Искусство бессмертия. Первое кольцо силы

Игорь Артемьев, 2014

Автор – последователь и ученик К. Кастанеды и индейского мага Дона Хуана. Первое кольцо силы – первая книга из серии «семь колец силы», содержит систему ЗНАНИЙ, позволяющих человеку встать на путь достижения физического бессмертия. Знания, изложенные в этой книге, излагают стройную систему саморазвития скрытых в каждом из нас магических возможностей. Раскрытие нашего магического потенциала – единственный способ подготовить себя к принятию «ДАРА БЕССМЕРТИЯ» получаемого нами в момент нашей встречи со смертью. В книге подробно описываются три основные магические искусства: – Искусство совершенствования кольца первого внимания – Искусство совершенствования кольца второго внимания – Искусство достижения объединения вниманий в первое кольцо силы. В этих искусствах раскрываются тайны устройства человеческой психики, объясняется связь человека с Силой Вселенной, позволяющая осознать себя частью Великого замысла эволюции. Ценность предлагаемой вниманию читателя работы в глубоком исследовании системы духовного развития человека, вступившего на путь «воина абсолютной свободы». Эту книгу переполняет любовь и тепло – к людям и миру вокруг нас. Книга будет интересна всем, кто интересуется практическими аспектами толтекской магии, и пути воина!

Подъем

Тяжел подъем. И чем выше они поднимаются, тем тяжелее им становиться! Тяжело. Тяжело от мысли, что это только начало главного испытания. Тяжело от осознания того, что главные мучения — еще впереди. Тяжело, от осознания того, что мало их совсем, и помощи ждать не откуда. Тяжело от неизвестности того, что ждет их там!

И пошел дождь! Вода с небес обрушилась вдруг и вся сразу. И громыхают раскаты, и молнии секут звенящее небо. Дождь не здешний! Длинные перезревшие капли с кристалликами внутри. Капли — не типа бум-бум, а типа ляп-ляп. По черным склонам вершин, так и ляпают. А попав под ноги — шелестят капли, похрустывают. И только пропитав ботинок и отогревшись слегка, в обыкновенную воду те капли превращаются и чавкают в ботинках, как в разношенных насосах: чвак-чвак. Тяжелые, набрякшие штанины облепили ноги. Вода со штанов ручейками, — какой в ботинок, какой мимо.

Ветер давно унес шляпы, а дождь вымочил их до последней пуговицы, до последнего гвоздика в башмаках. Вымочил сквозь плащи и одежду. Вымочил так, что носовой платок в кармане — и тот выжимать надо. Хлещет дождь, а они идут сквозь ветер и воду. Они идут всю ночь, весь день и снова ночь.

Ветру показалось мало одних только шляп, потому норовит он еще и плащи унести. Терзает ветер сразу со всех четырех сторон. Нездешний ветер. Скандинавский. С запахом снега. Поэтому холодно!

Поэтому зубы стучали-стучали, да и перестали: скулы судорогой свело, не стучат больше зубы.

Вымокли все — не только сверху вниз от макушки до пояса и ниже, но и снизу вверх — от подошв до пояса и выше. Обходи лужи, не обходи — без разницы. Они лужи и не обходят! Они идут из темноты в темноту. Они идут, нахохлившись, голову — в воротник. Отяжелел воротник у каждого. Пропитался. С воротника за пазуху — струйки тоненькие. Если шею к воротнику прижать, то не так холодно получается. Вот они шеи к ним и прижимают, согревая их, и воротники.

Если большую толстую половую тряпку хорошо вымочить в ведре и вытащить — не выжимая, то с нее потечет вода. Потоком. Так и с них течет, как — с большой половой тряпки.

В горах — глухая ночь. В горах — тяжелый дождь. Дождь со снегом. Вернее — не дождь, не снег, а среднее между ними: толстопузые капли — с кристалликами внутри. Казалось бы, если обычные капли лупят, как в барабан, так эти, с кристаллами, и подавно должны дробь выколачивать. Так нет же — мягонько эдак шлепают: шлеп-шлеп. Неестественных размеров капли, ненатуральных, как мичуринские груши в учебнике ботаники для пятого класса.

А в небе, сияют приветливым светом звезды! Но вокруг мгла: не пробивается свет звезд — сквозь туман и дождь.

Прекрасен свет звезд в густом тумане. Туман свету звезд — другой оттенок дает, словами невыразимый. Грустно, что никому той красоты видеть не дано.

Одни они, на целом свете продрогшие-вымокшие, и совсем им грустно оттого, что идти вымокшим надо. И плохо им оттого, что горы эти огромные, для них, вдруг чужими стали. Плохо им оттого, что за мокрыми стенами вагонов — сухо и тепло, и там, в вагонах, под сухими простынями спят сухие люди, уткнув носы в пуховые перины. Плохо человеку, у которого нет теплой, сухой комнаты и перины.

Голодные, насквозь промокшие люди уходят по воде, по лужам. В никуда. Они уходят в темноту, туда, где нет фонарей. Они рвутся, как волки, рвутся как из западни, и мечтают вырваться, дойти, а еще они мечтают о теплом очаге, о сухих башмаках, о бутылке старого вина и хорошем остром шашлыке, чтобы рот горел.