Ермак. Личник

Игорь Валериев, 2019

Начало девяностых годов девятнадцатого века. Цесаревич Николай назначен отцом наместником Дальнего Востока. Основная задача молодого наследника – учиться управлению страной на примере огромного края. По прямому указанию Александра III его телохранителем назначен хорунжий Аленин-Зейский, в теле которого находится сознание спецназовца из двадцать первого века. Что выберет в этой ситуации гвардии подполковник Аленин? Политическую конъюнктуру, чтобы приспособиться к существующему режиму, или это шанс для пришельца из будущего как-то изменить кровавый путь истории в двадцатом веке.

Глава 2

Старые друзья

После отплытия из Черняева на вторые сутки рано утром пришли в поселение Ушакова, в котором осуществили небольшую по времени остановку. По окончании встречи цесаревича и жителей я отпросился у Николая и Головачева до станицы Буссе на пароход-конвоир. Получив разрешение, наконец-то пообщался со своими братами. Если кратко обобщить полученную первую информацию, то казачья школа в Черняева в большом авторитете среди станичников Приамурья. По похожей программе боевой подготовки стали обучать казаков-малолеток на сборах. От мальков отбоя нет. Приходится устраивать конкурс и отбирать лучших.

По зиме первый десяток два года подряд ходил в охрану обозов торгового дома «Чурин и К^о». В этом году теперь пойдет второй десяток, если купец Касьянов согласится на такую замену. Старшие-то теперь в конвое у самого цесаревича. Знахарка Марфа чего-то там придумала по медицинской части и дошла до генерал-губернатора Корфа, а тот её за казённый кошт отправил то ли в Иркутск, то ли в Томск к профессорам.

От Ромки узнал, какая кошка пробежала между семействами Савиных и Селевёрстовых. Если сначала жизнь у Семёна и Анфисы складывалась нормально, в любви и согласии, то потом начались трения между свекровкой и снохой. Основным упрёком было долгое отсутствие детей, плюс не нравилась независимость Анфисы. Если Семён сначала был на стороне жены, то потом перешёл на сторону матери. Один раз даже попытался поколотить Анфису, но та дала такой отпор, что Сёмка неделю на улице не показывался, пока синяки с лица не сошли. Это также не пошло на пользу для молодого семейства. Даже рождение ребёнка не привело к налаживанию отношений. Селевёрстовы, понятно, во всём поддерживали дочь и обвиняли во всех бедах Семёна, который не смог себя поставить в семье настоящим казаком-мужем. Такая вот грустная история.

Не обошлось и без моих рассказов об учебе в училище, поездке в Санкт-Петербург, награждении, усадьбе и новой службе. Довёл до казачат, что Конвой Его Императорского Высочества будет состоять из четырёх взводов: кубанского, забайкальского, амурского и уссурийского. Кубанцы и забайкальцы уже следуют с цесаревичем. Но охрану несут в основном кубанцы, так как имеют опыт такой службы. Амурцы присоединятся в Благовещенске, а уссурийцы — в Хабаровке. Офицеров в конвое будет шесть человек. Командир сотни подъесаул Головачев, за забайкальцев отвечает сотник Шадрин, за кубанцев — сотник Сердюк. Кто будет от амурских и уссурийских казаков, пока не знаю.

— А ты, Ермак, за что в конвое отвечаешь? — спросил меня Ромка, когда мы вели беседу, расположившись вдоль борта у колеса на корме парохода.

Из-за того, что там вовсю дымила труба, в этом месте мало кто располагался из пассажиров судна. А нам надо было поговорить без лишних ушей и в простой обстановке. Колесо шлёпало по воде, заглушая наш разговор, а мы общались как раньше. Постепенно шок от того, что я стал его благородием, у ребят проходил, и с моего разрешения они опять стали звать меня моим боевым прозвищем. Но только один на один.

— А я, Лис, отвечаю в конвое за боевую подготовку казаков, особенно личников цесаревича, и за работу секретных агентов, — ответил я.

— А кто такие личники и секретные агенты? — этот вопрос задал уже Пётр Данилов.

— Дан, существует открытая или даже демонстративная охрана. К такой охране относятся конвойцы. А есть скрытая. Её осуществляют секретные агенты, которые одеты как обычные обыватели и осуществляют охрану в толпе.

— И чего, у нас в станице тоже такие секретные агенты были?

— Были, Дан, были. В Ушакова тоже были. И завтра в Буссе будут. А потом в Благовещенске.

— Вот это да! Здорово! — восхищенно произнёс Леший. — Это тебе не в лесу спрятаться. А личники-то кто, Ермак?

— Это те, Леший, кто непосредственно рядом с цесаревичем находятся. Ты заметил, что у нас в станице и в Ушакова государя наследника всегда четыре кубанца охраняли, беря его в коробочку со всех четырёх сторон. Вот они и есть личники. Их основная задача — уберечь цесаревича от любых покушений на него, даже ценой собственной жизни.

— И мы тоже личниками будем? — с восторженным придыханием спросил Ромка.

— Имею такие планы, браты, на вас. И по секретной части помогать будете.

Все ребята оживлённо загудели. А я смотрел на них и думал о том, что мою фразу защищать ценой своей жизни они не пропустили мимо ушей. Просто казачата-казаки к этому готовы и, если надо, действительно отдадут свои жизни за будущего императора.

— А когда, Ермак, учить нас начнёшь? — это спросил немногословный Тур.

И его вопрос понравился мне больше всего. С кубанцами и забайкальцами были большие проблемы в этом вопросе. Учиться у сопляка им не хотелось. Больше восьмидесяти процентов казаков в этих взводах были прошедшие огонь, воду и медные трубы. То, что я пытался до них донести, воспринимали если не в штыки, то очень к этому близко. Не для казака все эти премудрости. Они сами с усами. Кого надо, заломают хоть голыми руками. А если что — верная шашка под рукой. Поэтому основную ставку на кандидатов в личники и ребят в секретную часть делал на молодежь. А пока всё шло со скрипом. Только мои награды да хорошее отношение со стороны цесаревича и спасали поначалу. Сейчас стало полегче. Потихоньку стал завоевывать авторитет.

— Сейчас и начнём, — краем глаза я увидел старшего урядника Тимофеева, который направлялся в нашу сторону.

— Ваше благородие, — обратился ко мне урядник, — как приказывали, револьверы и чушки, ну пистолетники распаковали. Всё готово.

— Молодец, Тимофеев.

— Рад стараться, ваше благородие.

— Селевёрстов и остальные в колонну по одному следуем за мной, — отдав команду, повернулся к уряднику. — Веди, Тимофеев.

Урядник быстро довёл меня до каюты на первой палубе, которая использовалась как небольшой склад вооружения для конвоя. Зайдя в неё, я увидел разложенные на единственном столе укороченные револьверы системы Смита-Вессона в количестве десяти штук, а рядом на полу лежали двадцать штук кобур. Десять для открытого ношения и десять для скрытого.

Стоящий у стола старший урядник из забайкальцев, фамилии которого еще не запомнил, спросил:

— Ваше благородие, будем выдавать?

— Будем, но сначала объясню казакам, что это такое, как пользоваться, и потом будешь выдавать, да и патронов на каждого по тридцать штук не забудь, — сказав это, взял со стола один револьвер, а с пола поднял две разные кобуры.

Выйдя из каюты, отдал кобуру для скрытого ношения Тимофееву, а сам развернулся к десятку, который выстроился вдоль борта.

— Внимание, казаки! Все личники будут вооружены револьверами системы Смита-Вессона в полицейском исполнении. Для их открытого ношения будете пользоваться данной кобурой.

Я показал казакам сделанную по моим эскизам открытую поясную кобуру для револьвера в стиле «а-ля американский коп». Сформированный под оружие кожаный чехол, фиксация револьвера ремешком под курком, удобное ношение за счет крепления на поясе с любой стороны и под любую руку.

За эти револьверы и кобуры пришлось выдержать нешуточный бой с полковником Ширинкиным и главным начальником охраны его императорского величества генералом Петром Александровичем Черевиным. Если по вооружению секретных агентов они были согласны, то дать казакам конвоя револьверы не хотели ни в какую. Это оружие офицеров. Только устроенное на полигоне показательное соревнование между секретными агентами и казаками конвоя смогло переломить их мнение.

Результатом этой показухи стал полный проигрыш кубанцев со стандартным вооружением конвоя агентам, вооруженным револьверами. Даже ввосьмером они условно не смогли защитить охраняемое лицо от нападения двух сотрудников секретной охраны. При этом казаки конвоя «гибли», не успев применить оружия. Даже один из офицеров первой кубанской сотни, присутствовавший на этих соревнованиях, не успел достать из своей шикарной кобуры стандартный русский «смит-вессон». Да и шнур, который крепился к рукояти револьвера, а потом к шее сотника, несколько мешал офицеру условно вести прицельный огонь по нападавшим.

А когда я и ещё один агент, которому очень понравился показ стрельбы по-македонски, и мы с ним хорошо потренировались, стреляя с двух рук, за девять секунд поразили двадцать четыре мишени, вопрос о необходимости вооружения казаков конвоя револьверами как бы решился, но не до конца. Черевиным было принято соломоново решение: все тридцать секретных агентов, приданных Конвою Его Императорского Величества, будут вооружены револьверами, даже двумя. А вот из казаков вооружены будут только личники — тридцать два человека, по восемь казаков из каждого взвода. Вот и получили на вооружение конвоя сто револьверов и по триста патронов на ствол. Каждый патрон пришлось выгрызать у Ширинкина с боем. А ещё сто кобур, из которых пятьдесят для открытого ношения и пятьдесят для скрытого. Понять логику, по которой было выдано такое количество чехлов для оружия, так и не смог. Скрытно револьверы должны были носить тридцать агентов. Если им выдают по два револьвера, то надо шестьдесят кобур скрытого ношения, если только один, то надо тридцать. А для открытого ношения необходимо всего тридцать две ольстры. Такая вот интендантская математика.

Данные воспоминания пролетели у меня в голове, пока я, подозвав Ромку, прилаживал у него на поясном ремне кобуру. Потом на нём же показал, как крепится наплечная для скрытого ношения. После этого дал команду десятку получить оружие и снаряжение. Через пятнадцать минут всем прибыть на бак судна в форме для тренировки, с поясной кобурой и револьвером. Проконтролировав получение под роспись нового для братов вооружения, направился в свою каюту, чтобы также переодеться для занятий. Не в парадной же форме по палубе кататься.

Через указанное время на баке передо мной стояла коробка три на три человека и Ромка, расположившийся на правом фланге. «А вот это проблема, — подумал я, глядя на привычный для наших первых занятий ещё четыре года назад строй. — Они же у меня на тройки разбиты. И сработались уже в них так, что понимают друг друга на подсознании. Ладно, что-нибудь позже придумаем».

— Господа казаки! Сегодня вы получили новое оружие — револьвер системы Смита-Вессона малой русской модели тридцать восьмого калибра, как говорят американцы, или три и восемь линии, как говорят у нас. Данное оружие выпущено небольшой партией для Конвоя Его Императорского Высочества, в котором вы теперь несёте службу, — я сделал небольшую паузу, оглядывая десяток, а потом продолжил: — Револьвер на двадцать пять лотов легче и на два дюйма и три линии короче русского «смит-вессона», который на четыре и две линии. Самовзводный. Патроны на бездымном порохе. Так как их не очень много выдано, в большей степени будем тренироваться вхолостую, сухую.

— Ага, в сухую! Опять семь потов сойдет, — тихо прошептал Сыч, то есть Савин Евгений, младший брат мужа Анфисы, но я его услышал.

— Казак Савин! — рявкнул я. — Если раньше с вас всех семь потов сходило, то теперь дюжина, а то и больше сходить будет. Вы теперь не только сами в живых остаться должны, но самое главное — сохранить жизнь государя наследника. Тебе это понятно, Евгений?

— Так точно, ваше благородие!

— А остальным?

— Так точно, ваше благородие!

— Вот и отлично. Продолжу. На тридцати-сорока шагах данный револьвер нисколько не уступает офицерскому револьверу. Ну а дальше личников расстояние как бы не особо должно волновать. Это уже забота других колец охраны. Вы последний рубеж, и вас не должны пройти. А чтобы не произошло такой беды — придётся многому учиться. Сегодня первое занятие будет посвящено новому оружию и первым азам работы с ним. До Благовещенска будете заниматься по шесть-восемь часов тем, что я вам сегодня покажу. А по приезде в город, где у нас будет длительная остановка, начнём изучать тактику действия личников в различных ситуациях.

— Вашбродь, дозвольте вопрос? — несколько нагловато обратился ко мне старший урядник из забайкальских казаков, которых человек десять подошли к крайней каюте на носу, чтобы понаблюдать за занятием.

— Задавайте, урядник, — ответил я, заранее готовясь к какой-то каверзе. С забайкальским взводом казаков мне ещё не приходилось плотно общаться. Присоединившийся в Иркутске, данный взвод был пока на вторых ролях в охране цесаревича, которую несли кубанцы.

— А что это за таки… тактика такая? И какие ситуации? Охраняй, и всё, — урядник победно огляделся вокруг.

— Государь наследник будет совершать поездки, как сейчас на пароходе или корабле, следовать верхом, на коляске или ходить пешком, — начал я ответ. — Вы должны будете его охранять в это время. Защищать, когда он будет дома, в рабочем кабинете, в присутственном месте, во время приёмов, встреч с народом, балов. Должны будете быть готовы спасти цесаревича во время урагана, наводнения. При нападении бандитов. Для всех этих условий имеются определённые действия, которые надо выучить так, чтобы их делать не задумываясь.

— Что же, вашбродь, по-вашему выходит, что мы ничего не умеем? Так, что ли? — с усмешкой спросил ещё один урядник, стоящий рядом с задавшим первый вопрос казаком.

— Что-то, как хорошие казаки, умеете, иначе вас бы в конвой государя наследника не взяли бы. Но! Как телохранители вы пока не обучены. Если не верите, давайте проведём небольшую учёбу. Вы урядники, так как стоите впереди, первая пара личников охраны цесаревича. Стоящий за вами казак станет государем наследником, которого вы охраняете. А еще два казака за ним — вторая пара личников, — я указал рукой на трёх казаков. — Очень хорошо, что вы с винтовками. Судя по всему, сотник Шадрин своё дело знает. Итак, вы готовы?

Оба урядника, усмехаясь, посмотрели мне в глаза, а потом мотнули головой в согласии. Не дожидаясь кивков остальных казаков, я выхватил из кобуры револьвер, взвёл курок и навёл его между урядниками, при этом заорал, надрывая связки, пытаясь психологически задавить условных противников:

— Оружие на палубу, су…! Быстро! Стреляю… — выстрел перед ногами казаков, а дальше пошёл малый петровский загиб вперемешку с требованием бросить оружие.

Ошалевшие от выстрела и такого напора казаки застыли столбом, потом казак, который должен был изображать цесаревича, со стуком уронил свою винтовку на палубу, за ним бросили винтовки остальные. Я убрал револьвер в кобуру, а потом, изобразив правой рукой пистолет, выстрелил пять раз. Паф, паф, паф, паф, паф, переводя палец с одного казака на другого.

— Итак, господа казаки, — спокойно продолжил я. — Конвой убит, цесаревич тоже. Вы свою задачу, господа, проср… провалили, потому что к ней не готовы.

— Сняголов дурной, — произнёс первый из разговорившихся урядников и, сняв папаху, вытер ею вспотевшее лицо. — Нам говорили, что окаём, но чтобы такой…

— Что-то не устраивает, урядник?

— Ваше благородие, да не будет никогда офицер в государя наследника стрелять, — заговорил второй урядник, также вытирая лицо папахой. — Ни в жизнь такого не будет.

— Будет или не будет, об этом поговорим позже. Надо до вас всех кое-какую информацию довести, чтобы шоры с ваших глаз упали…

В это время, расталкивая казаков, на бак парохода пробился сотник Шадрин, который в последний момент чуть не упал, споткнувшись о винтовку, валяющуюся на палубе.

— Что здесь происходит, хорунжий? Что за выстрел?

— Господин сотник, я попытался на практике доказать казакам забайкальского взвода, что нести службу как личная охрана цесаревича, несмотря на все свои умения, они ещё не готовы.

— Тимофей Васильевич, а для этого обязательно надо было стрелять?

— Думаю, Михаил Петрович, после сегодняшней демонстрации нам будет легче найти общий язык со станичниками. Не так ли, урядник?

— Так точно, ваше благородие. Старший урядник Лагунов, — натянув папаху на голову, казак вытянулся во фрунт.

— Оружие подберите, господа казаки. Если хотите посмотреть занятие дальше, то разойдитесь по борту. Тем более, восемь казаков из вашего взвода скоро получат такие же револьверы и будут заниматься по такой же схеме. Проведению занятий не мешать, не прерывать. Каждые двадцать минут буду делать перерывы, во время которых можно будет задавать вопросы. Всем понятно?

— Так точно, — дружно рявкнули в ответ и забайкальцы, и мой десяток.

После этого казаки, подобрав с палубы винтовки, быстро стали выстраиваться вдоль борта, и количество их после выстрела выросло почти до двадцати человек.

— Ловко вы их, Тимофей Васильевич! Они ваши команды теперь быстрее моих выполняют. А я-то сначала подумал, что бунт казаки творят. А вы, оказывается, с ними занятие такое интересное провели.

— Михаил Петрович, подскажите, а что означают слова «сняголов» и «окаём»? Впервые слышу, — задавая вопрос, я отвел сотника в сторону, чтобы нас не слышали казаки.

Из объяснения сотника я понял, что на старославянском сняголов — это сорвиголова, лихой головорез, а окаём — полный отморозок по понятиям девяностых годов моего мира. В общем, по мнению сотника именно такие и становились лихими атаманами да князьями в ушедших веках.

Нашу беседу с Шадриным прервал какой-то гражданский тип, закутанный в теплый халат длиной до пола.

— Господин сотник, не соизволите ли сообщить, что здесь происходит? Почему такой шум? Немедленно прекратите его и стрельбу!

«А это что за хрен с бугра?» — успел подумать я про себя, прежде чем Шадрин заговорил.

— Сотник Шадрин. Сударь, представьтесь. С кем имею честь разговаривать?

— Надворный советник Лихачев Алексей Александрович. Следую в Хабаровку в канцелярию наместника Дальнего Востока государя наследника цесаревича великого князя Николая Александровича.

Мне показалось, что сейчас этого гражданского подполковника разорвет от спеси и самодовольства. Такого апломба я не видел давно. Если только у того чиновника из Горного управления, который погиб при уничтожении банды Золотого Лю. Ни фамилии, ни звания его я уже не помнил. Но там самомнения было не меньше, если не больше. В общем, мало того что дурак, так еще и в образе, который между тем продолжал вещать.

— Сотник, я требую прекратить этот шум!

— Ваше высокоблагородие, что-то требовать от сотника и меня имеет право цесаревич и, может, ещё человек десять, включая его императорское величество. Перед вами два обер-офицера лейб-гвардии отдельной сотни Собственного Его Императорского Высочества Наследника Государя Цесаревича личного конвоя. Этот пароход выделен для личного состава конвойной сотни, её вооружения и снаряжения. Каким образом вы оказались на данном пароходе? — с каждой фразой я подпускал всё больше и больше металла в свой голос. — Как я думаю, данным вопросом в Благовещенске займутся представители жандармского корпуса.

Ни разу не видел, чтобы человек так быстро преображался. Только что был самодовольный и спесивый индюк, а через мгновение перед вами воришка, которого поймали за руку. Затравленный и бегающий по сторонам взгляд. Какая-то съежившаяся фигура. Надворный советник как-то разом стал меньше ростом.

— Господин хорунжий, понимаете, на пароходе, который выделен был для канцелярии его императорского высочества, мне не досталось каюты, которая соответствовала бы моему положению. А на этом пароходе капитан — мой дальний родственник. Вот я с ним и договорился. Я не думал даже, что нарушаю какие-то инструкции и положения, господа.

Лихачев начал потихоньку оживать. Что же, добьем шпака.

— Ваше высокоблагородие, а вы, оказывается, находчивый и решительный человек, — восхищенным голосом заговорил я. — Только вчера цесаревич в моём присутствии вместе с его превосходительством Сергеем Михайловичем Духовским искали предприимчивого, смелого и решительного человека, который бы возглавил гражданскую администрацию острова Сахалин. Желательно в чине надворного советника, чтобы было место для роста. Завтра в станице Буссе я обязательно расскажу о вас его императорскому высочеству.

Алексей Александрович удивил ещё раз. Выражение его лица, фигуры, облика по мере моего повествования опять менялось разительно: ожил, расправил плечи, герой, насторожился, сломался. Прошептав что-то похожее на «честь имею, господа», от нас с сотником уходила сгорбившаяся фигура со старческой шаркающей походкой.

— Да-а… Тимофей Васильевич, умеете вы с людьми разговаривать, что с младшими чинами, что с высокими. Как бы господин Лихачев пулю себе в висок не пустил от такой перспективы, — ухмыляясь, произнёс Шадрин, глядя в спину надворного советника, который уже дошел до лестницы, по которой надо было подниматься на палубу с люксовыми каютами.

— Такие не стреляются, Михаил Петрович, — ответил я, задумчиво наблюдая за Лихачевым. — Давайте поспорим на пачку патронов, что сегодня вечером он придёт ко мне, чтобы вручить взятку или как-то по-другому попытается отблагодарить за несколько изменённую в его пользу информацию для цесаревича.

— И вы примете мзду, Тимофей Васильевич? — удивлённо посмотрел на меня сотник.

— Ну что вы, Михаил Петрович. Додавлю этого мозгляка и заставлю его написать расписку, что он будет работать на секретную часть охраны его императорского величества. Такие обычно стучат как полковые барабаны.

— Что делают, Тимофей Васильевич? — округлил глаза Шадрин.

— Пишут агентурные донесения на всех с такой скоростью, как барабанщик палочками стучит по музыкальному инструменту, который называется барабан.

Сотник захохотал, показав ровные и белоснежные зубы, которым можно было только позавидовать.

— Ну, вы и уморили меня, Тимофей Васильевич. Стучит как барабан, — вытирая выступившие слёзы, произнес Шадрин. — Вы сами придумали такую аналогию?

— Нет, это полковник Ширинкин так выражается. Ещё он говорит — стучит как дятел в ж…

Сотник опять весело рассмеялся, я же, посмотрев назад, увидел ожидавших начало занятий казаков. Пора заканчивать веселье.

— Извините, Тимофей Васильевич, ещё один вопрос. Я пока так и не понял, а каковы ваши обязанности в сотне? На адъютантские не похожи, — уже серьёзно спросил Шадрин.

— Михаил Петрович, охраной его императорского величества командует генерал-лейтенант Черевин, а замом у него полковник Ширинкин, который организует взаимодействие с Министерством внутренних дел, корпусом жандармов, войсковыми подразделениями, руководит секретной службой и всё в таком роде. Вот и я в нашей сотне буду осуществлять такие же обязанности. Плюс боевая подготовка конвойцев и личников.

— Да уж. Не позавидуешь вам, после всего, что я услышал. У нас-то слухи другие ходили — любимчик цесаревича. Спаситель!

— Михаил Петрович, чтобы не было недоразумений между нами. На последней встрече с императором Александр Третий попросил меня сохранить ему сына. Я поклялся ему выполнить эту просьбу. И сделаю для этого всё, что в моих силах.

— Тимофей Васильевич, — Шадрин резко принял стойку смирно. — Я вам клянусь приложить все свои силы, чтобы просьба его императорского величества была выполнена. Можете на меня положиться. Забайкальцев своих в бараний рог скручу. Они любой ваш приказ выполнят. Хотя этого уже не требуется. Мои казаки и так уже ваши.

— Спасибо, Михаил Петрович, — я протянул руку сотнику, который с силой её сжал. — Давайте начинать занятие. Казаки заждались.

— Вы занимайтесь, Тимофей Васильевич, а я пойду, поговорю с капитаном парохода. Вдруг выяснится, что у нас ещё есть неучтённые пассажиры. Я этого надворного советника видел пару раз, но думал, что всё нормально.

— Правильно, Михаил Петрович. Как-то этот вопрос я упустил из виду. Проверьте. Этот пароход выделен только под конвойную службу. Завтра в Буссе на него прибудут пять человек из секретной части. После Благовещенска разместятся остальные казаки амурского взвода. Возможно, кто-то из сотрудников будущей канцелярии наместника. Но они все пойдут по отдельным, утверждённым цесаревичем спискам.

Проводив взглядом ушедшего сотника, я вернулся к строю моего десятка.

— Немного отвлеклись. Продолжим занятие, — произнёс я, став перед строем казачат.

— Ваше благородие, дозвольте ещё один вопрос, перед тем как начнёте? — услышал я вопрос за спиной.

Повернувшись кругом, увидел урядника, который был в паре с Лагуновым.

— Урядник?

— Старший урядник Каргин, — казак вытянулся по стойке смирно. — Извиняйте, ваше благородие, но вы сказали, что надо до нас какую-то информацию довести, но сотник Шадрин вас прервал.

— Хотел, но позже. Хотя, — я оглядел внимательно слушавших наш разговор забайкальцев, расположившихся вдоль борта. — Немного расскажу сейчас, чтобы вы все поняли, с чем придётся столкнуться при охране цесаревича.

Казаки застыли, ловя каждое моё слово. Спиной почувствовал, как навострили уши мои казачата.

— Все вы знаете, что в апреле семьдесят девятого года было совершено покушение на государя Александра Освободителя, — начал я. — Отставной коллежский секретарь Соловьёв, а этот чин соответствует сотнику, три раза прицельно и ещё два раза при задержании выстрелил в царя.

Казаки возбуждённо загалдели, посыпались пожелания и дальше гореть в геенне огненной отступнику от веры, покушавшемуся на жизнь самодержца российского и царя-батюшки.

— Государя тогда спасло только то, что фельдшер Майман возмущённо окликнул Соловьёва, который шёл к императору, держа руки в карманах пальто, чем привлёк внимание государя, — казаки разом затихли, слушая меня. — Дальше царь-батюшка, несмотря на свой возраст, сумел уклониться от первых двух выстрелов, от третьего его закрыл вахмистр полиции Милошевич, который в партикулярном платье в отдалении сопровождал государя. Четвертый выстрел Соловьёв сделал после того, как его саблей плашмя по голове ударил штабс-капитан Кох. Пятый выстрел ушёл в воздух, когда на злоумышленника накинулся собравшийся народ. Таким образом, преступник умудрился осуществить выстрелы в самодержца, причем с очень короткой дистанции. И только чудо спасло царя.

Казаки опять загалдели, как только я сделал паузу.

— Этого могло бы не произойти, если бы охрана более грамотно среагировала на угрозу жизни императора, — я чуть повысил голос, заставляя утихнуть казаков. — И штабс-капитан Кох, и вахмистр Милошевич при первой же угрозе охраняемому лицу должны были сразу же открыть огонь на поражение из револьверов, которые у них были, а не бегать с саблей за преступником и не закрывать царя своим телом.

— Это что же, по своему стрелять? — спросил кто-то из казаков.

— Любой покушающийся на жизнь царственной особы — враг. И он должен быть незамедлительно уничтожен. И не важно, кто это будет — офицер, чиновник или женщина.

— В бабу стрелять? — изумлённо выдохнул урядник Лагунов.

— Лагунов, тебе мало Веры Засулич, которая стреляла в петербургского градоначальника генерал-адъютанта Трепова? Понадобится, придётся стрелять. Поэтому, господа казаки, тем, которые хотят служить в конвое, особенно личником цесаревича, придётся ломать в себе некоторые нравственные устои. И это тяжелее, чем научиться хорошо стрелять или рубить шашкой. Перед вами будет скрытый враг, а не тот, к которому вы готовились. И эта вражина, чтобы убить цесаревича будет готова бить исподтишка, а если понадобится, то и пожертвует для достижения цели свою жизнь. Поэтому перед тем как записаться в личники, подумайте над тем, что я вам сейчас рассказал.

— А я-то думал, как почётно будет в конвое служить, — тяжело вздохнул один из забайкальцев.

— Это точно, — с не менее тяжелым вздохом поддержал его другой казак.

— Всё, закончили разговор. Следующие вопросы через двадцать минут занятий.

— Ваше благородие, дозвольте ещё один вопрос?

— Какой, Лагунов?

— А почему этим малолеткам, пусть и награжденным, вы раньше нас дали револьверы?

— Понимаешь, урядник, с этими казаками я съел не один пуд соли и через многое успел пройти. У каждого из них за плечами есть убитые в бою хунхузы. И обучены они уже многому, — говоря это, я резко развернулся к казачатам, выдёргивая из кобуры револьвер.

Ребята не подвели. Два года без меня бока не пролёживали, а продолжали тренироваться. Строй мгновенно рассыпался. Кто перекатом, кто прыжком, кто кувырком мои браты уходили с линии огня, не мешая друг другу. При этом больше половины успели достать револьверы и, пусть неумело, но нацелиться на меня. Отставшие возились с ремешком кобуры.

— Едрёна-матрёна, — только и смог произнести за моей спиной Лагунов. Остальные забайкальцы стояли с открытыми ртами.

Повернувшись назад к уряднику, я потёр стволом револьвера лоб над переносицей.

— И ещё, Лагунов, они уже научились быть всегда готовы отразить любую опасность, а также знают мои своеобразные шутки.

— Едрёна-матрёна, они все окаёмы и сняголовы… — произнёс урядник, пытаясь вернуть глаза и челюсть на место.

После этой демонстрации умений казачат наконец-то начал занятия. Сначала учились просто выхватывать револьвер из застегнутой кобуры. Потом становиться в тактическую боевую стойку для стрельбы. Заодно показал и стойку Вивера. Дальше пошли упражнения с выходом в стойку после команд: противник слева, справа, сзади. Стойка для стрельбы с колена, лежа, на боку, в перекате, в движении. Я вместе с десятком выполнял все упражнения. Надо было тренироваться, пока есть такая возможность.

Занятие длилось почти четыре часа, из которых половина ушла на объяснение казакам, включая и мой десяток, зачем всё это нужно. Когда тренировка закончилась, ко мне подошел сотник Шадрин, который смотрел на все эти безобразия часа два.

— Да, Тимофей Васильевич, Сердюк рассказывал мне, как вы гоняете его кубанцев. Но лучше один раз увидеть. Очень интересно и поучительно. Только зачем вы вместе со всеми по палубе кувыркались и всё выполняли так же, как простой казак?

— Михаил Петрович, надо себя в форме держать. Да и личный пример казаков стимулирует.

— Представляю, какие разговоры сегодня будут между моими забайкальцами. Но я вижу, что вам надо привести себя в порядок. Жду вас на ужин.

После ужина, где с Шадриным обсудили текущие дела, состоялась встреча с Лихачевым. Разговор был непростым, но закончился тем, что надворный советник дал расписку о сотрудничестве и выбрал псевдоним «Артист». А мне так хотелось обозвать его «Козёл», но, как говорится, дерьмо-то оно дерьмо, но наше дерьмо. Будем и с таким работать. Перед сном подвёл итоги дня и остался ими доволен. Пообщался от души с братами, неплохо потренировался, с командиром забайкальцев и ими самими наладил хорошие рабочие взаимоотношения. Получил первого агента своей секретной службы. Каждый бы день так. С этими мыслями провалился в сон, надеясь увидеть в нём свою Анну-Светлану.