Luftwaffe-льники. Часть 3

Игорь Владимирович Козлов, 2021

Заключение истории о нелегкой курсантской жизни в несуществующем на сегодняшний день доблестном Пермском ВАТУ. Содержит нецензурную брань.

Мороз

Во попали, так попали! За окном казармы на градуснике целых — 42 градуса по Цельсию! *здец! Фантастика! Аж представить страшно. — 42, куда деваться?! И такая радость на Урале?! Как вспомню, до сих пор мурашки по спине бегают. Каждая размером с приличного бегемота.

Слов не хватает, чтобы выразиться адекватно и в рамках разумного приличия. Остались одни эмоции и те все больше с явновыраженным нецензурным уклоном.

У национальных кадров «а-ля-Кавказ, очень средняя и весьма южная Азия» случился непроизвольный, но весьма продолжительный ступор с неконтролируемо-паническим выпучиванием угольно-карих глаз.

Вечно смуглая кожа теплолюбивых ребят, которую не смогла отмыть суровая училищная баня с хозяйственным мылом и стандартной армейской мочалкой, похожей на пучок колючей проволоки, неумолимо побледнела и стала землисто-серой с явно синеватым оттенком, словно у бройлерной курицы отечественного образца, самопроизвольно усопшей в глубокой старости. Еще совсем немного и кавказско-азиатские мачо начнут превращаться в блондинистых арийцев. Причем, абсолютно истинных и с нордическим характером. Сдвиги уже налицо… и на лице.

С резким понижением температуры за бортом казармы и внутри нее, горячий темперамент «настоящих мужчин» заметно поостыл. А куда деваться, когда персональная тушка неумолимо остывает, а нижняя челюсть начинает самопроизвольно, то есть независимо от желания хозяина, отбивать отчаянные сигналы «SOS» по азбуке незабвенного Морзе! Громко… и непрерывно.

А глаза. Глаза! Какие у них были глаза! Глаза — это нечто! Огромные, выразительные, наивно-трогательные и жалостливые. На столько неприкрытого страха и абсолютной потерянности в темно карих глазах ребят с уютно-комфортного юга «генацвали and аксакалы», мы никогда не видели.

Все, наступил тотальный *здец! Для нац.кадров — никакой формы жизни, включая «неразумную и спонтанную», за пределами казармы уже не существует.

Там космос, вакуум, бабай-кирдык-кальтен-жопа. Причем, слово «жопа» исключительно с заглавной буквы «Ж» и с двумя «п».

— Жоп-па!

Легендарный «*здец» рядом не стоял и банально отдыхает.

— Там Жоп-па! У-уууу, страшно!!!

Выставить представителей национальных меньшинств за дверь — верная смерть. И наверное, почти мгновенная! Причем, даже не от самого небывалого мороза, а просто от элементарного шока и всепоглощающего ужаса.

— 42?! Жоп-па, бля!

Действительно, страшно. Конец света!

Потом, между степенными затяжками душистого кальяна на малой родине можно будет всю оставшуюся жизнь, если выживешь, конечно, неторопливо и солидно рассказывать «глЮпому и зеленому» молодому поколению в тюбетейках героические эпосы из своей армейской жизни. И обязательно о «шайтан-урал-земля», где живет невиданный и жестокий «лютый-капец-*здец-морозяка». Слушайте и удивляйтесь! Был, видел, мерз, как собака, но чудом выжил. Хвала Аллаху! И заклинаю вас всеми святыми: в ту сторону, куда показывает единственная стрелка непонятных и странных часов под идиотским названием «компас», которые почему-то не тикают, ездить нельзя! Там живет «холодная белая смерть»! УУуууу!!!

Говорят где-то в Оймяконе… по дружному и единогласному мнению нац.кадров — проклятая небом земля… стоит памятная стелла с табличкой и надписью в — 67,7 по Цельсию. Сподобилось такое счастье в 1933 году. Сам не видел ни стеллу, ни табличку, ни того мороза. Честно говоря, не горю желанием. Совсем! Никогда!

Абсолютно не желаю ни только лично засвидетельствовать рекордную температуру, но и слышать о ней. Упаси Господи! Эту бы пережить без потерь обмороженных конечностей, а так же без других пагубных последствий для персонального здоровья! Не смейтесь, один придурок из соседней роты, на спор решил пописать на улице. Потом в медсанчасти отдыхал почти календарный месяц, крайнюю плоть обморозил. Был бы обрезанным, вообще — без конца бы остался.

Все-таки товариСТЧ Гитлер был законченным кретином. Факт! Перед тем, как идти воевать на землю русскую, ему бы к товарищу Сталину за льготной путевочкой обратиться. И неспешно прокатиться на паровозике в туристическую поездку до Дальнего Востока через Урал-батюшку и Сибирь-матушку. И обязательно зимой! С чувством, с толком, с расстановкой. Чтобы самолично убедиться в неописуемой красоте земель русских и прочувствовать на себе, любимом, всю прелесть уральско-сибирского резко-континентального климата. А то икалось ему долго бедненькому, не иначе. Особенно, когда благодарные солдаты вермахта и люфтваффе, отбывая стандартную трудовую повинность на гостеприимной Урале и в не менее гостеприимной Сибири, в качестве военнопленных, естественно, вспоминали «добрым сердечным словом» «мудрого и прозорливого» фюрера с его патологической мечтой о мировом господстве. Ладно бы, начал с америкосами на курорте Багамских островов воевать или высадил бы десант во Флориде или в Калифорнии, вопросов нет. А то поперся сразу в таежную Россию! Придурок, одним словом! Эх, Адольф, Адольф, дубина немецкая, Бисмарка читать надо было внимательно, а не по баварским пивнушкам шастать.

Шутки-шутками, а долбанный гидрометеоцентр с каким-то издевательски-патологическим и жизнеутверждающе-убогим оптимизмом продолжает вещать о дальнейшем «кратковременном» понижении температуры на ближайшие сутки.

Причем, радостно так вещает! Типа, идем на рекорд, дорогие жители сурового, но очень гостеприимного края! Мол, такой уникально низкой температуры не было зафиксировано на Урале еще со времен первобытно-общинного строя! А сейчас, нате вам, дорогие сограждане, получите и наслаждайтесь. Рекорд!

Идиоты, нашли чему радоваться. Этот рекордный мороз уже в нашу казарму пробрался и решил тут поселиться на постоянной основе, пока весной не выгонят. Если, конечно, она еще будет, весна, в смысле. Что-то уже как-то и не особо верится в такое чудо. А если зима вообще не кончится?! Вот это будет засада… Упаси, Господи!

А улыбчивый диктор из замерзшего телевизору знай себе, радуется и зубоскалит с раздражающим оптимизмом беспросветного дауна.

— По уточненным данным авторитетных метеорологов, в ближайшие сутки ожидается очередное понижение температуры. Ориентировочно показание термометра может опуститься ниже отметки в — 50 градусов по Цельсию!

Атас! *здец! Помогите! Маааааааа-мааааааааа! Куда же еще ниже?! Куда еще опустится?! Я вас спрашиваю! Ниже только конец шкалы термометра. Некуда дальше опускаться, некуда! За — 30 градусов нету больше на шкале ничего…нету и дорисовать не успеем. Товарищи метеорологи, Вы что там, совсем йопнулись умишком с вашими прогнозами?! Поимейте совесть. Нам еще жить хочется! И что характерно, жить долго и счастливо, но не внутри холодильника с гигантской морозильной камерой! Сделайте одолжение, посмотрите еще разок повнимательней на градусник, а?! Снимки из космоса проананизируйте… тьфу, то есть проанализируйте получше. Ну нельзя же так! Может где потепление какое-никакое проглядывается?! Ну, пожалуйста…

Откровенно говоря, складывалось впечатление, что градусник за окном казармы окончательно замерз. Реально и конкретно превратился в жалкую ледышку с красной каплей спиртосодержащей жидкости на самом дне стеклянной колбочки. Кстати, сама капля была уже совсем не красная, а какая-то бледно-розовая! Наверно остыла и безнадежно замерзла, родимая. Честно говоря, не видно того градусника за приличным куском намерзшего льда вперемешку с инеем.

В помещении казармы всего +4 градуса. Все окна изнутри покрылись толстенным слоем льда. Причем, толщиной в палец, не меньше. И это несмотря на то, что перед входной дверью в роту повесили штору из шерстяных одеял на манер «тепловой завесы». Все щели в окнах повторно и тщательно проконопатили и загерметизировали. Но все тщетно. Товарищ Мороз уже прописался внутри казармы на постоянной основе, хрен выгонишь.

Батареи в помещении роты еле-еле теплые. Можно не щупать. Только примерзнешь. Складывалось впечатление, что горячая вода из училищной котельной не успевала добежать по трубам до ближайшего здания, мгновенно остывая в промерзшей насквозь земле.

В курсантские головы лезли абсолютно дурные мысли. Например, что остыла планета Земля! Вся! Целиком! Повсеместно! Вот ужас-то, а?! Или что Солнце перестало греть. И так далее и тому подобное.

Почистить зубы или умыться считалось подвигом. Повторить судьбу генерала Карбышева никому не хотелось, ибо вода из крана текла не просто холодная, а супермегагиперледяная. Вода походила на некую густую субстанцию с пограничными физическими свойствами. От любого контакта с ней кожу рук и лица мгновенно обжигало нестерпимым холодом. А при малейшей попытке прополоскать рот, чтобы почистить зубы, на них начилали скрипеть кристаллики льда, а сами зубы ломило вплоть до корней.

Тут уже не до личной гигиены и общественной санитарии. Из двух зол надо выбирать меньшее. Будем надеяться, что всякая хренотень, типа вшей, чесотки, бактерий, микробов, вирусов и прочей мерзости — достаточно теплолюбивая дрянь, поэтому давно и благополучно вымерла, не пережив скотских условий.

Нет, ну что за *дство?! Что за климат, я вас спрашиваю?! Как в таких нечеловеческих условиях можно жить?! От проклятого и всепроникающего холода ведь никуда не спрячешься. Он везде и повсюду. Холод был не только внутри помещений, но фактически, и внутри каждого из нас. Медленно циркулирующая по венам кровь практически не согревала безнадежно закоченевшие тушки.

Укутанный в кучу шарфов и свитеров, диктор по телеку знай себе вещает про морозную погоду с радостной ухмылкой клинического олигофрена. Причем, почти без перерыва вещает. Типа, детям в школу однозначно не ходить, взрослым дядям и тетям на работу как бы и надо… но, если не очень далеко… по самочувствию, так сказать, не в ущерб персональному здоровью. Короче, по личному усмотрению, дорогие товарищи, как вам подскажет ваша социалистическая совесть!

Мне бы точно подсказала: «Оденься потеплее и сиди дома безвылазно до самой весны, периодически посасывая водку с медом!»

Но не тут то было, 45-му классному отделению завтра во внутренний караул заступать. Однозначно и без вариантов. Внутреннюю службу никто не отменял, поэтому никакие отговорки не принимаются и не рассматриваются.

Аномальная погода и трахнувшийся умом мороз-извращенец, потерявший последние остатки совести, абсолютно побоку. Боеготовность это, понимаешь, боеготовность! Независимо от температуры забортного воздуха боеготовность была, есть и должна быть. Куда деваться?! М-де, приехали мальчики, перемерзнем все поголовно, к бабке не ходи.

Капитан Хорошевский экстренно построил 4-ю роту в центральном коридоре казармы. Курсанты встали в строй прямо в шинелях. Пока еще без шапок, но уже засунув руки в карманы. На фоне понижения температуры окружающей среды, понизились и требования к воинской дисциплине. Володя Хорошевский тоже был в шинелке, причем, в основательно застегнутой на все пуговицы и с поднятым воротником. Когда офицер заговорил, от его губ отделилось облачко теплого воздуха.

— Товарищи курсанты, проявляя постоянную и своевременную отеческую заботу о личном составе, то есть о вас, господа юнкера-кадеты, командование училища приняло решение разрешить вам одевать под военную форму одежды любые «вшивники» и прочую хрень из «гражданки», которую вы спрятали для самовольных отлучек. В дополнение к спальным принадлежностям, всем курсантам надлежит срочно получить второй матрас, чтобы использовать вместо одеяла. А то окочуритесь на хрен, не дай Бог. Все учебные занятия кроме строевой и физ.подготовки будут проводиться строго по плану и в соответствии с утвержденным расписанием, но в учебных аудиториях можно сидеть в шинелях. Как только потеплеет хотя бы до — 30, все послабления автоматически отменяются. Понятно? До всех дошло? А то будете потом блеять, что не слышали, не поняли, не вьехали…

— Ага, понятно! Только сейчас по радио и по теле****еру передали, что к завтрему мороз окончательно офигеет. Он, типа, берет на себя повышенные социалистические обязательства разменять минус полста градусов. Причем, легко и со свистом! А 45-му классному отделению, как бы это… в караул заступать…надо… вот! Это ничего?!

— Да знаю я. Сам слышал этот ублюдочный прогноз. Совсем метео охренело, дибилоиды мудоковатые, не могут что-нибудь потеплее намастрячить и спрогнозировать. Некому в бубен постучать, что ли?! Поворожить над картой, в жертву чего-нибудь или кого-нибудь принести, чтобы небеса задобрить?! За что только деньги получают?! Непонятно! Так! Слушай сюда, я все продумал и о вас позаботился. Господа мундеркинды, цените своего отца-командира!

Итак, заступающим в караул, надлежит немедленно получить в каптерке роты вторые портянки и валенки. Старшина! У тебя где-то завалялось несколько шинелей 56-го размера?! Выдай личному составу караула. Пусть по две шинели на себя натянут, кому налезет, естественно. А сверху еще постовой тулуп. Надеюсь, что поможет ближайшие сутки пережить. В караул обязательно взять лицевые полотенца. Всем! Будете их вокруг «морды лица» наматывать, чтобы щеки и носы не поморозить. Далее, морозонеустойчивых нац.кадров, по возможности, расписать на посты внутри помещений. Первый пост — знамя в штабе, 4-й пост — училищная гауптвахта. Золушек, у кого размер ноги немыслимо огромный и валенки не налезут, приказываю назначить разводящими. Пусть бегают каждый час и посты меняют. Тогда, точно, замерзнуть не успеют. Некоторым сержантам славянской наружности придется заступить обычными часовыми, куда деваться?! Нац.кадров надо беречь. Все, все свободны! Вечерней поверки не будет! Надеюсь в такую погоду ни один Казанова в самоволку не побежит?! Себе дороже! Рота, отбой!

Сделав над собой нечеловеческое усилия, курсанты почистили зубы ледяной водой. Помыть ноги и ополоснуться никто не рискнул. И это правильно, дурных в училище не берут, ПФЛ не дремлет.

Вместо того, чтобы раздеться и лечь баиньки, парни повытаскивали из чемоданов и секретных тайников всю «гражданскую одежду», что была старательно заныкана и хранилась «пуще глаза».

Напялив любое мало-мальски пригодное домашнее тряпье, ребята стали напоминать немчуру, плененную под Сталинградом. Старательно укрывшись вторым матрасом поверх одеяла, каждый попытался совладать с ознобом и непроизвольным клацаньем зубов. Чтобы хоть как-то согреться, многие укрылись с головой и усиленно дышали вовнуть «спального мешка».

В ночной тиши было отчетливо слышно, как дневальный по роте всю ночь тупо шарахался по коридору, нарезая километры, пытаясь согреться в движении. Суточный наряд вместо влажной уборки активно играл в «два притопа, три прихлопа».

Наступившее утро гарантированно «порадовало» очередным планово-предсказанным понижением температуры до — 45 градусов.

Наутро желающих умыться и почистить зубы набралось значительно меньше, чем вечером. Оно и понятно, вода из крана, фактически, не вытекала, а грациозно тянулась. А на зубах задорно похрустывали уже не кристаллики льда, а мелкие льдинки.

Выходить из казармы не хотелось. Даже для того, чтобы пойти в столовую на завтрак. Тем не менее, питаться надо, чтобы организм грел самого себя изнутри. Максимально плотно натянув шапки и завязав ушные клапана у подбородка, 4-я рота нехотя выползла на улицу. Пока спускались по леснице, все курсанты спонтанно подняли воротники шинелей.

А на улице — красота неимоверная! Небо чистейше-голубое, ни облачка. Вся влага в воздухе давно вымерзла. Видимость «миллион на миллион»! Невесомый снег задорно хрустит под ногами.

И все бы ничего, но настырный морозец как-то по-хозяйски полез под полы курсантских шинелей и начал кусать колени. Сапоги мгновенно задубели и перестали гнуться. Всепроникающий холод противной волной пробежался по спине, повсеместно обжег кожу и начал неумолимо пробираться вовнутрь остывающих тел. Курсанты мгновенно замерзли и начали хлопать себя по бокам, пританцовывая на месте. Особенно усердствовали «товарищи с юга». Их незамысловатые движения напоминали «пляску святого Витта» или брейк-данс сломанного робота, получившего приличный разряд молнии.

Старшина роты, видя, что рискует потерять личный состав, причем, весь и сразу, подал команду.

— Рота, бегом марш!

Пробежавшись до столовой и хватанув в легкие приличную порцию колючего морозного воздуха, многие парни надрывно закашлялись. Но хотя бы не замерзли на полдороге и то ладно.

Без энтузиазма поковырялись в заиндевевшей пище. Запив предыдущее «мороженое» откровенно холодным чаем, мы шустро разбежались на учебные занятия, которые прошли в режиме пассивных лекций. А как иначе, если шариковые ручки безнадежно замерзли. Шутки-шутками, но паста отказывалась перемещаться из стержня на лист бумаги, несмотря на титанические усилия по разогреву ручки методом интенсивного трения между ладонями.

Чернильные ручки оказались на высоте, хотя вели себя не совсем адекватно. Но, откровенно говоря, были на голову выше шариковых. Что ни говори, а чернильная ручка — это классика жанра! Шедевр научно-технической мысли, особенно, поршневая! Тем не менее, держать чернильную ручку в безнадежно замерзших руках со скрюченными пальцами, на которые натянуты трехпалые армейские рукавицы, не совсем удобно, поверьте на слово.

Пообедали безнадежно замерзшим супом с неизменным комбинжиром, застывшим вдоль окантовки тарелки в виде противной коричневой пленки а-ля-солидол. Попытались погрызть кусок заледеневшей геркулесовой каши. Пить компот с плавающими кусочками льда почему-то желания не возникло и мы потянулись к выходу из столовой.

Быстро выскочив на улицу, сразу двинулись в сторону казармы, ибо любое промедление было смерти подобно. Максимально оттопырив руки в разные стороны на манер крыльев у самолета, курсанты побежали в роту, принимая вид приблизительного строя уже практически на бегу.

Растопырили руки в стороны, потому что малейшее прикосновение промерзшего насквозь обмундирования к относительно теплой коже персональной тушки вызывало очень неприятные ощущения. Очень!

Напоминая стадо галопирующих на взлете пингвинов, мы ввалились в родную казарму, где комнатный термометр бессовестно замерз на отметке +4 градуса. Откровенно говоря, достаточно оптимистичные показания не вызывали ни малейшего доверия.

Получив автоматы и боеприпасы, с чувством безысходной апатии «словно бычки на заклание», 45-е отделение потащилось на развод суточного наряда.

Это был самый быстрый развод за всю историю училища ВВС. Он пролетел, буквально, за пять секунд и закончился, не успев начаться. Дежурному офицеру было не до уставного политеса. Дежурный по училищу нетерпеливо махнул рукой и мы побежали принимать караул.

В помещении караулки было, на удивление, комфортно и относительно жарко. Термометр, висящий в комнате отдыхающей смены, позиционировал наличие целых +16 градусов! Обалдеть, вот оно счастье! Жара! Тропики, одним словом! Ура, живем! Хоть отогреемся, наконец.

Попытка развести первую смену по постам получилась очень быстрой. Почти стремительной. О качественной приемо-сдаче постов не было и речи. Длительно это… когда качественно и скрупулезно. А помереть молодым, проверяя наличие и целостность мастичных печатей на дверях оружейных складов, как-то не особо и хотелось.

Самое сложное при смене часовых — открыть замки внешнего периметра поста. Амбарные замки позамерзали «вусмерть». Приходилось брать кусок газеты, спички и жарить замок в открытом пламени, пока промерзший абсолютно насквозь часовой танцевал задорную «джигу с чечеткой». Мечтающий смениться с поста парень, всячески подгонял новую смену, отборно матерясь за колючей проволокой. Особо нетерпеливые грозили перестрелять всех и каждого за малейшее промедление при смене часовых.

После успешного открытия калитки поста, будучи разводящим, я брал в руки два автомата заступающего и сменяющегося. А в это время парни быстро менялись на посту. Как это выглядело?!

Часовой, отстоявший положенный час, молниеносно сбрасывал меховой тулуп. А курсант, заступающий на пост, быстро нырял в длиннющую дубленку армейского образца. Затем сменившийся часовой забирал у меня свой автомат и автомат заступившего часового. Я вытаскивал из грудной части своей шинели вафельное полотенце, согретое моим телом, и вставлял его за клапана шапки заступившего часового, тщательно закрывая его лицо, наподобие маски: от подбородка по самые глаза. Затем поднимал огромный ворот постового тулупа. Чтобы ворот остался в вертикальном положении, брал кусок колючей проволоки, накидывал его вместо шарфика на шею часового и одним витком «колючки» фиксировал данную конструкцию.

Стоит особо отметить, что на сильном морозе, выходящий на выдохе через нос или рот человека теплый воздух сразу же осаждается на ресницах, покрывая их толстым и пушистым слоем белого инея. После пребывания на улице, длина ресниц у курсантов становилась настолько гламурная, что любая девчонка продала бы душу дьяволу за такую красоту. Правда, активно моргать глазами было категорически противопоказано, так как заиндевевшие ресницы мгновенно слипались. А намотанное на лицо полотенце уже через полчаса покрывалось приличной ледяной коркой.

«Последним штрихом» в процедуре смены часовых было следующее: я брал автомат заступившего за пост курсанта и вешал его на шею часовому на манер немецкого «шмайсера». Оставляя часового на посту, я мысленно молил Бога, чтобы парень не запутался в длинных полах тулупа и не грохнулся в сугроб, потеряв равновесие. Ибо подняться без посторонней помощи одетому в многослойное обмундирование бойцу было не под силу. Так и пришлось бы лежать бедолаге в глубоком сугробе, распластавшись, словно морская звезда, пока очередная смена не прибежит меняться.

После успешной смены следовала традиционная «огненная процедура» с успевшим основательно замерзнуть амбарным замком.

Оставив часового один на один с безжалостным морозом, мы стремглав бежали в караульное помещение в смутной надежде хотя бы символически согреться за стаканом горячего чая.

Добежали… все! Живые! Ура! Звоню в калитку караульного помещения. К нам выбегает курсант с газетой и спичками. Опять «огненные процедуры» с замком. Бля, ну что на хрень?! СССР — страна северная! Так почему нет морозоустойчивой смазки, которая бы гарантировала устойчивую работу замков при отрицательных температурах?! Космонавты в условиях вселенского холода тоже газетой и спичками замки отогревают если надумают в открытом космосе прогуляться?! Никогда не поверю, там абсолютный вакуум и горение газеты не поддерживается. Так значит низкотемпературная смазка есть?! Должна быть в конце концов…

Газета догорела, замок покрылся испариной, значит, оттаял родимый. Щелчок ключа и, наконец, мы внутри периметра караульного дворика. Вот она, металлическая дверь с маленьким окошком. Дверь, за которой есть горячий чай и целых +16 градусов остродефицитной жары! Вот она, но… перед тем, как зайти внутрь караулки, надо разрядить оружие.

А тут опять закавыка. За минувший час «приятной прогулки» на свежем воздухе автомат сменившегося часового промерз насквозь и стал «белым и пушистым» в прямом смысле этого слова. АК-74 реально покрылся слоем ослепительно белого инея, похожего на меховой ворс.

В результате, безотказный и легендарный Калашников отказался разряжаться. Находящееся внутри автомата оружейное масло о замерзло и надежно склеило внутренности оружия в единый монолит. «Супернадежный калашик» превратился в бесполезную металлическую палку. Автомат просто-напросто не захотел сниматься с предохранителя. Пришлось тупо отстегнуть магазины с патронами и забежать в караульное помещение, спасая остатки своего здоровья. Когда АК-74 соизволил оттаять и покрылся обильной испариной, смогли снять его с предохранителя, передернули затвор и произвели контрольный спуск. Обалдеть!

И такая ерунда повторялась целые сутки с периодичностью в каждый час, при каждом возвращении ребят с охраны постов.

Получается весьма неприглядная картина. Выходит, что часовые стояли на постах, фактически с бесполезной железякой. Шутки-шутками, но на наше искреннее удивление и недоумение, хваленый автомат Калашникова оказался неспособен переводиться в боевое положение в условиях аномально холодной зимы. АК-74 объявил перманентную забастовку, тихо протестуя против нечеловеческих условий службы.

Одна надежда, что в такой немыслимый мороз ни одна вражеская скотина свой супостатский нос на улицу не высунет. Вопросов нет, в армии существует специальная оружейная смазка для условий Крайнего Севера и Заполярного круга. Но нам она не выдавалась по причине того, что Урал не подходит под определение Крайнего Севера, и тем более, под Заполярье. И такого знатного морозяки история Урала еще не помнит.

Пробегав целые сутки по постам «словно заведенные», абсолютно замученные и промерзшие, мы сдали караул следующим «счастливчикам». Чудом выжив в мерзопакостных условиях, 45-е отделение вернулось в лоно родной казармы.

В роте мы скинули оружие и патроны в оружейку. Что ни говори, а вера в легендарный «калашик» радикально пошатнулась. Так и рушатся легенды. Из-за такой мелочи, как смазка, например.

Проходя мимо телевизора, ребята услышали, как вечно счастливый диктор с нескрываемым восторгом и стандартной улыбкой законченного идиота проблеял о документально зафиксированном рекорде в — 52 градуса, которые сподобились порадовать население минувшей ночью. Оп-паньки! В ночь когда мы стояли во внутреннем карауле?! Лучше бы мы этого не слышали! И не ведали! — 52!!! Шок! Какой, на хрен, рекорд?! Это уже не рекорд, а полный «аллес-*здец-кальтен-капут»! Но несмотря на все это, мы все-таки выжили!

Выдавив из себя все возможное и невозможное, а также потрясся нашу психику до самого основания, товарищ Мороз, вернее господин Великий Морозище наконец-то выдохся и пошел на попятную.

Температура воздуха повысилась до — 37! Всего то?!. А завтра ожидается — 31. И дальше будет лишь потепление до стандартных 25.

Ну вот, опять повезло. И именно нам подфартило проторчать во внутреннем карауле в самый кошмар?! Чем же 45-е так прогневало Всевышнего, что он нас планомерно испытывает на прочность?! М-де… а помнится на занятиях по философии кто-то говорил об эфемерной вселенской справедливости и всеобщей гармонии?! Что-то не верится…

Справедливости ради, хочется особо отметить, что все наши нац.кадры благополучно выжили и даже почти не обморозились. Так, почихали для приличия недельки две-три. Кое-кто небольшим воспалением легких переболел. Кто — односторонним, кто двухсторонним. Некоторые в окружном госпитале повалялись под капельницей. Но, тем не менее, выжили все! И это радует.