Luftwaffe-льники ЧАСТЬ 1

Игорь Владимирович Козлов, 2020

Эта книга – рассказ о нелегкой и замысловатой курсантской жизни. О нелегких перипетиях которые длились долгих но замечательных и незабываемых на всю жизнь три года. Масло съели – день прошел Яйца съели -нет недели Чтоб еще такого съесть, чтоб три года пролетели… Содержит нецензурную брань.

Коротка кольчужка

Утром настал день истины — нас повели в газовую камеру на обязательное и традиционное окуривание.

Это было первое «боевое» окуривание и все ребята немного нервничали. Среди курсантов поползли ужасающие слухи о неимоверно жестоком нормативе: «Трубка порвана» — когда надо затаив дыхание и зажмурив глаза, быстро отвернуть фильтрующую коробку от «порванного» шланга. Затем открутить «порванный» шланг от маски, отбросить его в сторону и старательно навернуть фильтрующую коробку непосредственно на маску. Потом сделать резкий выдох, чтобы выдавить из маски отравляющий газ, коварно пробравшийся туда во время вышеописанной разгерметизации при выполнении данного упражнения и открыть глаза». Вот в принципе, фактически и все…

Все просто в теории. Описать словами алгоритм обязательных действий получилось гораздо дольше, чем реально по времени выполняется упражнение. Ибо в условиях применения противником всякой отравляющей дряни все действия необходимо выполнять гораздо быстрее.

Вот именно для всеобщего и качественного привития полезных навыков выживания и 100%-го отучения защитников Родины от всевозможных фобий, страхов, мандражирования, всех курсантов первого курса еще на КМБ организованно прогоняли через традиционную «травлю» в газовой камере. Которая, кстати, находилась на учебном аэродроме.

Что ж, нет худа без добра. Хоть на самолеты издалека посмотрим.

Перед процессом поголовного смертоубийства личного состава 4-й роты посредством неизбежного удушения учебными отравляюще-раздражающими газовыми смесями типа «хлорпикрин и еще что-то» в замкнутом пространстве, с нами провели подробнейший инструктаж.

Во время познавательной беседы солидный подполковник с кафедры хим.защиты убедительно объяснил, что наши противогазы, несмотря на их откровенно убогий внешний вид и весьма древнюю конструкцию, вполне способны спасти наши никчемные и бестолковые жизни от всех известных на сегодняшний день средств отравы насекомых и прочих колхозных вредителей. Включая дуст, хлорку, дихлофос, устаревшие «зарин», «зоман», «фосген» и прочую вонючую дрянь. Но совершенно бесполезны при обычном «угарном газе» окиси углерода и еще чего-то там вновь изобретенного.

Короче, как мы поняли из данного инструктажа — нам впарили давно устаревшую модель противогазов, которую в самое ближайшее время, возможно, спишут за абсолютной ненадобностью и выбросят на ближайшую свалку. Или безвозмездно передадут для дальнейшего использования в армии дружественных африкано-азиатских стран за их искреннее обещание пойти по социалистическому пути развития.

Ну а пока мудрое руководство партии и правительства думает, какую именно армию из какой братской страны осчастливить таким роскошным подарком, потаскайте-ка ребятки то, что есть. И скажите спасибо за проявленную о вас заботу.

Мда, жизнеутверждающее начало, ничего не скажешь.

Оказывается, в нашей армии есть и другие — более современные модификации фильтрующих коробок и самих противогазов, которые в наше училище никогда не поставлялись. Но в плане на дерзновенную перспективу, это обязательно когда-нибудь случится. Даже и не переживайте, дорогие детишечки!

А мы особо и не переживали. Очень познавательная и жизнеутверждающая лекция, куда деваться. Всем курсантам сразу реально полегчало. И в наши трепетные души прочно вселился безнадежный оптимизм и безысходная надежда на относительно благополучный исход авантюрного предприятия по предстоящему «боевому» окуриванию.

Прямо перед строем 4-й роты располагался неприметный вход в бетонный бункер — «газовая камера», «братская могила», «душегубка», «могильник», «морг» и т.д. Названий много, выбирайте на любой вкус, кому какое нравится. Входная дверь в «душегубку» была чрезвычайно мала, с низкой притолокой в виде металлического швеллера. Поэтому заходить в камеру надо согнувшись «в три погибели», почти опускаясь на корточки или подключая передний привод — на карачках то есть. Какой долбанный архитектор изобрел такую пакостную дверь? Его бы сейчас сюда.

А на улице шикарный август! Солнышко ласково светит. Травка зеленеет. Птички поют. Бабочки летают. Кузнечики стрекочут. Высоко в голубом небе реактивный самолет чертит ослепительно белый и пушистый инверсионный след. Красота! Эх, а тут…

Перед сеансом «всеобщей травли тараканов» (на мой непредвзятый взгляд, это название наиболее точно описывает данное мероприятие; в роли тараканов естественно мы — курсанты первого курса, прошу любить и жаловать) провели многократную тренировку на свежем воздухе.

На все, про все, норматив в четыре секунды. За это время необходимо снять пилотку, расстегнуть брезентовую сумку и напялить на черепушку резиновую маску противогаза. При этом следовало обеспечить ее надевание так быстро и качественно, чтобы персональные уши не завернулись в трубочку.

Иногда отцы-командиры настоятельно требовали надевать пилотки на личную тыковку, облаченную в противогаз, но не в этот раз. И на том спасибо.

Итак, прозвучала первая команда.

— Газы!

Все быстренько натянули противогазы на лысые головы и замерли.

Зачет любого норматива в армейском подразделении идет по последнему бойцу. Личные заслуги каждого складываются в результат роты в целом — основа единения воинского коллектива, где «один за всех и все за одного».

Вроде, уложились. Подполковник несказанно удивлен и весьма доволен. Стоит, улыбается и, не веря глазам, тупо пялится на циферблат секундомера.

И вдруг в тишине застывшего по стойке «смирно» строя 4-й роты раздается удивленный возглас курсанта 44-го отделения Андрюхи Чуханина.

— Ничче-го не понимаю! (интонация в голосе точно такая же, как у персонажа из мультфильма «Следствие ведут колобки»)

Незамедлительно раздается реплика, достойная вышеупомянутого мультфильма, но уже из уст Васи Рожнева.

— Анннал-логично!

Все курсанты, поддавшись праздному любопытству, активно крутят головами, чтобы выяснить причину, когда «задроченные, затюканные и забитые минуса» («минус» — курсант 1-го курса обучения, на его левом рукаве под шевроном всего одна нашивка) посмели что-то вякать в полный голос.

Постепенно в строю начинается смех. Сначала приглушенный резиновыми масками. Затем некоторые, не выдержав острой нехватки кислорода в процессе лошадиного и гомерического ржания, стали срывать противогазы и хохотать во все горло.

Химический подполковник тоже прыснул в кулак, приблизившись к Чуханину и Рожневу. Пользуясь всеобщей неразберихой, все курсанты самопроизвольно сняли противогазы, чтобы воочию увидеть следующую картину.

Громада одессит — Андрюха Чуханин стоял в надетом на голову противогазе с маской нереально маленького размера! Как он вообще смог натянуть на огромную тыкву микроскопическую маску, честно говоря, непонятно. Тем не менее, парень уложился в жестокий норматив в четыре секунды.

Маска нулевого размера была натянута так качественно и сидела столь плотно, что ее толстенная резина растянулась до идеальной прозрачности латексного презерватива. И не порвалась лишь из-за колоссального запаса прочности, заложенного в кондовую конструкцию. Стеклянные очки противогаза, судорожно натянутого на «лошадиную» голову курсанта Чуханина, находились где-то в районе «английского» подбородка. Причем, около самой нижней его части. И ослепшему одесситу приходилось максимально запрокидывать голову назад, а глазенки, в свою очередь, опускать вниз, чтобы получилась относительно приемлемая для зрения проекция фокусной линии, проходящая через стекла очков. Иначе Андрюха вообще не мог разглядеть, что творится за пределами резиновой маски.

В момент «аварийного» запрокидывания головы назад, гофрированный шланг противогаза вытянул из брезентовой сумки тяжелую фильтрующую коробку. Она болталась ниже пояса одессита и, опасно раскачиваясь словно маятник, угрожала причинить серьезные телесные повреждения мужскому достоинству одессита.

Короче, это сложно описать. Такое надо видеть собственными глазами. Чуханин реально напоминал слепого слона, который отчаянно задирает хобот кверху и громко трубит.

— Ничего не понимаю!

Рядом с Андрюхой стоял абсолютно спокойный Вася Рожнев, у которого на маленькую «детскую» головушку была нахлобучена огромная резиновая хренотень. Причем, подбородочная часть маски висела где-то в районе поясного ремня Василия. И при малейшей попытке пошевелить головой эта конструкция комично трепыхалась резиновыми волнами.

Если бы Вася оказался трехголовым змеем Горынычем из русской сказки, то в эту маску легко поместились бы все три его головы.

Нервозная обстановка на химическом занятии мгновенно разрядилась, все курсанты от души повеселились. Спасибо тебе Евгеша Ящиков! Что бы мы без тебя делали. Насмеявшись вдоволь, преподаватель-химик без труда разобрался в причине данного казуса и приказал ребятам поменяться масками. Все встало на свои места, занятия продолжились. И мы перешли к отработке действий при повреждении гофрированного шланга противогаза.

Ага, начинается, а что же дальше?

Химический подполковник раз пятьдесят включал секундомер и давал сакраментальную команду.

— Газы!

Натренировавшись до посинения, мы научились без сучка и задоринки выполнять норматив: «Трубка порвана», спокойно и без суеты перекрывая положенное время.

Ха! Всего то делов?! А пугали, пугали… Ну-ну!

— Газы!

В 51-й раз рота мгновенно напялила противогазы. Офицер-химик приоткрыл дверь «могильника».

— В колонну по одному! По отделениям! В камеру, шагом марш!

Душегубка

Построились. Согнулись пополам. Залезли. М-де… Мрачно. Тоскливо. Страшновато. Волнительно. Камера вообще-то приличная, человек сто преспокойно могут разгульную дискотеку устроить. В центре бетонного помещения стоит ведро с «гадостью», источающей хлорпикрин. Всем теоретически «пофигу», мы в противогазах. Чего бояться?!

Неожиданно несколько пацанов ломанулись к выходу. Они почему-то недостаточно хорошо согнулись и, поочередно врубившись головой в верхнее бетонное перекрытие входной двери (прямо, как слепые), упали на задницы. Срывая противогазы, обливаясь обильными слезами и захлебываясь соплями, они поспешно выползли наружу.

Оставшиеся в камере курсанты злорадно захихикали. «Первая волна эмиграции» — почему-то подумалось мне в этот момент.

Подполковник через мембрану командирского противогаза глухо объявил.

— Клапана залипли. Бывает. В настоящем бою они уже бездыханные трупы. Смотрите и запоминайте. Смеяться рано, потери еще будут. Обещаю.

Ага, вот оно как бывает. Считай, первые потери уже есть. Хм, у этих «трупов» дома остались папа, мама. А возможно, что и девчонка, жена, дети… Однако невесело. Вот она, реальность…

— Трубка порвана!

Понеслось. Так. Ага! Быстро зажмурил глаза, затаил дыхание и шустренько откручиваю гофру. Открутить-то легко!

Действительно, с «порванным» шлангом все парни расстались достаточно быстро, прилично опережая норматив. Это было отчетливо слышно по падающим на бетонный пол шлангам.

Так, ну почему именно сейчас резьба на фильтрующей коробке никак не хочет попадать в резьбу на маске? Блин, такое впечатление, что я кручу этот гребанный фильтр уже целую вечность! Когда же резьба зацепится и пойдет куда надо? Ведь на свежем воздухе при многократном повторении у меня не было ни одной осечки?! Вот она, так называемая эмоциональная составляющая — нервы. Вроде, руки не трясутся и мне совсем не страшно… Ну, почти не страшно. Бля… ну почему эта долбанная резьба не попадает? Кроме шуток, уже нет сил сдерживать в легких перегоревший воздух, который настойчиво рвется наружу… Твою мать, ну и где эта дверь? Пора пробираться к выходу… Не забыть бы еще пригнуться… Есть! Наконец попал коробкой в резьбу на маске, пошла родимая! Давай, давай, накручивайся…

Я лихорадочно завинчиваю резьбу, стыкуя фильтрующую коробку с резиновой маской в единое целое. Есть! Ура! Уф, даешь вдох фильтрованного воздуха! Нет, стоп! То есть, наоборот резкий выдох и открыть глаза. Мама дорогая… Что же это делается?!

А делалось действительно нечто. Почти половина ребят так и не смогли попасть резьбой фильтра в резьбу маски и, не выдержав нервного напряжения, хватанули отравленный воздух. В результате — горючие слезы, обильные сопли и паническое бегство за глотком свежего воздуха через крошечную дверцу.

У спасительного выхода образовалась непроизвольная свалка, в которую хаотично ломилась обезумевшая толпа ослепших от слез курсантов.

Абсолютно спокойный офицер стоял на выходе из «душегубки», стараясь своевременно пригибать панически эвакуирующихся отроков, чтобы они не набили синяки и шишки. Тех ребят, которые уже были полностью деморализованы и дезориентированы и безнадежно ползали на четвереньках по полу «морга», тщетно ища правильное направление для спасения, преподаватель химии легким пинком начищенного до зеркального блеска сапога, нежно и вежливо направлял в нужную сторону — к выходу на свежий воздух.

Но это еще не все. Когда вторая волна «эмигрантов» схлынула, началась третья серия. Те парни, которые вроде бы все сделали правильно и вовремя прикрутили фильтры к маскам, но забыли на радостях сделать резкий выдох, через пару минут уверенно потянулись к выходу на улицу. Ибо той толики раздражающего газа, что проникла в их маски в момент отстыковки гофры и разгерметизации противогаза было достаточно, чтобы вызвать нестерпимую резь в глазах, а также обильное слизе — и слезотечение… но с незначительной временной задержкой.

В результате в газовой камере нас осталось не так уж и много. Подполковник посмотрел на «выживших» и укоризненно покачал головой. Затем, не торопясь, обошел всех, подергал за противогазы, проверяя герметичность. Спросил фамилии. Сделал отметку в контрольных списках и дал команду на выход.

На свежем воздухе светило солнце. Пели птички. Зеленела травка. Стрекотали кузнечики. Пахло полевыми цветами и летали бабочки. Боже, как хорошо! Как хорошо и замечательно просто дышать, просто жить! Как красиво вокруг…

И на всем этом великолепии зеленого поля с множеством ярких полевых цветов и пьянящих ароматов хаотично ползало стадо лысых и ушастых пацанов, которые безудержно ревели и обильно сопливились по полной программе.

В результате, те курсанты, кто не прошел процесс окуривания с первой попытки, были вежливо и настойчиво приглашены химическим подполковником на второй акт «марлезонского балета». Без права на отказ, естественно.