Ищите и обрящете. Рассказы о вере и жизни

Игорь Вязовский, 2002

В основу этой книги легли судьбы людей, их духовные искания, переломные моменты, когда человек приходит к Богу, его мучительные раздумья и покаяние за содеянное ранее. Все это было уже опубликовано в той или иной мере в газете «Вера», а пару рассказов попали на эти страницы через Самиздат и много – много лет ходили по рукам читателей в рукописном виде. Несмотря на их разноплановость, непохожесть в стилистике и во многом другом, в них есть одно общее: боль за судьбу нашей Родины, процесс переосмысление свой роли в этом мире, неудовлетворение и нежелание жить без внутренне духовной основы. И как результат всего этого – обретение веры в Бога, первые пути воцерковления в лоне Русской Православной Церкви, преображение своего внутреннего «Я».

Несмолкнувший голос

Две встречи оставили неизгладимый след в моей жизни, два человека заставили меня серьезнее задуматься над своей жизнью, углубили мою веру, расширили понятие Родины, ее истории — владыка Петербургский и Ладожский Иоанн и батюшка Василий Ермаков. Ни у кого другого не довелось мне найти таких ясных и проникновенных ответов на вопросы современности. И проповеди их — пламенеющие — слились в один огонь. Может быть и не точными словами я говорю это, но сердцем так чувствую.

Каждый год, 2 ноября, в день, когда закончил свой земной путь великий печальник Земли Российской владыка Иоанн (Снычев), приходит народ православный на Никольское кладбище Свято-Троицкой лавры на могилу любимого Пастыря. А 4 ноября — день хиротонии протоиерея Василия Ермакова — настоятеля храма Серафима Саровского в Санкт-Петербурге, который уже около 50-ти лет несет свое церковное служение. Оба они ровесники одного времени, пастыри Божией милостью. И это их духовное родство невольно соединило их в моем сознании…

Несколько лет назад, когда я еще жил в Сыктывкаре, жизненные обстоятельства вынудили искать духовных наставлений. Я приехал в Петербург с надеждой встретить здесь старца, способного разрешить мои сомнения, вывести из тупика. Перед этим я прочитал книжку о московском священнике Алексее Мечеве. А что если и сейчас в большом, незнакомом мне Петербурге живет такой старец? Одна моя давняя знакомая повела в кладбищенский храм Серафима Саровского. Дорога туда показалась мне дальней, народу в храме очень много, душно, и я еле выстоял литургию. Служба закончилась поздно, но большая часть людей не уходила, они ждали настоятеля. Кто для благословения, кто за советом. Время тянулось томительно долго.

Наконец, он вышел. Его тотчас окружили плотным кольцом, пробиться через которое представлялось делом невозможным. Однако пожилой священник, по виду действительно напомнивший мне о. Алексея Мечева, вскоре сам подошел ко мне. Это был о. Василий Ермаков. Он дал мне совет, показавшийся в то время неисполнимым. Однако я попытался его осуществить, и все мои проблемы разрешились для меня дивным образом. И он стал моим духовным отцом.

Еще до встречи с о. Василием, когда сомнения сильно одолевали меня, я познакомился с книгами петербургского владыки Иоанна. Его статьи о России, как и проповеди о. Василия, заставили задуматься о трагической судьбе русского народа, его неразрывной связи с православием. Эти два человека — о. Василий и ныне покойный владыко Иоанн — стали для меня истинными наставниками в вере, как бы соединившись воедино в моем сознании. Впоследствии, расспрашивая отца Василия, я с удивлением узнал, что и они были связаны одной судьбой.

Протоиерей ВАСИЛИЙ: «Мне Бог судил учиться с митрополитом Иоанном в нашей духовной академии. Он пришел учиться чуть позже меня: через три года. Ходил он в монашеском одеянии и вел тихий, скромный образ жизни. В то время мы и не предвидели, кем станет он у Престола Божия, мы учились служить Господу нашему Иисусу Христу, постигали науку пастырства. Время тогда было жестокое, еще был жив Сталин. Когда коммунисты отдышались от войны, они снова стали закручивать гайки. Я на будущего митрополита Иоанна всегда обращал внимание. Мы были с ним студентами, одногодками (разница в один месяц). У нас было общее сердце, мы не раз встречались с ним, как и с владыкой Владимиром, общались очень духовно. Мы знали то время, знали его нужды».

Два старца, два печальника о Русской земле. Несмотря на различие в сане, одновременно несли в Петербурге свой крест служения Богу, одинаково скорбят за русский народ…

Митрополит ИОАНН: «При всех шалостях и возрастных недостатках у меня все чаще появлялись мысли о вечности. Однажды, лежа на нарах в своем доме, я размышлял о смерти и о совершенном уничтожении моего «я». Когда я пытался представить себя несуществующим, на меня находил такой страх, что я приходил в отчаяние и горько плакал. Тайна будущей жизни мучила меня. Я не мог примириться с мыслью о небытии.

19 июля ст. ст. вечером, накануне праздника пророка Илии, я по привычке отправился в городской садик на танцплощадку. Перелез через небольшую ограду в потайном месте и уселся на лавочке. Воздух был чистый, и сидеть было приятно. И тут со мной произошло нечто необыкновенное.

С моих глаз как будто бы спала пелена, мешавшая зрению, и перед моими очами открылась ужасная картина. Я видел, что вместо людей танцуют какие-то черные, отвратительные существа, покрытые шерстью. Вид их был настолько безобразен, что вызвал во мне отвращение и внутренний страх. Недолго раздумывая, я тем же путем, которым попал на танцплощадку, удалился с места ужаса.

Больше на танцплощадку я не возвращался.

Начался новый период в моей жизни. С этого дня душа моя наполнилась необычайной радостью. Ничто земное уже не интересовало меня, и я весь был устремлен в горнее. Бросил юношеские шалости, порвал с друзьями и заключился весь в Боге».

Протоиерей ВАСИЛИЙ: «Моя встреча с Богом произошла в страшное, далекое время 30-х годов. В то время уповать можно было только на Бога. Советская власть делала свое дело без всякой пощады. Мне было 5 лет, а сестре было 4 месяца. Я увидел молящихся, скорбящих дедушку и бабушку. И вот та молитва очень крепко запечатлелась в моем сердце. Это была первая, детская встреча с Богом. В 30-е годы люди жили без Бога — это было время атеизма. В моем родном Волхове Орловской области храмы стояли заколоченные, без крестов, с разбитыми стеклами. Когда началась война, и в семьи стали приходить похоронки, вот тогда-то и пошел крик народной души: «Как же мы так живем некрещеные, без Бога?!» Когда в октябре 1941 года Волхов оккупировали немцы, нам разрешили открыть храм во имя св. Алексия. Люди ходили по разоренным храмам, собирали иконы, которые не успели уничтожить. Нашли, например, чудотворную икону Иерусалимскую — она была приколочена к полу, и по ней ходили ногами…

…Когда я стоял в храме, мне было удивительно видеть горячую молитву людей, их слезы и вздохи. Это были в основном женщины в протертых фуфайках, старых платках, заплатанной одежде, лаптях, но это была единая молитвенная толпа. И крест, которым они осеняли себя, был истовый, благоговейный. То была настоящая, глубокая молитва русских людей, обманутых, но вернувшихся в веру…

16 июля вместе с сестрой я попал в немецкую облаву… Нас погнали на Запад. Разместили в Эстонии в лагере Палдиск».

Митрополит ИОАНН: «В октябре 1944 года меня призвали в армию. Я успешно прошел комиссию, был зачислен в одну из частей Советской Армии и ожидал повестки на отправку. Ее принесли поздно ночью. Батюшка благословил меня небольшой иконочкой с изображением Веры, Надежды, Любови и матери их Софии.

И я отправился в путь. Подошли к военкомату, но двери оказались запертыми. На наш стук вышел дежурный и объявил, что ему ничего не известно. Мы думали, что с повесткой кто-то злостно пошутил, и отправились домой. Но через три дня за мной явились шесть крепких парней и под конвоем повели в военкомат. Там меня объявили в дезертирстве и посадили в камеру. На допросе я пытался объяснить, что происшедшее — просто стечение обстоятельств. Не знаю, что мне помогло тогда: мои ли уверения или молитвы ближних».

Из проповеди о. Василия:

«Нашу веру убивали, но не добили. Уничтожали, но не уничтожили. Эта безбожная власть коммунистов, комсомольцев-добровольцев, отрядов СМЕРШ — эта власть выгнала в 1976 году меня за проповеди из Никольского собора. Но я не боялся. Я требовал от людей, чтобы они жили во Христе, любили и посещали храм, исповедовались, молились, жили по нравственным законам нашей Христианской жизни. Меня вызывали уполномоченные и кричали: «Что ты там учишь?! Говори, какая была Казанская, какой это праздник и Аминь! Куда ты лезешь со своими проповедями?! К какому Богу зовешь?! Откуда ты взял, что время наше трудное? Да, если и что не так — это не твоего ума дело! Понял?!» А в Кировском райисполкоме мне вообще сказали, что меня надо расстрелять».

* * *

Так различны эти судьбы, и так едины — в одной судьбе России. Недавно я встретился с о. Василием. Только что кончилась поздняя обедня, отслужили панихиду, мы уединились в приделе храма. Около часа продолжался наш разговор с батюшкой, а там, за дверью, его терпеливо ждали люди. Уставшие после службы, они не расходились, смиренно ожидая своего духовного отца. И как-то неловко мне было во время нашего разговора, хотя я твердо знал, что все написанное и сказанное батюшкой эти люди прочтут с благодарностью. И снова я расспрашиваю про владыку Иоанна…

— Когда он стал владыкой, еще в Куйбышеве, дело у него пошло очень хорошо. И церковное, и административное, — вспоминает батюшка. — У него были прекрасные связи, дипломатические способности. Он очень хорошо умел ладить с властью. У него был опыт понимания жизни изнутри. Он как-то находил ключик к сердцам всех коммунистов. Некоторые из них в душе верили в Бога, поддерживали его. Дело у него пошло. Когда его назначили сюда после митрополита Алексия, мое мнение таково, что для него это было непосильное бремя. Он был молитвенником, старцем, хорошо говорил проповеди, давал прекрасные наставления, и чисто по административной части эта епархия ему была не по силам…

Он писал книги. У него было не то окружение. Многие люди искали свою, чисто практическую выгоду. Отголоски этого и сегодня звучат в ряде газет. Не стремление помочь православию, помочь России, нашему городу движет этими людьми. Они расшатывают основу православия, убеждая, что оно, якобы, нуждается в корректировке. Они не знают, что такое духовная жизнь. У нас сейчас часть духовенства 70-х годов — бывшие комсомольские работники, обкомовцы, преподаватели вузов хотят переделать Россию-Мать. Не время, не то время. Надо воцерковляться в общем, народном масштабе. Надо принести покаяние, которое ждет от нас Господь. Каждому начать с самого себя, на том месте, на которое тебя поставил Бог. Но мы не готовы ни к покаянию, ни к обновлению. Не готовы осознать, зачем нам были даны эти страшные 80 лет советской жизни. Помните, как покаялся русский народ в 1612 году?! Тогда на Соборе выбирали Царя… Им стал тогда Михаил Романов.

Митрополит Иоанн: «Святое дело требовало сугубой подготовки: рабочим заседаниям Собора предшествовали три дня строгого поста по всей России. Ради полноты и строгости покаяния пост был наложен даже на грудных младенцев и домашнюю скотину. Поэтому, по словам современников, благоговейная духовная внутренняя тишина сопровождалась одновременно горьким детским плачем и стенаниями животных, как бы подчеркивая всеобщность раскаяния.

Московский Собор, разрешая вопросы, казалось бы, практической политики, на самом деле был поиском русскими людьми общего чаяния…»

Из проповеди о. Василия:

«Посмотри, русский человек, на то, что творится вокруг тебя! Куда зовет тебя книжная лавка, современная литература?! Что нам дают и предлагают? Что забрасывают в наше сознание? Сегодня много литературы, которая зовет нас, детей России, к той грязи, цинизму, криминалу, торжеству злобы, насилия, убийства, которые процветают на Западе. Все это делается для того, чтобы ты, русский человек, слушал не голос своей совести, а шел путем книжной диктатуры. Они не хотят, чтобы ты знал правду прошлого, трагизм нашей России, когда людей ссылали, убивали, издевались, обманывали. Посмотрите, найдете ли вы это в той литературе, которую нам предлагают?! Красивая обложка, красивые открытки, хорошая бумага, но там нет души. Оттуда сквозит и прет жестокость Запада. Злая, демоническая, лживая истина! Призывающая нас к чему? Забыть веру своих отцов! Не думать о том, что нас ожидает. «Мы вам продиктовали, а вы верьте». Они забывают о том, что наша Святая Русь богата бездонными истинами, премудростью жизни, Божией благодатью. Эту истину от нас всегда закрывали, нам не давали ее вкусить. Мы жили по закону: это нельзя и это нельзя! Нельзя было иметь Евангелие, читать, говорить о нем. Убийцы души Российской, они прекрасно знали, что человек, прочитавший Евангелие, найдет ответ на любой вопрос. Евангелие — это Книга жизни, жизни во Господе!

Нам взамен этого предлагали Павок Корчагиных, Павликов Морозовых — убей отца, предай мать, и ты будешь с нами! Это было очень трудное время. Только в Хрущевскую оттепель мы узнали, куда ушли наши пленные, почему из немецких лагерей они попадали в лагеря советские: Магадан, Воркута, Колыма. Этих людей встречал на Родине взор собиста, допрос, анкета. И чуть что не так — ГУЛАГ! Мы тогда познали истинное лицо «рая» земной жизни. Мы узнали, что руками заключенных строился БАМ. Обманутые призывами партии, молодые люди уезжали на Целину. Что из этого вышло, — мы видим сегодня! Где эти воспоминания о лагерях, о жизни в Германии, о трагедии армии Власова? Где это?! Правда, якобы, не пользуется спросом. Нам говорят другую «правду» из-за рубежа. «Мы дадим вам новую жизнь, полную удовольствий и жвачек!» Русский человек, когда же ты прозреешь, когда поймешь, что книга твоей жизни — это святое Евангелие. По ней надо идти дорогой жизни, в ней черпать свою силу».

Митрополит Иоанн:

«Запомните все: не покаемся — не очистимся; не очистимся — не оживем душою; не оживем душою — погибнем. «Если не будет покаяния у русского народа, конец мира близок. Бог… пошлет бич в лице нечестивых, жестоких, самозванных правителей, которые зальют всю землю кровью и слезами» — это слова праведного отца Иоанна Кронштадтского, сказанные задолго до катастрофы 1917 года».

* * *

Уже нет с нами здесь, на земле, владыки Иоанна. Я знаю, многие до сих пор переживают его неожиданную, безвременную кончину. Наверное, я счастливее этих людей… Мне покойно сознавать, что звучит еще голос другого проповедника, пришедшего к нам из того же послевоенного, закаленного поколения русских монахов и иереев.

4 ноября вокруг отца Василия было много цветов и много людей. Маленький кладбищенский храм не смог вместить всех желающих поздравить любимого батюшку. За советом и помощью, за утешением и молитвой тянутся к нему люди. Многие лета тебе, наш дорогой батюшка! Многие лета верного служения не ниве Христовой, в помощь и утешение всем страждущим и обремененным.

Да хранит тебя Господь!

(«Поминайте наставников ваших» из серии: «Духовное возрождение Отечества». В дальнейшем будут приведены выдержки из книг той же серии: «Русь Соборная», «Самодержавие Духа», «Наука смирения», «Одоление смуты», «Время приобретения».)