаянную встречу и необычную гостью.

Поэтому, когда Эмита появилась в его замке снова, искренне обрадовался, и воспринял ее действия как милую шутку. Она же, едва нашла на острове местного хозяина, тут же схватила его за руку и дернула в портал. Потом она объяснила ему, что тоже много дней думала о нем и решила, что упускать возможности такого интересного знакомства неразумно. А продолжить его приятнее на своей территории, к тому же она должна вернуть ему визит и угостить центритской наливкой — самой лучшей во Вселенной.

На самом деле Эмита просто привыкла всегда решать свои проблемы самостоятельно. Встретив мужчину, который произвел на нее впечатление, она думала недолго. Мужчине в подобной ситуации следовало всеми силами стремиться продолжать знакомство, и она, поскольку была воспитана мужчиной, взялась за дело самостоятельно, не ожидая, что ситуация разрешится сама собой. Решительность и напор девушки развеселил и, пожалуй, заинтересовал Ринальдо — он любил необычных женщин.

А потом Эмита увлекла его. Молодой человек вдруг понял, что под маской уверенной в себе и решительной женщины прячется мягкая, чем-то напоминающая Моргану юница, которая не так уж уверена в себе и не так уж неуязвима. Ее хотелось защитить — она слишком плохо знала мир и его тягостные «сюрпризы», принимала слишком близко к сердцу то, что, пожалуй, можно было бы и выкинуть из души и памяти.

К тому же черный маг успел устать от Черной стороны. Центр, созерцаемый издалека, казался намного привлекательнее и уютнее. В конце концов, почему бы не попробовать, подумал Ринальдо, разглядывая домик, в котором оказался, вывалившись из портала. Он снисходительно принял смущенные объяснения Эмиты, а то, что произошло потом, порадовало обоих. Молодой человек поддался на уговоры девушки переселиться на Белую сторону потому, что и сам желал этого. Теперь он ходил под защитой артефакта, сделанного им самим, чтоб обезопасить себя от воздействия «белого» магического фона, и ждал, пока у Мэрлота Мортимера появится время, чтоб побеседовать о нем с Лоанаро Алзара — патриархом единственного клана, обладающего магической техникой для смены магической полярности.

Рино терпел. В конце концов, как оказалось, белая магия наносила его энергетике не такой уж значительный вред, и артефакт защищал его прекрасно… Вернее, защищал бы, если б не приходилось постоянно его регулировать. Молодой человек вполне отдавал себе отчет в том, что сам виноват, и не было бы никакой проблемы, если б он в свое время, как положено, довел работу до конца. Но интерес к уже сделанному открытию и полученному результату давно угас, и Ринальдо предпочитал каждый день корректировать данные артефакта, нежели тратить время на его доделку.

Переговоры с главой клана Алзара шли ни шатко ни валко, а молодой человек тем временем вполне счастливо жил с Эмитой в ее домике. Тот уже ей достался таким необычным — отделанным под старину, окруженным густой, хоть и маленькой рощицей фруктовых деревьев, которая надежно хранила его обитателей от вмешательства соседей в их личную жизнь.

Разговор о браке пошел сразу же, как только Ринальдо обосновался в гостях у центритки. Естественно, ведь инициатива исходила от девушки, а она на примере отца привыкла воспринимать жизнь очень просто: любишь — так женись или выходи замуж, уж как получится. Чего тянуть? Молодой человек немного опешил, получив от милой похитительницы конкретное и довольно прямолинейное предложение пожениться. Странно было вести с девушкой разговор, начавшийся подобным образом, но, поразмыслив, возразил только в одном:

— Ты сама подумай, надо ли это тебе. Ведь детей у нас с тобой не будет. Я — иномирянин, человек из мира другой структуры, и, как понимаю, мой генотип отличается от генотипа местных. С местными девушками у меня не получается заводить детей.

— А ты что — пробовал?

— Конечно, пробовал.

— Именно детей?

— Нет. Но от любовных увеселений бывают дети. А у моих подружек — не было.

— Нашел, на что ссылаться. Разве на Черной стороне нет контрацептивов? Или тамошние девушки ими не пользуются? — она лукаво улыбнулась. — Или ты забывал спрашивать?

— Разве ты не знаешь? Контрацептивы на Черной стороне не в ходу. Есть только магические средства, и только у тех, кто может себе подобные изготовить.

— Странно, что никто из наших родственников-Мортимеров еще не наладил там коммерцию — продажа контрацептивных артефактов на любой вкус.

— Это белые-то маги? Что они смогут изготовить для черных? Электрический стул?

— Ну, так и что? Пусть Мортимеры белые, но перестройка-то заклинания на что? Простейшая перестройка заклинания по основным точкам схемы на диаметрально противоположную… Я в этом мало что понимаю, я не маг. Но такое делается.

— Да? — заинтересовался Рино. — Надо будет посмотреть.

— Потом посмотришь. Что же касается детей, то я еще не решила, стоит ли мне вообще их заводить. Пока. С моей-то профессией. Да ладно, я бессмертная, времени впереди много…

— Постой. Что за профессия?

— Во! Проснулся. Самое время узнать, чем занимается твоя невеста. Я — военнообязанная и как раз сейчас, закончив соответствующее учебное заведение, собираюсь поступать в войска спасения — те самые, которые курирует отдел чрезвычайных ситуаций при Блюстителях Закона.

— А зачем тебе это нужно? — спросил ошарашенный Рино. — Неужто денег мало?

— Нет. У меня избыток патриотизма. Бывает такое заболевание.

— Да уж… Действительно заболевание. Совсем беда… Но ты же можешь погибнуть!

— А тебе может на голову кирпич свалиться. И что? Что из того?

— Но твои шансы получить «кирпичом» по голове значительно повысятся, если ты будешь воевать.

— Ох, как все относительно в этом мире. Вот, посмотри на моего отца. Он занимается самым опасным делом во Вселенной. И ничего, жив. Даже вполне упитан.

— Не сравнивай себя с отцом. Он — отличный воин, опытен в этих делах. И потом… Он — Мортимер! — заявил Ринальдо — и запнулся. Он хотел намекнуть, что представители клана Мортимер умеют выворачиваться из любой ситуации, но вспомнил, что Эмита типажом пошла в батюшку, и, как следствие, обладает всеми теми же свойствами.

— Теперь уже нет. Двадцать лет, как Арман.

— Да? Тоже? Но он же не черноволос, как его братья и сестра.

— И что? Как и у отца, у него «мерцает» ген. А это важнее любого цвета волос.

— Я никогда не пойму ваших центритских «генных» премудростей. Что значит — «мерцает» ген? В темноте светится, что ли?

— Хорошая шутка. К сожалению, не совсем. «Мерцание» гена означает изменение того генетического стандарта, по которому представитель клана к клану, собственно, и относится.

— Слишком заумно, — отмахнулся Ринальдо. — Ладно. Пусть будет так, как тебе хочется.

На том вопрос женитьбы, детей и Эмитиной работы был на время закрыт. Да и есть ли смысл представителям разных, по сей день враждебных государств говорить о браке, пока чиновничество одной из сторон не готово было предложить какое-нибудь решение? Не заботясь о срочном поиске работы для себя, Рино увлеченно занялся магическими исследованиями — Эмита, весьма щедро обеспеченная богатым отцом, без возражений отсыпала ему на это достаточно средств. Молодой человек успокаивал себя надеждой, что одно-два ближайших открытия озолотят его, и потому без стеснения и сомнений тратил деньги невесты.

Идеи его и в самом деле были довольно интересны.

А потом в один прекрасный день Эмита, которой перед поступлением на службу осталось пройти последний этап медкомиссии — «пустая формальность», как ей объяснили — ворвалась в дом, размахивая каким-то листочком бумаги, и с ходу выдернула жениха из-за рабочего стола. Он было заворчал, но, увидев, какой яростью пылают глаза девушки, забыл о прерванной череде размышлений и вопросительно поднял бровь.

— Что случилось?

— Ты обещал, что у меня не будет детей! — завопила она. — Обещал!

— Конечно, обещал. Что ж поделаешь…

— Так какого хрена я беременна? А? Какого хрена?! Меня отправили обратно! Посоветовали прийти годиков так через пять-шесть, пообещали, что возьмут обязательно. Но не теперь.

— А что, беременность — противопоказание для службы в войсках спасения?

— Конечно! Идиот! Там же запредельные нагрузки!

— А… это… бумажки в офисе перекладывать?

— Какие бумажки? Я хотела быть боевиком, а не писарем.

— Ну, какая разница? Побудешь годков пять-шесть писарем, там, глядишь, и до боевика дослужишься.

— Издеваешься?

— Почти нет. Вот чего тебе приспичило служить там в самом деле?.. Вот этого я не понимаю. Я только рад, что этот бредовый план благополучно накрылся медным тазом… Подожди, ты от меня ждешь ребенка?

— Боже мой, все мужики такие идиоты, а?

— За всех не ручаюсь, но… Постой, но я же не могу иметь детей.

— Да что ты говоришь!

— Но… это же невозможно.

— Ты сомневаешься, что я тебе не изменяла?

— И даже не думаю. Просто… Не понимаю.

— Если сомневаешься, можно сделать генетический анализ.

— Я не хотел тебя обидеть! — поспешил заверить Ринальдо, как только заметил, что Эмита надулась и смотрит на него неласково. — Просто я… удивлен. Но если так… Если я ошибся… То это же… Это же прекрасно! У нас будет малыш, и…

— Ну, заканчивай, — враждебно предложила она. — Заканчивай. И я не буду служить в войсках спасения? Верно?

— Ага, — легкомысленно признался он. — Я ужасно рад… — Она накинулась на него и принялась шутливо тузить его кулаками. Девушка осторожничала, но кулаки у нее были очень жесткие и уверенные, и пару раз они пришлись по чувствительным местам. Молодой человек покорно опрокинулся на диван и весело забарахтался. На болезненные пинки он не обращал внимания. — Дорогая, ты оставишь нашего малыша без отца… Пощади!

— Никакой пощады вероломцам!

— Ох!.. Я тебя тоже очень люблю. Только не перетрудись, вышибая из меня дух… Ох!.. Тяжелый труд вреден женщинам в интересном положении.

— Засранец, — Эмита последний раз ткнула его кулаком и повалилась рядом. Вздохнула. — Ладно. Теперь тебе намного проще будет получить гражданство.

— В смысле?

— Ты будешь отцом центритского гражданина. Притом несовершеннолетнего. Тебе непременно дадут статус мигранта хотя бы затем, чтоб ты платил алименты.

Ринальдо фыркнул и отправился заканчивать расчеты. Ведь чтоб кормить ребенка, нужны деньги, а их необходимо заработать. Например, продав патент.

Теперь Эмита ничего не делала и частенько валялась на крыше террасы, хотя жених всякий раз выговаривал ей, мол, что это за занятие для беременной женщины? Она лишь отшучивалась, или вовсе игнорировала его замечания. Конечно, молодая женщина понимала, что теперь следовало бы воздерживаться от серьезных нагрузок, и потому тренировалась лишь раз в день, и то слегка, но не видела, чем лазанье по крышам может быть опасно. Искренне не видела.

Как большинство ширококостных, крепко сбитых и гармонично развитых здоровых женщин, она не испытывала особых неудобств от беременности — ее не тошнило и не мутило, не кружилась голова, она чувствовала себя, может быть, лишь чуть хуже, неувереннее и слабее, чем обычно. Поэтому, пока не начал хоть немножко расти живот, ощущала себя совершенно как всегда.

Первое, что спросил ее отец, как только узнал о положении дочери:

— Кто будет?

— Врачи говорят — мальчик.

— Ишь ты!

— Представляешь! Рино мне клялся-божился, что не может быть детей, а тут… мальчик.

— Шустрый какой пацан. Завелся вопреки всем ожиданиям. Ну, точно, нас так просто не возьмешь. И молотком нас не убьешь.

— Это Мортимеров молотком не убьешь.

— А мы, Арманы — Мортимеры в квадрате. Недаром мои бабка и дед — из одного клана. Вот что бывает, когда взрывные родственники заводят отпрыска… Попомни мои слова, у тебя получится отличный шустрый мальчуган. И нечего нос дуть. Наработаешься еще. Да ты и раньше себе приключения найдешь, без всякого войска спасения.

— Как же…

— Именно так. Ну-ну, хватит. Придумали, как назвать?

— Рино говорит, мальчика назовем Дэвидом. Он говорил, у него на родине — это очень далеко отсюда, чуть ли не в другой Вселенной, короче, у черта на рогах — был такой чародей, Дэвид Ка. Очень любил разные фокусы демонстрировать. Например, из запертого сейфа выбирался.

— Подумаешь. Простейшая микротелепортация. Или магическое микроиндуцирование.

— Это еще что за зверь? Впрочем, неважно. Тут сложнее. Рино говорит, у них там не было магии.

— Да? Вообще? Тогда как же этот Дэвид Ка из сейфа выбирался? Фокусы, наверное. Ладно. Дэвид, так Дэвид. Хорошее имя.

Эмита вспомнила этот разговор и заулыбалась. По совету отца она все-таки наведалась в детский магазин, осмотрела коляски, кроватки, всякую мелочевку, и даже выбрала там что-то для будущего малыша. Потом постепенно втянулась в круг соответствующих мыслей и образов. И вдруг — захотела ребенка. Она восприняла это удивительное чувство сперва с недоумением, а потом с радостью. Тем более, Ринальдо с постоянным опасением поглядывал на невесту, словно ожидал, что она в любой момент может пожелать избавиться от плода. Надо же было его успокоить, объяснить: подобные идеи ей, конечно, и в голову не приходят. Теперь она переносила свое положение терпеливо и даже с интересом — а что будет дальше?

— Теперь, когда ты ждешь от Рино ребенка, не стоит торопиться с этими бумажками, — сказал Мэлокайн, когда дочь все-таки принесла ему вымученное женихом заявление. — Я знал, где и кого надо подмазать, чтоб подобное прошение было удовлетворено, но только при прежних Блюстителях.

— Можно сообразить по аналогии.

— Не-а. Не решусь подмазывать Драконов Ночи. Бог их знает, как они на это отреагируют. А более младшие чины просто не решатся. Новая метла, недавно — по меркам бессмертных — начала мести, еще пока лютует. А когда ты родишь, не будет ничего проще, как предъявить суду младенца, нуждающегося в содержании. Тут заявление Рино на гражданство будет как нельзя кстати. На него посмотрят благосклонно.

— Надеюсь, надеюсь, — Эмита задумчиво посмотрела на отца. Она собиралась расспросить его о детях, но тут сообразила, что с любым вопросом на эту тему лучше обращаться к мачехе. Кого из отпрысков Мэлокайна ни возьми — Майден, Дэннат, Амаранта — все росли в отсутствие папаши. Да и она сама… Почти…

— Ты о чем-то хочешь спросить? — проницательно предположил он.

— Да не то чтобы… Пожалуй, да. Мне кажется, у тебя настроение… не ахти. Что-то случилось. Да?

— Нет. Нет-нет. Ничего не случилось. Я не в тревоге, а, пожалуй, в растерянности. В недоумении.

— Что такое?

— Видишь ли… Я привык быть ликвидатором. Я уже больше семидесяти лет ликвидатор. И, конечно, все ощущения знаю назубок — и когда чувствую рядом вырожденца, и когда надо отправляться искать «клиентов», и когда опасность подстерегает за углом. Если я долго бездельничаю, меня рано или поздно начинает тянуть в дорогу, на поиск. Ну, ты знаешь, я тебе рассказывал.

— Рассказывал.

— А сейчас — ничего. Пусто. Такое впечатление, что во Вселенной вообще не осталось вырожденцев, и мне некуда идти. Некого искать. Но я же знаю, что это не так. И еще какое-то смутное, странное ощущение. Наводит на мысли… Неприятные… — он посмотрел на нее.

Она смотрела на него.

Между ними возникло что-то. Натянулось, как струна, спутало обоих, облекло сознание, чувства и мысли. На миг у обоих не оказалось никаких мыслей, и они ощутили с ужасом и восторгом, насколько они оба похожи друг на друга. Они не просто были отцом и дочерью, любящими друг друга со всей искренностью. Эмита каким-то непостижимым образом повторила в себе своего родителя, и не только внешне или по характеру — по душевной организации. И теперь они оказались вдруг близки настолько, насколько близки могут быть разве что близнецы. Или счастливые супруги после многих лет брака.

Они тонули во взгляде и душе другого. На какой-то миг сознания их объединились в одно. Эмита увидела, какая глубочайшая любовь к жене живет в ее отце, и дала себе клятву больше не ревновать к мачехе — пусть отец будет с ней счастлив так, как ему хочется. А Мэлокайн прозрел всю тоску своей дочери: тоску по любви и признанию, тоску по душевной близости с человеком, который бы увидел за ее жесткой внешностью нежное сердце, такое ранимое и слабое.

Они оказались связаны столь тесно, что никаких слов было не нужно. Не до слов и не до объяснений.

— Теперь ты… — проговорил Мэлокайн, чувствуя себя не в силах предотвратить то, что должно сейчас произойти, и закашлялся. У него округлились глаза, но не от удивления — от душащего ужаса.

— Продолжай, — мягко попросила молодая женщина, складывая руки на округлившемся животе. — Продолжай.

— Я… не могу.

— Ты должен.

— Я не могу.

— Продолжай, — это прозвучало уже намного жестче.

— Как же… я смогу? Взвалить на тебя такое бремя? На тебя?

— А разве ты можешь этого не сделать?

— Я…

— Все уже решено. Все уже свершилось. Говори.

— Теперь ты… ликвидатор. — Он помолчал. Прокашлялся. — Но это невозможно.

— Невозможно, но есть.

— Так нельзя.

Они смотрели друг на друга. Они понимали все без слов.

Теперь Мэлокайн и сам чувствовал, как его оставила угнетавшая его тяжесть, к которой он уже почти привык, а теперь ощущал странную легкость, от которой кружилась голова. От наполнившей его легкости немного мутило, и никуда уже больше не тянуло, ничто не требовало его себе без остатка. Мэл привык постоянно быть готовым нестись неизвестно куда, и там, убивая, делиться с вырожденцем кусочком собственной души. Но сейчас ничего подобного от него больше не требовалось. Он был свободен.

Но эта свобода его не обрадовала. Вместе с неосознанным облегчением его сердце затопило горе. Он смотрел на дочь, у которой уже был хорошо виден животик, и, хотя понимал, что ни в чем не виноват перед ней, поскольку здесь его воля не играла никакой роли, ему хотелось загрызть себя самого. Или сделать еще что-нибудь. Только б Эмите не пришлось окунуться в то зловонное болото, из которого он только что вылез. Все, что угодно — только не это.

Отчаяние захлестнуло его с головой, и если он немедленно не предпринял каких-нибудь действий, причем самых бестолковых, то лишь потому, что до конца не поверил в случившееся. Такого не могло быть просто потому, что не могло быть никогда. Ошеломленный, Мэл смотрел в ласковые глаза дочери и молчал. Никакие слова не приходили в голову.

Эмита вдруг улыбнулась с такой нежностью, что ему захотелось завыть.

— Я люблю тебя, папа, — сказала она просто.

Наверное, лучше б ей было этого не говорить. Горло Мэлокайна скрутила такая тоска и ярость, что если б кто-нибудь посторонний появился в поле его зрения, тому бы наверняка не поздоровилось. Перед глазами помутилось, но муть сразу растаяла, и вернулась кристальная ясность восприятия, которая обычно посещала Мэла в критические минуты, в моменты наивысшего напряжения душевных и физических сил. Окружающий мир он воспринимал настолько обостренно, что даже у воздуха в этот миг нашел какой-то вкус.

Он вскочил, заметался по комнате, едва не сшибая мебель, будто искал что-то, и остановился лишь для того, чтоб бросить:

— Это не должно было закончиться так!

— Папа, но так получилось.

— Немыслимо! Просто немыслимо…

— Ты уже ничего не сможешь изменить. Да и с самого начала не мог.

— Это-то я понимаю. И именно это меня бесит.

Эмита развела руками. Ее спокойствие вызывало у Мэлокайна раздражение, потому как она не понимала, что на самом деле представляла собой работа ликвидатора. Он не хотел, чтоб дети и жена знали, что именно ему приходится делать, и вряд ли понимал — они так или иначе обо всем догадываются. По крайней мере, все в семье знали, что после работы его не стоит трогать — пусть сам отходит потихоньку. Первые часы они даже на глаза ему избегали появляться — чтоб не напрягать.

Впрочем, раздражение быстро оставило Мэла — разве трудно было понять, что в отношении Эмиты подобное чувство просто несправедливо?

— Это невозможно, — вздохнул он.

— Что?

— Ну, как ты можешь быть ликвидатором? Насколько я знаю, в истории Асгердана никогда не бывало ликвидатора-женщины.

— Насколько я знаю, список ликвидаторов был начат после первого Совета патриархов, когда кланы объединились, а это произошло всего-то три тысячи лет назад. Что происходило до того, и кто был ликвидатором в те времена, никто не знает. Может, среди них встречались и женщины.

— Это маловероятно.

— Почему? Женщины куда лучше мужчин умеют любить.

— А при чем тут это?

— Но ведь нужно же обладать особым даром, чтоб суметь полюбить того, кто вызывает такое отвращение. Я имею в виду вырожденца. Как иначе, если нужно поделиться с ним своей душевной силой?

Мэлокайн замер. Повернул к дочери голову.

— Откуда ты знаешь?

— Что?

— Откуда ты знаешь, как происходит ликвидация?

Эмита пожала плечами.

— Догадалась.

— М-да, — он крепко поскреб затылок. Помолчал, обдумывая ситуацию. Как всегда, после вспышки активности на него навалилась апатия и тугомыслие. Идеи ворочались в голове, как морские котики на лежбище. — И что же ты теперь собираешься делать?

— Явиться к новым Блюстителям Закона и заявить о своем существовании.

— Но ты же в положении, Эмита!

— Я же не собираюсь сразу отправляться работать. Попрошу декретный отпуск. Просто хочу подстраховаться на случай, если неожиданно столкнусь с вырожденцем на улице. Чтоб никому не пришло в голову судить меня за убийство.

Мэлокайн только развел руками в ответ.

А что он мог возразить? Дочь рассуждала очень разумно.

Эмита действительно явилась в метрополию Драконов Ночи, причем на следующий же день. Теперь здесь вовсю кипела жизнь, особенно в административном крыле. Постоянно кто-то приезжал, кто-то уезжал, по коридорам носились курьеры с кипами бумаг, и на Эмиту здесь смотрели, как на нечто постороннее и очень мешающее работе. Косились раздраженно, но ни о чем не спрашивали, отлично понимая, что лишнего посетителя обязательно завернут в канцелярии. Для того там и сидит аж целый десяток секретарей.

Надо заметить, что, несмотря на обременительную работу и обилие посетителей, секретари были вполне вежливы. Первым делом предложив посетительнице присесть, ей предложили холодного чаю — на улице стояла жара, и женщины, работающие в большом помещении, снабженном мощным кондиционером, конечно, прониклись сочувствием к беременной, которая вынуждена таскаться по канцеляриям, улаживать какие-то дела — и только потом спросили, что угодно. Эмита попросила встречи с Лээром Вихрем Драконом Ночи Блюстителем Закона. Именно он работал с ликвидатором — она знала от отца — и составлял списки на ликвидацию.

Секретарши очень удивились. Они не понимали, конечно, что беременной могло понадобиться от Лээра, но без возражений провели посетительницу в его кабинет, убедившись, конечно, что Дракон Ночи не занят.

— Добрый день, — поприветствовала Эмита, входя и садясь в кресло.

— Приветствую, — ответил Вихрь, невольно поморщившись.

Он был уверен, что отлично понимает, зачем сюда явилась посетительница. Наверняка в списках есть либо ее старший сын, либо муж, либо другой родственник. Разумеется, она пришла просить за него, решил Лээр. Пришла, уверенная, что ее живот является достаточным веским основанием для исключения вырожденца из списков на ликвидацию. Дракону Ночи уже приходилось общаться с подобными посетительницами, хоть это и было томительно.

— Слушаю, — произнес он.

— Я пришла за очередным списком.

Лээр непонимающе воззрился на женщину.

— За каким списком?

— На ликвидацию, конечно. Отец говорил, что последний список он сдал, а новый пока не успел взять.

Дракон Ночи немного помолчал.

— Я чего-то не понимаю?

— А чего тут не понимать? Ликвидаторы время от времени меняются.

— Вы хотите сказать, что вы сменили на этом поприще Мэлокайна Мор… Мэлокайна Армана? Вашего отца, правильно?

— Абсолютно.

— М-да, — Лээр посмотрел на молодую женщину как-то странно, очень пронзительно и оценивающе. Он прекрасно владел собой и очень быстро соображал. — Понимаю. Вам надо будет пройти обследование, как положено. Его в свое время проходил и ваш отец. Он, наверное, вам не рассказал. Но так положено. Видимо, вы будете проходить это обследование несколько позже, — он деликатно посмотрел на ее живот. — Месяцев через… э-э… Или даже через год?

— Что за обследование? — удивилась Эмита. — Медицинское? На профпригодность?

— Нет. Конечно, нет. Никто не собирается спорить с системой, которая сама определяет преемника прежнего ликвидатора. Но вы же должны доказать, что являетесь преемником. Я же юридически не могу верить вам на слово.

— Тогда, получается, я еще год не буду ликвидатором?

— А куда вы торопитесь? Работа трудная, грязная, — Лээр Вихрь даже поморщился. — Если б была возможность, вас без возражений избавили бы от этой обязанности.

— Но подобной возможности нет. А что я буду делать, если завтра столкнусь с вырожденцем на улице? Как оправдываться на суде, когда меня обвинят в убийстве?

— Да уж, — Дракон Ночи слегка растерялся. — Пройти проверку сейчас? — он смерил ее фигуру оценивающим взглядом. — Но это невозможно.

— Почему?

— А вам ребенка своего не жалко?.. Ну, найдем выход. Я сегодня же поставлю этот вопрос перед патриархом.

— И?

— В случае чего вам действительно придется отвечать перед судом, но установить, убили вы человека или ликвидировали, можно будет при помощи простейшей магической экспертизы.

— Вы меня успокоили, — криво хмыкнула Эмита, поднимаясь с кресла. — Но совсем слегка.

— Подождите, — Дракон Ночи зашарил по столу. — Постойте. Ваш отец не может прийти ко мне?

— Подтвердить, что он больше не ликвидатор?

— Нет. Во-первых, получить компенсацию, а во-вторых, оформить кое-какие документы. Но он не может сам, да?

— Может. А почему б ему не мочь?

— Все знают, что случается с ликвидаторами после того, как они завершают свою деятельность, — Лээр деликатно покачал головой. — Я понимаю, что Мэлокайн…

— Да все с ним нормально, — заволновалась Эмита. Она припомнила многое из того, что слышала о закончивших свою деятельность ликвидаторах, в том числе от отца, когда у него случались приступы меланхолии, и испугалась. По всему выходило — с ее батюшкой вот-вот должно было произойти нечто подобное.

— Вы уверены? Может, ему все-таки лучше пройти обследование? А потом мы можем предоставить ему путевку в отличный санаторий. Может, его состояние и в самом деле будет лучше, чем у остальных бывших ликвидаторов? — и Лээр сочувственно посмотрел на молодую женщину. Протянул ей листок бумаги. — Я думаю, поставить за него подпись вполне сможет отец, Мэльдор Арман. Вы сообщите ему, или мне сообщить?

— Дедушке? Я сама сообщу.

— Хорошо… Да вы не волнуйтесь. Может, обойдется?

Мэлокайн действительно нисколько не напоминал умалишенного. Он перестал быть ликвидатором и пребывал в состоянии, сходном с глубокой депрессией, но на происходящее вокруг реагировал вполне адекватно и вовремя. Эмита, побеседовав с дедом, без труда уговорила отца обследоваться в клинике за счет клана Драконов Ночи. Результат обследования удивил врачей и обрадовал всех Арманов — у Мэлокайна нашли лишь тяжелый невроз, самый обычный, вполне поддающийся лечению.

Мэл, которому Эмита прочла диагноз с листа, развел руками.

— Никто не знает, когда у бывших ликвидаторов начинается отруб мозгов.

— А он обязательно начинается? Ты так в этом уверен?

— История не говорит об иных примерах.

— Да хватит, папа, — бросила расстроенная Эмита. — Не третируй меня своими предположениями. У тебя все нормально — и точка. И никакого отруба башки не будет. А если будет, я тебе все обратно вправлю. Небольшой спарринг — и все нормально.

— Ладно, буду рассчитывать на тебя, — весело ответил Мэл. — На кого ж еще?

— Не на кого. Твоя супруга, между прочим, тоже нервничает. Ты бы хоть при ней не болтал о возможном отвале башки.

— Постараюсь.

Через четыре месяца Эмита вполне благополучно разрешилась от бремени мальчиком. Все время до родов она боялась выходить из дому и даже в сад почти не высовывала носу. Она почему-то была уверена, что стоит ей только выглянуть за ворота, как она немедленно столкнется нос к носу с вырожденцем. Если при ней будет нож, то исход понятен. А если нет? Тогда что? Придется руками душить, что ли? Она была уверена, что от неудержимого желания ликвидировать вырожденца ее не удержат никакие соображения, и понятная слабость, свойственная беременной, тоже не удержит.

Ошеломленный и радостный Ринальдо недоверчиво разглядывал крошечного мальчишку, которого ему показали через стекло. Ребенок оказался красный и беспокойный, он орал и требовательно ворочал головой. Впрочем, даже такой он показался молодому человеку очень похожим на него. Разглядеть в малыше определенную генетикой схожесть с родителем было невозможно, но нежность восхищенного отца застила ему глаза.

Эмита тоже не без любопытства разглядывала сына. Его, как и собирались, назвали Дэвидом и на всякий случай провели полное обследование, включая генетическое. Мальчишка оказался в полном порядке, и типажом явно пошел в мать. Результаты обследования изучал маг-медик, специализирующийся по клановым типажам. Он-то и сообщил, что у малыша явно выражен новый типаж, который уже можно было назвать клановым. Еще он сообщил, что у Дэвида клановость вполне сформировалась, «мерцания» гена у него нет.

— А у меня — есть? — поинтересовалась молодая женщина, прижимая к себе спящего младенца.

— Хотите обследоваться?

— Да ну… — и с ликованием во взгляде посмотрела на Ринальдо. — Понял, да? Сынок-то в меня пошел!

— И что? — равнодушно спросил молодой человек. Ему незнакомо было почти открытое соперничество между представителями разных Домов, решившими завести младенца. Подобное полушутливое соперничество было неизбежно, ведь от того, каким оказался типаж ребенка, зависело, к примеру, с кем он останется в случае развода, и, конечно, чей клан увеличится на одного представителя. А чем многочисленнее клан — тем он могущественнее. Это естественно. — Так что же? Теперь мне не дадут гражданства?

— Дадут, конечно. Просто малыш будет считаться Арманом.

— Ну и пусть. Все равно он мой.

Прошение в самом деле было удовлетворено довольно быстро. Ринальдо, несмотря на то, что он по-прежнему являлся черным магом, получил вид на жительство. Правда, с условием — немедленно сменить полярность. Молодой человек не спорил. За день до того он случайно столкнулся со своим былым другом, с Рикардо Алзара. Они когда-то вместе приводили в порядок замок на Черной стороне, вместе обитали в нем, пока его не выкрали центриты и не вернули его клану. С тех пор он не появлялся в замке, но сумел передать на Черную сторону весточку, что с ним все в порядке.

А теперь Рино узрел друга воочию. От выглядел вполне респектабельно — в аккуратном костюме и даже при галстуке, подстриженный и причесанный. По всему было видно, что теперь он не ходит таким небрежным и растрепанным, как прежде. Конечно, в этом заслуга его жены, Маргриты Мортимер. Кого же еще? Прежде, на Черной стороне, Рик был довольно безалаберным парнем, ничем и никогда не занимался всерьез, от и до. Но, похоже, семейная жизнь его здорово изменила.

От друга, довольного, что теперь Ринальдо будет жить поблизости, тот узнал, что процедура смены полярности, конечно, довольно болезненна, но переносима, и клятвенно пообещал в тот же день поговорить со своим патриархом. Алзара дал согласие помочь неведомому мигранту, другу своего потомка, и вскоре Рино стал белым магом.

Говоря откровенно, особой разницы он не почувствовал. И раньше-то на магию он смотрел, как на особую науку, где нужно что-то сосчитать по формуле, а где-то — построить схему. Он не обладал большими магическими способностями — в том единственном учебном заведении, где ему довелось учиться, его скоро отчислили за непригодность. При этом, ознакомившись с особенностями необычной науки, молодой человек смог в изобилии ее направлений найти для себя уютный закуток, где давнее техническое образование должно было помочь. И скоро, пользуясь тем, что стал первопроходцем, поднялся на достойный уровень, понял — он вполне способен конкурировать с магами средней руки, а то и с кем покруче.

Правда, в Асгердане все оказалось иначе — здесь тоже знали о существовании этого направления чародейства, называемого технической магией, — но и законы здесь действовали очень жесткие. В отличие от Черной стороны в Центре слабый маг не рисковал своей свободой и жизнью. Здесь он мог занять свое место в социальной пирамиде и спокойно жить, как ему хочется. Разумеется, здесь следовало соблюдать закон, но даже архимагу-нарушителю не светило ничего хорошего. Такого слабо защищала от Закона его магическая мощь.

— Ну вот, — с облегчением вздохнула Эмита, — теперь ты сможешь сидеть с ребенком, пока я буду в рейдах.

Изумленно округлив дугою бровь, Ринальдо воззрился на невесту.

— Что ты имеешь в виду?

— Я же теперь ликвидатор. Помнишь, я тебе говорила? Так мне вскоре придется приступить к выполнению своих обязанностей, верно же? Меня ждут интереснейшие путешествия по Центру.

— Я помню, ты говорила. Но… Я думал, это такая шутка.

Лицо молодой женщины стало строгим. Она слегка дернула плечом.

— Знаешь, я нисколько не настаиваю на браке. Если ты передумал — твое дело.

— Ну, о чем ты говоришь. — Ринальдо поспешил обнять ее, прижать к себе. — Ну, прости, если обидел. Я не хотел. Просто… я удивился, вот и все… Э-э… А как дела у твоего отца?

— Если ты имеешь в виду, в своем ли он уме, то вполне, — с ноткой вызова в голосе, но уже довольно миролюбиво ответила Эмита. — Только скучает.

И это полностью соответствовало действительности.

Мэлокайна угнетала не только одна неприятная мысль, что он перевалил груз своих обязанностей на горячо любимую дочь. Кроме того, ему нечем было заняться. Впервые за всю сознательную жизнь он оказался свободен, как птица, никому ничего не должен. Конечно, первые несколько дней после санатория, когда окончательно было решено, что бывший ликвидатор совершенно нормален психически, а имеющееся легкое нервное расстройство не выходит за пределы нормы, Мэл просто привыкал к своему новому состоянию. Жить с пустотой в душе (ненавидимая работа медленно убивала его, но и заполняла собой существование; она образовывала особую маленькую вселенную, в которой ликвидатор и жил) оказалось трудно, но можно было привыкнуть.

Он даже не возразил врачам, когда те пожелали всесторонне его обследовать, объясняя свое желание тем, что он — первый зафиксированный в истории ликвидаторства феномен. Чем именно Мэлокайн Арман так замечателен, они не сказали, но тот и сам отлично знал. И ему становилось все любопытнее, насколько хватит его психики, насколько он стоек.

— Я ведь знаю, что случается с ликвидаторами, которые отходят от дел, — сказал он отцу. — И понимаю, что меня ждет.

Мэльдор ответил ему долгим взглядом.

— Я тоже кое-что знаю о ликвидаторах. Читал, что ликвидаторы отходят от дел тогда, когда у них уже не остается никаких душевных сил, чтоб должным образом исполнять свои обязанности… Не смотри на меня такими глазами. Не один ты в курсе, что происходит между вырожденцем и ликвидатором в ходе ликвидации. Раз мой сын оказался в такой западне, я почел своим долгом изучить вопрос. Я же юрист. Я въедливый.

— Ну и что?

— Я отлично вижу, что ты еще не на пределе, и теоретически мог бы продолжать эту… э-э… деятельность. Почему способность ликвидировать покинула тебя, мне не понять, но она явно оставила тебя не в тот момент, когда ты превратился в выжатый лимон. Фигурально говоря.

— Но обычно происходит именно так. Тебе, наверное, кажется.

— Мне никогда не кажется. И не вешай нос. Нас, бывших Мортимеров, нынешних Арманов, так просто не возьмешь. Может, ты просто решил таким вот образом прикольнуться над специалистами — чтоб не думали, будто они все на свете знают про ликвидаторов…

— Ни фига себе приколы — заместо себя сделать ликвидатором дочку.

Мэльдор взглянул на него долгим взглядом.

— Ты не заглядывал в материалы бывших Блюстителей Закона, касающиеся Генетической программы?

— Заглядывал, а что?

— Ты помнишь, что там писали об Эмите? Еще тогда, когда ее и на свете не было?

— Нет. А они что-то писали? — спросил Мэлокайн и тут же прикусил губу, поняв, что спросил глупость. Раз появление его дочери на свет хоть как-то планировали, то должны были составлять расчеты и ожидать какого-то конкретного результата.

— Естественно. Блюстители ожидали появления мальчика.

— И что?

— В заключении экспертов было сказано: «идеальный ликвидатор». Тебе готовили смену. Как я понимаю, их задумка и осуществилась, причем не тогда, когда у тебя иссякли силы, а когда сработала заложенная в Эмите программа. Когда Эмита оказалась готова. И тебе не в чем себя винить. Если и есть здесь чья-то вина, то только вина законников. И не жди прихода безумия — если я прав в своих предположениях, оно не придет.

Вопреки ожиданиям главы семейства Арман, Мэлокайну нелегко было принять услышанное. Но жизнь, само собой, не стоит на месте, и Мэл скоро перестал скрипеть зубами при мысли о законниках и их осуществившемся плане. Он немного успокоился, смирился и занялся делом — кое-где подремонтировал мебель и разболтавшиеся, скрипящие ступени лестниц, сделал ремонт в кухне, поучил Амаранту водить машину, а для Дэнната по своим каналам раздобыл огромный справочник по черной магии — тот почему-то не на шутку увлекся ею. Поскольку каждый из детей Морганы с большой долей вероятности являлся серым магом, Мэл не слишком волновался по поводу странного хобби отпрыска.

Бывший ликвидатор поверил в серую магию с тех пор, как в клане Мортимер заговорили о ней. Тамошние специалисты наконец разобрались в бумагах, привезенных Руином и его старшим братом из штаб-квартиры Серого Ордена, но когда разобрались, издали, образно говоря, вопль изумления. Правда, очень тихо — сделанное ими открытие не должно было покинуть пределов клана.

Выводы, изложенные в документах Серого Ордена, как оказалось, были просты и очевидны. Слишком уж убедительно выглядели они, поэтому их требовалось проверить, а потом уже, по результатам проверки, подтверждать или отметать, как несостоятельные. Но здесь Мэрлот мог воспользоваться разве что помощью Арманов — в его клане браков с черными магами не было, и детей смешанной крови не имелось. Патриарх Мортимеров, разумеется, обратился за помощью к Мэльдору, и тот, конечно, не отказал. А поскольку Руин официально считался мертвым, то глава семьи Арманов мог предложить Мэрлоту только Дэйна и Моргану. Их вероятные возможности были наиболее очевидны.

Обоих Арманов просили производить те или иные действия магического характера — все по бумагам из архива Серого Ордена — и старались точно фиксировать показания. Дело шло ни шатко ни валко, потому что Дэйн все норовил улизнуть — он был слишком занят своими химическими опытами, а свободное время тратил на Такэду Накамура, — а Моргана стеснялась. В ней слишком глубоко пустило корни провальское воспитание, говорившее, что женщине негоже да и просто немыслимо заниматься магией.

Даже трое архимагов-Мортимеров — сам Мэрлот, его сын Майнар и внучка Лоретта — наблюдавшие за ходом опытов, так и не смогли убедить Моргану, что у нее незаурядные магические способности, и она могла бы преуспеть на этом поприще. Тщетно. Молодая женщина жалась, смущалась, и, хотя послушно выполняла все, что ей говорили, не каждый раз достигала успеха. Если бы супруг не уверил ее, что только рад этому неожиданному увлечению своей благоверной, и готов помочь ей, чем сможет, пожалуй, это предприятие так ничем бы и не закончилось.

Какие бы сложности ни приходилось преодолевать любопытствующим Мортимерам, через десять лет неспешных и тщательно законспирированных исследований существование серой магии было доказано. Майнар и Лоретта обследовали всех детей и внуков Мэльдора и выяснили, что серыми магами не являются лишь Мэлокайн и Эмита. Все же остальные — являются. Кроме того, как ни странно, обнаружилась парочка серых магов и среди самих Мортимеров, что привело Мэрлота в состояние радостного оживления. Это серьезно облегчало контакты с Черной стороной — контакты любого характера.

Как ни странно, идея взаимодействия с Черной стороной больше всего заинтересовала Дэнната. Он вырос очень похожим на дядю, Руина, тогда как Майден характером больше напоминал Мэла и Мэльдора, обоих сразу. Майден иной раз мог выкинуть веселую шутку — Дэннат действовал экономно и обдуманно. Разве что в детстве он позволял себе беспричинно пошалить, например, в гостиной дома покидаться в старшего брата огненными заклинаниями. Майден обычно отбивал их предметами серебряного сервиза, и непременно в стены, шторы или старинные буфеты. Мать относилась к подобным забавам терпеливо, потому что специально и заранее оплатила услуги хорошего мага, который защитил весь дом и все ценное в доме от магических экспериментов подрастающих сорванцов.

Когда Дэннат подрос, он стал вести себя намного сдержаннее. Отец даже иной раз удивлялся, мол, будто и не наша кровь, но в глубине души искренне гордился упорством сына и его умением добиваться поставленной перед собой цели. К тому же Мэлокайн с самого начала решил для себя — не вмешиваться в жизнь своих детей. Пусть занимаются, чем хотят.

Впервые за много лет у Мэла появилось сколько угодно времени, чтоб тратить его на отпрысков. Но оказалось, что дети давно привыкли обходиться без отца, к тому же они уже выросли. Амаранта, правда, с восторгом восприняла уроки экстремального вождения — она вообще обожала все экстремальное, — но по большому счету девушка, успевшая перешагнуть порог двадцатилетия, тоже не нуждалась в педагогических усилиях батюшки. Пообщаться, посоветоваться — да, но исключительно как взрослый со взрослым. Никаких сюсюканий и ужимок.

Амаранта получилась самой бешеной из всех. Она обожала гонки, бои без правил, состязания альпинистов на скорость, и, если б ее заперли в четырех стенах, наверное, просто завяла бы, как цветок без полива. Лицом и фигурой она походила на мать, и странно было видеть Моргану, да еще такую буйную и непоседливую. «За ней нужен глаз да глаз», — вздыхала мать, но ничего не могла поделать. Амаранта нуждалась только в совете, но не в опеке, так что отцу оставалось тратить свое свободное время на ремонт. Ничего другого не оставалось.

Впрочем, Мэлокайн высидел дома всего четыре месяца. Его заела тоска. Привычка шататься по миру, там сражаться, там бегать от мстителей уже так глубоко вошла в его жизнь, что изменить себя он уже не мог. Ведь и до того Мэл не дома сидел, а служил в Сером Ордене, где отдыхать приходилось меньше всего. К походам, рейдам и приключениям он привык с детства.

— Что же мне делать? — как-то не выдержал он в присутствии Морганы — ей он доверял больше всех на свете, и потому в ее присутствии мог показать слабость или неуверенность.

Жена взглянула на него задумчиво.

— Я же не держу тебя возле своей юбки, — мягко подсказала она. — Уверена, ты и теперь без труда найдешь себе занятие. Ведь предположения врачей в твой адрес оказались безосновательны. Значит, тебе ничего не сможет помешать.

— Только не думай, что я не хочу быть рядом с тобой, — поспешил добавить он.

— Я и не думаю. Все верно, нельзя же питаться только сладким. Иногда надо соленого поесть, а иногда — поголодать, — и Моргана шутливо ткнула его в плечо. — Нагуляешься вдали от дома — может, издали я покажусь тебе еще красивее.

— Ты — самая красивая на свете! — воскликнул Мэлокайн, ловя ее в объятия.

А чуть позже он услышал о Виргине Айнар.