Error

Игорь Владимирович Красовский, 2022

Error – состояние программы, при котором выдаются неправильные результаты, причиной которых являются изъяны в операторах программы или в технологическом процессе ее разработки, что приводит к неправильной интерпретации исходной информации, следовательно, и к неверному сценарию. Содержит нецензурную брань.

Раздражающий мерцающий свет, пробивающийся сквозь веки, заставил меня открыть глаза. Ия сидела на краю дивана и моргала электрическим фонариком мне прямо в глаза.

— Хватит спать! Чего это ты под вечер спать вздумал? — спросила она, довольная своей проделкой, выключая наконец фонарик.

— Привет! Я музыку слушал и уснул. Ты давно пришла?

— Да, давненько. Успела помочь твоей маме клубнику в саду собрать.

— Блин, я ей обещал помочь, — стукнув себя по лбу, сокрушился я.

— Ага. Она как раз шла тебя будить, а тут я. Говорю, давайте я помогу, все же мне, девочке, сподручней, — сказала она, специально встав коленями мне на грудь, чтобы положить фонарик на полку.

За это и за то, что она мне светила в глаза, я в отместку пощекотал ее подмышки, просунув руки под блузу.

— Ах, так! — и она кинулась меня душить подушкой.

Борьба была недолгой. Вскоре я вывернулся и оказался на ней, держа ее руки.

— Ну что, будешь еще лезть в драку? — смеясь над ее смешным беспомощным видом, спросил я.

— Буду! Буду! — и, показав мне язык, еще раз добавила. — Буду!

Тут вошла моя мама в фартуке и с полотенцем на плече.

— Эй, детишки малые, ужинать будете?

И тут мы с Ией на пару крикнули:

— Будем!

— Тогда идите, я уже наложила вам, и не канительтесь, а то остынет, — сказала она и ушла на кухню.

— Вот зачем спрашивать, будем ли мы ужинать или нет, если она уже наложила? — не столько спросил, сколько прокомментировал я этот странный момент.

— Мамы — они такие. Они нас спрашивают не для того, чтобы получить ответ, а для того, чтобы мы как бы почувствовали право принимать решения, — ответила Ия, надевая юбку, потерянную в момент нашего дурачества.

Поужинав, мы вышли во двор, где я тайком покурил, а Ия следила за тем, чтобы меня не застукала за этим делом мама. Она хоть и знала, что я курю, все равно устраивала мне взбучку.

— Пойдем, наверное, на лавку к Розе?

— Опять на лавку. Вот вообще туда неохота, они мне все в школе надоели, поговорить-то толком не о чем, одна пошлятина, — надувши губы, выразила недовольство Ия.

— Дома сидеть что ли, по телевизору все одно ничего нет.

–Ты фотоаппарат обещал починить.

— Давай завтра днем, вечер, смотри, какой классный. Тепло, звездочки. Пошли.

Она изобразила капризную девочку, которая не хочет никуда идти. Пришлось взять ее за руку и в буквальном смысле тащить ее на место встречи нашей компании. А местом этим была лавочка у дома Розы. Роза была нашей старостой не только все время учебы в школе, но и после школы она продолжала руководить всеми нами. Сама Роза была объектом почитания всех ребят, девочки признавали ее превосходство и, кто в тайне, а кто и не скрывая, хотели быть на нее похожи. Ее темно-рыжие волосы, восточные черты лица, миндалевидные черные глаза, смуглая кожа и сбитое с шикарными формами тело сводило с ума даже приезжающих к нам в город на практику студентов столичных вузов. Но была одна преграда к этой красоте — ее отец. Под два метра ростом, плечистый, с лицом, как в киношных главарей басмачей, он отпугивал только своим видом, а когда узнавали его должность, то сразу на попытках ухаживать за Розой претенденты ставили крест. Да и сама Роза мастерски могла отшить любого едким словом, а, если слова не действовали, она могла пустить в ход и кулаки. Немало в школе от ее молниеносных ударов в нос пострадало задир.

Вечер проходил, как обычно: семечки, пошлые анекдоты от Лехи да Ольгины рассуждения об отсталости родителей, мне было скучно. Я начал дергать Розу за хвостик волос на голове и тыкать пальцем в бок, вначале она, просто улыбаясь, отбивалась, но, когда я укусил ее за мочку уха, она, оттолкнув меня, вскочила с лавочки и, поставив руки в боки, громко, прищурив один глаз, спросила:

— Егор! Что ты хочешь от меня?!

Я не растерялся и тут же ответил как бы шутя.

— Хочу, чтобы ты мне отдалась! — ни на что не надеясь, во все услышанье заявил я.

И тут наступила тишина, все замолчали, даже листва на деревьях, казалось, напряглась, ожидая дальнейшее развитие событий. Вся компания смотрела на Розу, она, видя все это, нарочно тянула резину, наклонила голову вбок и, крутя пальцем хвостик, посмотрела в небо и наконец-то сказала:

— Если проведешь ночь в черном доме, отдамся тебе, при всех вот клянусь!

Леха просвистел и добавил:

— Вот это уже становится интересным.

— Ты серьезно, Роза? — спросила ошарашенная Ольга.

— Самое что ни на есть серьезно.

Компания тут же начала весело обсуждать ночевку в черном доме, хотя Вована больше интересовали уже последствия моей ночевки.

Лишь Ия заметно погрустнела и растерянно смотрела на меня, как ребенок, который не знает, заплакать ему или нет.

— Ну так что, Егор? Сможешь ради меня на такое пойти? — спросила Роза, вызывающе выставив вперед свою манящую грудь.

— Легко! — ответил я. Хотя даже не представлял, как я это буду делать. Меня, как и Вована, интересовало дальнейшее развитие, и в моей голове она уже была в моих страстных объятиях.

— Ну тогда завтра в это время идем все к черному-пречерному дому и посмотрим, какой ты смелый и как сильно меня хочешь.

— Роза, домой! — услышали мы голос ее матери со двора.

Роза тут же засобиралась домой.

— Можно хоть поцелуй авансом? — хорохорясь, спросил я.

— Никаких авансов, либо все сразу, либо ничего, — она зашла в усадьбу, захлопнув за собой железную воротину.

— Всем пока, — раздался ее голос из-за забора.

— Егор, ну ты что, правда собрался в этот дом? — спросил Леха.

— Да. А че такого?

— Как че, хрен его знает, что там, — вмешался Вован.

— Что вы парня отговариваете, завидуете? — вставила Ольга.

— Чего завидовать, вот зачем туда лезть. Розка как придумает что-нибудь, — возмутилась шепотом Светка.

— Ты все-таки подумай, мы поймем все, — с философским видом сказал Вован и добавил с видом знатока. — Если что, выпей водки, прям так, основательно, чтобы отрубиться и спать…

— Никакой водки, все должно быть по-честному, — раздался звонкий голос Розы из-за забора.

— А ты не подслушивай! — сделал ей замечание Вован.

— Я не подслушиваю, я пришла сказать, мама ругается, что вы там галдите!

— Ладно, пошли по домам, поздно уже, — сказала Ольга.

Мы пошли по домам, наши с Ией дома находились в другой стороне улицы, и мы, попрощавшись с остальными, пошли с ней в свою сторону вдоль аллеи с цветущими акациями.

Ия вцепилась в мою руку, так как плохо видела дорогу, и долго непривычно для нее молчала.

— Не ходи туда, вот не стоит она того. Розке ведь плевать на тебя и что с тобой будет, про этот дом что только ни рассказывают.

— Да что вы все прям. Все детские сказки, ничего страшного не произойдет, просто дом, просто необычно для наших мест, из камня, и там никто много лет не живет, потому и почернел весь от плесени.

— Кажется, в детстве я слышала, проходя мимо него, что там кто-то кричал…

— Вот и всем так: все кажется и всем в детстве. Вон детвора мелкая на днях тоже болтала, что кто-то из ихних друзей видел, как ставни сами открылись и из его окон заплаканная девушка выглядывала.

— А ты правда Розку хочешь? — неожиданно переключив тему, спросила Катя.

— Вот что спрашиваешь, конечно, хочу, сама ведь знаешь, как я по ней с девятого класса сохну.

— Хотеть и любить не одно и то же, — сердито возразила Ия, но потом, уже смягчив тон, тут же добавила. — Между прочим, сперва любят, а потом хотят.

— Видимо, люблю, потому и хочу, наверное, иначе не хотел бы.

— А если б у тебя с другой это случилось, ты Розку так же хотел?

— Что это? — я посмотрел на Ию, и даже в темноте было видно, что она покраснела то ли от запаха цветущих акаций, то ли от своих вопросов.

— Егор, не мучай, ведь знаешь, о чем я.

— Знаю, но я не думал как-то об этом так глубоко.

Я проводил Ию и, придя домой, когда уже все спали, перекусив остывшим ужином, завалился на диван.

Черный-черный дом — так мы его называли. Какие только страшные истории мы ни придумывали про него. Самая распространенная, что если в нем переночевать, то можно либо исчезнуть, либо в лучшем случае сойти с ума. Мы в старших классах даже пытались в него залезть, но дверь и ставни всегда были плотно закрыты. Да и никто их открытыми не видел. Я пытался подумать о том, какой инструмент мне взять с собой, чтобы отрыть дверь, но образы обнаженной Розы уносили меня совершенно в другую сторону.

Проснулся я уже к обеду, мать с отцом ушли на работу.

Не успел я позавтракать по обыкновению в час дня, как появилась Ия.

— Ты куда такая нарядная?

— Да никуда, просто так. Лето, а я все в одном и том же. Вот решила платье новое надеть.

Она крутанулась, и подол воздухом взлетел выше приличного. Я сделал вид, что ничего не заметил.

— Тебя нравится?

— Нормально, — ответил я, садясь на диван.

Я открыл газету и пытался найти в программе телепередач что-нибудь стоящее.

Ия вырвала газету и села мне на колени, я не успел одуматься, как она буквально впилась своими губами в мои. Я кое-как отодвинул ее. Ее всю трясло, дыхание выдавало возбуждение, она вела себя для нее не свойственно.

— Жениться не обязательно, возьми меня, только в дом тот дурацкий не ходи, — сказала она, и тут же платье слетело с нее, она осталась в одних трусиках, на которых были нарисованы маленькие фиалки. Ее маленькая грудь будто увеличилась в размерах, и, хоть я много раз ее видел, на этот раз она выглядела как-то притягательно опасно. Не давая мне опомниться, она принялась снимать с себя трусы, не отрывая от меня глаз и кусая свои из без того опухшие губы. Я поймал ее руки, не давая ей сделать этого.

— Ия, так не надо, нельзя так. Я не могу.

На ее глазах накатились слезы, она все еще пыталась снять трусы, а я крепко держал ее руки, не давая сделать этого, внутренне понимая, что если дам ей сделать это, то тогда не остановить уже и меня.

— Ну вам, парням же, только этого надо. Ты попробуй, может, тебе понравится, и Розку не захочешь.

Мне захотелось ее ударить, но не для того, чтобы причинить ей боль, а для того, чтобы избавить ее от навязчивой идеи в отношении меня. Но я просто вскочил и убежал на улицу.

Достав из тайника под крыльцом пачку сигарет, я закурил.

— Дай мне тоже, — попросила Ия, присаживаясь рядом на ступеньку крыльца.

— Ты ж не куришь, — сказал я, но все же дал ей сигаретку, понимая ее состояние.

— Глупо как-то все вышло, сама не знаю, что на меня нашло, может, зависть к Розке, может, все из-за этого чертового дома, а может, просто этого захотелось, да, скорее всего, именно этого.

Я посмотрел удивленно на Ию.

Она смешно прижала голову к плечам и мокрыми щенячьими глазами смотрела на меня с преданностью и готовностью на любой мой каприз.

— Извини, — она попыталась затянуться сигаретой, но закашляла и разревелась. Забрав у нее сигарету и выкинув, я обнял ее. Безусловно, в ней что-то было родное, ведь она с самого раннего детства мой первый друг, в одной группе в детском саду, в школе с пятого класса за одной партой. Я относился к ней как к сестренке, она, наверное, ко мне относилась как к брату.

Конец ознакомительного фрагмента.