Аникс

Игорь Кильбия (2024)

2012 год. Еще никто не знает, что конца света не будет, а трава куда зеленее, чем в нынешние времена. Утраченный мир с забытых фотопленок. Игорь Литвинков вовсю трудится на поприще журналистики, пытаясь совмещать дурные привычки, выполнение многочисленных заданий от шефа и муки совести, возникающие в процессе. На этот раз перипетии судьбы затягивают его в совершенно невиданную авантюру, где ему предстоит сыграть роль, которую вряд ли смогла бы придумать даже собственная необузданная фантазия.

Глава третья. Змеиный рисунок в раскачивающемся поезде и встреча со Зверем.

Утром Игорь обнаружил себя живым. Пускай и помятым после вчерашней посиделки. И он, и соседи находились в целости и сохранности. Настораживало лишь отсутствие Петровича, но, словно прочитав его мысли, герой вчерашнего вечера тут же появился, выйдя из туалетной комнаты, бодрый и с переброшенным через плечо вафельным полотенцем.

Петрович, узрев, что его новый знакомый находится практически в полном здравии, широко улыбнулся и поздоровался за руку. Признаться честно, Игорь оказался несколько удивлен столь бодрым и хорошим самочувствием соседа, который вчера под конец едва держался на ногах. И что было обидно более всего, так это то, что сам он себя ощущал не лучшим образом, хотя и годился Петровичу в сыновья — такова была разница в возрасте.

— Спасибо за совет, — начал разговор Петрович, выуживая из сумки еду, завернутую в несколько разноцветных пакетов. — Сразу видно, парень башковитый. А как лихо и хитро придумал с больницей. Не зря я у тебя вчера совета спрашивал.

Продолжая расхваливать сообразительность Игоря, но не вдаваясь в подробности, Петрович успел достать съестное из пакетов и красиво разложить на столе. Он пригласил Игоря устраиваться рядом.

Семья, занимавшая соседние места, памятуя о прошлом вечере, совсем недобро отнеслась к этой идее, что достаточно легко можно было прочитать по их взглядам. Однако вскоре гнев сменился на милость, так как никаких напитков не появилось.

Петрович продолжал рассказывать в общих чертах подробности их вчерашней беседы, попутно поглощая макароны с мясом. Игорь, не слишком готовый полноценно вкусить пищи, довольствовался чаем и выбрал роль слушателя. Его память снова сыграла с ним злую шутку и ни о каких больницах и каких-то хитрых уловках, коими вчера поделился с Петровичем, он не помнил. Приходилось, чтобы не упасть в грязь лицом и не посрамить себя, сохранять полную невозмутимость, поддакивать и делать вид, что он в курсе дел.

— Эх, — радостно продолжал он. — Скоро приедем. Нас, правда, ночью перецепили и вывели на запасные пути, не ладится что-то у железнодорожников. Но ничего, главное ведь домой вернуться, а лишние пару часов в пути не помеха.

— А когда мы примерно приедем? — спросил Игорь.

— Это как получится. Может сегодня, а может завтра. Мне вагоновожатая точно не сказала, скрытничает.

— Сегодня мы приедем, сегодня, — в разговор внезапно вмешалась та самая женщина, которой Игорь хотел уступить свое место и стала причитать. — У них там пути смыло, вот нас и развернули в другую сторону, чтобы поезд зря не простаивал, крюк будем делать. И каждый раз ведь так! Что ни поездка, то обязательно опоздание, а то и того хуже авария.

На слове «авария» она слегка выпучила глаза.

— Это какая такая авария? — спросил заинтересованный Петрович, попавшись на уловку.

— Столкновение составов, вот какая. В прошлом году случилась, — с крайне довольным видом оповестила его женщина.

— И вы там были, — предугадал Игорь.

— Конечно. Видела все собственными глазами. Хорошо хоть столкновение не сильное, никто не пострадал особо. Мы порядочно простояли.

— А у меня там брат ехал, — донесся еще один голос, как выяснилось, принадлежавший женщине из семейной пары. — Все могло закончиться намного хуже!

Она, от скуки давно прислушивалась к разговору и, услышав, что в беседу вступила другая представительница женского пола, решила ее поддержать из солидарности. Спустившись вниз, она принялась рассказывать подробности, которые проливали свет на истинную причину аварии. Естественно, как это бывает, между двумя женщинами завязался разговор.

Игорь с Петровичем остались в стороне, чему оба были несказанно рады, хотя и не подавали виду.

Поезд плавно принялся замедлять ход. Игорь посмотрел в окно: они проезжали мимо жилой застройки, расположившейся вдоль железной дороги. Дома по большей части были старые, бревенчатые, некоторые, уже обветшав, потихоньку заваливались в сторону. Эти деревянные постройки представляли отличный пример народного зодчества и для городского жителя, каким, бесспорно, являлся Игорь, были своего рода квинтэссенцией деревенской жизни. Избушка, окруженная яблонями, небольшая лужайка, огороженная низким деревянным забором — именно таким и представлялась ему вся эта деревенская эстетика. И было в этом что-то милое, приятное душе. Такое, с одной стороны, детско-наивное, а с другой — приятное и согревающее.

Игорь заворожено смотрел в окно и не мог оторваться. Он словно бы оказался сейчас наедине с самим собой, в голове тут же возник диалог — одна часть его сознания заняла нравоучительную позицию и действовала с точки зрения добродетели, другая же отвела себе роль антагониста.

«Вот, — говорил сам себе Игорь, — так жизнь пройдет и ничего не измениться. Все пьешь, гуляешь, и даже не задумываешься, что будет дальше».

«Ошибаешься, — тут же отозвалась вторая половина. — Это лишь временно, невозможно ведь взять и поплыть ровно по течению с самого начала. Да и нужно ли это? Сразу схватить удачу за хвост, а потом что? Тихо стареть в окружении всего, чего хотел?».

«Да, именно так, — первая половина не унималась. — Большинство твоих знакомых и друзей давным-давно двигаются по течению ровно. Некоторые даже после университета, а вспомни, когда это было? Теперь у них семья, свой дом… Кто ты? Что у тебя есть? Ты даже не уверен, как проведешь сегодняшний вечер».

Он продолжал смотреть в окно вагона. Сказочные деревянные домики пропали, и на смену им пришли кряжистые кирпичные здания и складские помещения, обитые листами железа. Железнодорожные пути стали расти вширь. Теперь это были не две колеи с курсирующими в разные стороны составами, а разветвленная система где десятки путей то соединялись, то расходились в стороны. Царство шпал и рельс, резко констатирующее с почти деревенскими пейзажами, еще недавно видневшимися сквозь толстое стекло. Их место заняли многочисленные разномастные вагоны, начиная от грязных товарных, заканчивая свежевыкрашенными пассажирскими.

— К станции подъезжаем, — объяснил Петрович. — Надо пройтись будет, ноги размять. И погода хорошая. Пойдешь?

Игорь обнаружил, что остановились они напротив массивной постройки с явной претензией на величественность, отчего он разумно заключил, что ничем иным как помещением вокзала, эта постройка быть не могла. Ее фасад украшал портик с толстыми колоннами, выкрашенными в белый цвет (само здание имело бордовый оттенок) и огромные продолговатые окна. То тут, то там присутствовали элементы советской символики: звезды, серпы и пшеничные колосья. Отдельного внимания удостоились двери. Игорь решил подождать, пока кто-нибудь не подойдет к ним, чтобы понять их истинный размер. Декорированные огромными звездами они оказались велики — пожалуй, в три человеческих роста.

— Да, — Петрович заметил заинтересованность Игоря. — Умели раньше строить.

Между тем «ожили» и остальные пассажиры, также решившие немного прогуляться и пополнить свои запасы у близлежащих торговцев, которые на каждой остановке плотным кольцом окружали вагоны, наперебой предлагая еду и напитки, сборники кроссвордов и дешевые журналы с кричащими заголовками.

У выхода из вагона, который еще не спешили открывать проводницы, образовалась небольшая очередь.

«Эти тоже со мной работают. Правда, в другой бригаде. Но скажу тебе честно, до моего уровня им еще далеко», — Петрович показал пальцем на двух спящих напротив друг друга мужчин. Выглядели они удручающе. Определенно, их вчерашний вечер оказался богатым на угощения и напитки. Особенно на напитки.

«До такого уровня мне никогда не дорасти», — уверил себя Игорь и прошел мимо. Его сердце и разум питали смутную надежду на то, что с такими личностями не придется иметь дело по приезду.

Очередь мало-помалу подходила к концу, и совсем скоро Игорь в сопровождении Петровича вышел из поезда.

Солнце ярко освещало перрон, заполненный людьми. В этой пестрой толпе смешались вокзальные торговцы и пассажиры, провожающие и только что прибывшие. Такое большое количество народа легко объяснялось тем, что сейчас, во второй половине лета, многие, дождавшись положенного отпуска, решили оставить насиженные города и устремились в путешествия по родным землям — по крайней мере, именно такое объяснение выдвинул Петрович.

«Наверняка, — размышлял Игорь, пока они пробивались сквозь толкучку. — Они предпочли бы родным палестинам более экзотический отдых. Например, побережье Красного моря, где туры выбираются не из-за достопримечательностей и культурного наследия, а по критерию «все включено». Что поделать — бесплатный алкоголь в неограниченных количествах привлекал много более, нежели чем наследие древних цивилизаций и культур».

«А может, — оправдывался он сам перед собой, — и не нужно никаких морских курортов? И здесь хорошо. Природа красивая, страна большая и выбор огромный. К чему жара и бескрайнее море с соленой водой, когда душе ближе прохладный ветерок, родное голубое небо с мерно плывущими белоснежными кручами и полноводные речки».

— Петрович, — спросил Игорь своего спутника, который в данный момент озирался по сторонам, выискивая торговую точку, и время от времени отмахиваясь от подлетавших к нему продавцов. — А ты был где-нибудь?

— Где? — этот вопрос почему-то очень удивил его.

— За границей. В Египте или Турции, может в Таиланде?

— Нужно мне больно, — видимо вопрос Петрович сначала понял неверно, и явно ожидал чего-то большего. — Я с женой лучше в деревню съезжу. А в Таиланды твои, у нас вон Степаныч в вояжи ездил.

— А в деревне, чем занимался? Грядки копал? — не без улыбки поддел его Игорь.

— Это на дачах грядки копают, — поправил Петрович. — Сразу видно, не бывал ты никогда в деревне. Там воздух, лес, рыбалка, грибы, ягоды. С соседом на охоту сходить милое дело! Грядки, блин! Пройдемся-ка подальше, посмотрим. Чего-нибудь пенного и холодненького схватим, если повезет.

Они двинулись по перрону, с трудом протискиваясь сквозь толпу настырных торговцев, которые все с большей и большей наглостью докучали в попытках продать свой товар. Петрович шел впереди и, подобно ледоколу, пробивал дорогу. В этом деле вел себя он достаточно интересным образом и действовал с тем или иным попадающимся у него на пути человеком по-разному: с одним обходился вежливо и просил пододвинуться, в другом же случае чуть ли не силой отталкивал замешкавшегося в сторону. При этом практически все одинаково реагировали на его поведение и спешили уступить дорогу.

Впереди наконец-то показался торговый ларек, который больше напоминал средневековый замок, находящийся под осадой: со всех сторон его окружали разномастные пассажиры, словно пехотинцы вражеской армии, выискивая слабые места в обороне, а к окошечку, через которое проходил процесс обмена денег на продукцию, подобно штурмовой партии с тараном, выстроилась огромная очередь. Не вызывавшая ничего, кроме досады, эта вереница людей сразу же порождала желание развернуться и уйти. Причем многие именно так и поступали — поступил бы так и Игорь, однако целеустремленность Петровича не дала ему этого сделать. Они заняли место в самом конце, но спустя пару минут за счет новоприбывших покупателей оказались где-то посередине.

Со всех сторон толкались — людям почему-то не стоялось спокойно, и они, то ли нервничая, что не успеют купить что-то до отправления, то ли изнемогая от жары, проявляли себя не с лучшей стороны. Игорю, совершенно не привыкшему к очередям, все это было в тягость, а вот Петрович реагировал совершенно нормально и стоял с невозмутимым видом.

От нечего делать Игорь принялся, как это всегда с ним бывало в таких случаях, смотреть по сторонам. Его интерес вызвал медведоподобный мужчина с распахнутой на груди рубахой, из-под которой виднелся внушительных размеров крест. Сей исполин возвышался над остальными на добрую голову. Он был не один, а с женой, которая едва доставала ему до середины волосатой груди. «Интересная парочка», — вынес свой вердикт Игорь.

Очередь неумолимо таяла, и спустя какое-то время они оказались у заветного окошка. Петрович, сунув предварительно деньги, попросил у продавщицы пакет, после протянул его Игорю, чтобы тот складывал покупки. Из ларька явилась на свет увесистая толстобокая пластиковая бутылка. Петрович бережно забрал ее у продавщицы и передал Игорю. Затем, опять же аккуратно, словно акушер при родах, он принял еще две бутылки. В этом момент Игоря охватило странное чувство — пакет, загруженный бутылками, вдруг пришел в движение, и спустя мгновение с боковой стороны разверзнулась брешь, из которой тут же вывалилось все содержимое. Бутылки, глухо ударяясь по перрону, весело запрыгали в разные стороны. Игорь попытался схватить одну на лету, но ему это не удалось. Петрович, увидев это, издал нечленораздельный звук, больше напоминающий предсмертный стон какого-то могучего животного, и, забыв о сдаче, кинулся на спасение. Не остались в стороне и другие люди: кто-то желчно крикнул «раззяввва!», а другие бросились ловить прыгающие емкости. К слову сказать, именно помощь веселого мужчины в очках пригодилась для спасения последней бутыли, которая была в считанных сантиметрах от падения под поезд, откуда ее уже наверняка невозможно было бы достать.

Удостоверившись, что покупки не пострадали, Петрович ничего говорить не стал, лишь похлопал Игоря по плечу, да на всякий случай понес третью бутылку в руках.

Игорь, конечно, извинился перед ним, однако он извинений не принял, потому как, по его мнению, вина целиком и полностью лежала на производителе пакетов. Вернувшись к своему вагону, Петрович, выяснив у проводницы, что им осталось еще пару минут, решил постоять и покурить.

— Я вообще-то не курю, — оправдывался он, доставая пачку из кармана. — Но сегодня думаю можно. Вчера вот только одну выкурил, и сегодня одну выкурю. Будешь?

— Я не курю. Курить вредно.

— Правильно. Я раньше тоже не курил, а потом когда на завод устроился, там нам сказали так: «Кто курит — на перекур, а кто не курит — работаем дальше». Пришлось осваивать вредные привычки.

В вагоне они присели на место Игоря. Петрович тут же разлил по чашкам холодного напитка и незамедлительно приступил к его поглощению, справедливо опасаясь, что тот нагреется и станет невкусным.

Состав тронулся. Постепенно набирая скорость, они покидали станцию. Продавцы, стоя на перроне, подсчитывали выручку.

Вернулась соседка. Изрядно пополнив свои запасы еды, она сложила многочисленные булочки, пирожки, какие-то бесформенные пакетики к себе на койку, а потом, видя, что посидеть ей удастся только на месте Петровича, переместилась туда, благо здесь ее ждала собеседница.

Петрович, между тем, распробовав содержимое первой бутылки, пришедшееся ему особенно по вкусу, открыл вторую. Затем она кончилась, и за ней подошла очередь третьей.

Бывалый работяга захмелел, как он сам выразился по этому поводу: «легло на старые дрожжи». Сначала он держался нормально, мирно беседуя про работу, рассказывая всякие смешные и не очень истории из жизни и пару раз даже потравил анекдоты. Но совсем скоро язык его стал заплетаться, речь теряла связность, а в историях пропадала логическая последовательность. Понадобилось чуть более получаса, чтобы Петрович и сам осознал, что его силы на исходе и требуется отдых. Остановив свой рассказ про утиную охоту на самом интересном месте (там где, матерно крича, нерадивый охотник проваливался в булькающую жижу, роняя дорогое сердцу ружье из рук), он громко икнул и встал. Его пошатывало. Неуклюже развернувшись, бедолага, кое-как держась за верхнюю полку, подошел к разговаривающим женщинам. «Мое прощение, мадам, но мне надо прилечь», — приложив руку к сердцу, обратился он к соседке Игоря. Женщина спешно встала и освободила место, куда упало практически бесчувственное тело. А вскоре раздался громкий храп, время от времени прерываемый смутным бормотанием и причавкиванием.

Женщина, лишившись столь удобного места, где она могла спокойно сплетничать со своей новоприобретенной подругой, вынуждена была переместиться к Игорю. Это обстоятельство в какой-то степени расстраивало обоих, поэтому сначала они сидели молча, разглядывая пейзажи за стеклом. Но такова уж природа некоторых представительниц прекрасного пола, что в тишине они не могут продержаться дольше пары минут. К сожалению, соседка оказалась именно из той категории женщин. Представившись Валентиной, она начала свой разговор с обсуждения поездки, жалуясь на плохое обслуживание, душные вагоны и дорогую еду. Потом ей показалось этого мало, и она принялась расспрашивать Игоря про всякую белиберду: где тот родился, где жил, куда едет и зачем. В общем, мучила его, как могла. Наконец, она спохватилась, что ей нужно позвонить и не без труда (и к сожалению, не без помощи со стороны Игоря), забравшись на свою полку, стала стрекотать, теперь уже по телефону.

Игорь наконец остался один. Петрович спал, соседская семья занималась каждый своим делом: муж читал газету, жена разгадывала сканворд, а их ребенок, свесив ноги с верхней полки играл с пластмассовым самолетиком. Когда-то в детстве у Игоря был примерно такой же самолетик, только в несколько раз меньше и выполненный из металла. Он уронил его в ручей с моста.

Заняться было нечем. Конечно, можно было поваляться на полке, но для этого требовалось разложить ее, а ему этот процесс представлялся сейчас слишком сложным и трудоемким. Поэтому Игорь не нашел ничего лучше, как пройтись и прогуляться по составу. Может, попадется что-нибудь интересное?

Разузнав у соседей, в какой стороне находится вагон-ресторан, Игорь развернулся и пошел прямо в противоположную сторону.

Со всех сторон его окружали различные препятствия: вытянутые ноги и руки, свисающие в проходах, завалы из сумок, встречные пассажиры, бегающие в туалет и в тамбур покурить. Чтобы ощутить всю прелесть такой прогулки, стоило прибавить к этому качку, а иногда и вовсе резкие толчки, время от времени сотрясавшие состав.

Лично же Игорю удалось поймать ритм поезда, поэтому многочисленные сотрясения не очень сильно отражались на его проходимости. А вот остальные к радости окружающих, бывало, и заваливались, а то и вовсе падали. Один раз, миновав три вагона, он увидел следующую картину: особенно сильно качнуло, в результате чего молодой человек, несший на вытянутых руках глубокую тарелку с поднимающимся над ее поверхностью дымком, повалился. Горячее содержимое, оказавшееся завариваемой лапшой, приземлилось на оголенную ногу мужчины в шортах, сидевшего в боковушке у окна. И мало того, что ногу обдало кипятком, так еще лапша, словно стая извивающихся плотоядных червей, шлепнулась на стопу в шлепанце. Мужчина, коротко и емко подытожив случившееся, рефлекторно дернул ногой, отчего лапша, повинуясь законам физики, отлетела в сторону и попала прямо в лицо своему «хозяину» который после падения успел поднять голову, желая поинтересоваться судьбой обеда. Его реакция оказалась вполне ожидаемой: бедняга схватился за физиономию и, сбросив обжигающее яство, громко заматерился. Вагон наполнился отборной бранью, и большая часть пассажиров, подогреваемая интересом, метнулась сюда. Игорь так и застыл в проходе, наблюдая за разворачивающейся картиной.

Спутница мужчины, в мгновение ока достав какой-то крем, быстро натирала аккуратными движениями покрасневшую кожу. Пострадавший уже перестал причитать и стойко терпел боль, закусив губу. Виновник произошедшего держался руками за лицо, натужно растягивая одну емкую непечатную фразу. Кто-то усадил его и пытался помочь, но тот не спешил убирать руки от лица. Когда же в конце концов удалось отдернуть их, Игорь не удержался и улыбнулся. Конечно, грех смеяться в таких случаях, но картина, открывшаяся перед ним, была оригинальной: лицо парня не сильно пострадало, лишь покраснела кожа, однако вместо одного пятна, обозначавшего место соприкосновения, лицо бедняги украсили чередовавшиеся красные полосы и полосы телесного цвета. Они извивались, словно змеи, образуя замысловатый рисунок. Ему быстро промыли лицо водой, а женщина, еще недавно натиравшая раненую спутнику ногу, поделилась кремом.

Игорь не стал задерживаться и двинулся дальше.

После их недавней остановки в поезд определенно сели новые пассажиры, причем немало, так как он обнаружил, как многие были заняты возней с чемоданами, сумками и баулами, раскладывая их по всевозможным нишам. Заодно пришло на ум, что культурный уровень пассажиров стремительно падал.

Некоторые, находясь в подпитии (впрочем их агрессия могла быть вызвана и внешним видом Игоря, все-таки одет он был несколько неподобающе для окружающей обстановки) вовсе нагло спрашивали: «че смотришь?». Хотелось быстрее ретироваться, не усугубляя ситуацию. Однако избежать конфликта не удалось.

Игорь проходил, как он решил для себя, последний вагон, после чего хотел вернуться обратно. Ближе к тамбуру сидела подвыпившая компания. Собрались явно знакомые друг другу люди. Хватило брошенного неосторожного взгляда, и пара мутных от алкоголя глаз мгновенно обратила внимание на это. Ему дали спокойно пройти мимо, провожая совсем недобрыми ухмылками, а потом, когда он, развернувшись в тамбуре, стал двигаться обратно, некоторые скорые на выводы и расправу личности решили «проучить» негодяя.

— Чо ходишь? — с явным вызовом и заплетающимся языком обратился к нему наиболее молодой и задиристый член компании. При этом резко вскочив со своего места и преградив путь.

Он пытался заглянуть в глаза Игорю, по всей вероятности, таким образом стараясь ужаснуть пришлого, но в силу состояния взгляд его больше смотрел сквозь, сфокусировавшись на неведомых глубинах небытия.

— Чо молчишь? — не дождавшись ответа, рявкнул задира под одобрительный гул товарищей.

— Молчу я, мой сизоносый друг, от того, что говорить то тут, собственно, и не о чем. Едва ли стоит питать надежды на то, что ты со своими друзьями, коих всяко именуешь дружбанами и братанами, желаешь решить замаячившую перед тобой дилемму цивилизованным путем. А раз так, то разговоры будут в этой ситуации только лишней тратой времени и бесполезным сотрясанием воздуха, — скороговоркой выпалил Игорь, на которого накатила волна адреналина. Наученный горьким опытом, он прекрасно понимал, что силы неравны, и единственным его преимуществом был сейчас более трезвый ум и подвешенный язык, чем он не преминул воспользоваться.

Фраза оказала должный эффект и на некоторое время вызвала в голове у задиры ступор, полностью загрузив разум попытками понять услышанное. Он вопросительно посмотрел на своих друзей, которые тоже задумались и притихли. Но, к сожалению, хмельное сознание довольно быстро уразумело, что информацию ему не переварить и решило прибегнуть к испытанному и хорошо зарекомендовавшему себя методу.

Игорь легко увернулся от выброшенного в его направлении кулака, сделав шаг назад. Парень же решил пробить так называемую «двойку» и тут же пустил в ход другую руку, но, движимый инерцией, а также имея явные проблемы с глазомером, нанес свой удар не по лицу Игоря, а попал кулаком в железную деталь вагона. Раздался несколько неприятный звук. Схватившись за кисть, молодой человек согнулся пополам. Его друзья повыскакивали с мест, возмущенные таким поворотом событий, но действий никаких не приняли, видимо, понимая, что Игорь в случившемся совершенно не виноват.

Задира всхлипнул и, потеряв всякий интерес к Игорю, стал рассматривать свою руку — один его палец был неестественно вывернут.

— Вали отсюда, чо вылупился? — пробурчал друг травмированного, и повернулся к пострадавшему в неравной схватке товарищу.

Игорь от греха подальше пошел обратно в свой вагон. Вернувшись, он несколько поразился, увидев на своем месте Петровича. Тот не только пришел в себя, но и разливал по кружкам. Увидев знакомого, он улыбнулся и емко и доходчиво высказал свое приветствие. Эта фраза не осталась не услышанной, а Петрович поймал на себе довольно злой взгляд матери ребенка. Она определенно хотела сказать что-то гневное, но Петрович опередил ее, приложил к губам указательный палец в знак молчания и полного повиновения. «Привычка», — оправдался он как мог.

— Ну, давай, по последней! Скоро приезжаем, — раскаявшийся сквернослов поднял кружку и они чокнулись.

— А как ты в таком состоянии семье покажешься?

— Я и не покажусь, — Петрович опять улыбнулся. — Сначала, я тебя провожу. Пройдемся, прогуляемся, увидишь город, а потом там решим.

Он показал рукой определенный жест, весьма доходчиво намекая, что в конце прогулки их ждало очередное возлияние с какими-нибудь напитками.

— Но мне сначала нужно будет явиться на работу. Поговорить насчет трудоустройства, обсудить все моменты, — не очень-то и хотелось снова пить, тем более, он приехал сюда для дела.

— Вот так сразу с корабля на бал? Да успеешь, ничего тебе путного там не скажут, пошлют в отдел кадров и всего-то. Ну а там люди неспешные, так что и тебе спешить никуда не надо, — махнул рукой Петрович на оправдания Игоря.

— Кстати, а гостиница у вас есть? — Игорь попытался увести тему.

— Зачем? Общежитие же имеется. Хотя для такого специалиста могут и квартирку подыскать со всеми удобствами, — Петрович рассмеялся, и Игорь так и не понял, всерьез он это сказал или пошутил. — Про гостиницу забудь. У нас не курорт, гостиниц мало, да и к чему тебе, если что, у меня переночуешь.

— Занятно.

Петрович похлопал его по плечу и налил еще по одной. Последней.

Поезд неспешно замедлял свой ход, приближаясь к конечной точке своего маршрута. Пассажиры собирали вещи, складывали белье для сдачи проводникам и радовались скорому прибытию. Казалось, один лишь Игорь был не очень-то рад окончанию поездки, но делится этой головной болью он все равно ни с кем не стал бы.

Петрович, осушив все свои запасы, собрал пустые бутылки в мусорный пакет и довольно посмотрел на них, как если бы спортсмен очаровывался блеском добытых в соревнованиях золотых медалей.

Ступив на перрон, Игорь первым делом осмотрелся. Здание вокзала находилось недалеко, метрах в двухстах. В отличие от предыдущей постройки с портиком и высокими окнами, это строение, встречавшее новоприбывших гостей города, выглядело куда современнее. Все пространство перрона кишело людьми, снующими туда-сюда со своим багажом. Некоторые выделялись из общей массы: взгромоздив на себя набитые сумки сразу по нескольку штук, эти пассажиры, ковыляя, будто медведи, неспешно пробивались сквозь толпу.

— Торгаши, — раздался голос Петровича за спиной. — Они обычно на автобусах путешествуют, в поезде им не очень удобно, да и дороговато. Но там уже месяц как что-то на трассе случилось, работы ремонтные, так вот и приходится им, горемычным, по железке кататься. Пойдем, выход в город там, — он указал пальцем на здание вокзала.

Изнутри оно оказалось много больше, нежели чем это виделось снаружи, но обстановка ничем особым не выделялась, и, не задерживаясь, Игорь с Петровичем вышли в город. И здесь также ничего удивительного для себя Игорь не отметил — город как город, такие же дороги (даже с вполне приличным асфальтом, но и автомобильный поток, соответственно был не столь плотным), знакомые домики, видневшиеся вдалеке (Игорь никак кроме «панельных уродцев» их и не именовал), почище на улицах (сами улицы были много у̀же), да необычно много зелени (это касалось и деревьев, и клумб).

— Пойдем, еще налюбуешься, — поторопил возгласом Петрович и быстро засеменил к машинам, припаркованным на огороженной стоянке. Подойдя к одной из них, он поставил свои две увесистые сумки на асфальт и принялся договариваться с водителем о поездке. Игорь встал несколько поодаль, отчего разговор не слышал, но по мимике и движениям все было просто и понятно — ситуация не отличалась оригинальностью и представляла собой попытку одного человека сбить цену, а второго, наоборот, навариться. Петрович, жестикулируя, наверняка показывал, что за такие деньги он сам пешком дойдет, а водитель такси скрещивал руки, выражал свой отказ на просьбу о понижении цены. После нескольких минут одухотворенной беседы Петрович в буквальном смысле плюнул на это дело, и было пошел к другой машине, как водитель спохватился, и, отчаянно выругавшись, согласился на условия несговорчивого и настырного пассажира.

С победоносным видом, Петрович подозвал Игоря, а сам, по-хозяйски открыв багажник, сложил туда свои сумки. После чего они тронулись в путь. Водитель, расстроившись ускользнувшей выгоде, включил погромче магнитолу и угрюмо уставился на дорогу.

Сидевший спереди Петрович, перекрикивая задорную мелодию, принял на себя роль гида и по мере движения пытался познакомить Игоря с достопримечательностями города. Правда, почти все внимание он уделял больше местным забегаловкам, ресторанам и другим питейным заведениям. За время недолгой поездки Игорь узнал о десятке мест, где можно отдохнуть, имел представление об их ценах, напитках и закусках. На этом культурная программа от Петровича заканчивалась, если не брать в расчет пару памятников, один из которых Петрович даже смог идентифицировать.

Машина, резвая и юркая представительница отечественного автопрома, достаточно быстро довезла их до конечной цели. К удивлению Игоря, цель эта оказалась ничем иным, как жилищем Петровича. Слишком поздно он спохватился и теперь жалел, что даже не удосужился спросить его заранее, куда они едут. Напрашиваться в гости не хотелось. Новоявленный знакомый не желал слушать никаких отговорок, и Игорю пришлось уступить. Впрочем, как-то не очень хотелось оставаться одному в неизвестном городе, так что от посещения был свой толк.

Выйдя из машины, они выгрузили свой багаж, расплатились с водителем и оказались перед невысокой пятиэтажкой, знавшей и лучшие времена. Зайдя в подъезд, Игорь нисколько не удивился, обнаружив стены, испещренные местным фольклором и рисунками, почти в буквальном смысле загаженную лестницу и потолок с прилипшими к нему сгоревшими остатками спичек и следами копоти. В некоторых местах, умельцы из числа местных жителей таким образом умудрялись оставлять на потолке имена возлюбленных или же, наоборот, содержали обидные послания для недругов.

Они поднялись на предпоследний этаж. Петрович встал у довольно чистой двери (соседняя дверь, например, была в белесых пятнах и разрисована черным маркером, дверной глазок и вовсе залепили жвачкой) и нажал на кнопку звонка. Раздался неприятный звук, который, скорее всего, должен был имитировать голоса птиц, однако на деле издаваемая мелодия резала слух и если и походила на птичьи трели, то только предсмертные.

Дверь долго не открывали. Петрович даже устал держать нехитрый багаж и поставил ношу на пол. Его примеру в скором времени последовал и Игорь. Квартира, кажется, была пуста. Расстроено выказав свое негодование парой емких выражений, хозяин полез искать ключи, которые судя по его руке, скрывшейся чуть ли не по самый локоть в чреве сумки, находились на самом дне. После продолжительных поисков, сопровождаемых кряхтением, ему удалось выудить связку, и с довольным видом он стал выискивать в ней нужный ключ. В этот момент из-за двери донеслось «бегу, бегу!» и раздался звук отпираемого замка. Что поделать — закон подлости в действии. Игорь вполне ожидал услышать несколько нелицеприятных фраз, однако Петрович промолчал.

Перед ними предстала полная женщина, облаченная в домашний халат василькового цвета. Ее лицо с большими глазами, пухлыми щеками, курносым носом, увенчанное, ко всему прочему, объемной прической, показалось Игорю добрым и, что странно, имело какие-то едва уловимые, схожие черты с физиономией Петровича. Увидев гостя на пороге, она улыбнулась, сделала шаг вперед и вроде бы попыталась обнять его, но, разглядев за спиной незнакомца, коим являлся Игорь, тут же изменилась в лице, с которого мгновенно исчезла улыбка.

Петрович пошел на опережение и пока жена (а сомнений в том, что это мог быть кто-то другой, не оставалось), не успела сделать какие-то выводы, сразу представил Игоря, все также выговаривая его профессию по слогам.

Женщина, которую Петрович называл Лида, отнеслась к его объяснениям с подозрением.

— Психиатром? На завод? — спрашивала она у обоих, уперев руки в бока.

— Психотерапевтом, — уточнил Игорь и вышел вперед. — Поверьте, мне и самому показалось сначала несколько странным, такое предложение, — в знак солидарности он приложил ладонь к своей груди. — Но таковы нынешние реалии. На Западе, к примеру, схожая практика установилась уже не одно десятилетие, вот и мы постепенно переходим на мировой уровень.

— Точно, — вступил в разговор Петрович и для пущей выразительности загремел своими так и не пригодившимися ключами. — На мировой уровень!

Однако Лиду подобное не впечатлило. Она по-прежнему стояла на их пути и даже скрестила руки на груди, выказывая свою непоколебимость.

— А не слишком ли вы… молоды? — с подозрением поинтересовалась женщина.

— Тебе что, старик нужен? — заступился Петрович. — Да, молодой и что? Вот не стыдно тебе Лид такие вещи человеку говорить? С высшим образованием товарищ, интеллигентного склада ума, так сказать. Приехал нам помочь, а ты его прямо с порога такими вопросами огорошиваешь? А?

Тактика подействовала, и пристыженная благоверная наконец-то сдалась.

— Что-то я и вправду не подумала. Вы уж извините. Просто этот, — кивнула она головой в сторону мужа. — Уже не в первый раз так кого-то приводит. В том году заявился вместе со «специалистом», неделю у них тут «симпозиум» длился. Чуть с работы не погнали.

Петрович поджал губу, не находя что сказать. А жена впустила их внутрь.

— Что молчишь? Стыдно до сих пор? — продолжала увещевать Лида, одновременно доставая из-под комода тапки. — Хорошо хоть всего лишь дружка твоего уволили, легко отделался. Вы не обращайте внимания, Игорь, это наше семейное, одевайте тапочки и проходите пока на кухню, там можете попить чаю, он только-только заварился. А этот сейчас пока меня задабривать будет и подарки, которые привез, дарить.

При слове «подарки» Петрович с надежной посмотрел на жену, подцепил рукой одну из сумок, быстро снял обувь и прошел в комнату. Лида, расправив плечи, последовала за ним.

Пока хозяева занимались своими делами, Игорь, нацепив тапочки, смог оглядеться. Прихожая была маленькой, но уютной: рядом с входной дверью на стене висело небольшое зеркало-трюмо, под ним располагался миниатюрный комод, заставленный кремами и всякими баночками. На вешалке, к удивлению, висели не только летние вещи, но зимние и осенние — от этого она напоминала елку, с той лишь разницей, что венчала верхушку не новогодняя звезда, а меховая шапка. Обувь, аккуратно расставленная вокруг комода, также была представлена и зимними моделями.

Затем он проследовал на кухню. Облицованная васильковым, тон в тон к халату хозяйки кафелем, кухня по размерам практически не отличалась от прихожей и могла вместить в лучшем случае трех человек, да и то с тем условием, что они потеснятся. Большую часть пространства занимала бытовая техника и другая утварь, накопленная за годы жизни. Стол, раковина-мойка, несколько полок и однотонных шкафчиков составляли классическую компоновку. Бросался в глаза пузатый холодильник в углу, увешанный магнитами, словно генеральский китель медалями. Одни попроще: распечатанные кустарным методом миниатюры, зачехленные в простые пластиковые прямоугольники с приклеенной магнитной лентой. Другие куда интереснее — вычурные фигурки, отличавшиеся размерами и богатством деталей.

Удивляла география мест — несмотря на то, что Петрович божился, что никогда не покидал пределов страны, большая часть магнитов иллюстрировала заморские пейзажи и иностранные достопримечательности. «Наверное, друзья привозят», — решил Игорь и присел за стол. Посредине стоял красиво оформленный чайник, внутри которого теплился горячий напиток. Наполнив кружку, он не спеша отпил чая.

Пока выдалась свободная минута, предстояло решить, что делать дальше. Он взглянул на часы и с сожалением отметил для себя, что в отдел кадров идти было бесполезно. Но и оставаться здесь казалось не лучшей идеей: мало того, что он совершенно не хотел стеснять этих людей, так и еще наверняка Петрович решит отметить свой приезд, что означало очередные возлияния с хорошо известными последствиями. А ведь завтра ему предстоит показаться перед своими нанимателями во всей красе.

В тот самый момент, когда, казалось бы, спасительная идея вот-вот ворвется в голову, неожиданно послышалось, как открылась дверь и раздались шаги. В проеме появилась жена Петровича, а за ней и он сам. Лидия сменила свой васильковый халат на пестрое, вызывающих расцветок платье, которое ей совершенно не шло. Она зашла на кухню и, развернувшись вполоборота, остановилась перед изумленным Игорем. Следом проследовал Петрович с раскрасневшимся лицом и смущенным видом. Он робко встал у холодильника.

— Согласитесь, — обратилась к Игорю Лидия, — глупый наряд?

— Эм… — застигнутый врасплох, Игорь не нашелся что ответить.

— Вот видишь, — она повернулась к мужу. — И Игорь согласен, что мне не идет. Где ты раздобыл такой ужас?

— Я ж говорю, шел мимо, смотрю, висит и недорогое совсем, размер я твой припомнил, вот и взял. Чем не подарок? — неумело оправдывался сконфуженный Петрович. Он явно ожидал противоположной реакции от жены.

Лидия еще немного покрутилась, а потом, разглядывая полупрозрачные рукава, вынесла вердикт, что платье подлежит заключению в дальний ящик для какого-нибудь особенного события или пока не подойдет по размеру одной из многочисленных знакомых, как подарок на день рождения. Изложив дальнейшую судьбу несчастного наряда, она ушла переодеваться, а Петрович остался на кухне.

Поделившись грустными мыслями по поводу этой неудачи, он, пока не было жены, посвятил Игоря в свои планы. Они не отличались оригинальностью — отужинать в семейном кругу, а потом собрать своих друзей и отметить приезд. И самое печальное состояло в том, что Игорь же был утвержден как непременный участник. Петрович, в отличие от ситуации с броским нарядом, явил белому свету чудеса красноречия, отчего Игорь даже не наскреб каких-либо доводов против своего предполагаемого участия.

«Отдохнешь, с людьми познакомишься, чего еще надо?!» — заключил Петрович и пошел звать жену накрывать на стол.

В семье Петровича умели кормить — сначала Игорь отведал первое блюдо, за ним последовало второе, уже с трудом умещавшееся в желудке, а чай с баранками в качестве третьего пришлось оставить не тронутым, хотя для виду он постоянно помешивал ложкой пылающий жаром напиток. Беседа в основном велась одним Петровичем — он рассказывал жене о своей поездке, хитро пропуская те моменты, когда пребывал в сладостном состоянии опьянения. Жена молчала и кивала головой в знак одобрения и иногда, в самые напряженные моменты историй, когда муж мастерски выдерживал паузы, спрашивала: «и что дальше?». Игорь слушал не без интереса, хотя наверняка Петрович ранее рассказывал ему эти вещи. Правда, Игорь в те моменты находился в несколько неподобающем виде, и память детали рассказов не сохранила.

После ужина, семейство расположилось в комнате. Лидия заняла кресло, а Петрович с Игорем уселись на диване. Телевизор, покоившийся в углу, мгновенно завладел вниманием семейной пары, дав возможность Игорю теперь рассмотреть и комнату.

Ее интерьер не таил в себе никаких сюрпризов и был вполне обыден: шкаф-стенка с сервантом, полка с книгами и аквариумом, внушительный комод, пара тумбочек, письменный стол и коврик на стене. Помимо этого, здесь были ранее упоминавшийся раскладной диван и кресло. Все как у людей.

На подоконнике красовались штабеля глиняных горшков с опутавшей их растительностью, пол устилал ковер, украшенный цветочно-ягодным узором, а на потолке висела люстра, своей помпезностью больше подходившая для какого-нибудь загородного поместья породистого графа. Только вот вместо хрусталя она состояла из помутневшего от времени полупрозрачного пластика.

Особый интерес у Игоря вызвал аквариум — в глубине его плавала одна-единственная золотая рыбка, окруженная водорослями. Напрягая зрение, Игорю удалось разглядеть на дне миниатюрный средневековый замок, таившийся в самом дальнем углу, из окошек которого к поверхности поднимались пузырьки.

— Это Гоша, — толкнул его в бок Петрович, подгадав направление взгляда Игоря. — Хотя дочь считает, что это девочка, и зовет ее Агафьей.

— А где, кстати, дочь? — спросил Игорь, совершенно запамятовав, что у Петровича есть еще и дочь.

— Гуляет, где ж ей быть, — горько вздохнул отец нерадивого чада. — Пойдем-ка и мы прогуляемся, нечего дома сидеть.

На этих словах Петрович поднялся и, торжественно объявив жене, что пойдет знакомить Игоря с красотами их города, удалился на кухню, прихватив с собой телефон. «Видимо, будет обзванивать друзей», — решил Игорь и, оставшись наедине с женой Петровича, почему-то почувствовал себя неловко. Однако Лидия была всецело увлечена просмотром и не обращала на гостя никакого внимания. Так они и просидели, пока в комнату не вернулся Петрович, уже одетый и с довольным видом.

Игорь собрался быстро. С целью экономии денежных средств пришлось отказаться от такси и воспользоваться общественным транспортом. Хотя у Петровича и была своя машина, он по известным причинам, оставил ее во дворе. Игорь лишь мельком успел осмотреть этого железного коня, на запыленном боку которого кто-то пальцем написал: «Петрович — чугунный скороход!».

Игорь попытался расспросить, куда они направляются, но Петрович хранил загадочное молчание, отвечая на все вопросы «сам увидишь».

Проехав на троллейбусе четыре остановки, они вышли и очутились перед невысоким зданием. Окна первого этажа украшали изображения яств красиво разложенных по корзинам в окружении пузатых бутылей и охотничьих трофеев, в коих угадывались несчастно-убиенные утки. Над всем этим виднелась размашистая вывеска «Охотник и рыболов» обозначавшая, по всей видимости, не только именование этого заведения, но и его основной контингент. Петрович не преминул заметить, что это одно из любимейших мест, которое он посещает в течение многих лет.

Открыв тяжелую дубовую дверь, они вошли внутрь. Помещение встретило освежающей прохладой и полумраком. Попав сюда с солнечной улицы, глазам требовалось время, чтобы привыкнуть. Приятный, но несколько лишенный эмоциональной окраски женский голос раздался из-за спины — обернувшись, Игорь обнаружил довольно миловидную официантку, которая, назвав Петровича по имени-отчеству и поприветствовав нового гостя, пригласила их пройти к столику. Судя по обходительности персонала, Петрович действительно часто заглядывал сюда.

Когда глаза адаптировались, Игорь понял, что оказался в царстве дерева и кожи. Массивные столы были изготовлены из цельной древесины, обработанной и вытравленной таким образом, что поверхность приобретала рельефность и темно-коричневый оттенок. Стулья были сделаны схожим образом, лишь на сиденьях и спинках для большей комфортности присутствовали мягкие кожаные вставки. Каждый весил добрых пятнадцать-двадцать килограмм и напоминал больше трон лесного царя. Стены этого чинного заведения, обшитые брусом, украшали головы кабанов, медведей и еще каких-то животных, Игорю прежде не встречавшихся. Была здесь и пара картин на охотничью тематику, заключенных в резные рамы.

Официантка принесла меню. Под стать общей стилистике в древесно-кожаном оформлении, отчего вес книжицы удивил своей солидностью. Открыв его на первой же странице, Игорь присвистнул — цены оказались весьма кусачими. Пожалуй, за один сытный обед ему пришлось бы оставить треть своего аванса.

Петрович же такой дороговизне нисколько не смутился. Он, кажется, и вовсе не нуждался в меню, и, полистав его, скорее для вида, отложил. Позвал официантку, сделал заказ. Говорил он быстро и уверенно, сразу становилось понятно, что заказывает что-то привычное. Официантка, улыбавшаяся дорогому гостю, то же отчего-то не спешила записывать в свой блокнот довольно длинный перечень блюд, похоже итак прекрасно зная, что подавать.

К Игорю, мысленно выбравшему горшочек жаркого, она не то что не подошла, но даже не взглянула в его сторону. Петрович, уловив его вопросительный взгляд, успокоил, сказав, что все нужное он заказал и беспокоиться не о чем. С этими словами, перегнувшись через стол, завсегдатай сего заведения забрал у него меню и вернул официантке.

Заказанные блюда и напитки начали проносить довольно скоро. Не став дожидаться остальных гостей, Петрович пододвинул к себе прозрачный графин, разлил по рюмкам и произнес тост. Выпив, они закусили тонко нарезанной сельдью в собственном соку с картошкой и укропом. Хозяин стола, смачно крякнув, достал телефон и принялся торопить друзей.

Игорь снова почувствовал себя неловко (не каждый же день, оказываясь в незнакомом городе, тут же примыкаешь к совершенно неизвестной компании, где еще тебя и угощают) и сделал вид, что рассматривает помещение, которое уже успел во всех деталях изучить.

Затем они выпили еще и еще, а когда, наконец, Игорь расслабился и всякое чувство стеснения снизошло на нет, появились долгожданные друзья. Они завалились толпой все разом, отчего зал мгновенно наполнился радостными, хотя и в большинстве своем непотребными приветствиями.

К Игорю, восседавшему напротив их дорогого друга, новоприбывшие отнеслись спокойно, все просто подходили, здоровались за руку, представлялись и занимали свои места. Всего насчиталось шесть человек. Люди были обычные, ничем особо не выделявшиеся: в трамвае или маршрутном такси на такого и внимания не обратишь. Похожий стиль одежды, примерно близкий возраст и совершенно одинаковая манера общения. Василий, Петр, Александр — их имена смутно отпечатались в памяти.

А вот человека по имени Гавриил, пожаловавшим несколько позднее остальных, Игорь запомнил хорошо. Во-первых, само имя казалось необычным и редким (по крайней мере, для данной компании). Во-вторых, внешний вид этого припозднившегося гостя отличался от других. Он был одет в черный, слегка заношенный костюм, с которым контрастировала абсолютно седая шевелюра. Гавриил почему-то представился только одному Игорю — для остальных его визит не вызвал интереса. Хотя, быть может, они виделись сегодня ранее?

Если бы Игорь оказался немного внимательнее, в этот момент у него возник бы резонный вопрос: если с гостем остальные виделись ранее, то почему он не поздоровался с Петровичем? Однако обстоятельство совершенно ускользнуло от него, о чем впоследствии пришлось пожалеть. Гавриил занял место в самом конце стола, поодаль от остальных, сгрудившихся как можно ближе к Петровичу и внимающих его историям о поездке.

Через некоторое время Игорь потерял всякий интерес к необычному человеку и всецело направил свое внимание на общение с остальными. Петрович, вкратце изложив главные запомнившиеся моменты путешествия, не преминул официально представить Игоря своим друзьям. Игорь слегка приподнялся с места, повторно поприветствовав собравшихся, и поймал на себе теперь уже удивленные взгляды. К счастью, Петрович не сказал, кем именно предстоит работать Игорю, а то не избежать было бы расспросов на весь вечер, шуток и подтруниваний, которые, кстати, сейчас лились рекой, но благоразумно обходили новоявленного лекаря человеческих душ стороной.

Обстановка становилась все более веселой: другие столики постепенно тоже обросли посетителями, и первоначальная тишина сменилась громким смехом, криками, а где-то распевали песни. Полумрак растаял, уступив место свету десятков ярких ламп под потолком.

Друзья Петровича, как и сам герой вечера, порядочно захмелели. Игорь не отставал в этом смысле от остальных и тоже пребывал в приподнятом настроении, которое, однако, неуклонно затягивало его к краю бездны — стоит перешагнуть, и провалишься. Будешь долго падать вниз, лишенный рассудка, нормальных мыслей и идей, пока, наконец, не приземлишься на какую-нибудь горизонтальную поверхность. Придется говорить себе и обещать, что больше такого не повторится, но ты-то знаешь, каким-то потаенным уголком своей души — нет, повторится, и не раз.

Но от столь грустных мыслей в этот вечер Игорь имел иммунитет, обеспеченный общением, хорошим запасом напитков и, самое главное, временем. Никто не спешил домой, не собирался к женам, подругам или детям. Все были счастливы, поглощая различные жидкости из прозрачных графинов и закусывая красиво поданными блюдами.

После очередного тоста кто-то предложил освежиться, и компания дружно поддержала эту идею. За столом осталось сидеть два человека, и ими оказались Игорь и странный гость по имени Гавриил. Остальные вышли на улицу, где уже властвовали сумерки, стремительно сгущаясь над городом.

Гавриил, как только за дверью скрылся последний гость, повел себя странно — встал и как ни в чем не бывало, подсел к Игорю. Но и ему этого показалось мало. Он повернулся на стуле таким образом, что они оказались лицом к лицу. Игорь увидел устремленные на себя ярко-голубые глаза. Взгляд у Гавриила был колкий, и словно бы пронзал насквозь, подобно мощнейшему прожектору охранной вышки, что выискивает сбежавших заключенных. Взгляд этих глаз, казалось, способен был поймать в пятно света самые потаенные мысли и образы. При этом загадочный знакомый Петровича совершенно не пытался начать разговор. Неловкая пауза затягивалась. Но расслабленный и опьяненный мозг Игоря нашел решение.

— Не друг, я не из этих, — слегка сбиваясь и с заплетающимся языком, открестился Игорь. Сказал он это с улыбкой, чтобы сгладить острые углы: не очень хотелось оскорблять человека в чувствах.

— Из кого из «этих»? — мгновенно переспросил Гавриил. Говорил он, кстати, тоже странно: его губы практически не шевелились, но голос был удивительно четким и необычной интонации, словно бы его предварительно обработали в музыкальном редакторе, присовокупив пару звуковых эффектов.

— Ну как… — разговор давался Игорю с трудом. — «Этих»… Ну, ты понял…

— Я ровным счетом совершенно не понимаю, что ты имеешь ввиду.

— Да? — Игоря внезапно посетила спасительная мысль о том, что Гавриил, возможно, так шутит над ним. — Ну тогда вопрос снят. Извини друг.

— Разве мы друзья?

— Ну, тогда знакомые, — также внезапно проскользнула мысль, что Гавриил, возможно, напрашивается на конфликт.

— Знакомые? Как же мы можем быть знакомыми, когда я только назвал тебе свое имя, а ты раскрыл свое? По-твоему, этого достаточно, чтобы именовать друг друга друзьями, да или даже знакомыми? Я сильно сомневаюсь. И что, завтра после этого вечера, каким-то чудом запомнив тебя и твое имя, я подойду и поздороваюсь, так мы от этого друзьями должны будем стать? — из-за манеры речи, лишенной привычной эмоциональной окраски и нужной интонации, вся эта фраза выглядела совсем уж коряво.

— Да нет, почему же? Просто так заведено, — Игорь полностью запутался, к чему ведет или должен привести этот разговор.

— Заведено говоришь… К чему столь глупые правила? Хотя можешь не отвечать, я знаю, что у тебя отсутствует ответ на этот вопрос, а все что я услышу лишь попытка выпутаться из ситуации. Или я не прав?

— Сложно сказать. Если с этого ракурса посмотреть то получается я только тем и занимаюсь, что выпутываюсь из таких вот ситуаций, — Игорь пожал плечами (к счастью, опьянение действовало на него успокаивающе и очень уж подозрительное поведение собеседника, сейчас не казалось подозрительным настолько, чтобы сильно напрягаться или нервничать).

— Разве это не так? — спросил Гавриил.

— Может и так. Какая кому разница? Сегодня ты, а завтра я и это все мои друзья, — срифмовав Игорь ухмыльнулся. Он часто так рифмовал, когда нечего было сказать, или разговор скатывался в нелепицу.

— В первую очередь, эта разница должна быть важна для тебя Литвинков. Или ты сам не замечаешь, как проваливаешься? — произнеся эти слова, которые прозвучали для Игоря как гром среди ясного неба (откуда тот мог узнать его фамилию, ведь даже Петрович ее не слышал!), Гавриил свободной рукой наполнил бокал и пододвинул его. — И думается мне, совершенно всерьез считаешь, что так оно и должно быть.

— Что должно быть? — Игорь удивленно посмотрел в ответ. — Откуда вы меня знаете, откуда вам известно, что я Литвинков, а не, к примеру, какой-нибудь Гринберг?

— Потому что я плод твоего больного воображения, — совершенно спокойно произнес Гавриил и скосил глазом в сторону бокала. — Может, выпьешь?

— Да, пожалуй, — Игорь, словно заколдованный поднял бокал и осушил его одним глотком. Поморщившись, он почувствовал, как волна тепла пошла по груди, постепенно превращаясь во всепоглощающее цунами.

— Алкоголь, по сути, — совершенно спокойно начал рассуждать Гавриил, — ширма. Вопрос лишь в том, насколько далеко ты способен зайти в попытках убежать от самого себя. Конечно, быть может, ты считаешь, что никуда не бежишь, но поверь мне, как неотделимой части твоего разума и сознания, ты бежишь, я бы даже выразился более категорично: несешься. А конечный твой пункт небытие. С другой стороны, если рассуждать чисто технически, то это финишная точка для любого индивида, ставшего на сей путь. Кристальная чистота ингредиента несет в себе надежду, а на самом деле за ней скрывается обычная, ничем не примечательная глупость. Можешь даже не спорить со мной. Или вот возьми, к примеру, мое появление, ведь это самое явное подтверждение твоего умопомрачения, вызванного ничем иным, как желанием убежать от самого себя.

Игорь поднял глаза, наконец-то уняв в груди нестерпимое жжение от только что употребленного напитка, и увидел, как Гавриил, откинувшись на стуле и запрокинув голову, разговаривает вовсе не с ним, а словно бы ведет монолог с самим собой.

— Ведь дали простые и четкие рекомендации, а ты все усложняешь. Неужели невозможно спокойно провернуть это дельце? А по приезду разве нельзя сразу направиться в отдел кадров, где тебя ждут? Разве так сложно было прочитать письмо и занести домой важные вещи, перед тем, как направляться в прощальный тур по злосчастным забегаловкам? Все могло закончиться куда плачевнее, не попадись тебе по пути тот учтивый продавец в пальто и шляпе. Тебе удалось оказаться здесь из-за благосклонности судьбы, а она, я скажу, такая штука, которая не всегда поворачивается лицом, — Гавриил опустил голову, уставившись на Игоря. — Может, стоит одуматься? Еще ведь не все потеряно. Хотя, к чему тешить себя обещаниями, которые никогда не исполнятся…

А потом вокруг стал пропадать звук — будто бы у телевизора постепенно начали уменьшать громкость. Игорь продолжал молча смотреть на этого странного во всех отношениях человека. Быть может, он сошел с ума? А Гавриил и вправду плод его больной фантазии?

Ответа не последовало, потому как сознание покинуло его захмелевшее тело. Последнее, что ему удалось уловить перед погружением — голос одного из друзей Петровича, с характерной интонацией вопрошавшего, почему Игорь сидит один.

Следующие события, хоть и оказались запечатлены памятью, по большей части являлись обрывками воспоминаний, выявить последовательность которых было совершенно невозможно. Ну а о том, чтобы найти хоть какой-то смысл в действиях Игоря, речи даже не шло. Уже никак не объяснить, почему он покинул заведение, и отправился гулять по неизвестному городу.

Яркие фонари по обеим сторонам дороги ужасно слепили глаза. А где-то вдалеке на него надвигалось ужаснейшее чудовище, оповещая свое приближении громким ревом…

Потом он оказывался в ледяной воде, от которой сводило мышцы и что-то утягивало его вниз. Руки и ноги хаотично двигались, совершая нелепые движения в попытках подняться на поверхность. Но Игорь опускался на дно и, уткнувшись ступнями в вязкий ил, попытался подняться…

Голый, держась рукой за чье-то плечо, он прыгал на одной ноге, натягивая джинсы… А проклятый песок мешал держать равновесие…

Затем он увидел лес. Высокие деревья возвышались непроглядной стеной прямо у него на пути. Игоря охватил страх — гигантские ели с раскидистой кроной, кажется, вот-вот готовы были ожить, превратившись в неведомых созданий…

В конце концов он узрел перед собой высокое строение, устремляющееся к небу, где его встречали мириады звезд. Эта махина была воистину огромна, но кроме смутных очертаний, никакие детали этого строения не запомнились.

Самое последнее, что отпечаталось в памяти: зверь, мотающий головой, увенчанной внушительных размеров рогами, его дыхание было громким, а из широких ноздрей валил пар. Истинно дьявольское создание смотрело в упор на Игоря своими налитыми кровью глазами, но Игорь, вместо того, чтобы убежать, по неведомой причине подошел и погладил монстра. Зверь издал утробный звук, ранее еще никто не был с ним так добр. Что за наваждение?