Держава Рюриковичей. Вторая часть

Игорь Аркадьевич Родинков, 2018

Уже более 1150 лет существует русская государственность. В истории России были только две династии: Рюриковичи и Романовы. Данная публикация является второй часть дилогии "Держава Рюриковичей". Она охватывает историю России с княжения Дмитрия Донского до царствование Феодора Иоанновича. Книга состоит из двух разделов. В первом в научно-популярной форме излагается авторский взгляд на историю России XIV-XVI вв. Во втором приводятся документы по данному отрезку исторического времени. Обложка оформлена автором.

Основная часть

Дмитрий Донской и Куликовская битва

1. Дела ордынские. Освобождение Руси из-под ордынского ига и ускорение процесса объединения русских земель сопровождалось как неблагоприятными, так и благоприятными внешними условиями. Неблагоприятным фактором следует считать усиление Литовского княжества и осложнение отношений Руси с Константинополем, который проводил политику разделения русской митрополии на две части — Киевскую и Московскую. В 1375 году, еще при жизни митрополита Алексия, из Константинополя в Москву был прислан в сане киевского митрополита Киприан, в ведении которого были русские епархии в составе Литвы и Польши, с перспективой занятия митрополичьей кафедры и в Москве после смерти престарелого Алексия. Киприан откровенно ориентировался на Литву и был далек от интересов Москвы. В 1378 г. умер митрополит Алексий и митрополитом «всея Руси» стал Киприан.

Благоприятным фактором можно считать то, что в Орде началась так называемая «замятня» — усобица между ордынскими правителями, во время которой за 18 лет сменилось около 25 ханов (среднее время правления одного хана составляло 9 месяцев). Окончилась эта «замятня» тем, что Золотая Орда распалась на две части — Белую и Синюю Орду.

При хане Узбеке (1312–1341) в Орде произошли большие изменения, связанные с тем, что в 1312 г. правящая верхушка Золотой Орды приняла ислам. Вслед за ней ислам стало принимать подвластное ханам население Орды. Это означало изменение всей внешней политики Золотой Орды, которое рано или поздно должно было коснуться отношений Орды с Русью. На наше счастье в первое время после переворота традиционные взаимоотношения Орды и Руси еще сохранялись. Наследовавший Узбеку его сын, хан Джанибек (1341–1357), будучи уже мусульманином, все еще старался поддерживать отношения, установленные при домусульманских ханах Золотой Орды. Ориентируясь на союз с Симеоном Гордым, Джанибек, человек добрый, честный и деятельный, противостоял проникновению в Поволжье и в Причерноморье католиков-генуэзцев, которые в то время были союзниками константинопольских императоров.

Однако финал царствования «доброго царя» Джанибека был трагичен. Один из его многочисленных сыновей — Бердибек — стал отцеубийцей, захватил трон и казнил всех своих братьев, дабы упрочить свои права на престол. Но его никто не собирался поддерживать, и вскоре Бердибека убили. После этого объявился целый ряд самозванцев, которые называли себя уцелевшими детьми Джанибека. Время правления многих из них не превышало и года. В результате стабильность в Орде была утрачена. Этой «замятней» очень удачно воспользовался митрополит Алексий, который, видя нужду очередного хана в русском серебре, сумел в обмен на финансовую помощь получить ханскую грамоту, удостоверяющую, что великое княжение является теперь наследственным правом московских князей из династии Ивана Калиты. Таким образом, политическая традиция удельного правления Киевской Руси была отменена окончательно. Ей на смену пришел абсолютно новый принцип правления — наследованной, династической монархии.

В ходе ордынской борьбы за власть сибирский хан Хызр со своими полками захватил все Поволжье. Объединенная Западная Сибирь и Поволжье стали называться теперь Синей Ордой. В ней вскоре ханом стал Тохтамыш. Другая часть Золотой Орды стала называться Белой Ордой. Она занимала территорию Причерноморья, где основным населением были придонские половцы. В 1374 году власть в Белой Орде захватил темник Мамай. Мамай первоначально командовал тьмой — десятью тысячами воинов. Он не принадлежал к роду Чингизидов, но был талантливым полководцем и умным политиком. Он оперся на бывших врагов монгол — придонских половцев, которые к тому времени тоже стали называться татарами. Отношение двух частей бывшей Золотой Орды к Руси было различным. Наследники ханов Синей Орды — прежде всего Тохтамыш — придерживались традиционной политики союза с Русью, проводимой со времен Батыя. Мамай же опирался на союз с Западом, главным образом с генуэзскими колониями в Крыму.

Мамай решил восстановить прежнюю власть Орды над Русской землей. Он потребовал от Дмитрия Ивановича, как от великого князя, покорности и уплаты дани. Дмитрий Иванович отказался признавать власть Мамая и платить дань. Это означало начало открытой борьбы с Белой Ордой. Почему Дмитрий Иванович бросил вызов Мамаю? Во-первых, он не признавал его власть законной, ведь Мамай не был из рода Чингизидов. Во-вторых, законным наследником всей Золотой Орды Дмитрий считал хана Синей Орды Тохтамыша, который был его союзником в борьбе с Мамаем. Но главная причина неповиновения Мамаю лежала в религиозной области. Мамай через генуэзцев, имевших свои колонии в Крыму (Крым был тогда ставкой Мамая), вошел в тайный союз с римским папой по организации крестового похода против Руси. Кроме того, почти все население Белой Орды приняло ислам, и веротерпимость к русским закончилась. По свидетельствам современников, Мамай говорил своим князьям и вельможам: «Захвачу землю Русскую, и церкви христианские разорю, и веру их на свою переменю, и повелю поклоняться своему Магомету. А где церкви были, тут мечети поставлю и баскаков посажу по всем городам русским, а князей русских перебью». Таким образом, Мамай грозил ни много ни мало как уничтожением православной веры и оккупацией всей Руси. Поэтому Дмитрию Донскому ничего больше не оставалось, как принять вызов объединенных сил Востока и Запада. Возможно, именно тогда появилась русская пословица: «Много нам бед наделали хан крымский да папа римский».

Войну с Дмитрием Ивановичем Мамай начал с карательных походов. В 1375 г. Мамаева орда взяла и сожгла город Кашин. В 1377 г. большое войско царевича Арапши разорило Нижегородское княжество и разбило из-за беспечности воевод московские полки на реке Пьяне. 1378 г. Мамай посылает на Москву мурзу Бегича с отборной конницей (20-30 тысяч). На реке Воже в Рязанском княжестве неприятельское войско было встречено дружиной князя Дмитрия и рядом союзным ему рязанских князей. Силы были равные, русские, отбив атаку татарской конницы, нанесли ей ряд фланговых ударов, и впервые за всю историю войн Руси с монголо-татарами враг побежал. Как повествует летопись, «и посекли множество побежавших татар».

В битве на реке Воже русские войска одержали первую крупную победу в открытом поле над ордынцами. Но поражение на реке Воже еще пуще распалило злобу Мамая; он стал готовиться к большой войне с Москвой, чтобы как «второй царь Батый пленить всю Русскую землю». Свой поход на Москву Мамай планировал на осень 1380 г., поэтому сказал своим подданным «хлеба не сеять, но быть готовым на русские хлеба».

2. Куликовская битва. В конце лета русские разведчики обнаружили войско Мамая у Воронежа. Историки считают, что Мамай собрал невиданное до того времени войско от 200 до 250 тысяч. Здесь были не только его собственные войска, но и наемники с Кавказа и Поволжья («бесермены»), и даже рыцари из Европы (генуэзская пехота).

Особенно было опасно то, что онъ вступилъ въ союзъ съ литовскимъ княземъ Ягелломъ и уговорилъ его соединиться съ татарами. Князь рязанскій Олегъ, боясь татаръ, тоже обещался примкнуть къ нимъ противъ Дмитрія (но впоследствіи онъ уклонился отъ борьбы и не соединился ни съ той, ни съ другой стороной).

Когда пришли въ Москву вести о громадныхъ приготовленіяхъ Мамая, Дмитрій вызвалъ къ себе изъ Серпухова своего двоюроднаго брата Владиміра Андреевича. Тотъ подалъ советъ, что «лучше подъ мечомъ за Христову веру и за государя умереть, чемъ въ рабстве векъ вековать». Решено было готовиться къ борьбе съ татарами. Въ этомъ решеніи поддерживалъ Дмитрія и преподобный Сергій, къ которому онъ часто обращался за советомъ.

Призывъ великаго князя Дмитрія на борьбу за освобожденіе отечества отъ татаръ возбудилъ сильное воодушевленіе въ князьяхъ русскихъ. Отовсюду, даже изъ отдаленныхъ заволжскихъ княжествъ, собирались вооруженные люди подъ начальство великаго князя. Въ самой Москве военныя приготовленія закончились около Успеньева дня 1380 г.

Передъ самымъ выступленіемъ въ походъ Дмитрій Ивановичъ, въ сопровожденіи близкихъ бояръ, отправился въ Троицкую лавру, чтобы просить благословенія у св. Сергія. Св. Сергій, напутствуя Дмитрія, сказалъ ему: «Господь будетъ тебе заступникомъ и помощникомъ. Онъ победитъ супостатовъ твоихъ и прославитъ тебя». Онъ далъ Дмитрію двухъ иноковъ — Пересвета и Ослябя, — которые до поступленія въ монастырь были известны, какъ «добрые воины: Ослябя гная сто, а Пересвет двести».

По возвращеніи изъ Лавры, 20 августа Дмитрій выступилъ съ войскомъ изъ Москвы. Передъ отправленіемъ онъ обошелъ все кремлевскіе соборы и везде молился о благословеніи на страшный путь, на грозное дело борьбы съ татарами. Трогательно было прощаніе Дмитрія съ женой и детьми, но Дмитрій, какъ говоритъ летописецъ, «не прослезился народа ради». Выйдя на Красную площадь, онъ обратился къ собравшимся тамъ ополченіямъ съ такими словами: «приспело время, братцы мои милые, за землю русскую и за святыя Божіи церкви себя не щадить». «Прольемъ кровь за святую веру, сложимъ головы за тебя, княже… » — откликнулось войско.

Подъ Коломной былъ назначенъ общій сборный пунктъ: тамъ собралось еще невиданное на Руси 150-тысячное войско. Отсюда великій князь двинулся на югъ, къ Дону. Здесь, 6 сентября, остановились и стали совещаться, переходить Донъ или ждать врага. Мненія разделились. Одни говорили, что переходить реку опасно, такъ какъ, въ случае неудачи, река помешаетъ отступленію. Самъ Дмитрій былъ того мненія, что надо идти впередъ, чтобы не дать татарамъ соединиться съ литовцами, которые тоже спешили къ Дону. Бывшіе въ русскомъ войске литовскіе князья Ольгердовичи говорили, что перейти реку необходимо, чтобы все знали, что отступленія нетъ и что, следовательно, должно или победить или всемъ лечь костьми. Въ это время прискакалъ гонецъ отъ преп. Сергія съ письмомъ, въ которомъ Сергій писалъ Дмитрію: «чтобы ты, господине, таки пошелъ, а поможетъ ти Богъ и Пресвятая Богородица». Дмитрій далъ приказъ переходить Донъ, и войско вступило на обширное Куликово поле, при впаденіи въ Донъ р. Непрядвы. На противоположномъ конце поля уже видны были громадныя полчища непріятеля. На одномъ изъ холмовъ былъ раскинутъ шатеръ самого Мамая.

Весь день Дмитрій провелъ среди войска, размещая его отдельныя части, указывая, где кому стоять. Довольно сильный отрядъ, подъ начальствомъ кн. Владиміра Андреевича и боярина Боброка, былъ поставленъ въ засаду за лесомъ. Все русское войско было охвачено одной мыслью — добыть свободу отъ позорнаго татарскаго ига или лечь костьми. «Много было князей, — говоритъ летопись, — но духъ былъ единый». Ратники готовились къ завтрашнему бою, какъ къ св. причастію, и одевали чистыя рубашки.

Въ ночь передъ битвой, — говоритъ сказаніе, — Дмитрій выехалъ изъ лагеря съ Боброкомъ и расположился между обоими станами — русскимъ и татарскимъ. Боброкъ сказалъ, что онъ знаетъ приметы, по которымъ можно предсказать исходъ будущей битвы. Онъ предложилъ Дмитрію вслушаться въ то, что неслось изъ вражьяго стана и изъ русскаго лагеря. „Слышу съ вражеской стороны, — сказалъ Дмитрій, — словно торжище (базаръ) начинается, шумъ и трубный звукъ, а дальше воютъ волки, кричатъ вороны и клекотъ орлиный несется; а на Непрядве гуси и лебеди плещутся крыльями, какъ передъ грозой. На нашей стороне тишина великая и отъ множества огней; какъ будто, заря занимается". „Это доброе знаменіе для тебя, господине княже, — сказалъ Боброкъ; — но есть у меня еще другая примета". Онъ припалъ къ землъ ухомъ, долго слушалъ и потомъ, поднявшись на ноги, не хотелъ ничего говорить, что ему слышалось. Только после настойчивыхъ просьбъ Дмитрія онъ сказалъ: „слышалъ я, какъ земля горько плакала: на одной стороне, казалось, будто плачетъ мать о детяхъ и причитаетъ по-татарски, а на другой — нашей — стороне будто плачетъ девица тонкимъ голосомъ. Во многихъ битвахъ я былъ и много приметъ испыталъ и знаю ихъ. Уповай на милость Божію и помощь сродниковъ твоихъ Бориса и Глеба — и ты одолеешь; но твоего христіанскаго воинства падетъ подъ остреемъ меча многое множество". После этого они вернулись въ русскій станъ. Эта ночь была, вообще, по преданію, полна виденій. Одинъ изъ воиновъ виделъ на небе, какъ два светлыхъ юноши, схожіе со свв. Борисомъ и Глебомъ, рубили несметныя полчища враговъ съ кликомъ: „кто вамъ велелъ губить наше отечество?"Во Владиміре на Клязьме, въ храме Рождества Богородицы, где почивали мощи благовернаго князя Александра Невскаго, одинъ инокъ виделъ, какъ у его гроба сами собой загорелись свечи, какъ подошли два светоносныхъ старца (св. Петръ и Алексій) и сказали: „возстани, Александре, ускори на помощь сроднику своему великому князю Дмитрію Ивановичу, одолеваемому врагами". И Александръ Невскій всталъ на зовъ старцевъ, какъ живой, изъ гробницы.

Утро следующаго дня — 8 сентября — было очень туманное. Русскимъ это было весьма кстати, такъ какъ за этимъ туманомъ татары не заметили, что часть войска спряталась въ засаду. Когда туманъ разсеялся, Дмитрій, помолившись передъ чернымъ знаменемъ своимъ, на которомъ было изображеніе Нерукотвореннаго Спаса, сталъ объезжать войска, ободряя ихъ на предстоящій подвигъ. «Отцы и братья, — говорилъ онъ, — Бога ради подвизайтесь, святыхъ ради церквей и веры христіанской. Сія смерть не въ смерть, но въ жизнь вечную». «Боже, даруй победу государю нашему», — восклицали воины въ ответъ на речь Дмитрія. Около полудня туманъ исчезъ, и солнце яркими лучами залило поле. Силы непріятельскія уже подходили. Дмитрій снялъ съ себя княжескій плащъ и другіе знаки своего достоинства и наделъ на своего любимца, боярина Бренка, котораго поставилъ у своего знамени; самъ же хотелъ сражаться въ первыхъ рядахъ, какъ простой воинъ. Многіе удерживали его и говорили, что онъ долженъ распоряжаться другими издали, а не подвергать себя опасности; но Дмитрій ответилъ на это: «где вы, тамъ и я; скрываясь назади, могу ли я сказать вамъ: о, братья, умремъ за отечество; слово мое да будетъ деломъ: я — начальникъ и стану впереди и хочу положить свою голову въ примеръ другимъ».

Битва началась съ того, что съ татарской стороны выехалъ огромнаго роста богатырь и сталъ вызывать охотника изъ русскихъ на единоборство. Видя его исполинскій ростъ, никто долго не отваживался выйти противъ него, какъ вдругъ изъ русскихъ рядовъ выехалъ Пересветъ. Обратившись къ своимъ, онъ сказалъ имъ: «отцы и братья, простите меня грешнаго»; потомъ, со словами — «преподобне отче Сергіе, помоги мне своею молитвою» — съ опущеннымъ копьемъ понесся на татарскаго богатыря. Оба всадника сшиблись въ страшномъ ударе, и оба пали мертвые.

Вследъ за этимъ началась общая битва. Полки русскіе бросились на татаръ, и на все 10 верстъ заволновалось Куликово поле. Густая пыль поднялась надъ полемъ и заволокла страшное побоище, происходившее на немъ. И русскихъ и татаръ падало множество; тела убитыхъ и раненыхъ образовали целыя горы, на которыя приходилось взбираться всадникамъ. Бились мечами, копьями, а иногда схватывались руками и кусали другъ друга зубами. Отъ тесноты многіе задыхались. Наконецъ, татары, которыхъ было гораздо больше, чемъ русскихъ, стали одолевать. Почти вся пешая рать наша была скошена, какъ трава; много князей и бояръ было убито; самъ Дмитрій былъ раненъ. Мало оставалось уцелевшихъ русскихъ полковъ. Мамай, смотревшій издали на битву, радовался удаче; уже слышны были радостные крики враговъ.

Видя и слыша все это, находившіеся въ засаде русскіе полки рвались въ бой, но Боброкъ все удерживалъ ихъ; онъ ждалъ, когда татары устанутъ окончательно, и тогда думалъ напасть на нихъ со свежими силами. Вдругъ (приблизительно черезъ 3 часа после начала битвы) поднялся ветеръ въ лицо татарамъ. Тогда Боброкъ крикнулъ: «братья и други, дерзайте: настало время благое. Съ нами Богъ».

Мамай никакъ не ожидалъ, чтобы у русскихъ была запасная дружина, и не могъ понять, откуда она взялась. Татары были измучены и разстроены, а войско Боброка было со свежими силами; какъ орлы, налетели русскіе на татаръ. «Русь перехитрила насъ, — кричали татары, — худшихъ мы побили, а лучшіе сохранились». Страхъ охватилъ ихъ, и они бросились бежать. Мамай, видя пораженіе своихъ, воскликнулъ: «великъ Богъ земли русской» — и последовалъ за своими воинами. Русскіе гнали татаръ несколько верстъ и избили ихъ громадное количество; множество возовъ со всякимъ добромъ досталось въ добычу победителямъ.

Татары были, такимъ образомъ, побеждены, но дорого досталась эта победа русскимъ: изъ 150 тысячъ осталось въ живыхъ только 40 тысячъ. Князь Владиміръ Андреевичъ велелъ трубить сборъ. Стали сходиться ратники со всехъ сторонъ, но между ними не было великаго князя. Никто не зналъ, что съ нимъ случилось. Стали искать его среди убитыхъ и раненыхъ и после долгихъ поисковъ нашли лежащимъ подъ срубленнымъ деревомъ, безъ чувствъ. Его доспехи были все изрублены и покрыты кровью, но самъ онъ былъ раненъ не опасно. Слыша вокругъ себя знакомые голоса, Дмитрій очнулся, поблагодарилъ Бога за победу и, севъ на лошадь, отправился объезжать поле, которое на пространстве 10 верстъ было до того покрыто трупами, что лошади съ трудомъ могли двигаться. Дмитрій благодарилъ всехъ воиновъ, помолился за убитыхъ, велелъ ихъ похоронить и установилъ обычай вечно чтить память ихъ (въ т. наз. Дмитровскую субботу). После этого онъ возвратился въ Москву, где его торжественно встретило духовенство и все жители. Восторгъ народа былъ неописанный. Дмитрія все прославляли, сравнивали съ Александромъ Невскимъ и прозвали «Донскимъ», а князя Владиміра Андреевича — «Храбрымъ». (К.И. Добрынин «Элементарный курс Русской истории»).

Победа на Куликовом поле имела огромное значение для судьбы России. Во-первых, она спасла русский народ от нового порабощения, а возможно, и от физического уничтожения, но главное, сохранила православную веру на Русской земле. Во-вторых, она показала жителям отдельных княжеств и князьям силу единения русских людей, способствовала усилению Москвы и образованию единого русского централизованного государства. Как писал историк Лев Гумилев, «этническое значение происшедшего в 1380 г. на Куликовом поле оказалось колоссальным. Суздальцы, владимирцы, ростовцы, псковичи пошли сражаться на Куликово поле как представители своих княжеств, но вернулись оттуда русскими». В-третьих, победа на Куликовом поле нанесла сильнейший удар по Золотой Орде, после которого она не смогла оправиться. И хотя Русь еще сто лет платила дань ханам, но именно кровь, пролитая на Куликовом поле, способствовала бескровному освобождению Русской земли от монголо-татарского ига в 1480 году во время «великого стояния на Угре».

Редко можно найти такое событие в русской истории, которое было так увековечено в народной памяти. Во-первых, сведения о Куликовской битве были записаны во всех русских летописях и во многих западноевропейских хрониках, во-вторых, в ряде эпических произведений древнерусской литературы: «Задонщина», «Сказание о Мамаевом побоище», «Слово о житии и представлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русского», «Летописный свод о сражении на Дону» и т.д. Ни один русский историк не оставил без внимания события Куликовской битвы.

По старорусским традициям Дмитрий Донской после Куликовской битвы основал ряд церквей и монастырей на местах святой помощи русскому воинству в войне с Мамаем. Так, на Куликовом поле из деревьев Зеленной дубравы, где стоял Засадный полк, была построена церковь в честь Рождества Пресвятой Богородицы (на месте захоронения русских воинов). В 1381 г. под Москвой был основан Николо-Угрешский монастырь. Основан он был по обету, данному Дмитрием Донским по пути на Куликово поле, когда войско остановилось на отдых, и в ветвях сосны явилась князю икона святителя Николая Чудотворца, которая укрепила князя и согрела его сердце верой: «сия вся угреша сердце мое». Им же в память этого события воздвигнут Ряжский Дмитриев монастырь около города Скопина на рязанской земле. В память Куликовской битвы прп. Сергий по просьбе великого князя основал Дубенский Успенский монастырь в 40 верстах от Лавры.

3. Набег Тохтамыша и последние годы жизни князя Дмитрия Донского. Вскоре разбил Мамая на берегах Калки и Тотамыш, он объявил себя владыкой всей Золотой Орды. Мамай бежал в Кафу (нынешнюю Феодосию) и там был убит генуэзцами. Тахтамыш, воцарившись в Сарае, отправил дружелюбное посольство в Москву, к Дмитрию объявить, что их общего врага более нет и что теперь он, Тохтамыш, полноправный владыка всей Орды. Однако победа, с таким трудом одержанная на Куликовом поле, не привела к окончанию монголо-татарского ига. Всего лишь спустя два года хан Тохтамыш взял и сжег Москву, и Русь опять вынуждена была платить постыдную дань ханам.

Почему же бывший союзник Дмитрия Донского, Тохтамыш, ополчился на него? Все дело было в желании удержать за собой Залескую Русь и в интригах князей. Суздальско-Нижегородский князь Борис и его племянники, Василий и Семен, не желая усиления Дмитрия, отправили Тохтамышу донос на Москву и Рязань, якобы они хотят перейти на сторону Литвы — главного противника татар.

Тохтамыш поверил доносу и организовал в 1382 г. набег на Рязань и Москву. Рязанский князь Олег поспешил выразить покорность новому хану и в знак преданности показал татарскому войску броды через Оку. Москва, обескровленная Куликовской битвой, не могла выставить достаточное количество ратников для прямого боя, поэтому Дмитрий Донской покинул город и уехал в Переяславль-Залеский собирать новое войско. Покидая Москву, он рассчитывал, что город, имея хорошие укрепления (кроме того, на стенах Кремля стояло огнестрельное оружие, называемое по-русски «тюфяк») сумеет продержаться до его возвращения с набранными на севере воинскими отрядами. Оборону столицы он поручил митрополиту Киприану.

Переправившись через Оку и Волгу, татары перед стенами Москвы появились внезапно. Но взять город приступом они не смогли, тогда они преступили к его осаде. На беду москвичей, Киприан покинул Москву, и в городе началась анархия. Этим не преминули воспользоваться татары. Они через суздальско-нижегородских князей, которые были в стане врага, убедили москвичей, что татары не тронут города, если горожане откроют им ворота. Москвичи поверили, что Тохтамыш пришел посчитаться с князем Дмитрием, и 26 августа 1382 г. отрыли татарам городские ворота. Однако вместо пощады москвичей ждала ужасная резня. Фактически город Москва и все его население были уничтожены. Город сгорел весь, кроме Кремля и ряда каменных церквей. Вместе с городом погибло множество ценнейших книг, собранных отовсюду в кремлевских церквях.

Уничтожив Москву, татарские отряды облавами разошлись по великокняжеской области и опустошили еще ряд городов: Юрьев, Звенигород, Дмитров, Можайск и другие. Из русских князей только Владимир Серпуховской не потерял мужества: он неожиданно ударил по сильному татарскому отряду и разбил его. Эта победа и слух о том, что великий князь собрал у Костромы сильную рать, побудила Тохтамыша отступить.

Когда Дмитрий вернулся на свое родное пепелище, то, по словам летописца, заплакал. «Отцы наши — сказал князь, — не побеждали татар, но менее нас злополучны!». Немедленно он повелел погребать тела убитых. Собрано было их на пепелище одной только Москвы 24 тысячи. А сколько было убито во всей области, сколько было сгоревших, изувеченных и уведенных в неволю, — этого и сосчитать было нельзя. Однако кремлевские стены и стены некоторых церквей были целы, и Москва скоро смогла вновь отстроиться; но не скоро она могла стать таким же многолюдным и цветущим городом, каким была до татарского погрома. Вынуждены были опять русские князья ездить в Орду за ханской милостью, а города и деревни — платить тяжелую дань.

Однако, пригнув шею под ханское ярмо, Дмитрий Донской не собирался прощать обиды своим обидчикам. Во-первых, он выслал за пределы Московской Руси митрополита Киприана. До самой смерти Дмитрия он жил в Киеве и в Константинополе. Киприан так и остался далек от понимания тех задач, которые стояли перед Москвой, он ориентировался на Литву, не принимая в расчет московских интересов.

Во-вторых, вскоре после ухода Тохтамыша Дмитрий начал военные действия против Олега Рязанского. Московская рать разорила рязанскую землю хуже татар, однако князь Олег успел скрыться. По договору великий князь получил от Рязани Тулу, Мордовскую область и Мещеру. Однако в 1385 г. Олег Рязанский собирается с силами и начинает наступление на Москву. Ему удалось захватить Коломну. Посланная против него московская рать ничего не смогла ему сделать. Тогда по просьбе Дмитрия Донского в переговоры вступает уже престарелый Сергий Радонежский. Князь Олег смягчается и заключает с Дмитрием мир. В утверждение этого мира, названного «вечным», сын Олега, Феодор, женился на дочери Дмитрия.

Интересен конец жизненного пути Олега Ивановича Рязанского. Вероятно, встреча с Сергием Радонежским произвела перелом в его жизни. После 52-летного княжения, мучимый раскаянием за все, что было в нем темного, Олег Иванович принял иночество и схиму в основанном им в 18 верстах от Рязани Солотчинском монастыре. Там жил он в суровых подвигах, нося власяницу, а под ней — ту стальную кольчугу, которую не захотел надеть, чтобы оборонять отечество против Мамая. Умер он в 1402 году. Инокинею закончила жизнь и его супруга — княгиня Евфросиния. Их общая гробница находиться в соборе обители. За заботу о своей земле рязанцы любили своего князя, и впоследствии он был причислен к лику местночтимых святых.

Пришлось еще повоевать Дмитрию Ивановичу с Новгородом. Слишком много бед причиняла Русской земле новгородская вольница, так называемые ушкуйники. Они два раза грабили Кострому, нападали на Нижний Новгород, на Вятку; мало того — ушкуйники хватали русских людей и продавали их в рабство иноземцам. В 1387 г. Дмитрий Донской организовал поход против Новгорода, 26 городов с радостью послали свои ополчения на помощь Дмитрию. Новгородцы смирились и уплатили за все убытки, понесенные купцами от новгородских разбойников.

Скончался Великий Московский князь 1 июня (по новому стилю) 1389 года в возрасте 38 лет после тяжелой болезни. Сказались раны и тяготы его военных походов. Дмитрий Донской обладал государственным мышлением, а не стереотипом вотчинника. В этом отношении примечательно его завещание — «духовная грамота». Он впервые, не спрашивая разрешения у Орды, передал «великое княжение» старшему сыну Василию как «отчину», т. е. как наследственное владение московских князей. В «духовной грамоте» Дмитрий Донской выражал надежду на будущее освобождение Руси: «А переменит Бог Орду, дети мои не имут выхода (дани) давать в Орду, и который сын мой возьмет дань на своем уделе, то тому и есть».

Князь Дмитрий Иванович для москвичей, как для рязанцев Олег Иванович, был святым князем. А в 1989 году решением Архиерейского собора Русской Православной Церкви он был причислен к лику всероссийских святых с чином благоверного великого князя (память его вспоминается 1 июня).

Из «Слова о житии и о преставлении князя Дмитрия Ивановича, царя русского»: «Воспитан же был он в благочестии и в славе, с наставлениями душеполезными, и с младенческих лет возлюбил Бога… И когда воспринял он скипетр державы земли Русской, престол земного царства, отчину свою — великое княжение, по дарованной ему от Бога благодати, почести и славы, еще юн он был годами, но духовным предался делам, праздных бесед не вел, и непристойных слов не любил, и злонравных людей избегал, а с добродетельными всегда беседовал. И Священное Писание всегда с умилением он слушал, о церквях Божиих усердно заботился. И на страже земли Русской мужественно стоял, беззлобием отроку уподобляясь, а умом — зрелому мужу. Неприятелю же всегда был страшен он в бранях и многих врагов, на него поднимавшихся, победил».

Из книги В.Д. Сиповского «Родная старина» о русском военном искусстве в XIV века: «В каком же виде было в XIV веке русское военное искусство? Во время татарского владычества оно сильно изменилось. Прежде русские князья во время своих усобиц и борьбы с половцами действовали обыкновенно небольшими отрядами, а теперь в борьбе с татарскими полчищами пришлось выставлять огромные ополчения. Постоянного войска, кроме небольшой княжеской дружины, не было. Собиралось оно только в случае надобности. По примеру татар, русская рать делилась на тысячи, сотни, десятки. Конница составляла главную часть войска. В древности русские дружинники и воины вооружались подобно норманнам, а в XIV веке в военном деле многое заимствовано было у татар. Конский убор был тот же, что у татар. Кривые татарские сабли стали заменять мало-помалу прежние мечи. Кроме сабель, наступательным оружием служили самострелы, луки, различного вида копья, секиры и палицы. Хотя и упоминается в летописи об огнестрельном оружии при Димитрии Донском, но вошло оно в общее употребление позже. Охранительное вооружение было очень разнообразно. В старину не было одного общего для всех вооружения: каждый ратник вооружался по своим средствам и желанию. Исключение составляли только княжеские дружинники, которые, вероятно, имели более однообразное вооружение. Щиты, шлемы, панцири, поножи, поручи должны были хорошо защищать от ударов вражьих бояр и богатых ратников, составлявших конницу. Шлемы были по виду очень разнообразны и носили разные названия (шишаки, колпаки, ерихонки, мисюрки и др). Панцири, защищавшие туловище, были тоже весьма разнообразны: у одних воинов были простые кольчуги; у других были бахтерцы, байданы, юшманы. Это были те же кольчуги с прибавлением металлических пластинок или щитков различного вида на груди, спине и боках; у третьих были куяки, т. е. кожаные или суконные рубахи, на которых были прикреплены металлические бляхи различного вида. Полное и хорошее вооружение стоило очень дорого и потому было доступно немногим. Так как оно было и весьма тяжело, то для пешего воина и не годилось. Бедняки часто довольствовались только тегиляями — это были толстые, набитые пенькой и простеганные кафтаны. В толще тегиляев клали куски железа, обломки старого вооружения. На голову такие воины надевали, вместо железных шлемов, подобные тегиляям толстые, набитые пенькой колпаки. Вооруженные подобным образом воины были очень неуклюжи на вид, но довольно хорошо защищены от стрел и сабельных ударов. Самые названия различных частей русского вооружения в конце XIV века показывают, что оно было заимствовано от татар и других восточных народов».